Текст книги "Последний час надежды"

Глава 10. Солдаты хаоса

Брюс, отель «Мажестик», апартаменты «Жасмин», 29 июня 2010 года, 20:15

Я уснул в кресле, в гостиной. Журчание фонтана меня теперь успокаивало. Ники сказала – так и будет; то, что вызвало магию к жизни, всегда будет самым мирным и спокойным местом. Интересно, это относится только к этому фонтану, или к фонтанам вообще?

Мне стало неспокойно. Сам не знаю, почему. Что-то тревожило меня. Я не мог заглядывать в будущее надолго. Не знаю, насколько могу – минут на десять, может быть. Или на двадцать. Но беспокойство не прошло, даже когда я подошёл к фонтану, зачерпнул из него воды (тем самым бокалом) и напился.

Что-то приближается. Что-то неприятное.

Я запустил руку в карман пиджака. Там ничего не было – ничего неожиданного, в смысле. Но я уже чувствовал, что где-то есть послание.

И нашёл его – на самом видном месте. В своей спальной, на журнальном столике. Записка – на листе бумаги. Ники торопилась, видно по почерку.

«Брюс, будь готов уехать в любой момент. Оставайся, никуда не уходи».

Честно признаюсь, я разозлился. Только я сумел «отодвинуть» маму на безопасное расстояние, только перестал зависеть от неё, как на тебе – Ники в своём репертуаре. Ни пояснений, ничего. Сиди дома, не шали, не открывай незнакомцам. Я скосил глаза на записку – она уже была другой. Добавились слова «Никому не открывай». Ники так толком ничего не объяснила – вопросы множились, хотя основное я почти что понял. Была бы здесь София! Она сумела бы выстроить всю сумятицу мыслей в стройный ряд. Я в этом не сомневался.

Я вновь посмотрел на записку. Там уже не говорилось, что нельзя никому открывать. Но я осознал, что физически не смогу сидеть и ждать. Но – подготовился к отъезду. То есть: собрал немногие свои вещи (которые действительно мои), отнёс чемодан к выходу и «зафиксировал» его там. Теперь чемодан будет там, когда потребуется. Я не успел привыкнуть к такому, это по-прежнему казалось волшебством. Только теперь волшебство вершил я сам.

Ладно, собрался. Что теперь?

Я попытался захотеть отдохнуть. Знаю, что звучит некрасиво, но именно попытался захотеть – и ничего не вышло. Включил телевизор – выбрал самую «пустую» программу, настраивающую на праздность. Поднял взгляд – поверх щебечущих участников ток-шоу плыли слова, почерком Ники:

«Никуда не уходи. Никуда не уходи…»

Это уже чересчур. Я выключил телевизор (точнее, сделал так, что я его и не включал), и направился к двери.

Но ключа в кармане не оказалось.

* * *

Пробовали когда-нибудь играть в покер с человеком, который читает ваши мысли?

Я ощущал себя именно таким – заранее проигравшим. Ники позаботилась о том, чтобы у меня не было возможности покинуть номер.

В кармане не оказалось ключей. Когда я попробовал проследить, где мог их «случайно оставить», то очень скоро «потерялся в прошлом», вспотел и запыхался – хотя стоял всё это время на месте. Дудки, она спрятала ключи в очень глубоком прошлом.

Попробовал вызвать обслугу. И эта хитрость тоже не прошла. Не было никакой возможности. Всякий раз, когда я снимал трубку, мне докладывали, что моё желание уже исполнено. Холодильник ломился от выпивки, на журнальном столике лежали всевозможные книги и билеты, стол был полон снеди, и ничего не болело. В номере всё работало исправно, техники вежливо сообщали, что всё уже отремонтировано.

В какой-то момент телефон просто перестал работать. Кричать и долбить в стены можно сколько угодно, звукоизоляция не позволит никого потревожить. Я убедился, что телевизор не включается, что музыкальный центр куда-то делся, и осознал: Ники продумала всё.

Я уже часа два искал способ покинуть номер, но на часах так и была четверть девятого.

Стоп.

Что-то есть. Есть идея. Я начал припоминать. Человек, «тот, кто видит», может полностью управлять собой. Я не могу позволить причинить себе вред чем-то извне – но могу сделать что угодно с собой сам. Без помощи чего-то ещё.

Пробовали поставить себе синяк, своей собственной рукой? У меня получилось. Но как сложно оказалось двинуть себя со всей силы!

Синяк будет что надо. Я попробовал, минут через пять, вернуться в тот момент, когда я его ещё не поставил. Вернулся. Но теперь я знал, что могу.

Так, что теперь делать? Как мне выбраться из номера?

Я придумал решение. Нужно было самому себе, своими руками, создать неминуемую угрозу для жизни. Такую, чтобы самому с ней не справиться. И я с этим справился.

* * *

– Мсье Деверо, с вами всё в порядке?

Горничная. Перепуганная. Ещё бы она не была перепуганной – важный постоялец чуть не отправился на тот свет. Я видел, что не отправлюсь, и в любой момент мог «вернуться» в номер – в заточение – но изо всех сил старался внушить себе, что вот-вот умру. И – получилось.

Я сразу ощутил, как «сворачивается» мир вокруг меня. Что если я промедлю ещё немного, горничная уйдёт по своим делам, и ничего со мной не будет, и сама моя затея будет пресечена в зародыше. Я почти физически ощущал это – словно стены вокруг меня сжимались, и не оставляли выхода – бежать. Но было два направления, в которых я мог бежать.

Я выбрал то, которое мне было нужно.

В коридоре никого не было. Я быстро отпустил горничную, и она вскоре шла по своим делам, а мнимое несчастье, которое со мной едва не случилось, она считала своей выдумкой. Выдумка, конечно, была моей.

Я жутко устал. Все эти трюки, все вновь обретённые способности отнимали жутко много сил. Я не смог удержаться, и в ресторане на первом этаже выпил крепкого кофе, добавил пакетик орехов и пирожных. Надеюсь, я не ошибся и взял очень калорийные блюда.

«О фигуре можешь не заботиться, такие, как мы, не толстеют». Так или примерно так пошутила Ники. Теперь я понимал, почему не толстеют. Я прожил часов шесть, сжатых, упакованных в десять минут – для всего остального мира прошло десять минут.

Когда я понял, что уже не падаю с ног, то направился к выходу. Предчувствие становилось всё сильнее.

* * *

Ищи то, то ищет тебя, и тогда отыщешь. Я не знал, куда мне ехать или идти. Ле-Тесс, волшебный город, простирался вокруг – зыбкие полотна рекламных огней, зыбкие контуры домов, мириады светлячков, несущихся по-над дорогами. Я нашёл бы такси, или даже служебный автомобиль, если бы знал, куда мне нужно.

Я не знал. Я ощущал: что-то нависает, надвигается. Когда смотришь в окно и видишь, как тяжёлая грозовая туча царапает брюхо о крыши домов – когда видишь, как гроза проходит совсем рядом.

Гроза готовилась пройти рядом. Наверное, мне стоило бы остаться в отеле и ждать. Но я уже выбрался наружу, и ждать не мог.

Я побрёл по проспекту. Просто шёл и думал. Я помнил краткий разговор с Софией – мне виделась она, жутко уставшая, вымотанная, но твёрдая и не сдавшаяся, где-то по ту сторону телефонной трубки. Ники не говорила мне, где именно находится больница, в которой лечат Жана. Я не знал, в каком районе города тот самый комиссариат, где работает Лакруа. Ники сделала всё, чтобы я не знал, я и не надеялся выяснить это силой. Мне хватило приключения в отеле, чтобы понять – если Ники всерьёз относится к безопасности Жана и Софии, то выйти на адрес практически невозможно.

Поэтому я просто шёл. Мне нужно узнать, куда направляется гроза, а она наверняка там, где сейчас сама Ники. Я позволил мыслям спокойно плыть, куда им самим вздумается, и мне стало немного спокойнее. Ники, София, Жан, загадочные звонки, мой визит в офис «Бриллиантов Деверо», стакан, падающий в фонтан, потом менян уносило в прошлое и я видел шахматный матч, тёмные аллеи «Иероглифа» и откуда-то уже приходили, надвигались сны, которые не давали покоя.

Я остановился и осознал, что в руках у меня вечерний выпуск «Вестника», а сам я стою у дороги. Таксист что-то говорил, кивая головой. Слух и прочие чувства вернулись неожиданно, видения растворились в воздухе.

– Да, мсье, за десять минут доберёмся, – подтвердил шофёр. Я кивнул и сел в машину. Таксист оказался неуловимо похож на того электрика, Реми, включая усы и словоохотливость. Но я молчал, не было настроения поддерживать беседу ни о чём. Впрочем, таксисту было всё равно – главное, что его слушают. Так мы и ехали.

Гроза совсем рядом. В конце концов мы добрались до Старого города, и через двенадцать минут с с момента отправления автомобиль затормозил перед оградой клиники Св. Николая. Я расплатился, почти не обращая внимания, сколько отдаю, дождался, пока машина не уедет прочь.

Вот я и здесь. Гроза ощущалась всем телом. На небе не было ни облачка, звёзды проступали сквозь сгущающуюся чернильную мглу, но в воздухе пахло грозой.

Ограда, конечно, высокая и так просто не перелезть. Но или Ники не очень старалась оградить от меня это место, или мне просто повезло – мне быстро удалось «убедить» охрану, что с пропуском у меня всё в порядке. Пока я шёл к самой клинике, ещё не очень понимая, что делать, несколько машин «Скорой» проехали рядом со мной, в обоих направлениях.

Брюс, клиника Святого Николая, 29 июня 2010 года, 20:35

Я машинально взглянул на часы, «фиксируя» время и место. В приёмном покое мне быстро удалось «договориться» с дежурной, и вот уже через пять минут я, в халате, с пропуском и всем, чем полагается, шёл по лабиринтам здания. Некогда это был монастырь, и архитектор явно заботился о том, чтобы монахам было, где побродить, в размышлениях о вечном. По прямой в отделение, в которое мне нужно было попасть, я бы добрался минуты за две. Но пришлось несколько раз подниматься и опускаться по лестницам, показывать пропуск охранникам – все на одно лицо. Я ощущал их взгляд затылком.

А вот и то место, куда я направляюсь. Рядом с последним охранником, который тщательно проверил мой пропуск и позвонил куда-то, прежде чем впустить, сидели двое полицейских. Охраняют Жана? И что мне теперь делать – к кому и зачем я пришёл.

– Я пришёл навестить Жана Леттье, – наверное, я сказал это вслух. После того, как меня условно обыскали (провели несколько раз детекторами), охранник указал на дверь второй от входа палаты.

Воздух сгущался. Запах озона становился неприятным, в горле першило. И ощущение сходящихся стен. И шум в ушах – то же, что я не так давно испытывал в отеле. Чёрт побери, зачем я здесь?!

Я бесшумно отворил дверь палаты. Мягкий рассеянный свет внутри. Огоньки аппаратуры – система жизнеобеспечения, Жан уже пятый день в коме. Мне показалось, что в палате никого более нет (хотя обязана быть медсестра), но едва я закрыл дверь, как понял, что ошибаюсь.

* * *

– Брюс?! – она не сразу смогла прошептать это. София. Её халат отлично маскировал её. Она сидела у изголовья, по ту сторону кровати, и не сразу обратила внимание на то, кто пришёл. Вероятно, привыкла. Я шагнул к ней, органы чувств выхватывали куски окружающей реальности. Я заметил яркий букетик роз. Едва слышный шорох синтетического покрытия под ногами. Серёжки в ушах Софии вспыхнули парой звёздочек. Осунувшееся, восковое лицо Жана. Перемигивающиеся огоньки аппаратуры.

Гроза вот-вот разразится. Что мне делать? Зачем я здесь?

Я направился к Софии – мне предстояло обойти кровать. Она медленно вставала, на лице – мрачная решимость, под глазами – чёрные пятна. Я заметил трещинки на губах. София что-то говорила, но слова не прорывались – гроза, которую здесь замечал я один, уже ревела и грохотала, вот-вот прольются первые водопады из угольно-чёрных туч.

Я ощутил это всем собой. Дрожь, мурашки по спине, комок в горле. Что-то происходит, что-то, из-за чего я и приехал сюда. София повторила тот жест, который я так часто видел – вздрогнула, поднесла ладони к вискам, скривилась, словно от приступа мигрени. Стакан с водой выпал из её правой руки и медленно-медленно падал вниз, вода сверкающей лентой обвивала его…

Шум за дверью. Голоса, топот. И выстрелы. Я так и знал, что будут выстрелы.

* * *

Первая моя реакция была очевидной. Как в фильмах. Я попытался схватить Софию за руку. И не сразу понял, что бесполезно – если я и уведу её отсюда, то лишь силой. Она не оставит Жана, что бы ни было – нападение террористов, нашествие марсиан или внеплановый конец света.

Я попытался найти слова, которые смогли бы заставить её пойти со мной, куда-нибудь в безопасное место (будто я знал, где такое место), и не мог. Я перебирал и перебирал варианты, но в каждом, повсюду была всё та же София, её молчание и странный, острый взгляд, словно она читала мои мысли.

Она не уйдёт без Жана. А Жана нельзя просто взять и унести в другое место – он полностью зависит от механического монстра, что помигивает рядом с ним.

– Брюс, – я выпал назад, ощущая, что голова кружится. София смотрела на меня, и на лице её я прочёл печаль и… что-то ещё. – Спасибо, что пришёл. Уходи, пожалуйста.

Она всё поняла намного быстрее меня. Если напали террористы из «Фаланги», или как она там называется, София не отдаст им Жана. Даже если переживёт его всего лишь на мгновение.

Будущее!

Я не мог погружаться в него надолго, но постарался. И увидел…

Я это увидел сразу. Жан вскоре будет мёртв. Множество видений неслись, опаляя огнём, и в каждом Жан был мёртв. Я видел пулевые отверстия на его теле, видел ножи, кровь на стенах и на одеяле, я видел это, видел и не мог найти хотя бы одно видение, где Жан был бы жив.

Это ощущалось, как удар – словно я с разбегу налетел на каменную стену. София стояла рядом со мной, сжимая мой локоть. Это она выбросила меня из «путешествия во времени»?

– Брюс, беги! – она попыталась крикнуть, но получился только прерывистый шёпот. – Я остаюсь. Налево, в конце коридора, пожарная лестница.

Выстрелы с обеих сторон. Удивительно, но нет криков, сирены, традиционных признаков хаоса. Топот, звуки ударов, выстрелы.

Бежать мне некуда. Я осмотрелся – ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Да и что можно сделать против пули? От пули не убежишь. Не убежишь…

Дверь палаты вздрогнула. София отпустила мой локоть, шагнула вперёд и вправо – к Жану.

Дверь распахнулась, стеклянное крошево взмыло вверх.

Человек на пороге. Зарницы за его спиной, гроза ярится, молнии ударяют тут и там. Я не видел его лица, но знал, что в руке у него пистолет. Иди что-нибудь похуже.

От пули не убежишь.

Не убежишь?

Я нагибался за стаканом, когда выбили дверь. Справа София, слева – полутьма, там есть пространство для манёвра. Воздух стал вязким, время потекло всё медленнее и медленнее. Я ощущал, что первая пуля – моя. Террорист, или кто это, вначале устранит то, что может быть опаснее всего. Потом будет София. Потом…

Время сгущалось. От пули не убежишь.

Время сковывало меня, но мысли оставались живыми и подвижными. От пули не…

Время замерло.

Не уйдёшь.

* * *

Я мог прыгнуть. Шансов у меня почти нет: из того положения, в котором я нахожусь, куда бы я ни прыгнул, пуля встретит меня в прыжке. Могу попытаться перекатиться и выиграть полсекунды жизни. Халат мешает, без него у меня было бы больше шансов.

Стакан. Я мог швырнуть его. И я швырнул.

Всё было так же, как в тот, самый первый раз. Но тогда я хотел, чтобы бокал пережил падение. Сейчас у стакана не было шансов, но шансы могли быть у меня.

Я видел, как человек уклоняется от стакана и стреляет в тот же момент. Я не дожидался удара пули, и новые варианты текли передо мной. И каждый из них отнимал силы, много сил. Я должен отыскать решение быстро.

У меня не было шансов, если я бросал стакан, а сам пытался уйти в сторону. И я прыгнул на человека, по низкой дуге, и стакан летел впереди меня, и первая пуля была его…

Мне повезло. Я заметил, схватил нужный мне вариант – стакан взорвался, осколки брызнули человеку в лицо. Он отшатнулся, ещё немного времени, и рука с пистолетом непроизвольно подалась вверх, и вторая пуля ушла куда-то поверх меня.

Так странно было – искать новые варианты, когда начало каждого из них заставало меня в полёте. Авторучка. В кармане пиджака. Мне не так уж сложно было бы дотянуться до неё, и сейчас я уже сжимал её в руке. Я сбивал человека с ног, и у меня было совсем немного времени, чтобы вывести его из строя раз и навсегда. Следующей попытки может и не быть. Я могу искать варианты, могу находить тот, где он не сломает мне шею, не прострелит плечо, не… но силы уже были на исходе.

Меня чуть не стошнило от того, что я увидел. Но выбора не было, как ни противно было то, что я сделал – или он, или все мы.

Время потекло чуть быстрее. Я поскользнулся, едва не упал лицом на террориста. Поднялся, подобрал его пистолет. Сорвал халат, он и так был весь в крови. Сильно болело правое колено. Мелкие осколки стекла впились в левую ладонь – не сейчас.

Время разгонялось до прежней скорости. Стрельба, где-то справа. Слева уже не стреляют. Я оглянулся. София, белая, как мел, на лице – смесь ужаса и восхищения. Она кивнула мне, я заметил – значит, не утратила самообладания.

Шаги. Мягкие шаги, кто-то бегом направляется к палате. Мне только отступить назад – укрыться за дверью, и негде будет развернуться, кровать мешает. И некуда бежать.

– Брюс, – услышал я голос, слева от дверного проёма. – Не стреляй. Буря, гроза, жасмин.

Ники!

Она показалась в дверном проёме почти сразу же. Я услышал всхлип – София.

Ники была в чёрном костюме, мне показалось вначале – в спортивном. Чёрная шапка – шлем? Пистолет в каждой руке. Она мельком глянула на убитого (я старался не смотреть на авторучку в его глазнице), кивнула, перевела взгляд на Софию.

Я оглянулся. София отрицательно покачала головой. Ники кивнула вновь, бросила один из пистолетов на кровать, откуда-то из-за спины достала второй.

– Брюс, – спокойный голос, но в каждом звуке звучал приказ. – Уходим.

Я не стал задавать вопросы. Даже не пытался. Ясно было, что Ники оставляет здесь Софию и Жана, и ясно, почему. Я успел бросить взгляд на Жана. Я не мог понять, дышит он или нет, но нет пулевых отверстий, нет крови. Неужели у меня получилось?

Ники вручила мне второй пистолет. Вспомнились упражнения в тире. Смешно. Я не могу выстрелить в человека. Я только что убил человека, но у меня в любом случае не было выбора. А вот смогу ли я выстрелить…

– Сможешь, – она указала налево. – Спиной к спине, Брюс. Друзей за спиной нет. Пошли!

* * *

Она двигалась медленно, я старался прижиматься к ней спиной. Руки дрожали. Я ничего не мог с этим поделать.

Меня выручило то, что я вновь перестал сосредотачиваться на чём-либо. Движение передо мной – там, шагах в двадцати впереди. В коридоре и так уже лежало два тела – охранник и один из полицейских. Я не успел осознать, что вижу – руки всё решили за меня. Два выстрела. Возможно, что-то падает там, вдалеке, я не успеваю заметить. Вновь тень, кто-то бежит. Я вижу вспышки, слышу шорох и скрежет. Стреляю, промахиваюсь. Беззвучная вспышка слева – это Ники повернулась. Она не промахивается. Наверное, она никогда не промахивается.

Пожарная лестница. Ники молча втащила меня следом за собой, толкнула к стене. Закрыла дверь, приблизилась к лестничному колодцу, почти не глядя выстрелила куда-то вверх. Мягкое падение, лязг.

– За мной, – она указала. Я только и мог, что двигаться следом. Открывается дверь этажом ниже. Ники стреляет с обеих рук, не останавливается. Я успеваю заметить – медсестра, на кукольном личике изумление. И вижу автомат, который убитая так и не выпустила. Но не удивляюсь, сил нет удивляться.

Мы добрались.

Я думал, сейчас выберемся наружу и побежим – нет. Ники прислонилась к стене, так, чтобы держать под прицелом то, что может оказаться за дверью. Я прислонился рядом. Сердце колотилось, едва не выскакивало из груди. Я думал, что Ники что-нибудь спросит, но она просто откинулась, прижалась к стене всем телом, прикрыла глаза. Ненадолго. Вновь открыла.

– Ждём, – едва слышно произнесла она. – Ждём здесь, Брюс.

Ждём так ждём. Выстрелов более не доносилось. Может, они и были – стены вокруг по-прежнему сдавливали меня, а шум в ушах не проходил до конца.

Дверь распахнулась неожиданно – но Ники не стала стрелять. Видимо, ждала именно этого. Внутрь парами вбежали люди – тоже в чёрном. Спецназ? Отряд по борьбе с террористами?

Ники медленно присела, отпустила пистолеты, вновь поднялась. Я поступил так же, ощущая, сколько стволов сейчас смотрит на нас с ней. Но казалось, что Ники эти стволы вовсе не пугают.

– Левый внутренний карман, – спокойно сообщила она. Двое здоровяков прижали её к стене – не грубо, но и не вежливо, третий расстегнул её куртку и полез в карман.

Ещё двое «обезвредили» меня. Дышать было трудно, но я и так понимал – лучше не дёргаться.

Спецназовец остался доволен тем, что нашёл в кармане у Ники. Мне даже показалось, что он едва не стал по стойке смирно. Ники молча схватила меня за руку и повела. Наружу, на свежий воздух.

Небо оказалось пронзительно-чёрным, а воздух – божественно свежим. И тут ноги отказались служить мне.

* * *

Мне помогли подняться двое «людей в чёрном». Держали, словно пьяного сенатора – с каменными лицами, осторожно. Минуты через две ноги вернулись на службу, и я побрёл. Ники сняла шлем и говорила с седым человеком в штатском. Лакруа?

Так и оказалось. Я дошёл до них и заметил, что на Ники действительно спортивный костюм. Я готов был поручиться, что там, в клинике, на ней было нечто другое. Вовсе не спортивный костюм. И тут Ники показала мне кулак – за спиной, так, чтобы комиссар не видел. Человек в чёрном, что по правую руку от меня, не сдержал смешка. Он тоже увидел кулак.

– Рад видеть вас целым и невредимым, мсье Деверо, – Лакруа приподнял шляпу. – Вам нужен врач?

Я тоже опустил взгляд – комиссар смотрел на мою левую руку. С неё уже капала кровь – раны неглубокие, но их много.

– Да, пожалуйста, – ответила за меня Ники. Честно говорю, я чуть не взорвался. Начал ощущать себя марионеткой. Комиссар кивком отправил ко мне медика, а сам, вместе с Доминик, направился к одной из машин. Ники обернулась и… я не поверил глазам – показала мне язык.

Я не выдержал, рассмеялся. Оба моих «конвоира» уже оставили свой пост – ясно было, что и сам справлюсь. Я безропотно позволил отвести себя к машине, где моей рукой сразу же занялись. Укол обезболивающего был болезненным.

Из больницы выносили тела. Я всё готовился увидеть среди них Жана. Но видел пока охранников, полицейских, медсестёр и совершенно непонятно как оказавшихся там людей без халатов. Словно зашли зачем-то прямо с улицы и попали во всю эту историю.

– … «Солдаты хаоса», – услышал я голос Лакруа. – Они отделились от «Фаланги» месяц назад. Мадемуазель де Сант-Альбан, вам лучше покинуть Ле-Тесс. На время. – Он поднял взгляд на меня. – Вам тоже, мсье Деверо.

Ники кивнула.

– Мы уедем сейчас же, – она взяла меня за руку. – Тихо и незаметно. Пожалуйста, не сообщайте моим родителям. Я сама всё скажу.

Комиссар улыбнулся и ещё раз приподнял шляпу.

– Одолжите машину, комиссар, – она протянула ему карточку.

Комиссар ещё раз кивнул и, подозвав кого-то из своей команды, коротко распорядился. Полицейский протянул Ники ключи от машины и указал, какая.

Ники жестом велела мне садиться.

* * *

Я ждал расспросов, почему я не в отеле, как сумел выбраться. Но ничего подобного. Ники только улыбнулась – во все тридцать два зуба – и вдавила педаль газа. Я сразу же «поплыл» – видимо, только сейчас начало сказываться напряжение и всё то, что я успел сегодня пережить.

Авторучку я так и не смог забыть. Стоило закрыть глаза, и вновь перед глазами – лицо убитого. Самым страшным была улыбка на его лице – улыбка безумца.

– Спи, – Ники плавно притормозила у светофора. – Отдыхай, Брюс. Лучше времени не придумать.

Я покачал головой. Не заснуть, точно знаю. Ники кивнула, не поворачивая головы, и вновь вдавила педаль. Дорога перед нами становилась свободной, словно все заранее знали, что нам потребуется гнать на полной скорости. Да, наверное, знали. Полицейские номера сделали нас всемогущими.

Минуты через десять Ники резко затормозила (ремни больно вжались в тело) и свернула в тёмную улочку. Остановилась и мочла заглушила двигатель.

– Что теперь?

«Сейчас увидишь».

Я подал плечами (Ники улыбнулась) и осторожно потрогал перевязанную руку. Попробовал пошевелить пальцами.

Минут через пять на противоположной стороне улочки показалась пара синеватых «глаз», а ещё через минуту вторая машина остановилась метрах в десяти от нас. Из неё вышел человек, как две капли воды похожий на Жана Леттье. Я чуть не подскочил – Ники взяла меня за руку.

«Не бойся. Посмотри ещё раз».

Конечно, никакой это не Жан. Хотя под два метра ростом, длинноволосый – прикрывают оба плеча – и чёрные очки. Выглядело комично.

– Выходим, – Ники кивнула, не отводя взгляда от незнакомца.

Она вышла из машины, дождалась, пока выйду я, и заперла её брелоком – машина едва заметно пискнула и помигала огнями.

– Молчи, – шепнула Ники, не отводя взгляда от парня. Тот кивнул и направился в нашу сторону. Когда он поравнялся с Ники, она уронила ему в ладонь брелок. Когда она забрала у него другой, я не успел заметить. Ники посмотрела на меня и едва заметно кивнула – идём.

Это был «Торнадо», одна из последних моделей. Ярко-красный, само собой. Это теперь называется «незаметно уехать»? Таких машин выпускают по сотне в год, если не путаю.

– Ты собрал вещи? – она замерла, взявшись за ручку двери.

Я кивнул.

Она снова улыбнулась и одним изящным прыжком оказалась на водительском сидении.

На тот раз ей не пришлось уговаривать меня заснуть. Я только и успел, что пристегнуться. А потом всё вокруг померкло.

Брюс, мотель «Отшельник», 29 июня 2010 года, 22:20

Проснулся я оттого, что меня теребили за плечо.

– Идём, – Ники помогла мне выйти. Ноги были ватными, болели ладони и локти. Я заметил, что она наклоняется, чтобы взять чемодан – тот, который я собрал и «зафиксировал».

– Я сам, Ники.

Она кивнула и отошла в сторону. Был момент, когда я едва не пожалел о своей галантности – но сумел приподнять тяжеленную штуковину за ручку, и при этом не взвыть от боли.

Тут я заметил, что Ники припарковала «Торнадо» у мотеля. Рядом с более чем скромными «Колумбами» и «Фордами» по соседству эта машина выглядела совершенно неуместно.

Ники тряхнула головой, отправила волоса за спину. Странно. Чёрный спортивный костюм на ней перестал быть чёрным. Мы куда-то заезжали?

Я помотал головой. Опять вопросы. Я никогда не научусь не задавать их. Когда я вошёл сам и затащил чемодан следом, Ники уже держала в руке ключи. Владелец мотеля по ту сторону стойки смотрел куда-то сквозь меня. Я даже захотел хлопнуть в ладоши перед его носом – проверить, вдруг манекен, а не человек.

Что-то подсказывало мне, что Ники снова станет другой, едва дверь номера захлопнется. Так и случилось.

* * *

Она сделала пару шагов и уселась прямо на пол. Прижала ладони к лицу.

– Ники?

Она едва заметно дёрнула головой. Плачет? Или – не мешай, оставь в покое?

Я бросил чемодан, присел рядом. Да, плачет. Почти бесшумно. Я осторожно взял её за руки, она обняла меня, прижалась, и уже не стала сдерживаться.

Хуже всего было то, что я не понимал, что случилось и чем могу помочь. Не хотелось думать, что это просто способ снять напряжение. Я всего дважды видел, как она плачет. Это был третий раз.

Когда она отстранилась, она перестала быть холодным и лишённым эмоций «человеком в чёрном». Покрасневшие глаза, подрагивающие губы. Она кивнула (я начинал ненавидеть этот жест) и поднялась на ноги. Удалось это ей не с первой попытки.

Мне, впрочем, тоже.

Она двинулась вокруг кровати, расстёгивая куртку, сбрасывая туфли. Дошла до изголовья, взяла полотенце и так же медленно побрела в другую сторону. Ко входу в душ она добралась уже совершенно раздетой.

Дождаться её, посетить то же самое место – и спать.

Телевизор был допотопным, но пульт управления у него уже был. Хм… сели батарейки. Ну-ка! Я не сразу понял, что пытаюсь «сделать» их новыми. Сделал. Тут же заболела голова.

– Брюс, не делай так больше.

Ники появилась в дверях душа. Бросила полотенце куда-то в сторону кровати, наклонилась над чемоданом (я не без усилий отвёл взгляд в сторону). Когда я вновь осмелился посмотреть в её сторону, она была в халате. Том, с драконами. Что за… разве я брал её вещи?

– Не меняй ничего, Брюс. Посидим тихо-тихо.

– Не могу удержаться, – признался я. Ники кивнула, подошла ко мне и поцеловала в лоб. Как мне стало хорошо…

Но почти сразу же я понял, насколько грязен, насколько устал, насколько…

– Иди, – она выпрямилась, взяла меня за локти, рывком поставила на ноги. – Иди, а то уснёшь.

Были бы силы злиться, я бы разозлился.

* * *

Когда я вернулся, на столике у кровати был спартанский ужин – бутерброды и бутылка минеральной воды. Не могу поверить, что Ники сама сходила и купила это всё.

– Сходила и купила, – подтвердила она. – У меня почти нет сил, Брюс. Ещё немного, я просто бы свалилась.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, – она покачала головой. – Нужно выспаться. Ещё пять минут там, в больнице – и нам обоим был бы конец.

Я ощутил мороз по коже. Уселся на кровать так же, как тогда, в отеле – за её спиной, Она прижалась ко мне.

– Мы можем умереть? – на редкость глупый вопрос.

– Это ещё не самое страшное, – она повернулась ко мне лицом. Опустила ладони мне на плечи, сильно сжала и отпустила.

– Ты умирала?

– Да, – она отвела взгляд. Тема, которую она не хочет сейчас продолжать.

Час от часу не легче. Немедленно в голову пришли идиотские шутки. Зомби среди нас! Возвращение живых мертвецов! Ники прыснула, прижала обе ладони к лицу. Когда отняла их, посерьёзнела.

– Я научу тебя умирать. Ты должен уметь. А сегодня – могло быть хуже, намного хуже.

Взгляд у неё был такой, что мне стало не по себе.

– Спи, – она взяла меня за плечи и вынудила улечься. – Кто-то из нас должен выспаться.

Спать мне не хотелось – но как только затылок коснулся подушки, я выключился. Как недавно в автомобиле.

* * *

В этот раз мне снились сны. Или обрывки одного и того же сна. Началось всё в той самой клинике, откуда мы уходили, отстреливаясь. Только на этот раз я был один, и понял, что стою, всматриваюсь в лицо Жана.

Жан умер. Теперь я видел разницу: не только восковое, осунувшееся лицо, но и безжизненные ровные линии на мониторах позади него.

С каждой секундой мне становилось всё страшнее. Когда я вновь бросил взгляд на Жана, мне показалось, что на мёртвом лице появилась улыбка. Ещё раз посмотрел – рука под одеялом сдвинулась – словно мертвец пытался, пусть и медленно, выпростать руки, опереться ими, подняться.

Мне удалось повернуться спиной к нему, сделать шаг в сторону двери. Дверь была плотно закрыта, но я помнил, что её не так давно сломали.

Повсюду бегали люди. Не все они работали в больнице. Мне казалось, что я вижу полицию, ещё каких-то людей с оружием – солдаты? Что случилось, почему солдаты? Я не думал. Мысли постоянно возвращались к Жану, и я новым, проницающим всё зрением видел, как он, неловко опираясь окоченевшим руками, усаживается, затем встаёт и бредёт, бредёт по коридору – вслед за мной.