Текст книги "Грозненские миражи"

Всё на картине было, вроде бы, точно так же, как и много лет назад, но только на первый взгляд. Через мгновение становилось ясно, что солнце светит далеко не так ласково, город не просто притих, а буквально пропитан ожиданием чего-то страшного, а ветерок уже не просто зовёт, а требует, почти толкает. «Вперёд! Быстрей! Ещё можно успеть!»

– Вот он о чём! – свистящим шёпотом сказал Виктор. – Правда, Тапа?

Шесть пар глаз оторвались от «Надежды» и вновь повернулись к Павлу.

– Об этом? – немного смущённо переспросил Павел. – Не знаю. Наверное…

Шесть человек не сводили с него взгляда – ждали, и когда это ожидание стало почти невыносимым, готовым вот-вот лопнуть, Павлик встал и неожиданно тихим голосом сказал:

– Наверное, об этом. Но я, знаете, что хотел сказать? Все мы видим, что становится хуже и хуже. Иногда мне кажется, что это было запрограммировано, что когда-то все мы сделали что-то не то, и теперь выхода нет. А иногда – что когда-нибудь, возможно, ещё появится шанс…

– Да! – сказала Аня, с гордостью глядя на мужа.

– Какой шанс, Тапа? – спросил Валентин.

– Исправить.

– Исправить? – удивился Виктор. – Мы?

– Да что мы можем? – покачал головой Руслан.

– Может, и ничего. Но если такой шанс появится… – Павлик запнулся, помотал головой и молча пригубил бокал.

– Эй! – окрикнуло его сразу несколько голосов – А тост?

– Тост? – Павел посмотрел на них, словно вспоминая, и вдруг засмеялся. – С Новым Годом!

И резко, словно воду, выпил коньяк до дна.

Второй неприятный разговор случился попозже, когда они втроём курили на балконе.

– Тапик, – спросил Валентин, – ты когда ко мне на завод перейдёшь?

– Смотрите, какая ракета! – вытянул руку в сторону трамвайного моста Павлик. – Что?.. Я думаю.

И столько небрежности было в его ответе, что Валя разозлился.

– Ты уже два года думаешь! Мне нужен чёткий ответ – или да, или нет!

– Чёткий? – передразнил Павел. – Тогда, скорее, нет, чем да.

– Кончай прикалываться! – взорвался Валентин. – Тебе не надоело, что я тебя, как девку упрашиваю? А ты, как баран!

Павел глубоко затянулся, выкинул окурок и повернулся к другу. Он ещё улыбался, но глаза стали холодными, как январское небо.

– А ты не уговаривай, Кулёк! Не перейду.

– Почему?

– Потому, что как раз не баран.

– Он у нас независимый! – вмешался Виктор. – Нянчится со своей независимостью, как с писаной торбой, всё девственность потерять боится.

– Во всяком случае, не торгую… как некоторые.

Виктор обиженно засопел, хотел было что-то сказать, но только махнул рукой, сплюнул с балкона и ушёл в комнату.

– Зачем ты так?

– Ничего, переживёт! Как будто мы не знаем, какой он «незаменимый» специалист и кому всем обязан.

– Он не виноват.

– Так пусть и не выпендривается!

– Пашка, – вздохнул Валентин, – ты мне можешь по-человечески объяснить, почему ты не хочешь ко мне?

– А ты, правда, не понимаешь? – спросил Павел. Валентин покачал головой. – Потому, что ты мой друг, я не хочу, чтоб между нами становилась работа.

– Что за ерунда? Вон же Муха…

– Я не Муха, Валька! Я не смогу смотреть тебе в рот, как он. Не смогу делать только то, что ты скажешь, угадывать не смогу, подстраиваться. И через некоторое время начну тебя понемногу раздражать.

Валентин вытащил ещё одну сигарету, закурил, посмотрел вниз с балкона, сплюнул.

– А может, ты всё «взвешиваешься», Тапа? – тихо спросил он, и Павел напряжённо застыл. – Так, понимаешь, сейчас это уже не важно. Сейчас надо не об этом думать, сам же говорил. Кто его знает, может, скоро придётся уезжать, и надо иметь хороший задел: знакомствами, блатом, подготовкой, бабками, наконец. Я же не могу один, поневоле нужно иметь команду. Так зачем же туда включать чужих?

– Валентин Сергеевич! – облегчённо засмеялся Пашка. – Вы мне никак предлагаете в ваших махинациях участвовать? То-то Муха так важно щёки надувает? Ладно, ладно, Кулёк, не обижайся – шучу.

– А если серьёзно.

– А серьёзно, в этом я, тем более, не помощник. Не умею.

– Не хочешь! Муха вон и то, а ты – и не можешь?

– Не умею, Валька, поверь! Я ведь пробовал, – Павел помолчал, потом вдруг улыбнулся и стукнул друга по плечу. – Хватит, а? Пошли лучше выпьем! За лучшего директора страны!

Валентин опять сплюнул, повернулся и, сузив глаза, сказал.

– Баран упрямый! На себя наплевать, так хоть о ней подумай…

– Заткнись! – прошипел Пашка. – Заткнись, Кулёк!

– Как скажешь! Но я ведь могу больше и не предложить.… Я же не обязан тебя каждый раз вытаскивать? Нет? Тогда пошли пить!

Больше ничего неприятного не было.

Валентин на минутку открыл глаза, огляделся: все мирно спали. Тихо шуршала музыка. Он допил коньяк, поставил бокал на стол, вытянул поудобнее ноги, закрыл глаза и сразу уснул.

За окнами снег пошёл сильнее. С запада налетел лёгкий ветерок, подхватил снежинки и закружил их в медленном холодном танце. Через час уснувший город покрылся первым в новом году снежным покрывалом. В квартире на третьем этаже обычного грозненского дома на улице Тершковой этого никто не видел.

Пока.

В этой ячейке была очень важная информация, но не хватало ещё чуть-чуть и это «чуть-чуть» – айлант это уже понимал – содержалось в следующем отрывке. В ячейке, которая запечатала в себе дальнейшие события той же новогодней ночи.

19

Виктор проснулся по вполне прозаической причине: хотелось в туалет. Комната освещалась только огнями елочной гирлянды и телевизором. Время от времени экран ярко вспыхивал и выхватывал из уютной темноты остатки новогоднего пиршества и лица мирно спящих друзей. Виктор посмотрел на часы – почти пять утра – и попытался снова уснуть. Через две минуты желание стало непреодолимым, а ещё через минуту стало казаться, что всё произойдет немедленно. Прямо сейчас, на диване.

Виктор встал и, проклиная себя, почти бегом помчался в туалет. По пути мельком заметил чей-то силуэт в ванной, но подробностей не разглядел – было не до этого. И только выйдя из туалета и почувствовав себя снова человеком, осознал, что силуэт был мужской. Ну, мужской и мужской – мало ли что кому потребовалось в ванной? Виктор сделал уже шаг в направлении комнаты, где ждал его ещё не успевший остыть диван, но вдруг остановился и повернул назад. Один короткий миг…

На кухне, прислонившись лбом к стеклу окна, стоял Руслан. За окном мигал фонарь, выхватывал из темноты летящие снежинки. Пляшущие тени бегали по кафелю, и казалось, что в кухне тоже падает снег. Только серый.

– Смотри, – сказал Руслан, – снег идёт. Значит, год будет хорошим.

– Да… – согласился Виктор. – А чего у тебя голова мокрая?

– Что-то нехорошо стало, – пожал плечами Руслан. – Может, съел что?

– Понятно. У меня тоже голова гудит от «съеденного».

– Да нет, это не то, – сказал Руслан. – Слушай, пойдем, пройдёмся.

– Сейчас? – засомневался Виктор. – Ночью?

– Пойдём! Смотри, какой снег! А днём всё снова растает. Пойдём, не бойся!

– Да я и не боюсь, – соврал Виктор.

На улице было замечательно. Улица была во власти волшебной сказки. Снег, словно гениальный художник, изменил всё. Покрыл плотным слоем асфальт, стерев белым ластиком всё лишнее: мусор, окурки, привычные трещины. Повис на проводах, сделав их похожими на сказочную канатную дорогу. Мягким одеялом укутал деревья, и те уже не казались поникшими из-за оскорбительной наготы. Снег изменил всё, даже настроение.

– Кайф! – закричал Руслан, ступая на нетронутое ещё никем белое полотно. – Снег!

– Здорово! – моментально забыл о своих опасениях Виктор. – И не видит никто!

– Эй! – заорал Руслан, подняв голову к замершим окнам. – Спите? Подъём!!

– Кончай! – толкнул его Виктор.

Руслан увернулся и снова закричал. Тогда Витька схватил ком снега и залепил ему прямо в ухо. Русик отскочил, наклонился, и через секунду плотный снежок врезался Виктору в плечо. В ответ тут же полетел новый.

Несколько минут они самозабвенно бегали по двору, смеялись и швырялись снежками. Наконец, снежный снаряд заехал Витьке в лоб, он наклонился, скатал громадный снежок, кинулся за удиравшим Русланом, размахнулся.

– Ой, как здоро… – раздалось от подъезда.

Витька резко оглянулся, снежок выскочил из руки, полетел по новой траектории и взорвался снежными брызгами на чёрной норковой шубке.

– Ой! – взвизгнула Ольга.

– Оля, – подбежал к ней Виктор, – извини! Ты как здесь?

– Да ладно! – пьяно засмеялась Ольга. – Ой, как здорово! А я слышу – дверь хлопнула… Хитрые, даже не позвали. Пошли гулять!

Руслан и Виктор переглянулись. Эйфория, только что переполнявшая их, словно в детстве, внезапно улетучилась. Но снег всё падал, деревья так же сверкали белой листвой, да и Ольга в заснеженной шубке и с распущенными волосами, на которых уже тоже блестели снежинки, выглядела, словно Снежная королева. Настроение, не успев упасть, снова стремительно рвануло вверх.

– Желание дамы – закон! – подал ей руку Руслан. – Прошу, Снежная королева!

Они прошли через двор, повернули налево, перешли дорогу. Нигде не было ни души. Снег был девственно чист, и только за ними на белом покрывале оставались первые следы. Четыре мужских отпечатка и два тонких – женских. Тут же ревниво налетали белые хлопья и укутывали следы тонким полотном. Исправляли.

За дорогой, где когда-то раскинулся небольшой скверик, а сейчас доживали век его остатки, Виктор остановился и оглянулся назад.

Окно на третьем этаже выглядело совсем тёмным, и, лишь приглядевшись, можно было заметить пробивающийся через шторы свет телевизора.

– Спят! – хихикнула Ольга.

Виктор поднял взгляд выше: окна четвёртого этажа были совсем чёрными. Оно и понятно – родители давно спят. Посмотрел левее: с торца дома с громадного плаката призывно улыбалась стюардесса. «Летайте самолётами Аэрофлота», – прочёл Виктор и привычно улыбнулся.

– Слушайте, – сказал Руслан, – а что мы на мосту не видели? Пойдём к Сунже.

То, что когда-то было сквериком, тоже замело снегом: и еле угадывающиеся следы некогда шикарной клумбы, и остатки аллейки, и появившийся недавно уродливый вагончик с корявой вывеской «Рэмонт обуви». Снег лежал и на чугунной ограде набережной, на оставшихся ещё кое-где металлических вазах, на ещё больше разросшихся по-над Сунжей деревьях.

– Смотрите, – сказал Виктор, – айлант ветками машет. Это он нас приветствует. С Новым Годом, побратим!

– Это то самое дерево, на котором вы кровью клялись? – презрительно засмеялась Ольга. – Самая настоящая вонючка! Что ещё мог выбрать ваш «художник»?

Ольга выглядела по-прежнему эффектно: запорошенные снегом светлые волосы, распахнутая шубка, из-под которой в глубоком вырезе сверкала дорогая цепочка, зелёные, мерцающие в темноте глаза. И только хищное выражение лица и язвительная улыбка уже не делали её похожей на Снежную королеву. Виктор вздохнул, отвёл взгляд и не стал её поправлять.

– А всё-таки гады вы, что меня тогда не позвали, – тихо сказал Руслан.

– Брось, Русик! Это же детские забавы. Что бы изменилось?

– Не знаю…Может, и изменилось бы. Клятва на крови не бывает детской.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовалась Ольга. – Можно поподробнее? А то мне мой директор никогда ничего не расскажет!

– Да понимаешь, Оля, – немного помолчав, начал Руслан и вдруг схватился за живот. – Зараза! Подождите, я сейчас!

Повернулся, спрыгнул через дырку в ограде, почти бегом спустился к Сунже, повернул налево и исчез за стеной музучилища.

– Русик! Ты куда?

– Оставь! – громко засмеялась Ольга. – Прихватило человека! Надо было меньше мяса трескать. Господи, ну что за джентльмены пошли!

Руслан, уже завернувший за запорошенную снегом стену, услышал звонкий голос, и в голову ударили стыд и злость. Ну что за женщина! Ни Аня, ни Света слова бы не сказали, сделали б вид, что не заметили, а эта… Гадюка!

В животе бурлило и булькало, но Руслан, проваливаясь по щиколотку в снег, быстрым шагом шёл дальше и дальше: места были слишком открытые. Кривился, проклинал себя за «слюнтяйское чистоплюйство», но шёл.

– Зря ты так, – укоризненно скал Виктор. – Вдруг услышал? Они к этому не так относятся.

– Кто? – деланно удивилась Ольга. – Чечены что ли? Тоже мне.… Ой, а это ещё кто?

Виктор повернулся, и сердце испуганно бухнуло: с дороги, из-за музыкального училища быстрым шагом приближалась целая толпа. «Чечены! – подумал Виктор, и сердце заколотилось, как сумасшедшее: – Ну почему всегда я? Почему всегда? Почему? По-че-му?»

Он немного ошибся: приближающаяся стая состояла из четырёх чеченцев и трёх русских.

Стая приехала в город из Черноречья ещё вечером. Приехала с целью хорошенько развлечься. С тех пор прошло почти семь часов, и сейчас все они были замёрзшими, усталыми и злыми: как следует развлечься не удалось.

Сначала они выпили три бутылки водки, сразу захмелели и, где и как встретили Новый год, помнили плохо. Потом попытались сунуться в «Татабанью», но там веселилась какая-то крутая компания, и их, несмотря ни на какие уговоры, не пустили. Хорошо хоть продали ещё водки. Водку выпили на площадке детского сада. Там же скурили несколько самокруток с анашой. Зажгли парочку взрывпакетов, выбили пустой бутылкой окна детского сада, поорали и пошли гулять по опустевшим улицам. Во дворе около «Дома моды» им повезло: поймали запиравшего гараж мужика. Ваха и Мишка-Пузырь сбили мужика ударами кастетов, а Колян добавил бутылкой. Потом мужчину долго пинали ногами, и с каждым его стоном настроение стаи стремительно поднималось вверх. Когда мужик замолчал, у него забрали ключи, вытерли с них кровь, открыли гараж и выгнали машину. «Жигули» завились с пол-оборота, и настроение стало совсем прекрасным. Через полчаса оно снова упало: машина заглохла у «Барского» дома и что они только ни делали, заводиться не желала. Колян предложил притащить мужика – пусть чинит. Предложение показалось отличным и они бегом помчались назад. У гаража вместо мужчины оказалось только кровавое пятно, чуть запорошенное начавшим падать снежком. За это Зелим разбил Коляну нос. Потом подрались Ахмет с Лом-Али; из-за чего, уже никто понять не мог. Запасливый Санёк вытащил припасённые загодя «колёса», и все помирились.

Как стая оказалась около музыкального училища, что им здесь понадобилось, никто из них не помнил. Да это сейчас было и не важно. Важно было другое: впереди показалась жертва, даже две. Лучшего сейчас невозможно было придумать. Сейчас они, наконец-то, повеселятся. От души!

– Эй, дядя! – с трёх шагов окликнул Виктора Колян. – Закурить дай!

Из-за стука сердца и шума в висках Виктор расслышал плохо, скорее, догадался и тут же вытащил сигареты.

Стайка подошла вплотную и привычно рассыпалась полукругом, отрезая Виктору и Ольге путь к отступлению. Впрочем, делали они это по привычке: по одному виду жертв было ясно, что ни бежать, ни сопротивляться они не будут.

Виктор затравленно огляделся: все молодые – самому старшему вряд ли исполнилось восемнадцать.

– Вот сигареты, ребята, – голос предательски дрогнул. – Возьмите.

Высокий чеченец вырвал у него пачку, закурил, предал дальше. Всё медленно, не сводя с них спокойных, ласково-садистких глаз

– Хорошая у тебя сучка. Колян, сунул бы такой?

– А то! – засмеялся щуплый паренёк, поигрывая кастетом.

– Не надо! – сказал Виктор.

В глазах у него плыла серая пелена, стук сердца заглушал собственный голос, но он всё же сделал шаг вперёд, закрывая собой Ольгу.

– Не надо. Возьмите деньги, возьмите всё.

– Деньги – это хорошо, – усмехнулся Ваха. – Давай считать. Сколько такая сучка стоит – рублей сто? Каждому по два раза.… Эй, Санёк, посчитай!

– Почему по два? – возмутился Ахмед. – Я три хочу! А ещё в рот, вон у неё какие губки! Ваха, давай ей в рот дадим?

Мишка-Пузырь мечтательно улыбнулся, по подбородку побежала слюна.

Ольга схватила Виктора за плечо и тонко взвизгнула. Ваха довольно засмеялся.

– И в жопу можно. Прикинь, какая у неё жопа!

– Нет! – завизжала Ольга. – Нет, нет, нет! Витя!

– Ви-тя! – передразнил Санёк. – Витя, с тебя семь штук. Есть у тебя столько?

– Не надо, ребята! – повторил Виктор. – Будьте людьми!

– Ви-тя! – взвыл, вихляясь, Колян. – Ви-тю-ня!

– Не надо! – опять повторил Виктор, чувствуя, как сводит живот и влажнеет в брюках, и вдруг догадался. – Подождите, сейчас Руслан придёт. Руслан Галаев. Он на минутку отлучился, он сейчас…

– Да пошёл ты! – заорал Колян и замахнулся кастетом.

Почти ничего не видя, Виктор всё-таки уклонился и ударил паренька в нос. Отклониться от второго удара он уже не смог: кулак Вахи врезался ему в ухо, и свет в глазах померк совсем. Последнее, что он услышал, был пронзительный Ольгин визг и чей-то крик: «Заткни ей пасть!». Потом одновременно под ребром и в голове вспыхнула дикая боль, и Виктор упал.

Руслан прошёл по берегу мимо стены музыкального училища, миновал короткое пространство, где когда-то был овраг, протиснулся по узкой кромке вдоль забора. Ничего подходящего не попадалось, и Руслан пошёл дальше.

Колян встал, вытер кровь под носом. Хотел ткнуть мужика кастетом в затылок, но услышал Вахин приказ: «Заткни ей пасть!» Рванул девку за руку, оттащил к ограде и закрыл ей рот рукой. Девка оттолкнула руку и завизжала ещё громче. Ваха отвлёкся от упавшего мужика, бросил на Коляна дикий взгляд и выругался. Тот сразу всё понял, размахнулся и влепил сучке увесистую пощёчину. Голова у той дёрнулась, из разбитой губы побежала кровь. Колян ударил ещё раз и снова зажал ей рот. У девки по лицу текла тушь, она тряслась, как припадочная, но больше не вырывалась.

Забор кончился, и Руслан оказался в узком проёме, закрытом с трёх сторон. «Наконец!» – мелькнуло в голове, и он стал снимать заранее расстегнутый плащ. Уже сидя, он услышал далёкий визг и поморщился: «Вот же мерзкая баба!»

Виктор попытался подняться, получил удар ногой в лицо и снова упал. Вокруг него сгрудилось, мешая друг другу, шесть человек, удары ботинок сыпались один за другим, и каждый удар взрывался болью. Дикой болью. Во рту стало сладко от крови, брюки совсем промокли. Потом боль стала ощущаться слабее, а потом исчезла совсем. За мгновение до этого ему послышался такой знакомый, но совсем неуместный сейчас шелест листьев. Виктор улыбнулся и потерял сознание.

Колян сунул руку Ольге за пазуху, рванул платье. В руке оказалась золотая цепочка, и он быстро спрятал её в карман. Оглянулся – никто не видит – и громко закричал.

– Да харе вам! Сюда давай – смотри, какие у неё буфера!

– Щас! – отозвался Ваха, нанося очередной удар.

Стая была довольна: наконец-то удача улыбнулась им, и праздник прошёл не зря. Все шумно дышали, глаза возбуждённо горели. Первым от увлекательного занятия оторвался Санька: пинать мужика ему надоело, хотелось перейти к бабе. Оторвался, поднял голову и удивлённо осклабился.

– А это что ещё за козёл? Босиком!

Павел проснулся внезапно, отодвинул Анину руку и сел. В голове странно шумело: как будто шелестела листва. «Какие, на фиг, листья?» – спросонья подумал Павел. Листья зашумели сильней, и Павел вскочил. Что-то мешало. Он взглянул вниз: обута была только одна нога. Нагнулся поискать, бросил и быстро, как будто его кто-то толкал, пошёл к двери. По лестнице он уже бежал, перепрыгивая сразу через несколько ступенек. Выскочил из подъезда, поскользнулся, удержал равновесие и бросился налево, к выходу из двора. Тонкий носок сразу стал мокрым, но он уже не замечал ничего: только всё более тревожный шум листвы в голове. А когда перебежал дорогу и увидел в самом углу, у спуска к Сунже, шевелящуюся толпу, когда в этом шевелении мелькнула распростёртая на снегу фигурка, шум листвы уже стал не нужен. Павлик на ходу сбросил пиджак и помчался прямо в стремительно приближающуюся стаю.

Визг повторился. Руслан снова чертыхнулся, вспоминая недобрым Валькину жену. В принципе уже можно было бы возвращаться, но он не торопился – сидел и спокойно мыл руки в холодной воде. Внезапно чуть зашумело в голове. Зашумело как-то странно: как будто где-то шуршала листва. Руслан удивился, прислушался: листва шумела еле слышно. «Вот ерунда», – подумал Руслан, и шум прекратился. Но почему-то стало немного не по себе. Он встал, отряхнул руки и пошёл назад.

От стаи отделился один, обернулся, крикнул что-то про козла. Остальные продолжали пыхтеть и размахивать ногами.

– Эй! – крикнул Павлик, притормаживая. – Сюда!

Нога поехала, и Павел растянулся в снегу, попытался встать и упал снова. Стая оторвалась от неподвижного тела, увидела новый непонятно откуда взявшийся персонаж и на секунду замешкалась: персонаж вёл себя непривычно.

– Сюда! – поднялся Павел. – Зассали, суки?

Стая мгновенно пришла в себя и двинулась вперёд, привычно рассыпаясь полукольцом.

– Ты чо, клоун? – хохотнул коренастый плотный паренёк. – Жить надое…

Он оказался ближе всех, и Павлик встретил его двумя молниеносными ударами – в корпус и в голову. Коренастый рухнул, не издав ни звука. Тут же вперёд бросились ещё двое. Один взвизгнув, попытался ударить Павла ногой, на руке второго блеснул кастет. Павлик легко ушёл влево, ударил первого под подбородок, не давая упасть, схватил, ударил второй раз и толкнул навстречу второму. Тот автоматически отклонился, получил мощнейший прямой в лицо и растянулся на асфальте. Из разбитого носа на снег красно-чёрной струйкой хлынула кровь.

Атакующее полукольцо лишилось половины загонщиков и в недоумении замерло. Ваха быстро огляделся: сбоку без движения валялся Лом-Али с разбитым в кровь лицом, рядом корчился и скулил Санька. Зелим, правда, пытался встать, но было ясно, что боец из него уже никакой. Всё это за какие-то секунды сделал этот непонятно откуда появившийся козёл, и на мгновение Вахе стало не по себе. «Козёл» тем временем тоже остановился, оглядываясь, и Ваха рассмотрел его получше. Длинный мужик, даже, скорее, парень с непривычно длинными волосами. Явно русский. Белая рубашка со сбитым набок галстуком, одна нога обута, на другой только носок. Последнее подействовало на Ваху, как красная тряпка на быка, он даже заскрипел зубами.

– Колян! Сюда! – закричал Ваха, не оглядываясь, и вытащил нож.

Павел, пользуясь заминкой тоже огляделся. Трое, оставшиеся от стаи, его интересовали в последнюю очередь. Первым делом Пашка скосил глаза налево: Муха лежал у железной ограды, вокруг, на утоптанном снегу темнели пятна крови. И хотя фигурка в распахнутом пальто выглядела неподвижной, Павел сразу понял, что Виктор жив. Может быть, потому, что в голове опять зашуршала листва? Он посмотрел вперёд: у ограды прямо в снегу сидела Ольга, рядом темнел ещё один мерзкий силуэт. Вожак – плотный чеченец – что-то властно крикнул, силуэт отделился от Ольги и превратился в щуплого пацана с ножом в руке. «Четыре», – машинально отметил Павел.

– Ты чё, сука – боксёр? – крикнул, распаляя себя Ваха. – Щас дохлым боксёром будешь!

– Давай! – сказал Павел, не двигаясь с места. – Попробуй!

Плотный шагнул, и тут же воздух прорезал дикий истерический вопль.

– Пав!.. – визжала Ольга на грани ультразвука. – Пав-лик! Пав-ли-и-и-и!..

Руслан почти миновал стену музучилища, когда над Сунжей снова пронёсся крик. Кричала явно Ольга, и голос её Руслану очень не понравился. К тому же, в ушах снова зашумело, на миг возникло странное ощущение, что его кто-то пытается позвать. Пытается и не может. Руслан тряхнул головой и, не разбирая дороги, помчался по берегу вперёд.

В далёком детстве, когда они вчетвером носилась наперегонки по берегу Сунжи, первым неизменно оказывался Тапик. Русик проигрывал ему совсем немного и отчаянно мечтал когда-нибудь обогнать своего длинноногого друга. Наверное, сейчас он, наконец, выиграл бы забег.

В сквер Руслан выскочил как раз в тот момент, когда поредевшая стая бросилась на Павла. На то, чтоб разбираться, что происходит и кто есть кто, времени у него уже не было. В глазах мелькнули четыре незнакомые фигуры, два или три ножа и отбегающий вбок Тапик в одной рубашке. В принципе, этого ему было достаточно. Времени для разговоров не осталось.

Павлик отскочил вправо, развернулся, нырнул под руку Ахмеда, и, выпрямляясь, нанёс тому тяжёлый удар в подбородок. Хрустнула челюсть, Ахмед без звука повалился в утоптанный снег, и стая потеряла ещё одного бойца. Следующий – здоровый молчаливый парень – отступил назад и тут же вынырнул сбоку. В свете мигающего фонаря блеснул кастет, и увернуться от него Павел уже не успел.

Успел Руслан. Удар ногой по голени, Мишка-Пузырь на мгновение замер, Руслан ударил ещё раз – в пах, и когда тот, шипя от боли, согнулся, третьим ударом повалил его на асфальт.

Павлик кивнул Руслану, отклонился от плотного чеченца, ударил в ответ. Достал, но чеченец устоял и успел зацепить ему руку ножом. Павел, готовя атаку, ушёл вправо, услышал крик «Сзади!» и резко отскочил. Нож поднявшегося, наконец, Зелимхана прошёл мимо, а больше тот ударить не успел: ботинок Руслана отправил его назад. В уже порядком испачканный кровью снег.

Вахиного приказа Колян ослушаться не мог. Он даже вытащил из кармана нож и в первый момент честно хотел прийти на помощь, но, увидев, что вытворяет этот «одноногий», остановился с выпученными от удивления глазами. Когда же из темноты спуска к Сунже выскочил ещё один, Колян вообще впал в ступор. Он смотрел, как валятся один за другим на асфальт его приятели, и хотел уже только одного: оказаться сейчас как можно дальше отсюда. Никаким весельем уже не пахло – наоборот, всё происходило, как в страшном сне. И слишком быстро.

Дольше всех продержался Ваха. Даже умудрился отбить удар «одноногого» и задел его ножом. Рукав белой рубашки лопнул и окрасился чёрным. Ваха бросился вперёд и пропустил сильнейший удар ногой от выскочившего из темноты мужика в плаще. Пропустил, качнулся и тут же буквально повис на кулаках «одноногого». Три или четыре быстрых удара – Коляну они показались вечностью – и Ваха с окровавленным лицом осел в снег.

Мужик в белой рубашке повернулся, Колян почувствовал, как у него сводит судорогой живот, и пришёл в себя. Дёрнулся в сторону, заметил второго, повернул назад и, скуля от страха, в несколько прыжков оказался у ограды. Схватил не перестающую кричать девку, запрокинул ей голову и приставил к горлу нож.

– Назад! – заорал, срываясь на фальцет, Колян. – Пырну! Назад!

Ольга взвизгнула последний раз и замолчала, тяжело дыша.

– Стой! – не прерываясь ни на секунду, орал Колян. – Назад! Убью! Стой!

Павел и Руслан остановились. Руслан успокаивающе поднял руку.

– Тихо! – сказал Павел. – Брось нож и уходи, мы тебя не тронем.

– Нет! – орал, ничего не соображающий от страха пацан. – Стой! Назад!

Ольга смотрела широко открытыми глазами, и в этих глазах уже не было ничего, кроме обречённости.

– Парень, – сказал Руслан, – брось нож и уходи, или я спущу твои кишки в Сунжу!

– Нет! – опять завопил пацан, дёргая ножом. – Врёшь! Стой! Ваха! Ва-ха!

– Ты что, не понимаешь… – начал снова Павел.

Руслан дёрнул его за плечо, повернулся и быстро пошёл назад. Подошёл к лежащему на асфальте вожаку, схватил его за куртку, посадил. Лицо у Вахи заплыло, голова болталась, глаза бессмысленно смотрели вверх.

– Чёрт! – выругался Руслан, схватил горсть снега и затолкал ему за пазуху. – Ты меня слышишь? Слышишь?

Глаза приняли осмысленное выражение.

– Слышишь? – повторил Руслан. – Нохчи вуй?[21]21
  Ты чеченец? (чеченск.)


[Закрыть]

Ваха посмотрел на Руслана и кивнул головой.

– Ну и хорошо, – почти ласково сказал Руслан и поднял с земли нож. – Твой ножик?

Ваха снова кивнул. Руслан ещё раз приложил ему к лицу снег, а затем резким движением запрокинул парню голову и приставил к горлу нож. Колян замолчал.

– Ас дош ло хьа са Аллах-Дел дуьхьал дIа дагIийтар! – громко сказал Руслан. – Саца ве хьай накъост![22]22
  Даю слово, что твоя душа отлетит к Аллаху! Уйми своего дружка! (чеченск.)


[Закрыть]

Колян замер, прислушиваясь, и Руслан перешёл на русский.

– Скажи ему! Скажи, чтоб убрал нож, и пусть уходит. Мы не тронем, клянусь Аллахом! Я даже забуду, что вы есть. Или… – он чуть надавил ножом. – Йа ас урс хьокх хьуна![23]23
  Или я полосну! (чеченск.)


[Закрыть] Выбирай!

– Колян, – еле слышно сказал Ваха разбитым ртом. – Слышал?

– Не обд. дурят? – икая от страха, спросил недавний мучитель.

– Он поклялся.

– А этот? – Колян кивнул на Павла.

– Брось нож, козёл! – вполне отчётливо произнёс Ваха. – А то поклянусь я.

Пацан осторожно отвёл руку от Ольги. Встал, бросил нож на снег и осторожно, не сводя глаз с Павла, сделал шаг в сторону. Павлик не шевелился. Колян так же медленно сделал ещё три шага, замер, повернулся и со всех ног помчался в сторону моста.

– Молодец! – сказал Вахе Руслан. – А теперь запомни. Я живу вон в том доме, и если увижу вас здесь ещё хоть раз…

– Павлик! – Ольга вскочила, бросилась к Павлу и вцепилась ему в плечо. – Паша! Руслан! Пав-лик!

– Ты цела? – прервал её Павел. – Они ничего тебе не…

– Нет-нет, – запричитала Ольга, – всё хорошо, они не успели! Павлик, вы меня спасли… Руслан! А почему ты босиком? У тебя кровь! Руслан, зачем вы этого отпустили? Он у меня цепочку сорвал!

– Ничего, – снял с плеча её руку Павел. – Подожди.

Виктор встретил его открытыми глазами.

– Ну что же ты, Муха? Опять? – тихо спросил Павлик. – Как ты?

– Норм… – прошептал Виктор разбитыми губами. – Норм…ально. Я знал, что ты придёшь. Это он… тебе позвал?

– Конечно, Муха.

– Вы о ком? – подошёл Руслан. – Кто позвал?

– Он, – показал глазами Виктор, и Руслан обернулся.

В воздухе по-прежнему кружили снежинки. Деревья вдоль Сунжи стояли нарядными, тепло укрытые пушистым снежным покрывалом. Нарядные и неподвижные. Все, кроме одного.

Айлант возвышался над ними над всеми, и на его ветвях не было снега.

– Туфлю где потерял? – спросил Витька.

– Забодали! – засмеялся Павлик. – Идти-то сможешь?

– Не знаю. Хорошо новый год начался. А ты о майских жуках…

– Так вот что это был за шум, – задумчиво сказал Русик. – Какие же вы всё-таки гады были, пацаны!

Если бы айлант мог, он бы, наверное, удовлетворённо вздохнул: вся нужная информация была найдена и головоломка собралась полностью. Выход из лабиринта, ещё недавно казавшийся миражом, теперь лежал на поверхности. Что этот выход любой нормальный человек назвал бы полным бредом, айлант не интересовало: он давно убедился, что люди не отличались логикой. Они сами не знали, на что способны, не понимали, что могут превратить в реальность почти любой мираж. Если поверят. Если захотят поверить. А для этого мало логики, недостаточно рассудка.

Чтоб заработала переправа надежды, надо поджечь бикфордов шнур веры.

Айлант высочайший не умел вздыхать, он только привычно прошелестел листвой