Текст книги "Вселенная-26"

– Проходи, – пробормотала Ариана и пропустила его в квартиру.

Напряжение отпускало. Она не набросилась на него ни с объятиями, ни с обвинениями, словно только вчера он привез ее домой из той поездки в загородный дом, а уже сегодня решил снова увидеться. Мэт, улыбнувшись, скользнул в квартиру и сразу забрался на высокий барный стул, положив лицо на ладони. Он дико устал, и чашечка кофе ему бы совсем не помешала.

Ни слова не говоря, девушка включила кофемашину, и комната наполнилась запахом свежежареных зерен. Темная жижа полилась в кружку, разбрызгивая вокруг мелкие капли, и вскоре чашка горячего напитка стояла перед молодым человеком. Сюда же из холодильника перекочевали кусок шоколадного чизкейка, скорее всего, самодельного, и тарелка с колбасой и тонкими солеными крекерами. Устроившись напротив, Ариана точно так же положила лицо на ладони и с улыбкой смотрела на него.

– Ну. Как дела? – в ее голосе не было ни издевки, ни любования, ни неискренней попытки показать заботу.

– Я все сделал. Теперь я свободный человек, – Мэт, сам того не желая, подчеркнул слово «свободный» и бросил на нее пытливый взгляд. – А ты как?

– Отлично. Я бегаю. Работаю. Пеку чизкейки. – Она кивнула в сторону шоколадно-сырного безумия.

– Ясно.

Говорить как будто было не о чем. Заполняя паузы едой, они смотрели друг на друга и не спешили делиться каждый своими мыслями, в тайне надеясь, что другой начнет первым. Наконец, когда последние крошки творожного сыра отправились в мусорное ведро, а тарелки – в посудомоечную машину, Ариана не выдержала.

– Знаешь, Мэт. По поводу того, что произошло тогда… В общем, не думаю, что сейчас готова на какие-то отношения. И… учитывая, что я была инициатором, то… Наверное, я и должна извиниться. Не обижайся.

Он улыбнулся и окончательно расслабился. Даже если это было игрой, он готов был играть по ее правилам, притворившись, что ничего не было. Это удобно, и даже если в будущем выяснится, что все это было не более чем уловкой, как минимум какое-то время им удастся сохранить нормальные отношения, не предполагающие никаких любовных переживаний ни с его, ни с ее стороны. А хороший друг сейчас бы не помешал – вернувшись из поездки, он чувствовал себя настолько опустошенным, не понимая, куда двигаться дальше, что даже желание улететь на берега Юкатана казалось уже не столь привлекательным, учитывая, что хотелось купить маленький отель на берегу моря и начать все с самого начало.

Слишком мало сил было у него, чтобы делать очередной прорыв. И общество Арианы Уэйн казалось как нельзя кстати – с ней было легко и спокойно.

Ночевал Мэт на диване, укрывшись пушистым пледом, слегка пахшим сигаретами. Он, было, подумал, что сама хозяйка куталась в него, сидя на балконе с тонкой женской сигаретой, но потом отбросил эту мысль. Более реальным казалось предположение, что к ней кто-то приходил. Надеясь что-то почувствовать по этому поводу, молодой человек попытался нарисовать образ брутального здорового мужика, таскающегося сюда с цветами и бутылками вина и курящего жирные сигары, но только расхохотался. Слишком комичной показалась эта картина.

* * *

Холод асфальта проникал через тонкую стопку картона, и, как ни старалась, Кэрри Эванс не могла согреться. Каждый раз, спеша после работы на условленное место, чтобы просидеть до самой ночи на дороге, она обещала себе, что уж завтра точно оденется потеплее и попробует впихнуть ноги сразу в двух парах толстых носков в зимние ботинки, но каждый раз, собираясь и вертясь у зеркала, она по привычке выбирала наряд, в котором будет смотреться на все сто. Не в ее правилах было выглядеть как какое-то дворовое отребье. И хоть они и занимались тем, чего не ждешь от приличной девушки, внешний вид не должен был пострадать. В конце концов, никогда не знаешь, кто из знакомых будет проезжать мимо и увидит ее точеную фигурку, дрожащую на зимнем промозглом ветру.

Сегодня шла уже третья неделя, как она присоединилась к группе протестующих. Сначала это было воспринято ею как игра и начиналось в очередном баре за третьим бокалом чистого мартини.

– В субботу я совершенно свободна, – гоготала подвыпившая Кэрри, дыша запахом перегара в лицо сидящего напротив молодого человека, с которым познакомилась этим вечером. Их компания – трое мужчин и четыре девушки – встречались ей и раньше, и она совершенно не переживала, что что-то может пойти не так. С ней никогда ничего такого не происходило, и она не видела причин, почему это может закончиться плохо.

На следующий день, даже не успев проспаться, в десять утра она стояла у своего подъезда и ждала машину. Парень из бара подъехал на новом внедорожнике, чем еще больше впечатлил девушку. Его звали Итан Кросс, и он выглядел так, словно только что сошел с доски для серфинга: загар, непривычный для зимнего города, оттенял его красивые светло-голубые глаза, окруженные выгоревшими на солнце ресницами. Брови и длинные, почти до плеч, волосы, тоже были почти белые и прямые. Стройная подтянутая фигура довершала картину, а высокий, почти на голову выше Кэрри на каблуках, рост был просто вишенкой на торте.

К ее радости, он оказался еще и отличным собеседником, умевшим отпустить к месту даже неприличную шутку, не показавшись при этом слишком пошлым или озабоченным. Пока машина пробиралась по скользким дорогам к месту встречи, он с жаром рассказывал о своих планах, и его глаза горели так, что не зажечься от них было просто невозможно.

Его история была трагичной. Летом, не имея пропуска проехать ночью по одной из улиц, он не смог спасти свою сестру, которая умерла у него в этой самой машине. Они вместе гуляли в одном из городских баров, где девушка нарвалась на нож ревнивого поклонника и в итоге истекла кровью. Итан, выпивший несколько стаканов пива, решил не ждать «скорую» и отвезти ее в больницу и в результате не успел, проведя ее последние секунды рядом, держа за руку. Он потом часто думал о том, что, вызови он полицию и врачей на место преступления, девушке смогли бы помочь. Но совсем скоро эти мысли стали настолько невыносимы, что он начал винить всех, кто поддерживал новые правила, диктующие привилегированные условия для членов определенных сообществ. Парень пытался решить вопрос законным образом, подав в суд. Там он впервые узнал, что всего один звонок на пульт регистрации чрезвычайных происшествий мог все решить, – для таких случаев они отключали ограничения, понимая, что люди могут попадать в разные ситуации.

Если бы только Итан удосужился прочитать нормально правила… Если бы…

С судом не повезло. Не повезло и с апелляцией. И даже нож, всаженный под ребра того ублюдка, которого он выследил сам в одном из баров, не принес облегчения. И тогда молодой человек решился на то, что вскоре переросло в настоящее движение против ограничений, которые невольно накладывали плодившиеся с завидной скоростью сообщества по защите личных границ. К его молчаливому протесту на одной из выделенных полос примкнули сначала его друзья, потом знакомые, потом круг ширился, все больше находилось недовольных, кто был только рад тому, что нашелся тот человек, который смог пойти против системы. Всегда было проще стать вторым в таких ситуациях – можно снять с себя ответственность в случае провала.

Кэрри поежилась и достала из рюкзака еще теплый термос. Горячий кофе немного привел ее в чувство, и она ожила. Посмотрев на молодого человека, сидящего чуть в стороне, она улыбнулась. Они с Итаном стали встречаться в тот же день, после ее первой забастовки, которую они провели на мосту, перекрывая движение спешащим на другой берег автомобилям. И сейчас, изредка бросая на него влюбленный взгляд, девушка в который раз подумала, что ей наконец-то улыбнулась удача. И дело было даже не в том, что бунтарь оказался богатым папенькиным сынком, способным себе позволить никогда не работать, а в его жаркой страсти изменить этот мир, который ее саму давно не устраивал.

– Эй, езжай домой. – Итан наклонился к ней и погладил по замерзшей даже в перчатке руке. – Ты замерзла.

– А ты? – Она капризно надула губы, совершенно забыв, что с ним такие номера не проходят.

– А я занят, малыш. – Молодой человек приподнялся, поцеловал ее в губы и крикнул парню, стоящему у припаркованной на обочине машины с включенными аварийными сигналами, чтобы он отвез девушку домой. – Я скоро приеду. Обещаю.

Кэрри нехотя поднялась, не забыв проследить за его жадным взглядом, окинувшим ее длинные ноги, смотревшиеся соблазнительно в тонких джинсах, обтягивающих фигуру, словно вторая кожа. Его страсть, вкладываемая в организацию бунтов, ничуть не меркла и в постели.

Дома, приняв горячую ванную и закутавшись в теплое одеяло, девушка заскучала. Открыв телефон, она пролистала записную книгу, открыла социальные сети, прочитала последние новости и, наконец, вздохнув, набрала знакомый номер, который последний раз мелькал в ее исходящих вызовах недели две назад.

– Эй, привет. Захотелось позвонить. Глупо все получилось…

Каждый раз, вспоминая ту ссору с Арианой, произошедшую после работы на парковке под ледяные завывание ветра, Кэрри испытывала разные эмоции. Сначала это была злость, сменяющаяся завистью, которая перетекала в чувство стыда, – ну кто был виноват, что подруга выбрала другую жизнь? И кто знает, как бы сложилась судьба, если бы ее заработок был чуть повыше, а расходы на тряпки и выпивку чуть поменьше, чтобы хватало на ежемесячные взносы за аренду люксовых апартаментов в одном из лучших жилых комплексов города.

В конце концов, права была Ариана – там подруга могла бы познакомиться с достойным мужчиной, которые уж точно не ходят по барам в надежде склеить очередную дурочку, клюющую на дорогие часы на запястье и новенькую машину у входа.

Но кого волнует, кто прав, а кто нет, когда эмоции переполняют настолько, что слова сами вылетают изо рта, даже не дав сознанию причесать их в более или менее подобающие фразы. И в итоге остается только противный осадок, который уже не смыть ни извинениями, ни заверениями исправиться. Все, что остается, – вычеркнуть из записной книжки номер, или, как минимум, забыть про него на время в надежде, что все изменится к лучшему.

– Привет, – голос в трубке звучал бодро и весело, будто и не было этих двух недель. – Я беспокоилась. Ты как?

– Я? – Кэрри не смогла скрыть удивление. – Нормально. Я… встречаюсь кое с кем. А ты?

– А я нет, – девушка засмеялась, откашлялась и хриплым голосом пробормотала: – Извини. Глупая шутка. Я нормально. Ну, то есть, терпимо. Немного подбешивает ситуация на дорогах.

Кэрри напряглась. Если сейчас Ариана только посмеет сказать что-то против этой затеи Итана, которую она поддерживала всеми руками, то она может не сдержаться, и перемирие опять превратится в войну.

– Но я их понимаю, – грустно продолжил голос в трубке. – Я ж сама совсем недавно оказалась на другой стороне. И кроме дома, по сути, мне не нужно никаких других привилегий.

Вздох облегчения зашипел в трубке, и завернутая в теплое одеяло девушка окончательно расслабилась. Сейчас, казалось, в ее жизни не осталось больше никаких проблем. У нее был парень, у нее была подруга. И, самое главное, у нее было дело, которым она начинала точно так же гореть, как и Итан Кросс.

* * *

Из машины, двигавшейся по левой полосе и остановившейся из-за сидящих на промерзлом асфальте людей, вылезло два здоровенных мужика и пошли в сторону бунтовщиков, своим видом не предвещая ничего хорошего. Итан Кросс презрительно окинул их взглядом, даже не удосужившись встать.

– Вы чего добиваетесь? – грубый голос, несмотря на грозный вид своего хозяина, звучал спокойно и по-доброму.

– Мы? Равенства, – равнодушно пожала плечами девушка, сидящая ближе всего к ним.

– Вы же понимаете, что мешаете не только нам. Посмотрите, весь город стоит. – Мужчина махнул рукой на уставших от многочасовых пробок водителей.

– Мы не мешаем, мы помогаем. И они это понимают, – парировал Итан. – Видите, они сидят спокойно, и никто из них не захотел выйти и что-то нам сказать. А вы вышли.

– Когда-нибудь вы перейдете черту и сами будете драться друг с другом, чтобы отстоять свое хваленое равенство. Мы не будем вмешиваться. Мы уважаем личные грани…

– Ой, вот только не надо, – женский визг пронзил морозный воздух, и все вздрогнули от неожиданности. – Опять вы начинаете!

– Начинаем? – все такой же ровный тихий голос.

– Всех уже тошнит и от ваших личных границ, и от вас самих. Придумали какую-то ерунду и носитесь с ней, как с писаной торбой. Мы живем в обществе. А в обществе могут иметь место только общественные границы. – Девушка мелко дрожала, словно вибрировала от каждого своего слова. – Вы закрылись в своих домах? И пусть! Мы не против! Но отдайте нам наши дороги! Наши рабочие места!

Мужчины переглянулись, пожали плечами и пошли обратно к машине.

Итан Кросс, подорвавшийся было со своего места, ожидая их неадекватную реакцию, застыл в растерянности, глядя им вслед. До него и раньше долетали слухи о том, что невозможно будет вывести членов сообществ на открытый конфликт, но в душе не верил в это. Как может человек равнодушно пожать плечами на то, что нарушаются его права? И у него не было никаких иллюзий на тот счет, что именно он своими действиями вносит в это огромную лепту, а значит, заслуживает как минимум хорошего противостояния. Ведь только так можно надеяться, что власти по-настоящему обратят внимание на проблему, как это случилось уже несколько лет назад, когда ситуация выглядела в точности наоборот, – люди бунтовали за сохранение личных границ, требуя соблюдения элементарных правил, по которым способно было жить цивилизованное общество. И если бы не сильные мира сего, превратившие эту инициативу в борьбу за привилегии, возможно, не сидели бы сейчас люди на тонких картонках, отмораживая себе заднее место настолько, что то и дело отправлялись в больницу.

Уже давно стемнело, а машины все так и стояли в пробках, пытаясь любыми путями преградить дорогу водителям со специальными пропусками. Поднявшись в очередной раз, чтобы немного размять замерзшие ноги, Итан шел мимо, заглядывая в незатемненные тонировкой стекла. Большинство терпеливо смотрели вперед себя, не выказывая никакого недовольства. Дети спали на задних сидениях, а их матери клевали носом, то и дело вскидывая голову, чтобы проверить, все ли с ними в порядке. До него начало доходить – эти два мужика были правы. Он не столько вредит тем, кто без проблем мог договориться работать из дома, заказывал еду с доставкой прямо до двери, приглашал сиделок к заигравшимся детям, не имеющим возможности пойти в детский сад, сколько вынуждает тех, кто с ним заодно, проживать большую часть жизни в километровых пробках, доставляя этим богатеям продукты и спеша к их капризничающим чадам. В отличие от тех, кто мог похвастать специальным пропуском на левую полосу дороги, у них, простых смертных, не было возможности подстроить свою жизнь под накалившуюся проблему. Да и не стали бы они, прекрасно понимая, что, уйди они с улиц, дороги бы вмиг опустели, и проблема решилась сама собой.

Нет, они специально сажали в машины жен и детей и ехали с одной целью – ехать.

Ехать и стоять в пробках ради общего дела.

Это осознание как током ударило Итана, и он, вернувшись к друзьям, присел на корточки и оглядел их, замерзших, но не двигающихся с места.

– Эй, идемте домой?

Он улыбался. Потому что чувствовал, что вот-вот победит.

* * *

Рабочий ноутбук захлопнулся ровно в 18:00, и Ариана Уэйн, потянувшись, встала из-за стола, где работала всю последнюю неделю, подписав заявление на удаленную работу, чтобы не простаивать бесконечные пробки.

Утром она так же бегала в заснеженном парке, покупала себе смузи в холле жилого комплекса и поднималась на лифте наверх. Если первые пару дней ее все раздражало, от неудобного кресла до постоянного желания что-нибудь перекусить – благо, холодильник был рядом, – то сейчас уже девушка начала наслаждаться свободой, которую давала работа из дома. Обедала она либо здесь же, заказав себе что-нибудь из одного из ресторанов, расположенных поблизости, либо поднималась на последний этаж в бар, где обгладывала липкие от острого соуса ребрышки – почти такие же вкусные, как те, что они однажды вечером ели с Матиасом, выпивая одну за одной кружки с безалкогольным пивом и болтая о пустяках.

Вечер Ариана проводила либо дома, уткнувшись в телевизор или книгу, либо в гостях у Шелли Мастерс, тоже временно отказавшуюся от поездок в свой цветочный салон и изнывающую теперь от безделья. Не помогала даже пушистая кошка, настолько непривыкшая к тому, что хозяйка постоянно рядом, что забивалась в одежный шкаф и притаивалась среди вещей, после чего все покрывалось слоем шерсти и владелица, притворно ругаясь, неслась собирать мешки для стирки, радуясь хоть какому-то событию в такой скучной жизни. Насколько она делилась с соседкой, не спасали уже ни кино, ни книги, ни уроки вокала, которые она зачем-то начать брать, оказавшись дома.

Стук в дверь прервал мысли Арианы, пытающейся понять, хочет ли она опять поехать наверх за ребрышками, или лучше останется дома и закажет китайской еды, – давно она не ела поджаристые до хрустящей корочки дамплинги и непередаваемо вкусный чак-чак, облитый липким густым сиропом.

Девушка открыла дверь и просияла – на пороге стояла Шелли с коробками китайской еды в руках. Значит, все-таки дамплинги.

– Знаю, знаю, надоела эта китайская еда. Но что я могу поделать? Нельзя готовить так вкусно, чтобы люди подсаживались на этих крошек, как на наркотики. – Даже не пройдя еще в гостиную, девушка достала из коробки поджаристый кусок теста с начинкой и отправила его в рот, капая вытекающим соком на рубашку и пол.

– Эй, ты чего, неугомонная, – засмеялась Ариана и отобрала у подруги коробки с едой. – Иди умойся.

Она искренне полюбила эту показавшуюся сначала странной девушку, но с тех пор, как она появилась у нее на пороге с дрожащими руками, прошло много времени, и Шелли очень изменилась. По совету соседки она начала снова ездить в свой салон цветов, иногда вытаскивала себя на пробежки и всячески старалась найти то, что будет не только занимать ее время, но и мысли. В результате тревога ушла, и она стала спокойнее и реже впадала в непонятную самой себе панику.

– Знаешь, мне кажется, все возвращается. – Бумажные коробки опустели, и девушки сидели на диване, потягивая вино из бокалов на высоких ножках. – Я иногда так боюсь остаться одна… Приходят какие-то странные мысли в голову. Хочется то ли сбежать, то ли покончить с собой.

Ариана откашлялась, отставила бокал на журнальный столик и развернулась к ней всем телом.

– Что?

– Я говорю… Помнишь, меня накрывало такой тревогой, что хотелось кричать? Она вернулась. И… Иногда просто хочется это прекратить. – Шелли хмыкнула и сделала большой глоток вина. – Самое обидное, почему – почему!!! – это начинается тогда, когда все хорошо? Да о такой жизни, как моя, люди только мечтают! Ни от кого не завишу, могу вообще никогда не работать, своя хорошая квартира, и даже есть, с кем разделить коробку китайской еды. Чем плохо?

– Может, тебе не хватает отношений? О ком-то заботиться. Кого-то любить. – Ариана старалась не смотреть подруге в глаза, потому что сама не верила в то, о чем говорит.

– Нет, я…

Фразу прервал громкий настойчивый стук в дверь, и девушки уставились друг на друга, теряясь в догадках, кто бы это мог быть. Точно не Мэт – он уехал на неделю в тот загородный дом, чтобы отдохнуть от своей изматывающей поездки. Звал с собой и Ариану, но она отказалась – не хотелось в такой красоте и спокойствии заниматься офисными делами, хоть и была такая возможность. Все-таки она предпочитала разделять отдых и работу.

Стук становился все настойчивее, и вот уже в дверь ломились, выбивая ее ногой.

– Что происходит? – На Шелли Мастерс лица не было. Она вжалась в диван и дрожала, как продрогшая на морозе собака, потерявшая дорогу домой.

Ариана подошла к двери, посмотрела в глазок и не поверила своим глазам – у ее двери стояла Кэрри Эванс. Но как она попала сюда?

Щелкнул замок, несмотря на наполненный ужасом крик ее гостьи, и девушка посторонилась, пропуская коллегу внутрь.

Она была сама на себя не похожа. Волосы, всегда спадающие волнами на плечи и струившиеся почти до пояса, теперь были собраны в дурацкий старушечий пучок, растрепанный и мокрый, – на улице весь вечер шел снег, и, видимо, девушка долгое время провела без шапки. Ее обтягивающие джинсы были подраны на коленках, на которых чернели царапины и пятна запекшейся крови, а куртка порвана в нескольких местах, словно ее драли дворовые псы.

Усадив ее на диван рядом с оцепеневшей Шелли, Ариана хотела было налить вина, но, подумав всего секунду, залезла в бар и достала почти полную бутылку виски. Она держала ее на особо тяжелый случай, и, кажется, это бы именно он. Стакан быстро опустел, дрожь, сотрясающая все тело незваной гостьи, почти прекратилась, а безумный взгляд, бегающий по стенам квартиры, успокоился. Голова девушки поникла, и она заплакала, даже не пытаясь спрятать слезы в ладонях и не боясь выглядеть некрасиво. Очевидно, дела обстояли еще хуже, чем могло показаться на первый взгляд.

Несколько минут в квартире стояла тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипываниями и почти неслышными репликами героев молодежной комедии, так нелепо звучавшими, учитывая происходящую в комнате трагедию, которую пока не понимали ни Ариана, ни Шелли, не решающиеся начать разговор и спросить, что произошло. Слишком нервно реагировала Кэрри на любой внезапный звук, вздрагивая всем телом даже от гудков далеких машин, не на шутку взбесившихся этим вечером.

– Что произошло? – наконец, не выдержала хозяйка квартиры. Она протянула было руку, чтобы приобнять подругу, но отдернула, посчитав, что сейчас не время.

Девушка подняла на нее безжизненный взгляд, попыталась что-то сказать, но из груди вырывались лишь невнятные булькающие звуки.

* * *

Случайный водитель, спешивший домой после долгого рабочего дня и простоявший в пробках не меньше двух часов, сидел в покореженной машине, опустив голову на руль. Жизнь в нем еле теплилась, но он слышал все, что происходило вокруг. К нему подбегали какие-то люди, осторожно трясли за плечо, пытаясь привести в чувство, но, когда замечали жуткую рану от влетевшей в лобовое стекло железной балки, так и торчавшей одним окровавленным концом у его лба, в ужасе отдергивали руки. Кто-то начинал кричать, кто-то плакать. Чудом оказавшийся поблизости ребенок, потерявшийся в этом месиве металла, пластика и человеческой плоти, зашелся плачем, и теперь его голос звучал в голове, словно отражаясь тысячу раз от треснувших с одной стороны костей черепа и просачиваясь через разорванную в клочья кожу обратно в мир гудящих машин и стонущих людей. На какой-то момент он подумал, что выживет, – не было боли, не было страха – ничего, что, как ему казалось, должен чувствовать каждый человек перед смертью. Вместо этого жутко хотелось спать. Перед глазами было так темно, что нельзя было даже сразу сообразить, то ли он уже спит, и ему все это снится, то ли вот-вот провалится в сладкую негу, чтобы проснуться через пару часов на больничной койке, подключенным к сети проводов. Странно, но он хотел проснуться именно так. Тогда у него будет веская причина не идти завтра на ненавистную работу. Он хотел засмеяться, но из груди вырвался только слабый скрип, потонувший в сумятице этого вечера. Еще секунда, и мужчина навсегда погрузился в темноту.

Жизнь продолжалась. Гудели машины, плакал потерявший родителей ребенок, кричали люди, сами не понимая, почему – то ли от боли, то ли от страха.

В жуткой аварии, парализовавшей один из мостов, соединяющих разрезанный рекой на две почти равные половины город, стояли десятки покореженных машин, нашпигованных полуживыми или мертвыми людьми, ставшими невольными свидетелями того, как потерявший управление огромный бензовоз въехал в группу сидящих на левой полосе дороги людей, ударился об ограждение, и его отнесло вправо, где почти засыпали за рулем измученные непрекращающимися пробками водители. Потом полиция выяснит, что шофер, засыпая за рулем, решил нарушить правила, выехал на левую, запрещенную для него полосу, и не вовремя заснул, не заметив протестующих, впитывающих холод асфальта через картонные коробки.

Случайность. Трагедия. Унесшая сразу несколько десятков жизней.

* * *

Ему сегодня везло. Увидев, как мчится огромный бензовоз, не думающий тормозить перед несколькими людьми, расположившимися на промерзлом асфальте, Итан Кросс закричал, стараясь всех предупредить, а сам отскочил в сторону и побежал к правой стороне дороги, где казалось относительно спокойно. Там, вжимаясь поясницей в ледяные железные решетки, он видел все.

Тела его друзей, обернувшихся на его крик, пропали под огромными колесами. Туго накаченная резина дробила кости, вдавливала органы в острые осколки, оставляя после себя только жуткое кровавое месиво. Куски плоти, зацепившись за протекторы шин, размазывались по дороге и тут же примерзали к дрожащему, казалось, от ужаса асфальту. Бензовоз свернул налево, пытаясь уйти от столкновения, но, отпружинив от ограждения, полетел вправо, всей своей мощью надвигаясь на застывших от ужаса людей. Никто из них не понял, в чем дело, – они сидели спиной к надвигающейся опасности и почти клевали носом от усталости. Кто-то, наплевав на правила, пил из термоса кофе, разбавленный виски, и сейчас вовсе практически не соображал.

Ударившись в стоявшие в пробке машины, бензовоз протаранил их, превратив некогда вполне безопасное изобретение человечества, нашпигованное подушками безопасности, в душегубку. Металл скрипел, вгрызаясь в тела людей и сминая их, словно хотел утрамбовать покрепче слишком большой ворох одежды, который кто-то собирался взять с собой в отпуск, но никак не мог запихать в чемодан.

Прошло всего несколько минут, и те усталые, но счастливые лица, готовые постоять за свои идеалы, поддерживая его, Итана, идею, превратились в комок из осколков костей, кое-как слепленных вместе перекрученной почти в фарш плотью. И уже практически нельзя было сказать, что из этого когда-то было спящим на заднем сиденье ребенком или обеспокоенной матерью, оглядывающейся постоянно назад и, увидев широко раскрытый рот и чуть подрагивающие ресницы, переполняющейся счастьем. Все они хотели вернуться домой, разогреть приготовленный еще вчера густой наваристый суп и, сидя все вместе, за столом, просто молчать, радуясь тому, что этот день заканчивается и завтра будет новый. В котором что-то обязательно изменится к лучшему, и им не придется больше тратить вечера на то, чтобы стоять в километровых пробках, маленькими глотками отпивая горячий кофе из термоса.

Итан не понял, в какой-то момент потерял сознание от прилетевшего ему в голову куска автомобильного пластика, а очнулся от того, что кто-то хлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство. С трудом поднявшись на ноги и пошатываясь, он отмахнулся от вцепившихся в него рук, пробормотал, что он в порядке, и пошел от машины к машине, пытаясь найти хоть одного выжившего. Молодой человек старался не смотреть на размазанное по дороге темно-красное месиво, в которое превратились его друзья, но не смог удержаться, и его тут же вырвало, разбавляя пропитанный кровью воздух запахом рвоты.

Придя в себя, он продолжил обходить машины, тщетно высматривая оставшихся в живых. Увидев вдалеке покореженную машину, в которой его приятель вызвался отвезти Кэрри домой, молодой человек остановился и судорожно сглотнул. Во рту пересохло, перед глазами пульсировали красные пятна. Голова закружилась и его опять вырвало. Вытирая на ходу рот рукавом куртки, Итан побежал вперед, в надежде, что все обошлось и хоть кто-то из его близких людей выжил.

Машина была пуста. Сначала это привело в шок, но потом стало понятно, что раз в машине нет трупов, значит, существует огромный шанс, что все выжили. Почувствовав невероятное облегчение, он сполз на дорогу. Его пробирал истеричный смех, сменяющийся рыданиями.

Спустя полчаса пробка рассосалась, и подъехали машины скорой помощи, полиция и пожарные. Началась эвакуация – вот-вот мог взорваться бензин, все это время вытекающий из цистерны и каким-то чудом еще не воспламенившийся от полыхающего в покореженных останках автомобилей огня. Итана, несмотря на его сопротивление, увезли в больницу и вкололи лошадиную дозу успокоительного, чтобы упрямый молодой человек перестал вырываться, пытаясь вернуться и найти друзей.

Он еще какое-то время слышал врачей, шипящий в динамиках голос девушки, зовущей срочно подойти кого-нибудь в восьмую смотровую, потому что привезли очередную партию покалеченных и полуживых людей. Звуки отдалялись, растворяясь в затуманенном лекарством мозге, и, наконец, он провалился в сон, как проваливаются под тонкий лед нерадивые рыбаки.

* * *

Виски горячей волной текло по пищеводу и разогревало пустой желудок, давно переваривший весьма скудный обед, состоящий из двух сэндвичей с рыбой и жалким потрепанным листом салата. Почувствовав, что уже может говорить, Кэрри Эванс подняла взгляд на круглые от страха глаза двух замерших девушек и начала, прерываясь на рыдания, свой рассказ.

– Я думаю, он погиб. Он… он стал этой… этой комковатой массой, размазанной по дороге и прилипшей к шинам бензовоза. Ты даже не представляешь, Анна, как ужасно выглядит человек, когда лишается своей привычной формы и превращается в… в… Вроде те же кости, та же кровь, те же… что там у нас еще есть? Мышцы? Хваленые мышцы, волокна плоти, которые в разобранном виде выглядят как ждущая своей очереди котлета для бургера, лежа у горячего гриля. И зачем… зачем все эти попытки придать всему этому безумию приличный вид, если в итоге нас всех ждет одно…

Она отпила еще глоток виски, поболтала стаканом, слушая, как стучат еще не успевшие растаять кубики льда, и, не спрашивая разрешения, подошла к холодильнику. Он был пуст. Только тарелка с обедом, еще не успевшим перекочевать в мусорное ведро, сиротливо стояла на стеклянной полке. Поморщившись, девушка вернулась на свое место и, откинувшись на спинку дивана, прикрыла нервно подрагивающие глаза.

– Я закажу еды, – пробормотала Ариана и набрала знакомый номер ресторана, расположенного в их здании и славящегося быстрой доставкой.

И правда, не прошло и получаса, как прибыл курьер с двумя большими бумажными пакетами. Кэрри накинулась на еду, словно дикий зверь, не дожидаясь даже, пока за молодым и довольно симпатичным парнем в синей форме закроется входная дверь. А еще спустя пятнадцать минут, она почувствовала, как ее накрывает усталость, накопившаяся за этот вечер. Вылив в себя остатки виски, она беспомощно огляделась, думая, куда можно прилечь.