Текст книги "Молот ведьм"

Второй раз Терция очнулась от болезненного удара о землю. В рот и глаза лезла жидкая грязь, колючие остатки мертвой прошлогодней травы и сгнившие листья. Она лежала на левом боку, связанная по рукам и ногам от запястий и до локтей, и от щиколоток до коленей. В непроницаемом мраке маячили черные многорукие силуэты кустов и деревьев, похожие на глубоководных чудовищ. Тьму рассеивал только свет фар, направленный в противоположную от Терции сторону, да далекое мерцание звезд: тут, за городом, они были ярче, крупнее, и столпились на небе, бесстрастно взирая на предстоящее зрелище. Жанна принялась извиваться в грязи, стараясь подняться, и тут ей неожиданно помогли: перед глазами возникли ноги в поношенных, грязных ботинках, и сильные руки, схватив ее за подмышки, приподняли и посадили, ударив о жёсткую землю жилистой задницей. Она тут же стала заваливаться набок – заведенные за спину онемевшие руки и стянутые вместе ноги не давали возможности сидеть устойчиво – ее снова подхватили и опять усадили, на сей раз покрепче, с такой силой вдарив задом о землю, что Жанна завыла.

– Твою мать!

Так, значит голос вернулся, пусть и немного осип по дороге.

Рядом с ней присел Инквизитор. Жанна не без удовольствия заметила, что левую ногу он не согнул, а вытянул в сторону и вперед, и сидит, упираясь одной рукой в землю. Лицо Инквизитора разделяла тень: одна сторона освещена тусклой лампочкой в салоне автомобиля, а другая окутана тьмой. Правда, сейчас его лицо немного разгладилось и уже не было похоже на устрашающую маску театра Кабуки, а глаза смотрели задумчиво и немного печально. Кепка куда-то пропала, и бритый наголо череп влажно поблескивал.

– Во имя Господне, аминь, – негромко проговорил он.

Жанна попробовала рассмеяться, но вместо смеха получился вороний грай, разнесшийся в гулкой лесной тишине.

– Наверное, мы можем сегодня поговорить по несколько упрощенной схеме, – произнес Инквизитор, задавая вопрос то ли Жанне, то ли себе самому. Она уже приготовилась сказать все, что думает о нем и его схемах, хоть сложных, хоть упрощенных, но раздался еще один звук: негромкий, механический, посторонний. Некоторое время оба прислушивались: связанная женщина в грязной одежде, с перемазанным кровью и грязью лицом, и сидящий рядом мужчина. Звук повторился. Как по команде оба повернулись к распахнутому настежь багажнику. Будь сейчас лето, Жанна могла бы решить, что где-то в одежде или в других вещах запутался шмель, и жужжит, пытаясь выбраться на свободу.

«Это же телефон», – сообразила она. Она чувствовала, что нагрудный карман, где обычно лежал ее личный смартфон, опустел: Инквизитор его вытащил, но не знал, что у нее есть еще один мобильник, рабочий, и именно он сейчас жужжал и вибрировал в сумке. Видимо, это понял и Инквизитор: быстро поднялся, хромая, доковылял до машины и начал копаться в багажнике. Жанна услышала, как со стуком и звоном раскатывается содержимое раскрытой и перевернутой сумки. Жужжание стихло, но через секунду возобновилось и стало громче: звонивший еще раз набрал ее номер. С телефоном в руке Инквизитор приблизился к Жанне и, сунув под нос светящийся синим экран, строго спросил:

– Это кто?

Она посмотрела. На дисплее обеспокоенно мигали буквы: «Максим Штольц».

* * *

Личный телефон был выключен, рабочий не отвечал. Штольц положил мобильный на стол, встал и принялся ходить по кабинету, пытаясь уговорить себя, что волноваться не стоит.

Или стоит?

В последние две недели Штольц звонил Жанне почти каждый вечер, исключая те дни, когда она звонила сама: сообщала, что все хорошо, она уже дома, и никуда выходить точно не собирается. В последние четыре года Макс звонил ей ненамного реже: три, четыре, пять раз в неделю, с того самого дня, как впервые увидел ее, с того дня, когда она к нему обратилась по делу – за оперативным прикрытием, взамен предыдущего, выбывшего из игры по объективным причинам куратора. Штольцу всегда нравились пышнотелые юные девы, русоволосые, томные, нежные. Чем его зацепила тощая рыжая тетка, старше его лет на восемь, с костлявым телом в веснушках и худым, неприятным лицом, он не знал и не хотел об этом раздумывать. Во многой мудрости есть много печали, но еще больше печали содержится в размышлениях о свершившемся факте, вот и Штольц воспринял внезапную страсть как факт, как реалию жизни. Жанна держала его на расстоянии – он не страдал, жила своей жизнью – его это устраивало, так как давало возможность оставаться собой, циничным одиночкой, городским волком, каким он всегда себя видел, а если по каким-то причинам она слишком долго не подпускала к своему телу, то и не имела ничего против, если он по необходимости пользовался каким-то другим, хоть бы даже и в одном из ее борделей. Были ли у нее другие мужчины, помимо него? Штольц не знал, но это было неважно, так как с Жанной их связывали странные, но прочные узы, которые только и могут удерживать вместе двух разнополых, свободных и одиноких хищников. Любил ли он ее? Что за глупости. Зависел? Ну, как сказать. Мог ли убить за нее? Несомненно. Правда, пока ничего такого не требовалось. Жанна и ее подруги справлялись сами – он увидел это на ярком примере несчастного Ферта, случае, который потряс даже его, видавшего виды оперативника уголовного розыска. Штольц был отнюдь не дурак и догадывался, что из себя представляет таинственный женский клуб, к которому принадлежит Жанна, но не думал, что все настолько серьезно. Но в подробности этой стороны ее жизни он тоже вдаваться не собирался. Достаточно было того, что сейчас и над ней, и над остальными нависла угроза, устранить которую пока не очень-то получалось, а после неприятности с арестованным Фертом и смерти одной из Жанниных проституток, возможности Штольца в поисках Инквизитора серьезно ограничили сыщики из столицы. Поэтому Макс сосредоточился на безопасности Жанны, хоть она и не просила об этом: ежевечерне удостоверялся, что она в безопасности, и только тогда покидал рабочее место: присутствие в здании Главка давало ему ощущение причастности к мощи полиции города, которой, если понадобится, он может воспользоваться для защиты своей рыжей пассии. Штольцу было известно, что Жанну охраняет Диана, с которой он был знаком и уже при первом же взгляде на которую, еще два года назад, ему стало ясно, что эта женщина стоит двух вооруженных мужчин. Но все же дополнительный контроль не был лишним. Береженого Бог бережет. Хотя в том, насколько тщательно Он оберегает именно Жанну с подругами, у Макса были обоснованные сомнения.

И вот, пожалуйста: личный телефон выключен вовсе, к рабочему никто не подходит. На часах уже почти одиннадцать вечера. Один аппарат разрядился, у другого отключен сигнал? Или она все еще на работе, занята, и просто не может ответить? Штольц набрал номер салона на Московском проспекте.

– Здравствуйте, Максим Юрьевич! – его номер, конечно же, знали.

– Привет, Таня, – он тоже узнал голос одной из администраторов. – Жанна на месте?

– Нет, Жанна Викторовна уехала…сейчас скажу, когда…

Штольц слышал, как администратор Татьяна спрашивает у кого-то: «Ксюша, во сколько Жанна ушла?».

– Вот, мне подсказали, что уехала час назад. Что-то случилось?

– Нет, я просто так позвонил. Спасибо, Таня, хорошего вечера.

Час назад. Почему же молчат телефоны? Штольц сделал еще один звонок на рабочий мобильник – безрезультатно, и вспомнил: GPS-передатчик. Точно! Он же сам помогал в свое время выбрать и установить на «Инфинити» Жанны маячок под сидение, и код активации был ему прекрасно известен.

Через несколько минут Штольц уже видел на экране смартфона отмеченное местоположение автомобиля – и не верил своим глазам. Согласно данным навигации, машина Жанны стояла на том самом месте, где почти две недели назад обнаружили тело Дарины Ткачевой, востребованной проститутки борделя «Фифа» и одной из тех, кого Жанна именовала «сестрами». Какого черта Жанне там понадобилось? Что за дьявольщина? Кстати, возможно, именно дьявольщина и имела место: может быть, в тесном кругу этих «сестер» принято встречаться в подобных местах после смерти одной из них…какие-то там обряды или ритуалы… Но интуиция оперативника подсказывала, что дело плохо. Если Жанна и принимает сейчас участие в каком-либо ритуале, то, скорее всего, в таком, после которого остается обгорелое тело и табличка с надписью «ВЕДЬМА» на вколоченной в землю неструганой палке. Оставался последний способ проверить: набрать номер Дианы.

В трубке монотонно зазвучали гудки. Если и она не ответит, подумал Штольц, то он поедет к этому чертову лесу и будет ждать у съезда с трассы, пока…

Но Диана ответила – недовольная, будто кошка, которую отвлекли от еды.

– Да, Макс.

– Диана, привет. Жанна с тобой?

* * *

К месту встречи Кера приехала минут на десять пораньше. Мотоцикл, приглушенно урча, как ночной хищник, вкатился под арку в обширный квадратный двор, с трех сторон огражденный стенами исполинских новых домов. Сотни окон горели в ночи, как фракталы множества глаз гигантского паука, нависшего в темноте над гаражами, скамейками, детской площадкой и спящими автомобилями. В небе едва заметно мерцали редкие тусклые звезды. Было пусто и тихо, только в дальнем конце двора на лавке ворочался кто-то, время от времени то ли вскрикивая, то ли пытаясь петь.

Диана остановилась, уперлась в асфальт каблуками мотоциклетных ботинок и сняла шлем. Слева от нее, освещенная тусклой лампочкой под козырьком крыши, невысокая лестница вела к двери парадной. Она присмотрелась: все верно, вот номер нужной квартиры. Скоро железная дверь откроется, и девочка Катя, беззаботных десяти лет от роду, выйдет, чтобы прокатиться на мотоцикле вместе с мамой своей новой подруги. Диана вначале подумывала, не поехать ли на автомобиле: у нее был черный «Камарро», на котором она каталась зимой, когда не было никакой, даже самой малой возможности использовать мотоцикл, но потом передумала. Пусть будет байк. На первый взгляд могло показаться, что это не лучший транспорт для предстоящего дела, но нет. Во-первых, как ни странно звучит, на мотоцикл к незнакомому человеку не так страшно садиться, как забираться в машину: сохраняется иллюзия мнимой свободы, в отличие автомобиля с его закрытым салоном и запертой дверцей. Во-вторых, сидя на узком сидении за водителем, мчащимся на бешеной скорости по ночным улицам, не будешь ныть, говорить, что передумал и хочешь домой, или в приступе паники колотить руками по боковым стеклам и пытаться распахивать дверь – остается только вцепиться покрепче, молясь, чтоб доехать живым и здоровым. В-третьих, Диана не представляла себе человека, который спрыгнет на ходу с несущегося мотоцикла – а вот из машины, бывало, пытались выпрыгивать. Хорошо, что девчонка загорелась идеей ночного катания: не успеет опомниться, как они уже выедут за город, а еще минут через десять – пятнадцать окажутся у покореженных железных ворот заброшенного завода, похожего на город, оставленный исчезнувшей цивилизацией. Оба партнера Дианы уже там: молчаливый технарь ставит свет и прилаживает камеру, а второй раскладывает инструменты или курит, сидя на железной койке с прицепленными к высоким спинкам четырьмя парами прочных ремней.

Только бы Катя не подвела. Диана уже пожалела, что сама не спросила у нее номер мобильного. Она достала смартфон и зашла в Социальную сеть: новых сообщений в адрес Дины Герц не поступало, а Катя «Ромашка» Романцева была онлайн четыре минуты назад. Значит, скоро выйдет, подумала Кера. Если уж оторвалась от компьютера.

Телефон в руке внезапно завибрировал и разразился тревожной трелью. Диана посмотрела на имя, замелькавшее на экране вместо страницы Социальной сети, и нахмурилась. Как же, однако, не вовремя.

– Да, Макс.

– Диана, привет! Жанна с тобой?

Сердце стиснуло от дурного предчувствия.

– Нет, я тут отъехала по делам ненадолго, а что?

В трубке стало очень тихо.

– Макс? – позвала Диана. – Что-то случилось?

Раздался протяжный вздох. Когда Штольц снова заговорил, голос его был севшим, как после громкого крика.

– Машина Жанны стоит сейчас на том месте, где нашли труп вашей знакомой, Дарины, – сказал он. – Один телефон выключен, другой не отвечает. Я думал, может вы вместе, но…

Диана слушала, чувствуя, как ярость и страх поднимаются к горлу, будто лава из жерла вулкана, и начинают клокотать мрачным, звериным рычанием.

– В общем, я сейчас выезжаю туда, – в ровном тоне голоса Штольца Диана услышала те же эмоции. – И попытаюсь по дороге кого-то из местных ребят подтянуть, они ближе, может, успеют…

– Где это место? – спросила Диана.

– За кольцевую, по двадцать первой трассе, через Разметелево…

– Скинь сообщением координаты. Я тоже еду.

Диана дала отбой и сунула телефон в карман, хотя ей хотелось швырнуть его сейчас что есть силы о стену дома. Один раз, всего один раз она отлучилась по личному делу, а этот подонок будто только и ждал такого момента, чтобы нанести свой удар. В том, что Жанна попала в руки Инквизитора, сомнений у Керы не было. «Тварь, – мысленно прорычала она. – Вот ведь тварь».

Диана нахлобучила шлем, рывком затянула ремень, и рванула с места так, что из-под заднего колеса полетели мелкие камни и жидкая грязь. Двигатель взревел, как несущийся в битву берсерк. Мотоцикл развернулся на месте и вылетел через арку на широкий проспект, мгновенно разогнавшись до сотни и продолжая наращивать скорость. До северного участка кольцевой было совсем близко, нужно только выскочить на въезд эстакады и дальше без остановок мчаться в объезд города на восток. «Только бы успеть, – думала Кера, не столько стремясь вырвать Терцию из рук Инквизитора, сколько страстно желая, чтобы он сам не успел ускользнуть. – Только бы успеть».

Мотоцикл выскочил на скоростную трассу и исчез в темноте, мигнув воспаленным яростным глазом заднего фонаря. В эту же самую минуту от здания на Суворовском проспекте сорвался с места серый джип «Прада». Штольц тоже боялся, что не успеет, и, хоть проработал в полиции большую часть своей жизни, о задержании злодея он думал сейчас меньше всего.

Катя Романцева вышла из двери подъезда в пять минут двенадцатого. Она была девочкой аккуратной и не любила опаздывать, но ее задержал Чапик: песик почему-то никак не хотел отпускать свою маленькую хозяйку, беспокойно носился по дому, заглядывал Кате в глаза, а когда она уже надела кроссовки, вдруг залаял – громко, визгливо, припадая на передние лапы. Пришлось разуваться, угощать его сушками, гладить, пробовать отвлечь мячиком, но ничего не помогало. В конце концов Катя просто закрыла Чапика в маминой спальне, стараясь не обращать внимания на лай и глухие удары по двери. Она снова обулась, посмотрелась в высокое зеркало – самые лучшие, расшитые блестками джинсы, розовая футболка с MY LITTLE PONY, сверху короткая курточка – и вышла из дома.

Но во дворе никого не было: ни мамы девочки Дины, ни мотоцикла, только какой-то пьяный возился на скамейке вдали. Катя подождала немного, зашла со смартфона на страницу в Социальной Сети: Дина была там всего три минуты назад. Катя постояла, немного походила кругами, и разочарованная вернулась домой.

– Так и думала, что эта Дина все только врала и хвастала, – сообщила она Чапику, вне себя от радости прыгавшему вокруг и норовившему лизнуть ее в нос. – Надо будет удалить ее из друзей.

* * *

– Это кто? – повторил Инквизитор.

Жанна злобно взглянула на него исподлобья и плюнула.

– Мужик мой, вот кто. Сейчас приедет и жопу тебе надерет.

Инквизитор посмотрел на сидящую на земле ведьму: в жестких рыжих кудрях застрял лесной сор, лицо перемазано запекшейся кровью и грязью, одежда испачкана, шрам на веснушчатом лбу блестит и сочится сукровицей. Он нагнулся и коротко, без замаха, ударил ее по лицу открытой ладонью. Раздался шлепок, голова Жанны дернулась, запрокинувшись на тонкой шее.

– Значит, у нас не так много времени, – спокойно сказал Инквизитор.

Он выключил ее телефон, бросил в траву рядом с просекой, повернулся и молча направился к машине. Терция обеспокоенно завертелась, провожая его глазами.

– Послушай, я не шучу, – заговорила она. – Это в самом деле звонил мой мужчина, мы с ним должны были встретиться полчаса назад, так что он точно будет меня искать. И между прочим, он полицейский, оперативник, ты слышишь?

Инквизитор вернулся, поставил на землю портфель с расстегнутыми замками, кряхтя и морщась от боли, присел у ног Терции и вытащил нож.

У Жанны пересохло во рту. Если Макс действительно начнет беспокоиться, если догадается проверить, где находится ее автомобиль по GPS-маячку, если после этого сразу помчится сюда…Сколько на это уйдет? Полчаса, час? Нужно что-то придумать, нужно постараться протянуть время, пока этот гад не взялся за дело всерьез. Пусть даже ей удастся избежать смерти, но и остаться на всю жизнь калекой с переломанными ногами в ее планы никак не входило.

Инквизитор тем временем немного подумал, примерился, и начал разрезать на Терции сапоги чуть пониже обвивающих ноги веревок из простыней. От его спокойной и неспешной деловитости Жанну бросило в дрожь. Она заерзала, попробовала пошевелить стянутыми за спиной руками, но без толку: самодельные узы не поддавались. Острое блестящее лезвие тем временем вспарывало тонкую кожу сапог.

– Эй, что это ты делаешь? Обувь дорогая, между прочим.

Инквизитор продолжал молча кромсать.

– Подожди, подожди, ну, остановись на минутку, давай поговорим…

Жанна почувствовала, как острый металл хищно впился ей в ногу; по щиколотке потекло густое и теплое. Она дернулась и заорала.

– Ай, да что ж ты меня ножом режешь!

– Извини, – машинально ответил ей Инквизитор.

Прозвучало нелепо.

Он стащил с ее правой ноги отрезанную часть сапога с подошвой и каблуком, отшвырнул в сторону и стащил со стопы окровавленный тонкий носок. Худые пальцы с алым лаком на длинных ногтях забелели во тьме. Лезвие врезалось в кожу второго сапога.

– Я сегодня совершенно не подготовился к нашей встрече, – сообщил Инквизитор, орудуя ножом, – поэтому придется импровизировать. Я весьма поверхностно разбираюсь в анатомии, поэтому бить ножом наугад опасаюсь, главным образом, из-за возможной слишком быстрой кровопотери. А вот что происходит со стопами, мне хорошо известно: крови, конечно, будет изрядно, но не настолько, чтобы наше общение сделалось невозможным. Да и ноги сейчас хорошо перетянуты, так что думаю, обойдется без геморрагического шока.

Он рывком стащил с ноги Терции неровно откромсанный обрезок левого сапога. Теперь обе ее обнаженные белые стопы торчали наружу. Инквизитор положил на холодные влажные пальцы свою горячую руку и перехватил нож лезвием к себе.

– Нет, нет, секунду подожди, послушай, послушай меня…

Он вопросительно взглянул в глаза Жанны.

– Ну?

Она лихорадочно старалась что-то придумать. Что-то, что позволит как можно дальше отсрочить момент, когда она узнает на практике, сколько крови может вытечь из искалеченных стоп.

– Слушай, ты же нормальный человек, давай нормально поговорим, – Жанна старалась поймать его взгляд; сейчас взгляд и лицо Инквизитора были совершенно бесстрастны, но это пугало не меньше, чем та маска ненависти и страха, которую она видела в момент нападения и в автомобиле. – Скажи мне, что тебе нужно, мы все обсудим…

Инквизитор кивнул.

– Хорошо. Как выяснилось, у нас нет времени на церемонии, поэтому официальную часть с получением признания в ведьмовстве я пропущу. Будем считать, что ты изобличена показаниями двух свидетелей, что, в какой-то степени, так и есть. Я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я. И знаешь, что мне нужно: имена, контакты всех остальных и адрес места ваших сборищ. Расскажи мне все, и тогда посмотрим, как поступить дальше.

Никого выдавать этому упырю Жанна, разумеется, не собиралась, но Инквизитор ждал ответа, а отвечать нужно было быстро.

– Хорошо, без проблем, – закивала она, – договорились. Записывать будешь?

– Запомню, – заверил он.

– Ну, если что, все контакты есть у меня в телефоне, можешь позже проверить. Так, значит, начнем: Абакирова Эля, она у нас главная, Харитонова Ксюша – это самая молодая, Мармеладова Настя…

Жанна перечисляла своих проституток и думала, когда же остановиться. Выдумывать имена на ходу она не рискнула – могла запнуться и сбиться, и к тому же, вздумай Инквизитор проверить, он действительно найдет их всех в записной книжке ее телефона. Сейчас главное – это время. Так, еще пару имен, а потом нужно выдумать место, где они якобы собираются…

Сильная рука сжала тонкую лодыжку, словно тисками, и широкое острое лезвие, стремительно описав полукруг, вонзилось в верхнюю часть правой стопы. Жанна заорала, упала на спину, завертелась, пытаясь перевернуться, вырваться, отползти, но Инквизитор держал ее крепко. Она была готова к боли, но не к такой – словно разом порвались все нервы, а в голову изнутри ударили раскаленной кувалдой. Во рту стало приторно сладко, подкатили слабость и тошнота, но лишиться чувств ей помешала все та же боль: яростная, огненная, пульсирующая. Инквизитор выдернул нож; ощущение было такое, что оторвалась большая часть ступни. Жанна, зажмурившись, мотала по земле головой, разметая прошлогодние истлевшие листья.

– Не нужно врать, – строго сказал Инквизитор. – Хитрость мной не приветствуется.

Он подался вперед, вцепился в густые рыжие кудри и потянул, заставляя Терцию снова принять сидячее положение. Она открыла глаза и с ужасом уставилась на правую ногу, не узнавая ее: плоть вздулась, побагровела, пальцы раскорячились в судороге, а посередине набухающего кровоподтека истекала густой темной кровью широкая рваная рана.

– Вот как мы поступим, – Инквизитор, держа ее за волосы, развернул к себе лицом и приблизил. – Я буду задавать вопросы. На какие-то из них я знаю ответ, на какие-то нет. Ты станешь мне отвечать, но правдиво. Попробуешь снова солгать – начну отрезать пальцы. Ты поняла меня?

Жанна попыталась кивнуть, но не получилось: стальная хватка стянула волосы на затылке с такой силой, что еще, кажется, самую малость, и они оторвутся вместе с кожей.

– Поняла…я…

– Вот и славно, – Инквизитор отпустил ее волосы и снова схватился за ногу. – Сколько сейчас ведьм в ковене?

Терция пыталась думать: Лолита, Шанель – кто-то из них заговорил, это ясно, может быть, даже обе, хотя знали они очень немного… но число сестер было им точно известно.

– Семь, – просипела она. – Было одиннадцать, пока ты не нарисовался.

Где же Макс? Сколько уже прошло времени? И сколько еще у нее получится протянуть?

Инквизитор кивнул.

– Ответ принят. Назови мне ваши клички и прозвища.

Шанель и Лолита наверняка рассказали ему и об этом. Но черт возьми, она не хотела называть врагу, этому неудачнику, ничтожеству, лысому гаду их священные имена. Может быть, обойдется?..

– Никнивен, Моргана, Геката…

Удар пришелся почти в то же самое место: нож разорвал кожу и плоть рядом с раной и скользнул в нее, пробив ногу насквозь. Инквизитор крутанул рукоятку, проворачивая широкий клинок. Кости плюсны затрещали. Терция завизжала, упала, завыла на высокой, пронзительной ноте; вой раскатился по лесу и вернулся из мрака эхом, таким тоскливым и жутким, как будто его подхватила болотная нежить.

– Назови ваши прозвища!

Жанна стиснула зубы, дыша через нос. Перед глазами полыхали, вращаясь, черные звезды.

– Клички и прозвища!

Она почувствовала, как железные пальцы мучителя стиснули мизинец на правой ноге, вывернули до хруста в суставе, а потом ощутила прикосновение липкого от крови клинка.

– Прима! – выкрикнула она и разрыдалась. – Альтера! Терция! Кера! Лисса! Проксима! Инфанта!

– Ответ принят.

Жанна, всхлипывая, лежала, повернув голову к автомобилю. «Инфинити» стоял рядом, с распахнутой дверью, открытым багажником, освещенным неярким, мягким светом салоном: кожа знакомых сидений, вот тут небольшая вмятина на порожке – неловко припарковалась, под переднее кресло закатилась недопитая бутылка воды – надо же, а она не заметила… Машина была уютной, родной, безопасной, и ничего общего не имела с ночным лесом, болотом, болью, кровью, грязью и этим типом, который убьет ее, точно, убьет…

– Назови место проведения шабашей!

– Вилла… – начала она и в ужасе осеклась.

Проклятие! О Вилле Боргезе Инквизитор ничего не мог знать: Шанель и Лолита, как полагается, попадали туда только с повязками на глазах, а больше никто рассказать ему об этом месте не мог.

– Что за вилла? – быстро спросил Инквизитор.

– Загородный дом, – ответила Жанна. – Загородный дом нашей… Нет!!!

Нож полоснул по мизинцу, вгрызаясь в сустав у самой стопы. Инквизитор вывернул палец сильнее, налег, послышался хруст и скрип железа о кость.

– Дача! – заорала Жанна. – Дача за городом! Черт! Сука!

Последний нажим рассек лоскут кожи и мизинец упал на траву.

– Что за вилла?!

Слово «Боргезе» уже готово было вырваться из ее сведенного криком горла, но вокруг неожиданно посветлело. Два мощных луча рассеяли темноту, послышался рокот мотора. Из-за поворота на просеку выехал автомобиль.

Инквизитор рывком развернулся и сунул руку в раскрытый портфель.

* * *

– Витя, вот этот поворот. Заезжай, только аккуратно, что еще за проселок тут, неизвестно. И дальний свет включи.

– Изольда Тристановна, может быть, остальных подождем?

Изольда поморщилась. За два дня стажер Витя, парень со стальными мускулами и цельнометаллическим мозгом, так и не запомнил, что по имени и отчеству называть ее не надо. В сочетании с именем отца, который в свое время стал жертвой родительской увлеченности рыцарскими романами, а потом сам, повинуясь странному безотчетному импульсу, решил усложнить жизнь единственной дочери, ее собственное имя звучало как издевка в квадрате. Нет, конечно, никто не издевался, даже и легких шуток на тему ее имени не позволял, в последние десять лет так уж точно. В школе, впрочем, тоже не особо доставали: отчасти из-за отца, который, даром что Тристан, служил полковником уголовного розыска и по праздникам часто бывал приглашаем на общешкольные мероприятия для тематических бесед; отчасти потому, что главными насмешниками в любой школе выступают мальчишки, а с ними Изольда дружила, ибо была пацанкой, гоняла в футбол, откликалась на «Изя» и обладала отличным ударом с правой. Пять лет назад, когда она пришла в уголовный розыск ОМВД родного города Кировска, коллеги поначалу немного посмеивались, конечно: девушка в УР это в принципе нонсенс, а еще с таким именем… Но очень быстро перестали смеяться: отчасти, конечно, из-за отца, к тому времени дослужившегося до генерала и благополучно переехавшего в Москву, но в большей степени из-за железной хватки, упорства, ну и из-за отличного удара с правой, конечно. Изей, правда, ее никто в отделе не называл. Зато вот стажера, атлетичного Витю, подсунули именно ей: Изольда попыталась отправить его на оперативный учет или в отдел оперативно-розыскной информации, но парень хотел практики в уголовном розыске, и третий день она терпела обращение по имени-отчеству, почти смирившись и стараясь не раздражаться.

– Некогда остальных ждать, – сказала она. – Поезжай.

Видавший лучшие времена корейский автомобиль съехал с трассы, и, переваливаясь, стал пробираться по просеке, будто по узкому коридору меж черных стен из густых кустов и деревьев. Лучи фар выхватывали судорожные переплетенья голых ветвей, искривленных худосочных стволов и заросли высокой мертвой травы. Витя вцепился в руль и уставился вперед, поджав губы. Боится, что ли?

Когда в одиннадцать вечера в отделение позвонил оперативник из Петербурга, ни Изольды, ни Вити на месте не было: прошла информация, что недалеко от дорожной развязки у моста через Неву видели угнанный днем раньше автомобиль. Машину они не нашли, зато оказались ближе всех к тому месту, о котором буквально прокричал дежурному питерский сыщик. Толком никто ничего не понял, но достаточно было того, что прозвучало слово «Инквизитор». В сочетании с указанным местом, где, как все знали, две недели назад нашли очередную жертву самого разыскиваемого в настоящее время преступника, это побуждало к действиям немедленным и решительным. Два экипажа патрульных выехали буквально через минуту, но сейчас они, вероятно, только переезжали мост, а шустрый Витя, которого Изольда посадила за руль своего пожилого седана, уже домчал их до места.

И вот теперь дурацкий вопрос, а не подождать ли нам остальных. Нет, правда, может, боится?

Первый вопль донесся из леса минут через десять – как будто бы прокричала тоскливо какая-то жутковатая птица.

– Изольда Тристановна, слышите?

Она слышала. Как и следующий крик, и его уже нельзя было спутать со звуками ночного леса: в нем кроме раздирающей боли различались слова человеческого языка.

– Ну-ка, Витя, нажми!

Стажер нажал. Автомобиль повело по весенней грязи. Просека резко свернула налево. Впереди она чуть расширялась, образуя подобие поляны, и едва выехав к ее краю, Витя затормозил. Метрах в пятнадцати впереди стоял серебристый «Инфинити» с открытыми дверцами; рядом с ним на земле дергалась человеческая фигура – руки за спиной, ноги обмотаны какими-то белыми тряпками. Над фигурой горбатым стервятником нависал другой человек и в руке его блестел нож.

Витя ойкнул. Изольда чертыхнулась и рванула застежку куртки, добираясь до плечевой кобуры. Человек с ножом развернулся, выхватил что-то из стоящего рядом портфеля и встал.

– Берегись! – закричала Изольда.

Полыхнуло пламя и грянул грохот. Машина вздрогнула, зазвенело стекло и один яркий луч света потух. Витя резко рванул ручку переключения передачи и нажал на педаль; автомобиль, воя, как раненый зверь, резко сдал задом, чуть не въехав в кусты, но выровнялся и спрятался за поворотом.

– Хорошо, молодец, – пробормотала Изольда, сжимая в руке рукоять табельного пистолета. – Теперь стой, а потом медленно подавай вперед. У нас еще одна фара есть, машиной прикроемся и…Да стой, я тебе говорю! Витя! Слышишь меня?

Стажер Витя с остекленелым взглядом крутил рулем, по наитию направляя машину задним ходом обратно к шоссе. Изольда выругалась и схватилась за руль.

– Да стой же ты!

Витя затормозил.

– Не слышишь меня?! Очнись!

– Он в нас стрелял, Изольда Тристановна, – сообщил Витя.

– Заметила! Дальше что?

– Я туда не поеду.

Препираться было некогда. Изольда распахнула дверцу и выскочила наружу.

– Наших предупреди, как подъедут, что преступник вооружен, – выкрикнула она, но автомобиль снова взвыл и рванулся прочь, подпрыгивая и неуклюже виляя задом.

«…, – подумала Изольда, и добавила, – … …»

Она пригнулась и побежала вперед.

В ночной темноте злодей ее вряд ли заметит, а вот его, освещенного лампой в салоне «Инфинити», будет видно гораздо лучше. Стрелял он, насколько она успела заметить, из обреза двустволки, и патрон в одном из стволов уже разрядил, а на перезарядку потребуется время. С восемью патронами в штатном «макарове» и запасной обоймой у нее были отличные шансы.