Текст книги "Геополитика русской цивилизации"

Шмитт находится на стороне Моря. Он сравнивает символы Моря и Суши, «Корабля» и «Дома».

«Корабль – основа морского существования людей, подобно тому как Дом – это основа их сухопутного существования. Корабль и Дом не являются антитезами в смысле статического полярного напряжения; они представляют собой различные ответы на разные вызовы истории… В силу движения Корабль обладает иной средой и иным горизонтом. Технические открытия, лежащие в основе промышленной революции, только там на самом деле приведут к индустриальной революции, где сделан шаг к морскому существованию». Он также закрепил в своих трудах закон фундаментального дуализма и глобального противостояния цивилизаций суши и моря. В 1942 г. выходит его труд «Земля и море», где речь идет о совершенно различных, не сопоставимых и враждебных друг другу цивилизациях – континентальной и морской. Он же говорит о планетарной напряженности между Востоком и Западом, вытекающей из противостояния Суши и Моря.

Также К. Шмитт ввел понятие «номос Земли» (сходное с «рельефом» Ф. Ратцеля и «месторазвитием» П. Н. Савицкого). «В номосе проявляются природные и культурные особенности человеческого коллектива в сочетании с окружающей средой».

Номос моря есть реальность, враждебная традиционному обществу, а геополитическое противостояние сухопутных держав с морскими приобретает важнейший исторический, идеологический и философский смысл. Ученый предрекает, что номос моря приводит к геополитическому феномену – трансформации в глобальном масштабе человеческого сознания, его универсализации, рождая новую текучую цивилизацию. Шмитт использует применительно к «силам Суши» имя «Бегемот», а к «силам Моря» – «Левиафан» и вводит эти термины в арсенал геополитики.

Активно развивал теорию «прав народов» в противовес либеральным теориям «прав человека». По К. Шмитту, каждый народ имеет право на культурно-исторический суверенитет, на сохранение своего как духовного, так и политического своеобразия[106]106
  См.: Шмитт К. Государство: право и политика. М., 2013.


[Закрыть]. Это диссонировало с учениями идеологов германского нацизма и пангерманизма.

Шмитт утверждал изначальную связь политической культуры с пространством. Не только государство, но и вся социальная реальность, и особенно право, проистекает из качественной организации пространства.

В 1940 г. он выдвинул теорию «больших пространств» как новую форму наднационального объединения, основанного на стратегическом, геополитическом и идеологическом факторах (позднее это реализовалось в проектах МСС и западного сообщества). Общая картина, по Шмитту, сводилась к напряженному дуализму цивилизаций, к противостоянию двух «мировых пространств» – англосаксонского (Англия + США) и континентально-европейского, евразийского. Эти два «больших пространства» – талассократическое и теллурократическое – ведут между собой планетарное сражение за то, чтобы сделать последний шаг и перейти от континентального владычества к мировому.

Также он пишет, что к двум привычным измерениям добавляется еще одно – новое, воздушное пространство, и это нарушает равновесие между сушей и морем. «Равновесие нарушено, – развитие современной техники отняло у Моря его изначальный характер. Третье измерение, воздушное пространство, добавилось как силовое поле человеческого господства и деятельности»[107]107
  Шмитт К. Новый «номос» Земли // Элементы. 1993. № 3. С. 29.


[Закрыть].

Немецкая геополитика была разгромлена после Второй мировой войны и не поднялась до сих пор. Однако немецкая школа внесла большой вклад в развитие континентальной геополитики. Научную базу ее составляли результаты многолетних прикладных исследований во всех регионах мира. Ряд концепций немецких исследователей использовали в своей политической практике СССР, США, Великобритания, интегрирующаяся Европа.

Наиболее полного развития немецкая традиция геополитического знания нашла в лице профессора географии, генерал-майора Карла Хаусхофера.

Теория «большого пространства» основывалась на принятии народами и государствами единой религии, культуры. Сверхнациональное объединение, базирующееся на стратегическом, геополитическом и идеологическом факторах, возводилось на культурном и этническом плюрализме, широкой автономии.

Англосаксонская школа геополитики

Плохо иметь англосакса врагом, но не дай Бог иметь его другом.

А. Е. Вандам

В англосаксонской или англо-американской геополитике трудно найти различия между геополитиками англичанами и американцами. Это одна школа, рассматриваемая в развитии и взаимодополнении. Кто-то из специалистов от геополитики на первый план ставит англичанина Хэлфорда Маккиндера, доказывая его роль как первооснователя геополитики морской цивилизации, кто-то на первые роли ставит адмирала Альфреда Мэхэна. Кто-то – даже Збигнева Бжезинского. Не будем вмешиваться в этот беспредметный спор, вспомнив русскую притчу про хрен и редьку. Потому что американцы – это чисто европейский продукт с малой долей примеси своеобразия географии Американского континента плюс полной, не ограниченной законами и ответственностью свободы действий при освоении этого континента. Мы же отметим как данность у англосаксонского архетипа повышенную и целеустремленную агрессивность. То, что у психогенетиков и нейропсихологов называется жесткой агрессивностью, не свойственной ни одному виду животного мира. Развернем чуть подробнее эту черту англосаксов. Наукой доказано: агрессивное поведение у хищников всегда присутствует, но их агрессивность не растет выше уровня необходимого физиологического потребления. Люди, начиная от первобытного человека, проявляли как «наступательную», так и гораздо чаще «оборонительную» агрессивность, но сознательно к войне не готовились. Драчливость и воинственность возникала, как правило, по эмоциональным причинам и быстро переходила в миролюбие. Но с появлением частной собственности и права владения, по выводам известного американского археолога Р. Лики, началось производство людей, предназначенных для войны. Французский исследователь Ж. Флори в книге «Идеология меча. Предыстория рыцарства» (СПб., 1999) убедительно показывает развитие агрессивных воинствующих начал у западного христианства в I–X веках. В основе этой агрессивности опять же лежит неуемная тяга к материальному потребительству, формирующая «людей, живущих войной, зараженных войной, привычных к войне, жаждущих кровопролития». Так, Э. Фромм выявлял у определенного типа людей «существенную историческую динамику и цикличность агрессивности». Англосаксонский мир со времен Кромвеля, «породнившись» с финансовыми ростовщиками, бежавшими из Генуи и Венеции, демонстрирует наиболее устойчивую динамику стремления к захватам чужих территорий, сверхобогащению и мировой власти, являя при этом постоянную жестокую агрессивность. Именно англосаксы в теснейшем союзе с еврейским финансовым олигархатом задали вектор развития человечества, выпячивая его как единственно верный прогрессивный курс, присвоили право навязывать всему миру свою волю и приносящие безудержные прибыли стандарты жизни. С правом и волей других народов они не считаются. От этой агрессивной жестокости страдают миллиарды, гибнут миллионы людей. И геополитика англосаксов стремится «научно» оправдать и фундаментально закрепить этот курс на неограниченное мировое господство.

Но как, под воздействием каких факторов сложился англо-американский архетип?

Разумеется, ни климат сам по себе, ни география или что-либо другое по отдельности не является универсальным объяснением. Я лишь хочу еще раз подчеркнуть, что пространство оказывает огромное влияние на культуру и характер народа. В связи с этим возникает важнейший вопрос: можно ли все многообразие культур охватить каким-то наиболее объемлющим критерием? Оказывается, можно, если использовать как критерий отношение к изменяемости. Постараюсь раскрыть смысл этого термина.

В ценностный код большинства традиционных культур входят такие представления, как священное отношение к земле, к вере и обычаям предков, почтение к старшим и забота о младших, большая семья, верность традициям. Такой ценностный код обусловлен рядом причин, но прежде всего постоянством самого пространства. Народы, разделяющие эти ценности, принадлежат к цивилизации Суши. Почему? Потому что именно «сухопутные народы» живут в условиях «консервативного пространства», и это определяет и их консерватизм.

Консерватизм выражается в приверженности вечному, а изменение само по себе не является ценностью и рассматривается им как вынужденная мера. Отсюда – понятие о традиции, долге, патриотизме, чести, верности корням. Это – сухопутные ценности.

Нужно сказать, что прозападная «прогрессивная общественность» немало потрудилась над тем, чтобы очернить саму идею консерватизма. «Реакционность», «отсталость», «мракобесие», «каменный век» – каких только ярлыков не навешали либералы-космополиты стремлению быть верным своей идентичности. Даже многие из вполне патриотичных людей до сих пор верят в «мировой прогресс» и «столбовую дорогу цивилизации». На самом деле консерватизм не отрицает изменений вообще, но под изменением понимает именно свое специфическое изменение – такое, чтобы сохранить в этом изменении свою веру, культуру, свой народ, своих предков, то есть вечное первично, изменение вторично. Консерватизм – это наша специфическая способность изменяться!

Однако где-то в XVI в., в эпоху географических открытий, положение начинает меняться. Начиная с венецианских купцов появляется группа людей, для которых местом постоянного проживания становится море, которое изменяет их представление о мире. Они начинают смотреть на сушу со стороны моря, постепенно отождествляя себя с ним. Но как именно?

Когда вы находитесь в море, возможно все. Погода, поломки корабля, взаимоотношения между членами экипажа – все это стало формировать особый кодекс набирающей силу морской цивилизации: мобильность, адаптивность, умение приспосабливаться и выкручиваться из сложных ситуаций, умение постоять за себя и добиваться своего, стоять до конца, умение рассчитывать только на свои силы. Возник дух индивидуализма, предприимчивости, собственничества. Все это – морские (текучие) ценности. Морские, повторюсь, уже в геополитическом смысле. Здесь очень тонкая связь, где географическое трансформируется в ценностное и составляет собственно геополитическое. Венеция, Голландия, Британия, США – такова биография цивилизации Моря за последние 500 лет. Море олицетворяют США и Британия, которые смотрят на весь мир как пираты на сушу, где есть добыча.

Кстати, это вовсе не случайно, что Британия не входит ни в зону евро, ни в шенгенскую зону и вообще относится к Европе как к чему-то чуждому и даже враждебному. Британия, образно говоря, не спешит высаживаться на европейском берегу. Так поступают именно пираты. Ну а о США и говорить не приходится.

Рассмотрение начал американской геополитики начнем опять же с цитаты В. Шубарта: «Американский континент заселили представители различных наций, но на почве общего – Американского – континента создали абсолютно новый тип, явно отличающийся от тех народов, чью кровь он воспринял». То есть Шубарт утверждает, что американец – это некий новый архетип человека, отличный от европейцев, завоевавших Америку. При этом он ссылается на особенности Американского континента. Здесь с замечательным немецким аналитиком следует поспорить. И вот на какую тему – на тему новизны архетипа. Да, Американский континент в какой-то мере повлиял на внутреннее содержание пришельцев из Европы, но только «скорректировал» уже сложившийся архетип. Гораздо сильнее повлияли на западноевропейский архетип отсутствие законодательных ограничений и надзора, сформировав такие черты американского характера, как демократия, свобода, индивидуальное право (права человека). Но эти черты ничего общего не имеют с демократическими принципами древних греков. Это впитанные в архетип ощущение превосходства над людьми других рас и национальностей и полная безнаказанность за любое глумление над ними. Ворвавшись на Американский континент, англосаксы подвергли коренное население уничтожению, захватили земли, разрушили города и жилища, оставшихся загнали в резервации и превратили в рабов.

Англо-американская геополитика формировалась под влиянием складывающихся исторических условий. Вновь возникшему на Американском континенте государству требовалось: во-первых, защитить свою независимость от Европы; во-вторых, мотивировать уничтожение коренных народов Американского континента и захват их земель; в-третьих, постоянно наращивать собственные богатства, в том числе и путем захвата новых территорий и установления контроля над ними, расширения рабства. Претензии на монополярность, прикрываемые лозунгами о защите прав человека, борьбы за демократию и свободу других народов, появились позже, в ХХ веке.

Первые геополитические претензии США стали формироваться начиная с 20-х годов XIX века. Это было результатом бурного экономического развития промышленности и освоения западных земель.

Большое влияние на развитие американских геополитических доктрин оказал Ф. Тернер, который в 1893 г. зачитал перед Американской исторической ассоциацией свой знаменитый доклад «Значение подвижной границы в американской истории», который в общественном мнении США ставился чуть ниже Библии, Конституции и Декларации независимости[108]108
  См.: Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно. М., 1996. С. 65–82.


[Закрыть].

Основной тезис Тернера состоит в том, что вся предыдущая американская история (до начала 90-х) была историей колонизации великого Запада, что существование «свободной земли» и продвижение американских поселенцев на запад объясняют саморазвитие США. Это не что иное, как геополитическое обоснование. Этим закладывалось основание американской геополитической традиции, заключающейся в том, что географическая экспансия одновременно является и перенесением на новые территории образа жизни, идеалов, жизненных устоев американцев. Он теоретически обосновывает кардинальные изменения во внешней политике США. Одной их причин явилось то, что в 1893 г. США столкнулись с экономическим кризисом, который подтолкнул эту страну к внешней экспансии. Большую роль играли и идеологические факторы – стремление утвердить себя в качестве самой справедливой державы, которой сам Бог даровал право «делить мир» по своему разумению[109]109
  См.: Михайлов Т. А. Эволюция геополитических идей. М., 1999. С. 98–99.


[Закрыть].

Важную роль в формировании геополитики сыграли работы американского адмирала и военно-морского теоретика Альфреда Мэхэна (1840–1914). Он не использует термин «геополитика», но принципы его работы и изучения точно соответствуют данной науке.

Альфред Мэхэн вошел в историю как идеолог военно-морской концепции силы и ее влияния на международный порядок. За свою жизнь он написал 20 книг и свыше 100 работ на тему международных отношений и мировой истории. Свою популярность Мэхэн приобрел благодаря своему труду «Влияние морской силы на историю, 1660–1783». Он преподавал в колледже американских офицеров флота в Ньюпорте, и его лекции, в которых он сформировал свои основные идеи, легли в основу этой работы. В этом труде Мэхэн оценил и проанализировал основные войны, которые велись на море, и выявил преимущества, которые может дать стране наличие сильного военно-морского флота, колоний и торгового флота.

В своей работе Мэхэн особенно выделяет Великобританию, которая, по его мнению, получила наибольшие выгоды от ведения морских войн. В то же время адмирал был уверен в том, что США могут стать не менее сильной морской державой, не только ни в чем не уступающей Англии, но и во всем ее превосходящей (прежде всего в плане «морской силы»), поэтому всячески призывал власти Соединенных Штатов активно развивать военно-морской флот и строить внешнюю политику государства таким образом, чтобы на достижение «морской силы» в ней делался наибольший упор.

Книга «Влияние морской силы на историю, 1660–1783» приобрела огромную известность и принесла всемирную славу своему создателю. Затем вышли в свет работы «Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю (1793–1812)», «Заинтересованность Америки в морской силе в настоящем и в будущем», «Проблема Азии и ее воздействие на международную политику» и «Морская сила и ее отношение к войне».

В начале XX в. Альфред Мэхэн был признан одним из отцов-основателей геополитики, и до сих пор его идеи широко цитируются в многочисленных исследованиях по всему миру.

Почти все книги были посвящены одной теме – «морской силе». Можно сказать, что им была сформулирована геополитика Моря. В конце XIX – начале XX в. Мэхэн создал программу деятельности идеологов и политиков талассократии, которая и была реализована во второй половине XX в.: победа в холодной войне с СССР, разрушение Советского Союза закрепили успех стратегии «морского могущества»[110]110
  См.: Нартов Н. А. Геополитика: Учебник для вузов. М.: ЮНИТИ, 1999. С. 68.


[Закрыть].

Свои рассуждения Мэхэн основывает на учете особенности морей, на их явном отличии от суши: «Море обладает особенностями большой дороги, вернее, огромного ничейного поля, где пересекается множество дорог, идущих в разных направлениях. Некоторые из этих дорог проложены лучше, чем другие, и ими пользуются гораздо чаще. Эти дороги называются торговыми путями…»[111]111
  Mahan A. The Influence of Sea Power upon History 1660–1805. Cambridge, 2010.


[Закрыть]

На основе этого Мэхэн выводит важнейшие цели для любой морской державы: контроль над опорными позициями, благодаря которым флот может бороздить океаны. Могущество на море означает прежде всего владение стратегическими пунктами, но само могущество проявляется в наличии сильного военно-морского флота[112]112
  Там же.


[Закрыть]. Захват этих позиций должен проводиться еще в мирное время, а их укрепление требует постоянных усилий. В этом и есть сходство между морским стратегом и геополитиком: и тот и другой тщательно оценивают пространственные факторы, их влияние на экономику и жизнь страны.

Если посмотреть на американскую военную стратегию на всем протяжении XX в., то можно увидеть, что она строится в прямом соответствии с идеями Мэхэна. Причем если в Первой мировой войне эта стратегия не принесла США ощутимого успеха, то во Второй мировой войне эффект был значительным, а победа в холодной войне с СССР и его союзниками окончательно закрепила успех стратегии «морской силы».

Морская цивилизация – это торговая цивилизация. Для Мэхэна главный инструмент политики – это торговля. Военные действия должны только обеспечивать наиболее благоприятные условия для создания мировой торговой цивилизации. Мэхэн рассматривает экономический цикл в трех его стадиях:

• производство;

• навигация;

• колонии.

Мэхэн считает, что геополитический статус государства и морское господство обуславливаются шестью пунктами:

1. Географическое положение государства, его выходы к морям, возможность морских сообщений с другими странами. Протяженность границ, способность контролировать важные регионы. Способность угрожать своим флотом враждебным государствам.

2. Конфигурация морских побережий и число портов, на них находящихся. От этого зависит успешность торговли и стратегическая защита государства.

3. Протяженность территории.

4. Количество населения, проживающего на территории. Оно важно для оценки способности государства строить корабли и поддерживать их в рабочем состоянии.

5. Предрасположенность народа к занятию торговлей, потому что сила основывается на мирной и широкой торговле.

6. Политический строй. От этого зависит перераспределение лучших природных и человеческих ресурсов на создание мощной морской силы.

Понятие «морское могущество» базируется на свободе «морской торговли», а военно-морской флот нужен как гарант обеспечения этой торговли. «Морская сила» для него – уникальный тип цивилизации.

С точки зрения Мэхэна, морская сила государства должна не только в полной мере проявиться у морской державы в ходе войны, но и быть решающей в исходе всей военной миссии. Для этого следует добиться значительного превосходства флота и победить.

Следует заметить, что эта стратегическая концепция не оправдалась ни в течение Первой, ни в ходе Второй мировых войн, ни при более узких морских конфликтах – ни одной державе или коалиции не удалось путем превосходства в морской силе и выигранного генерального морского сражения решить исход войны.

В войнах, которые ведутся и на море и на суше, флот не всегда играет решающую роль, некоторые континентальные страны почти неуязвимы для флота. В этом военно-морская стратегическая концепция Мэхэна проявила слабость. Но стратегия Мэхэна, перенесенная на глобальный геополитический уровень, оправдала себя по всем аспектам.

Миф об американской исключительности происходит еще со времени пилигримов, считавших себя богоизбранным народом, своей миссией видевших построение нового общества, которое служило бы моделью для всего человечества.

Роберт Кейган, один из идеологов неоконсерватизма, в своей книге «Опасная нация» развенчивает видение первых поселенцев как кротких богопослушников. В их целеустремленном заселении нового континента, наступательном отстаивании земли от аборигенов, захватническом продвижении на запад и в объявлении независимости колоний от английской метрополии Кейган видит агрессивные экспансионистские намерения и стяжательский материализм, которые задали курс внешней политике государства[113]113
  Kagan R. Dangerous nation: America’s Place in the World from its earliest days to the dawn of the XX century. New-York: Knopf, 2006. Р. 10.


[Закрыть].

Колонисты не были связаны ни жесткой рукой монарха, ни иерархической конструкцией общества, которая могла бы устанавливать границы для их возможностей, ни правительством. Они были империалистами, полными амбиций, которые метрополия не хотела удовлетворять. Революционеры Нового мира хотели иметь свою собственную империю и объявили войну, чтобы ее получить.

Впервые идея об исключительности американской нации была сформулирована в 1630 г. мэром Массачусетса Дж. Уинтропом. В своей речи на борту корабля «Арабелла» мэр-пуританин провозгласил, что Массачусетсу предстоит стать «градом на холме», а также «образцом христианского милосердия».

В 1640 г. провела заседание ассамблея Новой Англии, которая впоследствии по сути превратилась в будущий Конгресс США. Участниками ассамблеи обсуждалось, как можно на законных основаниях отобрать земли у индейцев. Было принято следующее решение: поскольку вся земля принадлежит Богу, а индейцы – безбожники, то, следовательно, они владеют своей территорией незаконно и она по праву принадлежит набожным европейцам, пришедшим на Американский континент. Как следствие этого, индейские народы безжалостно подвергаются истреблению, а их цивилизация, по сути, вырубается под корень.

Развитие системы обоснования экспансионистских действий США получило продолжение в трудах и теориях Т. Джефферсона (1743–1826). В своих письмах к немецкому ученому Гумбольдту он писал, что Европа обладает особенным географическим положением, что превращает ее в единую систему со своими собственными интересами, в которые США не должны вмешиваться. Что касается самой Америки, то она располагает собственным полушарием и, конечно, имеет свои интересы, влиять на которые Европа не имеет права.

При этом некоторые члены правительства открыто заявляли о том, что европейцам необходимо свыкнуться с мыслью о том, что Западное полушарие является собственностью и сферой влияния США. Южную Америку при этом из списка влиятельных регионов они исключали, считая, что она должна стать для США чем-то вроде того, чем Азия и Африка являются для Европы.

Самым важным событием 20-х годов XIX в. стало провозглашение Соединенными Штатами Америки знаменитой доктрины Монро (1758–1831).

Летом 1823 г. был выдвинут знаменитый «принцип неоколонизации», провозглашавший Американский континент впредь недоступным для создания новых европейских колоний. Этот принцип 2 декабря 1823 г. объявил Конгрессу президент Дж. Монро.

Доктриной провозглашалось, что «Американские континенты, на свободных и независимых условиях, которые они примут и поддержат, с этого времени не должны рассматриваться как объекты будущей колонизации любыми европейскими державами»[114]114
  Boyle D.C. Quest of a Hemisphere. Appleton: Western Islands, 1970. Р. 237.


[Закрыть]. Любая попытка Европы распространить влияние своих идеалов на любую часть Западного полушария будет оцениваться США как угроза их безопасности и миру. Именно в доктрине Монро были официально оформлены американский национализм и американская исключительность.

Джон Квинси Адамс, основной автор доктрины, в 1824 г. был выбран президентом Соединенных Штатов.

Выступая против колонизации полушария, американские купцы, судовладельцы, рабовладельцы-плантаторы и промышленники на самом деле выступали против колониальной монополии Европы, борясь за собственное право на свободу мореплавания, захват колоний и развитие рабства. «Принцип неоколониализма» в то время лег в основу, на которой позднее сформировалась колониальная система самих США.

После провозглашения доктрины Монро идея об американской исключительности продолжила свое логическое развитие.

В 1885 г. американский пастор Джошуа Стронг выпустил работы «Наша страна» и «Наша эпоха». В своих трудах он опирался на сравнение теории дарвинизма с христианскими ценностями протестантизма. Он, в отличие от многих других священнослужителей, не находил в дарвинизме ничего противоречащего идеологии протестантизма и открыто ставил вопрос о превосходстве одних рас над другими. В своей работе он пишет: «Последние достижения науки, объясняющие неизбежность триумфа передовых рас, являются не чем иным, как откровением плана Бога по обеспечению прогресса человечества»[115]115
  Подзоров Е. По праву сильного, или Об истоках веры в американскую исключительность [Электронный ресурс]: http://topwar. ru/41472-po-pravusilnogo-ili-ob-istokah-very-v-amerikanskuyu-isklyuchitelnost.html.


[Закрыть]. В своей работе «Наша страна» Стронг подчеркивает, что англосаксонская раса должна нести в мир христианство и свободу, причем, по его утверждениям, американская раса обладает этими качествами в гораздо большей степени, нежели английская. Он верил, что борьба рас в конечном итоге завершится триумфом американской расы, что она распространится по земле, и призывал каждого американца ответственно относиться к этому и быть своего рода «сторожем брату своему». Так что не Гитлер и даже не Розенберг были первыми расистами.

Хэлфорд Джон Маккиндер (1861–1947) был еще одним основателем западной школы геополитики, ее морской ветви. Сэр Маккиндер был британским ученым и политическим деятелем, получил географическое образование и работал в ведущих университетах Англии.

Маккиндер имел достаточно высокое положение в мире британской политики и довольно сильно повлиял на ее ориентацию. Как и адмирал Альфред Мэхэн, Маккиндер был не только ученым, но и практиком, и участвовал в принятии многих политических решений.

Являясь членом палаты общин от либеральной партии, Маккиндер являлся непосредственным участником подготовки Версальского договора. Этот договор имел своей целью закрепить за Западной Европой статус береговой базы для морских сил, под которыми подразумевался англосаксонский мир. Кроме того, он предусматривал создание государств, которые препятствовали бы заключению стратегического союза между германцами и славянами и всячески разделяли бы их, иначе это было бы слишком опасно для «островных держав» и их «демократии». Версальский договор, по сути, отражал всю сущность идей Маккиндера.

В 1919–1920 гг. Маккиндер занимал должность верховного комиссара Антанты на юге России. Он активно поддерживал и консультировал генерала Деникина, лидера Белого движения, которое считал союзным и благоприятным для ослабления большевиков, настроенных весьма прогермански[116]116
  Дугин А. Теория многополярного мира. [Электронный ресурс]: http:// www.4pt.su/ru/content/теория-многополярного-мира.


[Закрыть].

Маккиндер 25 января 1904 г. представил на заседании Королевского географического общества свой доклад «Географическая ось истории», где он и выразил свои взгляды и свою концепцию.

Согласно этой концепции, важнейшим фактором в судьбе государства является его географическое положение, и влияние положения на внешнюю и внутреннюю политику государства по мере исторического развития все более увеличивается. Основная идея заключалась в том, что самый главный (осевой) регион в мире – это Евразия, этот регион играет очень важную роль в мировой политике, и лишь обладание и господство над ним может быть основой для мирового господства той или иной державы.

По мнению Маккиндера, любая континентальная держава, получившая господствующее положение в осевом регионе, может обойти морской мир, к которому в первую очередь принадлежала Великобритания. Особенно опасным для морских держав Маккиндер считал союз держав суши. Именно поэтому он всеми силами старался предотвратить сближение русских и немцев, ведь это были наиболее динамичные народы, способные сокрушить мощь Британской империи. Дабы не допустить этого, он предлагал укрепление англо-русского сотрудничества в качестве одного из вариантов.

Самым благоприятным географическим положением для государства было бы центральное положение. Центральность – это достаточно относительное понятие, но с планетарной точки зрения центральным в мире является Евразийский континент, а в центре него находится «сердце мира», или хартленд (heartland). Хартленд – наиболее выгодный регион для контроля над всем миром.

Маккиндер также ввел понятие о Мировом острове, или World Island, в который включал три континента – Европу, северную Африку и Азию, и опять же хартленд был важнейшей территорией на нем. Можно сказать, что Маккиндер проводит иерархию мирового пространства через систему кругов, в самом центре находится «географическая ось истории», хартленд, которая фактически и географически тождественна территории России[117]117
  См.: Дугин А. Геополитика постмодерна. СПб.: Амфора, 2007. С. 123.


[Закрыть].

Далее следует «внутренний полумесяц» – территория, совпадающая с береговыми пространствами Евразии. Этот пояс – территория наиболее мощного развития цивилизации. Это является очередным подтверждением того, что первые цивилизации образовались вблизи морей и рек. После «внутреннего полумесяца» идет «внешний полумесяц» – полностью внешняя зона относительно материковой массы Мирового острова.

Маккиндер выводит и теоретически обосновывает формулу мирового господства: «Тот, кто контролирует Восточную Европу, доминирует над хартлендом; тот, кто доминирует над хартлендом, доминирует над Мировым островом; тот, кто доминирует над Мировым островом, доминирует над миром»[118]118
  Mackinder H. J. Democratic Ideals and Reality. London: Faber and Faber, 2009. Р. 113.


[Закрыть].

По теории Маккиндера, главная цель морских держав – оторвать как можно больше берегового пространства от хартленда и поставить под свое влияние, чтобы не допустить союза между державами внутри хартленда. Смещение равновесия в сторону «осевого государства» позволит доминировать над хартлендом и проводить экспансию по всей Евразии, что позволит использовать ресурсы для строительства сильного флота и благодаря этому стать мировой державой. Если Россия заключит стратегический союз с Германией, это обеспокоит Францию и заставит ее искать поддержки у других держав, таким образом, Египет, Индия, Франция и Корея станут своего рода береговыми базами, куда внешние державы (иными словами – англосаксонский мир) смогут направить свой флот, чтобы распространить свое влияние и в свою очередь помешать этим державам создать свой собственный мощный флот.