Текст книги "Черная роза"

– Где она? Эндрю, что могло с ней случиться? Прошло уже три дня!

– Хотел бы я знать, Летти. – Хобхаус сощурился. – Он сказал что-нибудь? – Мажордом фыркнул, увидев, что горничная пытается изобразить удивление. – О, не надо ничего придумывать – я отлично знаю, что ты тайком встречалась на церковном дворе с камердинером лорда Рейвенхерста.

Летти не стала отпираться.

– Нет, ничего. Виконт уехал в Дувр по официальному делу, Пил больше ничего не знает. – Ее плечи поникли.

– Скорее он не захотел ничего тебе сказать, – пробормотал Хобхаус, всматриваясь в тихий кабинет, вспоминая проведенные здесь за работой счастливые часы. То, чего он никогда не испытывал, пока не стал работать у Тэсс Лейтон.

Глубокие складки на его суровом лице разгладились на минуту.

Все это началось около двух лет назад…

Хобхаус припомнил, как Тэсс очаровала мясника, прося кредит, когда «Ангел» должен был закрыться на две недели из-за протекающей крыши.

Вскоре после этого ее дорожки пересеклись с дюжим купцом из Дувра, выражавшим недовольство по поводу расходов на оплату своего высокомерного французского повара. И в считанные минуты Эдуард уже умолял ее дать ему возможность превратить кухню «Ангела» в нечто выдающееся.

И он сдержал слово!

А что касается миссис Тредуэлл с ее лошадиным лицом, она получила от мисс Тэсс по заслугам!

Неужели все это кончилось, исчезла редкостная душа и вместе с ней – радость? Хобхаус нахмурился, отказываясь верить этому. С сумрачным лицом он засунул руки в карманы. Там его пальцы нащупали металл.

Наморщив лоб, он вытащил маленький серебряный овал, сверкнувший на солнце, – это был амулет Тэсс, оброненный ею в ночь последнего рейда. Не говоря ни слова, Хобхаус засунул тяжелое украшение обратно в карман, пока его не увидела Летти.

Неожиданно амулет сделался сверхъестественно холодным в его пальцах. Хобхаус прищурил потемневшие от боли глаза.

«Холодный, как могила?» – вопросил мрачный голос.

Глава 29

– Chaud…[11]Note11
  Жарко… (фр.)


[Закрыть]

Несколько часов спустя хриплый, приглушенный стон заставил Тэсс резко проснуться, открыть глаза навстречу теням.

«Почему так темно?» – недоумевала она, все еще сбитая с толку, пытаясь освободиться от паутины сна. Потом, придя в себя и припомнив все свои мучения, она похолодела.

Зная ответ на свой вопрос, зная, что это был ее собственный крик боли. Зная, что она слепа, затеряна во мраке, который будет царить до конца ее дней.

Тэсс судорожно всхлипнула и попыталась повернуться лицом к подушке, но тут почувствовала обнимающую ее за грудь твердую руку и рядом с собой – голову мужчины. Ее опалило огнем, когда его пальцы напряглись, а потом нежно погладили розовый бутон.

Сердце Тэсс неистово забилось от этого прикосновения. Прерывисто дыша, она высвободилась.

– Слишком жарко, – прохрипел он на этот раз на английском.

«Таинственный человек, капитан „Либерте“, владеющий не одним языком и многими талантами», – подумала Тэсс. Был ли он также и мошенником?

Она в молчании протянула руку за стаканом, который сама поставила на ночной столик, почувствовав прикосновение к руке мягкой ткани. Нахмурившись, Тэсс подивилась этому изобилию шелка и кружев.

Тогда она вспомнила о чемодане, который недавно принес Падриг. В его душистой глубине Тэсс нашла пеньюар из тонкой ткани, который был сейчас на ней, и другие наряды из такого же изысканного атласа. Это одеяние с низким вырезом на лифе доходило ей почти до лодыжек, а его длинные рукава были украшены пышными кружевами. Как и другие, это платье, должно быть, стоит бешеных денег и, возможно, сшито в Париже для леди с утонченным вкусом.

Или скорее всего для женщины, совсем не похожей на леди.

Как она сама, мрачно подумала Тэсс и покраснела.

– Воды, дай воды.

Прежде чем Тэсс успела поднести стакан к губам Андре, он с трудом сел.

– Англичанка? Ты…

– Я здесь, вот вода. – Голос Тэсс успокаивал; она говорила по-английски, как и он.

Он взял стакан у нее из рук. Она услышала, как он жадно пьет, потом ставит стакан на стол с резким стуком.

– Ты хмуришься. Это потому, что я говорю сейчас по-английски? Но при моей работе человек должен разговаривать на многих языках, пусть даже иногда неправильно. – Пробубнив что-то, капитан перешел на французский. – Английский – проклятый, тяжеловесный язык, французский куда выразительнее. – Потом снова неожиданно сменил тему: – Что, мысль о моей работе отталкивает тебя, сердце мое?

Тэсс молчала, взвешивая его вопрос, зная, что, если солжет, этот человек обязательно догадается об этом.

– Нет, – наконец произнесла она, – то, что плохо для одного человека, может иногда быть хорошо для другого. И все же я не верю, что вы охотно доставили бы неприятность кому-либо.

– Но ты почти ничего обо мне не знаешь… и не расспрашиваешь.

– Так же, как вы не спрашиваете, что делала я посреди Ла-Манша в полночь.

– А-а, но это я и так знаю, чайка. Ты принимала контрабандный товар. Вместе с еще одним джентльменом с Ромнийского болота.

У Тэсс перехватило дыхание от изумления.

– Но как…

– Я наблюдаю за тобой уже очень давно, малышка, – отрывисто произнес капитан «Либерте». – Я даже по случаю торговал с некоторыми людьми из твоей секретной шайки. Среди ваших парней есть такие, кому знаком мой голос, если не лицо. Это доходное дело – контрабанда чая и шелка; она принесла мне этот очаровательный пустячок, который сейчас на тебе. О-о, как изумительно это платье идет тебе, моя дикарка! Его изумрудный блеск подчеркивает матовость твоей кожи. Ей-богу, ты очень соблазнительна сейчас, но нет, я думаю, нам надо поговорить. Твое лицо омрачено неясными догадками.

Тэсс вздрогнула: его грубовато-бархатистый голос ласкал ее, как поцелуй. Как легко он ломает ее оборону! А ведь она полна решимости сопротивляться ему.

Андре пробормотал что-то сквозь зубы, потом зашевелился на постели.

– Да, но этот промысел далеко не так выгоден, как провоз золотых гиней. Такие дела, разумеется, очень опасны и грозят виселицей, если человека поймают. Но это лишь делает поставку золота – и определенного человеческого груза – более прибыльной, поскольку лишь немногие отваживаются на такой риск. Это тот промысел, о котором мне хочется узнать побольше.

– Поставки золота? – У Тэсс напряглись плечи. – Я ничего не знаю о таком грузе. Вы, должно быть, имеете в виду другое побережье, возможно, Дил. Лис никогда бы… – Тэсс с опозданием поняла свой промах.

Собравшись с духом, она взяла себя в руки.

– И этот Ромнийский Лис тоже очень интересует меня, – тихо произнес Андре. – Ты близка к нему?

– Не ближе любого другого, – жестко ответила она.

– Я вижу, ты хранишь свои секреты. Даже от меня?

– Вы чужак, капитан. Вы сами говорили, что, возможно, принадлежите к парижскому сброду. Или являетесь одним из умнейших агентов Наполеона, – с безразличным видом добавила она, хотя сердце ее сжималось от страха.

Что знает этот француз о поставках золота с побережья Ромни? Неужели это все-таки правда? Неужели ее Лис и в самом деле изменник?

– Иногда я слишком много говорю, – хмуро пробормотал мужчина рядом с ней, протягивая руку к ее холодным пальцам.

Тэсс очень осторожно отодвинулась от него.

– Кто рассказал вам об этом? – допытывалась она в отчаянном желании узнать правду, положить конец этой безжалостной неопределенности.

Андре не делал попыток снова прикоснуться к ней.

– Не один человек, а многие. Контрабанда – обычное дело на этой стороне Ла-Манша. Ты собираешься обратить мое участие против меня? – поинтересовался он.

Ей невольно вспомнились горькие слова виконта Рейвенхерста о людях, занимающихся контрабандой золота во времена обесценивания французской валюты; тем самым они продлевали ненавистную войну.

В душе Тэсс понимала, что многое из сказанного Дейком было правдой. Каждая контрабандная гинея означала безвинно пролитую кровь – как английскую, так и французскую.

А что до мужчины рядом с ней… Он был контрабандистом – это она знала наверняка. Но кем еще? Шпионом? Возможно, убийцей? Сможет ли она вынести груз его темных секретов? Горло Тэсс сжалось от спазма, и ей пришлось сглотнуть, чтобы заговорить.

– Если бы я узнала, что вы замешаны в контрабанде золота и продаже военных секретов, я бы сделала все, что в моей власти, чтобы остановить вас, – сказала она. – Контрабанда коньяка и шелка – это одно. Наше побережье кормилось с этого промысла на протяжении столетий – задолго до того, как Наполеон с Веллингтоном столкнулись лбами. Но продажа военных секретов и спекуляция золотыми гинеями – вещь возмутительная, потому что, подобно болезни, она уничтожает наших ближних. – Тэсс сплела пальцы, потом опустила напряженные руки на колени. – Если вы занимались этим, я не хочу об этом знать. То, что вы делали до встречи со мной, меня не касается, – ее голос на секунду дрогнул, а потом ожесточился, – но если вы будете снова заниматься такими вещами, капитан, я наверняка узнаю об этом. И тогда, уж поверьте мне, вы всю свою жизнь будете жалеть о том, что вытащили меня из моря.

В каюте повисла напряженная тишина, с бьющимся сердцем Тэсс ждала ответа Андре. Она услышала, как он шумно вздохнул.

В следующее мгновение Андре поймал пальцами длинную прядь ее золотисто-каштановых волос и притянул ее к себе – так близко, что Тэсс почувствовала на щеке его горячее дыхание.

– Ты смеешь угрожать мне, англичанка? – Его голос был обманчиво мягким, но в нем слышались металлические нотки.

– Да, если вы имеете отношение к этому делу, – дерзко ответила она.

– Я могу уничтожить тебя в одно мгновение, женщина. На этом корабле я хозяин и господин. Все должны подчиняться мне – даже ты!

– Я прежде всего должна слушаться собственной совести.

– Даже если это идет вразрез с моим приказанием? – прогремел француз.

Тем не менее она не дрогнула.

– Разумеется.

– В таком случае ты либо дурочка, либо очень смелая женщина. – Его голос сорвался до хриплого рычания. – Которая из двух?

– Если вам нужна прирученная рыба, не надо было закидывать удочку в опасных водах, капитан.

– Ты насмехаешься надо мной, женщина? – проревел Андре. – Дьявол, ты слишком много себе позволяешь! – С проклятием он запустил руки глубоко ей в волосы и притянул ее к себе на голую грудь. – Однако прирученная рыба и в самом деле не то, что мне нужно, дорогая моя, в этом ты определенно права.

Сжав пальцы, он откинул ее голову назад. Сердце Тэсс бешено забилось, когда она ощутила на лице его обжигающий взгляд.

Вдруг француз откинул голову и громко расхохотался. От раскатов его смеха затряслась вся каюта.

– Да, во имя всех святых, ты сама наполовину морское создание, совсем как я. Так оно и есть, ибо ты делаешь то, что ни одна женщина не осмелилась сделать раньше.

Андре грубовато прижал ее голову к своей покрытой волосами груди, и вдруг Тэсс услышала бешеное биение его сердца. Или это было ее сердце?

– Ты слышишь, англичанка? Этот грохот – твоя работа. И это тоже из-за тебя. – Он резко шевельнулся, и бедро ей прожгло прикосновение его непокорного мужского естества. Голос его стал хриплым и грубым от желания. – Вот сейчас твои глаза сверкают как дымчатое зеленовато-серое стекло, пока в тебе разгорается страсть. Это зрелище пронзает меня подобно клинку, женщина. – Голос Андре прервался. – Да, ты имеешь право многого требовать, ибо я рискнул бы всем ради тебя. Возможно, я уже это сделал, – сумрачно добавил он.

– Что…

– Сейчас я буду задавать вопросы. Вернемся к мужчине, проживающему в твоей гостинице.

Тэсс непроизвольно сжалась.

– Да, я знаю этого лорда, – отрывисто продолжал Андре. – Этот дурак из Лондона наблюдает за тобой исподтишка. У меня тоже была возможность понаблюдать за ним. У него в глазах огонь, а в сердце лед – так мне кажется. На море мы бы хорошо подошли друг другу, но на суше… – Его голос упал, сделавшись затаенным и настойчивым. – Скажи мне, сердце мое, – с нажимом спросил он, захватив ее ягодицы сильными пальцами и прижимая к своим твердым бедрам, – кто победитель на суше? – прохрипел он, придавливая ее к своему горячему, напряженному жезлу. – Кому на земле достанется твое сердце? Я должен знать – этому человеку, Рейвенхерсту, или мне?

Тэсс тщетно пыталась высвободиться из его безжалостных рук, уже чувствуя, как его желание вызывает в ней ответный огонь.

– Что, если мое сердце нельзя спрашивать? – подавленно возразила она, захваченная жестокими воспоминаниями при одном упоминании имени Рейвенхерста.

– В таком случае мне придется захватить его, как и подобает корсару, – пророкотал француз. Застонав, он притиснул возбужденную плоть к ее мягким бедрам. – Да, я проскользну в самую глубину твоей души, чайка. Я завоюю тебя так же, как ты завоевала меня – неистово и навсегда. Я бы вырвал сердце из самой твоей груди, чтобы сделать его своим!

Он говорил с бешеной страстностью, заставлявшей Тэсс содрогаться, ибо в этом напряженном голосе ей слышалась ярость человека, способного выполнить все свои угрозы.

– А что… что, если у меня не осталось сердца, которое можно взять? – прошептала она, чувствуя неуемное вожделение там, где ее опаляла его твердая плоть. Там, где его руки сжимали ее прикрытые шелком ягодицы.

– Тогда я заберу все, что у тебя осталось, чайка. Тело, разум, душа – все это будет моим! Если я возьму это, может быть, не потеряю и остального.

– Вы… вы не понимаете, что говорите!

– Хотел бы я, чтобы это было так; хотел бы я, чтобы у меня оставался выбор. Но у меня его нет с тех самых пор, как я впервые увидел тебя. А теперь оставим эту пустую болтовню!

В следующее мгновение Андре властно взял ее за ягодицы, заставив Тэсс прижаться к нему – бедро к бедру, грудь к груди, их дыхания смешались.

– Вам нельзя… – С ее губ сорвался неистовый стон. – Андре, я не должна…

– Ты должна, и ты будешь! – прорычал он. Говоря так, Андре решительно поймал ртом ее раскрытые губы, заглушая слабый протест.

Подобно вспышке молнии, это прикосновение опалило Тэсс, сотрясая ее до кончиков пальцев. Она снова застонала, разгоряченная своим собственным желанием.

Андре заглушил губами этот звук, потом ответил невнятным стоном. Наклонив голову, он ущипнул ее полную нижнюю губу и стал ласкать ее влажным языком. Между ними вспыхнула страсть, подобно мерцающей дымке летней жары, и Тэсс скоро ощутила, что ее тело тяжелеет и расплавляется от любви, готовое принять его.

– А-а, нам будет хорошо вместе, англичанка, – пророкотал Андре. – Чудно будет почувствовать, как ты прерывисто дышишь и отдаешься мне. Хорошо почувствовать, как ты задохнешься, скользя по краю. – Он с силой погрузил язык в ее рот, дав ощутить, каково будет, когда он войдет в нее напряженной мужской плотью.

Тэсс услышала свой собственный глубокий горловой стон, уступая его мягким толчкам, точно так же, как уступит – она в этом больше не сомневалась – неистовой мощи его тела. Его невнятные слова только разжигали ее желание и заставляли слабеть. И француз хорошо понимал это.

Андре ухватился грубыми пальцами за тонкое одеяние, скрывавшее ее от его взоров. Бешено рванув дорогой шелк, разорвал его на клочки. Освободившиеся груди Тэсс с напряженными сосками, вожделеющими его неистовой ласки, упали в его жадные руки.

– Да, сердце мое, – хрипло пробормотал Андре, – подари мне свою страсть.

Тэсс застонала, взволнованная темной бурей, вскипавшей каждый раз, когда к ней настойчиво прикасались его пальцы.

«Уверенные и такие опытные, – смутно подумалось Тэсс. – Сколько раз раньше он это проделывал?»

– Нет… не надо больше, – выдохнула она, воспламененная этой невообразимой мукой, пораженная тем, каким безвольным существом становится в его руках.

– Надо, сердце мое. Позволь показать тебе, что может быть намного лучше.

«Лучше?» – исступленно подумала Тэсс. Если чувства станут еще острее, она наверняка умрет! Должно быть, она говорила вслух, потому что Андре расхохотался:

– О да, дорогая, и вправду будет еще лучше! Поверь мне на слово. Нет, не надо верить, позволь доказать тебе это на деле.

Неожиданно в водовороте мыслей Тэсс вспыхнули странные воспоминания. Нечто в неистовом ликовании голоса Андре вызвало иные образы – отрывочные и омраченные болью.

Дейн.

Обрывки мыслей обрели форму, становясь ощутимыми.

Француз мгновенно напрягся.

– Ты шепчешь его имя? – выдохнул он. – В таком случае англичанин владеет твоим сердцем?

Тэсс задохнулась, все еще во власти разбуженного им чувственного урагана, столь же шокированная звуками того имени, как и Андре. Но что этот человек знает о Рейвенхерсте и их отношениях? Неужели он видел и это тоже, подглядывая из темноты?

– Как…

В следующее мгновение Тэсс оказалась подмятой им на постели.

– Итак, ты думаешь о нем даже сейчас, правда? – Голос Андре срывался. Его пальцы оцепенели на ее набухших, возбужденных сосках, отказывая Тэсс в том, чего ей так отчаянно хотелось. – Признайся в этом! Признайся, что ты хочешь его даже теперь, лежа в моей постели, в моих объятиях. Скажи, что ты думала обо мне, когда стонала от моего прикосновения.

– Отпустите меня, – прошептала Тэсс, чувствуя, что погружается в ночной кошмар. – Я не просила вас дотрагиваться меня! И вмешиваться в мою жизнь! Я ничего не хочу, слышите? Ни вас, ни другого мужчину!

Слишком поздно, – сумрачно произнес француз. – Все, что касается тебя, теперь мое дело, англичанка; поскольку ты заинтересована в том человеке, то это интересует и меня. Что, если я встречу его на болоте, дорогая? Да, в темную, безлунную ночь, без свидетелей? Если его не станет, у меня не будет соперника.

– Вы… вы не посмеете!

– То, что посмею, не вызывает сомнения. Вот захочу ли – это совсем другое дело. Неужели смерть этого человека заставит тебя страдать?

– Не вам задавать этот вопрос! – оборвала Тэсс жестокий допрос. – Я ничего больше не скажу вам! С вашей силой вы могли бы овладеть моим телом, но есть вещи, которых вы не коснетесь, как бы ни принуждали меня! Нет, никогда!

– Посмотрим, англичанка, – невнятно пробормотал капитан. – Мы увидим это очень скоро. Но помни, когда я овладею тобой, с твоих уст не сорвется имени другого мужчины.

С диким воплем Тэсс вырвалась, воспользовавшись его минутным замешательством. Она спрыгнула с кровати, натолкнувшись на ночной столик, потом вслепую пошла вперед с развевающимися вокруг лодыжек обрывками пеньюара.

Она в отчаянии скользила пальцами по стене, не чувствуя ничего, кроме грубого дерева. Проклятие! Где-то рядом должна быть задвижка! Позади она слышала прерывистое дыхание, потом скрип кровати. Боже, он приближается! Где же проклятая задвижка?

– Не противься мне, дорогая, – прохрипел Андре. – Прибереги энергию для другого соперничества.

– К черту вас и ваше соперничество! Оставьте меня в покое! – Сердце Тэсс бешено колотилось в груди, почти заглушая его слова.

– Никогда. – Позади раздался его разгоряченный и одурманивающий голос. – Позволь мне любить тебя, чайка. Позволь мне навсегда избавить тебя от этих воспоминаний.

Позади себя Тэсс услышала шуршание ткани и поняла, что он сбрасывает последнее одеяние, освобождая мужскую плоть.

Почему она так дрожит? Почему какая-то ее часть жаждет поддаться ему?

– Не надо, Андре, – прошептала она.

– Почему нет? – пророкотал он. – Ты привязана к англичанину? Он все еще волнует твою кровь?

И снова этот человек видел лучше ее, проникая сквозь стены, с таким старанием воздвигнутые ею вокруг сердца.

«Прав ли он? – исступленно думала Тэсс. – Неужели воспоминания о Дейне все еще держат меня в плену?»

– Я освобожу тебя от этих теней, малышка. Позволь мне доставить тебе неописуемое наслаждение. Дай мне любить тебя сейчас.

Побледнев, Тэсс ощупывала стену. Колени ее обмякли, затуманенные, встревоженные глаза силились пробить окружавшую ее темноту.

Она почему-то знала, что это правда, что этот мужчина доставит ей утонченное удовольствие, что их соединение будет неистовым волшебством, как он и обещал. Чувствуя, как в жилах ее закипает кровь, Тэсс проклинала рок, требующий, чтобы она отказала ему.

Но она должна отказать, ибо наслаждение сделает ее бесконечно уязвимой, а Тэсс поклялась себе, что никогда больше не будет такой. Все эти мысли промелькнули в ее голове за одно мгновение, и ответ пришел так же быстро.

– Не могу, Андре, не просите у меня того, что я не в силах дать!

Его босые ноги прошлепали по полу.

– Я возьму тебя! – прорычал он. – И когда все кончится, ты станешь думать только обо мне!

– Нет, Андре, – прошептала Тэсс, напуганная холодной жестокостью, прозвучавшей в его голосе, – все не так просто.

– Так, – прохрипел он, – или по-другому, что бы ни произошло. – Он придвинулся ближе. Тэсс ощущала слабое, мерцающее тепло его тела. – Снова и снова, пока ты не откроешься мне и не признаешься в том, что я тебе нужен. – Не могу. Вы, что не понимаете?

– Я понимаю все, что мне нужно понять, и я устал ждать. – Он был уже совсем близко и мог прикоснуться к ней.

– Вы… вы не первый! – дико выкрикнула Тэсс, отчаявшись остановить его, понимая, что самообладание покидает ее.

Андре ответил невнятным ругательством.

– Но я буду последним! Ты не видишь меня, но ощущаешь, правда? Мой влажный язык, мои грубые руки, мой жар на твоем животе. Господи, как же я хочу тебя! И какое удовольствие я получу, заставив тебя возжелать меня!

– Не делайте этого, Андре, не заставляйте меня чувствовать так сильно. Это… это погубит меня!

– Если ты не будешь чувствовать, это погубит меня, англичанка. Я хочу – мне нужно чувствовать всю тебя, все, что я раньше мог только воображать. – Его пальцы вызывали волны огня в руках Тэсс. Его гладкий язык начал прожигать огненную дорожку вниз по ее груди к торчащим бутонам, жаждущим его прикосновения. – Ощутить тебя здесь, где твоя кожа трепещет под моими губами. И здесь, где бьется твое сердце, совсем как мое. – С глухим стоном Андре дотянулся до вздымающихся выпуклостей, дав волю урагану чувственности, опаляющему все на своем пути.

Наконец он оторвал от нее губы.

– Дьявол, какое наслаждение доставляет мне созерцание тебя! Особенно здесь…

Неожиданно он прикоснулся упругой бородой к шелковистому животу Тэсс. Мышцы ее сами собой напряглись, бедра поднялись, чтобы принять его, и его горящему взору предстало родимое пятнышко на внутренней стороне ее бедра.

Андре ответил невнятным стоном, полным вожделения и первобытного, мужского триумфа, ибо он легко мог распознать мгновение капитуляции.

– Пресвятая Дева! – Его дыхание сделалось напряженным. – Откройся, малышка, – хрипло проговорил он, и его мужское естество наполнилось кровью при виде этого крошечного черного полукруга и темно-каштанового треугольника над ним.

Но он прибережет это на потом, жестко сказал он себе. Сейчас он постарается для нее, чтобы выковать основу их будущего.

– Откройся мне, англичанка, – настойчиво требовал он. – Сейчас.

Тэсс смутно осознавала его темные намерения. Немногие остатки благоразумия заставили ее вздрогнуть и попытаться высвободиться. Однако твердые, мозолистые пальцы только сильнее вцепились в мягкую плоть бедер, удерживая ее.

– Нет, вот так, моя дикая красавица. В первый раз только так – ради тебя и твоего удовольствия. И еще потому, что хочу увидеть тебя, хочу вкусить от тебя, чайка, когда ты задрожишь подо мной в экстазе. – Андре говорил, и его большие пальцы медленно ползли вверх. Их огрубелые подушечки кружили, зажигая угольки немыслимого удовольствия всюду, где бы они ни прикасались к горячей коже Тэсс. Он пробил брешь в тайном средоточии ее желания.

– Произнеси мое имя, – хрипло пробормотал он. Его пальцы были безжалостно-нежными, безжалостно-опытными. – Скажи мне, о ком ты думаешь сейчас.

Тэсс пошевелила сухими губами, но не произнесла ни слова. Голова ее откинулась назад, пламя волос рассыпалось у нее по плечам и захлестнуло его обнаженную грудь.

И тогда из горла Тэсс вырвался прерывистый стон.

– О вас, да поможет мне Бог! О вас, Андре!

Это был тот ответ, которого он ждал. В следующее мгновение Андре потерся жесткой бородой о ее матовые бедра, и Тэсс почувствовала прикосновение его бархатистого языка. Он овладевал ею с неистовой нежностью, медленно уча ее, добиваясь своего, приближая ее к захватывающей дух развязке.

Содрогаясь, Тэсс покачнулась и упала бы, не поддержи он ее за бедра сильной рукой и не прижми к себе, в то время как его губы не прекращали упоительного мучения.

Боль и наслаждение.

Невыразимая, всепоглощающая сладость!

Горячий восторг от прикосновения языка и зубов.

Тэсс поняла, что у нее действительно есть сердце, хоть и болевшее от мучительных воспоминаний.

И он может завладеть им.