Текст книги "Бессонница в аду"

– Не знаю, в чем я ошибалась, – в том ли, что так сильно любила мужа и сына, но как можно регулировать свои чувства? Зря я посвящала им все свое время? А как узнать, где та грань, за которой начинается перебор внимания? А если бы я не уделяла им столько времени и сил, то винила бы сейчас себя в недостатке интереса к сыну? В общем, я пропустила момент, когда надо было остановиться, заняться собой и заставить своих мужчин уважать себя… Ой, о чем я говорю!.. Да, попробовала бы я так сделать, Веня тут же меня бросил бы. Был такой случай: взялась шить сынишке куртку, увлеклась и не успела приготовить ужин, а муж страшно возмутился: шей, говорит, но не в ущерб семье! То есть его интересы ни в коем случае не должны быть ущемлены.

Мария уже не рассказывала Хану свою историю, а сама себе задавала вслух те вопросы, на которые пыталась ответить сотни раз, да все безрезультатно. Она так увлеклась, что даже не заметила, как официальное «вы» заменила на «ты», а Хан принял это, как должное.

– Ты так боялась потерять мужа?

– Боялась…

Что-то в этом разговоре все же не понравилось ему, и пару ночей его не было. Возможно, хозяину просто уже надоели эти беседы, но Мария честно шла в темноте к дивану и отсиживала там дежурные полчаса. Теперь это было не в тягость, она могла выспаться и после обеда. На третью ночь он снова появился, и все пошло по-старому.

Как-то в один из дней Мария решила обойти всю территорию Центра целиком, начать от въезда, пройти по кругу и вернуться с другой стороны. Она прошмыгнула мимо других корпусов – у входа в каждый из них стояли ребята в камуфляже, возле них всегда было неприятно проходить. Потом свернула с асфальтированной дороги и по тропинке пошла параллельно бетонному забору, близко не подходя к контрольной полосе – на вышках на нее уже обратили внимание, и она видела, как снайперские винтовки поворачиваются вслед за ней.

Прошла знакомые участки – сады и огороды, глянула мимоходом на свою делянку, все ли там в порядке, и дальше, дальше… Вскоре потянулись земли, выделенные под животноводство. Мария подныривала под проволоку, ограничивающую квадраты пастбищ, – такое она видела только по телевизору, где-то за рубежом, так выращивают скот в странах, где площади ограниченные, и стадо перегоняют из загона в загон по мере отрастания травы. А для России это диковинка, у нас скотина пасется вольно, бредет, куда хочет… Земля на этом участке была плотная, твердая и каменистая – никогда не пахалась. А дальше и вовсе рельеф поднимался вверх, плодородная почва сменилась сланцевыми породами, и там ограда стояла практически на каменистом основании, под нее не подкопаешься. Да и на возвышенности вся граница еще лучше просматривалась со смотровых вышек. Отсюда, сверху, она увидела свою делянку и разглядела за оградой в том месте глубокий овраг. Он тянулся вдаль и пропадал из виду за холмом.

Часа через два пути на ровной площадке Мария увидела небольшой самолет. «Ничего себе, – подумала, – даже свой аэродром есть, правда далековато от главного здания, сюда, видно, Хана возят на машине». Она не стала приближаться к аэродрому, наверняка там дополнительная охрана, прошла мимо и, обойдя всю зону, вернулась к своему корпусу с другой стороны. Территория была такой большой, что Мария падала с ног после этой прогулки. Обход занял полдня.

Теперь она знала, что если побег и возможен, то самое лучшее место как раз там, где она работает. Грунт тут был мягкий, рассыпчатый, дождями легко размывался, и под бетонными плитами ограждения в нескольких местах уже образовались промоины, такие небольшие овражки. Вдоль ограды, с ее внутренней стороны, на всем протяжении территории, там, где позволяла почва, тянулась вспаханная полоса, как на государственной границе. После прошедших дождей на этой полосе полезла трава, пока еще низкая, но густая, плотная, как зеленый ковер. Вот эта трава и подала ей некоторую надежду. В голове у нее уже сложился план побега.

Мария стала ждать, когда на контрольной полосе зелень поднимется повыше. А пока продолжала полоть сорняки на грядках, но теперь она стала их сушить и складывать в маленький стожок. Потом принесла кусок старого одеяла, случайно найденный в кладовке и предназначавшийся, скорее всего, для мытья полов, расстелила его в ажурной тени высоких кустов ирги и каждый день отдыхала там, приучая охрану на вышке к тому, что она частенько сидит, а то и лежит здесь на солнышке… Охранники уже запомнили ее и приветственно махали рукой, когда она появлялась на своей делянке. Однажды Мария подошла поближе к контрольной полосе, якобы собирая полевые цветы, а на самом деле – специально, чтобы проверить, как среагируют часовые, и тут же получила ответ: перед ней взвились маленькие смерчи пыли от выпущенных пуль. Она шарахнулась к кустам, оглянулась на вышку, охранник погрозил ей автоматом. Она в ответ показала ему кулак, рыжий черт, следит… Как еще у нее хватило ума не зайти на эту проклятую полосу!

На облюбованном ею для побега месте трава росла быстрее, чем вокруг, – земля тут была более влажная, сюда стекали дождевые стоки. Это было самое удачное место – низинка, поднявшаяся трава уже сейчас скрывала небольшой размытый овражек, пусть он будет у забора глубиной всего сантиметров тридцать, и то хорошо, ей меньше копать придется. К тому же, на этом участке забор от вышки до вышки был выставлен не по прямой, а чуть выгибался посередине этого прогона внутрь территории, одна из плит ограждения стояла под углом, и потому с одной вышки пересечение ее овражка с забором вообще не просматривалось. Как-то она рискнула, прокопала канавку от грядки и почти до края контрольной полосы, до начала ложбинки, бросила в эту канавку шланг и полностью открыла кран поливочного водопровода. Сильный напор воды быстро продлил ее канавку до контрольной полосы, а дальше уже по имевшемуся естественному уклону вода хлынула в нужном направлении и за полчаса намного увеличила промоину под забором. Никто ее проделки не заметил, поскольку Ильгиз давно не заглядывал сюда, а Римма хотя и бывала почти каждый день, но никогда не заходила за крайний ряд кустов смородины – ужасно боялась, что охранник на вышке подумает, что она хочет бежать и уже стоит на контрольной полос, и пристрелит ее. Ей казалось, что сверху трудно различить, где начинается контрольная полоса. Она и Машу об этом предупредила.

Мария понимала, что если бежать, то только сейчас, иначе промоину заметят и засыплют землей, но все оттягивала решающий момент. Пока-то она живет, пусть и в неволе, но все же это жизнь, и уже притерпелась как-то к плену, привыкла к этому своему громадному огороду, к жизни на уровне растения – поела, поспала… Характер – есть характер: терпеливость – ее главная черта. К тому же, как это ни смешно, ее беспокоило то, как ее встретят дома. Она с неприятным чувством представляла, как знакомые будут ужасаться ее виду, расспрашивать и сочувствовать ей. За время работы на огороде она поправилась и посвежела, чувствовала себя определенно лучше, если припомнить не только жизнь в неволе, но и последние пару лет, тем не менее, ей совершенно не хотелось чувствовать на себе удивленные взгляды. «Уезжать надо подальше, чтобы не было рядом никаких старых друзей и знакомых, надо кардинально все изменить…», – решила она.

Благодаря Хану, разговоры с которым заставили ее беспристрастно оценить прожитую жизнь, она увидела все свои промахи, ошибки и теперь ужасалась своей пассивности, аморфности. Больше она не хочет тратить жизнь на то, чтобы подавать мужу наглаженные рубашки, подбирать за ним разбросанные газеты и грязные носки, бегать на работу, отсиживать положенные часы в своем постылом проектном бюро, а затем вновь бежать домой, чтобы успеть к приходу Вени приготовить ужин. Представить страшно унылые вечера – муж ведь никогда с ней не разговаривал, сидел молча перед телевизором, а сын-то уже небось поступил в институт и уехал. Вынужденная разлука, позволила ей отвыкнуть от мужа и сына, от всей прошлой жизни, и она ни за что не станет заново втягиваться в тот однообразный постылый ритм. Да, если удастся сбежать, она изменит свою жизнь, начнет все с нуля… Но для этого надо рискнуть, сбежать.

Пожалуй, если она сбежит, в новой жизни ей будет не хватать ночных бесед с Ханом… Да, двуликий Хан: внимательный ночной собеседник и равнодушный врач-изувер днем.

И все же, бежать было страшно: если ее поймают – сразу убьют, в назидание другим. Попытка возможна только одна, как у саперов, она должна быть удачной.

Галя все так же работала в прачечной и каждый день жаловалась, как ей там тяжело, какое грязное приносят белье и какие засранцы, эти врачи и их молодые жены. Она утверждала, что их постельное белье особенно плохо отстирывается, а еще труднее потом его гладить. А Валя вскоре была переведена на другое место, теперь она должна была мыть полы в коридорах и холлах, следить за чистотой облицованных пластиковыми панелями стен. Галя завидовала Марии, ее нынешнему привилегированному положению, особенно возможности спать после обеда.

А там, на воле, Мария никогда не позволяла себе отдыхать днем…. Как же ей трудно решаться на перемены, до чего же она быстро ко всему привыкает, даже в жизни в неволе умудрилась найти положительные стороны. Пожалуй, глупо всю жизнь довольствоваться тем, что имеешь, а раньше она считала это своим достоинством… А ведь с таким «достоинством» люди бы до сих пор жили в каменном веке.

Как-то утром к ним в комнату заглянул охранник, позвал Наталью:

– Иди, пол помой в лаборатории.

Мария удивилась, что это вдруг старушку заставляют работать? Вскочила с кровати:

– Давайте я помою, Наталья швабру не поднимет…

А Наталья вдруг преобразилась: она села на кровать, вцепилась сухими ручонками в прутья, ужасно побледнела и закричала изо всех сил, выпучив глаза:

– Нет, нет, не хочу!

Странно, как бурно она реагирует на этот приказ… И тут в комнату вошел еще один парень, они молча подхватили истошно визжащую бабульку и потащили по коридору.

Оставшиеся женщины растерянно переглянулись:

– С ней сейчас будут что-то делать?

Наталья в тот день не вернулась, а ночью всех разбудил ее душераздирающий вопль. Жуткий крик звучал так долго… Даже странно, как такая маленькая старушка смогла так сильно кричать…

Хан ночью не пришел. Утром во время завтрака, все молчали, многих медиков за столом вообще не было, а когда вставали из-за стола, Мария заметила, что жены лаборантов многозначительно поглядывают на ожидавших завтрака Галю и Валентину, и услышала, как они перебросились парой фраз:

– Опять неудача?

– Ужас! Вся кожа с нее слезла, и она еще шла так! Бр-р! Кусок мяса, как освежеванная туша… Леша рассказывал, так и ковыляла по коридору… – услышала Мария.

– Говорят, это грубая ошибка, ее сразу исправят, повторят еще раз…

– Да и мой сказал, на этой же неделе повторят. Что-то у них с напряжением было не так…

– Теперь кого-то из этих возьмут, только кого? Галя совсем еще не старая… А Мария и вовсе…

Но тут разговаривавшие заметили подошедшую ближе Марию и замолчали.

Вот, значит, какие витаминчики приготовили для них… Надо срочно бежать, ведь неизвестно, на ком остановится их выбор в следующий раз… Сегодня она все проверит еще разок, а завтра … Помоги ей Бог… Надо только прихватить сразу с собой свой второй комплект одежды – джинсы и неизменную вытянутую футболку. Мария направилась в свою комнату. В коридоре ей встретился Хан – что-то он опаздывал на завтрак.

– Хорошо, что я увидел тебя, – начал он, а у Марии все оборвалось внутри, подумала, сейчас он скажет: «Пошли в лабораторию, помоешь там полы…»

– Ты что так смотришь? – удивился Хан. – Помассируй-ка мне шею, опять тянет…

Мария облегченно перевела дыхание. Она занималась с Ханом минут тридцать, пока у него не исчезло напряжение мышц, потом взяла свои вещи в комнате и вышла во двор. И сразу услышала шум моторчика газонокосилки, сначала подумала, что это, как всегда, косит газоны Леня, снайпер, помогающий в свободное время своей Светлане. Но на этот раз, работал другой парень, Михаил. Мария его сразу запомнила, он выделялся среди всех – этакий медведь, ростом почти два метра и весом далеко за сто. Сейчас этот бугай выкашивал контрольную полосу. Это рушило все Мариины планы: как только он скосит траву, ее промоина окажется на виду, и к забору уже не подойдешь. К счастью, мужик направился в другую сторону, но завтра, а то и сегодня вечером он наверняка будет у ее заветной ложбинки … Значит, все, время настало. А она даже краюшки хлеба не прихватила с собой. И вернуться на кухню нельзя, ядовитая Шура так и следит за ней… Ну что же, поголодает, ничего…

Мария решила делать все как обычно, чтобы не привлечь нежелательного внимания, и не спеша отправилась на огород. По дороге сорвала несколько ранних яблочек – хотя бы погрызет кисленькие, в дороге, вместо воды. Она с полчаса рыхлила землю, осторожно оглядываясь по сторонам, – вокруг никого, пусто. Только хотела приступить к выполнению первой части своего плана, как увидела Римму. Та сегодня пришла с пластиковой бутылкой молока.

– Ты говорила как-то, что любишь парное молоко, вот решила тебя угостить. Ильгиз сегодня принес много, почти полведра. Будешь? С пирогом? – И она протянула пакет с куском капустного пирога.

– Здорово! Как ты вовремя, Риммочка, я что-то проголодалась сегодня, спасибо!

– Ну и хорошо, ешь, я пойду, некогда сидеть, второй пирог еще в духовке сидит. Завтра приду, поболтаем.

Ну что же, сама судьба толкает ее к побегу. Этот визит Мария сочла добрым предзнаменованием. Она вытащила спрятанную одежду, села на свое место на одеяло и украдкой, поглядывая на вышки, стала набивать штаны и футболку сеном, панаму, подарок Риммы, также набила травой. Дождалась, когда на вышку поднимется сменщик караула, – мужики обычно во время пересменки некоторое время разговаривали, и только потом первый уходил. Мария понаблюдала, как один из них что-то рассказывает, сильно при этом жестикулируя, это был рыжий Сашок, только он так размахивал руками. Охранники увлеклись разговором и не оглядывались по сторонам. Тогда она быстро уложила свое чучело на землю, придала ему форму лежащего человека и слегка прикрыла куском одеяла, взяла в одну руку бутыль молока и пакет с пирогом и яблоками, а в другую маленькую лопатку, которой она подсаживала рассаду, и перебежала к кустам смородины у начала промоины. Посмотрела оттуда на свое творение – даже с такого близкого расстояния казалось, что на земле спит человек.

Под укрытием густых ветвей она опять осмотрелась, увидела, как один охранник начал спускаться с вышки, а второй наклонился над лестницей и, наверно, что-то говорил ему вслед. В ее сторону никто не смотрел, все было спокойно. Если они и глянули сюда, то, наверно, приняли чучело за нее, не зря она столько дней подряд сама лежала на том же месте. На второй вышке охранника вообще почему-то не было, по нужде, что ли, ему приспичило отойти?

Предстоял самый опасный момент – перебежать от кустов до высокой травы. Наконец Мария решилась – шмыгнула, пригнувшись, до полосы, заросшей травой, плюхнулась там на влажную землю и быстро – быстро, ползком, по-пластунски пересекла контрольку, подобралась вплотную к забору. Трава здесь была особенно высокая, больше полуметра, она наверняка скрыла беглянку от случайных взглядов.

Раньше издали щель под забором казалась ей большой, в которую легко пролезть, но сейчас было видно, что ее надо расширить и немного углубить. Мария принялась лихорадочно копать, стараясь не дергать ногами, чтобы с вышки не заметили как колышется трава. Через некоторое время потревоженная ею земля стала осыпаться наружу, похоже, там близко к забору подходил более глубокий овраг. Вскоре уже можно было просунуть голову, оставалось только чуть расширить лаз, чтобы прошли ее бедра. В этот совсем неподходящий момент Мария вспомнила старый детский анекдот про Чапаева и Анку-пулеметчицу, как они бежали от врагов из бани через трубу, и у Анки застрял таз. А Чапаев ей сказал: «Ты бы еще корыто прихватила!» Как бы ее «корыто» не застряло…

Мария сунула свое имущество под забор и попыталась протиснуться, нервно хихикнула при этом, представляя, как нелепо она будет выглядеть, если застрянет здесь… А если ей влепят пулю, то она засядет здесь надолго. Пулю в зад…

С первой попытки у нее ничего не вышло, она вернулась в исходное положение и легла на спину, так, оказалось, легче пролезть в невысокую щель. Через минуту она уже была на свободе, а поскольку ползла под забором головой вперед, то в таком же положении, даже не посмотрев, не зная, что ее ждет, оттолкнулась ногами от забора и сползла на дно небольшого оврага. По-видимому, раньше, когда ставили ограду, его засыпали землей, но дожди быстро размыли вновь насыпной грунт. Не вставая, Мария перевернулась, сунула бутылку и пакет за пазуху и с лопаткой в руке поползла дальше на коленках. Боже, как больно! Колени, оказывается, такие чувствительные! Она может сосчитать здесь каждый камешек, вот зараза, как они впиваются! Как же раньше детей наказывали, ставя в угол на колени? Это же издевательство! Стены оврага быстро росли, вскоре уже можно было идти на полусогнутых ногах. И хотя так тоже было больно, она терпела, и неуклюже приседая, двигалась вперед. И только когда овраг углубился почти на три метра, Мария распрямилась и осторожно огляделась: сзади еще виднелся забор, но смотровых вышек отсюда не было видно. Тогда она бросилась, пригибаясь бегом вперед. Овраг вскоре соединился с другим, по дну которого бежал ручеек. Вспомнив о собаках, Мария некоторое время шла по воде, чтобы сбить их со следа, если ее будут искать с собаками. Потом, выдохнувшись от быстрого бега, она присела передохнуть и привести себя в порядок. Стряхнула землю с волос, вымыла лицо и руки, а джинсы не стала трогать, пусть лучше на них земля высохнет, потом ее ототрет, а то сейчас все только сильнее размажется. Старые кроссовки пропитались водой и теперь чавкали при каждом шаге.

Она шла уже больше часа. Еще часа два ее не должны были бы хватиться, разве что по закону подлости, кто-нибудь придет в сад. Потом все соберутся на обед, но и тогда могут не заметить ее отсутствия, поскольку она иногда опаздывала, не успевала сесть со своей сменой. Хорошо, что Шура уходила, покормив высший персонал, а ее помощницы кормили остальной народ. Никто никогда не отмечал и не следил за тем, поели все или нет. Это было проблемой каждого, поскольку в другое время столовая была закрыта, а на кухню Шура никому не позволяла заходить. Если повезет, могут и за ужином не обратить внимания на ее отсутствие. Захочет ли Хан этой ночью беседовать с ней? Хорошо бы – нет…

Лопатку Мария все еще несла с собой, и сейчас она ей пригодилась: с нею оказалось проще подняться наверх, на бровку оврага. Ее тюрьму и сверху уже совсем не было видно: и бетонный забор, и вышки скрывала невысокая гора, поросшая редкими чахлыми деревцами. Вдоль кромки оврага вилась еле различимая тропинка, по ней Мария и пошла дальше, настороженно прислушиваясь ко всем звукам, готовая в случае опасности тут же, не задумываясь, скатиться вниз на дно. По тропе идти было намного легче, чем по скользким валунам на дне ущелья.

Где же она находится? Предгорье Кавказа? Куда, в какую сторону идти, Мария не представляла. Она вспомнила роман Хмелевской о том, как женщину похитили и увезли на самолете. А та с помощью географического атласа определила, куда ее привезли. Эта умная героиня смогла вычислить координаты места назначения, учла и скорость самолета, и положение солнца, и что-то еще, наверно, скорость вращения Земли – все проделала за пару часов. А Мария вот уже почти три месяца ломала голову над этой загадкой, но так и не поняла, где они находятся. И атлас она с собой не носила, к сожалению. Когда-то Маша ездила в Пятигорск, и сейчас серые осыпи напомнили ей его окрестности.

Горы – это не шутка, здесь легко заблудиться, а от дороги ей надо держаться подальше, но и далеко уходить нельзя, желательно двигаться параллельно. Она понятия не имела, где проходит эта самая дорога, запомнила только направление, в котором располагались ворота, вот и старалась его придерживаться.

Мария шла, почти все время поднимаясь в гору, спуски были короче, чем подъемы, значит, она углублялась в горный массив. К вечеру она полностью выдохлась, решила отдохнуть и только теперь, расслабившись, почувствовала голод. По дороге ей дважды попадались ручьи, и она пила холодную вкусную воду. Теперь же съела половину пирога, запила прокисшим молоком. Все, бутылка пустая. Жаль, ну что же, зато завтра будет легче идти, хотя в бутылку, как только встретится ручей, нужно будет налить воды. Мария прошла еще немного и остановилась, оказавшись на краю пропасти. Она боялась высоты и потому опустилась на корточки и осторожно подползла к краю. Ничего себе! Высота обрыва метров тридцать, внизу ручей, камни. Не дай Бог сорваться туда, наверно, живой до дна не долетишь… Она вернулась назад, к деревьям. Решила завтра поискать спуск, а сейчас устроиться здесь на ночлег: под старыми кривыми соснами было сухо и мягко от годами копившейся хвои. Женщина заснула сразу, лишь только вытянулась на земле.

Как она и предполагала, ее хватились ночью. В два часа ночи Хан включил свет и бесцеремонно растолкал храпевшую Галю.

– Где Мария?

– Не знаю, – сонно ответила та, – ее и вечером не было.

– Но она же ужинала?

– Нет, и не обедала, кажется… С нами не ела, нет, и я не видела, чтобы она из столовой с первой сменой выходила, – это уже Валя проснулась и поторопилась услужить шефу.

– Так… Когда вы ее видели последний раз?

– Утром перед завтраком, встретились возле столовой: она поела, а мы только зашли. Потом она, наверно, пошла на свой огород.

– Какой еще огород?

Ему объяснили. Хан тут же поднял тревогу, территорию осветили мощными прожекторами, собак посадили на поводки: и с ними охранники пошли прочесывать территорию Центра. Вскоре обнаружили Машино чучело, а затем и подкоп.

– Взять живой, собаками не рвать! Упустите, убью каждого десятого! – распорядился Хан, потом передумал: – Нет, я сам пойду с вами.

– Да ты что, Хан! Ну стоит ли тебе рисковать из-за какой-то бабы, а вдруг приступ?.. – заволновался Олег.

Но Хан пошел вперед. Собаки легко взяли след, понюхав чучело, рванули вперед так, словно видели ее. Попытка Марии сбить их со следа результатов не дала, зря только кроссовки расквасила. Охранники с автоматами наперевес легко бежали там, где женщина с трудом карабкалась. Ее догнали на рассвете. Она услышала лай, вскочила, увидела совсем рядом охранника с автоматом в руках, тут же заметила второго, третьего и всю надвигавшуюся цепочку парней в черной форме, собак на поводках и поразилась, что они так близко подошли, а она не слышала их приближения. Выхода у нее не было, никакого шанса сбежать. Собаки рвались с поводков… И Мария бросилась к краю пропасти – лучше уж головой вниз! Ее заметили, Хан сразу понял, что она хочет сделать.

– Остановите ее!

Сам спустил с поводка громадную овчарку, собака в несколько прыжков догнала и сбила с ног женщину. Мария не добежала всего пару шагов до провала. Пес прижал ее лапами и стоял, гордо поглядывая на хозяина. Он четко выполнил команду, на Марию даже не зарычал. Хан потрепал его по холке.

– Молодец, Лютый! – пристегнул карабин и отдал поводок охраннику.

– Вставай! – приказал он Марии.

Мария поднялась и тут же вновь упала от сильной пощечины.

– Что это значит? Как ты посмела сбежать?! Ты знаешь, что полагается за побег?

– А мне в любом случае полагается смерть… – из носа у нее текла кровь.

– Вставай!

– Что, шеф, прикончим ее здесь? Или оттащим в лагерь, там повесим, чтобы все видели, что бывает за попытку побега? – подошел сзади Олег Аркадьевич.

– Я сам решу, что с ней делать. А вот всем тем, кто нес караул в дневную смену на смежных вышках у подкопа, выдать по двадцать плетей…

– Не слишком ли?

– Ты, что, тоже захотел попробовать?!

– Нет, нет… Все будет сделано! – Олег Аркадьевич даже попятился, потом изо всех сил пнул Машу ногой в бок: – Ты, сучка, вставай, поняла теперь, что ты наделала? Из-за тебя хорошим парням достанется…

И тут же сам полетел на землю – хозяин врезал ему кулаком.

– Я разве неясно сказал, что без тебя с ней разберусь?!

– Извини, шеф, я не понял… – пробормотал Олег, вытирая разбитую губу.

Вокруг них столпились охранники, лаяли, рвались собаки. Мария встала, она ждала, что Хан опять ударит ее, и потому отшатнулась, как только он повернулся к ней. Вид его был пугающим: бледный, лицо перекошено, левый глаз дергается. «Да у него опять начинается приступ!» – поняла она.

– Иди, я там с тобой поговорю…

Олег тоже заметил состояние хозяина и замер на земле. Он-то хорошо знал, как опасен сейчас Хан. Подождал, пока Мария и шеф прошли мимо, и только тогда встал, отправил несколько парней вперед, остальным велел идти следом за хозяином. Шепотом предупредил ребят, чтобы были готовы помочь шефу, если у того закружится голова и он упадет – во время приступов такое бывало, а сам поплелся в конце процессии, подальше от Хана.

Мария шла вниз, оскальзываясь на камнях. Ее старые кроссовки и до побега едва дышали, а после того как она прошлась в них по воде, а потом в мокрых лазила по горам, да еще кинулась убегать и за что-то зацепилась, сейчас совсем порвались. В горячке она не заметила, как это произошло, но теперь часть подошвы правой кроссовки при каждом шаге норовила завернуться назад. Можно сказать, она ступала босая по камням, а Хан злобно подталкивал ее в спину. Кажется, его напряжение все возрастало.

Возвращались на базу другим путем, не так, как она пришла сюда, и вскоре резко свернули в сторону, по-видимому, спускаясь на дорогу. Край пропасти теперь опять был близок к ним. В какой-то момент проклятая подошва зацепилась за корень, и так совпало, что в тот же миг Хан подтолкнул ее, Мария кубарем полетела на землю. Она проехала на боку пару метров вниз, ободрав правую руку до плеча и стукнувшись щекой. Остановилась, чуть-чуть не доехав на собственной шкуре до обрыва. Полежала некоторое время, приходя в себя, потом, осознав, что пропасть рядом, попыталась вскочить и кинуться туда, но Хан уже наклонился над ней, схватил ее за руки, и Мария на миг увидела выражение его лица, – неужели он испугался за нее? В ту же минуту хозяин резко дернул ее, поднимая, и когда она, встав на ноги, качнулась, он, словно случайно, прижал женщину к себе и замер… Или ей показалось?..

– Ты что не стоишь на ногах?

– Кроссовки порвались…

– Не надо было бегать… Шагай…

Больше он ее не подталкивал а, наоборот, держал за растянутый «хвост» футболки, как, бывает, родители водят маленьких детишек, придерживая за одежду. По каменистой осыпи они почти съехали вниз, прошли еще немного и вскоре в самом деле оказались на дороге. Их ждала машина – кто-то уже вызвал транспорт. Хан, Мария и несколько охранников сели, а Олег не рискнул, он не был уверен, что приступ у шефа миновал, и знал, что в такие моменты лучше держаться от него подальше.

– Хан, я с мужиками пешком дойду, не возражаешь?

– Иди.

Пока ехали, шеф все время сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, лицо его было бледно, но уже расслабилось, судороги прошли.

После неудачного приземления все тело у Марии болело, ссадины ныли, из носа время от времени опять начинала сочиться кровь и потому она так же, как и хозяин, откинулась и посильнее запрокинула голову.

– На, возьми, – он протянул ей носовой платок.

Приехали быстро, стало быть, не так уж далеко она смогла уйти за вчерашний день. Эх, не надо было останавливаться на ночлег… Если бы она успела перебраться через каньон, у нее был бы шанс сбежать. Вышли из машины, охранники стали вокруг, безмолвно ожидая распоряжений. Шеф молчал, задумчиво наклонив голову. Мария поняла, что сейчас решается ее судьба – оставят ее в живых или нет…

– Иди…

Мария вошла в Центр, там кто-то уже заметил, что подъехала машина, и в холле тут же собрались люди. Все уже знали, что Хан чертовски разозлился, узнав о пропаже Марии, и что охранники, проморгавшие ее побег, будут наказаны. Знали, что любой стресс мог спровоцировать у шефа внеочередной припадок, а воспоминания о последнем еще были свежи. Страшно, но жажда зрелищ все перевешивала, пропустить наказание Марии никто не хотел. В этом замкнутом мирке развилась извращенная страсть к виду жестоких расправ. Появление Марии, все лицо которой, руки и футболка были в крови, вызвал вздох удовлетворения – ее истерзанный, измученный вид превзошел ожидания, и все же никто не спешил уходить, ведь ожидалось еще более захватывающее продолжение: изуверское наказание.

– Повесят… – услышала Мария чей-то шепот.

Но Хан всех разочаровал:

– Своим побегом ты поставила себя на первое место в очереди на опыты. Это и будет твоим наказанием. Иди к себе.

Мария шла сквозь толпу и слышала оскорбления: что она себе позволяет, эта тетка? Как она посмела бежать, если все они живут здесь и не помышляют о побеге?! Особенно злились жены провинившихся охранников.

Мария искупалась, выстирала свои вещи и легла. Проснулась от голода, глянула на часы – время обеда. Она с трудом встала – разбитые колени опухли, ободранная рука саднила, нос тоже был опухшим и красным, как у алкаша. Вещи ее еще были мокрыми, а сменная одежда, набитая сеном, осталась в огороде, и Мария побрела в столовую в халате. Но ей не повезло, у входа стояла Шура:

– В халате сюда нельзя, – мстительно заявила она, предварительно проверив, однако, не наблюдает ли за ней Хан или Рита, и захлопнула дверь перед Машей.

Пришлось взять влажные вещи и вынести их на улицу, на хоздвор, повесить на солнышке, иначе ее не пустят и на ужин… День был жарким, и через час Мария пошла снять свои джинсы с веревки, они уже должны были высохнуть. На террасе загорали неработающие дамы, нежились в шезлонгах. Мария неловко проковыляла мимо них, ушибленное колено болело все сильней. Ирочка жалостливо взглянула на нее, но промолчала, ничего не сказала, и даже ее защитница Рита тоже отвернулась… Им всем не понравилось, что она пыталась сбежать, а гарему, возможно, досталось от Хана, они всегда первыми принимали на себя первый удар его гнева.

Асфальт парил – Светлана залила весь двор, она стояла со шлангом и, распыляя струю, поливала газон. Мария дохромала до своей одежды и замерла: с джинсов стекала вода. Светлана насмешливо смотрела на нее. У Маши не было сил возмутиться, она сняла футболку, отжала ее, вновь повесила, потом выжала джинсы, но не успела отойти и пару шагов, как Светлана опять окатила ее вещи водой.