Текст книги "Философия в будуаре"

Скачка с мачо

Николай Фоменко, о специфике мужских запахов и занавеске, как о непременном атрибуте секса

Собчак: О чем мы будем с ним говорить?

Соколова: О настоящих мачо. Мне кажется, он такой.

Собчак: Отлично! Давай спросим, правда ли, что у настоящих мачо маленький х…? Пусть выкручивается. А мы ему для храбрости нальем. Как ты думаешь, что бы нам такое с Николаем выпить?

Соколова: Мы с Николаем недавно в ралли участвовали – на джипах австралийскую пустыню пересекли. Пили в основном виски.

Собчак: А, так вы знакомы? То-то я смотрю, ты юбочку покороче надела.

Соколова: От тебя ничего не скроешь. Действительно, в пустыне мне не удалось Николая соблазнить. Возможно, гламурный антураж произведет на него впечатление.

Собчак: А на фиг он тебе вообще нужен? Мне кажется, он хоть и полон тестостерона, но в сексе примитивен. Водки выпьет, колбасой закусит и грубо завалит на тахту. И никаких твоих любимых извращений, ролевых игр, предварительных ласк в костюме пчелки или слоника. Ни латекса, ни плетки.

Соколова: Что бы ты понимала! Николай – мужчина с большой буквы «М»…

Собчак: Вот и говорю, м…!

Фоменко: Здрасте, девочки!

Соколова и Собчак (церемонно): Привет.

Фоменко: Ну?

Собчак: Мы хотели с вами о сексе поговорить.

Фоменко: Со мной вряд ли можно говорить о сексе.

Собчак: Вы им не занимаетесь?

Фоменко: Я скорее на тренерской работе.

Соколова: Что, никто не дает?

Фоменко: Нет, не дает. Случилось что-то непоправимое.

Собчак: Бросьте, Николай. Вас женщины любят. Они любят, когда вот так по-простому, по-мужицки – баня, баба, водка.

Фоменко: Фу!

Собчак: Что «фу»? Скажете, вы не такой?

Фоменко: Ксения, вы же помните меня в Австралии?

Соколова (краснея): Ой, да!

Фоменко: Разве я, выпив, тащил вас за палатку?!

Соколова: Нет, это я, выпив, тащила вас в машину слушать саундтрек из кинофильма «Повар, вор…».

Собчак: Так, не отвлекаемся! Мы до вашего прихода тут посплетничали. Ксения считает, что вы мачо-мэн, и я согласна. Вы мужчина обаятельный, но обаяние у вас несколько специфическое – по-моему, вам не слабо и член о занавеску вытереть.

Фоменко: Это зачем?

Собчак: Например, после легкого секса.

Фоменко: Что значит «легкого»?

Собчак: Легкий – значит нефантазийный. Короткий и простой. Мне кажется, от вас другого не дождешься. Хотя я могу ошибаться – у нас же с вами ничего не было. Пока.

Фоменко: Вам не светит.

Собчак: Да ладно, я просто теоретизирую. Я, когда человека встречаю, сразу думаю о том, каков он в сексе.

Соколова: У нас с тобой, Ксюша, просто какая-то тождественная ментальность!

Собчак: Так вот. Глядя на вас, Николай, я думаю о занавеске. Как вы голый стоите возле нее и удовлетворенно курите. А за вами в комнате стол и на нем колбаска, бутылка водки и тахта. Вот такой у меня складывается образ.

Фоменко: Вы абсолютно правы. Более того, занавеску я приношу с собой.

Собчак: Это какая-то особая занавеска?

Фоменко: Конечно! Я ведь хожу в кримпленовом костюме, чтобы культивировать специальный мужской запах, который, согласно вашему утверждению, должен от меня исходить.

Собчак: Но запах есть? Думаю, от вас должно пахнуть мужчиной. Можно я понюхаю?

Фоменко: Давайте начнем с подмышки. А я буду сопровождать ваши обонятельные ощущения познавательными комментариями. Итак, главное, чем я знаменит, – это запах изо рта. Несмотря на то что я не курю, запах остался с 10-го класса. Есть также запах подмышки, ну и… так сказать, нижняя часть запаха.

Собчак: Я не готова это обсуждать.

Фоменко: Почему? Вы же хотели.

Собчак: Сменим тему. Вы лобок не бреете?

Фоменко: О, как вы примитивны! Все проецируете на себя. Бритье – это по вашей части. Передней.

Собчак: А у вас что, по задней?

Фоменко: Погодите! До бритья мы еще не дошли. Закончим с запахом. Итак, я – чрезвычайно ароматный – захожу к девушке, чтобы овладеть ею. Грубо и примитивно, как вы понимаете. Первое, что чувствует девушка, это, конечно, запах изо рта, потому что я тяжело дышу и никогда не езжу на лифте. Я поднимаюсь пешком, чтобы усилить работу желез внутренней секреции. Девушка открывает дверь, я вхожу, в моей руке зажата занавеска.

Собчак: Все, началось «Русское радио».

Фоменко: Теперь уж слушайте, раз просили. Итак, сначала девушка ощущает запах моих кроссовок, и ее накрывает. А я уже держу наготове занавеску, чтобы сразу вытереться, потому что, как вы знаете, у нас, вонючих мексиканских мачо, секс очень быстрый и не фантазийный, ведь у нас нет времени и мы очень возбудимы! Раз, и все!

Собчак: Серьезно? А что нужно сделать, чтобы вас возбудить?

Фоменко: Женщина в процессе не участвует.

Собчак: Почему? У вас такая симпатичная жена, вы же не возбуждаетесь на кого попало?

Фоменко: Честно говоря, да.

Собчак: А я вас возбуждаю?

Фоменко: Вы? Как бы сказать повежливее…

Соколова: Николай, вы на мою подружку не обижайтесь. Она в душе добрая, хотя и хамка.

Фоменко: Почему?

Соколова: Не знаю, наверное, у нее было тяжелое детство и много комплексов. Скажите лучше, вы действительно мачо-мучачо или это образ?

Фоменко: У меня столько образов, что даже страшно подумать…

Соколова: И какой вы на самом деле?

Фоменко: Я ох…енный.

Собчак: Я заметила у всех ох…енных такую особенность – они поддрачивают сами на себя. Им женщины вообще не нужны.

Фоменко: А зачем утруждаться? Бывало, сядешь на левую руку, потом достаешь и начинаешь заниматься онанизмом. Это называется «секс с незнакомкой» – рука ничего не чувствует.

Собчак: То есть незнакомка все-таки лучше, чем жена?

Фоменко: Незнакомка негибкая – она ведь онемела, пока я на ней задницей сидел.

Соколова: Переходим к следующему пункту нашей программы. В психологии существует теория замещения, это когда люди компенсируют физические несовершенства…

Собчак: Короче, правда, что у всех настоящих мачо маленький член?

Фоменко: Да, это так. Но лично я сейчас записался в очередь на специальную операцию.

Собчак: Нет, ну серьезно. Я думаю, что вы говорите неправду. У вас же большой нос. А считается, что, если у мужчины большой нос, это значит, что и член соответствующий.

Соколова (авторитетно): Все это глупости.

Собчак: А у меня всегда совпадало.

Соколова: Жалко все-таки, дорогая, что мы с тобой не мужчины. С такими носами все бабы были бы наши.

Фоменко: Увы, мой нос создает у вас превратное впечатление. Но вскоре я сброшу завесу тайны с органа, который вас так интересует. Я планирую триумфальное возвращение в отечественный шоу-бизнес, а в нем, как известно, с маленьким х…ем делать нечего. Поэтому я собираюсь сделать операцию – в прямом эфире.

Соколова: Вас покажут по каналу Discovery?

Собчак: Почему вы все переводите в шутку? У вас что, действительно на эту тему комплексы?

Фоменко: Я весь состою из комплексов.

Собчак: Мне кажется, комплексы присутствуют у всех публичных людей.

Фоменко: Я не часто ломлюсь в ящик.

Соколова: Это сейчас. А отчего, кстати, тебя совсем перестали показывать?

Фоменко: У меня маленький член, поэтому его неудобно туда засовывать…

Соколова: Но раньше как-то получалось?

Фоменко: Раньше я экспериментировал…

Собчак: А как вы поняли, что член – маленький? Вы когда первый раз измерили?

Фоменко: Я открыл журнал GQ и прочитал, что средний х…й мужчины… забыл!

Собчак: Говорят, средний – 12 сантиметров.

Соколова: А ты откуда знаешь?

Собчак: А я тоже читаю журнал GQ!

Соколова: В GQ таких маленьких не печатают.

Фоменко: Вы забыли про диаметр!

Собчак: Между прочим, диаметр гораздо важнее, чем длина.

Соколова: Это кому как.

Собчак: Двадцать – вот залог счастья!

Соколова: Эту колонку проплатило агентство по увеличению пениса.

Собчак: Так как же ими все-таки меряетесь?

Соколова: Маленькая иллюстрация на тему. Мне нужно было для статьи нарисовать комикс – несколько омоновцев, которые писают. А в кружочках надо было подписать их реплики. Я обратилась к мужской части редакции – слушайте, говорю, расскажите, какими словами вы обмениваетесь, когда писаете? Повисла тишина, а потом кто-то сказал – а мы ни о чем не говорим, мы смотрим и сравниваем.

Собчак: Николай, это правда?

Фоменко: Честно говоря, я в такой компании никогда не писал. А теперь, девочки, я вас хочу спросить. Вот мы читаем в женских журналах, что размер члена – это полная ерунда и никому не интересно, женщинам важны чувства и умение пользоваться этим членом, вертеть им в разные стороны. Это правда?

Соколова: Как бы тебе сказать…

Фоменко: Только не надо про эффект сосиски, пролетающей по коридору, я прошу тебя!

Соколова: Я на днях прочла книгу Чарльза Буковски «Женщины». Книга про то, как старый чувак, который всю жизнь проработал на почте, начал писать стихи. И ему стали давать разные падкие на стихи глупые бабы. И вот он описывает, как трахает бесконечное количество этих баб. И рассуждает, кто из них лучше, кто хуже. Так вот, по мнению лирического героя, самый главный недостаток в женщине – большая вагина. То есть мы говорим – маленький член, а они говорят – большая вагина.

Собчак: Это и есть вечный дуализм бытия.

Фоменко: Девочки, а что вы застеснялись? Сейчас такая вагинопластика, все возвращают, как было…

Собчак: А кто может любить маленькие вагины? Правильно. Тот, у кого маленький х…й!

Соколова: Логика, однако.

Собчак: А мне кажется, что главное – не физиология, но антураж. У Бертолуччи есть отличный фильм «Под покровом небес». Там один из героев – арабский принц с закутанным лицом, в которого влюбляется Моника Беллуччи. И вот в какой-то момент он снимает повязку с лица, и мы понимаем, что это банальный никому не интересный арабец. А был просто романтический антураж – повязка, верблюд, прислуга. Вот так и в вас, Николай, – интригует этот мачизм. Эти цепочки на шее, щетина, смачный плевок сквозь зубы.

Фоменко: Да полно вам, Ксения. Я бы посмотрел на того, кто посмел бы при вас плюнуть. Вы бы через секунду встали и ушли.

Собчак: Нет, я люблю брутальных. А вас, Николай, какие женщины возбуждают?

Фоменко: Мне нравится, когда девушки разговаривают.

Собчак: Значит, мы должны действовать на вас, как ведро виагры.

Фоменко: Не уверен.

Собчак: А как вы думаете, какие мы в постели?

Фоменко: Кто это «вы»?

Собчак: Ну вот я и Соколова.

Фоменко: Про вас я могу сказать, что вы занимаетесь сексом механически, подстраиваетесь под происходящую ситуацию и на самом деле пока вы еще не в курсе… Вы еще не знаете, что настоящий секс – это когда теряешь сознание. И к этому надо стремиться. Соколова в этом смысле, конечно, более серьезный человек, но ей необходимо выпить. Эту границу надо поймать, потому что, если она выпьет чуть больше, она, конечно, потеряет интерес к сексу. Я думаю, правильная доза – это два бокала красного. И после второго уже можно брать.

Соколова: Нельзя. Потому что после второго меня как раз пробивает «на бычку» и до пятого лучше не подходи.

Фоменко: Не рассказывайте! Я же помню. У вас бычка начинается после пятого.

Соколова: Конечно, если после второго нет секса, то после пятого начинается бычка.

Собчак: А я вообще против секса на первом свидании. Мне кажется, за таким сексом нет никаких личностных отношений и ничего серьезного получиться не может.

Фоменко: Может. Может получиться такое, что всю жизнь перевернет. Бывает так, три часа разговора, потом секс, и наутро ты словно в другом мире просыпаешься и бросаешь ради этого все.

Соколова: Вы, мои новые друзья из Петербурга, оба романтики. То ли дело мы со стариком Буковски – another day, another body!

Фоменко: А вы, Ксения, к старику не примазывайтесь. До него вам еще пить и пить.

Соколова: А я стараюсь. Потому что слишком остро ощущаю несовершенство этого мира. К тому же алкоголь, как вы знаете, Николай, увеличивает количество потенциальных секс-партнеров. Начинаешь обращать внимание на брутальных мужчин.

Фоменко: Вот за это и выпьем!

Твердый в каждом знаке

Главный редактор газеты «Коммерсантъ» Андрей Васильев – о мужской брутальности

Собчак: Андрей, мы хотели бы поговорить с вами о брутальных мужчинах. Хотите вы того или нет, но мы воспринимаем вас именно так.

Васильев: Так я для вас брутальный? Как человек или как мужчина?

Собчак: Как человек вы нам сейчас не интересны. Нам интересно, какой вы мужчина. Я, как известный любитель садомазохизма и прочих извращений, воспринимаю вас как мужчину жесткого, который может вот так вот прийти, грубо схватить и…

Васильев: Меня, конечно, прикалывает, что вы меня так воспринимаете. Но я на самом деле не такой.

Соколова: А какой?

Васильев: Я старый страус. В мое время принято было обниматься, целоваться. Приходишь бывало со свидания, а друзья тебе – ну что, целовались? А потом е…ались? Да какое там!

Собчак: Вам лет 16, наверное, было?

Васильев: Да нет, гораздо больше! Это были, конечно, дремучие времена, но та закваска до сих пор осталась. Сейчас я как в той шутке: раньше боялся, что откажут, а теперь боюсь, что согласятся.

Соколова: Интересно, а когда страх пришел?

Васильев: Да вот уже несколько лет боюсь.

Соколова: А если выпить для храбрости?

Васильев: Это непременно!

Собчак: Так, может, выпьете?

Васильев: Мне потом на работу… А ладно, вы и мертвого уговорите! Официант, двойной бурбон!

Собчак: Андрей, мне кажется, что втайне каждая женщина мечтает о таком мужчине, как вы. Ждет, что он подойдет, взглянет с презрением, что-нибудь гаркнет, брутально опрокинет стакан водки, схватит за шкирку и будет долго, грубо и сильно е…ать…

Васильев: Это все банальные эротические фантазии. На самом деле все не так. Я – жертва юношеской сексуальной травмы.

Собчак: В каком смысле?

Васильев: Все было так, как вы рассказывали. Только долго, грубо и сильно е…али меня.

Соколова: Рассказывайте!

Васильев: Сейчас я расскажу, как потерял невинность. Мне был 21 год, я был на киносъемках в Ялте. Играл восьмиклассника. Совершенно небрутальная роль. В этом же фильме Миша Ефремов свою первую роль играл. Так вот, к нам на съемки пригнали миманс Большого театра – это даже не кордебалет, а те, что в опере подтанцовывают. Короче, толпа теток. А меня тогда как раз выставили из гостиницы за дебош, и мне негде было ночевать. Я с горя стал клеиться к какой-то тетке, которая оказалась 1946 года рождения. Вот она, война.

Соколова: Она что, сразу паспорт показала?

Васильев: Нет, сначала она другое показала. Не менее ужасающее. Но жить было негде. А ко мне еще два друга-подонка приехали из Москвы. Короче, мы все у этой тетки из миманса поселились, и она нас всех оттрахала. Так я потерял невинность.

Соколова: Да, это травма на всю жизнь!

Васильев: А ведь хотелось совершенно другого! Отнюдь не пожилых теткиных статей. Мы чего только не придумывали, чтобы повинности избежать! Например, шли в бар на 16-м этаже гостиницы «Ялта», пытались нажраться. Но у нас не было денег, чтобы серьезно нажраться. Поэтому мы чуть-чуть выпивали и делали вид, что пришли домой очень пьяные и уже не стоит.

Собчак: И как, прокатывало?

Васильев: Фиг-то! Ей это было абсолютно до фени. У нее был муж «голубой», и, видимо, это ее достало. Самое стремное началось, когда мои дружки уехали, а мне еще несколько дней надо было протянуть. Одну ночь я в милиции провел.

Собчак: Согласно Фрейду, после такого сексуального потрясения вы всю жизнь должны были избегать женщин с агрессивной сексуальностью.

Васильев: Ага, я и избегал! Я тогда вернулся из Ялты в Москву, где у меня была хорошая девочка, которая честно меня полгода ждала. Мы поехали с ней на дачу, и я ее трахнуть не смог. Вот.

Соколова: А дальше?

Васильев: Самое интересное, что трахнул ее потом мой так называемый друг Андрей Орлов, хотя это была моя девушка. И, в общем, я ему за это чрезвычайно благодарен. Она же девственница была. Хотя, конечно, для виду сказал: какой же ты мне, сука, друг…

Соколова: Ну а эта ужасная женщина из миманса, она хотя бы обучила вас каким-нибудь… приемчикам?

Васильев: В общем, да, техника появилась. Но все равно это было западло. Отдаться за жилье…

Соколова: Почти за хавчик.

Васильев: Хавчик был мой. Я уже тогда 120 рублей зарабатывал! Но женщин я с тех пор боюсь. Вот понты и кидаю.

Соколова: Вот разговариваем мы с вами, вы такой милый, доброжелательный. А, бывало, встретишь вас в помоечном клубе «Маяк», так сидите и орете на всех. Вполне брутально.

Васильев: Так я же пьяный! Рассказываю. В «Маяке» вы меня можете встретить только после работы, а рабочий день у меня длится 12 часов. Когда я прихожу в «Маяк», у меня люди спрашивают: у тебя что, умер кто-нибудь? А у меня просто стресс. И пока я два двойных не выпью, у меня такая харя…

Соколова: Брутальная?

Васильев: Вот-вот. К тому же это отпугивает девушек.

Соколова: Страшно, что кто-нибудь все-таки даст?

Васильев: Грустно, конечно, это осознавать. К тому же мне давно никто не нравится.

Собчак: Даже когда вы пьяный?

Васильев: Когда пьяный, конечно, многое нравится. Когда пьяный, и стоит дольше.

Собчак: Да, но кончить невозможно.

Васильев: А это что, проблема?

Собчак: Мне казалось, да. Час, два, а что потом? Мужчина в алкогольном бреду – это утомительно осознавать.

Васильев: Я в бреду никогда не бываю, хотя выпить могу много.

Собчак: Я, конечно, не мужчина, но мне хочется логического завершения процесса, некоего красивого финала.

Васильев: Он будет! Знаете самое короткое стихотворение на русском языке? «Светает. Люська, уходи!»

Соколова: Вот она, настоящая брутальность! Люська, уходи! А на Люську только-только нахлынуло!

Собчак: А почему сразу Люська? У меня мама, между прочим, Людмила.

Васильев: Я цитирую классику.

Соколова: Андрей, я, как журналист, к нашей встрече подготовилась. Авторитетный источник – с длинными красивыми ногами – подтвердил мне, что вам не всегда удается увернуться, сославшись на немощь, от восхищенных вашей брутальностью девушек. Так вот, наш достойный доверия источник уверяет, что под брюками у вас оказались черные стринги.

Васильев: Давайте уточним. Стринги – это что?

Соколова: Трусы такие сексуальные. Типа «саморезы».

Васильев: А, на ниточках! Вранье! Я действительно дико не люблю носить вот эти длинные, боксерские и никогда их не ношу. У меня достаточно короткие трусы.

Соколова: Вопрос не праздный. Брутальный мужчина в стрингах – объект нашего с Ксюшей особого интереса. Образно говоря, стринги – обратная сторона брутальности.

Васильев: Не, не мог я. Ну, допустим, я был очень пьян и на мне были стринги. Но я же где-то должен был их взять? Купить – причем в трезвом виде… Нет, не мог!

Собчак: Да вы не смущайтесь. В стрингах нет ничего плохого. Так, интересный фетиш.

Васильев: Нет, такое я бы запомнил.

Собчак: Девушка осталась довольна, не переживайте.

Васильев (гордо): В этом я не сомневаюсь. Может, она так обрадовалась, что домыслила стринги. А может, она меня просто сзади не видела. И что вы пристали ко мне с этими стрингами? Что, спросить больше не о чем?

Соколова: Ну почему же? Просто мужчина в стрингах – очень яркий образ. Феерическое сочетание самовлюбленности и дебилизма.

Васильев: Да я же говорю, не было этого!

Собчак: А может, у мужчины просто ягодицы красивые и он стремится товар, так сказать, лицом показать.

Васильев: Мне однажды девушка сказала: «У тебя нормальная фигура, но отвисшая жопа. Так нельзя». Я так обосрался! Даже упражнения для жопы делал. Хорошо, у нас в качалке станок такой есть. И получше стало.

Соколова: А вы как относитесь к тому, что девушки вас комментируют? Напрягаетесь?

Васильев: Нет.

Соколова: А сами комментируете?

Васильев: Воздерживаюсь.

Соколова: А что должна делать девушка, чтобы вам понравиться?

Васильев: Мне нравится, когда девушка проявляет инициативу. Я же говорю, я не брутальный – скорее на поводу иду.

Соколова: А это все ваша женщина из миманса виновата! Если к вам бодро подсесть и начать с вами флиртовать, вы поведетесь?

Васильев: Могу. Если степень алкогольного опьянения соответствующая. Поскольку мне по работе все время надо е…ать, е…ать и е…ать, когда я отдыхаю, хочется чего-то… приятного.

Соколова: В том смысле, чтобы вас?

Васильев: Инициативные девушки заводят. Но инициатива бывает разная – агрессивная и мягкая, подспудная. Агрессивная мне меньше нравится.

Собчак: А ваши сотрудницы не пользуются вашим состоянием ради карьерного роста? Легкий способ – прийти в «Маяк», поговорить о душе…

Васильев: А я с сотрудницами не связываюсь. Я давно принял такое решение. Раньше у меня бывали случаи, когда я изнывал по году. С секретаршей одной была такая вещь. Причем не девочка, уже взрослая была баба. Я видел, что дико ей нравлюсь. И сам ее безумно хотел. Целый год изнывал. Но потом сошло на нет. Еще помню, помогал одной девушке писать заметку. Вернее, сел и сам за нее все написал. Писал и думал – вот закончу, вот еще два абзаца, и за это все так тебя вы…бу!

Соколова: Хороший секс вообще работать помогает.

Васильев: Удачный секс – это, конечно, прикольно. Когда приходишь на работу со слегка завышенной самооценкой, это всегда хорошо.

Собчак: А с другой стороны, когда приходишь на работу с нереализованной энергией, тоже хорошо.

Соколова: По-моему, мы произносим какие-то банальности. Давайте лучше про любовь. Андрей, когда вы последний раз занимались сексом в трезвом виде?

Васильев: Попробую припомнить. Разве что утром с похмелья…

Соколова: Я не то имею в виду.

Васильев: Может, совсем в юные годы. Вы что, хотите, чтобы я с девушкой сидел и пил чай?

Соколова: Упаси боже! Чай – вредный продукт. Мешает усвоению бурбона. А вы вообще умеете за девушками красиво ухаживать? Сколько процесс длится?

Васильев: Да не важно. Сколько надо, столько и длился. Для меня процесс ухаживания сосредоточивается на том, что мне дают. Недавно целых три дня ухаживал. Каким-то обсосам – ее друзьям – «мохито» покупал.

Соколова: Круто! А потом?

Васильев: Трахнул.

Соколова: И все?

Васильев: А что еще? Я все-таки человек женатый.

Соколова: А ничего, что мы тут вот это вот при живой жене?

Васильев: ПЛОХО!

Собчак: В случае чего скажете, что мы все наврали.

Васильев: Я, серьезно, дико стремаюсь отношений. У меня времени нет на это. А потом, получается, что я жене изменяю.

Соколова: То есть если девушку трахнул один раз, это не измена? А если два…

Васильев: Можно так сказать. В таких ситуациях я любую женщину воспринимаю как ипостась своей жены. Она же в этот момент отсутствует! А второй раз – уже баба другая. Я в этом смысле очень строго.

Соколова: Боюсь, что эта неловкая лесть супруге после всего вышесказанного не спасает положения.

Собчак: Интересно, а жену такая арифметика устраивает?

Васильев: Я не спрашивал.

Собчак: Вот журнал выйдет, и узнаем.

Соколова: Погоди ты. Мне интересно. Значит, первый раз у нас ипостась жены, а второй – уже баба.

Васильев: Да, это отношения.

Соколова: Удивительная логика! Мне вообще нравится наша колонка – мы узнаем о мужчинах много нового и интересного.

Васильев: Ну и молодцы! Поверьте, я не просто так отношений избегаю. У меня было все по-серьезному. Я однажды от жены ушел. Жил в каморке под лестницей, а ей двухэтажную квартиру оставил. И вот у меня под лестницей были длительные отношения с одной актрисой. Очень утомительные!

Соколова: Садомазодрамкружок?

Васильев: Вроде того. Актрису бросил муж, а меня бросила жена. Она мне рассказывала, какие все мужики сволочи, а я ей – какие все бабы суки. Назвать это серьезным сексом я не могу. Е…али друг другу мозг. Еще у меня был серьезный роман с одной светской львицей. Она клевая была. Но там я просто устал. Такое грузилово было. Я испугался. Сбежал, в общем. Кстати, когда у меня со светской львицей этой было, у меня один друг спрашивал: ты что, е…нулся вообще? Ты что делаешь? А я ему: ты знаешь, у меня такое ощущение, что я смотрю сериал и при этом в нем участвую. А он мне: не заметишь, как вляпаешься. А я: нет, я успею. И я успел выключить телевизор.

Собчак: А сейчас какой-нибудь феерической истории не хочется?

Васильев: Сейчас для меня женщина – это приключение. Приключение должно быть в кайф. Это вообще аттракцион короткий.

Соколова: Это в мужском понимании. Большинство женщин по-другому мыслит.

Васильев: Тогда это уже не приключение. Это уже СУДЬБА. Вот судьбы я больше не хочу, это точняк. Хотя зарекаться, конечно, нельзя. Встретить можно кого хочешь. Только это стремно. Не успел выключить – и ты уже внутри телевизора. Но я старенький старичок! У меня есть инстинкт самосохранения.

Соколова: То есть брутальному мужчине Васильеву нужны короткие прекрасные приключения?

Васильев: Да. Но они нужны тогда, когда нужны. Когда охота – это охота. А когда неохота – ну его на хрен.