Текст книги "Мастера Семигорья"

– Бестарий собирает нечисть!.. – выглянув из кареты, с опаской посмотрел на звёздное небо и вспыхивающий молниями смерч над волшебным лесом, Анютин глазок. – Он что-то задумал…

Царевич и шикуны тоже выглянули из кареты и посмотрели в сторону, оставшегося позади волшебного леса. В их глазах бликами отразились далёкие вспышки молний.

– Может быть, он обнаружил пропажу царевича и нас? – предположил Одуванчик.

– Вот и я об этом думаю, – хмуро кивнул Анютин глазок.

– Жаль озера, – грустно вздохнул царевич. – Бестарий снова в болото его превратит или совсем иссушит.

– Озеру он ничего не сделает, – возразил Боровичок. – Твой огонёк Свереха, соединившись с Чистой росой, наградил воду в озере особенностью излучать свет, губительный для нечисти…

– Разве ты, царевич, не убедился в этом? – жестом обвёл всех шикунов Кузнечик.

– А для Бестария этот свет, вообще, опасен! – усмехнулся Светлячок.

– Да! – поддержал его Ветерок. – Если его подданные превратятся в таких, как мы…

– То сам Бестарий неминуемо сгорит… – подхватил его мысль Ручеёк.

– И превратиться в пепел! – добавил Фитилёк.

– Вот так! – все вместе радостно закончили они.

У царевича Яри-яра от сердца отлегло и на губах заиграла улыбка.

– Жаль только, что по берегам этого озера не растёт папоротник, – с грустью произнёс он. – Сейчас наступает время его цветения и вполне возможно прежде, чем отправится к лесной Яге, я сначала дождался бы, когда распустятся его цветы, чтобы с их помощью узнать, где находятся утерянные Софом его меч и венец.

– Не печалься, – ободрил его Анютин глазок.

– Мы что-нибудь придумаем! – воскликнули шикуны.

И они снова принялись смотреть в окна кареты бегущей по зелёной сплетающейся из вьюнов дорожке. Месяц в небе хорошо освещал путь, пролегающий по пескам пустыни между дюн. Вскоре царевич и шикуны заметили, что на смену нечистых, что в волшебном лесу норовили догнать карету и заглянуть в неё, в пустыне этим занялись ползучие гады: змеи, вараны и огромные скорпионы. Сжавшись от страха, царевич Яри-яр и шикуны смотрели, как ползучие гады, торопясь, наперегонки пытаются догнать убегающую карету, следуя за ней по обеим её сторонам. С раздвоенных языков змей и варанов, подобно слюне стекал яд. У скорпиона на задранном хвосте-жале тоже застыла желтеющая в лунном свете капля яда. Глазами полными ужаса друзья наблюдали, как ползучие гады, ступая на зелёную вьющуюся дорожку, тут же оплетались крепкими стеблями вьюна и уже не в силах были вырваться из этих прочных сетей, оставаясь в них, как жертва паучьего кокона.

– Вот так дорожка! – повеселел царевич. – Вот так вьюн – спаситель!

И шикуны восторженными криками поддержали его ликование. Вьюн сплетая дорожку перед каретой, успешно справлялся и с теми гадами, которые пытались преградить ей дорогу и напасть на неё спереди. Так друзья ехали в бегущей карете, благополучно избегая опасности. Устроившись поудобнее, они заснули. Многим из них снился яркий солнечный день и диковинный город, украшенный разноцветными гирляндами и фонариками, в котором празднично разодетые люди веселились на каком-то балу. А царевичу Яри-яру снилась красивая Заряда в пышном белом платье и с горючим венцом на голове, сверкающим так же ярко, как её переливающиеся золотыми отблесками волосы. Они, взявшись за руки, шли к струящемуся на них свету по белой туманной дорожке, и перед ними возникает светлый, добрый и мудрый лик…

– Царевич, просыпайся! – услышал он сквозь сон, и появляющийся из света лик вмиг исчез. – Просыпайся!..

Он открыл глаза и увидел перед собой взволнованное лицо Анютиного глазка. Рядом с ним не менее обеспокоенно смотрели на него и шикуны.

– Что случилось? – приподнялся Яри-яр на своём нежном ложе из лепестков кувшинок.

– Посмотри туда! – указали друзья на окна кареты.

Царевич выглянул наружу и увидел, что пустыня с огромными дюнами превратилась в песчаное море. Только сейчас, полностью придя в себя от сна, он ощутил, что карета не движется плавно, а её качает. Вьющаяся дорожка из сплетающихся вьюнов пролегала по верхушкам перекатывающихся гигантских песчаных волн, в которые превратились неподвижные дюны.

– Что с ними?! – в страхе спросил царевич Яри-яр, не в силах отвести взгляда от этого завораживающего зрелища.

– Приближаемся к владениям лесной Яги, – ответил Анютин глазок. – Ветер усиливается, скоро поднимется настоящая буря!

Вдали царевич увидел вздымающиеся вверх гребни песчаных волн, рассеивающиеся на ветру и превращающиеся в жёлто-серые тучи, из которых ещё выше поднимались холмы и горы, поросшие дремучим лесом. Даже на таком большом расстоянии хорошо было видно, как с окраин горных подножий свисают огромные корявые корни дремучего леса, касающиеся песчаных туч и вздымающихся под ними гребней волн. Не в силах отвести взгляда царевич смотрел до тех пор, пока ему в лицо не ударила песчаная волна. Зажмурившись, он отпрянул от окна и, плюхнувшись в своё ложе, принялся тереть руками глаза.

– Как же нам быть?! – вырвалось у него и, приоткрыв один глаз, он увидел, какая страшная буря разыгралась за окнами кареты. Из-за песчаных, крутившихся вихрем потоков, встававших на пути кареты, почти ничего нельзя было разглядеть. – Как же, а, друзья? – разлепил он второй глаз, но очередная песчаная волна ударила в карету, и песок попавший в окна уже залепил глаза не только царевичу, но и шикунам. Когда же они протёрли глаза, то увидели, как окна кареты у них на виду заросли листьями вьюна, и песок перестал попадать внутрь. Яри-яру даже показалось, что рёв бушующей бури за окнами немного стал тише. Боясь за карету, что она не выдержит ударов песчаных волн, царевич вновь обратил своё внимание на вполне спокойных шикунов.

– Друзья, вы так удивительно невозмутимы, – в недоумении пожал он плечами. – А вдруг…

– Мы предлагаем и тебе быть спокойным, – мягко прервал его Анютин глазок. – Когда обрушиваются невзгоды, важно только одно – преодолеть их. А для этого необходимо иметь холодный рассудок и выдержку.

– Спокойно, царевич, а то карета обидится! – хором заявили шикуны.

И ещё больше изумлённый Яри-яр притих и, втянув голову в плечи, принялся ожидать развязки. Она наступила нескоро, однако все его опасения были напрасны. Карета отчаянно сопротивлялась бушующему песчаному шторму и, в конце концов, за окнами наступила тишина. Царевич и шикуны раздвинули на окнах занавесы из сплетённых листьев вьюна и увидели, что они находятся на окраине дремучего леса. Всего в нескольких шагах от них высились огромные ели достигавшие, казалось, верхушками звёзд, а их стволы были шириной в несколько обхватов. Друзья вышли из кареты, размялись и осмотрелись вокруг. Зелёная дорожка, сплетённая из вьюна обрывалась невдалеке у обрыва, за которым внизу бушевал песчаный шторм. Его гулкий рокот будоражил и заставлял сердца сжаться от страха, а песчаные клочья, вздымавшиеся ввысь, навевали ужас.

– Неужели нам удалось преодолеть такую преграду и остаться невредимыми? – удивился Яри-яр, осматривая себя и глядя вдаль, туда, где бушевал песчаный шторм, а за ним на горизонте виднелись тёмные пики блуждающих от ветра барханов.

Он обернулся посмотреть на шикунов и увидел, что они гладят карету, присевшую отдохнуть на пенёк. Казалось, что карета как будто тяжело вздыхала, но и была очень рада ласковому обращению с ней шикунов.

– Ей бы сейчас ноги в воду окунуть, – удручённо показал Анютин глазок на увядающие водоросли и корни кувшинки, служившие карете ногами. – Она бы тогда восстановила силы, а то пустыня совсем иссушила её. Нет у неё больше сил, двигаться дальше.

Царевич сочувственно поглядел на неё и, подойдя, погладил.

– Ничего, не отчаивайся, – по-дружески сказал он. – Я сейчас пойду в лес, и попробую отыскать для тебя родничок…

– Ни в коем случае! – возразил Анютин глазок.

– Ни в коем случае! – возразили за ним шикуны.

– Почему?!

– Потому что ты не знаешь здешнего леса, – ответил Анютин глазок.

– Здешних владений Яги, – сказал за ним Одуванчик.

– Они здесь особенные! – подняв пальчик, вкрадчиво понизил голос Боровичок.

– Они не любят чужаков, – почти беззвучно выдохнул Светлячок.

– И строят козни! – шепнул Ветерок.

– Закружат, завертят, и… – запнулся Ручеёк, украдкой осматриваясь по сторонам.

– И чтобы этого не было, надо знать заветные слова! – подойдя к царевичу и потянувшись к его уху тихо, скороговоркой, пробормотал Фитилёк.

– Вы их знаете? – спросил Яри-яр.

Анютин глазок и шикуны, пожав плечами, развели руками.

– Пока были шиликунами, помнили, а сейчас забыли! – вместе ответили они.

Царевич улыбнулся их искренней непосредственности и задумался. Его не обрадовали слова друзей. Преодолеть такое расстояние и такие невзгоды в пути, чтобы остановиться, когда до цели осталось совсем немного, этого нельзя было допустить. К тому же, поглаживая карету, он увидел, как она чахнет на глазах.

– И что вы предполагаете? – спросил он.

– Ждать, – ответил Анютин глазок.

– Чего?

– Когда Яга будет обходить свои владения…

– И сама выйдет к нам, – закончили шикуны начатую фразу Анютиного глазка.

– А сколько ждать?

Друзья царевича дружно пожали плечами.

– Пить, – раздался чуть слышный голос.

Яри-яр замер и прислушался, то же самое сделал Анютин глазок и шикуны. Они озирались по сторонам, прислушиваясь и пытаясь понять, откуда раздался и дошёл до их слуха жалобный голос.

– Пить, – ещё слабее донеслось до них, и они поняли, что к их помощи взывает карета.

Кинувшись к ней, друзья обняли её. Ласково приговаривая и гладя её, они стали её утешать.

– И вы хотите остаться здесь и дожидаться прихода Яги? – хмуро заметил Яри-яр. – А вы подумали о ней?

Анютин глазок и шикуны, не ответив, понуро опустили головы.

– Чего вы боитесь? Ведь вы когда-то были… – запнулся царевич, не желая их обидеть. – Вам ли бояться, когда вы сами можете напустить мороков и марев, дабы заблуждением развести леших – полисунов по разные стороны и отвести от нас беду.

– В том-то и дело, что не можем, – возразил Анютин глазок. – Мы сейчас шикуны и можем колдовать только добром…

– Мы даже ради доброго дела можем снова превратиться в хухликов и шиликунов, – дружно заявили шикуны. – Но не можем творить зла…

– Да! – поддержал их Анютин глазок. – И всё благодаря тебе… Если мы совершим хоть одно колдовство в злодеяние, то снова превратимся в тех, кем мы были, и останемся ими навсегда.

– Ах, вот как! – изумился Яри-яр, теперь поняв, почему его друзья такие нерешительные. – А что, разве полисуны – это добрые обитатели леса?

– В этом лесу – да!.. Да и не только в этом… – оговорился Анютин глазок. – Это не те лешие, что служат Бестарию. Эти полисуны – братья Яги, оберегающие её и её лес от бесовщины… А от них она знает всё и обо всём, что делается и в других лесах Света.

– Каким образом?

– До смешного простым, – хихикнул Одуванчик и, достав из кармана своего красивого атласного зелёного сюртука парашютик от одуванчика, дунул на него, и он прилетел в руки царевича. Приглядевшись, Яри-яр увидел сидевшего на парашютике светлячка.

– Да, именно так Лесная Яга получает все новости от далёких лесных обитателей, присылающих ей говорящие письма, – сверкнул глазами Светлячок. – Я его поймал по дороге ещё в волшебном лесу…

– Беда! Беда! Беда! – со вспышкой светлячка на одуванчике услышал царевич. – Не увидеть больше солнца… Светоносный Соф сгинул, а его дочь светоносную Заряду злой Бестарий заточил в подземелье огненного Жижа…

– Как! – воскликнул Яри-яр. Его лицо исказилось от ярости, и, он гневно посмотрел на шикунов. – И вы хотите остаться здесь и дожидаться…

– Пить, – опять раздался жалобный голос, оборвавший царевича на полуслове.

– Ах, бедняжка! Она умирает! – подошёл к карете Яри-яр и, достав из-за пазухи склянку живой воды, взятой из озера, стал поливать из неё на ноги-водоросли увядающей кареты. Она тут же преобразилась.

– Что ты делаешь?! – в недоумении воскликнули шикуны.

– А вы что ж, хотите, чтобы она умерла?! – с укором посмотрел на них Яри-яр. – А ещё говорите, что вы превратились в шикунов для добра.

– Мы о тебе заботимся, – возразил Анютин глазок. – Разве ты уже не попадался в руки Бестария?.. И капля Чистой росы спасла тебя!

– Да не могу я так, поймите же вы, наконец…

– Спасибо! – тихо и радостно вздохнула карета.

Царевич улыбнулся ей и, поднеся склянку к глазам, закрыл её.

– А вот последнюю каплю я оставлю себе! – подмигнул он шикунам и, немного подумав, добавил. – По вашему наущению…

У шикунов из груди вырвался вздох облегчения. Яри-яр спрятал склянку у себя на груди в потайном кармане под одеждой, а вместо неё достал лепесток огня свереха. Подняв его над головой, он рассмеялся.

– А про огонёк духа свереха мы забыли, друзья! – воскликнул он. – И нам бояться с ним некого, ведь он даже врага может сделать другом!

Лица шикунов просияли, они радостно заулыбались. Царевич ещё выше поднял лепесток огня над собой и, повернувшись к лесу, решительно шагнул к нему, как его взгляд опять упал на всё ещё слабую, не окрепшую карету.

– Нет, друзья, вы оставайтесь здесь! Нельзя её оставлять одну, – попросил он. – А мне с огнём свереха бояться нечего… Я быстро! – и торопливо пошёл к лесу.

Шикуны, молча, подчинились и, окружив карету, присели на травку, с тревогой глядя царевичу вслед. Яри-яр приблизился к лесу, высоко держа над собой огонёк, освещавший далеко вокруг него словно большой факел. Из темноты стали отчётливо проступать мохнатые лапы елей со свисающих с них блестящих нитей паутины. Под елями валялись сухие сучья и обросшие зелёным мхом поваленные стволы деревьев. Над ними зеленовато-жёлтым светом вспыхивали светлячки. И внезапно Яри-яр почувствовал, как у него корни волос на голове зашевелились, а тело сковал холод ужаса: среди вспыхивающих светлячков он ясно различил зелёные глаза какого-то живого существа. Остановившись и присмотревшись, он увидел, что глаза принадлежат огромному волку, который, не отводя от него взгляда, внимательно следил за ним. Не решаясь больше сделать шага, царевич замер, глядя на серого и лохматого жителя леса. Волк задрал морду и протяжно завыл, плавно превращаясь в поросшего шерстью и покрытого мхом лешего – полисуна.

– Перевертень! – сдавленно и чуть слышно прошептал Яри-яр. – Оборотень!

На волчий вой из дремучих дебрей отозвалось множество волчьих голосов, и лес наполнился, леденящим душу, их протяжным громким воем. С каждым мгновением он приближался и становился громче, и вскоре царевич увидел между вспышками светлячков уже десятки зелёных глаз, не сводящих с него взгляда. Волки были повсюду, и все они, куда достигал свет огонька свереха, превращались в страшных человекоподобных с огромными клыками, выпирающими из пасти, леших – полисунов. Не мигая и щёлкая зубами, они вкрадчиво подбирались к Яри-яру.

– Сверех Ярл, Ярило – Яро! – быстро заговорил царевич. – Сделай врага другом, а зло оберни в добро! – огонёк свереха в его руке вспыхнул ещё ярче, и лешие – полисуны мгновенно исчезли.

Остался только один, видом похожий на горбатую старуху с крючковатым носом, упирающимся в нижнюю выпяченную губу, из-под которой вверх торчали два жёлтых кабаньих клыка. Тёмно-серые, по-волчьи, волосы прикрывал мышиного цвета платок, повязанный бантиком на макушке. Тело покрывала овчинная шкура, лохмотьями свисавшая до пят. Диковинная старуха сидела на сгнившем пне, опираясь обеими руками на короткую кривую клюку. Её лохматые брови, нависшие над глазами, не давали возможности Яри-яру разобраться, куда она смотрит: в землю, на него или куда-то в сторону.

– Сверех Ярл, Ярило – Яро… – на всякий случай ещё раз заговорил Яри-яр, но его на полуслове оборвал донёсшийся до его слуха жалобный призыв.

Он прислушался.

– Пить, – едва уловил он.

Он обернулся. Карета и его друзья остались позади, скрытые деревьями.

«Бедняжка! – пронеслось у царевича в голове. – А тут ещё, как назло, на пути это чудище…»

– Пить! – услышал он более звучное и хриплое.

Вздрогнув, Яри-яр присмотрелся к старухе на пне.

– Пить! – уже совсем чётко услышал он её неприятный хриплый голос.

«Что это? – опять мелькнули мысли в его голове. – Она знает о моей оставшейся последней капле Чистой росы… Или всё это наваждение?» У него сердце сжалось от страха, и он попробовал снова произнести заклинание, обращённое к огню духу свереха Ярла, но вдруг он осознал, что забыл его слова. Царевич Яри-яр невольно попятился.

– Пить! – более настойчиво и жалобно произнесла старуха.

Яри-яр остановился, в нерешительности не зная, что делать. Усилием воли он попытался снова вспомнить слова заклинания, но его попытка и в этот раз оказалась безуспешной. А последнюю каплю, оставленную для себя, ему не хотелось отдавать, да к тому же ещё такой мерзкой и страшной старухе. И тут он почувствовал, что не может противиться зову страждущего. Ему стало стыдно за себя, что он отказывает просящему в капле воды. Достав из-за пазухи склянку, он подошёл к старухе – она задрав голову, закатила глаза и открыла страшный рот – и вылил последнюю каплю, подставив огонёк свереха так, чтобы она попала ей в рот, пролетев через лепесток его пламени. Капля, пройдя через огонь, засияла ярким оранжевым цветом и точно попала на длинный остроконечный язык старухи. По её телу прошла судорожная волна, она заходила ходуном и, вскочив с пенька, закружилась волчком, покрываясь искрами и рассыпая их вокруг себя. Яри-яр с широко раскрытыми от удивления глазами отступил от неё на несколько шагов назад, прикрывая лицо руками. Рассыпающиеся искры уже целиком закрыли старуху, и она вращалась в них, как в коконе. Внезапно искры слились плавным переливчатым полотном и плавно исчезли, обнажив вместо уродливой страшной старухи красивую девушку с золотисто-каштановыми волосами, с вплетёнными в них нитями янтарных капель и разноцветных цветочных лепестков. Её миндалевидные карие глаза излучали теплоту, а губы приветливо улыбались. Шурша складками сарафана, украшенного бутонами цветов, лесными ягодами и гроздьями дикого винограда, она подошла к царевичу, взяла в свои ладони его руку, в которой он держал огонёк свереха, и поцеловала лепесток пламени. Огонёк сразу стал больше, и в нём появилась голова красивого юноши. Девушка прильнула к нему губами, и юноша ответил ей поцелуем. Яри-яр так и застыл от изумления.

– Свершилось! – вместе сказали они, оторвались от поцелуя и, повернувшись к царевичу, повторили. – Свершилось!

– Что свершилось? – не поняв, пробормотал Яри-яр.

– Ты снял с нас проклятие! – ответили они.

– Какое проклятие? – недоумевал царевич.

– Проклятие Бестария, – улыбнулась девушка. – Посмотри… – указала она на огонёк свереха, в котором исчезло лицо прекрасного юноши, а вместо него появился костёр знахаря Маковея, разведённый ведуном в городе Любомире.

Яри-яр увидел, что горожане, его отец царь Ярос, мать царица Мила и их подданные, собравшиеся вокруг костра, вглядываются в огонь и видят его, разговаривающего с лесной красавицей. Царевич внимательно вгляделся: его отец, мать и народ, увидев его, бурно заликовали, и до его слуха долетели обрывки фраз: «Жив!.. Жив!.. Жив!.. Удалось-таки спастись ему от Бестария!»

– Они всё знают?! – удивился Яри-яр.

– Смотри дальше, – напутственно сказала девушка.

Царевич опять всмотрелся в огонь и увидел, как костёр Маковея прожёг землю под собой, глубоко её осветив. Из глубины что-то блеснуло, Яри-яр ещё сильнее сосредоточил зрение и увидел в тёмной глубине земли сверкающий меч светоносного мудреца Софа. От восторга он чуть не вскрикнул, но следующее мгновение заставило его сдержаться: меч исчез, а из костра вышел тот красивый юноша, которого поцеловала красавица.

– Это мой жених, – скромно сказала она.

– Сверех Ярл?!

– Да! Сверехом – духом огня, он стал после проклятия Бестария, – грустно вздохнула девушка. – Много лет назад Властелин Света мудрец Соф бился с Повелителем тьмы Бестарием. И в той битве Соф неудачно уворачиваясь от удара палицы Бестария, выронил свой меч. Никто из них не увидел, куда он упал, – усмехнулась она. – Они и не могли его увидеть, ведь его накрыл своим телом мой жених Ярл, чтобы Бестарий, получив на тот момент преимущество перед Софом, не опередил его и не подобрал его меч… – она замолчала, перевела дыхание и продолжила. – Софу пришлось удалиться, а Бестарий принялся за поиски его меча. Он приказал всем нечистым, поклоняющимся ему, тоже приняться за его поиски… И вот, не найдя меча, Бестарий проклял того из смертных у кого он в руках, сказав, чтобы он заживо и вечно горел!.. Только не учёл Повелитель тьмы одного обстоятельства: меч светоносного Софа не только сокрушает, но и обладает живительной силой для того, кто держит его в руках. Бестарий проклял Ярла, предав его вечному огню, а меч Софа сделал его несгораемым. Он превратился в огненного духа, прозванного людьми Сверехом.

– Так вот, оказывается, почему его пламя холодное! – всматриваясь в лицо юноши в огне, понял Яри-яр. Он видел, как Ярл, царь Ярос и его придворные и жители города внимательно слушали их разговор.

– Да, – кивнула девушка. – Он закопал меч Софа глубоко в землю, а чтобы не забыть и не потерять этого места, остался гореть над ним лепестком огня. К счастью у Бестария и его нечисти не так много ума, чтобы догадаться о такой выдумке Ярла. В то время мудрец Соф узнал о проклятии Повелителя тьмы, и сам поклялся избавить от чар того, кто найдёт и спасёт его меч. Он сделал два жезла, способных распознать огонёк, в который превратился тот, кто стал обладателем меча светоносного мудреца. – Ах, если б я знала, что это был мой жених, то я смогла бы ему помочь… – сверкнули у неё на глазах слёзы. – Один жезл Соф отдал своей правой руке, знахарю Маковею, ведающему тайными знаниями возрождения; второй – мне, Повелительнице земли и леса, невесте простого смертного юноши по имени Ярл…

– Как зовут тебя? – перебил её царевич.

– Ягода! – улыбнулась девушка. – Но для вредителей леса я старая карга Яга, в которую я превращаюсь, чтобы изгнать их…

– Я думаю, что это правильно! – вспомнил Яри-яр загубленный нечистью волшебный лес.

В пламени свереха царь Ярос и горожане дружно забалагурили, одобряя слова хранительницы леса Ягоды и царевича Яри-яра, что лес надо беречь.

– И вот я и Маковей отправились на поиски заветного огонька, способного поведать нам о местонахождении меча мудреца Софа, – тем временем продолжала девушка. – Как мы не пытались скрыть эту тайну, но вездесущие злыдни Бестария прознали о ней… Узнав об этом, Бестарий заставил свою нечисть выкопать из земли тот участок земли, по которому проходил мой путь, и подвесить его островом на бушующем песчаном море, образованном на раскопанном месте…

– Чтобы ты не могла сойти с него… – понимающе кивнул Яри-яр.

– Да, но из этой затеи у него ничего не вышло, – рассмеялась Ягода, указав на клюку, превратившуюся в метлу. – Отсюда я могу улететь на ней, куда захочу. К тому же у меня имеется летучая ступа.

– Люди рассказывали…

– О, люди-люди! – в исступлении горько воскликнула Ягода и, потупив взор, замолчала. Её взор упал на лицо Ярла, смотрящего на неё из пламени с укором, и она продолжила. – Ведуну Маковею повезло больше, чем мне: он отыскал лепесток холодного огня, под которым глубоко в земле был спрятан меч Софа. И он даже успел с помощью жезла, подаренного ему светоносным мудрецом, вырастить вокруг него волшебный лес…

– Так этот лес выращен им? – удивился Яри-яр. – Мы не знали этого… Почему он молчал?

Ягода снисходительно посмотрела на царевича и провела ладонью по его щеке.

– Наивен ты, царевич! – мягко улыбнулась она. – По пятам каждого человека ходит один из злых духов Бестария. Как только Маковей вырастил волшебный лес, защищавший место, куда упал меч Софа, туда пришли люди. Он не знал добрые они или злые… Люди тоже искали меч мудреца Софа, вот поэтому Маковей и молчал. Им очень понравилось то место и костёр ведуна, согревающий, но не испепеляющий жаром, и они выстроили там город…

– Да, мне рассказывали, что город построен вокруг костра, который неизменно зажигается Маковеем на одном и том же месте. Нам и в голову не приходило…

– Что костёр указывает на место, где скрыт меч Софа?

– Да!

– И это хорошо! – глубоким голосом, полным мудрости, подметила Ягода. – Представь себе, что было бы, если б люди – а за каждым из них следили злые духи Бестария – отыскали бы меч… – в глазах Яри-яра застыл ужас. – Это сейчас они очистились с помощью Чистой росы, собираемой ими в волшебном лесу, и поэтому стали называться чисторосами…

– К сожалению волшебный лес погиб, – уныло вздохнул Яри-яр.

– Да, Бестарий хорошо знает, что надо сделать, чтобы погубить ваш народ! Сначала лес… Потом он возьмётся за ваши души! – после короткой паузы добавила Ягода.

– Почему же Маковей, зная о том, что наш народ чист от нечисти, не известил об этом мудреца Софа?..

– А как ты думаешь, царевич, почему к вам стал прилетать орёл Рарох со спасительной звездой, защищающей своим светом ваш город от Бестария, которому ничего не стоит по воздуху перелететь на нетопыре через волшебный лес? Кстати, и за собой привести ещё и армию нечисти на таких же нетопырях? – в свою очередь спросила Ягода и, не дожидаясь ответа от Яри-яра, ответила сама. – Конечно же, Маковей известил Софа о том, что к вашему народу он может идти без опаски, но не всё делается сразу… После той битвы, когда Соф потерял меч, он долго восстанавливал силы. И вот, когда, наконец, он восстановил силы и смог отправится за мечом, и исполнить данную им клятву снять чары проклятия с того, кто его нашёл и сберёг, на него по пути снова напал Бестарий…

– Мы видели эту битву.

– Будучи безоружным, Соф не смог оказать Бестарию должного сопротивления, – продолжала Ягода. – И случилось самое худшее: Бестарий сумел сбить с голы Софа светоносный венец, без которого он вообще лишается сил и становится ни живым, ни мёртвым. Конь Софа спас его и донёс до каменных великанов – велетов, ныне охраняющих его сон…

– Что же ты замолчала? – нетерпеливо переступил с ноги на ногу Яри-яр, видя как она внимательно его рассматривает.

– Крылатый конь Софа, доставив его к велетам, потом прилетел ко мне за помощью отыскать его утерянную золотую подкову, – возобновила разговор Ягода. – Он мне рассказал, что последними словами, прежде чем забылся сном светоносный мудрец, были слова о том, что проклятие со свереха Ярла теперь может снять только самый чистый сердцем, духом и разумом чисторос. Приметой тому будет его добровольное желание помочь Софу и спасение его подданных, жителей города Любомира, и царства-государства чисторосов ценой собственной жизни!

– Да у нас много таких добровольцев было… – возразил Яри-яр. – Просто огонь свереха указал на меня.

– И не случайно, ведь ты единственный сын у царя Яроса и царицы Милы, – улыбнулась Ягода царю и царице, смотрящим на неё из пламени. – Тем сильнее у них и у твоего народа молитва за тебя.

– Ах, вон, оно что!

– Конечно! Молитва – это та же чистая роса, но духовная и более сильная. Один человек её произнесёт – одна капля. А когда её произносит множество людей, которым ты дорог, то на тебя невидимым дождём проливается ливень чистой росы, оберегающий от нечистых и смывающий уже тех, кто каким-то образом уже попробовал прицепиться к тебе… – позади них хрустнула ветка, и они, обернувшись, увидели выглядывающих из-за огромных стволов елей шикунов и карету.

– Ты говоришь про них? – спросил Яри-яр.

– Нет.

– Они добрые и без них я не добрался бы сюда…

– Я знаю, кто они, но я имела в виду другое… – как-то таинственно улыбнулась Ягода.

–А-а! – осенило царевича. – Ты имеешь в виду ту каплю чистой росы, что я пожертвовал ради тебя, и теперь тебе нечем её возместить?.. Да брось ты…

– Нет же! – возразила девушка, в её глазах промелькнула досада. – Каплю, ты пожертвовал, не осознавая, что она тебе не нужна, так как ты и так чист… Взятый от костра свереха лепесток огня и пролетевшая сквозь него капля чистой росы, попавшая мне в рот – вот то священнодействие, снявшее проклятие Бестария с Ярла…

– Тогда я не понимаю, – растерялся Яри-яр.

– Молитва – это вера, а вера – это спасение и победа!

– А-а! – протянул обрадованный царевич.

– Теперь тебе придётся только с верой в сердце идти на встречу Заряде, дочери Софа… Встретишь и проводишь её к великанам – велетам охраняющим её отца, чтобы она свой венец наложила на его голову. Тогда Софу вернуться силы, и он сможет…

– Заряда! – чуть слышно и подавленно выдохнул Яри-яр, вспомнив о ней. Он обернулся и посмотрел на выглядывающих из-за стволов елей шикунов. – Одуванчик! – позвал он.

Одуванчик покраснел и скромно вышел из-за ели, за ним потянулись и остальные шикуны, а за шикунами, осторожно ступая, зашагала карета. Они подошли к Повелительнице земли и леса, и поклонились ей. Девушка ответила им приветливой улыбкой.

– Одуванчик, предъяви Ягоде весть о Заряде, – попросил у него Яри-яр.

Одуванчик достал из кармашка сюртука парашютик одуванчика со светлячком и подал его Повелительнице леса.

– Беда! Беда! Беда! – сразу вспыхнул огоньками светлячок. – Не видеть больше солнца!.. Светоносный Соф сгинул, а его дочь светоносную Заряду злой Бестарий заточил в подземелье огненного Жижа!.. Беда!.. Беда!.. Беда!..

Глаза Ягоды блеснули яркой вспышкой гнева, веки сузились, губы поджались. Постояв так несколько мгновений, она успокоилась и снова устремила взор на вспыхивающего и причитающего светлячка.

– Светлячок! – поднесла она палец к губам.

– Молчок! – понял её светлячок и замолчал.

– А теперь скажи мне, лесной фонарщик: ты сам видел, как Бестарий заточил светоносную Заряду в подземелье огненного Жижа или тебе кто-то об этом рассказал?

– Я видел! – вспыхнул светлячок.

– Тогда ответь: светоносный венец на голове Заряды? Не смог Бестарий причинить вреда ей и её венцу?

– Я видел, как Бестарий закрывался от лучей светоносного венца Заряды и накинул на неё чёрную сеть из плоти и перьев ворона, – едва, чуть видно, вспыхнул светлячок и медленно погас.

У Ягоды глаза опять блеснули, на этот раз радостью, а из груди вырвался вздох облегчения. Она взглянула в пламя свереха, откуда за ними наблюдали Ярл, царь Ярос, царица Мила и горожане города Любомира и улыбнулась.

– Ярл, оставайся с чисторосами и вместе с орлом Рарохом защищайте их! Береги меч Софа! – она скользнула взглядом по царевичу, шикунам и карете, и её улыбка стала ещё более дружелюбной. – А мы идём думать, что делать дальше… – она прикоснулась пальцем к пламени в руке Яри-яра, и оно уменьшилось, став опять маленьким лепестком огня. Затем, сложив ладони вокруг рта, она громко и протяжно завыла по-волчьи, от чего у Яри-яра и шикунов по спине пробежал мороз. Ей из лесных дебрей откликнулось множество волчьих голосов. Прислушавшись к ним, Ягода вложила пальцы в рот и так пронзительно свистнула, что у царевича и его друзей заложило уши. Спустя несколько мгновений, они увидели в темени среди елей светящиеся зелёные глаза приближающихся волков. Они вышли из дебрей и обступили со всех сторон Ягоду, Яри-яра и шикунов с каретой. Царевич удивился: волки были столь огромны, что их морды с вытянутыми вперёд шеями – они обнюхивали новичков – были на уровне его лица.