Текст книги "Маг с привидениями"

– Послушайте, любезные, – вмешался в их перепалку Мэт, – как насчет того, чтобы перенести ваш спор в какое-либо иное место вместо моей бедной головы? Я, видите ли, предпринимаю отчаянные попытки заснуть.

– Вот-вот! – поддержал его претензии Гагерис. – Пусть выспится и с новыми силами устремится на поиски моего убийцы!

– Нет, лучше пусть подумает, как отомстить за мое убийство, – заспорил Драстэн, – потому что я-то знаю, кто меня убил!

– Вот как? – насторожился Мэт и принял полную умственную готовность. – Продолжайте, прошу вас. Это меня очень интересует.

Глава 20

Но уже через две минуты он пожалел о сказанном, а если честно – пожалел о том, что Драстэн вообще имел наглость явиться в его сознание. Оставалось только радоваться хотя бы тому, что в воспоминаниях Драстэна не сохранился источаемый его сынком-грязнулей аромат, когда тот наклонился к умирающему отцу и, оскалившись, проговорил:

– Помнишь, как ты волочился за женщинами, отец? Еще бы ты этого не помнил! Ведь это было предметом твоей гордости! Сколько раз мне приходилось слушать рассказы о твоих победах. А меня уже тошнило от этих побед! А помнишь ли ты ваши безобразные ссоры с мамашей, когда она узнавала о твоей очередной интрижке? Помнишь, как она кричала, что не желает жить с тобой под одной крышей? Приходило ли тебе в голову, что ты оттолкнул ее не только от себя, но и от меня, и тем самым лишил меня материнской любви? Нет, конечно, ты и не задумывался об этом! Тебе не было дела ни до чего, кроме собственных прихотей!

Мэт услышал нечленораздельное бульканье, прозвучавшее как протест. Он догадался, что это ответ Драстэна – такой, каким его запомнил лишившийся дара речи умирающий король.

– Помнишь, как ты сидел и смотрел, как Гагерис бьет меня? – продолжал осыпать отца упреками Джон. – О, ты мог бы велеть ему прекратить измываться надо мною, но ты не делал этого! Ты кричал на меня, ты велел мне сжать кулаки и отражать удары Гагериса, а если я терпел поражение, ты меня жутко ругал! Ты мог бы защитить меня и от презрения Бриона, от его попреков и нотаций, но нет! Ты был слишком сильно занят тем, что было важнее для тебя. Да, какое тебе было дело до какого-то одного ребенка, а, отец?

Драстэн снова протестующе забулькал.

– Где ты был? – неистовствовал Джон. – Где ты был, когда я был маленьким, когда меня мучили и избивали братья? Отправлялся на битву с эринцами, пытался завоевать этот никому не нужный кусок земли? Или волочился за очередной жертвой? Даже потом, когда ты забрал меня к себе у матери, где ты был? Исчезал куда-то по государственным делам, да и не по государственным тоже, и так до тех пор, пока я не подрос и не стал для тебя орудием в борьбе с матерью, Гагерисом и Брионом – ты стал грозить им, что сделаешь меня королем!

Король каркнул что-то в ответ – видимо, снова попытался возразить. Мэт, которому ясны были воспоминания короля, прочел в этом карканье:

– Но я любил тебя!

– Любил меня? Ты меня любил? – скривил губы Джон. – Если бы ты меня любил, ты бы держал меня рядом с собой! О да, время от времени тобой вдруг овладевали отцовские чувства, и ты выводил меня во двор и заставлял размахивать палкой и называл это уроками фехтования! Если ты и любил меня, то показывал это весьма странным образом. Но я тоже любил тебя, отец, и я готов показать тебе это и отплатить за твою любовь скорее, чем я смог бы отплатить иначе.

Драстэн непонимающе сдвинул брови.

– Не понимаешь? – оскалился Джон. – Где теперь гениальный государственный ум, а? Это я убил тебя, отец! Это я накормил тебя нынче утром отравленной кашей!

Драстэн в ужасе вытаращил глаза.

– О да, вижу, теперь ты это понимаешь! – довольно осклабился Джон. – Я вывел тебя на дорогу, ведущую в рай, отец, но дорога тебе предстоит долгая, очень долгая, ибо ты совершил за жизнь очень много грехов, и то, как ты меня растил, – не самый маленький из этих грехов. Тебе гореть в Чистилище тысячи лет, чтобы ты смог расплатиться за эти грехи, а я буду просто в восторге, я буду радоваться, воображая, как ты там корчишься в муках!

У Мэта чуть барабанные перепонки не лопнули от рева, раздавшегося в ответ на последнюю тираду Джона. Комната, казалось, перевернулась – это Драстэн рывком сел в кровати. В глазах у него потемнело, в горле забулькало. Затем все на секунду стихло, и перед глазами Драстэна снова появилось лицо Джона. Он опять противно скалился.

– Ну а под конец я, само собой, разозлил тебя, как только мог, чтобы твое отравленное сердце лопнуло, чтобы ты умер во грехе – во грехе гневливости! Спи крепко, папаша-король! Я буду вспоминать тебя каждое утро и радоваться твоим мучениям. – Он подошел, закрыл глаза отца и, тихо проговорил:

– Прощай.

Сгустился мрак. Мэт ощутил охватившие короля страх и отчаяние в преддверии встречи со сверхъестественным. Сознание Драстэна угасало, угасало и наконец угасло окончательно.

Мэт, которому все это явилось во сне, испустил долгий вздох облегчения. Он понимал, что увиденное им могло быть до некоторой степени изменено памятью короля, но тем не менее то были воспоминания, и он ни на секунду не усомнился в том, что Джон действительно похвалялся перед Драстэном в том, что причастен к его смерти. Мэт был готов посочувствовать принцу. Действительно, на долю Джона, если верить его высказанным отцу упрекам, пришлось много страданий, и все же можно было изыскать какую-то иную форму мести. К примеру – преуспеть в том, в чем отец его считал неудачником.

– Так что я знаю, кто меня укокошил, – заявил потусторонний Драстэн, апеллируя к Мэту. – Знаю, потому что он сам в этом признался! Нет, не признался, он похвастался, что сделал это! Так ступай же и сделай так, чтобы правосудие свершилось!

– Сначала пусть правосудие свершится в отношении того, кто убил меня! – потребовал Гагерис. – Сделай это, иначе не спать тебе спокойно по ночам!

Драстэн оскорбленно взревел, но Мэт его «отключил». В чьем сознании, в конце концов, происходили все эти перепалки?

– А ну-ка заткнитесь оба, кому говорят? Я не сумею помочь ни одному из вас, если не буду высыпаться! А с другой стороны, с какой стати я вам должен помогать?

– С такой, что если ты не сделаешь этого... – угрожающе провизжал Гагерис. Но Мэт его оборвал:

– Помните, ваше высочество, я – маг, и уж если я пожелаю изгнать вас навсегда из моего разума, поверьте, я сумею это сделать. Однако избавление Бретанглии от Джона на сегодняшний день означает также единственный способ спасения Меровенса от войны. Если позволить ему править Бретанглией, в один прекрасный день руки его неминуемо потянутся к Меровенсу.

– Ну конечно, а как же! – вскричал Гагерис. – Эта жирная жаба – он ведь такой ненасытный!

– Он проиграет, – с непоколебимой уверенностью заявил Драстэн.

– Конечно, проиграет, но в битвах падут тысячи солдат. Если уж судить его за то, что он похитил престол, этого будет достаточно!

– А разве убийства отца и монарха – недостаточно веская причина? – возмутился Драстэн. Мэт поморщился.

– Эй, давайте-ка потише. Если у меня разболится голова, мне будет трудно соображать. И потом, какие у вас доказательства? Только ваше собственное слово.

– Но это слово короля!

– Послушайте, а как вы себе это представляете? Чтобы я, маг, явился к кому-то и заявил, что располагаю доказательством виновности Джона в виде рассказа, изложенного мне, на минуточку, призраком усопшего короля? Кто мне, спрашивается, поверит?

Драстэн пробурчал нечто нечленораздельное.

Гагерис довольно крякнул:

– Славный вопросик, маг! Ну-ну, что же ты ответишь, о могущественный король? Ты сам-то поверил бы в такую байку?

– Мне нужно чем-то подтвердить ваши показания, – добавил Мэт и на миг ощутил себя Гамлетом, мучительно старающимся доказать факт своей встречи и беседы с призраком отца. Беда была в том, что Мэт знал: в отличие от Гамлета он не может себе позволить несколько лет терзаний и нерешительности.

– Лекарь, – обрадованно сказал Драстэн. – Лекарь, который осматривал меня перед смертью. Я видел тревогу в его глазах, тревогу и испуг.

– Вероятно, он знал слишком много и боялся того, что Джон прикажет убить и его, – предположил Мэт. – Надо будет узнать, где он, и постараться сохранить ему жизнь, если он еще жив. Но где Джон нашел яд? Он не произвел на меня впечатления человека, способного изготовить яд самостоятельно.

Это заявление Мэта повергло обоих призраков в шок. Молчали оно довольно долго, а первым голос подал Гагерис.

– Он прав, папаша, – сказал он. – Мерзкая жаба не смог бы и пива сварить, не говоря уже о яде.

– Да, подмечено верно, – задумчиво проворчал Драстэн. – Надо будет подумать на досуге.

– Досуга у вас теперь – хоть отбавляй, – усмехнулся Мэт. – Так что подумайте, это будет очень кстати. А пока у нас есть еще один способ сбросить Джона с престола, а быть может, даже отправить за решетку.

– За решетку – это слишком милосердно!

– Согласен, но это по крайней мере не даст ему возможности наделать новых пакостей, а мы пока будем собирать улики.

– Славно придумано, – похвалил Мэта Гагерис. – Ну и как же ты намерен его сбросить?

– Вернув Бриона, – коротко и ясно ответил Мэт. Последовала новая ошеломленная пауза. Прервал ее снова Гагерис:

– Чтобы этот выскочка и святоша воссел на моем престоле? Этот напыщенный самовлюбленный чистюля?

– Он ведь мертв, – заметил Драстэн.

Мэт был не на шутку удивлен тем, что в голосе призрака короля прозвучало нечто, напоминающее искреннюю печаль.

– Быть может, нет, ваше величество. Разве его душа там же, где ваша?

Снова наступила пауза. Затем растерянно, перебивая друг друга, призраки забормотали:

– Нет...

– Я его не видел, не слышал...

– А если он мертв, то...

– Ну все, хватит рассуждать, – оборвал их Мэт. – Быть может, он мог попасть сразу в рай?

– Этот молокосос? Этот козел? – завозмущался Гагерис. – Да он обрюхатил не одну посудомойку, а потом каждый месяц платил им золотом за то, что они растили его отродья!

– Брион был помешан на своем рыцарстве, он лез в драку, когда надо и не надо, – проворчал Драстэн. – Он убил не одного врага на поле боя. Кроме того, я видел, как часто он ходил исповедоваться – слишком часто для молодого воина. О нет, для того чтобы попасть в рай, он совершил слишком много грехов, но слишком мало для того, чтобы попасть в ад.

– А как насчет Чистилища?

– Чистилище! – воскликнул Гагерис. – Я частенько слышу голоса оттуда, и многие из них мне знакомы! Будь он там, я бы непременно узнал его голос! – Чуть растерянно он проговорил:

– То есть я надеюсь, что эти голоса доносятся из Чистилища.

– Но ведь там так много народа, – не особо задумываясь, заметил Мэт. Он гадал, как же это все могло быть – Гагерис и Драстэн ему снились, и при этом их призывали в Чистилище Но тут он вспомнил о том, что загробная жизнь – это скорее разновидность существования, нежели место обитания. – Не самое ли неудачное место вы избрали для отмщения?

– Я ищу только справедливости, – сказал Гагерис не вполне уверенно.

– И я тоже, – проворчал Драстэн. – Но еще меня тревожит судьба моей страны. Я желаю избавить мой народ от Джона.

– И убедиться в том, что он ничего не будет иметь в прибыли от вашей смерти, само собой.

– Да, разумеется, – не без удивления подтвердил Драстэн.

– Ведь это ваш долг, – не без ехидства заметил Мэт. – Кстати, ваше величество, если вы так жаждете, чтобы кто-то от вашего имени свершил справедливое возмездие, почему бы вам не явиться во сне лорду маршалу, лорду канцлеру или еще кому-нибудь из ваших бывших соратников? На что вам сдался я?

– Я знал, что вы станете меня слушать, – проворчал Драстэн. – А никто бы другой не стал – ни Петронилла, ни один из сыновей.

Мэт с трудом подавил порыв сочувствия.

– Я думал, хотя бы Джон прислушивается к моим словам, – с горькой иронией проговорил призрак короля. – Но он слушал меня так, как способен слушать враг – он все время выискивал мои слабые места, высматривал, как можно меня побольнее ранить.

– Подумать только, а казался законченным идиотом! – вырвалось у Гагериса.

– Помолчи, мальчишка, – буркнул король. – Молчи и радуйся тому, что ты познал его истинную суть только теперь, а не при жизни!

* * *

Проснулись на рассвете, на скорую руку позавтракали и уже укладывали в мешки дорожные пожитки, когда из кустов вышла пука, но на сей раз в обличье лошади. Она позволила Розамунде сесть на нее верхом, но и близко не подпустила никого из мужчин. Сэр Оризан поблагодарил пуку за то, что она согласилась везти принцессу, а сержант Брок на всякий случай перебросил через плечо болу. Мэт зашагал рядом с пукой, гадая, как такое возможно – в обличье женщины пука была просто неотразима, а в виде лошади в лучшем случае – симпатична. Наверное, какой-нибудь жеребец возымел бы на этот счет иное мнение, но Мэт решил поинтересоваться кое-чем:

– Скажи, пожалуйста, если ты, конечно, не имеешь ничего против такого... личного вопроса... Но... каково твое истинное обличье?

Рыжая кобыла повернула к Мэту голову и озадаченно вопросила:

– А что такое «истинное обличье»?

Одно то, что лошадь заговорила человеческим голосом, вызывало озноб.

Розамунда, восседавшая верхом на кобыле, пояснила:

– Это тот вид, который имеем при появлении на свет и который смертным изменять на дано. Смертные лишь растут, взрослеют.

– А-а-а, – понимающе кивнула лошадь. – Но если бы вам это было по силам, вы бы меняли обличье, и поэтому такого понятия, как «истинное обличье», не существует.

– Платон бы с тобой не согласился, – вздохнул Мэт. – Но не сказал бы, что мне не терпится сразиться в философском диспуте с оборотнем.

Извилистый путь уводил отряд в глубь страны посреди прекрасных изумрудных холмов. Дорога все время шла на подъем и чем дальше, тем вернее уводила путников на северо-запад. Наконец, после трех дней пути они зашли в ложбину между двумя холмами. Ложбина была усеяна невысокими скалами, позолоченными лучами заходящего солнца Пука остановилась. Остановились и все остальные.

– Насколько я понимаю, заночуем здесь? – решил внести ясность Мэт.

– Если доживете до ночи, – отвечала пука. Мэт сразу встревожился:

– Если доживем? А что нам может помешать, скажи на милость?

В это мгновение из леса вышли люди в куртках, коротких штанах и подвязанных кожаными ремешками сандалиях. Вид у всех них был суровый и решительный, как, собственно, и у копий, которыми они незамедлительно нацелились в странников.

– И сзади тоже, – процедил сквозь зубы сержант Брок.

Мэт решился бросить быстрый взгляд через плечо. Ирландцы, казалось, появляются со всех сторон. Еще немного – и они окружили Мэта и его товарищей.

Один из вооруженных людей оказался старше остальных – в его бороде сверкала седина. Он задал какой-то вопрос по-гэльски.

Мэт обреченно развел руками:

– Как же я могу ответить на его вопрос.

– Честно, – посоветовала пука. – Слезай-ка с моей спины, девица.

Розамунда проворно спрыгнула на землю.

Предводитель ирландцев повторил свой вопрос, но на сей раз он задал его более сурово.

Пука обратилась в обнаженную женщину.

Ирландцы ахнули и затаили дыхание. Некоторые из них перекрестились и стали, жутко вытаращив глаза, пятиться к лесу. Остальные стояли словно вкопанные.

Пука еще некоторое время простояла, озаренная заходящим солнцем, дабы закрепить достигнутый успех. Затем она крикнула сэру Оризану:

– Позвольте снова позаимствовать ваш плащ, сэр рыцарь.

Сэр Оризан с готовностью сорвал с плеч плащ и набросил его на пуку. Обалдевшие ирландцы захлопали глазами и очнулись от чар. Другие – те, что крестились и пятились, попятились еще дальше.

Вождь ирландцев что-то гневно выкрикнул. Пука устремила на него дерзкий взор и что-то властно ответила ему по-гэльски.

Вождь некоторое время таращил на нее глаза, затем приложил руку к сердцу и что-то ответил. Пука обернулась к Мэту и сообщила:

– Я сказала им, что вам можно доверять, хоть вы и иноземцы. Можете без страха идти с ними. Они не причинят вам зла, покуда я буду рядом.

– Ну... спасибо, – неуверенно поблагодарил пуку Мэт и обернулся к своим спутникам. – Уберите оружие, друзья.

Розамунда выпростала руку из-под накидки. Мэт задумался: какой длины у нее кинжал? Рыцарь и сержант убрали руки с рукояток мечей.

– Ладно, мы идем, – сказал Мэт.

Пука что-то сказала предводителю ирландцев по-гэльски – скорее всего нечто вроде «Веди», поскольку и вождь, и его люди тут же подняли копья к плечам и во главе с вождем зашагали по лощине. Ирландцы по-прежнему держались так, что иноземцы как бы были окружены, но, похоже, никто из них более не намеревался нападать на Мэта и его товарищей. Время от времени ирландцы бросали на пуку взгляды, полные восхищения и страха.

Мэт шагал следом за вождем ирландцев. А что еще ему оставалось?

Они прошагали около мили. Солнце закатилось, светила луна... В конце концов процессия приблизилась к дубовой роще, где росли невероятно толстые и старые деревья, густо поросшие омелой, посеребренной светом лун. Из-под деревьев вышли семеро людей в белых, отливавших серебром балахонах. Они выстроились клином, острие которого было нацелено на Мэта. Первым к Мэту обратился седовласый старец. Он протянул руку и нараспев проговорил нечто по-гэльски.

Мэт пожал плечами и покачал головой.

– Он спрашивает, кто ты такой и зачем пришел, – перевела пука.

– Ясно, – кивнул Мэт. – Скажи ему, что мы – это принцесса Розамунда и ее свита и что мы ищем тело бретанглийского принца Бриона.

Пука нечто быстро проговорила по-гэльски. Главный друид обвел Мэта и его спутников изумленным взглядом и пытливо всмотрелся в лицо Мэта. Когда он ответил, голос его прозвучал намного более уважительно, чем сначала.

– Я сказала ему, кто ты такой и каков твой титул, – пояснила пука.

– Что ж, теперь мне и придется с ними договариваться, – вздохнул Мэт. – Спроси у него...

Пука не дала ему договорить.

– Нет, не буду. Ты сказал ему, что главная здесь – принцесса. Вот пусть она и задает ему вопросы.

– Но на самом деле отряд наш возглавляет лорд маг! – возразила Розамунда.

– Во всяком случае, здесь важнее твое слово, девица, – строго проговорила пука. – Выходи-ка вперед и поговори с друидом!

Розамунда повиновалась, однако взгляд у нее был неуверенный и растерянный.

– И о чем же мне у него спросить?

Мэт открыл было рот, чтобы подсказать принцессе, какой задать вопрос, но его опередила пука:

– Спроси о том, что у тебя на сердце.

Розамунда нерешительно посмотрела на главного друида и спросила:

– Не могли бы вы сказать мне, где лежит принц Брион?

Друид ответил ей по-гэльски.

– Он спрашивает, почему ты хочешь знать об этом, – перевела пука.

Розамунду словно прорвало:

– Потому, что он был товарищем моей юности! Потому, что из всех братьев он был единственным, кто меня не мучил и не оскорблял! Потому, что он защищал меня от своих братцев, потому, что он всегда был честен и чист помыслами! Потому, что он был раним и я могла обижать его своими придирками... О, как я сожалею теперь о том, что была с ним так резка порою! И как я только могла так себя вести!

– Похоже, ты так себя вела потому, что была влюблена в него, но боялась себе в этом признаться, – сделала вывод пука. – Ведь ты была помолвлена с его братом.

Розамунда, вся дрожа, резко обернулась к пуке.

– И как только этот друид посмел сказать такое.

– А он ничего такого не говорил, – покачала головой и усмехнулась пука. – Это я сказала.

Она повернула голову к друиду и произнесла короткую фразу.

Друид торжественно склонил голову и что-то ответил.

– Он говорит, что ты, безусловно, имеешь право узнать о судьбе принца.

– А ты ему что сказала? – потребовала ответа Розамунда.

– Я ему сказала, что ты – невеста принца Бриона, поскольку обручена с наследником престола Бретанглии, – без тени смущения отвечала пука.

Розамунда ахнула, но воспротивиться не успела, поскольку главный друид отступил в сторону и жестом пригласил ее в рощу. Остальные шестеро друидов расступились, стали кланяться и манить Розамунду в глубь рощи.

– Следует ли мне идти? – заколебалась Розамунда.

– Ты сама знаешь, что надо, – сказала ей пука. – Наберись храбрости.

– Мы пойдем следом за вами, – успокоил принцессу Мэт и очень обрадовался, когда пука ничего не возразила в ответ на его заверения.

Розамунда медленно тронулась вперед мимо выстроившихся в два ряда друидов. Мэт, шагнув за ней, вдруг понял, что пука с ними не пошла. Он обернулся и увидел, что пука о чем-то беседует с главным друидом. Устремив взгляд вперед, Мэт увидел Розамунду, застывшую в нерешительности под аркой, образованной ветвями дубов, у входа в рощу.

– Смелее, ваше высочество, – шепнул ей на ухо сэр Оризан. – Чтобы ни ожидало вас впереди, это важно для спасения вашего принца.

– Он не мой! – по привычке возразила Розамунда.

Сэр Оризан с ней спорить не стал.

Вся дрожа, вошла Розамунда в рощу, похожую на темный склеп, но в тот же миг отовсюду хлынул свет. Мириады светлячков закружились в танце вокруг людей, лунный свет проник сквозь листву. Стало так светло, что, оглядевшись по сторонам, спутники увидели, что под деревьями чисто, подлеска нет, только клевер и мох. В дальнем краю поляны ветви дубов переплелись так плотно, что образовывали крышу. Лунный свет, проникая под этот навес, образовывал подобие серебристого озерца.

В этом серебристом овале стоял помост, возвышение высотой в четыре фута, а на нем – гроб без крышки, а в гробу лежало тело мертвенно-бледного человека. Розамунда не удержалась и вскрикнула, но тут же прижала ладонь к губам.

– Да, это Брион, – с грустью промолвил сэр Оризан. – Но его бы не положили здесь, если бы он был мертв, миледи. Подойдите к нему и посмотрите на него получше.

Медленно, со страхом приблизилась Розамунда к гробу, дрожа как в лихорадке. Тронувшись следом за ней, Мэт разглядел, что возле гроба сидят двое друидов. Заметив приближение процессии, они встали и отошли назад.

Розамунда подошла к гробу, взглянула на Бриона и в ужасе ахнула. Затем она нерешительно протянула руку и прикоснулась к длинной зияющей ране прямо между нижним краем шлема и краем нагрудника.

Сэр Оризан, встав рядом с принцессой, придирчиво осмотрел рану и негромко проговорил:

– Направление удара было избрано неверно, и до сердца меч не достал, но крови все равно он потерял много.

С криком отчаяния Розамунда упала на безжизненное тело принца.

– О Брион! Почему я была так жестока к тебе? Как я могла быть настолько слепа, как могла не замечать того тепла, той доброты, которые ты дарил мне? Как я могла притворяться, что не чувствую дрожи всякий раз, как вижу тебя, когда смотрю на твое прекрасное лицо, в твои чудные глаза? Неужто теперь я должна страдать из-за своей глупости, неужто сердце мое будет разбито до конца дней моих и я буду одинока всегда, сколько бы людей меня ни окружало?!

Слезы текли по ее щекам, и она не скрывала их.

– Но подари мне хотя бы это – то, чего я должна была бы жаждать, когда ты был жив... Подари хотя бы это, и я буду помнить об этом всю жизнь, помнить так, словно это было по-настоящему!

Ее светлые кудри упали на лицо принца, она склонилась и прижалась губами к его губам и поцеловала холодные уста принца долгим поцелуем – таким, чтобы запомнить его на всю жизнь...

Тело принца напряглось. И вдруг его голова едва заметно дрогнула, губы разжались и охватили губы Розамунды. Розамунда от изумления и испуга замерла, но не отстранилась, не прервала поцелуй. Она целовала и целовала Бриона и поливала его слезами. Медленно, неловко, скованно приподнялась рука в доспехах и обвила плечи принцессы, но так робко, всего на миг, и тут же отдернулась – казалось, Брион испугался, что плечи девушки не выдержат тяжести его руки.

Наконец им не хватило воздуха, и Розамунда подняла голову и выпрямилась. Широко открыв глаза, она смотрела на принца радостным и изумленным взглядом... и испуганным тоже, но только теперь это не был страх перед сверхъестественным.

– Я и не знала... – прошептала она. – И не думала... что это возможно...

– А я только мечтал об этом, – хрипло, но при этом нежно проговорил принц. – И я не знал, как это прекрасно, но теперь, когда знаю, могу лишь желать, чтобы это повторилось.

Он крепче обнял Розамунду, а она с готовностью прижалась к нему.

Мэт подошел и шепнул сэру Оризану:

– Вообще-то время от времени людям полагается дышать.

Рыцарь обернулся к Мэту. Он просто сиял от радости, в глазах его стояли слезы.

– Еще надышатся, еще успеют, лорд Мэтью. Теперь на все хватит времени, когда она пробудила его. Пусть же она пробудит в нем и жажду жизни.

– Быть может, нам стоит отвернуться, – предложил Мэт, – дело-то личное...

Сэр Оризан пожал плечами:

– Вам виднее, вы ведь целитель.

– Тогда нам лучше остаться здесь, – машинально проговорил Мэт.

В конце концов он решил, что непрерывные поцелуи могут пагубно сказаться на кислородном снабжении организма Бриона, и решительно шагнул к помосту.

– Прошу вас, ваше высочество... Вероятно, ваши поцелуи заставили его кровь вновь потечь по жилам, но увы, они не в состоянии добавить ни галлона к той крови, которую он потерял.

Розамунда взглянула на рану Бриона и с испуганным вскриком отступила. Присмотревшись, Мэт заметил, что края раны закровоточили.

– Как же мне... может недоставать крови... если она заставила... мое сердце... биться так часто? – тяжело дыша, выговорил Брион.

Тело его напряглось, выгнулось дугой, но Мэт бережно уложил его на спину.

– Все верно, ваше величество. Прежде сердце у вас билось настолько медленно, что любой принял бы вас за мертвеца. Оставалось только гадать, почему вы не подвергаетесь тлену. Вместе с сердцем и все прочие ваши органы стали работать медленнее, и теперь им предстоит привыкнуть к обычному ритму. Но если сразу вынудить их заработать, как раньше, вы погибнете по-настоящему.

– Лежи спокойно! – приказала Розамунда своему принцу, побледнев от страха. Она решительно положила руку на нагрудник Бриона.

Брион накрыл ее тонкую руку своей, закованной в латы, и заглянул в ее глаза.

– Повинуюсь, если ты этого желаешь, но молю тебя, коснись своей рукой не бесчувственного железа, но живой плоти.

Розамунда пару мгновений непонимающе глядела на него, затем вытянула руку из-под латной рукавицы и прижала ко лбу Бриона.

– Ты так холоден!

– От твоего прикосновения я вмиг согреюсь.

– Это верно, а еще скорее он согреется, если почаще кормить его куриным бульоном и давать ему немного пива. – Мэт снял с плеча дорожный мешок и принялся распаковывать его. – Сержант! – крикнул он. – Снимите с принца доспехи – только очень осторожно!

Сержант Брок послушно шагнул к гробу, но Розамунда свирепо прошептала:

– Не прикасайтесь к нему! Это моя работа!

Сержант испуганно отшатнулся, и Розамунда немного смягчилась:

– Ладно, будете брать у меня части доспехов. Складывайте их, чтобы затем протереть и начистить.

Она принялась осторожно снимать с Бриона доспехи. Броку пришлось помочь ей с нагрудником, но не потому, что тот был так уж тяжел, а более из-за неуклюжести этой детали. Затем Розамунда нахмурилась и попросила сержанта:

– Я приподниму принца, сержант, а вы вытаскивайте доспехи из-под него... – Она подвела руку под плечи Бриона и, поднатужившись, приподняла его туловище. Сэр Оризан шагнул было, чтобы помочь ей, но она резко проговорила:

– Нет! Он мой!

– Пусть это так и будет, – прошептал Брион, глядя на возлюбленную умиленным взором. – Пусть так и будет до конца моих дней.

Розамунда смущенно посмотрела на него, покраснела и отвела взгляд.

– Вы вытащили пластину, сержант? Благодарю вас.

Она бережно опустила Бриона и отстегнула крючки, которыми крепилась на плечах кольчуга. При ее прикосновении Брион радостно вздохнул, а она снова зарделась.

– Теперь моя очередь, – заявил Мэт и локтем отстранил принцессу. Та хотя и неохотно, но все же повиновалась.

– Воды, пожалуйста, – попросил Мэт у друидов. Один из них подошел, держа в руках металлическую чашу. За Мэтом он наблюдал с любопытством и пытливостью. Мэт вынул из мешка одну из заранее заготовленных стерильных повязок, окунул ее в воду и промыл рану. Розамунда следила за действиями Мэта столь же пристально, как и друиды. Затем Мэт сказал:

– Задержите дыхание, принц.

Розамунда наклонилась, чтобы поцеловать Бриона.

– Что ж, можно и таким способом, – согласился Мэт и обработал рану прихваченным из дому антисептиком, большей частью состоящим из чистого спирта. Брион даже не шевельнулся. – Ну вот, а я еще переживаю, что у меня обезболивающего нет с собой... – пробормотал Мэт, закрыл пузырек пробкой и убрал его в мешок. – Хорошо, ваше высочество, можете прервать процедуру.

Розамунда неохотно прервала поцелуй. Затем она помогла Мэту наложить на рану повязку от шеи до подмышки, от чего Брион снова расплылся в блаженной улыбке.

Мэт отступил и придирчиво осмотрел принца.

– Вот все, чем я пока могу помочь. Повязку нужно будет время от времени менять, но, на мой взгляд, злодею удалось поранить только мягкие ткани.

– Я с него глаз не спущу, – пообещала Розамунда.

– Ну, может быть, не стоит действовать настолько буквально, – смущенно проговорил Мэт и отвернулся к выходу из рощи. В следующее мгновение он обернулся и посоветовал. – Да, снимите с него остальные доспехи. – Затем он сурово сказал сержанту и рыцарю. – Пойдемте, господа. Думаю, во всем остальном ее высочеству помогут друиды.

Нехотя, то и дело оглядываясь, сэр Оризан и сержант Брок последовали за Мэтом.

За деревьями Мэт увидел ожидавшего их главного друида. Прежде чем тот успел сказать хоть слово, Мэт опустил на траву мешок и поинтересовался:

– Скажите, почему вы сберегли сына вашего врага?