Текст книги "Мы наш, мы новый…"

– У вас есть конкретные предложения?

– Да. Я предлагаю не давать японцам генерального сражения. У вас есть такой инструмент, как «Росичи», – используйте их именно так, как и должно. Эти миноносцы задумывались как ночные охотники, они оснащены для таких действий. Используйте легкие силы. Отряд будет способен выдвинуться в море и осуществлять сопровождение чуть не от берегов Японии: минимум две ночи у нас будет для атак конвоя.

– Но наша цель – господство на море. Будет оно – и японская армия в Маньчжурии перестанет получать подкрепления и снаряжение.

– Но ведь для этого совсем не обязательно вступать в открытый бой. Уверен, что в результате наших атак пострадают и военные корабли. Нет, не так: военные корабли – в первую очередь, ведь они будут вести охранение, и, чтобы добраться до транспортов, нужно будет миновать это охранение.

– Первая пошла.

Некляев, вооружившись секундомером, стоит на корме, руководя матросами, или, если быть более точным, юнгами, которые, прилагая усилия, начали сталкивать в воду якорную мину. Рядом движется еще один миноносец – там ждут сигнального свистка, чтобы принять эстафету в установке минного заграждения.

– Вторая товьсь!

Юнги быстро подкатывают следующую мину. Вес не детский, но тележка уверенно катится по рельсам. Один из минеров быстро проворачивает ключом какой-то болт, внутри коробочки, инородно смотрящейся на корпусе конической вестницы смерти, слышится едва различимый хруст.

Антону стоило больших усилий убедить Петра Афанасьевича поступить именно таким образом. Все просто как мычание: зачем самим рваться в атаку, когда можно устроить на пути движения конвоя минное заграждение? Конвой должен будет занимать по фронту пространство около мили – такая махина кораблей просто не способна резко изменять курс, поэтому «Росичам» ничего не будет стоить даже в дневное время выставить на пути движения японцев минное заграждение. А чтобы не захламлять международные воды таким опасным мусором, к каждой мине можно приделать дополнительный агрегат – эдакую коробочку, внутри которой находится химический взрыватель и буровая шашка. Вполне достаточно, чтобы подорвать мину, находящуюся на боевом взводе. Самоликвидатор настроен на четыре часа – остается только провернуть болт, который раздавит ампулу с кислотой, и все. Либо японец подцепит эту заразу, либо она сама о себе позаботится через назначенный срок плюс-минус пятнадцать минут.

Тесть не просто согласился с предложением Антона, но решил и перестраховаться, сообщив о своем намерении Макарову. Тот в свою очередь даже не стал заморачиваться по поводу возможной опасности нейтралам, а быстренько взял это дело на карандаш и тут же стал выяснять, как скоро на заводе смогут наклепать вот этих самых самоликвидаторов. Как оказалось, очень быстро. Науменко, разумеется, получил добро на использование минного заграждения, а к адмиралу тут же были вызваны Степанов и Иванов. Командиры минных заградителей пребывали в недоумении по поводу их вызова. Крупные постановки уже давно были закончены, мелкими занимались миноносцы, а если и привлекали «Амура» или «Енисея», то только по одному, а тут понадобились сразу два командира.

Японцев они обнаружили примерно шесть часов назад при помощи аэростата. Пилот остался под впечатлением от увиденной картины: даже с дистанции почти в пятьдесят миль, это скопление кораблей производило впечатление. Правда, его доклад примерно о сотне вымпелов не отвечал на вопрос, все ли транспорты присутствуют здесь или японцы все же направили часть судов в Гензан. Пришлось немного помудрить, прилаживая дальномер, чтобы можно было определить примерное направление движения конвоя, но наблюдатель справился, и через три часа наблюдений было определено направление движения. Теперь оставалось угадать с минированием.

Не дожидаясь темноты, используя тот факт, что даже днем эти кораблики вполне могут оставаться вне поля видимости гораздо дольше из любых существующих на сегодняшний день, «Росичи» забежали вперед и приступили к выставлению минного заграждения поперек предполагаемого курса. Работали спешно, так как нужно было убираться отсюда, пока их не обнаружил противник.

– Вторая пошла.

Мина прокатилась последний метр и со всплеском ухнула в море, тут же скрывшись из глаз, но это только временно: просто якорь-тележка погружается гораздо быстрее, чем раскручивается вал с тросом. Оно и к лучшему: будь иначе – может так случиться, что миноносец на своей же мине и подорвется. Конечно, сложно, опять же предохранитель, но кто сказал, что раз в год вилы не стреляют? Вот то-то и оно.

– …Шестнадцатая пошла. Молодцы, братцы. Господин подпоручик, все мины встали, – бросив руку к козырьку, доложил Некляев командиру, который наблюдал за работой минеров с бокового крыла ходового мостика.

– Принято. Сигнал соседу. Лево тридцать, уходим к месту сбора.

Антон прошел в рубку, где его дожидалась кружка с чаем. Любил он вот так вот попить чаек на вахте – привычка еще с той, прошлой жизни, когда он командовал сторожевиком.

На «302-м», услышав сигнал, тут же приступили к установке мин, приняв эстафету. Вроде и новый метод, но моряки освоились очень быстро – ничего общего с тем мучением, которому подвергались они еще до перехода на этот тип миноносца. Никаких подъемных кран-балок и тому подобных сложностей. Все уже готово, просто подкати мину к краю кормы – и опрокинь ее в море. Правда, приладили тут какую-то едрену-матрену: проворачиваешь болт, и как слышишь хруст – кажется, что вот-вот рванет. Нет, не рвануло. А ну ее к ляду. За борт, да побыстрее. И так шестнадцать раз: больше миноносец не берет. Опять же берешь груз якорных мин – запасные самодвижущиеся остаются на матке.

В этой операции принимало участие только шесть кораблей, три оставались с «Чукоткой», так как оставлять без охраны судно, которое является чуть не основной единицей отряда, действующего в отрыве от базы, – это глупость. Однажды Науменко уже позволил себе повести себя безрассудно, но ведь не все время будет везти. В отряде уже существовало правило: три корабля – всегда на охране базы, шесть – на задании. Изменения могли быть только в том случае, если отряд усиливался, к примеру, крейсерами, что и планировалось на завершающем этапе операции.

К постановке японцы подошли, когда уже стемнело. Антон, нервно смоля одну папиросу за другой, прохаживался по мостику. Неужели промахнулись, неужели конвой сместился настолько, что прошел мимо? Акустик докладывает о движении конвоя, и, судя по всему, первые корабли уже миновали линию. Но ничего. Ни одного взрыва. Около сотни мин – и все зря! Зазуммерил телефон.

– Акустик. Ваше благородие, есть взрыв. Ага, еще один, да какой-то долгий, может, и два сразу.

Вдалеке засверкали всполохи от стрельбы множества артиллерийских орудий. Никак по своим же миноносцам начали лупить? А может, и в белый свет как в копеечку. Обозначились множественные лучи от прожекторов: японцы хотели все же разобраться, что к чему. Было предложение от командиров выставить заграждение не перед закатом, а еще днем, – была бы возможность потом еще и в ночи устроить развлечение. Но Науменко справедливо рассудил, что если мины будут рваться ночью, то японцы подумают об атаке миноносцев, а вот если днем, в отсутствие русских кораблей как таковых, вывода только два: подводная лодка или минная постановка. Первый пункт отпадает сам собой – остается второй, а воды-то международные.

– Триста первый, докладывает «Росич», мой акустик засек двенадцать взрывов.

– Мой докладывает о десяти.

– Четыре были сдвоенные. Похоже, что затея удалась на все сто.

– Пока нет. Внимание, отряд действует согласно разработанному плану, изменений никаких. Доложить о готовности.

– «Триста второй», к выполнению задания готов.

– «Триста третий»…

То останавливаясь, давая возможность для работы акустикам, то вновь ускоряясь, шесть миноносцев вышли на опережение, после чего, построившись фронтом, начали сближаться с конвоем. Согласно распоряжению Науменко, делать это надлежало до той поры, пока не будет обнаружен первый корабль противника, после чего следовала минная атака вслепую, ориентируясь только общим направлением. Понятно, что подобная тактика малоэффективна, но зато наименее рискованна.

Конвой обнаружился довольно легко. Невозможно вести такую массу кораблей, не используя хоть какого-то освещения, иначе столкновения просто неизбежны, – вот японцы и использовали некоторые ходовые огни, по самому минимуму, но, когда сотня кораблей их использует даже в самых незначительных размерах…

Антон предлагал после того, как минная постановка сработает, и если она сработает, проскользнуть сквозь линию охранения и, ворвавшись в ордер, начать громить противника уже прицельно. Не так чтобы и много оставалось в Артуре торпед. В этой войне и в этой истории самодвижущиеся мины использовались куда как более широко, одна только ночная атака движущихся на ремонт кораблей стоила тридцати шести единиц, а ведь это были усовершенствованные. Понятно, что Макаров распорядился передать торпеды с броненосцев, но не сказать, что это решало проблему дефицита данного вооружения в полной мере. Поэтому Песчанин хотел с наибольшей эффективностью использовать основное вооружение «Росичей». Однако Петр Афанасьевич на этот раз не поддержал инициативы зятя, строго-настрого запретив вплотную приближаться к конвою.

Сказать, что адмирал Того пребывал в плохом настроении, – это не сказать ничего: он был просто в ярости. Выходя в этот поход, он был готов к столкновению с Макаровым не то чтобы к исходу первого дня пути – все же далековато от Артура, – но, памятуя о наличии в распоряжении русских новых миноносцев (боги, ведь предупреждал же его на их счет тот майор!), он все же допускал, что конвой будет обнаружен задолго до Корейского залива. Однако он даже предположить не мог, насколько страшной окажется атака этих оводов, иначе и не скажешь: размеры невелики, но жалят больно. Огромное скопление кораблей, около восьмидесяти только миноносцев, из них половина ведет охранение на внешнем периметре ордера, остальные плетутся на привязи у транспортов, – но этого, оказывается, недостаточно.

Непостижимым образом русские проникли сквозь охранение на левом фланге ордера и ворвались в скопление кораблей. Потоплены два транспорта, три миноносца. Подорваны еще один транспорт, крейсер и два миноносца. Эти бестии оказываются настолько изворотливыми, что им удается уйти без потерь. Возможно, попадания в них и были, но это не помешало им выйти из этой схватки, и вещественных доказательств тому у японцев нет. А вот собственные миноносцы подверглись обстрелу, и три из них нуждаются в ремонте – повреждены машины.

Проходит около двух часов, и, как видно, перезарядив аппараты, русские вновь возвращаются. На этот раз они не лезут в гущу японских кораблей, а, используя дальний ход своих мин, атакуют с большой дистанции. На этот раз гибнут два транспорта, крейсер и миноносец, получают повреждения один транспорт и два миноносца. Стоит ли удивляться столь большим потерям, когда ведется обстрел такого скопища судов?

Всего лишь за одну ночь русские отправили на дно один крейсер, четыре миноносца и четыре транспорта. Один крейсер и семь миноносцев Того вынужден направить в Чемульпо! Дальнейшее их нахождение в ордере значительно снизит скорость каравана, держащегося у отметки в тринадцать узлов, и при случае этот ход мог быть увеличен до семнадцати. О чем он только думал, взваливая на себя этот неподъемный груз в виде этого скопища кораблей! Такой проводки еще не было в истории: полторы сотни кораблей – это очень серьезно, ни о какой гибкости в управлении этой армадой не могло быть и речи, она могла только идти заданным курсом, не отворачивая ни вправо, ни влево.

Все было так же, как и вчера. А зачем изобретать велосипед, если японцы не могут ничего противопоставить? Огромная масса кораблей, связь, находящаяся в зачаточном состоянии и не способная обеспечить координации такого скопления, да к тому же и есть эта связь далеко не на каждом борту. Выставили минное заграждение – и отбежали в сторонку. Только на этот раз «Росичей» было девять. Все ночные охотники приняли участие в новой атаке, а охрану матки перепоручили крейсерам, выдвинувшимся на усиление. Для охраны плавбазы и при случае оказания поддержки миноносцам Макаров выделил самые быстроходные корабли – «Аскольд», «Богатырь», «Новик» и «Боярин». Остальные крейсеры выдвинулись в неизвестном направлении, сопровождая минные заградители.

На этот раз японцы не больно-то усердствовали в плане обстрела несуществующих русских кораблей. То ли они догадались, что имеет место минная постановка, но это вряд ли, – ведь орудийная стрельба была. То ли вчерашней ночью от орудийного обстрела пострадало слишком много своих же кораблей и капитанам вставили пистон. Однако им и от мин досталось с избытком. Еще бы – акустики засекли десять взрывов. Конечно, послабее, чем вчера, но тоже не сахар. Якорные мины – вообще-то оружие обороны, и в таком статусе они играют больше психологическую роль. Правда, утверждение спорное – больно уж большие потери в этой войне приходятся именно на минные постановки. Если показатель в десять – двенадцать процентов для обороны просто запредельный показатель, то что говорить о таковых в наступательном бою, а именно он-то сейчас и имел место быть. Одним словом, задумка с минной постановкой себя оправдала целиком и полностью.

Судя по докладу акустика, противник уже в трех милях, но ни Антон, ни сигнальщики ничего не наблюдают. Не видно и в ночную оптику. Вероятно, Того решил рискнуть и приказал погасить все огни. Где-то его понять можно: произойдет столкновение или нет – это еще вопрос, а вот русским для ориентирования самое оно. Наконец проследовал доклад сигнальщика. Есть контакт. На этот раз Науменко принял решение не бить по площадям – «Росичи» были отпущены на вольную охоту, вот только им крепко-накрепко запрещалось лезть в глубь ордера, работая только с краю.

Держа скорость не выше двенадцати узлов, Антон стал приближаться к японцам, которых пока мог различить только акустик. На море начиналось волнение, но он не переживал по данному поводу – пусть переживают комендоры японцев, ведь это для них качка будет помехой, а вот минам от нее больших проблем быть не должно, оставалось только точно навести своих «рыбок» и запустить.

Противник все ближе, но сигнальщик все еще никак не обнаружит противника. Да-а, видимость значительно сократилась. Что уж говорить – если вдруг начнется дождь, вообще придется воевать на ощупь. Вот не хотелось бы этого. Сейчас у них есть преимущество. Они слышат японские корабли и точно знают, в какой стороне их искать. У них имеется оптика, специально разработанная для ночных условий, но это не ночной прибор, не тепловизор – это простая оптика, разве только с большими линзами, призванными собирать как можно больше света из тех крох, что имеются ночью. А начнись дождь или упади туман – все, они будут такими же слепыми, как и японцы.

– Ваш бродь, наблюдаю противника. – Ага, это сигнальщик, вот же нахватались у морских волков – раньше все чин-чином, «ваше благородие», а теперь – «ваш бродь», нате и распишитесь. Ладно, чего уж.

– А ну-ка, братец, в сторонку.

Антон сам приник к окулярам. Сказать, что видно отчетливо, никак нельзя, на эдаком темном, едва не черном фоне видны очертания теней, несколько выделяющихся из общей картины. Судя по хищным контурам, военные корабли, да и быть иначе не может, а вот размеры говорят скорее о том, что он наблюдает миноносец. Так, этой радости нам не надо. Песчанин поворачивает прибор, выискивая цель посолиднее, – пусть хоть авизо, но только не такая мелочь. Хотя в свете новых событий эти кораблики – это тоже цель весьма достойная. Ага, вот то, что нужно, и, судя по очертаниям, ну никак не авизо. Нет, точно, на броненосный крейсер сильно смахивает. Вот его-то, красавчика, и будем работать. Так, судя по шкале, дистанция порядка полутора миль.

– На дальномере, цель по пеленгу тридцать шесть, крейсер.

– Цели не наблюдаю.

Да чтоб тебе. Все так, оптика на дальномере – куда ей до этой. Ну да ладно, один черт нужно приближаться. Господи, только бы другие не всполошили этот курятник раньше времени. А может, увеличить ход? Ну конечно, японцы же дураки. Вторую ночь над ними кружим, а они, идиоты такие, ни разу не пялятся в море во все глаза и конечно же бурунов не заметят. Не-э-эт, тут надо тишком-бочком, а вот если уже поднимется буча – тогда да, выжимая из машин все возможное.

– Цель наблюдаю, крейсер типа «Асама», дистанция двадцать два кабельтовых.

– Принял.

Антон уже продолжительное время наблюдает за кораблем, вот теперь и на дальномере он обозначился. Положение сейчас у «Росича» выгодное, ничего не скажешь, достаточно только грамотно взять упреждение – а там и мины можно использовать практически с максимальной дистанции, противник сам наедет на них. Вот как быть со скоростью? Эх, нет радаров. Нужно будет Сереже попенять – пусть к Первой мировой хоть какой-то прототип разработает. Или на этих гидрофонистов наехать, чтобы доводили свою малышку до ума, – акустики тоже вполне могут определять скорость.

– Николай Николаевич, готовим минную атаку, четырьмя минами. – Нет, ну как тут работать, если приходится наугад выпускать сразу все мины? Другое дело при наличии всех показателей – рассчитал и выпустил столько, сколько нужно. Вот для этого крейсера достаточно двух мин, но нет, придется разряжать аппараты. Это полемика. Итак, скорость каравана они поддерживают порядка двенадцати-тринадцати узлов, будем исходить из этих данных.

– Аппараты готовы, – слышится голос Некляева.

Ну, Господи, спаси и помилуй.

– Первый пошел. – Хлопок, шелест двинувшейся по трубе мины, дрожь корпуса, всплеск, раздающаяся в стороны вода – и вот светлая нитка, видимая, несмотря на волнение моря, устремляется прямо по курсу к своей цели.

– Второй пошел. – Антон четко отслеживает интервалы по секундомеру.

Разрядив аппараты, «Росич» отворачивает в сторону и начинает отходить, держа прежний ход: незачем обнаруживать себя раньше времени. Не тут-то было. Тишину ночи разрывает взрыв, раздавшийся в стороне, – по времени он никак не мог быть от торпед, пущенных ими. Впрочем, разницы никакой. Сейчас начнется.

В ночи тут же обозначились огни множества прожекторов, и с каждой секундой их становилось все больше и больше. Не имея возможности что-либо рассмотреть в этой темени, японцы решили использовать прожекторы, только горели они лишь на миноносцах – все остальные корабли продолжали утопать в ночи. А вот теперь уже не до политесов: ноги бы унести. То ли Того предвидел нападение именно с этого курса, то ли миноносцев и впрямь тут собралось аномально много, но количество прожекторов, что сейчас работало, ну никак не внушало оптимизма.

– Машина, полный вперед!

Антон почувствовал, как палуба вздрогнула, качнулась и начала слегка крениться, причем угол увеличивался по мере того, как кораблик набирал ход. Не прошло и минуты, а «Росич» уже несся по волнам, присев на корму и набрав скорость тридцать три узла: развить полный ход не давала разгулявшаяся волна.

Хорошо бы сейчас перезарядить минные аппараты и вернуться, но, с одной стороны, запасные мины остались на «Чукотке» – иначе с якорными минами не выйти, к тому же там последний комплект, больше мин не было, еще какое-то количество имелось в Порт-Артуре, но они еще не были переделаны. Похоже, Макарову придется-таки снимать минное вооружение с крейсеров – уж мины, во всяком случае, точно, иначе миноносцы лишатся основного своего оружия. Да и не перегрузить их на миноносцы так быстро – дай бог, если к рассвету управятся. С другой, японцы сейчас гудят, как растревоженный улей, и вряд ли быстро угомонятся. На месте Того Антону уже было бы вполне достаточно понятно, что потеряться от русских истребителей не получится, а потому он отдал бы приказ миноносцам вести постоянный поиск с помощью прожекторов.

Быдхш-ш-ш… Водяной столб взметается прямо по курсу, а в следующее мгновение, разметав его по сторонам, в него влетает «Росич».

Кто бы сомневался – Того, оказывается, не только имеет голову, он ею еще и думает, а вот они, похоже, оказались уж слишком самоуверенными. Ведь это как дважды два. Маломерные суда с весьма специфическим топливом, которого днем с огнем не найдешь в других портах – ну, может, что и найдется, но уж в количестве весьма скромном, это точно, – ходят-бродят в море-океяне и в ус не дуют. А тут еще вспомнить бурную молодость Степана Осиповича… Все верно: ищите – и обрящете. Вот японцы и искали, а как результат – нашли. Вопрос, как разведчиков умудрились проворонить русские, но факт остается фактом.

Рассвет ознаменовался знаменитой картиной «Не ждали». Отряд кораблей противника, а если быть точным, то чего уж – эскадра – проступил в утренней дымке не сказать чтобы и далеко. Нет, до открытия огня было еще рановато, но вот еще немного – и в самый раз. «Чукотка» способна развить не более двадцати узлов, а против русских выступали броненосный крейсер – не иначе как «Ивате» способный дать почти двадцать два узла, – три легких крейсера, тоже вполне себе способные держать подобный ход, да плюс авизо, похоже, «Тацуте», – этот чуть помедленнее, но только на узел, не больше. По большому счету перевес был на стороне Реценштейна: наличие броненосного крейсера не больно-то помогало японцам, если учитывать гуляющую по водной глади волну. Мореходность русских крейсеров будет получше, а стало быть, и стрельба должна удаваться порезультативней. Но только наличие в сопровождении японских крейсеров около тридцати вымпелов миноносцев резко склоняло чашу весов в сторону противника.

Однако, как говорится, считать противника будем потом, сейчас нужно драться. Крейсеры сцепились друг с другом, двигаясь в кильватерном строе. «Чукотка» держалась за линией крейсеров, «Росичи» отбежали вперед, ведя прикрытие крейсеров с носовых курсов: наиболее предпочтительное направление для минной атаки – случись японцам атаковать с тылу, там должны были вступить в дело «Новик» и «Боярин». Правда, тогда «Аскольд» и «Богатырь» оставались вдвоем против четверых, авизо сразу стал обходить по дуге, стремясь сместиться к матке, но тут уж ничего не поделаешь.

Все произошло ожидаемо. Миноносцы поменьше тоннажем отбежали вперед, начав склоняться влево, и по всему выходило, готовили минную атаку. Истребители, имея больший ход, начали подбираться с кормы. Два равных отряда по пятнадцать вымпелов. «Росичи» выдвинулись навстречу первым. Легкие крейсеры пока все еще держались в строю, но по всему выходило, что и им скоро предстоит заняться угрозой с тыла, – уж больно все синхронно получалось у японцев. Не для этого готовились новые миноносцы, их стихия – ночная охота, но, как говорится, на случай силой ломать силушку они тоже были готовы.

– Дистанция семнадцать кабельтовых!

Сашка быстро вводит поправки в прицел. Выстрел! Опять перелет. Да чтоб тебе!

– Четырнадцать кабельтовых.

Дядька Федор, прильнув ухом к телефонной трубке, выкрикивает данные, передаваемые с мостика их грузином, но, как видно, у сына Кавказа сегодня не ладится со стрельбой, или всему виной то, что данные меняются со скоростью взбесившейся лошади, опять же волна, из-за которой «Росич» то и дело ухает вниз или взмывает в воздух. Выстрел! Недолет. Да что ты будешь делать! Тут ведь не только данные, тут надо, чтобы все срослось одно к одному, – и волна, и дистанция, и выверенный прицел. Да пошли вы все, сделаю по-своему. Следующей команды Сашка уже не слышит. Краем сознания он еще улавливает, как унтер, матерясь почище портовых грузчиков – а впрочем, куда им до него, – требует, чтобы он стрелял, данные устаревают, не успев поступить, а этот… медлит, словно окаменел.

Каска вновь немного съехала, и ее край упирается в резиновый наглазник. Снять бы, да нельзя, и дело вовсе не в том, что старик заругает, просто Вахрушев уже успел оценить полезность этого горшка на голове. Когда они ночью атаковали японские броненосцы, один из осколков пробил сталь и застрял в ней. Сам Сашка тогда чуть сознание не потерял – потом еще долго гудело в голове, но даже царапины не получил. Не будь этого шелома, не быть ему живым. Моряки с других «Росичей» смеялись над их командой, и поначалу они комплексовали по поводу этой защиты, но после того случая все дружно послали стариков по известному адресу и со всей серьезностью относились к ношению неудобного новшества. В конце концов, на этих кораблях столько всего нового, что еще одна новинка ничего не меняет, а вот жизнь вполне может сохранить.

Сашка ведет миноносец в панораме, основываясь не на данных, переданных Чехрадзе, а на своих ощущениях. Как-то он поинтересовался – отчего его сразу определили в наводчики, да еще и в основной состав, – ему разъяснили, что обычно тот, кто хорошо рисует, бывает отменным стрелком, а рисовал Вахрушев хорошо, о том говорили многие. Это он видел и сам, любуясь своими же рисунками. Унтер уже разъярился настолько, что вот-вот врежет.

– Да помолчи ты, дядька Федор! На приборке орать будешь!

Панорама словно зависла в каком-то равновесии. Вот сейчас. Выстрел! Есть!!! В ходовой мостик! Миноносец начинает заваливаться в левом повороте. Бог весть что там случилось, может, в этот момент он применял какой маневр, русские их тоже обстреливают, так что они заваливают разные повороты, сбивая пристрелку. Не суть важно.

– Ура-а!!!

– Молодец, юнга! Вернемся – коробку конфет куплю! И наряд получишь, паршивец! Чего разорались! Заряжай! Раскудрить твою в качель!

Все, больше никого не слушать. Вот другой миноносец. Выстрел! Снаряд ложится на палубу по левому борту, расчет орудия сносит, словно стеклянные шарики во время игры. Сквозь какофонию разгоревшейся битвы он слышит, как затвор сытно лязгнул, приняв очередной заряд, орудие легонько так вздрогнуло, но Сашка чувствовал его отчетливо, он сейчас с ним представлял словно одно существо. Выстрел! Ага, не нравится?! Получивший очередной снаряд миноносец слегка рыскнул по курсу. Выстрел! Нет, ну что ты скажешь, опять попал. На этот раз Сашкин гостинец разорвался над самой кромкой воды, ударив в левую скулу. Пробоина. Как есть пробоина – если бы в воду, то фонтан был бы побольше, а так точно в скулу.

Отборная смачная брань на грузинском оглашает весь мостик, на мгновение перекрыв шум боя. Нет, Антон не выучил грузинского языка – незачем: Чехрадзе прекрасно владеет русским – с характерным акцентом, не без того, но говорит свободно. А чем это еще может быть в подобной ситуации, не Шота же Руставели он цитирует!.. Времени для этого нет, но вот любопытно – и все тут, тем более что четыре попадания в ряд – это не баран чихнул.

– Что случилось, Георгий Ираклиевич? – Антон бросает любопытный взгляд на артиллерийского офицера.

– Я здесь кто, я здесь зачем, если мои команды никому не нужны?! Панкратыч вон и трубку бросил – там Вахрушев куражится как хочет. Но молодец! Видели, как он бьет?!

– Так радуйтесь. Значит, вы хороший учитель.

– А я и радуюсь. Куплю ему коробку шоколадных конфет. Самых дорогих. Нет, я его лучше накормлю настоящим грузинским шашлыком с ткемали. Настоящий шашлык делают…

Все, Чехрадзе понесло. Вот интересно, а ничего, что тут вообще-то бой, и о преимуществах грузинской кухни сейчас рассуждать немного не ко времени? Георгий Ираклиевич исключительно готовил – он вообще утверждал, что самые лучшие повара – мужчины. Антон любил послушать эти рассуждения, когда они сидели за бокалом сухого вина, поглощая закуски, любовно приготовленные сыном гор. Но только не сейчас. Это ему практически нечем заниматься, а Песчанину нужно вести кораблик, да так, чтобы у них еще была возможность поговорить на эту тему.

Вновь рявкает орудие – и опять попадание. Ай да Вахрушев! В это невозможно поверить: пятое попадание вряд. Да, скорострельность упала на порядок, а вот эффективность… Прямо снайпер. Время от времени, когда «Росич» рыскает в сторону, у кормового орудия также получается посылать гостинцы противнику, но это больше для количества и чтобы подействовать на нервы. Ни о какой точности и речи быть не может – слишком уж мало времени для выверенного выстрела и качка никуда не делась.

Мидзуно пригнулся, словно жокей в седле на скачках, стоит у штурвала, лично ведя свой миноносец в этой атаке, выписывая зигзаги, чтобы сбить прицел у русских орудий. Вода взметается водяными столбами от разрывов. Странно – он не слышал, чтобы русские снаряды детонировали от удара о воду. Хорошо, хоть это не шестидюймовые, а только мелкие орудия с миноносцев, которые сейчас несутся им навстречу. Для противоминной артиллерии крейсеров пока еще далековато. Да и не применить им свои орудия на таком углу атаки – вот разве идущий головным «Аскольд», он вроде вполне может использовать свои три носовых шестидюймовки… Но нет, не станет он отвлекаться от японских крейсеров, у них и без того преимущество. Ну и хвала богам, сейчас залп из сегментных снарядов совсем не нужен. Количество выстрелов значительно увеличивается. Выходит, мелкая артиллерия крейсеров начала свою работу, да только теперь большинство этих смертельных гостинцев не взрывается, а просто падает в воду.

Мидзуно год как командовал миноносцем «41-м», ему довелось уже поучаствовать в боях. Не сказать, что за это время у него получилось отличиться: ни одна мина, выпущенная им, не достигла своей цели, ни один снаряд не попал во вражеский корабль, правда, и они не получили пока ни одного попадания, но опыт у него и его людей все же был. В основном они занимались только охраной транспортов и места высадки в Бицзиво, но успели сжиться со своим корабликом и научиться его чувствовать, что порой является залогом успеха.

Три недели назад их вдруг отозвали в Сасебо, и там всех командиров вызвал к себе сам командующий объединенным флотом. Он поведал о той роли, которую возлагал на миноносцы, и заявил, что в предстоящем деле будут участвовать только добровольцы, а потому тот, кто не готов пожертвовать своей жизнью, ибо выжить шансы были весьма малы, может написать рапорт о переводе. Никто не пожелал уходить со своих кораблей. Мидзуно был горд тем, что все члены экипажа «41-го» остались на борту ставшего родным корабля. И вот они устремились в атаку.

Впереди идут миноносцы первого класса водоизмещением в сто пятьдесят тонн – эти уже имеют названия, не то что малышня, плетущаяся следом. У них преимущество в ходе почти на три узла, а потому они идут первыми, как более устойчивые. Мидзуно плохо видно из-за дыма, но из того, что он видит, можно представить, насколько сейчас достается первой волне. Нахождение в ней можно сравнить только со смертельным приговором: русские снаряды падают очень густо; мало того – по паре носовых орудий с «Аскольда» и «Богатыря» посылают-таки сегментные снаряды, и крупная шрапнель накрывает первую группу миноносцев. Вот в чем причина: русские отворачивают вдруг и начинают уходить от японских крейсеров. Концевые легкие крейсеры наскочили на миноносцы, заходящие сзади, передовая группа оказывается под накрытием сегментных снарядов русских шестидюймовок и противоминной артиллерии. А вот и русские миноносцы.