Текст книги "Философия в будуаре"

Ненормальный Барсик

Сергей Полонский, президент «Миракс Груп» и строитель башни «Федерация», – о том, какая женщина нужна настоящему любителю экстрима

Собчак: Сергей, как только мы решили затронуть тему секса и экстрима, сразу вспомнили о тебе. Мне кажется, у нас получится разговор настоящих экстремалов.

Полонский: Это у тебя после цирка на Первом канале такое самоощущение?

Собчак: А разве нет? Мне кажется, из твоих знакомых девушек я самая экстремальная.

Полонский: Пожалуй.

Собчак: Зато ты – точно настоящий экстремал. Казалось бы, у тебя огромный бизнес, нервная работа, постоянный стресс. Тебе бы домой прийти…

Соколова: Тапочки и в коечку…

Собчак:…Но не таков Сергей Полонский! Ты проводишь над собой самые странные эксперименты: Атлантику пересекаешь, участвуешь в трофи, на снегоходах по Кольскому полуострову ездишь, даже в могилу закапываешься…

Соколова: Можно про закапывание поподробнее?

Полонский: Закапывание – это ерунда! Вы в погребе в детстве сидели?

Соколова: Сидели…

Полонский: Вот, это примерно то же самое. Закапывание – детский лепет по сравнению с тем, что я пережил в Карелии этим летом.

Собчак: Расскажи!

Полонский: В прошлом году мой тренер, ученик Кастанеды, предложил попробовать новый тренинг для тех, кто уже несколько ступеней прошел. В восемь утра мы сели в электричку. Толпа народу, идет дождь. Приехали на станцию, потом часов пять шли пешком. Вышли на какую-то поляну. Я спрашиваю: что будем делать? Он говорит: тебе надо обойти эту территорию и выложить на понравившемся месте круг радиусом четыре метра. Потом сесть в этот круг и четверо суток сидеть. Одному. Есть ничего нельзя, часов нет, телефонов тоже. Можно пить воду из котелка. Тренер ушел, я нашел красивое место около озера. Минут 30–40 выкладывал круг. Сел. Спустя полчаса чувствовал себя так, будто мне дали пожизненное заключение и я отсидел первые сутки. Солнце встало, налетели миллионы комаров. Спальный мешок насквозь прогрызали. Утром комары исчезли, появились слепни. Они прилетали почему-то всегда по двое. Только ты расслабишься, они садятся. Двоих сразу ты убить не можешь. Убиваешь одного, другой на какое-то время улетает, а возвращается опять вдвоем. И так раз сорок.

Соколова: Похоже, повадки слепней были изучены досконально?..

Полонский: А то! На сороковой раз я понял, что убивать их бессмысленно, это ни к чему не приведет. Лучше с ними договориться. Я так и сделал, и слепни вдруг исчезли. Прошли сутки. Я понимаю, что впереди еще трое – бесконечность. Нереальная, дурная. А еще жара, Карелия, белые ночи, солнце практически не садится. Я думал, вот же идиот, куда поперся, сидел бы сейчас в офисе, кофе выпил, кондиционер включил. На фиг это нужно? Вот сейчас встану и уйду. Но уйти – значит не пройти какой-то этап в жизни и стать слабее. Короче, я продолжал сидеть. На вторые сутки стал замечать вещи, которых никогда не замечал. Я увидел, как ползет муравей, несет соломинку. Как колышится вода, падает листочек зеленый. Цвета вдруг стали другими. На третьи сутки уже не хотелось никуда уходить. Появилось ощущение, что здесь настоящий мир, а там – матрица, все неправильное, искусственное. Возвращаться совсем не хотелось.

Собчак: Но всегда приходится возвращаться…

Полонский: Да, но зато, вернувшись, ты понимаешь, что все трудности в бизнесе, мысли о том, больше или меньше денег ты заработал, никакого значения не имеют.

Соколова: Не для всех так…

Полонский: Если нацеливаться только на деньги, денег не будет – это аксиома. Абсолютно точно! У меня есть знакомые, которые ужасно хотят заработать денег, но у них это никогда не получается. А я, наоборот, просто хочу сделать какое-то дело, а деньги автоматически получаются, приливаются. Если ты делаешь дело, получаются деньги, а если ты думаешь о деньгах, то не получается ни денег, ни дела.

Собчак: Золотые слова!

Полонский: Тело человека всегда хочет комфорта. А комфорт – лучший способ снизить активность мозга. Когда оказываешься в экстремальной ситуации, мозг посылает сигнал – сиди в кругу, будешь сильнее, узнаешь, почувствуешь новое. А тело физическое ноет: старик, зачем тебе это нужно? У тебя все есть: кондиционер, машина, вези меня домой, на диван. Недавно в Америке проводили исследование среди управляющих крупных компаний. Выяснилось, что, если у человека дом больше 750 м², акции его компании не растут, она перестает развиваться. Потому что человек уверен, у него все будет хорошо, его компания – номер один. Он думает не о бизнесе, а о доме. И акции компании начинают падать.

Собчак: То есть ты хочешь сказать, что делаешь все эти странные вещи, чтобы постоянно держать себя в тонусе?

Полонский: Да мне это просто в кайф! Бывает экстрим за гранью, а бывает – в пределах разумного. Например, полтора года назад, когда мне было 33 года, мы шли через Атлантику. 14 суток в океане. За эти 14 суток ничего не происходит. Только солнце восходит и садится, восходит и садится. И больше ничего.

Собчак: Зато нет комаров.

Полонский: Комаров нет, зато есть палуба 80 квадратных метров. На палубе 12 человек. На третьи сутки понимаешь, что обсудили уже все. Все байки рассказаны. А еще пилить 10 суток!

Соколова: Алкоголь не пробовали употреблять? Отличный способ сжать время.

Полонский: А как же! Употребляли. Но ведь надо было стоять вахту, менять паруса. А парус весит 10 кг. Дни проходят, картинка не меняется. Полный сюр. Можно умереть от скуки. Потом происходит интересная вещь. Ты четко осознаешь, что миллионы лет назад солнце так же всходило и садилось. И миллионы спустя будет так же всходить и садиться. Есть ты, нет тебя – ничего от этого не меняется. Ощущение, как будто на другой планете. Никакие твои действия ни к чему не смогут привести. И наконец, ты понимаешь, что кнопки exit не существует. Ты не можешь вызвать туда ни вертолет, ни самолет. Нет выхода. В обычной жизни он всегда есть. Вот сидим мы с вами, надоели вы мне, я встал и ушел…

Соколова (задумчиво): Ага, попробуй…

Собчак: В Атлантике тоже есть выбор – утопиться.

Полонский: Пожалуй, это единственный вариант.

Собчак: Сергей, ты так интересно рассказываешь! Мы тебя слушаем как сирену. Между тем тема колонки не раскрыта. Вот скажи, как по-твоему, женщина тоже должна быть экстремальщицей и делить с тобой Атлантику, «МиГи» и сноуборд?

Полонский: Хороший вопрос. Конечно, каждому нужно свое. Но женщина должна развиваться. Обычно женщины перестают развиваться, когда выходят замуж. Они останавливаются в некой точке Х, понимая, что нашли свое счастье и больше напрягаться не надо. Отношения становятся бытовыми.

Собчак: Судя по всему, эта история не для тебя!

Полонский: Мне кажется, люди должны что-то давать друг другу. Должен происходить процесс обмена. А если ты даешь, а девушка крестиком вышивает и больше ничего, это не интересно. Женщина должна уметь удивлять. Допустим, сидела-сидела, а через три месяца взяла и приготовила ужин.

Собчак: Тоже мне, экстрим!

Соколова (скромно): Смотря в чьем исполнении…

Полонский: Или, например, вы сидите в ресторане, и вдруг она подходит к сцене и начинает петь какую-нибудь песню. Еще можно на лошади скакать, стрелять по тарелочкам…

Собчак: А ты можешь влюбиться в женщину за то, что она делает тройное сальто на сноуборде? Или прыгает с парашютом круче всех?

Полонский: Нет такого мужчины, которого это не заводит.

Соколова, Собчак (хором): ЕСТЬ!

Полонский: Разумеется, абсолютному большинству мужиков удобнее управлять домохозяйкой, которая сидит дома, готовит жрать и воспитывает детей. Но лично мне больше нравятся увлекающиеся девушки. Например, я ей предлагаю в выходные поехать понырять. А она в ответ: «Извини, я с друзьями уже договорилась поехать на борде покататься». ОК, тогда в следующие выходные поедем куда-нибудь вместе. Это нормальная история. От таких девушек мужчины теряют голову.

Собчак: Да ничего подобного! Они врут!

Соколова: Я не думаю, что врут. На самом деле у них просто логические связи нарушены. Большинство мужчин действительно мечтают о лихих девочках на вертолетах и сноубордах. Но в реальности рядом с такой девочкой надо напрягаться. Поэтому лучше завести кекелку-фотомодель со скалкой и борщом.

Полонский: Это верно, любовницу обычно хотят иметь феерическую, а жену – домохозяйку. В этом вранье! По-моему, надо искать такую девушку, которая эти качества может совмещать.

Соколова: Довольно сложно печь пампушки, когда ты все время на лыжах и в истребителе.

Полонский: Это раньше было сложно, когда жили без домработниц и посудомоечных машин. Сейчас, если человек что-то из себя представляет, у него штат домашней прислуги, помощники. Проблем с бытовухой нет. Проблема пампушек решена, есть место подвигу.

Соколова: Речь не о пампушках, а об экзистенциальном противоречии.

Полонский: Надо отказываться от стереотипов! Например, все мужчины хотят, чтобы девушка была красивая. Но 90 % красивых девушек не умеют заниматься сексом. А страшненькие умеют. Красивая как думает? Она уверена, что все мужчины упадут к ее ногам, поэтому она может равнодушно лежать и курить сигарету. И уметь два слова связать ей вовсе не обязательно. Но с девушкой, которая ничего не умеет говорить и делать, не интересно в обществе. На сноуборде она боится сломать свои красивые ноги. Секс вообще…

Соколова: Об этом отлично написал Лимонов. Чем у девушки толще жопа, тем больше надежды на хороший секс.

Полонский: Правильно, страшненькие понимают, что в этой жизни им все равно ничего не светит. Нормального барсика хапнуть своей красотой они все равно не смогут. Они напрягаются, постоянно что-то ищут. Какие-то другие возможности, чтобы хапнуть нормального.

Собчак: Это ты тактично объяснил, почему я так люблю кататься на сноуборде?!

Соколова: А я – летать на истребителе?!

Полонский: Вот сделали «Форбс» – журнал. Для кого? Для таких, как вы. Вы раньше не могли понять, где нормальные барсики, а где нет. Сейчас открываете «Форбс», там все черным по белому написано. Запоминаете барсика, заходите в Интернет, смотрите, чем он увлекается, где этого барсика следует ловить. Если человек увлекается стрельбой по тарелочкам, вы берете и три месяца учитесь стрелять по тарелочкам. Приезжаете якобы случайно. Красиво подстреливаете тарелочку, и барсик ваш.

Собчак: Гениальный рецепт! Используем.

Соколова: А мне и по тарелочкам не надо учиться. Я ведь зачем журналистом стала? Чтобы к любому барсику на законных основаниях можно было пристать. Ох, дяденька, какой вы умный, не дадите ли интервью для независимой прессы?

Полонский: Я же говорю, вы хитрые! Кого угодно разведете.

Собчак: А ты не пробовал своим приключениям придать сексуальный оттенок?

Полонский: Что ты имеешь в виду?

Собчак: В людном месте, например, на кухонном столе, в иной экстремальной ситуации…

Полонский: Я считаю, что если у человека такого не случается хотя бы три раза в год, этот человек жизни не видел. Я, например, занимался сексом в лесу, на снегоходе, при температуре –20 °C. На Дворцовой площади, в кабриолете, на глазах у изумленных ментов, которые даже подойти постеснялись.

Собчак: А скажи, свой бизнес ты в похотливых целях не пробовал использовать? Все эти экскаваторы, фундаменты, башни?..

Соколова: Краны, траншеекопатели…

Полонский: Ну, разошлись! У вас журнал GQ называется, а не «Вестник нимфоманки». Ладно, расскажу. Есть у меня мечта. Погрузиться с аквалангом метров на пятнадцать и там… Как вам идея?

Собчак (в сторону): Дур нет!

Соколова: Недавно я первый раз в жизни летала на истребителе. Тяжело было, честно скажу. Перегрузки, похмелье, шпильки… Так вот, прекрасный мужчина, который меня катал, перед полетом сказал: сейчас ты почувствуешь нечто такое, после чего тебе не захочется ни секса, ни оргазмов, а захочется только делать бочки и петли.

Собчак (с интересом): И что, правда больше секса не хочется?

Соколова: Не знаю, еще как-то не разобралась в ощущениях. А вот г-на Полонского хочу спросить. Не кажется ли вам, что весь этот наш экстрим – замена простому человеческому сексу, от которого адреналин в промышленных количествах не вырабатывается?

Полонский: Мне кажется, это трудно сравнивать. Иногда о каких-то вещах действительно думаешь: да, это лучше, чем секс! Но надоесть может все, что угодно. А секс не надоедает.

Собчак: А вот скажи, если бы какая-то высшая сила – Бог, инопланетное существо или две колумнистки журнала GQ – поставила тебя в ситуацию жесткого выбора – либо ты, Сергей, навсегда отказываешься от экстрима, либо от секса. Что бы ты выбрал?

Полонский: Не хочу вас, девочки, обидеть, но две дуры могут такой вопрос задать, на который сто умных не ответят.

Собчак: Ты, кстати, не знаешь, Ксю, почему нас здесь все время дурами обзывают?..

Полонский: Если человек увлекается чем угодно – не важно, чем именно, – это значит, что у него есть интерес к жизни, фан, драйв. У него тогда и все остальное будет получаться. Вот меня часто спрашивают: у вас огромный бизнес, вы строите самое высокое здание в Европе. Как вам удалось за пять лет сделать то, что другие делают всю жизнь? Или вот мою землячку Собчак возьмем. Ксюха – страшненькая по большому счету девчонка…

Собчак: На «дуре» он решил не останавливаться!

Полонский: Или, например, как ее – Пэрис? Тоже смертный грех. Так вот, Ксюша за шесть с половиной лет обогнала реально всех телочек столичных.

Соколова: Вот именно! Понаехали тут!

Полонский: Я уверен, если бы Ксюха не каталась на сноубордах, не летала на самолете и в невесомости, у нее ничего бы не получилось. Она вовремя поняла, что надо напрягаться, потому что при ее 1,62 м путь в модели ей закрыт.

Собчак: Я, между прочим, 1,72 м!

Полонский: А в модели надо минимум 1,78. К тому же с твоим кривым носом тебя в модели точно не возьмут.

Собчак: Да что ж это такое?!

Соколова: Это из Полонского энергия отрицательная прет. От недостатка секса.

Полонский: Энергия не может быть отрицательной, она всегда с положительным знаком.

Соколова: Энергия со знаком минус – это черная дыра.

Полонский: Эту дыру не видел никто.

Соколова: Энергия тоже понятие умозрительное.

Собчак: Конечно, теперь они про физику. Соколова все время умными разговорами берет, потому что спортом не занимается! А я, между прочим, Сережа, после твоих слов буду комплексы испытывать. Скажи мне честно, хотя бы теперь, когда я научилась ходить по канату, и на шпагат могу сесть, и катаюсь на сноуборде, я могу рассчитывать на любовь экстремала? Хотя бы теоретически?

Полонский: Ну, если научишься делать сальто…

Собчак: Я в цирке уже научилась.

Полонский: Теперь учись на сноуборде!

Поп исполнитель

В бывшей монастырской пошивочной внучка раввина и правнучка сельского священника расспросили отца Иоанна Охлобыстина о православных ценностях, женском священстве и сути понятия «блуд»

Пролог

Собчак: Странный он какой-то, этот отец Иоанн Охлобыстин. С одной стороны, вроде как священник. С другой – в кино Распутина играет. По-моему, батюшке такими вещами заниматься не подобает. Это оскорбляет чувства верующих.

Соколова: А что это ты так завелась? Сама регулярно церковь посещаешь?

Собчак: Нет, я атеистка. Хоть и внучка раввина.

Соколова: Я – тоже. Хотя и правнучка священника.

Собчак: Мне за старушек обидно. Они искренне во все это верят, а им лажу подсовывают. Ты пасхальную службу по ТВ видела?

Соколова: Нет. Я ТВ не смотрю. Тем более про ползучее православие.

Собчак: А я видела. Лживая ложь. Противоестественный симбиоз церковного начальства и высших госчиновников.

Соколова: А Охлобыстин при чем?

Собчак: Мне кажется, он тоже неискренен. Просто использует образ священника, играет. Он ведь актер. А так, по-моему, нельзя.

Соколова: Тебе, по-моему, самой скоро пора проповедовать. Мне, например, гораздо интереснее, почему ему все это позволяют. Православная церковь – очень консервативная организация.

Собчак: Вот мы его сейчас и расспросим.

Те же и отец Иоанн.

Охлобыстин: Извините, девушки, опоздал! Лекцию читал в «Библио-Глобусе». Кстати, вы знаете, где сидите?

Собчак: В «GQ Bar», по-моему.

Охлобыстин: Раньше здесь была монастырская пошивочная. Я тут свой первый подрясник шил.

Собчак: Мы хотели с вами, святой отец, не о подрясниках говорить. Таиться не будем.

Соколова: Мы, собственно, как обычно, о своем – о б…ях.

Охлобыстин: В смысле, о дамах…

Соколова: Да, в богословском контексте. Отец Иоанн, помните ли вы то место из Блаженного Августина, где он называет женщину «сосудом с нечистотами»?

Охлобыстин: Да, Аврелий Августин Блаженный Гиппонский оставил обширное литературное наследие. Мало кто его читал, кроме мудреных богословов…

Соколова: И бывших студенток филологических факультетов.

Охлобыстин: Я полагаю, эта цитата вырвана из контекста. Вы прочтите «Исповедь». Августин видел образ женщины совершенно по-другому. Не как искушения. А как матери. Мать для Августина – эталон. Самое святое в жизни. Материнство есть олицетворение женщины. Это даже в человеческом языке заложено. Нельзя же сказать «родина-отец».

Соколова: По-немецки – можно.

Охлобыстин: Ну, это немцы…

Соколова: Что русскому хорошо…

Охлобыстин: Правильно, то немцу – смерть. Я считаю, что вся история человечества – это история реализации мужчин ради женщин. Уж такие вы существа. С вами сложно бороться. Легче согласиться. Но даже если согласиться, вы начинаете задумываться: а что это он так быстро согласился? И потом все равно поступаете, как выгодно вам.

Соколова: Мой психоаналитик говорит, что демонизация женщин – обратная сторона шовинизма…

Собчак: Кстати, церковь – один из немногих оставшихся оплотов настоящего махрового секс-шовинизма.

Охлобыстин: Почему?

Собчак: Женщина не может быть священником.

Соколова: Это относится не ко всем конфессиям.

Охлобыстин: Женщины-священники пока, к счастью, редкость и в других конфессиях. В православии это невозможно в принципе.

Собчак: Почему?

Охлобыстин: Церковь негативно относится к идее женского священства в силу того, что основной дар и основная задача женщины – это деторождение. Вся репродуктивная линия, воспроизводство – это женская миссия. Без нее человеческое бытие вообще теряет смысл. Мужчине некому оставить то, что он сделал, не для кого работать. Потому что делать для себя – это, простите, духовное рукоблудие.

Собчак: А вы для кого делаете?

Охлобыстин: Для курочек моих, девчат, дочек. У меня четыре дочки и двое сыновей.

Соколова: Шестеро детей?

Охлобыстин: Да, я женился по любви.

Собчак: Но есть женщины, которые не хотят рожать детей, а хотят быть священниками. Вы считаете, им нельзя?

Охлобыстин: Я здесь согласен с отцами церкви. Женщина столько сил отдает процессу деторождения…

Собчак: А если она не хочет отдавать силы процессу деторождения, а хочет быть священником?.. Кстати, а почему бы не совмещать?

Соколова: Тем более что с развитием технологий деторождение требует все меньше и меньше усилий…

Охлобыстин: Нет, это канонически нельзя. Девочки, я сейчас не подготовлен к ответу, но уверен, этому есть каноническое обоснование.

Собчак: Значит, Распутина православному священнику в кино канонически играть можно, а женщине в церкви служить нельзя?

Охлобыстин: Почему это мне нельзя Распутина играть?

Соколова: А у вас в фильме есть сексуальные сцены?

Охлобыстин: Нет, конечно.

Соколова: Но, по-моему, Распутин был б… то есть, извините, святой отец, я хотела сказать, ужасный распутник!

Охлобыстин: Ничего подобного! Распутин, конечно, не был святым человеком. Но и то неправда, что о нем пишут, будто бы он весь растрепанный, с огромными обнаженными половыми органами метался по столице. Это бред сумасшедшего, потому что его бы тут же под зад ногой…

Соколова: Но князь Юсупов пишет…

Охлобыстин: Князь Юсупов был гомосексуалист.

Соколова: Ну и что?

Охлобыстин: Распутин его лечил.

Соколова: От педерастии? Подобное подобным?..

Охлобыстин: Вы были на отчитке? Это экзорцистский ритуал, когда изгоняют бесов. Когда бабушка начинает раскидывать здоровых мужиков, девчата маленькие орут мужскими голосами, а взрослые девчонки задирают подолы и вытворяют невесть что… Беса поразному можно изгонять. Распутин был наделен этой силой. Он реально лечил.

Соколова: Мне кажется, он все же больше был аферистом.

Охлобыстин: Он был запутавшийся талантливый мужик.

Соколова: Скажите, пожалуйста, ваше церковное начальство не возражает против того, что вы, например, играете в фильмах? Для православного священника ваше поведение довольно нетипично…

Охлобыстин: Вы имеете в виду, что я гетеросексуален?

Соколова: Смешно.

Охлобыстин: А я с ними не контачу. Нет времени.

Соколова: У вас же приход в центре Москвы. Как вы его получили?

Охлобыстин: А это не мой приход. Я в нем просто служу. Мне, честно говоря, плевать, кто что думает. У меня есть свой контингент – те, с кем я работаю.

Соколова: Это кто?

Охлобыстин: Экстремалы, военные… Я военный капеллан 45-го полка 18-й разведгруппы.

Соколова: Что значит «экстремалы»?

Охлобыстин: Парашютисты, летчики, байкеры, спортсмены, те, кто занимается боевыми искусствами. Я сам занимаюсь боевыми искусствами.

Собчак: И это дает вам право плевать на других людей?

Охлобыстин: Да почему же плюю?! Вот меня, например, спрашивают: почему ты, священник, ходишь в джинсах, а не в подряснике? Подрясник – это семь метров ткани. А у меня шестеро детей. Стиральная машина у нас работает беспрерывно. Мне жалко мою жену Оксану. Если я буду в этом подряснике таскаться постоянно, стиральная машина на один круг, то есть на два часа, будет больше стирать.

Собчак: Постоянно носить облачение – это обязанность православного священника?

Охлобыстин: Нет, но это признак хорошего тона. У меня однажды удивительная история была. Когда американцы бомбили Сербию, туда не поехал снимать ни один канал. Я за свои деньги поехал. Был тогда еще светским человеком, работал в журнале Московской Патриархии. На Пасху меня пригласил к себе патриарх Павел. Перед праздничной службой моя группа снимала, а я к патриарху в алтарь пошел. Патриарх дал мне облачение и сказал по-русски с акцентом: одевайся. Я ответил: нет, я не священник. А он: все равно одевайся. Надел на меня престольный крест, который несут обычно на Пасху те, кто с патриархом служит. И пошел впереди. Я до сих пор помню эту картину: весна, Сербия, мальчик с четырьмя колокольчиками идет, потом патриарх, и я с этим крестом в облачении. Священником я стал ровно через год. И считаю, моя главная функция заключается совсем не в том, чтобы носить подрясник.

Собчак: А в чем главная функция вас как священника?

Охлобыстин: Разумеется, ритуальная составляющая – это важно. Есть великие таинства – например, таинство литургии. Но это понятно уже человеку осмысленному. А осмысленным человек становится тогда, когда начинает понимать принципиальное отличие Ветхого Завета от Нового. Вот тут и нужна бывает моя помощь.

Соколова: И что же вы им объясняете?

Собчак: Ну если совсем просто, Ветхий Завет – это свод конкретных правил жизни и перечень наказаний для тех, кто отказывается им следовать. Господь как бы говорит человеку – ты много заработал, отдай мою долю. Сейчас бы сказали, на благотворительность. Согрешишь – будешь наказан.

Соколова: Жизнь «по понятиям»…

Охлобыстин: Можно сказать и так. Или разговор старшего с ребенком. В Новом Завете Бог признает то, что мы эволюционировали и нам не нужно уже, как младенцам, объяснять: я тебе «чупа-чупс» не дам, если ты уроки не выучишь…

Соколова: Видимо, в этом и есть его великая прогрессивность.

Собчак: А мне в этом смысле Ветхий Завет ближе. Там все по справедливости – «око за око». А у нас – подставляй правую щеку. Бесконечное смирение – главная идея православия. Не зря говорят, что православие – религия бедных.

Охлобыстин: Это не так. Православие – самая прогрессивная религия.

Соколова: И чем же она прогрессивная?

Охлобыстин: Вы заметили, что у православной церкви не было конфликтов с наукой? Вот у католиков… земля то овальная, то круглая.

Соколова: Просто в России науки не было…

Охлобыстин: У нас был Ломоносов.

Соколова: Коперник и Галилей умерли значительно раньше…

Охлобыстин: Дело не в этом! Просто православному человеку было абсолютно наплевать, квадратная земля или круглая.

Соколова: Видимо, в этом и есть его великая прогрессивность.

Охлобыстин: Православие – то, что внутри человека…

Соколова: Поскольку то, что снаружи, православному человеку по фигу. Поэтому – религия бедных. И никакого противления злу.

Охлобыстин: Неправда! Кстати, из монахов всегда получались самые лучшие бойцы. Когда я выхожу на бой на татами, я больно бью сам себя по щеке – все, вопрос снят.

Собчак: Так можно снять любой вопрос.

Охлобыстин: Нет, нельзя. Нельзя снять вопрос вульгарности, глупости, вопрос блуда.

Соколова: А что есть блуд?

Охлобыстин: Половая физкультура. Все эти нелепые телодвижения без намека на любовь. Секс с разными партнерами.

Соколова: А если человек, меняя партнеров, просто ищет того самого, своего?

Собчак: Если он влюбляется сегодня в одного, а послезавтра – в другого?

Охлобыстин: Значит, ему надо сходить к психиатру и воспользоваться транквилизаторами, чтобы научиться влюбляться не на один день, а хотя бы на неделю.

Соколова: Но мир меняется. Семьи в традиционном понимании нет. Секс – не табуированная, а абсолютно доступная вещь, отношения свободных людей. Мужчина и женщина, в общем, являясь независимыми друг от друга, имеют возможность искать себе пару, в том числе и постельным способом.

Собчак: Это блуд или не блуд?

Охлобыстин: С точки зрения церкви, правильно то, что направлено к любви. Не к усладам физиологическим, половому поскудничеству. Если мужчина и женщина полюбили друг друга и вне брака позволили себе, в этом есть спорный момент, но это едва ли можно осуждать, потому что люди одиноки, особенно в нашем мире.

Собчак: Ну почему же сомнительный? У человека нет любви. Он не ищет семьи, а просто хочет заняться сексом. Он идет и как свободный человек в свободной стране не за деньги, не на Ленинградке…

Соколова:…Предлагает секс другому свободному человеку. Тот, будучи одиноким свободным человеком, на это соглашается.

Охлобыстин: Блуд – дорога к одиночеству. Это проверено столетиями. Если женщина легко позволяет…

Соколова: Почему женщина?

Охлобыстин: Просто женщине блуд сложнее дается. Для мужчины все это гораздо проще. Женщина в любом случае склонна идеализировать, она всегда надеется.

Соколова: По-моему, вы склонны идеализировать женщину…

Охлобыстин: Она надеется на материнство.

Собчак: Неправда. Я, например, ни на что такое не надеюсь. Я могу наврать обществу, вам, но внутренне я не то что не готова к материнству, мне его даже близко не хочется. Мне снятся кошмары, что я беременна. И это не потому, что я плохая или хорошая. Я просто не хочу. И что с этим делать? И что получается, я тоже блудница?

Охлобыстин: Нет, блудница – это та, которая осознает это. А вы – «обуенная».

Собчак: Звучит не очень.

Охлобыстин: Обуенная – значит одержимая. Это болезнь. Вам надо на отчитку.

Собчак: К старцу Григорию? Или к вам?

Соколова: Я бы к вам на исповедь не пошла.

Охлобыстин: А почему?

Соколова: Да вот часики у вас Breitling. Футболочка John Galliano.

Охлабыстин: Ну и что такого?

Собчак: Вы говорили в интервью, что вам хочется, чтобы одна дочка вам Bentley подарила, вторая – дом.

Охлобыстин: Да я шучу! Зачем мне Bentley. Тем более мне Bentley не нравится. Разве что купешка.

Соколова: Смотри-ка, отец разбирается!

Охлобыстин: Ну я же мальчик! Я, конечно, священник, но от этого не перестал быть мальчиком. Я обожаю хорошие часы. Нормально разбираюсь в одежде, гаджетах, парфюме. Например, всегда покупаю парфюм своей жене. Что в этом такого?

Собчак: Да, я однажды видела священника, у которого на рясе было вышито «Пьер Карден». Тоже, видимо, разбирался.

Соколова: А какие машины вам нравятся?

Охлобыстин: Последняя Lamborghini, но это не для наших дорог. Audi «сотка».

Соколова: У вас вкусы, как у моего 6-летнего сына. Он тоже от Lamborghini в восторге.

Собчак: У него есть возможность стать священником и приезжать в храм на собственной Lamborghini.

Соколова: Или на «пульмане» с охраной ФСО в храм Христа Спасителя на Пасху.

Собчак: Иван, вы видели трансляцию пасхальной службы из ХХС?

Охлобыстин: Нет, я на Пасху в храме был.

Собчак: А я видела. И это выглядело ужасно.

Охлобыстин: А что такое?

Собчак: Столпотворение чиновников… На меня это произвело самое отвратительное впечатление. В Америке приходишь в церковь, стоит там простой народ. А у нас я прямо слышу голос режиссера: так, бабушек первый ряд выводим, пошла массовка… Стоят бабушки со свечками. Сзади чиновники со значками. Потом целование яиц пасхальных…

Охлобыстин: Храм Христа Спасителя – это главный собор страны. Там так и должно быть. Мне кажется естественным, что старшие чины церкви, те, кто возглавляет этот гигантский общественный институт – а это огромная ответственность, – ставят в первые ряды первых лиц государства по той простой причине, что в будущем им взаимодействовать с этими людьми… А выход потом будет выражаться в чем? В том, что они бабушек будут кормить в приходах своих и смогут построить храмы.

Соколова: И что у них будут еще больше квартирки и домики и еще наряднее «пульманы», и они все смогут заказывать подрясники у «Пьера Кардена».

Охлобыстин: Я, между прочим, никаких подрясников там не заказывал.

Собчак: Да, на вас, святой отец, простая демократичная майка John Galliano.

Соколова: А кстати, что это на ней написано?

Собчак: Принт статейки какой-то из модного журнала. По-английски.

Охлобыстин: Я по-немецки читаю.

Собчак: А мы вам, святой отец, сейчас переведем.

Соколова и Собчак (хором, склонив головы к персям отца Иоанна): «В этом сезоне изобретенные Джоном Гальяно трусы стиля „пуш-ап“ пользуются особенной популярностью. Мужчины с плоскими от природы или недостаточно развитыми ягодицами будут чувствовать себя гораздо более комфортно в белье, создатель которого провозгласил девизом сезона…» Э-э…

Соколова: Ксюша, как бы ты перевела эту идиому, учитывая присутствие духовного лица?

Собчак (с готовностью): «Держи жопу по ветру!»

Охлобыстин: На отчитку обеих!