Текст книги "Экспрессивные ресурсы публицистики"

«Наша страна сейчас, как атомный ледокол в суровых условиях Арктики, со всех сторон окружена льдами недружественных намерений. Впереди громоздятся торосы экономических и политических потрясений, а к спокойной гавани ведет сложный фарватер, без досконального знания которого легко посадить государственный корабль на мель, а то и вовсе утопить» («Полярная правда»).

Для прагматически эффективного текста характерно взаимодействие в той или иной степени близких моделей, а иногда и совмещение метафорических моделей, противопоставленных друг другу, не имеющих общих следствий, что оживляет метафору.

Проведенное исследование позволило выделить три основных вида развертывания концептуальной метафоры. В первом случае большинство метафор в тексте относится к одной и той же модели. Единая доминантная модель выделяется в относительно небольших по объему текстах. Во втором случае в тексте параллельно развертывается две-три ведущие модели. Как правило, удачно сочетаются модели, принадлежащие к одной исходной субсфере (например, милитарная и криминальная как модели с однотипным прагматическим потенциалом). В третьем случае в тексте невозможно выделить доминантные модели. Чем больше текст, тем выше вероятность того, что в нем функционирует несколько метафорических моделей, причем та или иная модель проявляется как доминантная лишь в пределах какого-то определенного текстового фрагмента.

Доминантные метафорические модели усиливают эстетическую значимость и прагматический потенциал текста. Использование такой развернутой модели – мощное средство воздействие на адресата, способ преобразования политической картины мира в его сознании. Сила метафоры заключается в эффекте балансирования между сказанным и несказанным, между определенностью и неопределенностью, в известной условности и вместе с тем в особой значимости метафорической концептуализации мира.

Важным показателем характеристики метафоры является ее грамматическая природа. В анализируемых источниках нами зафиксированы два вида метафор, преобладающих количественно в текстах общественно-политической тематики. Это глагольные и именные (субстантивные, адъективные и т.д.) метафоры. В исследованном нами материале преобладают именные, а точнее, субстантивные метафоры (81% от всего количества).

В образовании метафор участвуют прежде всего имена существительные, ведь они являются необходимым компонентом любой метафорической конструкции. Относительно имени существительного другие части речи создают текстовое окружение метафоры, образуя ее фокус.

Если метафора связана определенными признаками с номинативным значением слова, то она определяется не только тем понятием, которое выражает, но и свойствами той части речи, той лексико-грамматической категории, к которой слово принадлежит.

Наиболее широко процессом метафоризации охвачены существительные, входящие в состав субстантивных словосочетаний с зависимым именем в форме родительного падежа (генитивные конструкции). В этих случаях процесс метафоризации обусловлен только изменением обычных лексических связей слова, например виртуоз мести, политика выкручивания рук, политический олимп области, цена вопроса и т. п.

В других случаях процесс метафоризации обусловлен двусторонне: не только изменением обычных лексических связей слова, но также изменением обычной для имени существительного синтаксической роли выражения субъекта или объекта: с одной стороны, перенесение слова в необычное для его основной семантики семантическое окружение ослабляет его значение конкретной предметности, с другой – употребление его в атрибутивной, предикативной, индикативной функции ослабляет значение его синтаксической предметности (Виноградов, 1972). Такого рода метафоризация позволяет выразить прямые оценки объекта, поэтому, на наш взгляд, она не является частотной в анализируемых источниках.

Например, «Главный областной борец с коррупцией, как и положено такому борцу, обладает гигантскими финансовыми средствами… Еженедельно для его раскрутки стала выходить восьмиполосная газета…»; «Нам нужен в мэрии не чекист, а опытный хозяйственник» (ВМ, 11.02.2008).

Борец – 1. Человек, участвующий в борьбе; спортсмен (любитель или профессионал), участвующий в борьбе. 2. Человек, борющийся за победу передовых идей, активный деятель, поборник чего-либо (БАС, т.1. С.588). Кроме намека на род занятий объекта характеристики, ироническое отношение автора к «борцу» передано с помощью жаргонных слов «раскрутка» и «чекист», которые составляют необычное для семантики слова «борец» окружение.

Раскрутка – 1. Угол. Совершение серии преступлений. 2. Угол. Арест. Повторное следствие. 3. Мол. Ком. Период становления, достижения устойчивости, стабильности. 4. Муз. Популяризация рок– или поп-исполнителя, диска, группы (БСРЖ:502).

Чекист – солдат внутренних войск (БСРЖ:666); о сотрудниках органов государственной безопасности; в советское время – сотрудник ЧК (ТСРЯН:1066).

Адъективные именные метафоры не столь многочисленны, как субстантивные – всего 7% от общего количества метафор. Это качественные и относительные прилагательные. Качественные прилагательные передают значения размера, физических свойств, возраста, оценки, сходства, отдельных человеческих качеств и т. п.

Качественные прилагательные называют признаки предметов, которые воспринимаются органами чувств, обозначают свойства личности, особенности человеческого характера. Например: голый лозунг, голый (не без одежды, а прямой, безапелляционный) девиз, зубастый (не способный покусать, а способный создать неприятности) профсоюз, увесистая (не обладающая большим весом, а значительная) кувалда под названием забастовка, слывет плюшевым (не сделанный из плюша, а мягкий, безобидный), близорукие (не способные к прогнозам) политические выводы и др.

Второй подкласс прилагательных – относительные – выражают различные виды отношений предметного и событийного свойства, то есть обозначают признак предмета через его отношение к другому предмету, действию, месту и времени. Таким образом, относительные прилагательные всегда производны.

Большинство исследованных адъективных метафор порождено относительными прилагательными. Они разнообразны по семантике, могут иметь любые значения, связанные с предметами и событиями. Признаки, обозначаемые с помощью относительных прилагательных, являются постоянными, не имеют количественных градаций. В эту же группу мы включили и причастные метафоры, например: захиревшая (от захиреть – «стать хилым, хворым» БАС, т.4:1052) власть, разъевшиеся (от разъесться – разъедаться —«от обильной пищи становиться упитанным, тучным» (разг.) БАС, т.12:540) коррупционеры, заглохшая Франция (от заглохнуть – (разг.) замолчать БАС, т.4:303) и другие.

Среди глагольных метафор зафиксированы метафоры – глаголы несовершенного и совершенного вида; близки им по грамматическому значению краткие причастия. Например: выжать (от выжимать – «заставлять выступать (о слезах) ’ БАС, т.2:1035) слезу простых избирателей, залатать (прост. «наложить заплату» БАС, т.4:601) тарифную дыру, кипеть (перен. «Проявляться с силой, бурно, стремительно» БАС, т.5:956) по поводу, экономика дрейфует (от дрейфовать – морск. «Отклоняться от заданного курса под действием ветра или течения; быть сносимым с места ветром или течением (о судне, стоящем на якоре) ’ БАС, т.3:1108), влить (от вливать – «влить во что какую-либо жидкость» (БАС, т.2:451) свежую кровь в чахлые сосуды, выехал (от выезжать – «извлекать личную пользу или значительную помощь от чьего-либо труда» БАС, т.2:1028) во второй тур на горбу губернатора, получить прописку («получить официальную регистрацию факта проживания» БАС, т.11:1271) в мурманской берлоге, примерять («надевать, прикладывать с целью выяснения соответствия нужной мере» БАС, т.11:587) перья «голубя», вбивали (от вбивать – «Ударяя, заставлять что-либо войти внутрь, вколачивать, втискивать» БАС, т.2:68) по плечи в землю оппозицию, косяком потянулись (от потянуться – «медленно двинуться, направиться» БАС, т.10:1666), недуг скосил (от скашивать – 1. ‘ Срезать траву косой, косилкой; 2. сбивать резким ударом, толчком» БАС, т.13:910), обросли (от обрастать – «зарастать; спец. Покрываться слоем мелких морских растений и животных; перен. Увеличиваться, расширяться в результате присоединения чего-либо» БАС, т.8:374) штатами / обросли долгами, селения разбросаны (от разбросать – «размещать или располагать в произвольном порядке» БАС, т.12:139) вдоль побережья, радиацией облучено (от облучить – «подвергнуть действию каких-либо лучей» БАС, т.8:227) 37% избирателей.

Проведенный количественный и качественный анализ метафорических единиц в газетных текстах показал, что в них встречаются такие типы метафорических единиц, как метафоры-слова и метафоры-словосочетания. Метафоры-тексты не встречаются в исследованном материале. Среди непредикативных метафор наиболее распространены именные (субстантивных – 71%, адъективных – 7%) и глагольные (12%).

Преобладание именных (а именно субстантивных) метафор обусловлено необходимостью «опредмечивания» лица, объекта или предмета разговора. Наличие глагольных метафор связано с функцией побуждения к действию, они необходимы для характеристики процесса.

Подавляющее большинство метафор развивается из слов конкретной семантики (партийная кухня, политическая арена, маховик коррупции, русло двойных стандартов, налоговый пресс, политический винегрет, идейная пропасть, губернаторская скамейка запасных, предвыборная гонка, парламентские страусы, пирамидка власти, разыгрывать националистическую карту и т.д.).

Оценочный характер метафор определяется коннотациями. Так, коннотативное поле слова серый включает семы «безликость», «стертость», «незаметность», «заурядность», «невзрачность», а также «тайные действия», обусловливающие отрицательную оценку (серая предвыборная кампания, серый кардинал желтого дома, серый нал, серые финансовые схемы).

Подобные метафоры используются и в общественно-политических текстах, опубликованных в федеральных газетах: «Это лекарь, прижигающий огненным словом социальные язвы, эскулап, изгоняющий живым глаголом политические нагноения» («Новая газета»); «На подпевках у них компания «оппозиционных экспертов» («Известия»), «Вашингтонские политические гадалки раскладывают министерские пасьянсы» («Известия»); «Банкам протолкнут тромбы» («Известия»); «Глава государства провел сеанс политической психотерапии» («Новая газета»); «Бюджет похудел…» («Новая газета»); «Теперь кораблю церкви нужен новый кормчий» («Новая газета»); «Правда, зачистке подверглись главным образом так называемые мертвые души – люди, которых в свое время в преддверии той или иной избирательной кампании записывали в партию рабочими коллективами, подчас даже не ставя их в известность» («Новая газета»); «Дохлой партии в будущем места не будет» («Известия»).

Важно подчеркнуть, что концептуальные метафоры отражают национальное сознание и существующие в конкретной стране представления о государственной власти.

2.1.2. Речевые стратегии и тактики в использовании метафоры

Политическая метафора репрезентирует в языке прессы тексты определенной заданности. Любой текст (а текст газеты в особенности) всегда подразумевает реципиента, направлен на реципиента и предполагает его реакцию. Взаимоотношения текста и аудитории характеризуются двусторонней направленностью: текст (точнее говоря, стоящий за ним автор) стремится уподобить аудиторию себе, навязать ей свою систему кодов, а аудитория отвечает ему тем же. Текст как бы включает в себя образ своей идеальной аудитории (Лотман, 1994). Таким образом, использование метафоры (как и любого другого тропа) зависит от структур кодов, образующих семиотические личности автора и предполагаемого интерпретатора (читателя). Эти семиотические личности не идентичны, и потому автор, ориентируясь на реципиента, перекодирует свою изначальную мысль в соответствии со своей интерпретацией системы кодов потенциального читателя. Наиболее точной с точки зрения ожидаемой реакции реципиента такая перекодировка оказывается в случае адресной перекодировки: автор достаточно хорошо представляет себе систему текстов, мифов, субкультуру, традицию, к которой принадлежит реципиент. Абсолютная точность такой перекодировки невозможна даже в случае личного письма хорошо знакомому человеку, а в случае СМИ, когда текст адресуется большим группам людей – тем более. Но более или менее однозначные интерпретационные коды традиции всё-таки присущи. Соприкасаясь с кодом автора, коды традиции оживают, актуализируя прежде скрытые смысловые потенции. То есть коммуникативная задача метафоры (тропа) состоит в том, чтобы донести значение кода, входящего в семиотическую систему автора, до читателя.

К сожалению, любое сообщение редко бывает однозначно интерпретируемым. Использование же для сообщения не свойственного порождающей его системе кода (метафора) делает неожиданные для автора интерпретации ещё более возможными. Особенно если принять во внимание тот факт, что адресация опубликованного газетного текста весьма условна, а его интерпретации не заканчиваются на первом интерпретаторе, т.е. непосредственном читателе. Политическая метафора не является исключением и функционирует по тем же законам.

Как известно, речевые стратегии, в которых необходимо использование политических метафор, условно делятся на две основные категории:

1) стратегия превознесения (возвышения, оправдания);

2) стратегия дискредитации, ниспровержения, понижения статуса (Иссерс, 2002: 49).

Речевое воздействие (в широком смысле) иногда отождествляют с процессом речевого общения, взятом в аспекте его целенаправленности. Научные исследования показывают, что в любом акте речевого общения коммуниканты преследуют определенные неречевые цели, которые в итоге влияют на деятельность собеседника. Так, например, Р. Блакар утверждал, что выразиться нейтрально невозможно, поскольку даже неформальный разговор предполагает воздействие на восприятие и структурирование мира другим человеком. Модель мира представляет собой определенным образом организованные знания о мире, свойственные когнитивной системе или ее модели. С одной стороны, в модель мира входят общие знания о мире, которые можно считать объективными. С другой стороны, в модели мира присутствуют и знания другого типа, которые условно можно назвать субъективными. Это ценности и их иерархии, семантические конструкты типа нормы и другие когнитивные структуры, обобщающие опыт индивида в социуме. Эти когнитивные структуры, или когнитивные категории, существуют на так называемом базовом уровне категоризации.

Образование категорий связано с формированием когнитивных концептов и их устойчивых объединений. Это стандартный путь переработки поступающей информации. Примером могут служить концепты, которые формируются в процессе речевого общения. Каждый из коммуникантов в определенной речевой ситуации стоит перед необходимостью ответа на вопросы: Кто он? Кто я? Каково его отношение ко мне и остальным? На основе ответов на эти вопросы формируются концепт Я (образ Автора), концепт Он (образ Получателя информации) и другие. Среди прочих категорий базового уровня существуют специфические когнитивные категории, регулярно представленные в текстах, где экспрессивный эффект планируется заранее (то есть осознается говорящим как иллокутивное намерение). Особенностями этих категорий являются их регулярность и универсальность: они обнаруживаются в дискурсе, который представляет различные коммуникативные сферы (политику, бизнес, рекламу, частную жизнь). Ниже в качестве примера мы рассмотрим категорию «свой круг» (название это условно, но оно отражает реалии обыденного сознания), которая базируется на двух противопоставленных концептах: свои и чужие, архетипическую оппозицию которых выделила О. С. Иссерс (Иссерс, 2002:49).

По Иссерс, простейшие типы концептуальных зависимостей имеют следующий вид:

– А есть В (А представляет собой В);

– А имеет В;

– А связано с В.

Данные схемы могут выглядеть упрощенными и не учитывающими многозначности большинства речевых категорий, но задачи речевого воздействия как раз и требуют, чтобы на некоторые речевые стимулы человек реагировал молниеносно и однозначно, что важно и для оратора, и для журналиста, пишущего о политических событиях. Для этого необходимо, чтобы путь к подобным знаниям был максимально простым. Прогнозируемые ассоциации порождают обращение к известным, устоявшимся в языковом сознании как адресанта, так и адресата речевым средствам, предполагающим моносемантическое восприятие. В анализируемом языковом материале это традиционные метафорические словоупотребления типа «Если нет реальных рычагов влияния на власть, нужно искать пути…» (ВМ, 27.10.05); «Горсовет должен быть органом, аккумулирующим все здоровые силы общества» (Там же).

Если рассматривать концептуальные зависимости в пределах определенной категории как узлы семантической сети, то речевое воздействие можно определить как операции над семантическими сетями (разрыв ассоциативных связей и установление новых). Два основных типа процедур: установление новых ассоциаций и разрыв старых могут быть конкретизированы через процедуры низшего порядка. Так, например, установление новых ассоциаций может осуществляться как:

– непосредственное отождествление (А есть В);

– сближение по свойствам, или фамильное сходство (А имеет, обладает В);

– отождествление по отдельному признаку (А имеет отношение к В);

– сближение по нетипичным признакам (А имеет отношение к В, хотя это и не очевидно).

Разрыв ассоциативных зависимостей может быть описан через симметрично противопоставленные процедуры:

– непосредственное отрицание тождества (А не есть В);

– отрицание тождества через отрицание общих свойств (А не имеет, не обладает В);

– отрицание тождества по отдельному признаку (А не связан с В);

– разъединение по нетипичным признакам: А не связан на самом деле с В, хотя это и не очевидно (Иссерс, 2002;149).

Политическая ситуация в России конца 80-х – начала 90-х годов способствовала актуализации семантической оппозиции свои /чужие, имеющей давние социокультурные традиции в структурировании социума. Наблюдения показывают, что и в начале ХХI века семиотическая категория «свой круг» по-прежнему является одной из базовых когнитивных категорий в политическом дискурсе. Продуктивность этой категории объясняется ее гибкостью, удобством и простотой в плане воздействия на читателя: автор каждый раз отделяет своих от чужих.

Основными концептами этой категории являются дихотомически противопоставленные единицы свой / чужой (эта оппозиция играла решающую роль в языке прессы советского периода). В этой системе координат устанавливаются отношения между я говорящего, собеседником (-ами) и третьими лицами. В региональной прессе, как показывает анализ языкового материала, категория «свой круг» соотносится с такими понятиями, как местная реалия, регионализм. Экспрессивный эффект усиливается благодаря «понятности» языковой единицы, в силу постоянства, обыденности ее восприятия. Например:

«Не приходится удивляться тому, что этот же телесюжет смаковали на телеканале „Блиц“, который в Желтом доме давно держат в качестве мусорной корзины» (НВК, 7—13.12.04)

Желтый дом – известное каждому жителю Мурманска здание правительства области, выкрашенное в желтый цвет.

Однако в текстах региональных газет острота оппозиции «свое»/«чужое» зачастую снимается, хотя не утрачивает своей значимости. Новая дифференциация своего и чужого теперь осуществляется на основе более частных признаков, таких как политическая группа, мировоззрение, территория, национальность и др. Оппозиция «свое» / чужое» скорее характерна для высказываний политиков в период избирательных кампаний и текстов политической рекламы, нежели для авторов газетных статей. Типовые прагматические смыслы, формируемые с помощью это модели, можно сформулировать следующим образом: современная действительность – это «война всех против всех», а политики и бизнесмены ориентированы не на совместное решение проблем, а на агрессивную борьбу с оппонентами.

Наиболее традиционным средством реализации стратегии дискредитации является использование метафор, в том числе развернутых метафорических образов. На свойство метафоры подсказывать, интерпретировать давно обратили внимание исследователи. Метафору можно считать инструментом познания действительности, поскольку с ней связаны многие операции по обработке знаний: их усвоение, преобразование, хранение, передача. В стратегии дискредитации метафора играет далеко не последнюю роль, поскольку через перенос наименования с одного объекта (предмета, лица) на другой, сходный с первым в каком-либо отношении, позволяет автору охарактеризовать последний, выразить к нему отношение.

Для стратегии дискредитации в региональной прессе используется сопряжение метафор разных концептуальных полей, что позволяет камуфлировать истинное отношение автора к предмету речи. Например:

«Основная война развернется между кандидатами-тяжеловесами» (МВ, 2003);

«В Мурманске предвыборная гонка превратилась в войну» (ПП, 2008);

«Соколы Жириновского» были в своем репертуаре» (ПП, 22.03.06).

При этом такое совмещение полей не мешает реципиенту правильно понимать текст.

Распространена также тактика «Он не похож на…, хотя и претендует» (Иссерс, 2002:89). Суть данного тактического хода заключается в развенчании притязаний. Тактика реализуется через прагматическую интерпретацию высказываний, содержащих скрытые семантические компоненты.

«Бывший вице-губернатор с упоением рассказывает журналистам, что и его биография, и даже бытовые мелочи практически в точности совпадают с линией жизни премьер-министра. Даже собака у Субботина, как он с удовольствием подчеркивает, не какая-нибудь, а черный лабрадор. Что ж, черный лабрадор – серьезный политический козырь по нынешним временам…» (ВМ, 01.02.09).

Наличие насмешки, меньшая степень эмоциональности, вторичность номинации в данном примере направлены на то, чтобы вызвать в читателе негативное эмоциональное состояние с помощью иронии.

В другом примере автор статьи иронически комментирует предвыборную программу политического оппонента и его притязания на роль лидера государства:

«Приоритеты внешней политики будут нацелены на установление справедливых отношений на мировой арене, на расширение числа союзников и постоянных партнеров России», – опять-таки невероятно оригинальная идея! Какие же еще могут быть приоритеты у внешней политики? К сожалению, Зюганов не поясняет, каким образом будут направлены усилия на повышение роли ООН, утверждение многополярного мира, ограничение влияния НАТО. Видимо, сие – военная тайна» (ПП, 18.02.2008).

Использование лексических единиц с положительной коннотацией в несоответствующем контексте (например, с оскорбительно-уничижительным смыслом) – тоже традиционный способ развенчания притязаний. Сигналом безосновательных, по мнению автора, притязаний служат кавычки (графические или интонационные) и их функциональные заместители: слова якобы, так называемый, некий, вполне себе и др.:

«…Скупил практически весь эфир телекомпании «Блиц», и с телеэкрана рассказывает людям о том, какой он «белый и пушистый» (НВК, 3—9.12.01);

«Весьма странно, что в качестве так называемого сливного бачка был использован некогда респектабельный телеканал ТВ-21» (НВК, 7—13.12.04);

«Вечный кандидат в президенты Владимир Жириновский президента действующего раскритиковал: «Такая же речь была в 61-м году в соседнем дворце, называлась «Программа построения коммунизма» (МВ, 12.02.08);

«Общение российской власти (там, кстати, тоже сидят изрядные эльфы: когда деньги делят, фиг увидишь) с российским народом – это диалог невидимых духов с невидимыми духами посредством мелькающих на виду вполне себе плотских политконсультантов» (НВК, 15—21.05.03).

В тексте «Сага о российских эльфах» последние – уже не традиционные герои исландских саг, на первый план выходит одно из свойств этих сказочных существ – невидимость, эфемерность. Но так как слово «невидимость» не передает отрицательной эмоциональной оценки автора текста власть имущих, журналист вынужден прибегать к помощи контекста («вполне себе плотских», «когда деньги делят, фиг увидишь» и.п.), соединяя в ткани произведения образы сказочных существ и вполне реальные характеристики российской власти.

Лексические маркеры «якобы», «некогда», «отнюдь не», «так называемый», «изрядный», «широко известный в узких кругах» выступают показателями недоверия к оппоненту или изображаемому лицу, свидетельствуют о сомнениях в достоверности его слов. Деривационно-смысловая цепочка пейоративного отчуждения в этих случаях выглядит так: «сомнительный», «не заслуживающий доверия», «потенциально опасный», «чужой», «враг».

«На семантическом уровне наиболее очевидным индикатором речевой тактики является семантическое клише» (Паршина, 2004:89). С помощью клише могут обозначаться притязания на роль. Это определения типа главный, номер один, первый (в значении «главный») и т. п. (главный комсомолец – о руководителе Российского Союза молодежи, коммунист N 1 – о Зюганове). Суть насмешки заключается в фактическом отсутствии подобной иерархии (значение слов комсомолец, коммунист не предполагает подобные сочетания), но наведенная сема признака, выраженного в наибольшей степени, нацелена на издевку. Подобные обозначения могут служить ярлыками и, соответственно, реализовывать одновременно речевую тактику навешивание ярлыка (Грачев, Мельник, 2003: 206). Отрицательная оценка, которую несет в себе ярлык, не выясняет объективные свойства личности, микросоциума, явлений, событий, чьей-либо деятельности, а обозначает их по признаку идеологической инородности.

«Сейчас врагом номер один на Кольской земле объявлен «черный пиар» (НВК, 3—9.12.01).

«Истинное лицо главного яблочника раскрывалось постепенно» (НВК, 26.11—2.12.2001).

«Добравшись в 2003 году по лепесткам выращенных отнюдь не на земле Закавказья роз до главного кресла своей страны, он немедленно объявил о намерении, если понадобится, «огнем и железом» вернуть под юрисдикцию Тбилиси «сепаратистов из Абхазии и Южной Осетии» (КП, 13.08.08).

«Программа главного эсера предельно многословна» (ПП, 18.02.2008)

Рассмотренные нами речевые тактики реализуют общую стратегию дискредитации политического противника – «ниспровержения оппонента, понижения его политического статуса» (Шейгал, 2004:131). К приемам когнитивного плана относятся: аллюзии, ярлыки, метафоры в широком смысле. При этом происходит как бы распространение отрицательного отношения, когда отрицательное знание из одной когнитивной области переносится в другую. К приемам, посредством которых можно индуцировать желательную семантику, относятся преувеличение и преуменьшение, актуализация и наведение семы, нестандартное словообразование, паронимическая аттракция, использование оценочной лексики и лекcико-грамматических конструкций и др. (Иссерс, 2002).

К прагматическим приемам следует отнести различные импликатуры (намеки, провокации, предположения), а также нарушение правил речевого общения (избыточная информация, не соответствующее статусу именование, несоблюдение принципа уважения к партнеру).

Политический дискурс конфликтен по своей сути. Главная функция политической коммуникации – борьба за власть, а в случае ее завоевания – ее удержание. Чаще всего политическая коммуникация призвана оказать косвенное влияние на распределение власти, мнение избирателей, поэтому политический лидер прибегает к метафоре. Не может обойтись без нее и журналист, пишущий о политике. Очевидно, что политическая борьба предполагает использование соответствующего речевого арсенала, где метафора играет не последнюю роль. Однако использование данного средства имеет допустимые пределы: несоблюдение принципов уважения, корректности приводит к тому, что политические дискуссии более напоминают свару на кухне или на рынке, чем поединок интеллектуалов. Это свидетельствует о несформированности культуры ведения политических дискуссий.

Описание речевых тактик дискредитации, думается, дает представление о дозволенных и недозволенных приемах политической полемики (хотя наша цель состояла отнюдь не в разработке предписаний для участников политической коммуникации и авторов газетных текстов). К последним следует отнести навешивание ярлыков, не соответствующее статусу именование, использование грубо-оценочной лексики, паронимическую аттракцию. При использовании метафоры следует учитывать вариативность её интерпретации.

Среди эмоционально-окрашенных метафор в исследованном региональном материале преобладают метафоры с негативной оценочностью. Метафоры с позитивной оценочностью встречаются достаточно редко и, как правило, их оценочность тоже предопределена контекстным окружением.

«Мелкими брызгами селения разбросаны по побережью…» (НВК, 14.10.2004);

«26 декабря состоялось годовое собрание акционеров „Норникеля“ – флагмана российской цветной металлургии» (ПП, 13.02.2012).

Метафоры ориентированы на эмоциональное восприятия человеком действительности. Являясь средством создания образности в газетном тексте, метафоры позволяют создавать новые смыслы. Тем самым метафоры используются в управлении процессом познания мира, влияют на ориентацию человека в окружающем мире. Таким образом, метафоры позволяют не только использовать уже существующие и закрепленные в сознании концепты, но и обновлять их.

Метафора – понятие комплексное, так что разделить оценочность, эмоциональную окрашенность и информационное начало в структуре тропа порой весьма сложно. Доминирующая негативная оценочность нацелена на суггестию, стремление влиять на поведение людей, точки зрения, оценку ситуаций и, возможность, продуцирование конфликтов. Но и положительно, и отрицательно окрашенные метафоры являются важным вербальным средством воздействия при всем их качественном и количественном разнообразии. То, на сколько реакция реципиента совпадает с ожиданиями автора, можно назвать эффективностью политической метафоры.

«Римма Куруч оказалась хозяйственной, как мыло» (НВК, 22—28.01.04).

В языковом сознании опрошенных мыло обладает способностью быть скользким. Метафора эксплицирует негативный смысл: женщина выскользнула из двусмысленной ситуации.

«Пушкин – наше все. Но и Путин тоже – откуда у него тогда такой заоблачный рейтинг?» (МВ, 16.02.08)