Текст книги "Одегон – 03,14"
Автор книги: Лариса Харахинова
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
(Тут вырвана пара страниц.)
…Лечу я, значит. Уже давно и долго. Неведомо, сколько вселенных успело родиться и сгинуть в потоке времени. Кто я, где я, что тут делаю? Вижу – свет в конце тоннеля. И там кто-то стоит – спиной ко мне. Я с лету вонзаюсь промеж лопаток и от удара прихожу в чувство… И вижу звезды в далеком небе…
Ой, что это было?
…В моменты, когда обрушившийся страх настолько силен, что не выдерживает психика, он улетучивается вместе с эмоциями. Мозг начинает работать очень ясно и хладнокровно: начинается мгновенный разбор полета и его коррекция.
Вижу, что за спиной упала линейка. А в полной тишине этот удар прозвучал грохотом. И звуковая волна вызвала глюк в мозгу, коснувшись осязательных центров, которым «примерещилось», что промеж лопаток что-то влетело и разлилось, заполоняя меня.
Что же летело на меня? Нет, не «летело», а мой резкий поворот головы вызвал иллюзию движения, на ходу придав ей форму. Так работает страх, с его глазастыми безднами. Если дать ему волю, он не только нарисует жуткую картину, но и материализует ее. В долю секунды это пронеслось у меня в мозгу, и мир восстал из хаоса.
Даже если и было по-другому, левое полушарие заткнуло вопли правого по принципу: «не может быть, потому что никогда», и вообще, «работай давай, солнце еще высоко».
Замерив все углы построек, я покатила к нашим. «На тебе лица нет, что случилось?» – «Да нет, ничего», – я была спокойна, даже слишком. Только дыхание никак не восстанавливалось. Вечером началась горячка, и меня отправили домой…
…Это путешествие повлияло на меня странным образом: я стала рисовать… Теми, купленными, косметическими карандашами, – лица же на мне не было.
И так до сих пор…
До сих пор бывает, что иной раз засмотришься на звёзды, днем ли, ночью ли, вздрогнешь и думаешь: «Кто я, где я, что тут делаю?». И всплывает из глубин правого полушария: «Эх, дорогуша, ты всё ещё идёшь и грезишь – по тому сугробу, и будешь идти так всегда, падая и отжимаясь, вставая и подтягиваясь, стараясь не сломать казенную линейку, и рисовать – ту карту, на которую поставлена твоя жизнь».
…
Далее начинаются всякие домыслы и размышления по поводу того, «ой, что это было», и вывод «я вернулась набекрень». Результатом была потеря жизненной силы, точнее, интереса к жизни, на много лет. Страх открытого пространства за плечами. Страх темноты. А после просмотра фильма «Чужой» ещё появился страх, что из неё вот-вот вылезет этот чужой. Дашке казалось, что в том сугробе в неё вселился некто или нечто, смотревшее на мир её глазами, не узнавая его. То есть встроенная в мозг система распознавания образов, непрерывно взращиваемая с младенчества, в момент стресса, видимо, дала сбой. Это заподозрила Дашка по тому, как в момент возвращения в студгородок её поразили огромные серые коробки со светящимися квадратиками, которые она не узнала в первый момент даже как явление – что это? – и простояла в ступоре несколько минут, пытаясь понять, откуда исходит этот вопрос. Иной раз она могла застыть на полушаге, пытаясь вспомнить «как я сюда попала?» или «кто же я, как меня зовут?».
Такие мимолетные фокусы сознания, отчуждавшегося в самый непредсказуемый момент, вкупе с провалами в памяти, настораживали Дашку, но особых хлопот, впрочем, не доставляли. Ноги автоматом несли её в назначенное место, руки на автомате делали привычные вещи, жизнь автоматически продолжалась, и никто не подозревал о том, что внутри неё идет ожесточенная битва своего и чужого, «война миров», помноженная на «войну и мир». Относила это Дашка ещё и к тому процессу «развоплощения» человеческого сознания, которое нужно проделать над собой, чтобы стать магом по Кастанеде. Распадавшаяся от буквального прочтения фрагментов целого, личность Дашки впала в зону весьма некомфортной повседневности, чувствуя, что катится в какую-то бездну, или, наоборот, отползает от неё, но близость её постоянно давала о себе знать, особенно перед сном. И оттого усугубились бессонницы. Инстинкт самосохранения пытался вывести её с этого зыбкого пути магического дилетантства. И придумывал ему всякие бытовые задачи для решения.
Память можно восстановить, чем Дашка и занялась в свободное от работы время, решив, что лучше всего для этого подходит изучение иностранного языка. Рьяно взявшись за дело, она преуспела в нем довольно неплохо. Единственно, остался невосстановленным отрезок той памяти, о которой осталась тень воспоминания как об огромном опыте знания, полученном то ли от черного человека, то ли в глубине падения в бездну. Где-то в недрах нейронов и извилин он лежал огромным куском, покрытым пеленой мрака, из которого на неё смотрело жуткое око вихря, не давая приближаться к нему вплотную.
Поняв бессмысленность, да и опасность затеи проникновения под эту пелену, грозившую шизофренией или паранойей, или целым букетом психических расстройств, Дашка развернулась на 180 градусов и решительным шагом пошла от него в другую сторону – по круглой, как утверждает наука, земле.
* * *
Итак, вернемся в Москву – к зависшей перед зеркалом Дашке, ушагавшей от мира боо`гов и одегонов в такие дали, что даже горизонты этих далей не соприкасались с миром её юности. К Дашке, получившей новый облик, улыбнувшийся ей из волшебного мира грез, алых роз, наверное, даже ОЗ и напомнившей нечто, давно забытое.
Объявление – следующая ступень метаморфозы
Новая прическа стала первой ступенью к дальнейшей Дашкиной метаморфозе.
Буквально на следующий день Ксюша встретила Дашку, вернувшуюся с очередного собеседования, вопросом:
– Ты какой размер носишь?
– Чего – сапог?
– Одежды. Сколько у тебя по груди?
– Не знаю. Давно не измерялась. Обычно «эмку» беру. А что?
– Тут по твою душу объява. «Дизайн-центру требуется женщина 46 размера, рост 164–170». Ты же 170 ростом? Иди и звони!
– А 46 размер – это сколько и где?
– Ну, ты прямо как вчера родилась! 46 – это полуобхват груди.
– Я просто уточняю, как математик. Потому что обхват груди – величина переменная, она ж постоянно меняется, когда дышишь. В какой из моментов надо измерять – на вдохе или выдохе? Наверное, по бедрам логичнее измерять. Они же не дышат.
– А, может, и по бедрам. Но раньше всегда по груди мерили.
– Хотя, помнится, в студенчестве одна наша курсовая красавица все носилась с идеальными размерами. Что-то вроде сплошных шестерок надо иметь 96–66–96. По её мнению, грудь и бедра должны быть одинаковыми по обхвату. То есть, получается, 92 по груди и столько же по бедрам.
– Давай тебя измерим.
– А у тебя лента есть?
– Сейчас попросим у кого-нибудь.
Ксюша вышла на пять минут и вернулась с сантиметром в руках.
– Ну, давай. Я тебя сама измерю. Не дыши!
– Ну, сколько там?
– Так, кажется, тебе не повезло, у тебя меньше 92.
– А ты правильно измерила?
– Как полагается, по выступающим точкам. Тебе надо лифчик другой – типа «пуш-ап». Сразу доберешь недостающие сантиметры. Или набьем ваты в твой.
– Не, вату заметят. Неудобно получится. Давай лучше я вдохну глубже, а ты ещё раз измеришь.
– Так, теперь получилось 95. Сдуйся немного. А теперь 90. Давай ты потихоньку вдыхай, а я тебе скажу «Стоп».
Дашка начала вдыхать и замерла на «стопе».
– Теперь запомни это состояние, и когда будут измерять, вдохни ровно столько, и смотри, не переборщи.
– А вдруг надо окружность не по выступающим, а под грудью измерить? Сколько там у меня?
– Ну, тогда тебе придется лопнуть на вдохе. 75 с половиной.
– А я, между прочим, свою грудную клетку могу так раздуть, что и на 48 потянет. Я ж бегом занималась. И йогой.
– Ну, давай посмотрим.
На всякий случай отработали вдох при измерении окружности и под грудью.
– Давай, теперь по бедрам посмотрим. Ты, знаешь, как их измерять надо? Там какая-то хитрость есть. Измеряют не параллельно полу, а по каким-то точкам особым, и потом прибавляют ещё два сантиметра на свободное облегание. Вот что-то такое мне говорила моя соседка в студенчестве, когда мы шили мне юбку.
– Бедра чуть больше получились. Но я тебе просто посередине измерила. Может, неправильно. Надо тебе побегать. Или поголодать. А ещё лучше – завтра позвони им и спроси точно, какие бедра им нужны. И про талию спроси. А то мы тут намерили с тобой от фонаря.
– Ну, талию можно всегда плюс-минус пять сантиметров без напряга выдать. Ноу проблем.
– Чтобы выдать, надо знать, что выдавать. Какой должна быть талия у 46 размера?
– Идеальная талия, как я читала где-то, была у Венеры Милосской, и равнялась 66 см.
– А у Венеры Палеолита, наверное, столько же, но в дюймах.
Дашкина талия легко могла бы вписаться в какие угодно параметры. Её родной обхват был 68, но 66 было изобразить не так уж сложно, просто чуть напрячь пресс, а если понадобится больше – просто чуток вдохнуть впалым животом.
– Как ты думаешь, Ксюх, зачем им нужна женщина такого размера?
– Наверное, на стенде где-нибудь надо постоять, на какой-нибудь тематической выставке. Скорее всего, униформа компании сшита в таком размере. У меня однажды был такой вариант – стояла на выставке пять дней – по сто рублей в день, между прочим. Плюс шведский стол. Месяц потом горя не знала. Но там просто нужно было фейс-контроль пройти.
– По сто рублей в день – вот было бы здорово! Даже если по пятьдесят! А если ещё и кормить будут – тогда просто сказка! Все, завтра с утра бегу звонить!
Утром Дашка позвонила по объявлению, и приветливый женский голос пригласил её на примерку в 14–00. Дашка срочно помчалась в душ. Потом она подкрасила глаза и губы, посушила волосы, надела джинсы, свитер. И поехала по указанному адресу, который был, кстати, совсем недалеко от её института, где она числилась проходящей стажировку.
Первый раз в дизайн-центре – ходоки у Ленина
Дизайн-центр разместился в одном из институтов РАН. Девушка, вышедшая встретить Дашку, оказалась платиновой блондинкой с лицом ангела, в облегающем синем костюмчике, сидевшем как влитой, на её точеной, словно песочные часы, фигурке. В левой руке ангела был блокнот-органайзер, а в правой она держала трубку телефона. Мобильные телефоны у простых смертных ещё не водились, и потому девушка сразу приобрела в глазах Дашки статус запредельного небожителя, хотя телефон оказался просто дистанционной трубкой от обычного стационарного телефона.
На ногах её, открытых взору от самого основания мини-мини-юбки, красовались изящные туфельки на высоченных шпильках, которые вонзились прямо в Дашкино сердце. Вонзились глубоко, по самую пятку. Сердце заныло и скуксилось, когда Дашка внутренним взором оглядела себя с ног до головы глазами этого, нереально прекрасного, создания. То, что она увидела, было почти как у классика: «в больших сапогах, в полушубке овчинном, в больших рукавицах». В общем – ходоки у Ленина. «И что я тут делаю?» – захныкало в мозгу. – Бежать отсюда подальше, пока остальные ангелы не увидели. – В джунгли, в пампасы, в саванны! И спрятаться там в зарослях, среди диких обезьян Бразилии, – страшнее меня только они, наверное. И никогда больше не соваться в такие места, где белокурые херувимы рассматривают тебя, букашку в затертых джинсах, с высоты своего ангельского полета!».
Да, Дашка была живописна. Бочкообразная турецкая дубленка, сшитая с явным горбом на спине, с куцым капюшоном, не налезавшим на голову (зато дешевая!). Джинсы поверх полушерстяных рейтуз, надетых поверх колготок, как обычно носят в сибирские морозы, были заправлены в сапоги. Поверх джинсов был надет черный свитер на черную футболку, поверх которого бежевая шерстяная кофта, и черный вязаный шарф вокруг талии, потому как под дубленку поддувало снизу и приходилось обматывать спину, чтобы спасти свои красивые почки от переохлаждения. Кутаться Дашке хотелось постоянно: это было хроническое замерзание, скорее даже психологического свойства, преследующее Дашку после той неудачной зимней экспедиции в тайгу. Сапоги, хоть и видавшие уже не пару-тройку зим, но добротные, на толстом меху, почти до колена, фирмы Саламандер, обувной мечте советских студентов 80-х. Главным достоинством их было то, что они не скользили в гололед, и скорость в них можно было развивать почти первую космическую. Еще один шарф, намотанный поверх открытого шалькой воротника. Руки бы пообрывать тем, кто шьет дубленки на зиму с разрезом почти до пупа! И завершал Дашкин образ черный берет, купленный на рынке взамен роскошной соболиной шапки, непригодной для Москвы из-за метро и нахлобученной сейчас на настенную лампу-колокольчик вместо Дашкиной головы. Берет был натянут так, чтобы закрывать уши и щеки от ветра.
Ангел на шпильках произнес бесстрастным голосом Снежной королевы из известного с детства мультфильма:
– Вы к нам? Паспорт охране предъявите!
Записав Дашкины данные, охранник уткнулся в кроссворд, от которого его оторвали, а девушка повела её по обшарпанному коридору к тем дверям, за которыми ещё совсем недавно дружными коллективами изгрызался гранит науки, а ныне там сотворялась, как выяснилось, красота по-русски.
У главного конструктора – в далеком созвездии Тау Кита
– Куда мы идем? – спросила Дашка.
– К главному конструктору, – ровным, почти механическим голосом ответила ангел.
При слове «конструктор» у Дашки благоговейно похолодело в душе, и аж мурашки, с гулким топотком пробежавшись вниз по спинке, застыли где-то под коленками. Сразу представился необъятный космодром, зовущее сияние призрачных лун «в далеком созвездии Тау Кита», залитая светом площадка для запуска ракеты, и скафандр 46 размера, то есть «рост 46, вес 46, и 46 зубов из 46 элемента», для которого ищут бесстрашного испытателя. Тут же она увидела себя, ужавшуюся в необходимые габариты, с полувывихнутой палладиевой челюстью, впихнутую по самое не могу в тесный скафандр, застегнутую на все лямки, замочки и пуговки, и, наконец, запущенную на орбиту эдаким тугим попискивающим комочком. А там-то, в вакууме и выясняется, что тут жмет, там давит, здесь вот-вот лопнет по шву, и кислород в скафандре на исходе, то есть, вытеснен из скафандра Дашкой, точнее, её расправившимся из «ужатости» телом. И до туманности Андромеды ещё далеко… а надо, дорогая наша самозванка, – надо улыбаться из космоса и, желательно, бессмертной улыбкой. По крайней мере, пока телескопы способны отличить тебя от межзвездной пыли.
Пока Дашка в своем воображении уже пересекала кольца Сатурна, задыхаясь от нехватки кислорода, они подошли к дверям – самым обычным дверям, самого обычного советского вида, без табличек с золоченой надписью и прочих наворотов. Алина открыла дверь и вошла, жестом приглашая Дашку последовать за ней.
* * *
Кабинет, в который они вошли, был небольшой удлиненной комнатой, с парой окон, столов и шкафов, несколькими манекенами и огромными креслами напротив длинного черного стола, заваленного кипой коричневых лекал из почтовой бумаги, нанизанных на одну веревочку. Женщина, сидевшая за столом, говорила девушке, склонившейся над одной из этих выкроек:
– Тут надо срезать треть миллиметра. Видишь, не сходится в этой точке.
– Но это же почти совпадает! Все равно швеи на производстве эти микроны не соблюдают, они запросто могут и на пару миллиметров спортачить за милую душу. Ирина Петровна, разве треть миллиметра так важна?
– Ты думаешь, что коли мы шьем одежду, то точность не играет роли? Плюс минус сантиметр правее-левее? Не-е-е-т, дорогуша, мы конструкторы. Кон-струк-то-ры! – видимо, в прошлом Ирина Петровна тоже где-то преподавала свой предмет, и потому речь её была и познавательной, и наставительной. – Любая конструкция, будь то самолет или жакет, должна быть точной. Скрупулезно точной! Вот ты допустила этот ма-а-асенький, как ты думаешь, грешок, затем, при раскрое, тоже обязательно будет погрешность небольшая, это неизбежно! Там же сколько слоев режется одновременно, ты представляешь – до 50! И точность чуточку сбивается, так всегда бывает, особенно если ткань сложная. Затем на потоке, когда отшивают, тоже по чуть-чуть, и так ещё и ещё, по крохе, по трети миллиметра, все линии сместятся, и на выходе будем иметь рукав на попе. Вот они, твои треть миллиметра куда заведут. А мы не можем такого себе позволить. Мы должны держать уровень. Иди и промерь все стыки. Семь раз отмерь! Не меньше.
Девушка забрала связку выкроек и вышла. Алина тоже вышла следом за ней. Женщина за столом взглянула на Дашку и улыбнулась. Дашке понравилась её улыбка. Ей вообще, нравились такие жестко-умные лица у женщин. Стальная леди с пронзающими серыми глазами, в сером пуловере с у-образным вырезом. Все в ней казалось тонким и острым: нос, подбородок, губы, брови, взгляд, и даже простой карандаш за ухом был безжалостно острым. И только тонкие, как детский пух, волосы, намагниченным облаком вырывавшиеся из короткого каре, почти как у рассеянных гениев с картинок, плюс опущенные на кончик носа очки, в тонкой черной оправе, придавали её облику вполне человеческий вид. И улыбка была живой и приветливой.
– Проходите и раздевайтесь, вон вешалка. Вы же у нас на вакансию модели? Как вас зовут?
При слове «модели» у Дашки внутри что-то оторвалось от чего-то, и обрушилось в ледяную бездну пяток. «Как модели?! Какой модели?! Почему модели?! Господи, позорище-то какое! Разменяв четвертый десяток, прийти на вакансию модели?! Вот, блин, идиотка! Надо было уточнить по телефону, что это за вакансия. И что теперь – задний ход? Или и так выпнут через пять минут? Ну уж нет, голубушка, коли ввязалась в драку – ныряй до дна, даже если придется наглотаться ила. Хватит пятиться раком по жизни – позади Москва!». И Дашка решительно произнесла:
– Меня зовут Даша. Но в объявлении не было сказано, что это вакансия на должность модели. Я бы не стала звонить. Мне просто нужна работа. Любая работа.
– А мы специально так написали, чтобы нас не тревожили амбициозные девицы, рвущиеся повилять задом на подиуме. У нас немного другое. Нам нужна девушка для примерок одежды, обычного стандартного вида. Типичного такого, среднестатистического, вот как у нас с вами примерно, а не эти тощие двухметровые вешалки. Вы чем занимаетесь?
– Я математик, прохожу стажировку в РАНе.
– Отлично, если пройдете по параметрам, будет замечательно. Работа не пыльная и мозги не нагружает, запросто можно совмещать с математикой. И ещё столько по-женски интересного увидите. Вам это лишним, наверное, не будет, – взгляд её молниеносно описал замысловатую траекторию по Дашкиному облачению, начиная с правого сапога, вверх до берета, и вниз по левой стороне, задержавшись на сумке, относительно новой на фоне всего остального.
Дашка сжалась под её оценивающим взглядом, опять почувствовав себя в роли ходока в больших рукавицах. «Конечно не будет, – подумала она, – мне сейчас никакая работа не будет лишней».
– Сейчас мы вас измерим. Одежду – на кресло. Туфли с собой принесли?
– Нет, а надо было?
– В принципе, у нас есть на складе, для моделей. Сейчас Алине скажу, а пока раздевайтесь. У вас какой размер?
– Всегда носила 46. Но сейчас не знаю точно. А сколько надо по талии и бедрам?
– Я про обувь спросила, Вам надо подобрать туфли. На вид вы примерно подходите.
– 37 с половиной, можно 38.
– Сейчас посмотрим. Хотя, все модели нынче пошли большелапые, меньше 40 размера почти не бывает. Но, может, завалялась парочка, девчонки же разные бывают. А грудь-талия-бедра – это 92–70–96, и ещё куча других мерок нужна – и обхват шеи, и длина руки, и ширина плеча – сами увидите.
– А как надо измерять бедра? Параллельно полу? – спросила с пересохшим горлом Дашка, у которой при измерении бедра выдавали максимум 94 или около этого.
– Ну уж, во всяком случае, не перпендикулярно – ни полу, ни потолку. Не беспокойтесь, мы знаем свою работу.
– Нам нужны туфли, – обратилась она к вошедшей опять Алине, – посмотри там в коробке, может, найдешь 38 размер.
Алина вышла и вернулась через 5 минут с парой черных туфель – на шпильке и с открытой пяткой.
– Самые маленькие 39 размера нашла. Может, сойдут, у них пятка регулируется.
Манекены – вторая производная от создателя
Дашка к тому времени все ещё стояла в нерешительности, сняв только дубленку и расстегнув сапоги, и рассматривала ряд манекенов, вместо голов у которых из черной шеи торчали хромированные металлические стержни.
Было непривычно, даже жутковато смотреть впервые на безголовые манекены, острым спазмом болезненно сжало горло, словно его проткнули этой блестящей палкой, и невольно захотелось отвернуться. Затем страх сменился вспышкой жалости к искалеченному себе подобному. И только потом, исчерпав весь свой рефлекторный спектр человеческих чувств, глаз осознал, кто-есть-что, и начал с любопытством рассматривать, какие красоты надеты на эти безголовые божьи создания. Впрочем, почему же божьи? Человечьи это были творения, созданные по его образу и подобию, только без головы, рук и ног. Эдакая вторая производная от первого Создателя. Эти образы и подобия были водружены на вертикальную ось и закреплены снизу. И вся разноцветная шеренга стояла от угла вдоль стены, почти доходя своим безглавым рядом до Дашки.
Она живо вообразила в таком обличье себя, нанизанную на хромированную палку и выставленную в этом ряду следующей жертвой моды. Мысленно сплюнув через левое плечо, «не дай бог», она, наконец, сфокусировала взгляд на том, что было на манекенах.
На каждом из них было надето что-то. На одном красовалось безумно фешенебельное платье из чернильно-синего бархата, с вырезом типа лодочки. На другом – салатового цвета пиджачок, точнее, жакет из шершавой на вид ткани, казавшийся игрушечным из-за изящных отстроченных кантиков, формирующих талию, словно корсет. У него была замысловато-красивой формы горловина, отстроченная и выглаженная настолько идеально, что казалась Дашке невозможным, нерукотворным шедевром. По крайней мере, никогда до этого момента она не видела ничего подобного в шаговой доступности от себя, поскольку гулять по московским бутикам ей ещё не доводилось. Только мимо, только сквозь стекло витрины можно было кинуть взгляд на подобный шик, приводящий психику в шок, и на гламурный блеск, озарявший, точнее, высвечивающий нищету её московского бытия. Впрочем, те витрины, мимо которых она проходила, были в основном заполнены черно-серыми костюмами – в мире царил гламурный минимализм. А в метро столичные девушки сплошь и рядом вышагивали в армейских ботинках с рюкзачками за спиной.
Третий манекен был обмотан красиво переливающейся, наподобие шелковой парчи, сложнофактурной тканью, заколотой булавками сзади. Еще был изящный жакет цвета топленого молока, и красный, с пристегивающимися обманками в виде воротника блузки и манжет, – это было видно по тому, как один конец воротника был вынут и откинут назад за плечо, видимо, для сравнения с другой половиной костюма, а второй манжет не был пристегнут и болтался на металлическом стержне, выходящем из шеи манекена. Еще были два полужакета, точнее, просто их лицевые половинки, отстроченные и приколотые булавками на манекен, с разным вырезом горловины, и на каждой стороне мелом было нарисовано несколько возможных вариантов выреза. От всего этого веяло совершенно нереальным, фантастическим миром моды и гламура – мира, с которым Дашке, до этого момента, никогда не случалось пересечься.
* * *
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
