Текст книги "История Востока. Том 2"

Бирма (ок. 40 млн. чел.) несколько отличается от группы стран с ориентацией на марксистскую модель социализма. Разница прежде всего в том, что в других странах во главе соответствующих партий, правительств и преобразований стояли коммунисты (даже если сами партии при этом именовались несколько иначе). В Бирме было по-другому. Коммунисты с 40-х годов существовали и здесь, причем в виде различных групп, включая и организации экстремистского толка. Но в дальнейшем они предпочли позицию борьбы с существующим правительством, подчас вооруженной борьбы, три всем том, что в первые годы после войны входили в состав правящей Антифашистской лиги народной свободы. Впрочем, изменялись и позиции лиги, равно как и составлявшей ее ядро социалистической партии.

Первое десятилетие ее власти (1948—1958) прошло под знаком укрепления государственной экономики и борьбы с вооруженной оппозицией, включая коммунистов. Но добиться экономических успехов в состоянии перманентной вооруженной борьбы было невозможно, что и привело к политическому кризису в конце 50-х годов. Вначале гражданское правительство У Ну было заменено военным, во главе с генералом Не Вином, причем военные и поддерживавшие их силы взяли курс на некоторую демократизацию в стране. Затем на недолгое время возвратилось гражданское правительство У Ну, что, впрочем, привело к нарастанию кризисных явлений в экономике и политике,»а?в марте 1962 г. в Бирме был совершен военный переворот, и власть снова попала к Не Вину – на сей раз в качестве главы Революционного совета. Буквально через несколько недель после захвата власти Революционный совет опубликовал программу «Бирманский путь к социализму», под лозунгом реализации которой Бирма существует вот уже около 30 лет.

Суть программы сводится к. отказу от парламентарной демократии и эксплуатации человека человеком, к национализации основных средств производства и провозглашению экономической основой нового общества государственной и кооперативной собственности. Частное предпринимательство резко ограничивается, а рабочие и крестьяне провозглашаются опорой нового социалистического строя. Декларация звучит вполне в духе, который привыкли воспринимать в качестве нормы все те партии и страны, гце шло развитие по марксистскосоциалистическому пути с ориентацией на сталинскую модель. Это означает, что при всей специфике ситуации в Бирме (коммунисты не в правительстве, а в вооруженной оппозиции) официальный курс был близок к тому, который провозглашался взявшими власть коммунистами. И именно этот курс стал реализовываться в стране.

Национализация иностранного и крупного капитала, ликвидация экономических позиций землевладельческой знати, серьезное ограничение возможностей национальной буржуазии, объявление государственных монопалий в ряде важных сфер хозяйства, затем едва ли не полная национализация всех предприятий в стране и введение такой налоговой системы, которая ограничила частное накопление, – все эти и другие шаги привели на рубеже 60 – 70-х годов к превращению экономики Бирмы в государственную. Государство же, со своей стороны, приняло ряд мер для развития инфраструктуры, сельского хозяйства, системы трудового законодательства, образования и т. п. Неудивительно, что уже на рубеже 60—70-х годов стали обозначаться первые серьезные проблемы, резко упали экономическая эффективность и темпы роста экономики. Подрыв позиций мелкого производителя в городе и деревне привел к упадку рынка и товарного производства и соответственно к расцвету черного рынка и теневой экономики. Появились инфляция и заметная безработица, причем все это сочеталось с непрекращавшейся внутриполитической нестабильностью. Лидеры созданной в 1964 г. Партии бирманской социалистической программы во главе с Не Вином предпринимали усилия для урегулирования своих взаимоотношений с оппозицией, во всяком случае в первые годы существования новой партии. В народе пропагандировались идеи бирманского социализма, заметно окрашенного в привычные буддийские тона. Опорой партии стали народные советы. Все иные партии в стране были запрещены, причем эти нововведения были официально закреплены конституцией 1974 г.

Последующий ход событий показал, что жесткая линия на ограничение частного сектора и свободного рынка не может быть компенсирована апелляцией к буддийским традициям. Кризис в стране нарастал. Темпы развития были неудовлетворительными, росло сопротивление, прежде всего со стороны студенчества. – Ответом на недовольство были репрессии, но они уже не помогали. Позиции правительства становились все слабее. В стране нарастал взрыв. Под давлением народного возмущения военные в 1988 г. вначале были вынуждены отступить, но затем достаточно быстро пришли в себя и стали укреплять свою власть. Было объявлено о введении новых принципов управления, проведены некоторые реформы экономического характера, открывшие простор для рыночных отношений. Было дано согласие на восстановление норм парламентской демократии на многопартийной основе. Страна получила новое имя (Мьянма – впрочем, это новая транскрипция ее имени) и ждала выборов, состоявшихся в 1990 г.

На выборах неожиданно для властей одержала решительную победу Национальная демократическая лига во главе с дочерью национального героя Бирмы Аун Сана – Су Чжи. Генералы, фактически правящие страной, не признали их результата и отказались передать власть Су Чжи и ее сторонникам. Более того, руководители Лиги оказались под арестом, причем сама Су Чжи была взята под домашний арест еще до выборов, в 1989 г. Опираясь на первые достигнутые в результате реформ экономические успехи, генералы упорно держатся за власть и лишь туманно обещают в будущем созыв Учредительного собрания, которое должно решить политические проблемы. Присуждение Су Чжи осенью 1991 г. Нобелевской премии мира не повлияло на их позиции и даже не помогло лауреату освободиться из-под ареста.

Таковы четыре страны, из которых три небольшие демонстрируют неодинаковые модификации одной и той же марксистскосоциалистической модели развития на фундаменте цивилизации буддизма. Многое неодинаково в этих странах. Сильно различается цивилизационный фундамент, весьма слабый в культурном плане у кочевников Монголии или горцев Лаоса и много более мощный, уходящий корнями в глубь тысячелетий – у кхмеров и бирманцев. Еще более разительны отличия в судьбах. Красные кхмеры не поколебались самым зверским образом уничтожить миллионы своих сограждан, убивая их просто за то, что те не отвечали признанному ими за норму стандарту. Монголы терпеливо и вынужденно ждали часа своего освобождения и в этом смысле мало чем отличались от любой из азиатских республик СССР. Бирманцы долгие десятилетия находились под жестким гнетом власти военных. Лаосцы почти покорно испытывали на себе очередные удары судьбы, во многом зависевшие от политической конъюнктуры и баланса сил вне своей страны. Но что общего у всех этих стран, даже имея в виду все особенности и контрасты?

Общим был и остается цивилизационный фундамент, во многом предопределивший принципиальный характер социальных отношений и государственной власти. Преобладающей чертой социума являются здесь веками воспитывавшиеся буддизмом терпеливое смирение, покорность, готовность к страданиям. Правда, сквозь привычную покорность порой прорывается и готовность к сопротивлению, как например, в Бирме в конце 80-х годов. Да и далеко не одни буддисты вынуждены склоняться перед жестокой силой. Но, тем не менее, обстоятельства, когда сотни тысяч и миллионы людей покорно дают убивать себя лопатами и не пытаются восстать, вооружившись хотя бы теми же лопатами, говорят сами за себя. В мире ислама, в Китае в годы социальных катаклизмов люди вели себя в аналогичной ситуации иначе.

Впрочем, у только что отмеченной цивилизационной особенности буддийских стран есть и иной аспект: буддистов трудно воодушевить и заставить с энтузиазмом строить светлое будущее. Китайцев или мусульман – легче, как, к слову, и европейцев. Те, кто привык не очень-то ценить земную жизнь и в чьи цивилизационные ценности входит видеть светлое будущее в иной жизни, не проявляют подобного энтузиазма. А это неизбежно сказывается на манере поведения и жизненных стандартах, обрекая любую марксистско-социалистиче-скую модель даже в момент развития ее по восходящей линии на вялость. Другое дело – рыночно-частнособственнические отношения, не требующие особого энтузиазма и удовлетворяющиеся размеренным трудом собственника. Пусть не слишком быстро, но эта стихия и в странах буддизма способна проявить себя и дать должный эффект, как то будет показано ниже на примере буддийского Таиланда.

В целом сравнение модели марксистского социализма на конфуцианском и буддийском цивилизационном фундаменте демонстрирует существенное различие именно в основах, причем оно, это различие в основах, весьма отчетливо сказывается на результатах. И Китай, и Вьетнам, и Северная Корея в процессе развития марксистско-социалистической модели по восходящей, т. е. на первых ее порах, когда она еще не выявила своих органических внутренних пороков и даже могла зажечь сердца людей энтузиазмом и верой в светлое будущее, продемонстрировали определенные успехи. Ни одна из стран с буддийской цивилизационной основой этим не может похвастать. Правда, кое-чего в плане развития достигла за семьдесят лет Монголия. Но здесь нужно принять во внимание не только советскую помощь, но и постоянную советскую опеку, которая позволяет, как упоминалось, приравнивать в этом смысле Монголию к обычной советской азиатской республике, что в корне меняет точки отсчета и оценки.

Разумеется, здесь следует учитывать и разницу в исходном уровне. Страны конфуцианской традиции в этом смысле были значительно более подготовленными к рывку вперед. Однако, даже имея это в виду, нельзя не заметить тех различий, о которых упоминалось. Но при всех различиях судьбы обеих групп стран в принципе все же одинаковы: развитие по марксистско-социалистической модели оказалось в конечном счете экономически неэффективным и социально деструктивным как для стран конфуцианской традиции, так и для стран буддийских. Печальный итог в обоих случаях однозначен, как одинаково несомненно и то, что теперь уже выбраться из ямы, куда они попали в результате эксперимента, все те страны, о которых идет речь, могут лишь при решительном курсе на развитие рыночно-частнособственнической экономики. Соответственно должны быть решительно перестроены социально-политическая система, стратегические установки, привычные стереотипы и т. д. Собственно, именно это все страны, кроме разве что Северной Кореи, и делают, каждая по-своему, своими темпами. Это касается и Бирмы, и Китая, где власти все еще формально отказываются признать поражение своего курса. Но жизнь возьмет свое – собственно, это уже и происходит.

Глава 10
Страны Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока: путь капиталистического развития

Группа стран, о которых теперь пойдет речь, весьма противоречива и неоднородна. Объединяет их одно – развитие по капиталистическому пути с ориентацией на японскую модель развития. Под термином «японская модель» имеется в виду развитие с учетом собственных традиций по пути, соответствующему в основных своих параметрах еврокапиталистическому стандарту. Как показывает практика, с точки зрения результатов это для стран Востока оптимальный путь развития. Сложность, однако, в том, что страны, ориентирующиеся на такую модель, различны, в том числе и по традициям, что, естественно, сказывается на результатах. В соответствии с этим и будут группироваться страны. Начать следует с эталона, дабы в последующем был ориентир.

О феномене Японии уже достаточно подробно шла речь в предыдущей части работы. Обратим внимание на то, что особенно выпукло характеризует Японию сегодня и составляет суть той японской модели развития, которая является ныне ориентиром для многих стран Востока. Итак, что же такое современная Япония?

Прежде всего – очень быстро и динамично развивающееся богатое и процветающее государство, современное поколение жителей которого (ок. 125 млн.) уже полностью вкусило плоды упорного труда своих предшественников. Для экономики страны характерны высокие темпы прироста; очень высокий (выше, чем в США) объем ВНП на душу населения, первоклассная промышленность, повсеместно вытесняющая конкурентов с мирового рынка, высший класс качества изделий, невиданный подъем научно-технического стандарта, превративший Японию в центр науки и техники завтрашнего дня, великолепно развитое сельское хозяйство, обеспечивающее на скудных почвах маленькой страны все ее большое население необходимыми продуктами, невиданная по степени развития инфраструктура, включающая лучшие из современных дороги, транспортные средства и т. п., высококачественную систему народного образования, здравоохранения, социального обеспечения. Этот перечень можно продолжить, перечисляя все японские достижения мирового класса. Разумеется, все это не означает, что у Японии нет проблем. Они есть и проявляются в болезненной напряженности людей, стремящихся не отстать от быстрых темпов прогресса, в невозможности для части молодежи выдержать общепринятый темп и объем усваиваемых в школе или вузе знаний, в росте непривычного для традиций этой страны отчуждения людей, уставших от напряженной погони за стандартом. Но согласимся, эти проблемы иные, нежели у развивающихся стран вчерашнего традиционного Востока. Иной стандарт жизни, иные реалии и совсем иные проблемы.

Традиция и воспитанная ею высокая культура труда, корпоративная дисциплина общежития способствуют достижению тех успехов, коими по праву может гордиться современная Япония. За счет этой традиции достигается высокое качество продукции при сохранении социальной гармонии во взаимоотношениях старших и младших (важнейший принцип конфуцианства!), особенно в рядах средней фирмы, каждая из которых в современной Японии являет собой все ту же традиционную конфуцианскую разросшуюся семью с общими интересами и полным взаимопониманием. Доблесть и достоинство самурая, трансформировавшиеся в этику инженера, ученого, предпринимателя, политического и общественного деятеля, способствуют сохранению высокого стандарта самоуважения и отношений в обществе, что дает дополнительный импульс немалой силы для достижения все новых успехов.

Политическая система современной Японии основана на многопартийной парламентарной демократии с сохранением императора в качестве главы государства. Практически неизменно господствует на выборах и формирует правительство одна ведущая либерально-демократическая партия, что свидетельствует об устойчивости политических симпатий избирателей и завидной внутриполитической стабильности страны. Государство в современной Японии – весьма активный политическо-правовой институт, заботливо стоящий на страже интересов общества, прежде всего цветущей национальной экономики. Оно постоянно покровительствует бизнесу, заботится о выгодной структуре экспорта и импорта, активно поддерживает мелких собственников, не забывает о народном образовании, культуре и прочих жизненно важных потребностях населения.

Важно заметить, что национальное процветание сыграло решающую роль в отмирании японского милитаризма, чему способствовала и буква послевоенного мирного договора, запретившего Японии иметь большую армию. Нет у Японии и территориальных притязаний, если не считать некоторых и обоснованных претензий на группу южнокурильских островов, силой отобранных у Японии в конце войны без закрепления этого акта в общепризнанных документах международного права. Словом, традиционный военный дух самурайской Японии на глазах уходит в прошлое. Соответственно меняется, особенно за последние полвека, и все японское общество. Разумеется, традиции чтутся, но многие из них на глазах превращаются в раритеты наподобие знаменитых гейш или заметно трансформируются в новых условиях жизни. В то же время обращает на себя внимание стремление японцев продолжать учиться у развитых стран Запада, перенимая все современные достижения мировой науки, техники, технологии, при всем том, что во многих отраслях знаний и достижений японцы уже опережают других.

Давно ушло в прошлое время, когда на Японию смотрели как на любопытное и почти экзотическое явление, как на страну, способную лишь на жестокости и насилия. Сегодня Япония совсем иная – и другое к ней отношение. На эту страну смотрят с замиранием сердца. Едут туда, как в Мекку. Уже ничто японское не удивляет – люди привыкли ожидать новое, интересное, необычное, феноменальное именно оттуда. Этому активно содействует и сама Япония, чьи товары заполонили мир, чьи предприятия и капиталы осваивают новые рынки, чьи туристы занимают заметное место среди людей, посещающих разные страны мира. Такова Япония сегодня, если обратить внимание именно на то, что наиболее показательно характеризует японскую модель как ориентир для других.

Перечисленная группа стран, включая и такие территории, как Тайвань и Гонконг, которые формально не имеют самостоятельного политического статуса (или, как в случае с Тайванем, имеют не вполне ясный с точки зрения международного права статус), но фактически являют собой вполне самостоятельно существующие политические образования, – это как раз те четыре страны конфуцианской цивилизационной традиции, которые и демонстрируют ныне, наряду с Японией, потенции дальневосточной цивилизации. Что представляют собой эти страны?

Они достаточно разные. Две наиболее крупные из них, Южная Корея (43 млн. жителей) и Тайвань (20 млн.), принадлежали на протяжении ряда десятилетий, вплоть до конца 80-х годов, к числу политически весьма жестких, авторитарных структур. Военные правители Кореи или десятилетиями бессменно находившийся у власти сын Чан Кай-ши Цзян Цзин-го являются олицетворением такого рода режима. Однако в обеих странах сильное и жестко осуществлявшее свою власть государство, опиравшееся на однопартийную систему с ограниченными прерогативами парламента и с президентским правлением, не менее энергично и активно, чем государство в Японии, поддерживало частное предпринимательство и иные соответствующие еврокапиталистическому стандарту условия развития экономики, опирающейся на свободный рынок с конкурентной борьбой.

Этот отчетливо фиксированный курс в сфере экономической политики сыграл свою роль и способствовал развитию в обеих странах капитализма, приобщению к нормам капиталистической экономики основной массы населения как в городе, так и в деревне. По мере развития и убыстрения темпов капиталистического развития в обеих странах осваивались, как и в Японии, передовые наукоемкие отрасли современного производства, что способствовало включению творческого потенциала населения, уровень образованности которого год от года рос. Традиционная культура труда, проявленная и в учении, и в работе на предприятиях, приносила, как и в Японии, свои плоды. И хотя не все фирмы на Тайване или в Южной Корее формировались по японскому патерналистскому стандарту, значительная часть их была именно такой – сказалась общая для рассматриваемой группы стран конфуцианская традиция. Это обстоятельство способствовало стабилизации экономических успехов и наращиванию научнотехнического потенциала. : Различна политическая ситуация в обеих странах. На Тайване она отличается покорностью населения властям и весьма незаметной ролью социального протеста населения. Только в самые последние годы в связи со смертью Цзян Цзин-го на передний план стали выходить оппозиционные настроения и соответствующие политические тенденции, что постепенно ведет к сложению на острове новой внутриполитической ситуации, включая не формальную, а политически реальную многопартийную структуру. В частности, создается весьма влиятельная политическая сила сепаратистов, готовых к отказу от претензий на единство с КНР, ассоциирующихся с годами правления гоминьдановцев. И хотя власть гоминьдановцев пока не поколеблена, что было – подтверждено выборами на многопартийной основе в конце 1991 г., сепаратистские тенденции все же усиливаются. Не вполне ясным остается и статус острова: КНР не только не отказывается от прав на него, но и весьма твердо дает понять, что никогда от них не откажется. Будущее острова в свете сложностей его статуса неясно. Но одно несомненно: Тайвань за десятилетия параллельного с КНР существования в качестве части великого Китая, активно развивающейся по капиталистическому пути, убедительно доказал преимущества этого пути (ныне доход на душу населения здесь минимум в 10 раз выше, чем в КНР, при примерно равной исходной позиции в 1949 г). К слову, это сопоставление играет не последнюю роль в выборе того направления, по которому ныне следует Китай.

Южная Корея являет собой нечто иное. Сильная авторитарная власть здесь вот уже несколько лет назад была ослаблена в результате энергичного протеста населения, особенно бунтующего студенчества. Это сыграло определенную роль в вынужденном отказе властей от авторитарных форм правления. Признание роли оппозиции и введение многопартийной системы способствовали заметному изменению в политической структуре, сближению этой структуры с привычной еврокапиталистической. Но если оставить в стороне руги и способы достижения нового качества (в Корее это студенческое движение, на Тайване – оживление оппозиции после смерти президента Цзяна), то суть дела обнажится более отчетливо. Она сводится к тому, что на определенном витке развития по капиталистическому пути авторитарный режим, до того вынужденно необходимый в странах с неподготовленными к новому стандарту жизни массами местного населения, уступает свое место более демократическим формам правления в новых условиях. Примерно такой же путь продемонстрировало в свое время и японское государство. Более быстрыми темпами развитие по этому же пути, уже изведанному, демонстрируют Тайвань и Южная Корея.

Что касается Гонконга и Сингапура, то здесь несколько иная ситуация. Разница в том, что оба мелких политических образования (формально остающийся еще колонией Британской империи Гонконг с его 6 млн. жителей и сравнительно недавно, в 1965 г., ставший независимым Сингапур с его 3-миллионным населением) обязаны своим процветанием выгодному стратегическому положению. Это торговые форпосты на важных морских путях. Впрочем, геополитическое положение было лишь стартовой основой, не более того. Последующее развитие обеих территорий во многом связано со все теми же цивилизационными особенностями этих населенных в основном китайцами районов Азии. Здесь не было жестких авторитарных режимов, но не было и сжатых исторических сроков для важных внутренних преобразований. Гонконг и Сингапур с прошлого века, были колониями Англии, которая здесь, как и в других своих колониях, вела курс на сближение местных условий с еврокапиталистическим стандартом. Этот курс на протяжении более чем века не мог не дать определенных результатов, так что последние десятилетия развития (в том числе в Сингапуре уже в условиях независимости) были лишь заключительным аккордом: импульсы колонизационной политики и цивилизационный потенциал местного населения совпали по вектору, что и обусловило результат.

Если попытаться сопоставить между собой все четыре страны, о которых идет речь, то на первое место, пожалуй, выйдет Южная Корея – и по темпам развития, и по его результатам. Ныне южноКорейская экономика уже наступает на пятки японской, а крупнейшие ее фирмы занимают почетное место в ряду первых десятков богатейших корпораций мира. Считается, что по уровню и темпам развития корейская экономика отстает от японской лишь на десять – пятнадцать лет, причем разрыв этот имеет тенденцию к сокращению (речь не об отсталости промышленности, но лишь об общем стандарте экономики). Тайвань, в еще большей степени Сингапур и тем более Гонконг несколько отстают, хотя каждая из этих стран стремится взять свое. Что касается Гонконга, то его производство и торговая марка по сравнению с японской, южнокорейской и тайваньской считаются стоящими ниже: аналогичные изделия и стоят дешевле, и ценятся меньше. Не вполне способствует устойчивости и репутации торговой марки гонконгских предприятий статус территории: в конце XX в. Гоиконг станет частью КНР. И хотя Китай заинтересован в том, чтобы Гонконг еще долго оставался тем форпостом капитализма в Китае, каким он сейчас является, ситуация тем не менее является более чем сомнительной, что и сказывается на результатах: гонконгские капиталисты и фирмы уже подыскивают для себя новые места обитания.

Иное положение в Сингапуре, расположенном на крошечном острове, который усилиями трудолюбивого своего населения превращен если и не в рай, то во всяком случае в весьма ухоженное место для жизни. По-прежнему извлекая огромные доходы из своего выгодного расположения] остров вместе с тем форсирует наращивание производства в тех Отраслях экономики, которые наиболее соответствуют его положении), его возможностям.

В целом же, несмотря на заметные различия, все четыре страны обычно ныне рассматриваются и оцениваются в рамках единого блока, что вполне справедливо, ибо все они развиваются по единой общей японской модели на сходной цивилизационной основе. Это не значит, однако, что иная цивилизационная основа обязательно меняет дело кардинальным образом. Здесь многое зависит от обстоятельств. При благоприятных обстоятельствах даже сравнительно слабый импульс со стороны конфуцианской цивилизации – имеются в виду хуацяо – может сыграть решающую роль в развитии по японской модели, как то продемонстрировали некоторые страны Юго-Восточной Азии.