Текст книги "Скиталец. Неугомонный"

Глава 18
Двое

Масляная картина завершена.

Получено 400 опыта к умению «Масло-2» – 400/16 000.

Получено 20 опыта к умению «Рисунок-2» – 20/16 000.

Получено 20 опыта к умению «Художественная кисть-2» – 20/16 000.

Получено 20 опыта к умению «Перспектива-2» – 20/16 000.

Получено 20 опыта к умению «Композиция-2» – 20/16 000.

Получено 400 опыта к таланту «Художник-2» – 400/16 000.

Получено 400 опыта – 0/64 000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-3».

Получено 400 избыточного опыта – 179 754.

Получено 400 свободного опыта – 15 052.

Ну наконец-то! Конечно, избыточный опыт все так же копится, и роста ступеней развития не наблюдается. Он начнется только с полным освоением «Науки-3». Но то, что начали прибавлять показатели навыка-дара, уже прогресс. Во-первых, это неизменно скажется на качестве написания картин. Во-вторых, уже оказало влияние на количество зарабатываемого опыта. А в-третьих, будет воздействовать на прогресс в изучении теории. Словом, со всех сторон – сплошные плюсы.

А как только возьмет третью ступень «Науки», то перед ним сразу же откроется возможность роста в общем развитии. И, если судить по упавшему за картину опыту, случится это скоро. Конечно, серьезно отстанут «Рисунок», «Художественная кисть», «Перспектива» и «Композиция». Но на то, чтобы подтянуть эти показатели, ему понадобится не так много времени. Скорее уж мало.

Вопрос, нужно ли ему столь однобокое развитие? Ведь его третья ступень «Науки» окажется эдаким инвалидом. К примеру, с этим показателем ему все одно не начать развивать того же «Оружейника», потому что для этого необходимо изучать технические дисциплины. А подступиться к ним получится только после общеобразовательного курса.

Даже в изучении школьной программы он может рассчитывать лишь на изрядно подросший Интеллект. Ни ступени общего развития, ни бонусы от «Науки-3» здесь ему не помощники. Вот преподаватель свою прибавку дать может. И это все.

Нет, двигаться, конечно, можно, но это все равно, что месяц вытачивать деталь напильником вместо того, чтобы изготовить ее за пятнадцать минут на токарном станке. То есть долго, дорого и неэффективно.

Раньше, пока он стремился получить дополнительное возрождение, подобная гонка имела смысл. Теперь же… Вообще-то его поведение сильно напоминает эдакого Плюшкина, копящего деньги ради накопления без какого-либо смысла. Как в том анекдоте, «шобы було».

Признаться, подобный вывод напрашивался уже давно, но вот свербит у него в заднице, хоть тресни. Кровь бурлит и не дает усидеть на месте. Уже шестнадцать дней как устроился на этом острове. Вот! Даже до дня помнит! И на картины посматривает уже искоса. Как ты тут займешься планомерным развитием… Только вот надо, и все тут.

И куда только подевался тот самый Рудаков Борис Петрович, рассудительный, хваткий, упертый и целеустремленный предприниматель, сумевший подмять под себя провинциальный городок? Ведь было дело, предлагали ему в Госдуму по одномандатному. И прошел бы. Причем на ура и без подтасовок. Но отказался. Посмеялся и заявил, что он лучше будет головой мухи, чем мухой на заднице слона. Еще и приплатить был готов, чтобы от него отстали и не мешали работать.

Так что же изменилось? Куда подевался его холодный рассудок? Хм. Похоже, в отпуске. Вот думает об этом, и пока одна половинка его мозга корит и распекает, другая прикидывает, что бы учудить такого-эдакого.

К примеру, ему жгут карман целых четыре с половиной тысячи рублей. Яхта вроде «Бродяги» ему, может, и не по карману, но что-то удобоваримое для морских путешествий купить вполне по силам. Через недельку он планирует реализовать свои новые работы, так после этого еще и останется.

Как он это сделает? Есть одна мысль на основе прошлого опыта. Тем более яхту можно купить, не отходя от кассы, тут до верфей всего-то с километр, не больше. Буквально вчера он наблюдал в марине четыре штуки, полностью оснащенные и готовые к выходу в море.

Вот. Опять мысль свернула в то же русло. Нет, с этим нужно что-то делать! Брать себя за шкирку и усаживать за парту. Кстати, о птичках.

Борис накрыл картину пологом и повесил ее на стену к очередным творениям. Имелись у него и неприкрытые тканью работы, как масло, так и акварель. Только они написаны вовсе не самим Борисом, а каким-то любителем. Не сказать, что посредственным, но и таланта у него не наблюдается. Так. Нечто удобоваримое, не вызывающее ярого отторжения. Как раз из тех, что покупают, чтобы украсить интерьер жилища людей среднего достатка…

За использование кардинального допинга Борис расплачивался трое суток. Откат оказался не из приятных. Ломки не наблюдалось, так сразу на эту гадость не подсесть. Зато присутствовали слабость, вялость и сонливость. Аппетит отсутствовал напрочь. Еду приходилось запихивать в себя через силу.

Но с каждым днем его самочувствие улучшалось, а на четвертое утро он вдруг обнаружил, что проснулся полностью отдохнувшим, полным сил и с осознанием того, что готов в одиночку съесть слона.

Останавливаться на Иктоне он не собирался. Лучше уж убраться подальше, как от возможных преследователей, так и с острова, где его пребывание было насквозь нелегальным. За качество подделки он не переживал, но в списках прибывших все же не значился. А потому лучше уж оказаться где-нибудь легально.

Но и светиться со своим даром в его намерения также не входило. Поэтому решил приобрести все необходимое загодя и подальше от того места, где собирался осесть. Вот и направился в лавку, чтобы купить нужные товары. Это уже при покупке принадлежностей для рисования он увидел висящие картины. Выполнены так себе, но явно одной и той же рукой. Всего тут было представлено пять масляных картин и шесть акварелей. Он купил их все, дабы при необходимости выдать за свои. Оставалось только снять их с подрамников и уложить в тубус.

С оказией ему повезло. Буквально на следующий день отходил очередной пароход, на который он приобрел билет без лишних вопросов. Не добравшись до конечного пункта, покинул судно и пересел на какую-то калошу. Потом – еще одна пересадка, и он наконец оказался на очередном колониальном архипелаге.

На Нампула уже два века хозяйничали португальцы, причем вели себя крайне жестко. Основной товар, который поставлялся с этих островов, – «черное дерево». Работорговля приносила баснословные прибыли, пока рабство не отменили. В настоящий момент экономика островов все еще переживает упадок и перестраивается на новые рельсы. Причем весьма активно. Правда, не руками хозяев.

В архипелаг запустили свои руки британцы, уже имевшие опыт в выращивании хлопка. Удовлетворяющий условиям климат, дешевая рабочая сила, удобное расположение. Все было за то, чтобы разбить тут плантации. Когда португальцы спохватились, арендаторы успели занять чуть не треть островов. В настоящий момент дела успешно идут пока только у лаймов. Все же опыт – это большое подспорье. Но и хозяева постепенно учатся.

Останавливаться на главном острове архипелага Борис не стал, предпочитая местечко потише. И таковым оказался остров Симмонс. Небольшой клочок суши, на карте напоминающий палитру, с удобной закрытой бухтой, словно вырезом для большого пальца. Средний диаметр его не превышал десяти километров.

В отличие от остальных, этот остров являлся территорией Британии. Поднял над ним английский флаг еще дед нынешнего владельца, барона Симмонса, в одну из войн с Португалией. Плотность населения низкая, гористый рельеф и сплошные леса. Но они-то и являлись основным активом.

Новый владетель занялся кораблестроением. Развернутые верфи спускали на воду фрегаты, шлюпы, клиперы, шхуны, баркасы. В последние годы в местной мастерской наладили постройку яхт, которые при необходимости могли быть оснащены паровыми машинами. На что-то более серьезное ресурсов явно не хватало.

Вот на одну из таких и положил глаз Борис, вернее, та часть его «я», которой никак не сиделось на месте. Вторая, сознавая всю нелепость подобного поведения, выступала за планомерное получение образования и как минимум трехлетнее сидение на попе ровно. Ему только исполнилось пятнадцать, и то, что он выглядит старше, ни о чем не говорит. Эфир не делает никаких скидок. Дополнительное возрождение можно получить только по достижении восемнадцатилетнего возраста, и никак иначе. Рисковать же одной-единственной жизнью как-то глупо.

Ну вот. Опять промелькнула мысль: «Волков бояться – в лес не ходить». А еще проснулось стойкое нежелание прятаться в бункере и трястись над своей дражайшей шкурой. Когда он только узнал об этом казусе, то тут же умерил свой пыл, начав вести себя крайне осмотрительно. Вот только хватило его ненадолго.

Кстати, об учебе. Сварив себе на примусе большую кружку кофе, Борис присел за обеденный стол и разложил перед собой самоучитель с тетрадкой. Изучение языка с погружением в среду увеличивало темпы обучения в разы, поэтому каждый вечер он посещал местный паб, общаясь с горожанами, и даже завел приятельские отношения с двумя островитянами, с которыми хаживал на охоту.

В здешних лесах она была исключительной благодаря все тому же владельцу острова, завезшему сюда благородных оленей, кабанов и кроликов. Расплодились они изрядно. Правда, на отстрел каждой особи нужно было получать разрешение в полицейском участке. На оленей можно было охотиться, только если ты готов платить за удовольствие, потому как пошлина превышала стоимость мяса раза эдак в два. Кабан выходил вдвое дешевле. Кролики – и вовсе чуть ли не даром. Оплати лицензию и отстреливай сколько душе угодно. Развелось их море.

Получено новое умение «Лингвистика-0».

Получено 15 опыта к умению «Лингвистика-0» – 15/2000.

Получено 15 опыта – 0/64 000.

Невозможно начислить опыт, необходима «Наука-3».

Получено 15 избыточного опыта – 179 869.

Получено 1 свободного опыта – 15 153.

А вот это уже совсем другое дело! Вполне ожидаемое событие если не сегодня, так завтра. Показатели прогресса неумолимо приближались к ста процентам. Однако набор статов в изучении предметов не имеет ничего общего со ступенями. Если там все понятно, разложено по полочкам и подчиняется математическим правилам, то здесь чем ближе к верхней планке, тем медленнее рост.

– Наконец-то свершилось, – с удовольствием потянувшись, произнес Борис.

Все. Книжку теперь можно отложить в сторону. В смысле понятно, что нет предела совершенству, но самоучитель свою функцию выполнил полностью. Теперь пришла пора других учебников. Свободного опыта у него сейчас достаточно, чтобы разговаривать на английском с легким акцентом, который будет выдавать в нем иностранца, но уже не позволит идентифицировать как русского.

Впрочем, вгонять в «Лингвистику» очки Борис спешить не будет. Он, конечно, старается не выпячиваться, но в городке его знают, а потому резкое изменение в речи может привлечь лишнее внимание. А к чему устраивать самому себе трудности, чтобы потом их героически преодолевать, когда можно обойтись без них.

Без тени сожалений самоучитель и тетрадка пошли на растопку печи. Пора разогревать обед. В здешние заведения общественного питания он предпочитал ходить, только чтобы пропустить кружечку пива и пообщаться с носителями языка. Еду же себе готовил сам, а то эдак отравишься и даже не поймешь чем.

После обеда принялся за лепку, над которой трудился целых два часа. Так как упор у него не на ваяние, а на рисование, то усилий тут требуется значительно меньше. Но по количеству выходит даже больше, чем с картинами. При этом, как он ни старался, выдать статуэтку с показателями больше пятидесяти у него не получалось.

Но только не в этот раз. Его выход на набор очков новой ступени не мог не сказаться и на «Скульптуре». Плюс сто, это уже легче. Точнее, смотря с какой стороны оценивать. Если на второй ступени вопрос прогресса решился за счет восьмидесяти статуэток, то тут, при возросшем прогрессе, придется вылепить сто шестьдесят. Хорошо хоть требования не приближаются к предъявляемым реальным скульпторам. Вот уж где была бы жесть. И все же с каждым разом возрастает не только количество, но и требования по качеству. Сейчас на одну фигурку у него ушло два часа. По самым скромным подсчетам, на ступень придется затратить триста двадцать часов. Что он там говорил про жесть?

– О, Виктор, давай к нам, дружище! – позвал его Фред, один из той парочки, с кем сошелся Борис.

– Привет, – пожимая руку и присаживаясь, произнес Измайлов, а ныне Виктор Дубинин.

– Как насчет того, чтобы завтра сходить на охоту? Я выправил лицензию на кабана.

Предложение явно с прицелом. Фред – тот еще хитрован. Понравилось, что в первый раз парень взял только один окорок да голову. Остальное пошло в семейный котел британца. Остаться же в стороне Борис не пожелал и вернул ему половину стоимости лицензии. Ну и право первого выстрела, которое Борис реализовал блестяще. Однако выгода его новоявленного товарища очевидна.

– Можно. Пароход же только через три дня?

– Ну да. А тебе зачем? Уже покидаешь нас?

– По-моему, я достаточно погостил. Пора отправляться дальше.

– Как насчет яхты? Покупать не будешь? Я тебе точно говорю: не пожалеешь. Вот не поверишь, расставаться с ней не хочу.

– Так она же не твоя, а барона, – хохотнул Борис.

– Вот и представь, насколько хороша, если мне ее все равно тяжело отдавать.

– Понятно. Жаль, конечно. Такая рекомендация дорогого стоит, – решил Борис польстить собеседнику. – Только у меня тут проблемы с финансами нарисовались. Так что нужно сначала обратиться в банк и посмотреть, что там со счетом, а уж потом делать столь серьезные покупки.

Его все считали русским аристократом, упорно скрывающим свое истинное имя и путешествующим инкогнито, выдавая себя за обычного разночинца.

Между прочим, вполне распространенное явление. В паспортных отделениях даже имеется официальная услуга для подобных путешественников. Выписывается временный паспорт на любое имя, и путешествуй себе на здоровье. Причем это ни разу не российское явление, а повсеместное. Только два «но». Первое – паспорт можно получить лишь по месту постоянной прописки. И второе – он действителен не более трех лет.

Вообще-то баронская полиция проверяла его паспорт и прекрасно была проинформирована, что тот у него без каких-либо отметок. Но кто станет слушать полицейских, если они даже станут об этом вещать на всех перекрестках? Опять же, поди пойми этих русских. У них же все не как у людей.

Хм. Как только речь зашла о яхте, в нем опять заворочался непоседа. Но Борис откупился от него тем, что через пару-тройку дней провернет одну интересную аферу.

– Жаль, что яхту не берешь, – сокрушался Фред.

– Я не сказал, что не беру. Мне нужно разобраться со своими финансами. Может, еще и вернусь.

– Понятно. Значит, завтра на охоту?

– Первый выстрел мой? – уточнил Борис.

– Обижа-аешь, – заверил его Фред.

– Значит, я в деле, – благодарно кивая подавальщице, поставившей перед ним кружку пива, заверил Борис.

Охота прошла стандартно. То есть Измайлов подобрался к кабанам, вышедшим на водопой, на дистанцию уверенного выстрела и ожидаемо закатал пулю из маузера в лоб свинье, получив в актив очередную соточку.

Вообще-то не помешало бы уже прокачать стрельбу до потолка. Средства есть. Оснастка для снаряжения патронов – тоже. Конечно, охота в этом большое подспорье, но, как говорится, за неимением гербовой пишут на простой. А то опять припечет, и придется снова вливать свободный опыт. Глупо же.

Оставшиеся дни прошли в плодотворных трудах. Он успел слепить пять статуэток и нарисовать шесть акварелей, получив очки уже по завышенным тарифам освоения следующей ступени. Ну и регулярно посещал стрельбище, чем несколько удивил знавших его. Правда, при этом знакомые одобрительно кивали: мол, человек собирается в дальнюю дорогу и приводит свое умение в порядок.

С удовлетворением отметил, что «Лингвистика» растет бодрыми темпами. Все же нахождение в языковой среде дает хороший бонус к изучению умения. А если постараться, так и вовсе можно будет закрыть третью ступень и лишиться акцента. Там всего-то нужно четыре тысячи свободного. Ага, всего-то. Слышал бы кто подобные нахальные заявления! Да и не так все быстро. Даже если навалиться на наброски, придется потрудиться. Нет уж. Нужды надрываться сейчас никакой.

Пароход, курсировавший между островами, прибыл по расписанию. Вот такая практика. Регулярные рейсы с заходом сразу на несколько островов. Шесть пароходиков ходят друг за другом по кругу. Народу катается не так много, но с заработками у капитанов вполне на уровне. Хотя уровень этот… Словом, все познается в сравнении.

Борис посмотрел на оставшийся за кормой остров. Нет, возвращаться сюда он не собирался. Ни о какой яхте не могло быть и речи. Дорого. Если ему так уж захочется рискнуть, то можно приобрести катер и немного поработать над ним, устроив сдвижную верхнюю палубу, чтобы не заливало, и установив шверт от опрокидывания. Хорошая штука, между прочим. Практически стопроцентная гарантия.

Так. Он это серьезно? Го-осподи, опять! Нет, все же реально в нем сейчас уживаются два человека. Да какое там уживаются? Без конца конфликтуют.

Глава 19
Авантюра

Нампула – большой город, порядка ста тысяч жителей. Население острова вдвое превышает эту цифру. Правда, эта часть полностью представлена чернокожими аборигенами, занятыми в сельском хозяйстве и, по обыкновению, время от времени уходящими в пике, сбиваясь в банды. Гораздо реже устраивают бунты, которые подавляются с неизменной жестокостью. И это – при внешней респектабельности города, выстроенного в португальском колониальном стиле.

На рейде острова всегда присутствовало несколько боевых вымпелов португальского флота. Кстати, эти ребята пошли своим путем, отдавая предпочтение крейсерским операциям. В этой связи они делали ставку на паровые фрегаты. Как по мнению Бориса, все это сомнительно. Но ведь такие корабли гораздо дешевле, а потребность флота в угле уменьшается в разы. Словом, в адмиралтействе головы большие, пусть думают сами.

На берегу расквартирован полк морской пехоты при подвижных береговых батареях и легкой артиллерии. Именно они-то и отличаются обычно в усмирении бунтов аборигенов.

Здесь же находится резиденция губернатора колониального архипелага. Кстати, поговаривают, дельный управленец. Может, негров он и считает черным деревом, и бунтуют они с завидным постоянством, как и умываются кровью, но из песни слов не выкинешь: экономика растет медленно, но верно, как улучшается и благосостояние всех слоев населения.

Прежде чем приступить к осуществлению своей аферы, а вернее, все же авантюры, Борис изучил город если не вдоль и поперек, то хорошо. Причем не только как Виктор Дубинин, но и под личиной некоего Грэга, которого прежде тут никто не видел, а сам он то появлялся, то пропадал.

Говорил-то Борис с акцентом, зато прекрасно понимал английскую разговорную речь, читал и писал куда грамотней многих представителей среднего класса. Что ни говори, а приятно иметь высокие показатели Интеллекта. Да и не впервой ему изображать из себя немого. Так что проверенный способ с блокнотиком и карандашом вполне работал.

Разумеется, Нампула – португальский город, но англичане уже давно пустили здесь свои корни, а потому даже рядовые жители худо-бедно могли общаться на английском. Хотя конечно же не писать. Но хватало ведь и англичан. Поэтому белой вороной он не был. Разве только немота… Но тут уж ничего не поделать. Опять же, стотысячное население. Если вдуматься, это не так уж и мало. Чтобы не примелькаться, достаточно особо не отсвечивать. Ну разве только в нужных кругах.

– О, Грэг, давненько тебя не было видно. – Извозчик-британец даже заерзал на облучке.

Не сказать, что они дружны. Но того, кто трижды угощал тебя щедрой рукой, ты скорее запомнишь, чем забудешь. Хотя бы на тот случай, если тому опять захочется повторить те развеселые вечера. Выпивка, еда, шлюхи в борделе средней руки. Они, конечно, черномазые, но какая это ерунда. Баба – она и на Африканских архипелагах баба.

Борис ответил на рукопожатие, вооружился потрепанным блокнотом и вывел:

«Дела. Был занят. Нужна помощь».

– И что тебе понадобилось? – с сомнением поинтересовался извозчик.

Одно дело – участвовать в попойке с бабами, и совсем другое, когда от тебя требуется ответная услуга. Конечно, сразу открещиваться не стоит. Может, дело-то пустяшное, а после опять обломится веселый вечерок.

«Доставить посылку. Плачу шиллинг».

– Что за посылка?

«Один ящик».

– Куда доставить?

«Улица Аугушта, дом десять».

– Это картинная галерея, что ли?

Борис кивнул.

– И все?

Измайлов отрицательно покачал головой и опять взялся за карандаш.

«Вечером кутим?»

– Ну-у, я не знаю. Моя опять пилить будет.

Борис изобразил эдакий жест: мол, ты чего, не мужик, что ли?

– Там же? – словно сдаваясь, поинтересовался извозчик.

Утвердительный кивок.

– В девять вечера?

Опять подтверждение.

– Ладно, буду. Где твой ящик-то?

Кивок в сторону порта.

– Ну садись, – берясь за вожжи, произнес он.

Загрузив ящик, двинулись по указанному адресу. Заведение рассчитано на чистую публику, которой нет необходимости вставать спозаранку, а потому до открытия еще два часа. Однако ее владелец уже был на месте. Насколько знал Борис, он как раз готовил выставку модного художника. Кстати, Измайлову до него еще тянуться и тянуться. В картинах Бориса уже виден талант, но для знатоков заметна и незавершенность работ. Сам он способен увидеть это, только сравнивая свои работы с другими.

– Куда? Куда вы несете этот ящик? – набросился на них хозяин, когда они уже были в дверях.

Португальский Борис знал даже хуже, на уровне «моя твоя не понимает». Однако суть возмущений понял и молча протянул ему собственноручно нарисованную почтовую квитанцию. Ткнул в ящик, на вывеску с адресом и названием, на владельца, пожал плечами и тряхнул головой: мол, отвали в сторону и не мешай делать свою работу.

– Господи, ну что с вами делать? Вносите, – изучая квитанцию, произнес владелец.

Ящик они занесли прямиком в дальний угол, не просматривающийся с улицы, после чего направились к выходу. Правда, Измайлов покидать галерею не стал. Убедился, что владелец здесь один. Проводил товарища, многозначительно подмигнув: мол, до вечера. А сам вернулся, не забыв запереть дверь.

– Что тебе нужно? – насторожился хозяин галереи.

Он было дернулся, чтобы вырвать из подмышечной кобуры револьвер, но не успел. Борис уже навел на него ствол «бульдога» и покачал головой: не дури. При этом держался так, чтобы с улицы оружие было не рассмотреть.

– Господин, не делайте глупостей, – шепелявя благодаря паре камешков во рту, с легким акцентом на английском произнес он.

Это в двадцать первом веке, заканчивая институт или университет, зачастую не могут двух слов связать на иностранном языке. Здесь подобное невозможно. Человек с высшим образованием, не знающий как минимум одного иностранного языка, – это нонсенс. Да что там, многим хватало даже гимназии. И уж тем более можно было совершенствовать язык при наличии такого полезного умения, как «Лингвистика».

Впрочем, Борис точно знал, что господин Силвейра говорит по-английски. Не вслепую же он сюда пришел, в самом-то деле? Его появлению в этих стенах предшествовала подготовительная работа.

Ну и над акцентом поработал, вогнав в «Лингвистику» весь свой свободный опыт. Теперь и при отсутствии камешков в нем не заподозришь русского. То, что язык не родной, видно. Но когда показатели третьей ступени хорошо так перевалили за половину, ты поди еще определи, выходцем какой страны является твой собеседник. И чем больше опыта вложено в ступень, тем больше сглаживаются отличия.

– Что вам угодно? У меня здесь нет наличности, – держа руки так, чтобы не провоцировать налетчика, произнес хозяин галереи.

– Для начала медленно достаньте ваш револьвер и положите его вон на тот столик. Замечательно. А теперь вскройте ящик, – кивнув в сторону посылки, произнес Борис.

Там уже лежал небольшой гвоздодер, оставленный Измайловым. Ободряющий жест револьвером, и Силвейра с видом обреченного принялся за работу. Гвозди небольшие, а потому поддавались легко, с незначительным скрипом.

Под крышкой обнаружились два слоя оберточной бумаги, откинув которые, хозяин галереи замер если не громом пораженный, то в крайней степени удивления. Картины? Он перевел взгляд на странного налетчика. Тот вновь сделал ободряющий жест револьвером, и господин Силвейра начал извлекать полотна, закрепленные на подрамниках, а также папку с акварельными рисунками.

Владеть успешной картинной галереей и не разбираться в изобразительном искусстве… Нет, подобное, разумеется, возможно, при условии, что у вас имеются работники с соответствующими знаниями. Но Жозе Риуш Силвейра знал свое дело, а потому сразу же определил талант, сквозивший в каждом мазке. Пусть эти работы все еще далеки от совершенства.

К тому же даже в этот неторопливый век информация распространялась быстро. По свету уже гуляли слухи о неизвестном немом одаренном, держащемся наособицу. Этот поначалу изображал из себя немого, и говорит он с неузнаваемым акцентом. А значит, можно предположить, что еще недавно он был куда более узнаваемым. Отсюда и такая маскировка.

– Средняя стоимость этих картин составит восемьсот фунтов. Но я готов уступить вам их, скажем, за шестьсот. И, да, реалы меня не интересуют.

– Я не торгую краденым, – нервно сглотнув, все же возразил Силвейра.

– Справедливо, – кивая в знак согласия, произнес Борис. – Прошу вас, не делайте глупостей, чтобы нам обоим потом не пришлось жалеть о содеянном.

Он переложил «бульдог» в левую руку. Не сказать, что Измайлов пользовался обеими в равной степени, но случись нужда, с десятка шагов не промахнется. Правой извлек из внутреннего кармана сложенный лист бумаги, который разложил на столике рядом с револьвером хозяина. Затем достал небольшую готовальню, внутри которой обнаружились тонкая кисточка и маленький тюбик с черной краской.

Вооружившись кисточкой, он сделал несколько росчерков на листке, после чего отошел в сторону. Приветливо улыбнулся и сделал приглашающий жест.

– Это расписка в том, что некий художник РБП продал вам свои картины за шестьсот фунтов. А это – его подпись. Можете сравнить.

Силвейра взял листок и, поднеся его к картине, сличил подписи. Они были идентичны.

– Но это ни о чем не говорит. Подпись может быть вашей, а картины крадеными, – справедливо возразил он, так как прежде наблюдать автограф неизвестного художника ему не доводилось.

– Простите, но рисовать здесь, чтобы убедить вас, я не буду. У меня нет времени на эти глупости. Отойдите в сторону. Благодарю.

Легкий щелчок, и лезвие ножа выскочило из рукояти, встав на фиксатор. Подобные ножи частенько используют преступники. Очень уж удобно для внезапного применения. Борис подошел к картине и собирался уже полоснуть по полотну, как Силвейра вдруг понял, что сейчас должно произойти.

– Стойте!

– В чем проблема? – поинтересовался Измайлов.

– Что вы собираетесь делать?

– Как вы считаете, господин Силвейра, за какой надобностью я устроил весь этот маскарад?

– Я понимаю, вы хотите сохранить инкогнито…

– Не просто инкогнито. Я не желаю, чтобы кто-то хотя бы заподозрил мою истинную личность. В этой связи данные картины только вяжут меня по рукам и ногам. Дарить их вам в мои планы не входит. Поэтому я предпочитаю их уничтожить.

– Д-дьявол! Остановитесь! Мм. У меня здесь и впрямь нет такой суммы. Максимум, что я смогу собрать, только сотня фунтов, да и то в реалах, которые вас не интересуют. Но если вы мне предоставите хотя бы один час…

– Вы действительно полагаете, что я совершу подобную глупость? – вздернув бровь, иронично поинтересовался Борис.

– О мадонна! Да погодите вы! Позвольте я хотя бы отправлю записку жене. Разумеется, вы ее прочтете.

В записке не было ничего крамольного. Господин Силвейра всего лишь просил свою супругу немедленно направиться в банк, снять со счета шестьсот фунтов и принести их в галерею. У него наметилась выгодная сделка, и он не желает терять клиента. Кстати, ничего удивительного в том, что у хозяина галереи имелся валютный счет. Португальский реал – слишком уж нестабильная валюта из-за навалившегося на страну кризиса. Очень напоминает Россию, причем не только девяностых, когда люди стараются откладывать накопления в более стабильной валюте.

– Надеюсь, вы понимаете, что в случае, если здесь что-то нечисто, я вас убью. Мне же за это, по сути, ничего не будет. Разве только придется поступить к кому-то на службу.

– Я понимаю.

– Хорошо. Отправляйте записку.

Найти посланца было несложно. Мальчишки – они везде мальчишки и за скромную плату готовы пробежаться по улицам города со скоростью ветра. Причем непременно исполнят поручение в точности. Ведь если начнут пробавляться обманом, то и веры им уже не будет.

Ждать пришлось больше часа, но Борис особо по этому поводу не переживал. Это ведь не двадцать первый век с его сумасшедшим темпом жизни. К тому же его успокаивало поведение господина Силвейра, который был занят сугубо изучением картин. Не может так спокойно вести себя человек, задумавший игру со смертью. Борис вовсе не шутил, когда обещал пристрелить его, и оружие продолжал держать наготове.

– Дорогой, прости, я повстречалась с сеньорой Алвареш. Ты же знаешь, она такая болтушка. Надеюсь, я не опоздала? – затараторила вошедшая моложавая женщина весьма привлекательной наружности и с игривым блеском в глазах.

Вообще-то Бориса посетили сомнения относительно болтливости подруги сеньоры Силвейра. Скорее уж этим страдала она сама.

– Нет. Все хорошо, дорогая, – заверил ее муж.

А еще к ее порокам можно было отнести чрезмерное любопытство. Она обшарила помещение галереи и даже попыталась заглянуть во все закоулки. Однако никого, кроме непонятного типа, не обнаружила.

– Ты принесла деньги? – отвлекая ее от столь важного занятия, поинтересовался Силвейра.

– Ах да. Вот они, – спохватилась она, доставая из сумочки пачку банкнот.

– Благодарю. Можешь идти.

– Но-о-о…

– Потом, милая. Все потом. Он не дождался, но обещал вернуться. А пока у меня дела.

– Тогда зачем было отправлять меня в банк?

– Так получилось, дорогая. Извини. Мне правда нужно работать.

– Хорошо, – с явным намеком не то, что расплата за подобное поведение еще последует, произнесла она.

– Вот ваши деньги. Шестьсот фунтов. Можете пересчитать, – выпроводив жену, подошел к Борису Силвейра.

– Благодарю.

Борис принял пачку банкнот и, не выпуская из поля зрения смирно стоящего хозяина галереи, принялся пересчитывать деньги.

– С вами приятно иметь дело, – удостоверившись в наличии всей суммы, произнес Борис.