Текст книги "Одегон – 03,14"

Поиски работы в Москве

Найти приличную, желательно высокооплачиваемую, работу в Москве оказалось не просто проблематично, а почти невозможно с Дашкиным отнюдь не пылким сибирским темпераментом и воспитанием «а ля теоретик».

Ежедневно просматривая самые ходовые газеты «Работа и зарплата» и «Из рук в руки», она выписывала телефоны наиболее приемлемых вариантов, куда, как ей казалось, могли взять без опыта работы и без прописки. В основном это было или «помощник руководителя», или просто «сотрудник». На более внятные вакансии требовалась прописка в Москве или МО. Затем она шла звонить по таксофону.

Пара аппаратов висела в холле, на первом этаже общежития, и к ним всегда стояла сосредоточенно молчавшая очередь. Но это было по вечерам, а днем или утром можно было сделать несколько звонков подряд, не стесняясь читающего хвоста за спиной.

Первые звонки оказались однообразно отрицательными. Кто-то отказывал сразу, кто-то со второй фразы, а где-то все время просили повисеть на проводе под заунывную мелодию. Наконец, первый вразумительный голос приветливо пригласил на собеседование и начал диктовать адрес. Дашка, прижав плечом трубку, открыла блокнот и начала записывать.

Когда дошло до момента, как проехать туда на метро, в трубке прозвучало: «Садитесь в последний вагон и едете до Х…». И тут Дашка впала в ступор. Её задело необычное предложение на другом конце провода. «Странно, а почему надо садиться в последний вагон?» – закралась в голову нехорошая мысль. – Что за мракобесие? А вдруг это секта какая-то? Секта «Последнего вагона» или «Последнего дня». Куда и на что они вербуют? И зачем им помощник руководителя?» Тут же, в самых ярких красках представив себя «руководителем последнего дня», Дашка нажала на рычаг, прервав звонок, и набрала следующий номер.

И опять та же странность. Сначала вполне вменяемая девушка озвучила требования к соискателю вакансии, затем начала диктовать адрес. Бодрым голосом она проговорила, что ехать надо в последнем вагоне, а «после стеклянных дверей три раза повернуть налево». Дашка расслышала «повернуться» и добавила про себя: «А три раза плюнуть не надо? Опять эти средневековые замашки. Тоже мне, столица самой читающей страны. Куда катится мир?».

Но когда по третьему объявлению снова прозвучало «последний вагон», а по четвертому продиктовали «садитесь в первый вагон», до Дашки стало доходить, что столичные суеверия имеют под собой вполне реальную и объяснимую почву. Это же для удобства обозначения выхода! Свет истины, добытой эмпирическим путем, развеял тьму сгущающегося над Дашкиной головой столичного мракобесия и реабилитировал москвичей в её глазах.

После серии звонков Дашка ехала на собеседования, помыв голову и надев свой лучший костюм, который помнил ещё советское время.

Сетевые компании – о многотомных страданиях на белом друге

Несколько раз она попала на презентации различных МЛМ компаний, где похожий у всех сценарий, поразивший Дашкины нежные уши в самое сердце, выглядел примерно следующим образом.

Выходила на сцену вполне приятная дама весьма элегантного возраста и – «о времена, о нравы!» – радостно рассказывала во всеуслышание о том, как она месяц не могла осчастливить своего бела-друга. Говоря человечьим языком, дама, совершенно не стесняясь публики, говорила про свой нереально-долгий, длиною в месяц, запор и прочитанную в туалете «Войну и мир». Дашкино сострадательное воображение живо представило, как эта дама, тужась до посинения, читает Толстого и никак не может ни постичь, ни достичь органического хэппи-энда!

Тем временем дама, бодро продолжала грустную историю своего «никак», перечисляя медицинские термины, незнакомые Дашкиному уху, но звучавшие довольно устрашающе на латыни. Минут десять занимало это повествование о пошатнувшемся здоровье и зачитанном до дыр томе, и как всё и всем было плохо вокруг. И никакой надежды.

А потом, в самый отчаянный момент, случилось чудо! Она встретила на своем пути другую даму (выплывающую при этих словах из-за кулис с распахнутыми объятьями и широкой улыбкой), которая тоже когда-то «ну, никак!», и тоже перечитала всю русскую классику в тщетной попытке обрести свое физиологическое счастье. И у которой тоже не получалось, пока она не встретила на своем пути другую даму (тоже плывшую павой), а порой и не даму, который тоже плыл и никак…

В общем, «бабушки падали и падали», дамы плыли, и русская классика не могла осчастливить всех страждущих.

Но вот, наконец, случилось – все они встретили на своем пути тот дивный продукт с дерзким, жизнеутверждающим названием (включалась громкая музыка). Тут же у всех страждущих немедленно случился «прокак», плюс ежедневное счастье в ЖКТ.

И потому они задернули плотной шторкой великую классику, ставшую теперь неактуальной, и пошли нести секрет своего счастья в массы.

В конце выступления у всех звучало: если хочешь похудеть, заработать, и так же радостно щебетать в микрофон про свои «никаки» – не читай классиков, а спроси меня «как». Затем все дамы, пронзительно рассказавшие со сцены о своих многотомных страданиях, прямо на сцене целовались и обнимались, даже пели и чуть ли не летку-енку танцевали, непрерывно улыбаясь в зал.

А потом они спускались со сцены к народу – собеседовать всех тех, кто пришел сюда в надежде стать «помощником руководителя» и зарабатывать «от 1000 долларов в месяц».

На первом собеседовании к Дашке подсел мужчина, с суетливо бодрящимся лицом и несвежим дыханием и начал рисовать кружочки, стрелочки и писать какие-то цифры и приписывать рядом проценты.

Пока он говорил, Дашка рассматривала его пиджак, бывший когда-то «с покушеньями на моду» и не менее оптимистичный в те же времена галстук. Все казалось покрытым старой-престарой пылью, даже его складки и морщины на лице. «Интересно, кем он работал до всех этих перестроечных сумятиц?» – думала Дашка, пока он втолковывал ей тонкости многоуровневого маркетинга, и пыталась представить его молодым, веселым и обаятельным.

Думал ли этот лысоватый и крысоватый на вид дядечка, в свои кудрявые и полные надежд двадцать пять, что через пару десятилетий будет убитым голосом нести несусветную ахинею людям. И сам себя, наверное, стыдиться.

Спросить она не решалась и терпеливо слушала занудную речь про то, как однажды в студеную зимнюю пору она сядет в свой шикарный шестисотый мерседес, и все други и недруги, соседи и случайные прохожие будут ей завидовать черной завистью. А она с гордо поднятой головой поедет в дорогой бутик, затем в ресторан, а после сытного ужина можно и в казино шикануть.

Нарисованная им картинка была настолько абстрактной, ни одним боком ни разу не соприкоснувшейся с Дашкиной действительностью, что никаких эмоций не вызывала. Мало ли что творится в параллельных мирах, зазеркальях или на экране.

Мерседесы, как и вообще все колесные транспортные средства, Дашкину дремучую натуру не прельщали. Прав у неё отродясь не было, было только удостоверение тракториста-машиниста третьего класса, полученное в 10 классе, не столько из любви к тракторам, конечно же, но из-за того, что директриса вместо уроков труда ввела в школе уроки машиноведения, где девочки 9–10 классов вместо кройки и шитья проходили устройство трактора, за руль которого она села лишь однажды, во время экзамена по вождению, чуть не закончившегося сносом столба. С тех пор осталось твердое убеждение, что водить машину она если и сможет когда-то, то только в чистом поле. Возможно, потому её всегда тянуло в поля, подальше от городской суеты.

И если бы этот дядечка произнес что-нибудь про дом в чистом поле у чистой речки, или в чистом бору у подножия гор, тогда Дашкина душа, скорее всего, мгновенно откликнулась бы, раскрывшись навстречу обещанным золотым горам. Но тут перед ней разворачивалась картинка чужой мечты, запертой в тупиковом загазованном пространстве, из которого Дашка мечтала вырваться на волю. И потому, слушая его вполуха, она просто рассматривала пришедших «гостей вечера», как их назвали в самом начале, и подсчитывала, на сколько ещё собеседований хватит её терпения и поездок на проездном.

Когда же дядечка, казалось, на мгновенье проснувшись и отряхнувшись от пыльного сна, воодушевленно произнес: «Представьте, как вам будут завидовать все ваши друзья!», Дашка довольно резко произнесла: «Если я разбогатею, мои друзья, в отличие от ваших, за меня только порадуются». Быстро покинув душный зал, она вышла на воздух и пошла к метро.

Послевкусие – в общаге

До общаги Дашка добралась в одиннадцатом часу. Ксюша, уроженка Харькова, а ныне аспирант-биолог после МГУ, встретила вопросом:

– Ну как?

– Да никак, – ответила Дашка и нервно засмеялась.

– Ты чего ржешь?

– Да вот, представляешь, я больше часа в один конец добиралась, целых две поездки на метро угрохала, чтобы выслушивать, как дамочки запорами мучились, читая Толстого месяцами. И никак у них не получалось счастье! И села я, как назло, в самую серединку – неудобно было уйти.

– Да врут они все. Не читали они Толстого. Они только текст прочитали.

– А потом такой «му-мущщинка» меня собеседовал, – ну просто Киса Воробьянинов в свои неполные 39, – и на лице-то у него написано «же не манж па сис жур», а корчит из себя предводителя дворянства. Из такого даже предводитель дворняжек не получится. Кстати, как интересно ты сказала – не читали Толстого, только текст.

– Да просто кто-то им написал этот текст, вот они и шпарят по зазубренному. Я тоже слышала подобный бред. Потом они предлагают купить мешок этого чудо средства, которое их прослабило, исцелило и обогатило, и продавать всем подряд, таская сумки по офисам, и тоже рассказывать про запоры, поносы и Толстого. Это у них дежурная фраза. Как же не помянуть-то классика. Мы это уже проходили. И правильно сделала, что свалила оттуда. Надо было тебя предупредить.

– Ксюх, ну как такое можно говорить перед народом, в микрофон! Вот ты бы смогла так?

– Захочешь продать, и не такое расскажешь. И всплакнешь, и спляшешь. И сам себе поверишь, и будешь таким же предводителем болонок.

– Не, я не смогу. Я или от смеха лопну, или заикаться начну, или прямо на сцене случится то, о чем эти тетки только мечтали. И классики не надо. Не для того она писалась, чтобы кто-то свое физиологическое счастье обрел в местах, не столь отдаленных от кухни. Да ведь?

– Вот ещё недельку посидишь на овсянке, сможешь не только такое рассказать. Да ради красного словца на что только не пойдешь! Проходили – знаем.

– Да уж лучше овсом питаться, как лошадь, и ржать при этом, чем допускать, чтобы ржали над тобой.

– Посмотрим, как через месяц запоешь.

– Ну, про физиологические особенности своего организма я уж точно распространяться не стану. Тем более, он пока, тьфу-тьфу, пашет исправно.

– Ой, ладно, не болтай, лучше чайник поставь.

– А у тебя как?

– Сегодня по четным домам прошлась.

– И как?

– Да почти никак. Мало кто открывал двери. В основном посылали подальше.

Ксюша подрабатывала в маркетинговой фирме разносчиком порошка новой марки. То есть, с полной сумкой образцов этого порошка и анкетами, она ходила по квартирам указанных домов и, звоня подряд во все двери, предлагала людям попробовать новинку. Если кто-то соглашался, она оставляла пачку порошка и анкету, которую надо было заполнить, и через неделю заходила за ней. Оплата осуществлялась поанкетно. Каждая заполненная анкета стоила почти неделю пропитания в экономном режиме.

Заполненные на завтра пакеты с образцами стояли у двери. И благоухали, как в магазине бытовой химии. Из-за них, скорее всего, у Дашки скоро началась аллергия на некоторые запахи.

Какое небо голубое!

Чуть позже Дашка чуть не стала «гурункулом». Женщина, предложившая это, догнала её в метро, представившись Светланой. Она была примерно такого же роста и возраста, может, чуть постарше, но выглядела на тридцать, неброской внешности, довольно элегантно одетая и совершенно без макияжа. Дашка впервые видела такое: идеальное лицо, только нет цвета или чего-то ещё, но невозможно, на первый взгляд, расставить на нем акценты: ни одного пятна, – ни цветового, ни энергетического. Такие лица называются незапоминающимися. Но при ближайшем рассмотрении, глаз видит изумительную правильность среднеевропейских черт лица и искрящийся в глазах интеллект, смеющийся и слегка с сумасшедшинкой. «На таком лице можно сделать потрясающий макияж, – подумала Дашка, – оно может быть фантастически красивым и совершенно разным. Такое лицо – находка для визажиста».

– У меня к вам дело, – неожиданно мелодичным голосом произнесла она, приноравливаясь к Дашкиному шагу.

– Какое? – Дашка чуть замедлила шаг.

– Я вас вижу.

– В смысле?

– Ваш тотем, – за вами идет волчица.

– Да? А мне говорили, что пантера.

– Я вижу волчицу.

– Значит, пантера прикинулась волчицей. Что ж, бывает. А за вами лисица идет. – Со странными личностями Дашка общалась в зеркальной манере, но лисицу она действительно увидела внутренним взором, как реакцию на слово «волчица». Увиденная лисица заинтриговала её, и она остановилась.

– Хотите заработать?

– Как?

– Внешностью и харизмой.

– Как это?

– У вас такая яркая внешность и стать. Какой на вас роскошный соболь! Вы откуда – не из Сибири случайно?

– Да, оттуда.

– У вас были в роду шаманы?

– У кого ж их не было?

– То-то я гляжу. У меня к вам, как к кармической коллеге, есть предложение. Зайдем на чашку чая в кафешку?

Открытая всему новому, странному в том числе, Дашка провела полтора часа за чашкой зеленого чая с жасмином, слушая «кармическую коллегу», представившуюся Светланой. Светлана была авантюристкой по зову души, чего не скрывала. Она искала достойную напарницу, владеющую эзотерической терминологией и прочими навыками, для «ощипывания столичных клушек», как она выразилась с презрительной улыбкой.

– То-то же за вами лисица шествует.

– Да, я хищный лис. И люблю жирненьких клушек и буратинок, все же деньги страны тут крутятся, вот они и разжирели.

– И вы мою пантеру на роль Кота Базилио приглашаете? Черная пантера в черных очках – в черной комнате. А вокруг – белые жирные куры… Так что ли?

– Мне нравится ваш юмор. Им тоже понравится. Их же тут столько, – ищущих истину, шамбалу, силу космоса и, вообще, куда бы потратить денежки. Я изучила эту публику. Ходят по всем этим семинарам одни и те же несушки, – и несут, несут бабло всяким горе-гурункулам, у которых более-менее подвешен язык. Всем, кто у них на пути, нет – на Пути с большой буквы, – всем они денежки несут. Ну, разве можно такое пропускать мимо себя – да это же просто неприлично. Это, даже, я бы сказала, неуважение к ищущим. Они же нас ищут – денно и нощно. И денег хотят дать. Грех прятаться от них.

– А проблем с небесами у вас не возникает на этом поприще?

– Есть категория людей, созданных, чтобы их за уши водили. У них это потребность душевная – мы просто их спрос удовлетворяем, не более. В итоге – и они счастливы, и мы при деньгах.

– То есть вы – продавцы счастья?

– Примерно да. А брать деньги за то, от чего люди чувствуют себя счастливыми – не грех.

– Наркобароны, наверное, так же мыслят.

– Нет, мы закон не преступаем, мы свято чтим его. Зачем нарушать, когда существует более 400 способов, как говаривал незабвенный Остап Ибрагимович, честного отъема денег у граждан. Сейчас столько народу в эзотерическую истерию впало. Мне нужна такая, как вы, но не только внешне. Вы же видящая?

– Ну, как сказать. Все мы видящие в той или иной мере, в том или ином смысле.

– Я вижу, что вы видящая. Рыбак рыбака чует издалека. Вас мы представим, как потомственную шаманку супер-пупер уровня. Из вас же просто прет эта энергетика, у меня аж мурашки по коже. Только приодеть надо вас в какой-нибудь шикарный одегон, и тогда все вокруг будут ходить на цыпочках. А вы будете просто изрекать туманные сентенции, тем более у вас взгляд такой и тембр голоса, – на вас, вообще, молиться будут при правильной подаче. Ещё парик вам клеопатровский наденем и раскрасим – вообще конфеткой будешь. Твоя задача – побольше банальностей, но заумными словами. С твоим лицом это получится.

– О да, магия непонятного слова пленяет.

– Они же не думают, они хотят, чтобы кто-то готовое им что-то в голову положил. У тебя получится, вот увидишь! А я буду кассиром, или, как говорят сейчас – импрессарио. Сама увидишь – они принесут столько денег, что ты дворец себе построишь.

– Мне бы не дворец, а хотя бы несколько квадратов, но своих.

– Масштабнее надо мыслить, свои пару квадратов всегда успеешь получить. Пока жива, надо мечтать по-крупному – о дворцах, а не о жалких квадратах. Ты в Москву приехала зачем? Урвать свой пай счастья, так ведь? Тут такие денежные потоки вокруг – надо только войти в этот поток, что я тебе и предлагаю.

– Счастье не тождественно деньгам.

– Не смеши меня. И выбрось эти советские штампы из головы. Конечно, счастье не в деньгах, а в их количестве, кто же спорит.

Мысль о деньгах затеплилась под кожей, Светлана же продолжала:

– Ты же умная, математик тем более. И при этом с такими внешними данными. Ты должна купаться в деньгах и во внимании. Пару формул напишешь, соединишь с парой слов про космос-осмос, по паре цитат отовсюду, и – вперед. Сейчас такой бардак в умах «абырвалгов» – надо этим пользоваться. Я недавно «впаривала» такие зеркала народу, ну просто обхохочешься – математически просчитанные. Одна контора делает. Зеркало называется «омолаживающее». Как его покупали, ты бы видела!

– Да, я видела такое. Мне тоже его «впаривали». За бешеные деньги.

Действительно, на одной выставке эзотерических товаров, куда Дашку занесло из любопытства, Дашку заинтересовало зеркало, которое продающая дама назвала «зазеркальным зеркалом». Обычного вида, но тяжелое, в круглой оправе, оно стоило почти как мобильный телефон. На вопрос «почему?» дама понесла какую-то несусветную ахинею о преобразовании четырехмерного пространства: «Вы понимаете, четырехмерного!», – благоговейно произнесла она с одухотворенным лицом. «Наши оборонщики научились отражать его на наш мир. На него нанесена лазерная сетка, просчитанная новейшими математическими методами. И лучи, которые отражаются на ваше лицо из этого зеркала, от этой сетки, по законам вот этой матрицы восстанавливают его оптимальную форму, и вы хорошеете, смотрясь в него», – сказала дама, открывая проспект в виде журнала и тыкая пальцем в страницу с начертанными на ней формулами. Там давалось витиеватое описание волшебства, завершающееся несколькими матричными преобразованиями, известными любому первокурснику. «Вы не поймете, это очень сложно, тут вот это переходит в то, а тут, наоборот, то в это, и в вашей коже тоже старое заменится новым, как в этой формуле», – продолжала она. Дашка чуть не рассмеялась, но слова этой дамы пользовались успехом у женщин постбальзаковского возраста. Они подходили, смотрели, слушали и зачарованно покупали себе творения рук и умов «наших оборонщиков».

– Ну, вот видишь, как можно зарабатывать деньги. Мы с тобой вдвоем такого шороху наведем. Восток сейчас в моде, ты понесешь им свет истины, а я тебя обеспечу материалами.

– Такие вещи нельзя делать – небо наказывает.

– Ну ты вроде образованная девушка, а туда же! Что такое «небо наказывает»? Гром поразит? Или молния? Вся эта хрень только в голове твоей. Выбрось ненужные мысли – и вперёд! Век прогресса на дворе. А ты туда же! Небо, небо… ты мне будешь сниться…

– А вы серьёзно, волчицу видели за мной?

– Пантеру я видела, пантеру, успокойся.

– Да нет, я про то, что вы что-то вообще видите, или это просто повод остановить человека?

– А ты как думаешь?

– Где-то посередине. Я категорично не могу ничего утверждать. Может, ваше зрение так устроено, или психика. Всякое же бывает.

– Я вообще могу предсказывать будущее, и прошлое увидеть.

– Да? Интересно. Ну-ка, что там у меня в прошлом было?

– В прошлой жизни вы были шаманкой. Очень могущественной.

– Я не про прошлую жизнь, а про свое прошлое.

– Свое прошлое вы сами знаете, а в прошлой жизни вы были шаманкой, а перед этим воином, а ещё перед этим…

– Ну-у, так-то я тоже могу. Да ещё и с такими подробностями, что вам и не снилось.

– А знаешь, какие на этом можно делать деньги? Я тебя научу, мы с тобой горы свернем.

Дашка вспомнила, как в студенчестве друзья просили её погадать по руке или по картам, или просто предсказать будущее, глядя в глаза, что всегда удивляло её, относившуюся полушутя к подобным экзерсисам, которые она, тем не менее, проделывала с удовольствием и даже успешно, – иной раз словно кто-то за неё говорил или шла волна, на которой слова неслись сами собой непонятно откуда, но так складно и ладно, и, что самое удивительное, потом сбывались. И поскольку раздел астрологии в последние годы просматривался регулярно и с интересом, то она могла предположить, какой спрос данная тема имеет в умах или, точнее, в безумиях масс.

– Я не смогу так. Одно дело полушутя, друзьям, и совсем другое – всерьёз и за деньги.

– Не бойся, и, не пробуя, не говори, что не получится. Давай, а! Это же так интересно – суперигра для умных и азартных, как мы с тобой!

– Не, я в такие игры не играю. Возраст не тот.

– А зря. Это такой адреналин! Я же вижу в тебе игрока – тебе скучно быть среднестатистической курицей, которую все хотят в суп! Ты должна быть с нами, с лисами. А возраст у тебя, скажу я тебе, ещё не начинался.

– Да мне уже 31.

– Я в тридцать тоже считала себя старухой.

– А сколько Вам?

– Триста, а может больше, не помню точно.

– Извините, что спросила. Просто вы очень молодо выглядите.

– Потому что я игрок в жизнь. Кто играет, тот вечно юный пионер в душе, – старость и тлен его не коснутся. Хочешь, как я?

– А что надо конкретно делать? Лекции читать перед аудиторией? По вашим материалам?

– Ну, у тебя, прямо, все так академично. Лекции, аудитории… для начала индивидуальный прием. К тебе будут входить поодиночке, уже подготовленные мной, и плакаться на жизнь, или вопрошать мудрости, или просто получить по мозгам, ты сама будешь видеть их насквозь. А что им говорить – оно у тебя само пойдет. Ты же в прошлой жизни была шаманкой, она тебе все и подскажет.

– А в этой жизни я атеист, к сожалению. Хоть и верующий, но атеист.

– Такого не бывает.

– Ещё как бывает. Так уж меня воспитали. Я бы и рада поверить, но к жизни у меня научно-популярный подход. И все эти лисицы, пантеры и прочая живность у меня просто ради красного словца, как фигура речи, не более. Увы и ах, но такова жизнь. И вешать людям на уши то, во что сама не верю, – воспитание не позволяет. Пока ещё не позволяет, если быть точным.

– А я вижу, что твоя пантера уже приготовилась к прыжку. Она скоро тебя вывезет.

– Куда?

– Не буду говорить, сама увидишь и очень удивишься. После этого ты позвонишь мне, у нас с тобой ещё есть дела. Я вижу тебя. Ты придешь. Даже если через год-два-пять лет созреешь – звони. Я планирую в ближайшие годы оставаться в Москве.

– Я подумаю, – ответила Дашка, взяв номер телефона. И не позвонила. Но номер записала в блокнот, просто так, на всякий случай.