Текст книги "Пустыня смерти"

Затем подошли воины и подхватили пленников, ножи и ослов. Фургоны и лагерную стоянку они решили сжечь вечером; все продовольственные запасы бледнолицых торговцев они съели.

Бизоньему Горбу никак не удавалось вытащить свой нож из черепа Сэма Дугласа. Он вонзился по самую рукоятку, так что силы Бизоньего Горба не хватало на то, чтобы вытащить его обратно. Воины перешептывались и пересмеивались над тем, что их военный вождь всадил нож в башку бледнолицего столь глубоко, что и выдернуть его не может. Наконец Бизоний Горб взял молоток старого работорговца и. размозжив голову Сэма, высвободил свой нож.

Молоденькая пленница Роза плакала не переставая. Ей было больно после того как старик с молотком изнасиловал ее. Ей хотелось быть рядом с матерью, братьями и маленькими сестрами, но она понимала, что домой вернуться не сможет. Ее использовал команч, так что жители ее деревни будут считать ее обесчещенной, если она вернется домой. Она плакала и прислушивалась к шуршанию песка; ей хотелось заснуть под слоем песка, вдыхать его в себя и умереть. Но и умереть она не могла, оставалось только плакать, замерзать и ждать, что сделает громадный вождь команчей, сидящий рядом и держащий в ладонях ремень из сыромятной кожи, чтобы связать ей руки.

Позднее, незадолго до заката солнца, один из ослов закатился ревом. Ветер переменился, задул теперь с запада, и осел что-то учуял. Лошади тоже навострили уши, но пока не ржали. Воины, сгрудившиеся вокруг костра, подумали, что мимо пробегает какой-то зверь. Ослы ведь такие трусы – они орут, почуяв койота. Шустряга, который вообще спал очень мало, высказал предположение, что это, вероятно, ягуар. Возможно, он увидел ослов еще раньше и теперь выслеживает, надеясь задрать какого-нибудь из них и сожрать. Другие молодые воины подняли на смех Шустрягу, а когда он вскочил на коня и поскакал посмотреть на ягуара, заржали еще громче. Они считали, что Шустряга нипочем не найдет ягуара в такой темени, так что искать его – просто один смех.

Когда Шустряга возвратился, погоняя изо всех сил лошадь, солнце уже всходило. Ветер не стихал, солнечные лучи еле пробивались сквозь песчаное облако. Бизоний Горб рассердился, что Шустряга промчался во весь опор по лагерной стоянке. Такое поведение он никогда не одобрял. В это время готовили пищу из конины, забив на мясо одну из лошадей старого работорговца, а конь Шустряги поднял такую тучу пыли, что потом она опустится на мясо и будет хрустеть на зубах.

Шустряга доложил Бизоньему Горбу, что в трех милях к западу от них лагерем расположилась группа бледнолицых, и вождь тут же перестал сердиться. Группа, доложил Шустряга, небольшая, большинство в ней, видимо, женщины. Мужчин всего четверо и еще маленький мальчишка. А когда Бизоний Горб узнал, что среди бледнолицых находится и молодой рейнджер, убивший его сына, которого индейцы назвали Ружьем В Воде, то простил и самовольную вылазку Шустряги, и поднятую им пыль, попавшую потом на мясо.

Разузнав все это, Бизоний Горб стал покрывать свое лицо и тело охрой – краской войны, другие воины тоже начали раскрашивать себя подобным же образом, лишь один Брыкающийся Волк не стал тратить попусту время – он вообще этого не любил. Он предложил Бизоньему Горбу, что незаметно прокрадется через горы, убьет Ружье В Воде и перебьет всех других бледнолицых гораздо раньше, чем Бизоний Горб и его воины закончат раскрашивать себя красками войны.

Однако Бизоний Горб не принял предложение Брыкающегося Волка, который всегда считал, что его образ действий является самым лучшим. Бизоньему Горбу наплевать, что и как считает Брыкающийся Волк. Он решил раскрасить себя как следует. После этого он поедет к месту, где расположились бледнолицые, и сам прикончит Ружье В Воде так же, как он убил старого работорговца, – метнет в него копье с такой силой, что оно пронзит его насквозь, но сразу не убьет. Затем, когда Ружье В Воде будет еще жив, Бизоний Горб снимет с него скальп и перережет ему глотку. Скальп он привезет домой и отдаст матери своего сына, чтобы та знала, что он отомстил за его смерть.

Бизоний Горб вскочил на коня и произнес перед воинами краткую речь, в которой предупредил всех ни в коем случае не трогать Ружье В Воде. Он сам, своей рукой убьет его.

Брыкающемуся Волку такая речь не понравилась. Не дождавшись конца ее, он заторопился, вскочил на коня и поскакал первым взглянуть на бледнолицых женщин. Как знать, может хоть одна из них такая же хорошенькая, как и та мексиканочка, или даже еще красивее. Ему хотелось первым посмотреть на женщин, чтобы выбрать себе самую красивую. Возможно, он найдет и такую, от которой не так отвратительно воняет, как от его жены.

6

Первыми учуяли индейцев лошади. Калл только примерился накинуть на спину вороного мерина дамское седло леди Кейри, как тот принялся ржать и прыгать кругами. Гнедой Гаса стал выделывать то же самое, даже мулы – и те начали проявлять беспокойство. Палатка леди Кейри уже была свернута и упакована, все приготовления к дневному переходу закончились. Эмеральд расчесывала своего белого мула, она самозабвенно проделывала такую процедуру каждое утро.

Калл внимательно осмотрел горизонт на востоке, но ничего не заметил – лишь яркий ореол восходящего солнца. Леди Кейри еще не выпила свою чашечку чая. Уилли доедал бутерброд с беконом. Миссис Чабб все пыталась промыть ему уши, выливая воду из небольшой фляги на губку, которую всегда держала при себе специально, чтобы мыть ею Уилли. Уэсли Баттонс сидел без сапог – ему частенько сводило ноги, поэтому он обычно растирал и мял пальцы по утрам и лишь после этого надевал сапоги. Если же ему сводило ногу, обутую в сапог, тогда он скакал на одной ноге по кругу, пока судорога не проходила.

Матильда Робертс разминала свою кобылу, водя ее на веревке по кругу. По утрам кобыла проявляла свой норов и имела обыкновение лягаться. Матильда не умела обращаться с лошадьми, поэтому старалась держаться от кобылы как можно дальше. Та уже дважды выбрасывала ее из седла, а однажды Матильда приземлилась точно на бочкообразный кактус, что лишний раз побудило ее прогуливать по утрам свою кобылу.

Гас Маккрае и Верзила Билл отошли немного в сторонку, чтобы опорожнить кишечник. Верзилу Билла замучили запоры, а Гаса, наоборот, несло вовсю. Теперь они взяли за привычку справлять естественные нужды вместе – таким образом они могли переговариваться о том о сем, пока сидели рядышком и тужились. У Гаса из головы не выходила мысль о шлюхах; теперь, когда он стал лучше питаться и не ходил пешком до упаду, жизненные силы в нем опять взыграли. Чаще всего они рассуждали о том, правда ли, что Матильда Робертс намерена вернуться к своей профессии, раз уж они находятся на пути в Техас, и если намерена, то когда же? Гас все надеялся, что она снова примется за старое уже вскоре. Он полагал, что любое время для нее будет подходящим, чтобы опять стать проституткой, даже если единственными ее клиентами будут он да Верзила Билл.

– Но леди Кейри, по всей видимости, не одобрит такой ее шаг, – сидя на корточках, рассуждал Верзила Билл. – Матти, может, захочет и потерпеть, пока мы не доставим всех англичан куда надо.

– Да, она решит взяться за старое, видимо, не ранее Галвестона, – сокрушался Гас. – А до него ой как далеко. Мне хотелось бы трахнуть шлюху намного скорее, чем в Галвестоне.

Верзила Билл ничего не ответил – он заметил, что в их лагере началась какая-то суматоха. Вудроу Калл и леди Кейри стояли рядом и глядели на восток. Верзила Билл увидел, что в руках у Калла ружье. К ним подошла Матти и тоже стала смотреть на восток. Верзила Билл ощутил, как его охватывает возбуждение – живот схватило еще сильнее.

– Что-то там происходит, – проговорил он, резкими движениями натягивая брюки. – Нет у нас времени рассиживаться тут на корточках.

Они поспешили обратно в лагерь, держа в руках ружья. Утро было таким мирным и безмятежным, но, может, оно и не такое уж мирное, как кажется.

– А вот и Гас подошел, – у него самый острый глаз, – проговорил Калл.

Леди Кейри повернулась к своей лошади и вынула из переметной сумы небольшую медную подзорную трубу.

– Помогите мне посмотреть в нее, капрал Маккрае, – попросила она. – Капрал Калл считает, что впереди таится какая-то опасность, да и моя лошадь тоже это чувствует.

Леди Кейри стала смотреть в подзорную трубу, а Гас пристально разглядывал лежащую перед ним местность невооруженным глазом, но заметил лишь одинокого койота, неторопливо трусящего на юг через редкие кустики шалфея. Теперь и он тоже стал ощущать смутное беспокойство – своим глазам он полностью не доверял. Опять он припомнил, как мастерски маскировались команчи в тот день, когда они убили Джоша и Зика.

Подошла Эмеральд, ведя за собой белого мула.

– Дикари уже здесь, миледи, – совершенно спокойно доложила она.

– Да, думаю, уже явились, – подтвердила леди Кейри. – Я чувствую их присутствие. Но они такие дикие, что я не вижу их.

И тут все услышали высокий звук – кто-то пел. На вершине далекого хребта, как раз на фоне восходящего солнца внезапно возник Бизоний Горб, ехавший неспешным шагом верхом на лошади. Он пел боевую песню индейцев. Вслед за ним показался и весь отряд команчей, совершивший набег в Мексику. Всадники тоже ехали не спеша, воины пели боевые песни, на высоких нотах нудные, то и дело повторяющиеся. Гас насчитал двадцать воинов, а затем заметил и двадцать первого – Брыкающегося Волка, двигавшегося сбоку, в отдалении от всей группы. Он шел пешком и не распевал боевую песню, но его молчание казалось более грозным, нежели нестройные победные песни воинов.

Калл оглянулся, ища взглядом какую-нибудь лощинку или складку местности, где можно было залечь и отстреливаться, но ничего не увидел – виднелись лишь реденькие кустики шалфея. Они разбили бивак на ровной, открытой местности. Команчи наступали на них с высотки, да еще солнце светило им в спину – в общем, позиция у них была более выгодная. К тому же техасцев насчитывалось всего четверо, да еще Уэсли Баттонс не умел стрелять, а против них выступал двадцать один воин. Даже если бы Уэсли стрелял как следует, все равно команчи могут запросто смять их оборону, как бы рейнджеры ни сопротивлялись. Четверо мужчин, четверо женщин, да мальчик в придачу не представляли серьезной опасности для наступающих команчей, затянувших боевую песню про смерть и пытки.

Калл подумал, а знают ли англичанки, как поступают команчи с пленными, а еще он подумал, не рассказать ли леди Кейри, Эмеральд и миссис Чабб, как кончать жизнь самоубийством, если дело примет самый худший оборот. Глядя на команчей, он вспомнил наставления Длинноногого, что в этом случае надо приставлять дуло пистолета к глазному яблоку. Вне всякого сомнения, Длинноногий прекрасно знал, что говорил, но вот вопрос: а смогут ли совершить такой акт самоуничтожения английская леди, гувернантка и негритянка? И как в таком случае поступит Матильда?

Леди Кейри спокойно смотрела на приближающихся индейцев. Как и всегда, она была одета во все черное, а голову закутала в трехслойную вуаль. Она, похоже, ничуть не испугалась.

– Ну и что вы думаете, капрал Калл? – поинтересовалась она. – Как по-вашему, можем мы разбить их?

– По всей видимости, нет, мэм, – ответил Калл. – Они намяли нам бока, когда мы насчитывали в своих рядах чуть ли не две сотни бойцов. Не знаю, почему бы им не одолеть нас сейчас, когда нас всего четверо.

– Интересно поют, не правда ли? – заметила леди Кейри. – Не так приятно, как в опере, но все-таки интересно. О чем они поют?

– Они поют, что бледнолицым грозит смерть, – перевел Калл. – Они поют, что хотят заполучить наши волосы.

– Ну что ж, хотеть они могут, да заполучить не сумеют, – вмешался в разговор Уилли. – Мне самому нужны мои волосики, верно ведь, мама?

– Ну разумеется, Уилли, – ответила леди Кейри. – И ты сохранишь их – мама проследит за этим. Капрал Калл, не оседлаете ли мою лошадку?

– Конечно же, оседлаю, но все же не думаю, что мы сможем ускакать от них, мэм, – сказал Калл.

– Нет, мы и не поскачем, – стала разъяснять свой план леди Кейри. – Полагаю, лучше всего мне запеть. Я проведу вас сквозь ряды этих команчей, джентльмены. Я поеду верхом первой, а все остальные пусть идут за мной гуськом пешком и ведут под уздцы своих коней. Так что седлайте моего мерина, капрал Калл, и не смотрите на меня. Теперь пусть никто не смотрит на меня до тех пор, пока я не разрешу.

– Почему нельзя, мэм? – спросил Гас. Предложенный порядок действий немало озадачил его.

– А потому что я решила снять с себя покрывала, – объяснила леди Кейри. – Я сниму покрывала и запою свои лучшие арии, а кроме того, мне понадобится моя славная змейка. Эмеральд, не сможешь ли принести ее сюда?

Спокойно и неспешно леди Кейри принялась снимать с себя покрывала, распевая при этом гаммы для разминки. Голос ее поднимался все выше и выше, достигая одной октавы, а затем другой, пока ее верхние ноты не перекрыли песнопения команчей. Эмеральд вынула удава из корзинки, притороченной к мулу, и позволила ему обвиться вокруг ее плеч, пока леди Кейри раздевалась.

– Полагаю, Уилли, что тебе надо сесть верхом на пони, – велела она сыну. – Все остальные пойдут пешком. Матильда, возьмите, пожалуйста, мою одежду и несите ее. Она мне понадобится, когда мы разгоним этих ужасных дикарей. Вы все еще не оседлали мою лошадь, капрал Калл? Подпругу подтягивайте, пожалуйста, поаккуратнее и осторожно, а то она начнет взбрыкивать. Этим утром я приму образ леди Годивы 88
  Леди Годива – по легенде XI века, супруга английского феодала, проехавшая верхом по улицам города совершенно голая, чтобы ее мужа освободили от уплаты огромного штрафа.


[Закрыть] и не думаю, чтобы эти лютые звери причинили нам хоть малейший вред.

Калл оседлал лошадь и передал поводья Матильде вместе со своим пистолетом. Он все еще не верил, что они могут сделать нечто такое, что поможет им прорваться сквозь толпу команчей. Леди Кейри, разумеется, может и раздеться, если ей так хочется, но Бизоний Горб все равно их всех поубивает.

Пока леди Кейри раздевалась, он опустил глаза, так же поступили Верзила Билл и Уэсли Баттонс. Леди Кейри нравилась им все больше и больше, они глубоко почитали ее и решили не оскорблять ее стыдливость, хотя она и здорово смутила их, раздеваясь догола.

Гас же, напротив, не устоял и украдкой бросил взгляд. Сперва она показалась ему совсем нормальной, он даже на минутку забыл о проказе, пока не разглядел ее потемневшее, покрытое язвами тело, когда она повернулась, чтобы передать Матильде покрывала. Ее шея и груди почернели, с плеч мешком свисала желтоватая кожа. Снова взглянуть на леди Кейри он не осмелился, хотя и заметил, что ее ноги, которые все еще оставались белыми, проказа пока не затронула, кроме икры на одной ноге, где обозначилось темное пятнышко.

Шляпку с трехслойной вуалью, скрывающую ее лицо, леди Кейри не сняла. Не сняла она и великолепные черные сапожки. Матильда взглянула на женщину и обомлела – английская леди показалась ей прекраснее родной матери. Но увидев, что ее крепкое молодое тело уже местами пожелтело и почернело, она почувствовала свою беспомощность. И тем не менее, не колеблясь, одно за другим брала покрывала и одежду, которые передавала ей леди Кейри, и аккуратно складывала их. Миссис Чабб сохраняла спокойствие, как, впрочем, и Эмеральд – обе они не представляли даже, на что способны команчи, подумала Матильда.

Раздевшись догола, леди Кейри вспрыгнула на своего вороного мерина, потверже уселась в дамском седле и протянула руку за змеей.

– Теперь все в порядке. Держите строй ровнее, – велела она. – И ты, Уилли, тоже поезжай в строю, сразу же за мной. Затем, если вы не возражаете, пойдут техасцы, а Матильда, миссис Чабб и Эмеральд прикроют тыл. Полагаю, вам, Эмеральд, может, захочется подержать меч моего мужа. Выньте его из ножен и высоко поднимите над головой, но помните, что лезвие довольно острое, так что не обрежьтесь.

Негритянка чуть улыбнулась при мысли, что она может порезаться. Калл нередко видел в багаже великолепный меч, но не знал, что он принадлежал супругу леди Кейри. Эмеральд взяла меч и обнажила его. Она находилась в хвосте колонны.

– Вперед шагом марш, – скомандовала леди Кейри. – Я намерена петь очень громко – во весь голос, в конце концов мне одной надлежит перекрыть пение двадцати индейцев. Уилли, можешь заткнуть уши.

– Ой что ты, мама, – встревожился Уилли. – Ты можешь петь как угодно громко – я не возражаю.

Леди Кейри, восседая на великолепном вороном мерине и обмотав вокруг плеч удава, тронулась в путь к длинной гряде скал, навстречу команчам. Проехав совсем немного, она перестала исполнять гаммы и начала распевать высоким и громким голосом песни на итальянском языке – том самом, который вынудил интенданта Брогноли встрепенуться на короткое время, а затем умереть.

До построившихся в шеренгу команчей оставалось ярдов двести. К ним медленно поднималась по склону Люсинда Кейри, глядя сквозь трехслойную вуаль и распевая во весь голос итальянские арии. Когда оставалось проехать ярдов сто, она широко распростерла руки. Эльфинстоун любил обвиваться вокруг ее рук в такой позе. Она прекрасно владела своим голосом. В данный момент она пела арию из оперы синьора Верди «Навуходоносор» – он самолично разучивал с ней эту арию два года назад в Милане, незадолго до того, как она вместе с супругом, лордом Кейри, отправилась в Мексику.

Впереди их поджидала шеренга команчей. Леди Кейри оглянулась. За ней послушно ехал ее сын и шли четыре рейнджера и три женщины. Шествие замыкала высокая негритянка Эмеральд. Грудь ее была не прикрыта, а на вытянутых руках она несла великолепный меч лорда Кейри – его острое лезвие блестело в лучах раннего солнца. Эмеральд приостановилась и стала срывать с себя белые покрывала, а затем снова пошла к команчам, совершенно голая, как и ее хозяйка.

Подойдя еще ближе к шеренге индейцев, так, что уже можно было разглядеть огромный горб у военного вождя команчей и его лицо и торс, раскрашенные охрой, леди Люсинда Кейри раскрыла рот пошире и запела арию во всю силу своих легких – ее голос забирался все выше и выше. На секунду она вообразила, что находится на сцене театра «Ла Скала», где имела честь быть представленной синьору Верди. Она набрала в легкие побольше воздуха и выдыхала его так, как учил ее синьор Верди на нескольких уроках, которые она осмелилась попросить у него – ее высокий, окрепший голос звонко и громко звучал в сухом техасском воздухе.

А впереди стоял и поджидал их военный вождь команчей, держа в правой руке длинное копье.

7

Брыкающемуся Волку надоело слушать боевые песни. Он вырвался вперед, намереваясь первым начать убивать. Ладно, он оставит Бизоньему Горбу Ружье В Воде, раз уж этот бледнолицый убил его сына, – не стоит лишать военного вождя возможности лично отомстить за гибель сына. Брыкающийся Волк решил прежде всего убить того высокого парня, который всегда ошивается рядом с Ружьем В Воде. Сам Брыкающийся Волк был низенького роста – вот он и убьет высокого. Ну а Бизоний Горб высокий – пусть он убивает приземистого врага.

Итак, Брыкающийся Волк убежал вперед и присел на корточках под низеньким кустом чапараля, держа в руках наготове лук со стрелами. Он услыхал доносившуюся со стороны техасцев похоронную песню, но так как вознамерился застать их всех врасплох, то не выглянул из-за куста, где сидел в засаде. Ну конечно же, для бледнолицых пришло самое время распевать похоронные песни – очень скоро все они умрут, кроме одного или двоих, которых захватят живьем, чтобы предать пыткам. Но вот что странно: Брыкающийся Волк не мог припомнить, чтобы бледнолицые когда-либо раньше распевали похоронные песни. Правда, как-то раз, во время боя с мексиканскими кавалеристами какой-то дурак дул в коротенький рог, чтобы поднять боевой дух у солдат. Брыкающийся Волк потом выследил этого трубача возле реки Сан-Саба, убил его, рог прихватил и принес домой. Но рог оказался плохим: когда он стал дуть в него, получались какие-то квакающие и пукающие звуки, похожие на непристойные рулады, которые испускают бизоны. В конце концов он выбросил этот рог.

Затем до Брыкающегося Волка дошло, что он слышит необычную похоронную песню – голос поднимался все выше и выше, к самым небесам, которых не мог достичь голос ни одного команча. Он звучал так высоко и громко, будто певец находился совсем рядом. Казалось, что голос заполнил все пространство, отразился от далекой гряды скал и эхом вернулся обратно. Удивившись силе голоса, поющего похоронную песню, Брыкающийся Волк привстал из-за куста, приготовившись убить того, кто пел эту песнь.

Стрела уже лежала на луке – по силе голоса Брыкающийся Волк решил, что певец стоит совсем рядом, но от того, что он увидел, поднявшись из засады, сердце заледенело, и его охватил сильнейший ужас: на вороном коне сидела голая женщина с прикрытым тряпкой лицом, ее груди почернели, а с плеч свешивалась кожа, обнажая пожелтевшую плоть и белые кости. А еще страшнее было то, что эта женщина, поющая песнь из-под тряпки, накинутой на лицо, широко распростерла голые руки, а их обвивал змей – огромнее любой змеи, которую когда-либо доводилось видеть Брыкающемуся Волку. Голова змея вытянулась над лошадиной головой. Жало его угрожающе трепетало, а глаза, похоже, уставились прямо на Брыкающегося Волка.

Брыкающегося Волка обуял такой страх, что он готов был завыть похоронную песнь по себе, если бы у него не заледенело с перепугу горло. Он сразу узнал эту женщину на вороном коне – конечно же, это была сама Смерть, обнажившая свое черное тело и держащая огромного змея в руках. Она явилась сюда, чтобы убить его и его соплеменников.

Брыкающийся Волк от ужаса выронил стрелу, а затем бросил и лук, повернулся и припустился изо всех сил бежать на своих коротеньких кривых ногах прямо к военному вождю. А позади себя он слышал высокий и звонкий голос Смерти, перед его глазами извивался громадный змей, подползающий все ближе и ближе к нему. Потеряв от страха голову, он нечаянно наступил на острые колючки кактуса – иглы так и впились в его ногу, но он не остановился, а. наоборот, побежал еще прытче. Он понимал, что если чуть замешкается, огромный змей Смерти тут же доберется до него.

Находящиеся вместе с Бизоньим Горбом команчи, увидев бегущего к ним Брыкающегося Волка, решили, что этот коротышка, видимо, надумал какой-то хитроумный план, чтобы подманить бледнолицых поближе под их стрелы и копья. Но вот что странно, сильный певучий звук, подстегивающий Брыкающегося Волка, звенел в воздухе, словно проклятие зловещей старой ведьмы. Некоторые команчи заволновались и стали оглядываться на военного вождя, невозмутимо сидящего на своем месте. Брыкающийся Волк подбежал ближе, и Бизоний Горб прочел ужас на его лице и понял, что это не военная уловка. Брыкающийся Волк в бою не ведал страха – он нападал на врага и в одиночку, а как-то в схватке один убил шестерых индейцев из племени пауни. Но на этот раз он был так перепуган, что продолжал бежать, не замечая, что в ноге у него торчат иголки от кактуса, а мокасины перепачканы кровью. Он промчался мимо Бизоньего Горба, не замедлив ход. Бизоний Горб заметил также, что Брыкающийся Волк выронил где-то свой лук, но даже не остановился поднять его.

Бизоний Горб внимал предсмертной песне врагов с восторгом – никогда прежде не доводилось ему слышать такое громкое и звонкое пение. Звук достигал далеких гор и эхо возвращало его назад, будто и там стоял дух певца и призывно звал его к себе. Но что-то все же было не так – Брыкающийся Волк бежал в ужасе, а звенящая и возвращаемая эхом песнь вызывала панику среди его воинов. И тут Бизоний Горб увидел саму Смерть и ее гниющее почерневшее тело, увидел громадного змея, вытянувшего голову поверх лошадиной головы. А увидев, поразился настолько, что, подняв свое копье, не осмелился метнуть его. А затем он увидел еще более страшное: позади смерти шествовала голая черная женщина, подняв высоко над своей головой блестящий меч, и вела она за собой белого мула.

При виде Смерти с ее громадным змеем воины-команчи дрогнули, но Бизоний Горб оставался невозмутимым. Гораздо больше поразил его белый мул, которого вела под уздцы высокая черная женщина с мечом. Давным-давно его престарелая бабушка, которая слыла пророчицей, предупредила его, что он должен всячески избегать встречи с женщиной с белым мулом, поскольку появление белого мула будет означать гибель всего племени команчей. Громадного змея он ни капельки не боялся – он мог убить любую змею. Но вот перед ним возник белый мул, появление которого предрекала его бабушка-пророчица, сбывшееся предсказание он убить никак не мог.

Он понял, что настает роковой конец. Его воины в панике разбежались, Брыкающийся Волк куда-то успел скрыться. Бизоний Горб опустил копье, но не побежал. Он не мог теперь убивать техасцев, даже Ружье В Воде, поскольку они находились под покровительством самой Смерти. Но они от него никуда не денутся, он убьет их позже, когда Смерть ляжет спать, а бледнолицые пойдут дальше.

Он поднялся немного выше по склону холма и остановился там. Если Смерть приблизится, он вступит с ней в бой, и если будет сражаться с ней лицом к лицу, то, может, и победит, ибо ему было также предсказано, что его убьют лишь в том случае, если проткнут копьем горб. Он не позволит женщине с белым мулом и сверкающим мечом встать позади него. Пока его горб защищен, даже сама Смерть не сможет убить его.

– Не смотри на него, – предупредил Калл Гаса, когда они медленно шествовали за леди Кейри. – Она навела ужас на всех, но его не испугала. Поэтому не смотри на него. Если он нападет на нас, то и убежавшие команчи могут вернуться, а мы не в состоянии противостоять двадцати команчам, даже если они напуганы.

Медленно, не останавливаясь и не поднимая глаз, техасцы и женщины миновали гребень, на верхушке которого находился Бизоний Горб. Проходя мимо огромного горбатого команча и уже начиная спускаться вниз, леди Кейри запела еще громче. Ее голос поднялся до такой высоты, что, казалось, достиг облаков. Поводья она набросила на голову лошади и широко распростерла руки.

Бизоний Горб сидел не шевелясь на самом гребне, выше их. Ветерок из пустыни играл перышками, привязанными к его копью. Калл не смотрел на военного вождя, но, проходя мимо, ощущал его жгучую ненависть. Калл напрягся, ожидая, что в него полетит копье, как оно летело и вонзилось в Гаса в ту ночную грозу немного южнее места, где они шли сейчас.

Миновав гряду скал и почувствовав себя в безопасности, они остановились и леди Кейри слезла с лошади. Матильда подала ей одежду и покрывала. Мужчины опять потупили взоры, пока она одевалась. Удава Эльфинстоуна поместили обратно в корзинку, притороченную к ослу. Эмеральд снова оделась и вложила меч лорда Кейри в роскошные ножны. Воспользовавшись всеобщим замешательством и суматохой, один из ослов исхитрился вытащить из багажной поклажи соломенную шляпку миссис Чабб и успел наполовину сжевать ее.

– Кто говорил, что от оперы мало проку? – спросила леди Кейри, снова усаживаясь в седло. – Я должна написать письмо синьору Верди и сообщить, что его арии не понравились диким команчам.

Возобновив поход, они увидели нечто странное. Бизоний Горб ехал на коне через пустыню задом наперед – его конь пятился шаг за шагом назад по направлению к северу. Индейских воинов нигде не было видно, а он даже не повернул своего коня и не предпринял попытки поискать их. Лицо его было по-прежнему обращено к техасцам – шаг за шагом он пятился задом на своем коне.

– Мы не убили его, – сказал Калл. – Но мы должны это сделать.

– Верно, – подхватил Гас. – Разумеется, должны. Он удаляется от нас, но думаю, все же вернется.

– Если и вернется, меня все равно не найдет, – промолвил Верзила Билл. – Как только доберусь до какого-нибудь поселения, займусь плотницким делом, построю дом и буду спать там при запертых дверях. Я уже вволю наспался на открытом воздухе.

– Интересно все же, почему он заставляет лошадь пятиться задом? – поинтересовался Калл. – У нас нет дальнобойного ружья, чтобы стрелять по нему с такого расстояния. Даже если постараться как следует, все равно его не достанешь.

– Если уж ты такой любопытный, Вудроу, поезжай и спроси его, – съязвил Гас.