Текст книги "Скиталец. Неугомонный"

Глава 30
То ли еще будет

– Здравия вам, господин шкипер.

– И тебе не хворать, сынок, – вынув изо рта старую трубку с покусанным мундштуком, ответил Рыченков.

Он по своему обыкновению сидел на кнехте, попыхивая терпким табачком. Только если раньше для него это был способ скоротать свободное время, то теперь – реальный перекур. Момент, когда они вытянули из ямы Проскурина, стал поворотным не только для профессора, но и для двух стариков-разбойников.

Обретя себя, Павел Александрович не просто прекратил дрейф к пропасти, но и расправил плечи. Как следствие, у него появилась тяга к ученикам. В полной мере отдавая себе отчет, кому обязан обретением нового смысла жизни, он решил отблагодарить их, а потому сосредоточил свои усилия на стариках-разбойниках. Хотя какие они для него старики. Так, молодежь зеленая.

Тот факт, что их Разумность недотягивала до нужных показателей, его ничуть не смущал. При его образовании, преподавательском таланте и опыте шла такая надбавка, что они хоть и впритирку, но все же вписались в требования учебного курса. И процесс пошел, да такими бодрыми темпами, что Носов и Рыченков уже где-то были и не рады тому, что сотворили с пропащим профессором.

Переходы между островами, обслуживание пароходика, учеба. Свободного времени практически не оставалось. Пришлось даже наплевать на жабу и потратиться на пару «Аптечек»-модификаторов для себя любимых, дабы взбодрить поизносившиеся организмы. Хотя изначально средства откладывались на более поздний срок. Все же дорогое удовольствие. Ну да сейчас с деньгами куда проще.

Признаться, когда Травкин рассматривал Рыченкова, он не мог поверить, что видит перед собой нужного человека. В способностях Бориса сомневаться не приходилось. Он прорисовал всех троих с детальной точностью до последней морщинки, причем двое из них были весьма побиты жизнью. А тут…

Худощавый жилистый мужчина средних лет в опрятном новом кителе, подогнанном по фигуре. Единственное, голос не соответствует облику. Как видно, чрезмерное употребление табака и прежний разгульный образ жизни сказались настолько, что модификатор оказался бессилен. Он ведь не панацея.

– Дорофей Тарасович? – все же решил уточнить Травкин.

– Так, сынок, если тебе на Голубицкий, то ты малость промахнулся. Передо мной еще два парохода. Так что тебе дальше по бережку. Посадка у нас – вон на том причале.

– Да я, собственно, к вам с приветом, – протянул он Рыченкову блокнот.

Тот смерил его взглядом, потом открыл. Сделал глубокую затяжку. Слишком глубокую, даже несмотря на его многолетнюю практику. Закашлялся. Перевернул лист. Утер слезы, выступившие то ли от дыма, то ли от волнения.

На страницах блокнота были нарисованы трое мужчин, изображение которых уже не соответствовало оригиналам, прошедшим курс регенерации.

– Кхы. Где? – прокашлявшись, просипел Рыченков.

– Тут недалеко. За час доберемся, – кивая в сторону катера, уткнувшегося носом в берег, ответил парень.

– Кхе. П-паршивец. Чего так сложно-то?

– Под наблюдением вы. Причем, может статься, не только морозовских полицейских. Вся почта проверяется. Вполне вероятно, и пароход под постоянным присмотром. По своему опыту могу предположить, что завербовали и кого-то из членов экипажа. Он уверен только в вас троих и только с вами готов встретиться.

– Наш пострел везде поспел, – хмыкнул Рыченков.

– Он этого не хотел, – улыбнулся Григорий.

– Однако у него хорошо получается. Ладно. Пустое. Есть хочешь?

– Если что-то домашнее, так не откажусь. Оголодали. Почитай два месяца добирались. И все – на этом красавце.

– Ишь ты. Рисковые какие. Надо будет хворостину с собой прихватить, уму-разуму поучить. Идем. У нас на камбузе Капитолина, повариха от Бога. Скажу еще, чтобы и прохиндею этому собрала чего.

– Не надо бы говорить о Борисе.

– Пустое. Если из них кого подкупили, то все одно догадаются и доложат. А островков в округе столько, что враз и с собаками не сыщут. Пупок развяжется. Даром, что ли, лихие пробавляются да прячутся по островам. Вон Стужу извели, так Просвира завелся. Идем уж, оголодавший.

Выполнен набросок мелом.

Получено 10 опыта к навыку «Художник-3» – 2000/16 000.

Невозможно дальнейшее начисление, необходимо продолжить изучение курса высшего образования.

Получено 10 опыта – 0/64 000.

Невозможно начисление опыта, необходима «Наука-3».

Получено 10 избыточного опыта – 42 150.

Получено 10 свободного опыта – 891 945.

Вот так у него теперь все. Эффективность – ноль целых шиш десятых. За весь двухмесячный переход ни на миллиметр не продвинулся в своем развитии. Что касается свободного опыта, то тут полный порядок. На набросках поднял целых сорок тысяч свободного опыта, который теперь можно смело удваивать. Вот нет у него сомнений в том, что ему удастся использовать трофейные артефакты.

Плюсом еще и морские специальности, в которые он по глупости своей влил опыт, а потом и догнал, управляясь с суденышком. Впрочем, жалеть о содеянном глупо, ведь уже ничего не поправишь.

А вообще, нужно возвращаться к обучению. Такое топтание на месте, которое может показаться весьма прибыльным, – глупость несусветная. Впрочем, об этом уж говорилось, и не раз. И сюда он прибыл не просто так, а с намерениями.

Борис поглядел на рисунок на доске и, вооружившись ветошью, стер изображение, после чего осмотрелся окрест. Из множества островков он выбрал вот этот, в стороне от обычных маршрутов. В диаметре всего-то метров сто пятьдесят. Посредине возвышается голая скала, вокруг – галечный пляж с редкими валунами, полностью лишенный растительности.

Любой, кто решит здесь высадиться, будет как на ладони. Рука же у Бориса не дрогнет. Под это дело он вновь обзавелся маузером. Отличная магазинная винтовка под полноценный боевой патрон. На сегодняшний день это вроде бы единственный удачный опыт.

Устал он понимать всяких там морозовых. Если появится еще какой умник, что пожелает прибрать его к рукам, будет отстреливать без капли сомнений. Достали. Он никому и ничего не должен и ни о каком благодеянии не просит. Сам способен о себе позаботиться, как и достигнуть определенных высот.

Взгляд зацепился за небольшую точку как раз в той стороне, откуда Борис ожидал гостей. Поднял бинокль. Так и есть. Григорий возвращается, причем не один. От осознания этого под ложечкой появился холодок волнения, а к горлу подкатил твердый ком. Когда это случилось, Борис без понятия, но вот дороги ему Рыченков и Носов, словно родные. Воспоминания об отце и матери не вызывают такого волнения, как мысли о них.

– Ох и вымахал! А ну-ка оборотись, глянем на тебя, – после того как потискали друг друга в объятиях, потребовал Носов.

А посмотреть было на что. За прошедший год Борис не только подрос и раздался вширь, но и возмужал. К тому же начал бриться. Только о бороде лучше и не думать. Росла она клочками, что будет выглядеть скорее потешно, чем солидно. С усами все куда лучше, но их наличие скорее молодило. Поэтому Борис предпочитал обходиться без растительности.

– Здравствуйте, Павел Александрович, – поздоровался Борис с Проскуриным.

Протягивать ладонь для рукопожатия постеснялся. Профессор и прежде вызывал у Измайлова уважение, при всем негативном отношении Бориса к опустившимся алкоголикам. Сейчас же и подавно. Шкипер и механик сильно изменились, несколько помолодев, подобравшись и окрепнув. Профессор же по-настоящему преобразился.

Из старой развалины он превратился в крепко сбитого седого старика, все еще полного сил. Осанка, походка, жесты, повадки – ничего общего с виденным ранее. А главное – взгляд. Из него пропали обреченность и апатия. Он стал осмысленным, в нем появился интерес к жизни и какая-то внутренняя сила.

– Здравствуйте, молодой человек, – и голос – под стать переменам.

– Ну рассказывай, бродяга, во что ты там еще вляпался, – устроившись на валуне и извлекая свою неизменную трубку, потребовал Рыченков.

– Да нечего, собственно, рассказывать. Все, как мы и ожидали, – всем непременно хочется меня подгрести под свое крылышко. Как будто без опеки я пропаду.

– Пропадешь, конечно. А вместе с тобой пропадать и нам. Так что давай, рассказывай, – раскуривая трубку и пыхая дымом, распорядился Рыченков.

– А чем это так пахнет? – многозначительно потянув носом, поинтересовался Борис.

– Это моя Капитолина Сергеевна расстаралась, – со счастливой улыбкой проинформировал профессор.

– Борька, йакорь тебе в седалище, ты рассказывать будешь или жрать?

– Так одно другому не помеха. Два месяца, почитай, на одних консервах, – заглядывая за спину шкиперу и пытаясь разглядеть угощение, возразил парень.

– Нет, ну что ты будешь делать! Один проглот на камбузе пришвартовался, пока его оттуда буксиром не оторвали. И этот туда же!

– Да пусть уж лучше ест. Так оно куда быстрее получится, чем он станет давиться слюной, – хмыкнув, поддержал Измайлова Носов, направляясь за корзинкой со снедью.

Наверное, проще все же было рассказать, а уж потом есть, потому как совмещать оказалось делом сложным. Но и удержаться Борис никак не мог. Тот, кто не сидел два месяца на однообразной пище, не поймет. Из-за угощения рассказ занял несколько больше времени, чем ожидалось, но ведь и торопиться особо некуда.

Рыченков и Носов поочередно и вместе пыхали своими трубками. Проскурин, блаженно щурясь на солнце, покуривал папиросы. Григорий, пристроившись в сторонке, взялся за чистку оружия. В море это никогда не лишнее, высокая влажность, а в условиях катера – так еще и откровенная сырость. Борис же рассказывал. Поначалу пытался выдать краткую версию, но посыпались вопросы. Пришлось перейти к детальному повествованию.

– Н-да, паря. Покуролесил. Гляжу на тебя и себя вспоминаю, – хмыкнул Рыченков. – Думаешь, я лихоимствовать по злобе отправился? Как бы не так. Кровь молодецкая кипела, да дурь в голове выхода требовала. Вот я и подался в разбойники.

– И что думаешь делать дальше? – поинтересовался Носов.

– Вы дядьки взрослые, с вами сначала посоветоваться хочу, а то опять чего начудить умудрюсь.

– Посоветоваться – это дело хорошее. Но у тебя ведь уж есть какие мысли. Елисея с его парнями для чего-то да сманил, – пыхнув трубкой, хмыкнул Рыченков. – Давай уж вываливай, чего удумал.

– Сколько там у меня в банке с моих новинок набежало? – вместо ответа поинтересовался Борис.

– Граната и запал никого не заинтересовали. С динамитом рядиться – себе дороже. Пироксилин влагу в себя тянет, как губка, а надежно прикрыть его не получается. Запал посчитали ненадежным, мало нашим адмиралам одного предохранителя, надо еще парочку от дурака. Патроны травматические твои пошли неплохо. Три лицензии оформили, так что капает. Не так много, как хотелось бы, но все же. Звонок… не будем о грустном. Продали одну лицензию, но там слезы. Зато гроверы идут только в путь. Не успеваем ладить. В мастерской, считай, со станков вырывают. Управляющий уже поговаривает о расширении и устройстве полноценного завода. Ну и десяток лицензий продали. Не миллионы, конечно, но десять с небольшим тысяч у тебя на счету имеются.

– А что же тогда продолжаешь ходить на «Карасе»? – с прищуром поинтересовался Борис. – Нужно вплотную заняться и увеличивать прибыль, пока есть такая возможность.

– Кхе. Не, паря, я без моря никак. Управляющего сыскали. Мужик дельный, вот пусть и занимается.

– Понятно. Кстати, у меня ведь еще несколько задумок. Нужно будет оформить все должным образом и запускать в дело.

– Ишь какой головастый. Опять чего-то там удумал, – вновь хмыкнул Рыченков.

– Ну, так уж получилось, – развел руками Измайлов.

– Сделаем. Благо поверенный, которому можно доверить все это, у нас теперь есть. А там и с управляющим покумекаем, может, чего и сами производить станем. С этим понятно. Разберемся, что да как. Но ты ведь не просто так про деньги заговорил?

– Не просто. Не будет мне покоя, пока не пойду под чью-то руку или не смогу сам за себя постоять. И реальный вариант вижу только один – купить судно, обустроиться на нем и продолжить обучение. В этом случае я не буду привязан ни к одному конкретному месту, смогу иметь свою команду и защищаться на полном законном основании. О свободно разгуливающем русском одаренном художнике знают уже многие. Не удивлюсь, если вести дошли даже до Голубицкого. Морозов и те, другие, в этом не заинтересованы, но криминал молчать не станет. Так что шансы укрыться стремятся к нулю. Значит, остается выйти из тени.

– Угу. Только открыт вопрос с Морозовым. Он ведь может и обвинение выдвинуть за подделку документов.

– Не станет он этого делать. Как только я объявлюсь открыто, вообще сделает вид, что ни сном ни духом. Если только втихую что удумает, в чем я сомневаюсь.

– С чего бы ему такую глупость делать? – не согласился Рыченков.

– Так ведь с этой охотой на меня он столько законов преступил, что огласка ему сейчас только неприятности обеспечит.

– А те, другие? – не унимался шкипер.

– Вообще без понятия, кто они. Все указывает на то, что царевы люди. Уж больно о государственных интересах пекутся. Но в то же время что-то не верится, что государь стал бы так действовать. – Борис глянул на Рыченкова.

– Не стал бы, – покачав головой, подтвердил шкипер. – К чему ему это? Сграбастали бы тебя под белы рученьки да определили в кадетский корпус под строгий присмотр воспитателей. А там и обтесали бы как надо.

– Вот именно. Тайком не уберечься. На чужой вотчине никто не станет терпеть меня со своей дружиной. Остается только стать вольным капитаном.

– Молод ты еще в капитаны выходить.

– И молод, и в науках слаб. Зато ты, Дорофей Тарасович, имеешь допуск управления судами до трехсот тонн.

– Хм. Ну, чего-то такого я и ожидал. Стало быть, на парусно-винтовое судно замахиваешься?

– Если вскладчину, то денег на покупку, снаряжение и содержание хватит.

– Вот, значит, как, – подал голос Носов.

– Я помню, как мы решали по деньгам и для чего они вам нужны. Но, кажется, у меня есть средство, как нам можно серьезно сэкономить. Кстати, вы еще не переводили опыт?

– Да как-то недосуг было, – помял подбородок Рыченков. – Опять же, Павел Александрович посоветовал не спешить. Вложились мы с Андреичем в часовое оборудование, так что денег у нас свободных сейчас нет. И избыток наш при нас остался.

– А толком сказать нельзя? – поинтересовался Борис.

– Если коротко, молодой человек, то я имею несколько талантов. Успел освоить, знаете ли, за долгие годы. Среди них – характерник и артефактор.

– Теперь понятно. А какие артефакты вы умеете делать?

– Артефакторы могут производить любые изделия при наличии необходимой документации или создавать свои. Тут уж зависит от его ступени и талантов.

– И для этого нужны одни и те же станки?

– Разумеется. В основе артефактов лежит часовой механизм, только более громоздкий и сложный.

– А какая у вас ступень, Павел Александрович?

– Четвертая.

– Получается, вы можете и перепривязать артефакты?

– Разумеется. Уж не хотите ли вы сказать, что прихватили приборы того подпольного характерника?

– Именно. А еще получается, что вы изначально знали о моей одаренности, хотя я это и старался скрыть.

– Разумеется, знал, но мне до этого не было дела. Когда же… Словом, я у вас, именно у вас, молодой человек, в неоплатном долгу. Во всяком случае, эту жизнь мне спасли именно вы, и она ваша. С этим, я надеюсь, мы разобрались?

– Несомненно.

– Превосходно. Итак, артефакты.

– Они здесь.

Борис поднялся с валуна и поспешил на скалу, где до этого занимал позицию. Подхватив саквояж, он вернулся и передал его профессору.

– Ага. Американские, – едва взглянув на содержимое, тут же определил он.

Вообще-то в этом нет ничего удивительного. Подавляющее большинство артефактов на рынке были произведены в мастерских Соединенных Архипелагов Америки. У них это дело буквально поставлено на поток, и темпы постоянно наращиваются. Основу продукции составляют модификаторы. Это обусловлено минимально допустимой подготовкой рабочих кадров, меньшими сроками на изготовление и большим оборотом.

– Вы можете их перепривязать?

– Уже, молодой человек. Они теперь без привязки, и ими может пользоваться любой характерник.

– Так просто? – удивился Борис.

– А чего вы ждали? Танцев с бубнами? Так времена колдунов канули в Лету, – пожал плечами профессор. – Кстати, судя по состоянию функционала, их владелец безвременно покинул этот мир.

– Так уж вышло, что добром нам было не разойтись, – пожал плечами Измайлов.

– Понятно. Ну что же, Дорофей Тарасович, присаживайтесь ко мне поближе. Будем переводить ваш избыток в нечто более удобоваримое.

– Да оно вроде и не к спеху.

– Это не помешает нам вести беседу. Я все сделаю между делом.

– Ну, если так, – перемещаясь на другой валун, с нарочитым равнодушием произнес шкипер.

– Итак, вы вложились в оборудование для производства артефактов. Моих денег едва хватит на яхту водоизмещением до двухсот тонн. На снаряжение, экипаж и вооружение уже ничего не остается, даже если выдерну активы из британского и германского банков. Кисло.

– Не все так плохо, – возразил Рыченков. – У меня есть «Стриж», у нас с Андреичем – «Карась». Продадим, добавим, вот и получится нужная сумма. Компаньоны мы или погулять вышли?

– А как же твое намерение создать пароходную компанию, а, Дорофей Тарасович?

– Ну, одни планы пошли козе под хвост, другие подоспели, – поднимаясь с валуна и уступая место Носову, ответил тот. – Ты как, Андреич? – все же решил шкипер уточнить у механика.

– Да когда же я был против хорошего дела? Мало того, я еще и шхуну одну могу присоветовать. Буквально днями в Ахтырске на продажу выставили. И больше скажу, денег у нас достанет еще и на то, чтобы устроить на борту хорошо оборудованную мастерскую.

– А это к чему? – удивился Рыченков.

– Да сдается мне, что наш пострел еще чего удумает.

– Если мне будет позволено, господа, то не помешало бы обзавестись и преподавательским штатом. Понадобится как минимум два человека. И еще один – с художественным образованием, – не прекращая возиться с артефактами, заметил Проскурин.

– Вообще-то я полагал, что вы способны заменить всех разом, – произнес Измайлов.

– Ну, художественного образования у меня нет. По самоучителю вы этот процесс безбожно затянете. А что до остального, то у меня попросту недостанет времени. Не думаете же вы, обзаводясь своей командой, что обучение ограничится только вами четверыми. Это по меньшей мере глупо.

– То есть предлагаете изначально набирать экипаж с перспективой роста и создания костяка? – решил уточнить Борис.

– Только не говорите, молодой человек, что вы думали иначе.

Вообще-то думал Борис именно в этом ключе, но обучение подразумевало не весь экипаж, а только офицерский состав. Однако профессор прав. При существующих раскладах нужно вкладываться гораздо шире. Ну что же, так, значит так. Опять же, у них имеется хорошее подспорье в виде возможности перераспределения опыта, а это позволит в значительной мере подтолкнуть скорость обучения.

Дело за малым – набрать эту самую команду. Впрочем, начало уже положено. Вскоре должен будет появиться Елисей Макарович с четырьмя парнями. Рыченков, Носов, Травкин, Проскурин. Хм. Уже девять человек получается вместе с Борисом. А то ли еще будет!