Текст книги "E-klasse"

– Садись на переднее.

– Можно?

– Можно.

1 марта 2006 года

К моему столику двигаются двое мужчин. Они похожи друг на друга – отец и сын. За то время, что я не видел их, а это с Семиной свадьбы в 2003 году, один успел превратиться в мужчину, а другой так и не стал стариком.

– Привет, Михаил.

Я встаю.

– Здравствуйте, Алексей Викторович. Здорово, Сем.

– Здоровей видели, – ухмыляется.

Оба заказывают боржоми. Разговор явно будет конкретным и дорогим. Выгляжу я нелепо с нарезкой балыка «на всех», греческим салатом и графином водки.

– Алексей Викторович, я позвонил Семену, сегодня…

– Прекрати, Миш. Ильич в ресторане тебя ждет. Обзвонился тебе, а ты все недоступен. Нехорошо. Ты не серчай, что мы, старики, вас все время учим, но вот ведь есть правда в правильном образе жизни. Жениться тебе пора, как говорится в старом кино.

Оба смотрят на меня и улыбаются, причем мило так, по-детски.

– А ты вот, мужик здоровый и неглупый, а все по танцулькам ездишь, Катерин себе длинноногих сымаешь… М-м-да, а она ведь замуж выходит, за Исмаила, нового зама Ильича, очень перспективный парень, кстати, моложе тебя, а уже капитан.

Оба упиваются охуевшим выражением моего лица.

– Да ты не бзди, сынок. Ничего бы они тебе не сделали, просто Ильич решил тебя до десяти поднять, да и случай подвернулся. Дорожает все.

Последнее было произнесено не без грусти и весьма пафосно: мол, такое, брат, житье на Руси.

– Езжай-ка ты домой, Миш. Отдохни. Ильичу не звони, он тоже не станет. Проспись. Завтра поезжай на работу. Поработай.

Я уже с минуту не моргаю.

– Надумаешь жениться, пригласи обязательно. Ну, давай.

Мы пожали руки, и генерал повернул в сторону дверей.

– Да ты присядь уже.

Как только папа покинул судно, Семен попросил рюмочку. Посидели мы еще с четверть часа. Немногословный парень Сема вытащил из внутреннего кармана пиджака ручку «Висконти» и нарисовал мне цифру 7 на салфетке. Салфетку преподнесли к моему лицу, ей помахали несколько секунд и использовали по назначению. Сема вытер рот и собрался вставать.

– Каким образом, Сем?

– Стасику передавай. Очередная улыбка.

Несмотря на то, что я частично утратил средства и буду утрачивать в перспективе. Несмотря на то, что пусть и фальшиво, но любезные отношения поменялись на непредсказуемую помощь сильнейшего, невзирая на тот факт, что «седые строгие мужчины» держат меня за мальчика, первобытный страх прошел, и наступала нервная оттепель.

Я долго стоял над писсуаром, изумляясь, как это я умудрился не опьянеть за этот день. Затем я долго стряхивал, когда пришла мысль о том, что я, на самом-то деле, пьяный в жопу. Она пришла сама собой, неожиданно, как смерть приходит.

Стемнело. Стасик болтал о чем-то с Семеном и его шофером. Все дружно смеялись. Завидев меня, Сема распрощался с моим помощником и захлопнул дверь «Прадо», предварительно кивнув мне на прощание. Черный «Круизер» рванул с места, разбрызгивая мокрый снег в радиусе двух метров. Три Ольги удалялись в сторону Петра Церетели, розового рекламного дивана, вращающегося на пересечении набережных и Полянки.

– Куда поедем, Миш? Может, тебя домой закинуть?

– Спасибо, Стас. Я пешочком.

Стас изобразил изумление. Я изобразил таинственную улыбку, хотя всем все было ясно: я бухой, меня развели, хотя я и не так парюсь, ведь всего пару часов назад просто срал в штаны.

25 мая 1986 года

На папином спидометре 95 км/ч. Окошки открыты, и ветер звенит, перекрывая дыхание. Мы оба знаем, что гораздо лучше ездить без мамы, и в этом наша настоящая мужская дружба. Песчаного цвета дома, зеленые тополя и серый асфальт сливались в один цвет. Я отмотал окно вниз и незаметно вытащил руку наружу. Я так иногда делаю, играя с воздушным потоком, который то подбрасывает открытую ладонь, то прибивает сжатый кулак. Убедившись, что отец смотрит только на дорогу, я разжал кулак, отпуская пакетик со средневековыми войнами. У подъезда отец сунул мне спартаковский значок и велел передать маме, что он скоро будет. Наверное, поехал в гараж. Машина скрылась за углом.

Не дожидаясь лифта, я побежал по лестнице. Я рвался изо всех сил на девятый этаж, к маме, к ужину, к чаю на балконе и к завтрашнему дню. Единственное, что омрачало настроение, это сочинение, которое надо будет написать сегодня или завтра утром в туалете, на перемене.

1 марта 2006 года

В парке скульптур было сумрачно и безлюдно. Резкий, ветер с реки, волочил по заледенелой земле разный мусор. Наступал ранний, еще зимний, вечер.

– Нельзя так носиться, сломя голову! Мишенька, будь осторожнее!

Пустая скамейка. Под ней ежится от холода вороненок.

Я шел в сторону огней Якиманки и представлял грядущую ночь: поймаю тачку, захвачу коньяка, позвоню Кате, отправлю ее в Херсон, поужинаю в Горках и забьюсь на Петровке позже, в конце концов, zhizn' prodolzhaetsya!

На улицу я вышел около красного кирпичного дома. Дом игрушки.

– О, мне туда, – сказал я вслух, как какой-нибудь «синяк» с вокзала. Интерьер не поддался переменам; мраморный кот и компания встречали посетителей. Отзывчивая девочка-продавщица указала мне путь к продукции отечественного производителя. Мы успели обменяться телефонными номерами. Я наврал что-то про несуществующего племянника, чтобы не казаться странным в своем поступке. Никаких сомнений, они на своем месте, стоят и ждут меня. Я взял все выставленные пакеты с зелеными солдатиками, что висели на витрине – более десяти наборов. Тут был и храбрый парень с гранатой, и снайпер, стоящий на одном колене, и остальные их товарищи.

Я стоял на бывшей улице Димитрова. Пьяные ноги отказывались держать. Я облокачивался о колонну. В руках у меня были пакеты с солдатиками. Зелеными. Снегопад усиливался, снежинки впивались в лицо, желтый свет фонарей расплывался, и источник электрического света становился неузнаваем. Затягиваясь сигаретой, я закрывал глаза и видел лето. По пустой широкой улице скользили редкие пешеходы, с запада, со стороны проспекта, выплывала белая «Волга».

Москва 2009