Текст книги "Скиталец. Неугомонный"

В дверь постучали. Ну надо же какие культурные похитители. Можно подумать, это он заперся изнутри, а не его заперли снаружи.

– Войдите, – тем не менее произнес он.

– Здравствуйте. Разрешите представиться. Неваляев Викентий Петрович, судовой врач, – произнес вошедший мужчина.

Лет пятьдесят, среднего роста, уже полнеющий, круглое лицо с усами и бородкой клинышком. В нагрудном кармашке – пенсне на золотой цепочке. И чего пижонить? Очки ведь куда практичней.

– Ну-с, как мы себя чувствуем?

Нацепил на нос пенсне, вооружился часами и, откинув крышку, взял Бориса за запястье.

– Голова тяжелая, как с похмелья. Ну или около того. А так в порядке.

– Н-да. Убойная штука. Я говорил Перфильеву, чтобы он был поаккуратнее. Вам вполне хватило бы и половинки пузырька. А так… проспали почти сутки. Ну-с, ничего страшного. Есть хотите?

– Имею такое желание, – под урчание живота признал Борис.

– Тогда прошу следовать за мной на ужин. И да, молодой человек, заберите, пожалуйста, вашу «Аптечку» и никогда не расставайтесь с нею. Кстати, весьма предусмотрительно с вашей стороны.

– Доктор, я спросить хотел. Модификатор привязан ко мне, но вот если меня приложит так, что я лишусь чувств, кто-нибудь сможет его использовать, чтобы меня излечить?

– Несомненно. Для этого достаточно приложить «Аптечку» к вашему телу. Причем совсем не обязательно к голому. Далее Эфир все сделает сам. И да, имейте в виду, в случае истощения организма модификатор сработает вполне штатно. То есть полностью восстановит вас, пролечив попутно все ваши болячки.

– Прямо бессмертие, – хмыкнул Борис.

– Ничего подобного. Болезни излечиваются, но это ни в коей мере не относится к изношенности самого организма. И если вы голодали, то голод никуда не денется, а будет все так же вас съедать. Хотя физически вы несомненно восстановитесь.

– Да даже эдак его запаса прочности хватит минимум на полтораста лет.

– Не скажите. Все это сугубо индивидуально. Образ жизни неизменно накладывает свой отпечаток на изношенность организма. В особенности нервное и умственное напряжение.

– Умственное?

– Разумеется. Захочется ли вам жить, заполучив старческое слабоумие? Ведь это банально впустую проведенное время.

За разговорами они вышли в коридор, где обнаружились двое дюжих городовых в гражданском платье. Затем поднялись по трапу в надстройку и прошли в кают-компанию. В иллюминаторы Борис рассмотрел часть палубы, парусное вооружение и обводы носа, благодаря чему сумел опознать судно, которым не раз и не два любовался на рейде.

Личная вооруженная яхта боярина Морозова «Русалка». Четыре популярные пушки Дубинина делают ее весьма опасным противником для одноклассников. Впрочем, как показывает опыт Бориса, при хорошо выученной обслуге – далеко не только для них.

Парусное оснащение типа шхуны, весьма популярное в настоящее время. При попутном ветре в скорости, конечно, проигрывает прямому, зато выигрывает при крутом и встречном ветре. И, что немаловажно, такие паруса проще в управлении и требуют меньшего числа обслуги.

Современная паровая машина тройного расширения дополняет облик судна. Экономичная, мощная, разгоняющая яхту до пятнадцати узлов. Отличный вариант для морских путешествий и даже океанских переходов.

Стол уже был накрыт, и вошедших встретили капитан, сидевший во главе, двое офицеров и, собственно, Перфильев. Борис удивился данному обстоятельству, но вестовой усадил его на одно из мест.

– Привыкайте, молодой человек. Отныне многое в вашей жизни изменится навсегда. А там и дворянство подоспеет. Так что чем раньше осознаете свое новое положение, тем лучше, – вполне любезно произнес Перфильев.

И куда только делись его резкость и грубость. Впрочем, дело сделано, дичь загнана, так к чему обострять на ровном месте. Тем более все указывает на то, что вскоре Перфильеву придется считаться со своим сегодняшним пленником.

Хм. Давненько Борис хотел поесть чего-нибудь такого эдакого. И вот тебе, пожалуйста. Судя по внешнему виду и запахам, кок знает свое дело туго. Абы какого на таком корабле держать не станут. Только Измайлов с удовольствием поел бы сейчас постную кашу, лишь бы подальше отсюда. Бориса трясло от злости от одного осознания того, что кто-то взял над ним верх. И плевать, что у него нет криминального опыта. Это ничего не значит. Он не любил проигрывать и ненавидел, когда ему диктовали, как следует поступать.

Во время обеда ничего примечательного не случилось. Господа вели между собой непринужденную беседу, по сути, ни о чем. Пару раз пытались вовлечь в разговор и Измайлова, но тот предпочитал отмалчиваться и слушать. Правда, пользы от этого только и того, что яхта направляется прямиком в Морозовск. Чего и следовало ожидать.

– И как вы на меня вышли? – поинтересовался Борис у Перфильева.

После ужина тот поднялся на верхнюю прогулочную палубу над надстройкой и устроился в плетеном кресле с трубкой во рту. Как там говорится? После вкусного обеда по закону Архимеда полагается… Ну а там уже кому что по вкусу.

Двое городовых всюду сопровождали Бориса и сейчас стояли немного в стороне. Опекают эдак ненавязчиво, но плотно. Так себе телохранители. Но волкодавы однозначно матерые.

– К чему вам это, Григорий Иванович? – хмыкнул Перфильев.

– Борис Николаевич.

– Бросьте эти игры. Неужели вы думаете…

– Я думаю, что смогу выторговать себе право называться, как мне захочется.

– Ладно, – пожав плечами, легко согласился сыщик.

– Так как вы меня выследили?

– Выслеживают – это когда идут по следу. Я же вас нашел, Борис Николаевич, – сделав акцент на имени-отчестве, возразил полицейский.

– Пусть так. Вы ведь уверены, что больше меня не упустите.

– Не упущу. А через годик вы и сами не захотите никуда убегать.

– Вы так в этом уверены?

– Господи, где мои пятнадцать лет? Кто в детстве не мечтал о кораблях, необитаемых островах, пиратах и их сокровищах? Думаете, вы столь оригинальны в своем побеге и стремлении к независимости? Да уже через год вы будете смеяться над своими потугами. Но да, вспоминать будете с удовольствием. Потому как такое приключение не забывается.

Хм. А ведь его слова не лишены смысла. Борис сейчас всего лишь пятнадцатилетний подросток, у которого играют гормоны. Даже сидящий внутри взрослый мужик нередко пасует перед его горячностью, тягой к приключениям и авантюрам. А подростки – это всего лишь глина, из которой можно вылепить все что угодно. Зависит от скульптора.

– И все же как вы меня нашли? Невероятно любопытно.

– На самом деле все очень просто. Если вам нужно кого-то найти, то выслеживать стоит только по горячему следу. При отрицательном результате приступаете к отработке его склонностей. То есть пытаетесь думать, как разыскиваемый, и определить его следующий шаг. Мы поначалу потеряли много времени, выискивая атлета. Запутали вы нас со своей физкультурой. Но потом сработал сторожок, выставленный на ваших родителей.

– Мой денежный перевод?

– Именно. Мне пришла телеграмма о нем, и вскоре я был на острове, откуда он был сделан. Далее розыск по портрету привел меня на Голубицкий. Мы разминулись с вами буквально на полдня. След опять оборвался. Но у меня в руках оказалась еще одна отправная точка, Носов и Рыченков. Взяли под наблюдение и их. На самом деле для этого потребовалось не так много людей, как может показаться. Всего-то по одному на Голубицком и Яковенковском. И опять ждать поклевки. Переводы родителям регулярные с Голубицкого. Отработали банк.

– А как же тайна вкладов?

– Я вас умоляю, Борис Николаевич. С годами еще и не в том разочаруетесь. Потом был Вольвик, откуда вы написали своим друзьям. Так мы вышли на промежуточный адрес, который взяли под колпак. А сам я выдвинулся во французскую колонию на яхте боярина. Там узнал, что вы художник, и получил ваш реальный портрет, а не описание.

– Анри? – припомнил Борис своего первого наставника, бесталанного живописца.

– Он. Ну а дальше вы сами вели нас, телеграфируя друзьям на промежуточный адрес о том, что с вами все в порядке. Из чего я делаю выводы, что причины для подобных весточек были, пусть ваши друзья о том и не знали. Вы долго оставались если не в административном центре, то на близлежащих островах, чтобы мы успевали среагировать. Хотя и запаздывали. Немного, но этого хватало, чтобы разминуться с вами. Последнюю телеграмму вы отправили с Нампулы месяц назад. В городе только одна галерея, отвечающая вашим требованиям. Вы, конечно, разыграли целый спектакль, но и нас на мякине не проведешь. Вот, собственно говоря, и все.

– То есть я сам себя сдал?

– Скажем так. В данном конкретном случае сработал этот метод.

– Ну что же, вам повезло.

– Никакого везения, Борис Николаевич. Это называется профессионализмом.

– Повторюсь, вам сильно повезло, что вы не застали меня в моей прежней компании, – многозначительно ухмыльнувшись, возразил Измайлов, имея в виду знакомых партизан.

Глава 23
Шквал

Если по прямой, то до Морозовского – более четырех тысяч морских миль. Но, как известно, по прямой двигаться можно только на карте. Казалось бы, материков нет и обходить ничего не нужно. Огибай острова и придерживайся более или менее прямого направления. Но есть еще такое понятие, как территориальные воды, где ты можешь оказаться нежелательным гостем.

Те же британцы не желают видеть посторонних на Индийских архипелагах. В смысле есть определенные маршруты, которых могут придерживаться исключительно частные суда с путешественниками на борту. Торговым же в эти воды и вовсе нет ходу. Разумеется, наличествуют контрабандисты, но это уже совершенно другая категория, насквозь противозаконная.

И это всего лишь один из примеров. Колониальные державы строго блюдут свои интересы, охраняя рынки сбыта. Свободная конкуренция? Подобным благодушием раз за разом страдают только русские цари. Остальные руководствуются сугубо экономической целесообразностью. Даже верные союзники Российского царства вспоминают о «старшем брате», только когда им это выгодно.

Так что при всех соблазнах по прямой пройти не получится. Международный же коридор, открытый для свободного плавания, весьма извилист. Вот когда окажутся на территории Российских архипелагов…

Тут тоже далеко не все просто. Одно дело – корабли его величества, и совсем другое – своей ровни. Князья могут закусить удила и не пропустить. Причин тому может быть множество, вплоть до личной неприязни или дурного настроения. Конечно, есть морские пути государственного значения, по которым препятствовать движению себе дороже, но, как водится, они извилисты.

Словом, эти четыре тысячи миль могут легко вырасти во все восемь, если не больше. Тут нужно вдаваться в детали международной обстановки, интересов иностранных держав, взаимоотношений князей. Много чего придется учитывать. Разумеется, частную яхту «Русалка» касаются далеко не все условности, но и тех, что остаются, более чем достаточно.

Их переход длился уже пятые сутки. Позади – тысяча миль пути. Терять время, изображая из себя арестанта, – глупость несусветная. Впереди еще долгий путь. Поэтому Борис вернулся к обучению. Попросил, чтобы ему предоставили более просторную каюту, и получил требуемое.

Правда, иллюминаторы все одно остались маленькими, а потому особо светлой ее не назвать, приходится жечь ацетиленовые фонари с отражателями даже днем. Зато места стало много и есть где развернуться, развешивая будущие картины везде где придется. Их у него по обыкновению пятнадцать. Ну и далее по списку – акварель, скульптура, теория.

Не забывал Борис и о стрельбе. Выстрелы грохотали над яхтой с завидным постоянством и в строго определенное время. Борис использовал свои винтовку и револьверы. Благо патроны крутить не нужно. Эту почетную обязанность он возложил на своих охранников и оруженосцев. Ага. Нашел им занятие. Впрочем, они где-то даже и рады были. Хоть какое-то дело. В ежедневном распорядке экипажа им места не было.

Ничего так настрелял за прошедшие дни. Выровнял показатели по револьверам и винтовкам до семи тысяч. Конечно, до потолка еще далеко, хотя с такими темпами не так чтобы и очень. Все за то, что еще до окончания их путешествия он закроет третью ступень.

Перфильев подобный подход только одобрял. Тот факт, что пленник не желал с ним общаться, его не занимал. Главное – доставить клиента в целости и сохранности, а там пусть боярин разбирается. Обработка нового родовича в обязанности полицейского не входит.

А вот занятия по рукопашному бою он запретил. Заявил, что для развлечений у Измайлова хватает возможностей. Мало ли что может стрястись, когда они будут колотить друг дружку на тренировочной площадке. Физические упражнения в спортивном уголке приветствовались, но и только. Никаких спаррингов чтобы и близко не было…

Борис окинул взором картину. Нормально. Сегодня ему уже добавить нечего. Все, эту картину на стену, под покрывало. Со специальными зажимами, что он использовал на «Бродяге», здесь имелись определенные трудности. Но они с плотником нашли выход из положения, используя обычную проволоку и гвоздики. Простенько так и эффективно. Какая бы ни случилась качка, полотно никуда не денется, а занавеска не улетит.

Глянул на время. Дело к ужину. После, как обычно, стрельба на корме. Потом еще посидит за книжками, и отбой. Распорядок уже устоялся.

Накинул пиджак, привычно ощутив тяжесть «Аптечки» в нагрудном кармане. Глянул на себя в зеркало. Не помешало бы подстричься. Один из членов команды неплохо справляется с обязанностями парикмахера. Так, может, после стрельбы выделить время на стрижку? Вариант. Тем более занимает это совсем немного времени. Не модельная же прическа.

Вышел в коридор. Тут же поднялся Артем, один из городовых Перфильева. Всего их трое, разделили сутки на три смены и охраняют Бориса по очереди. Поначалу-то по двое присматривали, пока Илья Назарович не настоял на том, чтобы Измайлов показал свою Суть. Решив, что опасности подопечный не представляет, он несколько смягчил режим.

– Здравия желаю, ваше благородие, – произнес поднявшийся охранник.

– Здравствуй, Артем. Сколько раз говорил, не благородие я.

– Ну, сейчас не благородие, а через пару месяцев станете. Так чего потом переучиваться? – пожал плечами городовой.

– Путаешь ты что-то, дружище. Мне до того дворянства, как до Шанхая на весельной лодке.

– А чего мне путать? Поди знаю, что говорю, – с каменным выражением лица возразил Артем.

Надо же. Совершенно серьезен. А вот это что-то новенькое. Насколько было известно Борису, дворянство жаловал только царь. Выслуживал ли его чиновник за конторкой, моряк в море, морпех в бою, все списки непременно утверждались царем. Сам он их конечно же не проверял, никаких сил на такое не хватит. Изначально они проходили через жандармское управление. Все же, что поступало от них, неизменно воспринималось государем на веру.

До дома им добираться еще… Ну, где-то как раз пару месяцев на это и понадобится. И что же, фактически сразу по прибытии в Морозовск он станет дворянином? Вот так, за красивые глазки? Только потому, что он гений? Ну, может быть. Только он никогда не слышал ни о чем подобном.

Ужин, как всегда, проходил в компании Перфильева, доктора и трех офицеров корабля. Капитан ввиду нахождения на вахте отсутствовал. Борис как обычно опустился на определенное ему место. Кстати, порядок рассадки сохранялся на все время путешествия, а для экипажа так и вовсе являлся неизменным.

К окончанию ужина на море началось волнение. Погода продолжала портиться, и Борис решил отложить занятия. Вместо этого он поднялся на верхнюю палубу, куда по обыкновению ушли доктор и полицейский. Нравилось им посидеть за шахматной доской под рюмку коньяку и добрую сигару.

– Вы чем-то озабочены, Борис Николаевич? – поинтересовался Перфильев, удивленный подобным поведением.

– Просто не вижу причины упорно хвататься за оружие даже в условиях портящейся погоды.

– Вы об этом? – Доктор пренебрежительно махнул рукой, имея в виду поднявшееся волнение. – Ничего особенного. Просто качка, только и всего. К утру все успокоится, а может, и раньше. Уж поверьте, шторма не будет.

– Не знал, что вы разбираетесь в морском деле, – произнес Измайлов.

– Помилуйте, столько лет ходить на корабле и оставаться профаном?.. – добродушно хохотнул доктор.

– Согласен, это сложно. Илья Назарович, вообще-то у меня и впрямь к вам вопрос.

– Спрашивайте, – прикуривая сигару, разрешил полицейский.

– Артем, – кивок в сторону стоявшего в сторонке городового, – говорит, что по прибытии в Морозовск я получу дворянство.

– И что тут удивительного? Я говорил вам о том же, пусть и не так прямо.

– Но как такое возможно?

– Проще простого. Любой потомственный дворянин, усыновив вас, автоматически одарит своего пасынка дворянством. Явление, конечно, нечастое и требует одобрения сюзерена, в вашем случае – боярина Морозова. Так что все в пределах, так сказать. Правда, злоупотреблять этим все же не рекомендуется. Данный факт все одно будет на контроле у жандармов и пройдет по всем инстанциям. При наличии веских оснований царь может отменить усыновление.

– Хм. А я уж думал, боярин женит меня на дворянке.

– Вы с какой планеты упали, Борис Николаевич? – хмыкнул Перфильев. – Неужели не знаете, что это супруга переходит в сословие мужа, а не наоборот?

– Знаю. Просто подумал, что возможны исключения.

– Уж не на дочери ли боярина вы собрались жениться? – весело заметил доктор.

– Нет, – поспешно ответил Борис.

Слишком поспешно, потому что как раз такая-то мысль ему и не казалась столь уж абсурдной, а главное, не встречала внутреннего сопротивления, хотя подразумевалась совершенно другая боярышня. Нет, Морозова тоже хороша. Видел он ее. Правда, она чуть постарше. Ей, кажется, двадцать четыре. Для местных реалий разница не столь уж и велика. Да только к ней у него если и могло быть влечение, то только как к женщине. А вот Катя…

Ну чисто мальчишка. И будь он проклят, если он не счастлив. Плевать, что из этого ничего не получится. Главное, что от одной мысли о ней ему хорошо, а в груди тут же появляется приятное томление. Телячьи нежности? Ну и пусть.

Вообще-то есть вариант быть вместе. Она ведь не единственная дочь Яковенкова – младшая. Правда, они обычно и любимые. Так что никаких препятствий для ее замужества с такой партией, как одаренный. Не станет ее отец долго метаться в муках выбора. Тем более если дочь и сама захочет этого. А в том, что она к нему неравнодушна, сомнений никаких.

Только нужно решить для себя, что дороже – возможность быть рядом с Катей или собственная свобода. А вот не желает он выбирать. Хочется получить и то и другое. Но если выбирать… Однозначно независимость. Так что вариант с усыновлением, вассальной клятвой боярину, даже Яковенкову, и женитьбой на его дочери отпадает.

– О чем задумались, Борис Николаевич? – хмыкнув, поинтересовался Перфильев.

– Над тем, как бы половчее от вас сбежать и больше не повторять прежних ошибок.

– Увы, но шанса я вам не дам.

– Отчего же? Ведь будут еще порты.

– Не обольщайтесь, Борис Николаевич, – хмыкнул полицейский, отпивая из рюмки коньяк.

Обернулся к доктору и сделал приглашающий жест в сторону шахмат. Мол, приступим. Тот согласно кивнул. Посмотрел несколько секунд на доску, потом решительно развернул ее белыми фигурками к себе, вопросительно взглянув на соперника. Тот только пожал плечами, принимая условия, и корабельный эскулап сделал первый ход.

В принципе, Борису здесь делать нечего. В шахматы он никогда не играл. В смысле всерьез. Так, ради баловства, не более. Но тут отчего-то залип. Всегда интересно наблюдать за тем, как что-либо делают умеющие люди, даже если это всего лишь дворник, со знанием дела метущий улицу. Тем более сейчас начало партии, а потому обмениваются ходами соперники бодро. Но уже совсем скоро темп замедлится, и они начнут раздумывать над каждым ходом, взвешивая и обдумывая множество комбинаций.

Говорят, что эта игра – эдакий тренажер для мозгов. Так, может, зря Борис никак не соберется научиться играть по-настоящему? Глядишь, и не пришлось бы сейчас стоять на верхней палубе яхты боярина Морозова, наблюдая за игрой своих «тюремщиков».

Все случилось как-то уж совсем внезапно. Удар молнии в волну справа по борту. Резкая команда капитана:

– Поворачивать к ветру! Задраить люки! Спустить паруса! Посторонним покинуть палубу!

Следом раздалась тревожная трель боцманской дудки, а в следующее мгновение Борис увидел поистине завораживающую картину. Слева по борту наваливался внезапно возникший огромный водяной вал, который был едва различим из-за белесой пелены, вдруг повисшей перед его взором.

– Уходим! – дернув его за рукав, выкрикнул Перфильев.

– Держитесь! – раздался голос капитана.

А в следующее мгновение в Измайлова влетела стена крупного града, загрохотавшего по дереву корабля. И буквально следом его подхватила какая-то неодолимая сила, приложила о перила ограждения, перекинула через них и, захлебывающегося, швырнула за борт. Глаза он так и не закрыл, а потому видел мгновенно возникшую над собой толщу воды.

Смешно, но именно в этот момент он подумал о том, что, к величайшему сожалению, пока не способен передать красками всю красоту, завораживающий ужас и всесокрушающую мощь налетевшего шквала. А ничем иным это быть не могло по определению. Буря в одночасье не случается. Он стал больным на голову с этой неизменной тягой к рисованию, если сейчас думает именно об этом.

Впрочем, эти мысли не мешали его инстинктам делать свое дело. Пока голова была занята черт знает чем, руки и ноги работали без устали, стремясь вытолкнуть его на поверхность. И вскоре ему это удалось. Правда, сомнительно, что при этом стало легче. Первый же судорожный вздох, чтобы наполнить воздухом горящие огнем легкие, привел к тому, что он поперхнулся и закашлялся. Его вырвало. Рот, нос, уши, глаза – все заливало бурлящей водой и пеной. Он даже не думал осматриваться, пытаясь хоть как-то прийти в себя.

Вскоре ему это удалось, и он все же решил осмотреться, но потерпел фиаско. Вокруг были одни лишь водяные валы и ничего больше. Впрочем, практически сразу его взметнуло на гребень, и он сумел увидеть быстро удаляющуюся от него яхту, на которой активно спускали паруса. Правда, наблюдал он это лишь какое-то мгновение. В следующий момент ему в лицо плеснула морская вода, заливая глаза и заставляя отфыркиваться. А там он провалился во впадину между волнами, отчего обзор вновь сократился до минимума.

Когда он в очередной раз оказался наверху, то яхту уже не увидел. Погибла? Или скрылась из виду, опустившись между водяными валами? Вот язык не поворачивался называть их волнами. И вновь он ухнул вниз, чтобы через какое-то время взмыть вверх. На этот раз удалось рассмотреть «Русалку», как и он, оказавшуюся на гребне. Только теперь она была еще дальше. Значительно дальше.

Измайлов все же серьезно заболел на голову. В ней одновременно роятся совершенно противоречивые мысли. С одной стороны, отчаяние от того, что ему не достанет мастерства для запечатления увиденного. С другой – осознание необходимости избавиться от одежды, которая неизменно тянет его вниз.

Вот только раздеться не получается. Он все время борется со стихией, стараясь остаться на плаву. Даже для того, чтобы снять пиджак, придется на время прекратить борьбу и погрузиться под воду, чего делать категорически не хотелось. В памяти еще было свежо воспоминание, как ему не хватало воздуха в его отчаянном порыве вырваться из водной толщи на поверхность.

Борис понятия не имел, сколько прошло времени. Все силы уходили на то, чтобы удержаться на плаву. В голове уже не роились противоречивые мысли. В ней сейчас были только осознание необходимости не прекращать борьбу и надежда на то, что это все же не шторм и не буря, а именно шквал. Потому что он отличается как своей внезапностью и свирепостью, так и кратковременностью. Но то ли время для него растянулось в бесконечность, то ли шквал действительно затягивается.

Яхту он уже давно потерял из виду. Либо ее унесло совсем уж далеко, либо она все время скрывается за валами, либо… Эти люди, по сути, не сделали ему ничего плохого, горькой доли он им не желал, а потому старался об этом даже и не думать.

– Ваше благородие! – словно из далекого далека донеслось до Бориса.

Сознавая, что это непременно глюк, он все же начал вертеть головой, продолжая отчаянно сражаться со стихией. Ничего. Вокруг – только водяные валы, меж которых он в очередной раз провалился. Показалось? Немудрено.

Однако когда его вновь подняло над стихией, он увидел внизу человека, вцепившегося в спасательный круг и отчаянно машущего ему рукой. Прочь сомнения! У него словно крылья выросли. Вкладывая в этот рывок последние свои силы без остатка, он начал грести в сторону призывавшего его человека.

– Ну слава тебе, Господи. Я уж подумал, что не сыщу вас, – радостно улыбаясь, произнес Артем.

– В смысле не сыщешь? – схватившись за леер пробкового круга, спросил Борис.

– Ну так, когда волна схлынула, я оглянулся, а вас нет. Вижу, барахтаетесь за бортом, ну я круг сдернул и следом. Только когда в воде оказался, вас уж и не видно. Я и так, и эдак, не видать. А потом гляжу, на волну вас подняло. Ну я и к вам. А там опять потерял. Но Господь смилостивился.

– Артем, спасибо, конечно, но ты зачем в воду-то сигал?

– Как же. Я за вашу безопасность перед боярином Морозовым ответ держу.

– Какой боярин? Оглянись. Ты хоть понимаешь, что происходит? Мы же, скорее всего, погибнем.

– Может, и так, – флегматично пожал плечами он. – Да только присяга – она не для красного словца дается.

– У тебя ступень какая?

– Четвертая.

– Дурья твоя башка, Артем, вот что я тебе скажу. Перфильев твой что-то в воду не кинулся.

– Всяк на своем месте. Его дело – головой думать да приказы правильные отдавать. Наше – выполнять их и рисковать. Так что все как надо. Главное, что я вас сыскал. А там море успокоится, и Илья Назарович искать нас станет.