Текст книги "Хроники Дерябино в трёх частях. Часть 1. Эффект Малевича"

– Каким макаром!

Однако, приученный старорежимной властью к пиетету перед «ментами», он тут же опустил свою длань до уровня следовательского горла. Ласково поправил узел галстука на любовно выглаженной племянницей градоначальника бордовой рубашке и с мягкостью плюшевого мишки в голосе продолжил:

– Стой, так ты думаешь, она… Так, чтобы не было никаких «предьяв» – Макарка умер от этой, как её, – сердечной недостаточности. Что по «чеснаку» – сердца у него не было вообще. Редкостный был скупердяй и сутяга.

Последняя дробышевская фраза позволяла надеяться – зачатки среднего образования когда-нибудь нивелируют в его сознании лексикон «братков» девяностых годов прошлого столетия. Дабы не провоцировать конфликт потенциально криминального характера, Гудков хозяином взял инициативу в свои руки и радушным тоном спросил принявшего опечаленный вид Дробышева:

– Так, Аркадий Васильевич, вы маринину страничку в соцсетях видели? Как вы думаете, что бы это значило?

Развернув к нему «ноут», Валерий Иванович ткнул пальцем в слова соболезнования. Владелец продуктовой империи по-пацански всхлипнул, присел на стул и, нежно проведя рукой по изображению дочери на мониторе, отрицательно покачал поникшей головой. Дробышевское сопровождение расслабилось, в виду чего местный папарацци Чижиков беспрепятственно проник в кабинет и направился к редакторскому столу. Пётр Ефимович тут же пришёл в движение – торжествующим капканом ухватил огибающего его Володьку за рукав толстовки и со скрипом сжимающейся пружины в голосе воскликнул:

– Ага, попался! Поедем-ка, малец, кататься. До прокуратуры. Я ещё вчера подумал – может быть, ты всё это затеял для поднятия тиража своей газетки? По предварительному сговору двух лиц, а? А вас, господин Дробышев, попрошу прибыть ко мне в пять. Возможно, вас лишили самого дорогого из мести по бизнесу! И по Макарке надо бы уточнить… Хотя, причём тут этот чёртов банан?

– Э, я не понял! Какой банан? – вскричал Дробышев, приведя в броуновское движение не знавшие тяжкого труда по-бабьи пухлые руки.

Бессмертный не счел нужным ответить на вопрос Аркадия Васильевича. Пётр Ефимович с достоинством госслужащего павлином обошёл двух охранников у двери и величаво удалился вон. Оставленный наедине с Дробышевым Валерий Иванович долго не мог того урезонить и внятно объяснить последнюю фразу следователя прокуратуры ни «по понятиям», ни без. Наконец, ближе к трём пират местного бизнеса отчалил, дабы изготовить «чёрную метку» и для следователя, и для редактора.

Сразу после его ухода Гудков облегчённо выдохнул из крепкой груди спёртый воздух и с лихорадочным нетерпением стал открывать странички в соцсетях по списку следователя прокуратуры. К счастью для неочерствевшего ещё душой человека и к несчастью для пекущегося о тираже своего издания редактора с ними ничего не случилось. Дарья Воронова, Мария Ненашева, Анастасия Вьюн бойко резвились в блогосфере, посылая всему мировому сообществу сигналы о своей исключительности. Первая – о модельных параметрах своего неокрепшего тела, вторая – о театральных успехах на гимназической сцене в роли барышни-крестьянки, третья – о влюбленности всех правильных пацанов в её неукротимый нрав. Да, ещё вот о чём. Девчонки страшно простудились вчетвером, устроив лёгкий стриптиз поздним вечером в холодной беседке на загородном участке димкиных «родаков».

Настя Вьюн показалась Гудкову наиболее ожидаемой в качестве очередной жертвы бананового маньяка и он бескорыстно поделился своими соображениями с Петром Ефимовичем. Они нашли терпеливого слушателя в его лице, но, к огорчению следователя, в присутствии нежелательного свидетеля. Слегка помятой и изрядно ощипанной птицей Володька Чижиков «вылетел» из кабинета с животрепещущей информацией в «клюве».

После встречи с операми и определения оперативной диспозиции, Пётр Ефимович имел весьма неприятный разговор с Дробышевым. Он только усилил социальные противоречия между бюджетником и частным бизнесом, а завершился обогатившей криминальный лексикон дробышевского сопровождения сценой. Попытки Аркадия Васильевича материально стимулировать следовательский «энтузиазим» вылились в скандальное выдворение оного из кабинета. Впрочем, визит этот имел и один плюс. Макарка, супруг Софьи Марковны и бывший компаньон Дробышева, отошёл в мир иной по настоятельному призыву бога и не оставил никаких призывов к отмщению. Следовательно, его вдову из числа подозреваемых можно смело исключить.

Бессмертный покинул свой кабинет уже под вечер в сладостном ожидании намеченной ещё вчера встречи с Дим Димычем. Кстати сказать, санитар морга искренне разделял позицию русских философов о том, что «либеральный консерватизм» как нельзя лучше подходит мироощущению богом хранимого народа. Это та самая шинель, которая надёжно прикроет озябшее российское тело: вдохнет в русские мозги новый смысл и придаст активности онемевшим от потери ориентиров членам. Не отказываясь от классовой сущности происходящего как в телесном, так и в бестелесном мирах, Дим Димыч под аритмичный стук сердца и набатный звон в ушах пытался тем не менее примирить в своей душе и либералов, и консерваторов для равновесия в раздираемом вдрызг сознании.

Жаркая дискуссия на эту тему случилась между ним и пламенным редактором нелегальной газеты «Вилы» по случаю празднования юбилея «сопливого» антигорбачёвского путча. Клокочущий в заочном споре товарищ Кротов писал:

«Замаранный предательством национальных интересов либеральный мундир и всегда готовые свалиться пораженческие штаны для заокеанской порки не оставляют никаких шансов для овладения массами этой заимствованной санитаром морга у дореволюционных властителей дум идеей, даже в симбиозе с консерватизмом. И посему необходимо истово биться за торжество социальной справедливости до потери зубов! Однако, и понимать – случись что, можно остаться не только без оных, но и совсем без вдохновлённой кумачом башки».

Глава 5

Этот вечер Дим Димыч коротал возле трупа. Придавленный к холодному полу субординацией судмедэксперт Кошкин Борис Петрович по приказу опера Пекшина позволил оному побыть возле безжизненного девичьего тела. Тот временно оставил усопших в морге на попечение бога.

Подробнейший допрос накануне весьма кстати оказавшегося на месте преступления увлечённого романтическим порывом к практикантке дерябинского архивариуса Викентия Павловича ничего не прояснил. Дымов прибежал к Кариесу с судорожно прижатыми руками к так и не успевшей познать женского тела груди. Не смотря на бессвязность его речи, санитар морга узнал о банане, скотче и «прикиде» жертвы. Маково-снежный наряд трупа, тропическая ягода наводили на мысли о свидании с последующим средиземноморским круизом, а прозрачная клейкая лента – о преднамеренности преступления. И сейчас Дим Димыч исступлённо думал как всё это присовокупить к жертве. Санитар морга такие загадки любил подобно обожающим золотые ручки российским губернаторам.

Ничего эксклюзивного и представляющего интерес для следствия тело не показало. Девушка задохнулась в результате изъятого из процесса дыхания простуженного носа и нахождения во рту постороннего предмета, а также обездвиженных по-юношески тонких рук за спиной.

Бдения санитара морга над трупом неожиданно прервал следователь прокураты Пётр Ефимович. Уединившись с Дим Димычем в коридоре, он выложил тому все подробности случившейся трагедии. На этюд в сиреневых тонах драма явно не тянула из-за анекдотичности орудия убийства и отсутствия кровавых следов, но могла оформиться в полноценную картину из очередных жертв. На должностное преступление Бессмертного толкнула неодолимая вера в способности санитара морга и его индуктивный метод. Новую пищу для раздумий Кариеса давали страничка Марины в социальных сетях со словами соболезнования лично ей, голубой квадратик в её постскриптуме, а также опорожнённый «мыслительный» туесок с показаниями Софьи Марковны и её пятилетнего обезображенного шпица.

Остановившись перед воображаемым портретом достопочтенного сэра Артура Конан Дойла на стене своей каморки, санитар морга в нетерпении соглядатая перед замочной скважиной начал говорить:

– В 1999 году у нас в Дерябино была серия убийств с мистическим подтекстом. Нарисованные углём на лбу жертв шестёрки, тот же скотч в аналогичном применении, а во рту – сдобренные органическим винегретом с «пропиской» на местном кладбище комья земли. Так на убийцу и вышли. Тогдашний дерябинский кладбищенский сторож со страстью мытаря при собирании податей готовился к Апокалипсису, рыл землянку в лесополосе, таскал в неё продукты и считал своей миссией очищение земли от всякой скверны перед её концом. Убитых было трое. Все женского пола с альтернативным труду занятием. Умер он в тюрьме от досады. Ну, не случилась вселенская катастрофа!

В озабоченности корыстных родственников при оглашении завещания вовремя для них усопшего миллионера Пётр Ефимович прервал занимательную беседу Дим Димыча с прославленным автором детективов амортизирующим вопросом:

– И что нам это даёт?

Дим Димыч взял в руки посмертное фото Марины Дробышевой и с «щукаревской» хитринкой в глазах по-сократовски продолжил:

– Каждый из нас считает себя неповторимым представителем гомо сапиенс. И отчасти, это справедливо. Ну, возьми, к примеру шахматную игру. Десятки, сотни, тысячи комбинаций, но фигуры всякий раз одни. Так и с людьми. Отпечатки пальцев, голос, строение ушных раковин, темперамент – всё индивидуально. Ну, и душа, конечно, как же без неё. Но! Мозги у всех устроены одинаково. Две половинки – плюс и минус, человек и обезьяна. У кого-то больше первого, у кого-то – второго. Однако, мыслительные процессы у всех бегают по одним и тем же траекториям. Если бы каждое преступление было оригинально, не было бы и Уголовного кодекса с классификацией всех деяний и наказаний за них. От Пилата и до Чайки!

Слегка утомленный философскими хождениями санитара морга вокруг кладезя античной мудрости следователь прокуратуры с вожделением гетеры в ожидании знатного патриция вновь прервал его словами:

– Впечатляет! И что дальше?

Крайне недовольный постоянным вмешательством Бессмертного в мыслительный процесс Дим Димыч тем не менее с живостью закончил:

– Дальше? Возьмём этот пресловутый банан. Если бы преступник хотел просто убить, взял бы камень, биту и тому подобное орудие. Нет, он использует банан. По аналогии с кладбищенской серией напрашиваются три вывода. Первый – эта ягода является для него показателем чего-то, что злодей и стремится донести до нас таким вульгарным способом. Второй – будет убито ещё три гимназистки, о чём намекают голубой квадрат в конце странички в соцсетях первой жертвы и напыщенная фраза над бездыханным телом. Кстати, все четыре гимназистки голубоглазы? И, наконец, третий – найти убийцу по уликам не удастся. Тут требуется взломать код его послания миру.

Поставленным в необходимость немного поработать головой байбаком Пётр Ефимович надсадно вопросил:

– И что делать?

С въедливостью зубного налета Кариес ответил:

– Думать, а не ногами сучить! Да, и контакты первой жертвы удалить как можно дальше…

Контакты Марины Дробышевой в этот вечер завершали траур по ушедшей в мир иной подруге. Каждый по-своему. Дарья Воронова мечтала «огрести» сиреневый топик на память. По-собачьи примостившись в углу обитого натуральной кожей дивана и прижавшись спиной к подаренной отцом думке, она изо всех сил вспоминала все связанные с Маринкой события из собственной жизни. Припомнились совместный шопинг по магазинам, тусовки в местном баре, выезды на дачу к Димке, и, конечно, восторг от привезённой подруге «родаками» из заморских далей обновки цвета сирени. Оная исторгла из её уст восхитительное «вау!».

Будучи гимназисткой, Дарья мужественно держала дистанцию между ней и лицеистами в пику Насте Вьюн и из солидарности с подругой. Это делало Воронову ближе всех остальных контактов к жертве и позволяло надеяться на вожделенный памятный знак.

Дробышева считала себя дерябинским воплощением Мэрилин Монро и, дабы не затуманить сей светлый образ, всячески избегала порочащих её социальный статус связей. И дарьина преданность Марине в этом простиралась очень далеко. Когда лицеист Сергей с есенинскими кудрями стал оказывать ей знаки внимания, она решительно пресекла его эротические порывы. К тому же, воображая себя Сарой Бернар, Дарья искала более плодовитого спутника жизни в части литературных изысканий.

Кстати, вдруг подумала она, прототип подруги тоже плохо кончил. Девушка открыла свою страничку в соцсетях, дабы поделиться открытием со всем миром.

Первой откликнулась Мария Ненашева. До этого она безжалостно выдирала из памяти все устроенные ей дробышевские козни, дабы не отягощать путь оной к райским вратам. И «подрыв» её лидерского «танка» в классе, и уведённую из под носа победу в конкурсе красоты, и издевательскую покупку маково-снежной блузки, как у неё. Посему запоздалое наблюдение Дарьи о логичности окончания жизненного пути подруги под «наездом» этих воспоминаний нашло в ней живейший отклик.

Мария воображала себя реинкарнацией Маты Хари и сразу же начала строить лабиринты шпионских версий. Возможно, Маринка узнала о потугах заокеанских спецслужб привлечь отца к процессу над Бутом из-за давней юношеской дружбы с ним и они устранили её, для конспирации придав гаерский оттенок смертоубийственному акту.

Анастасия Вьюн решительно не разделяла мнения остальных контактов первой жертвы. Будучи свободной от классовых противоречий дерябинского общества, она мыслила более широко и совсем другими категориями. Настя свободно общалась с лицеистами и не чуралась общества выходцев из социальных низов – Вьюн мнила себя новым воплощением маркизы ангелов Анжелики на дерябинской земле.

Оная гимназистка обладала разбойничьим умом и сразу поставила под сомнение неизбежность гибели подруги из-за иллюзорных представлений о себе, а привлекла внимание к дробышевскому «прикиду» в момент окончания её земных исканий. Этим Настя по-бандитски вероломно обратила в бегство жаждущие вечного потребления гимназические души, особенно закручинилась Мария Ненашева.

А что, если первоначально роль жертвы отводилась ей? И подмена произошла из-за схожести нарядов? Хулигански подброшенная Вьюн мысль немедленно начала «разъедать» соляной кислотой и без того хрупкое девичье сознание.

Мария тут же наметила себе план действий на уже брезжащее в ночи утро. Во-первых, попросить отца стимулировать следствие по делу Марины. Тем более, что мать следователя прокураты Бессмертного страдала хронической ипохондрией и остро зависела от владельца всех дерябинских аптек. Во-вторых, немедленно добиться срочного изъятия из продажи всех бананов в Дерябино. В отличии от других – прямо или косвенно вовлеченных в орбиту упавшей дробышевской звезды – Мария об этой ягодной подробности преступления знала из уст местного папарацци Чижикова. Володька был обласкан ею во время конкурса красоты и в знак благодарности неизменно делился с нею замороженными подробностями дерябинского быта.

Мария немилосердно изъяла Демьяна Сергеевича Ненашева из жарких объятий Морфея и поделилась с ним планом утренних действий по традиционной русской привычке на кухне. Вгрызаясь крепкими зубками в обнажённое ножом яблоко, дочь налоговым инспектором потребовала от отца неукоснительного исполнения всех пунктов. С чем спокойно отошла к снедаемому тревогой сну.

Демьян Сергеевич в полной мере оправдывал свою фамилию и после «набега» Марии чувствовал себя посаженным на кол мздоимцем. Он не верил в здоровую конкуренцию вообще и в Дерябино в частности. Ненашев считал – невидимая рука рынка потому и не видна, что была ампутирована монополистами сразу же после рождения оного. Посему Ненашев «анестезиологом» приватизировал все дерябинские аптеки под предлогом удержания цен на жизненно важные препараты. К последним Демьян Сергеевич относил анальгин, корвалол, валокордин, горчичники и «зелёнку». И слово своё держал, не смотря на периодические лихорадки аптечного сбыта.

Владелец всех дерябинских аптек понимал – реализация последнего пункта плана дочери имеет призрачные перспективы, ибо его взглядов на рыночные отношения никто из крупных бизнесменов не разделял. И вера в рынок у части дерябинцев была также непоколебима, как вера американского народа в свою исключительность. А процесс извлечения прибавочной стоимости из продукта святее супружеского долга в брачном алькове.

Однако, речь шла об угрожающей единственной дочери опасности, пусть даже и мнимой. Демьян Сергеевич вернулся к прерывисто дышащей и царапающей ногтями ворот шелковой пижамы третьей жены по счету. Привычно не обращая внимания на бессознательные сексуальные фантазии молодой супруги, Ненашев принялся в полной темноте разрабатывать план военной компании против экзотической ягоды.

Между тем дерябинская ночь полностью вступила в свои неотъемлемые права. Суровые тени прошлого опустились на город, пугая припозднившихся прохожих призраком дуализма. Кровосмесительная связь духа и материи породила его на дерябинской земле, призывая душу к воспарению, а тело к потреблению. Вроде и вырвался он из узилищ материализма в надежде возвыситься до небес, но что-то держало оный за ноги на этой грешной земле. Вот и бродит призрак дуализма по городу в поисках гармонии между либералом и консерватором, в то время как русский люд бьётся в тисках «непротивления злу насилием» в чём бы оно не выражалось.

Заглянула бестелесная сущность и к редактору местной газеты «Особый путь» Гудкову. Во сне Валерий Иванович героически отбивался от в преддверии празднования юбилея революции требующих переименовать Дерябино в Кировск ветеранов и от «недобитых» булыжниками представителей местного дворянского общества с предложением начать сбор средств на установку памятника купцу Малышеву. Не обошёл вниманием призрак и следователя прокуратуры Бессмертного. Пётр Ефимович в полудрёме метался между поиском справедливости для всех и невозможностью отмщения для ограбивших бедный люд «новых русских» в канареечных пиджаках. Посетила бестелесная сущность и санитара местного морга Дим Димыча Кариеса, чей глубокий партийный стаж обрекал его душу на вечное покаяние и не давал телу забыться земным покоем.

И только фотокорреспондент дерябинской газеты и по совместительству папарацци Володька Чижиков не был удостоен визита призрака. Этот шакал в городских джунглях питался падалью и истончил не одну пару сапог в поисках гниющей дичи. Под светом энергосберагающей лампы он составлял свой маршрут плавания на утро с целью оказаться в нужном месте в нужное время. Случайно засвеченная информация следователем прокуратуры о предполагаемой новой жертве бананового маньяка подвигла Чижикова на произвольное толкование классического детективного предупреждения: боже упаси, невольно материализоваться в ненужном месте в ненужное время. Чижиков сознательно решил им пренебречь для увеличения тиража местной газеты и в надежде получить от этого заслуженные денежные преференции.

Тяга к познанию закулисной жизни дерябинцев через подзорную трубу не раз заканчивалась для Чижикова подбитием обоих глаз. Чего блистательно избегло всевидящее американское око, безнаказанно подглядывая за главами ведущих европейских держав. В то время как те принимают вид переходящего проезжую часть на красный свет светофора Паниковского с зашторенными чёрными очочками глазами.

Глава 6

Ещё солнце не позолотило верхушки городских деревьев и не открылась ни одна дерябинская аптека, а Чижиков уже был в пути. Став невольным свидетелем диалога редактора местной газеты «Особый путь» и следователя прокуратуры о предполагаемой новой жертве, Володька с жадностью алчущего добычи льва устремился к лесополосе, в самую неизведанную глубь.

Анастасия Вьюн лежала в кустах справа от Сиреневой поляны и её голубые глаза поглотило небо. Кофточка под леопарда, чёрные узкие брючки и надетые на такого же цвета чулки жёлтые кроссовки дополняли картину преступления. Оная ничем не отличалась от предыдущей, разве что банан во рту был покрупнее. Единственная дочь владельца двух дерябинских гостиниц «Приют» и «Приют+» Сергея Павловича Вьюн также пала от безжалостных рук бананового маньяка.

Чижиков спиленным деревом рухнул на землю, но профессиональный мотор призывно заурчал и заставил приступить к родному до кипения в груди процессу. Папарацци сделал несколько снимков и, зайцем озираясь вокруг, покинул поляну в самых встревоженных чувствах. Только над хладным трупом Володьку вдруг посетила простая мысль: лично он уже это один раз видел первым. А де жавю для «усохших» мозгов хранителей закона, как охапка сена для отелившейся и влажной ещё от крови коровы.

И посему фотокор, оказавшись в нужном месте и в нужное время, этим не сильно восхитился. Авторство посмертного снимка Марины Дробышевой уже не было для компетентных органов секретом. Появление второго снимка с аналогичным содержанием из его покрытых цыпками рук могло вызвать мотивированное подозрение оперов и принудить к аресту вплоть до выяснения. Но нынче они в одной упряжке, а каюр – банановый маньяк. Чижиков отбросил все роящиеся сомнения к ногам поверженной жертвы и пчелой устремился к месту службы для исполнения своего общественного долга по донесению о преступлении. Тем более, что заранее предвидел – доставленный им нектар обеспечит выброс адреналина в источённый дуализмом кровоток редактора.

В редакции Володька застал батальную сцену. Ненашев карябал редакторский френч обкусанными тревожной ночью ногтями и с загнутым вовнутрь взглядом терзал одёжную пуговицу с требованием дать какое-то объявление. Накрепко пришитая Люси пуговица устояла и прирученная ею плоть Валерия Ивановича тоже.

Редактор газеты «Особый путь» обрадовался появлению Чижикова, как радуются прилету аиста после многих лет ожидания. Оппозиционером с Болотной площади Валерий Иванович отбросил от себя тянущиеся к вые ручища, отбежал от Демьяна Сергеевича на обжитую диванную кочку и разъярённой жабой проквакал:

– Я занят, видите, я занят!

Владелец всех дерябинских аптек по-военному предупредил – у того всего пятнадцать минут на то, чтобы опять обратиться в царевну. Засим пущенной баллистической ракетой «вылетел» вон.

Чижиков молча пересёк кабинет редактора и, потупив взор, стал переминаться с ноги на ногу у стола решившейся признаться в адюльтере ветреной женой. Все таки сомнение в правильности своего прихода не оставило Володьку совсем и грызло червем готовое упасть к ногам своей судьбы созревшее яблоко.

Гудков мрачно поправил верхнюю пуговицу френча, порывисто отдёрнул его нижний край и опустился в своё кресло. Ломая подаренную ветеранами ручку в отместку за горячечный ночной бред, он негодующе воскликнул:

– Нет, ты представляешь! Врывается с утра пораньше этот аптечный барон и требует дать объявление в газете: все бананы в городе отравлены и подлежат немедленному уничтожению. Кстати, откуда сей господин знает об изогнутой крючком ягоде с места преступления? А, ты же «косил» на гимназическом конкурсе красоты и, похоже, был изрядно «примят» Ненашевой! Ну, да ладно… С чем пожаловал?

И только теперь Валерий Иванович заметил подавленное состояние папарацци – тот припадочно теребил в руках чьё-то фото, вертя оное то лицевой, то изнаночной стороной к редактору, и крупно дрожал. Наконец, Чижиков гранатой бросил снимок на начальственный стол и непроизвольно прикрыл голову руками. После чего срезанным ножом обабком упал на стул, не заметив, как одно его плечо предательски потянулось к правому уху. И вдруг с тоской поставленного в угол сорванца плаксиво прогнусавил:

– Валерий Иванович, я здесь ни причём! Пошёл ранним утром в лесополосу просто лисичек, подберёзовиков подсобрать… Ну, вы знаете!

Ничего не ведавший о кулинарных пристрастиях папарацци и мысленно отметивший про себя телесные признаки явной володькиной лжи Гудков рассеянно взглянул на фото, потом вскочил, снова упал в кресло, отчего оно сначала жалобно пискнуло, а потом протяжно застонало. И этот стон эхом отозвался в голосе Валерия Ивановича вырвавшимся из-под ига вопросом:

– Это что? То, что я думаю?

Папарацци обреченно вздохнул и с лицемерным блеском в торжествующих от достигнутого впечатления глазах намеренно равнодушно заметил:

– Вторая. Будете звонить?

Придав пальцам рук традиционную для раздумий форму вигвавом вверх, в отличии от опускающей его вниз Меркель, редактор призывающим духов шаманом воскликнул:

– Ты что за ними, как по грибы ходишь, что ли? Звонить не будем. Пусть всё идет своим чередом, а то, боюсь, придется искать нового фотокора. Умеешь ты оказаться в нужном месте в нужное время!

Гудков решительно боднул головой льющийся в окно свежий воздух и призвал Люси бычьим рёвом. Та секирой рассекла уплотнившийся воздух в кабинете и застыла в позе стрельца у дворцовых покоев. Валерий Иванович с телячьей надеждой избегнуть мясницкого топора спросил:

– Эта аптечная микстура ещё здесь? Впусти, и ни с кем меня не соединяй.

Демьян Сергеевич вздёрнутым на дыбу ложным наветом боярина начал голосить от самого порога:

– Ну знаете! На что я налоги плачу? Чтобы топтаться в твоей приёмной? При советской власти ты бы у меня побитой собакой за окном бегал! Забыл, кем я служил? Так я тебе напомню…

Гудков остановил словесный каскад негодования поднятой вверх рукой и благосклонным царским жестом пригласил попавшего в опалу Ненашева за редакторский стол. Чижиков присел рядом, прикинувшись стендом «Их разыскивает полиция».

Сохранивший воинственные воспоминания о борьбе за незыблемость старого режима Валерий Иванович турманом «кувыркнулся» словами:

– Да, помню я. Нынче, впрочем, другие времена. И одним выговором за печатное слово не отделаешься… Можно и «горошину» словить, а то и две с контрольным закреплением. Кстати, дочь сейчас ваша где?

Валерий Иванович на всякий случай перевернул снимок второй жертвы в кустах изображением вниз и как бы ненароком предложил:

– Давайте-ка посмотрим страничку Марии в соцсетях…

Три головы склонились над редакторским «ноутом». К счастью для одной и к облегчению двух других никаких потусторонних элементов она на этот час не содержала. Вопросительно вздыбив прореженные идеологическими боями корявые брови, редактор неверующим Фомой воскликнул:

– А почему вы решили, что вашей дочери что-то угрожает?!

Демьян Сергеевич дёрнул пальцами обвисший от тревоги нос, подавил в себе протяжный вздох и с надрывом в голосе ответил:

– Одета Мария была в тот день также как Марина Дробышева. Преступник мог просто перепутать! И я по-прежнему настаиваю на своей просьбе о тотальном уничтожении всех бананов в городе!

Редактор покинул изнурённое его атлетическим телом кресло, снисходительно потрепал аптечного барона по плечу и тоном восставшего вассала произнес:

– Вы же не мальчик, Ненашев. Возникнет дефицит, ажиотаж, так и до народного бунта недалеко. Это трюизм, Демьян Сергеевич. Впрочем, всё равно уже поздно…

При последних словах Гудкова владелец всех дерябинских аптек привстал со стула, царапнул обломанными ногтями край стола и потерянно прошептал:

– Почему?

Ему вдруг припомнились умолявшая дать в долг в счёт полугодовой зарплаты для спасения сына от тюрьмы кладовщица Клавдия Семёновна, и уволенный на пенсию за незначительную поломку автомобиля многодетный Геннадий Петрович, и выброшенный на улицу по пустячному поводу безо всякого сострадания получивший производственную травму экспедитор Фёдор Глебович. Всё это подвигло атеиста с многолетним стажем воздеть руки к небесам в немой мольбе. Но небо Демьяна Сергеевича не услышало…

Валерий Иванович с видом изгоняющего бесов попа подтолкнул Ненашева к выходу и туманно ответил:

– Да, так. Между прочим, этот фанат тропической ягоды мог запастись оной и впрок. На четыре раза…

Потерпев сокрушительное поражение в военных действиях против банана, Демьян Сергеевич не обратил внимание на последнее замечание редактора. О чём в последствии жалел всю свою сиротскую жизнь.

А сейчас владелец всех дерябинских аптек покинул здание редакции в большом смятении от проигранного сражения. Что он скажет горячо любимой Марии, названной так в честь ушедшей в мир иной в бальзаковском возрасте матери и оставившей ему в наследство долговые расписки бабушки? Да, ещё была шкатулка с бережно перевязанными ленточкой акциями давно лопнувшего банка и скользкими от слёз «фантиками» финансовой пирамиды «МММ».

Валерий Иванович остался наедине с Чижиковым. С волнением участвующего в тендере лавочника на строительство очередного торгового центра по госзакупкам они минуту смотрели друг на друга под неодобрительным взглядом гаранта Конституции на стене молча. Предсказуемо не выдержал напряжения Гудков и принялся открывать странички в соцсетях гимназических контактов первой жертвы. Споткнувшимся о трамвайный рельс пешеходом под крики требующего освободить пути вагоновожатого редактор выдохнул в лицо папарацци возглас:

– Вот оно! Анастасия Вьюн… Скорбим и голубой квадратик в углу!

Откинувшись на спинку кресла, Валерий Иванович впал в психическую кому. Но тут же был выведен из неё истошным криком кормившейся с его рук Люси. Редакторская дверь распахнулась и следователь дерябинской прокуратуры Пётр Ефимович Бессмертный стенобитным орудием вторгся в кабинет. Увидевший того Чижиков по-собачьи вскочил со стула и выбежал вон с уместной только при ловле котов «шариковской» скоростью.

Маршальским жестом новый гость остановил привставшего было с кресла Валерия Ивановича и командным тоном спросил:

– Судя по поспешному бегству папарацци, вы в курсе? Ладно, пусть побегает. Пока! Видели Володьку на месте преступления. Выскочил по-кроличьи из кустов и сделал вид, что щиплет травку на лугу. Ну, что нащипал?

С комфортом агитирующего за европейские ценности известного либерала на борту небесного лайнера Пётр Ефимович «приземлился» на жёсткий стул возле редактора. Гудков протянул тому посмертное фото второй жертвы. После небольшого экскурса в короткую и никчемную жизнь Насти Вьюн в соцсетях каждый из них вынес свое представление о случившемся. Однако, вопросы оставались.

Валерий Иванович потеребил так часто ласкаемую усопшей женой мочку левого уха и армейским шагом по плацу чеканно «прошагал» словами:

– Давно нашли? Кто? Свидетели есть?

Следователь прокуратуры обветренным морским волком перед возомнившим о себе невесть что «шпаком» ёрнически заметил:

– Глубоко гребёте! Про тайну следствия знаете? Ладно, ладно, не бузи бровями.