Текст книги "Золушка вне закона"

– Крысы – санитары подвалов и погребов, – хихикнул противный божок и истаял в воздухе, отказываясь от дальнейшего диалога. Только напоследок прояснил: – Они тараканов едят!

– Бе! – вполне обоснованно добавил тролль, переглядываясь с волшебницей.

– Пойдем спать, Дробушек, – вздохнула Вита. – Старшие боги куда хуже младших братьев, оказывается!

* * *

В стенах тренировочного зала были вырезаны ниши, скрытые усиленными хрустальными щитами. В них стояли скамьи – для наблюдателей, студентов-практикантов, тренирующихся магов, то есть для тех, кому требовался взгляд на происходящее на арене со стороны. Мэтр Кучин не был исключением. Прежде чем выпустить пару адептов на тренировку магических навыков, он заставлял их внимательно смотреть «выступление» предыдущей пары, а после досконально разбирать плюсы и минусы нападения и защиты каждого из соперников. Легче всего приходилось тем, кто тренировался первым, – они наблюдали бой между штатными магами Ордена, а не адептами, и потому ошибок практически не находили. Если, конечно, на них не указывал сам мэтр.

– Следи за Понтием, – наклонившись к Вителье, сказал Варгас Серафин. Сидя рядом, он старался тайком коснуться губами прядей волос волшебницы, от густоты, блеска и запаха которых приходил в восторг. – Он пытается манипулировать противником, правда, довольно неуклюже. Его щит слишком прост и слаб, не рассчитан на двойные заклинания, однако Понтий упрямо тратит силы на его поддержание, надеясь, что Кирен заметит быструю деградацию защиты и удвоит усилия, что, в свою очередь, ослабит самого Кирена. Ответные заклинания Понтия сейчас выглядят несерьезными, но это лишь оттого, что он бережет силы, желая ударить тогда, когда ослабеет Кирен.

Вита повернулась к Варгасу, чтобы задать вопрос, и оказалась с ним лицом к лицу. Их губы едва не коснулись друг друга. Серафин чуть подался вперед…

– Вителья, – прервал восхитительную паузу мэтр Кучин, – поднимитесь в привратницкую, там вас ожидают.

– Проводить? – предложил волшебнице Варгас, с неодобрением покосившись на магистра.

– Не стоит!

Вита вскочила и унеслась прочь – невысокая, фигуристая. Свободно распущенные волосы били по спине черным крылом… Серафин, тяжело вздохнув, проводил ее взглядом. Такую девушку хотелось запереть на замок, спрятать от мира и не выпускать из рук. Однако маг прекрасно понимал, что она с подобной концепцией будущего не согласится.

Поднимаясь по лестнице, Вителья в волнении покусывала губы. Дробуш должен был еще находиться в школе! Неужели что-то произошло?

Она выскочила на блестящий пол привратницкой, ожидая увидеть тролля, и вежливо кивнула старому магу за канцелярской стойкой приемной. После чего удивленно воззрилась на высокого и статного черноволосого мужчину с роскошными черными усами, лихо загнутыми вверх, и… чуть раскосыми глазами ярко-зеленого цвета. Глазами ее матери!

– Пресвятые тапочки! – ахнул мужчина. Широко шагнув, сграбастал Виту в объятия и прижал к могучей груди. – Малышка Витенька, ты ли это? Как выросла! – Он оторвал девушку от себя, оглядел и снова прижал. Волшебница болталась в его руках мелкой собачонкой, желая сказать хоть что-нибудь, но опасалась прикусить язык и оттого помалкивала. – Как похорошела! Как похожа на Софиньку! Индари, благодарю тебя!

Мужчина снова отпустил ее и вытер мокрые глаза.

– Дядя? – нерешительно уточнила Вита.

Граф Жак рю Кароль навещал сестру дважды. Во время первого визита Вителье едва исполнился год, а во второй ей было около четырех, но это не тот возраст, когда памяти стоит доверять!

– Нет – тетя! – разулыбался граф. – Конечно, это я! Пресветлая, ты на одно лицо с Софиной! Как она, рассказывай? Как отец? Как вы там живете в этой… – Осознав, что перед ним крейская гражданка, граф вовремя прикусил язык. – Хочу все о вас знать! Сестренка написала мне письмо? Ведь написала, признавайся!

Слегка ошарашенная веселым напором этого немолодого мужчины, Вита отступила назад.

– Вы позволите мне покинуть вас ненадолго, чтобы отпроситься у магистра Кучина? – попросила она. – Сейчас идут практические занятия у адептов…

– Ты уже адепт, малышка? – изумился Жак и оглядел привратницкую так, будто только сейчас заметил, где находится. – Ох, вот радость-то Софине! Она была замечательной волшебницей! Ну иди, иди! Не заставляй старика ждать!

Вителья не решилась уточнить, кого дядя имел в виду, говоря о старике, – себя или мэтра?

Спустя несколько минут она уже выходила на улицу под руку с рю Каролем.

– Я нашел тебя с огромным трудом! – признался дядя, явно любуясь племянницей. – Лакей сообщил мне о визите незнакомки и пока рассказывал – я себе все усы повыщипывал, пытаясь понять, что же это за красотка мной интересовалась? А остолоп забыл твое имя, представляешь! Вспомнил только на следующий день! Пресветлая простит мой гнев, я хотел его убить, но ограничился поркой! Упустить мою племянницу, дочь моей обожаемой сестрички! Я и твои двоюродные братья – Телий, Арий и Санни – обегали все гостиницы, трактиры и постоялые дворы в округе, пока в одном из них нам не сообщили твой адрес. Отчего ты живешь у рю Воронна, девочка? Вы с ним в близких отношениях? Если так, я рад – партия многообещающая! К нему благоволит сам король, да и с обоими принцами он в дружеских отношениях! Впрочем, скоро я представлю тебя при дворе, и ты сама все увидишь! Я познакомлю тебя…

Дядюшка продолжал болтать, не замечая густого румянца, окрасившего щеки племянницы. Настолько легко заданный вопрос о близости вызвал у волшебницы смятение. Но, похоже, ответа дяде не требовалось. Проживание девушки в доме постороннего мужчины без какой-либо регистрации отношений здесь считалось делом обычным. «Ласурия, – вспомнила она слова мамы, – страна свободных, но честных нравов»!

Вителья привела графа рю Кароля в дом Яго и представила матушке Ируне. Та встретила гостя с радушием, накрыла в столовой легкий обед, предварительно подав горячего морса.

После обеда дядя и племянница устроились у камина, разожженного Тито. Вителья отдала графу мамино письмо и рассказала о побеге от жениха, дороге, полной опасностей, преследовании шайлу и о роли графа Ягорая рю Воронна и его друзей в «доставке» девушки в Вишенрог. Естественно, умолчав об истинной причине вояжа «хорьков», о событиях на Версейском плато и о бешеном оборотне. Дядя слушал молча, не перебивал, хотя вздыхал и ерзал, как человек, которому вынужденное бездействие доставляет неудобство. Лишь когда девушка замолчала, дернул себя за ус и воскликнул:

– Ах, какой негодяй этот Первый советник! Ах, разбойник! – Сложив дулю, он потряс ею в воздухе, стараясь направить ее в сторону Крей-Лималля: – Вот он тебя получит, племяшка!

– Боец! – заметил ехидный голосок.

Вителья с изумлением воззрилась на Кипиша: божок появился невесть откуда и сидел в третьем кресле с кружкой морса.

Между тем Жак дрожащими руками ломал печать с гербом рю Каролей, разворачивал бумагу. Читая письмо сестры, он затих надолго. Тень пала на лицо этого большого жизнелюбивого человека, эмоции на нем сменяли друг друга с быстротой и неожиданностью: светлая грусть и негодование, задумчивость и откровенная ярость… Разглядывая дядю, Вита отмечала, как мама похожа на старшего брата. Будто они были близнецами. Но если Жаку досталась родовая энергия, напористость и сила рю Каролей, то Софине – их вдумчивость и красота.

Граф дочитал письмо и, вздохнув, прикрыл глаза ладонью.

– Ох, как накатило, Витенька! – сдавленно сказал он. – Я ведь Софиньку на коленях качал, спать укладывал собственноручно, если родители на балы да приемы отбывали! Когда она в отца твоего, что здесь учился, влюбилась, думал, придушу гада своими руками! На дуэль его вызвал! А Софинька прознала как-то, прибежала, едва мы сошлись, под мой меч бросилась. Ни словечка не сказала, магией не воспользовалась, лишь посмотрела глазами своими зеленющими так, будто я ее клинком в сердце ударил. Пришлось смириться… По письму вижу – права она была. Таркан до сих пор ее любит, и – слава Пресветлой! – у них все хорошо. Лишь твоя судьба ее печалит безмерно! Ну, это мы поправим.

Граф пружинисто поднялся.

– Идем, Вителья! Сначала в банк, предъявим верительные письма. Затем вернемся за твоими вещами – и домой! А уже завтра подадим прошение в канцелярию его величества о присвоении тебе ласурского гражданства!

Волшебница встала и… растерялась. Покинуть этот дом? Это уютное убежище, спрятанное в густых зарослях на берегу реки, где плавают, забавно крякая, толстые вишенрогские утки? Лишиться крыши над головой, где она была счастлива странным, камерным, тихим счастьем, подобным пушинке от цветка, поднятой ветром под небеса в полуденное сияние солнца?

– Но я… – тихо произнесла Вита.

– Идем! – рю Кароль решительно взял ее за руку и потащил за собой. – То-то мои охламоны будут рады! Старшенькие – опора в нелегком деле виноградарства, а младший, Санни, в свите принца Колея! Вот где весело! Эх, где мои младые годы?!..

На пороге девушка оглянулась. Кипиш подмигнул ей и помахал ручками, по-прежнему сидя в кресле.

Широко шагая и не отпуская Витиной ладони, граф вышел на улицу и вдруг наткнулся на преграду. Преградой оказался невысокий помятый мужичок с хитроватым лицом, в ту секунду, впрочем, выражавшим угрозу.

– Отпусти! – коротко сказал тролль, указывая на волшебницу. В глубине его зрачков разгорались опасные искры.

Вырвав руку из сильных пальцев дядюшки, Вителья встала между ними.

– Дробушек, познакомься, это мой дядя, граф Жак рю Кароль, старший брат моей мамы! Дядя, познакомься, это – мой слуга Дробуш Вырвиглот. Он охранял меня в дороге и продолжает делать это и в городе.

Рю Кароль с изумлением воззрился на племянницу, которая в нарушение всяких правил этикета вначале представила слуге графа и лишь потом графу – слугу!

– Э? – уточнил тролль, окидывая Жака внимательным взглядом. – Дядя-брат?

– Верно, – ласково улыбнулась Вита и погладила тролля по плечу.

С таким охранником ей ничего не страшно, даже Самсан Данир ан Треток, не к ночи он будет помянут!

Дядя вновь взял девушку за руку, ревниво косясь на тролля.

– Раз так, пусть следует за нами.

Когда Вита в сопровождении дядюшки и Дробуша вышла из банка, уже стемнело. Поскольку она была крейской гражданкой, процедура проверки верительных грамот и идентификации личности клиентки банковским магом слегка затянулась. Зато теперь волшебнице не стоило волноваться о будущем – на ее счету лежала приличная сумма, которой она могла пользоваться без ограничений и жить на эти средства – при известной экономии – долго и счастливо.

– За вещами! – провозгласил неутомимый дядюшка.

Дробуш вопросительно взглянул на Виту.

– Дядя, постой! – ощутив безмолвную поддержку со стороны тролля, воскликнула девушка. – Прости… Но мне кажется, с моей стороны будет невежливо покинуть дом графа рю Воронна, предоставившего мне убежище, в его отсутствие.

– Все так серьезно? – хохотнул Жак. С умилением оглядел краснеющую племянницу, отечески похлопал ее по плечу: – Ты права! Когда граф вернется, я нанесу ему официальный визит и поблагодарю за то, что он сделал для нашей семьи. Однако с братьями тебе следует познакомиться! Поэтому я приглашаю тебя на ужин! А завтра заявлюсь за тобой с самого утра, чтобы отвести в канцелярию его величества!

Вита ощутила безотчетное волнение. Она изменила судьбу, сбежав из-под венца с Первым советником асурха, отправившись на родину мамы и тем самым закрыв для себя навсегда дорогу в Крей-Лималль. Она отстояла возможность заниматься любимым делом – боевой магией, а не ублажением бесконечно капризного старого мужа на ложе, устланном дорогими тканями и мехами. Она нашла в себе силы вырваться из четко очерченного круга обязанностей в огромный мир. И если его величество Редьярд Третий соблаговолит принять ее прошение о гражданстве – видимые границы мира раздвинутся еще больше!

* * *

От дядюшки волшебница вернулась далеко за полночь. Быстро умылась, скинула одежду и залезла под одеяло, свернувшись клубочком. Ее била нервная дрожь, а воспоминания о прошедшем дне гнали сон прочь. Двоюродные братья оказались истинными представителями рода рю Кароль – живыми, зеленоглазыми, симпатичными парнями, из которых двое старших являлись копией темноволосого отца, а младший, Санни, пошел в мать тонким лицом и пшеничными кудрями, свободно спадающими на плечи. Именно в его глазах плясали опасные бесенята, разглядев которые Вителья подумала, что любой девушке рядом с таким кавалером не следует терять бдительность. Поскольку у нее тоже было трое старших братьев, общий язык с парнями она нашла быстро. Статус волшебницы придавал ей ауру загадочности и заставлял рю Каролей относиться к девушке не только с симпатией, но и с уважением. Легко прообщавшись с ними весь вечер, Вителья поняла, что сестрой братья остались довольны. С графиней познакомиться не удалось – Сиенна рю Кароль, опасаясь тесноты и суеты предсвадебной столицы, укрылась в приморском поместье.

Устроившись под теплым одеялом, девушка перебирала в памяти произошедшие события: с момента, как она шагнула из ворот славного города Грапатука, и до сегодняшнего вечера. Казалось, все это случилось не с ней или в какой-то другой жизни…

Луна светила в окно, на котором Вителья никогда не задергивала шторы: ей нравилось смотреть на ночной небосвод, полный темного покоя, нарушаемого лишь взблесками приморских звезд да редким их падением. Нравилось, поскольку напоминало о ночевках «хорьков» под открытым небом, ароматном ветре, тревожащим ноздри, загадочных звуках в темноте – то ли птичьих, то ли неведомых, журчании воды в ручейках по соседству, тепле, тянущем от углей костра, и запахе дыма, таком вкусном на свежем воздухе…

Вита лежала неподвижно, прикрыв глаза от света луны, – со стороны казалось, что она спит. И не шевельнулась, когда дверь открылась и на пороге появился знакомый высокий силуэт. Лишь ее сердце забилось чаще. Загрохотало в ушах горным потоком…

Ягорай подошел, ступая бесшумно. Глаза мужчины в темноте поблескивали, как у зверя, но волшебнице не было ни страшно, ни тревожно. Зато до дрожи в руках хотелось притянуть к себе его сильное тело, прижаться к нему самой, пытаясь обнять каждой клеточкой, и никуда больше не отпускать!

– Спит девочка моя, – прошептал Яго, опускаясь на колени у кровати и склоняясь к Вителье, – спит мое солнышко с рысьими глазами!..

Вита затаила дыхание, когда он коснулся губами ее кожи между ключицами в неглубоком вырезе ночной рубашки. Коснулся и застыл, будто молился. А затем губы Яго все более настойчиво двинулись вверх по ее шее, огладили подбородок, коснулись губ, но не задержались. Мужчина покрывал лицо волшебницы невесомыми поцелуями, рисовал ими контур лица: высокие скулы, брови вразлет, чуть раскосые глаза. Не веря в свое счастье, не желая упускать эту нежность, Вителья обняла его за шею и сама потянулась к его губам, желая испить чужое дыхание и поделиться своим.

Ни слова не было произнесено, лишь одежды летели на пол да лунный свет беззвучно плясал на коже двоих, сплетающихся в объятиях. Яго был страстен, и Вита, чувствуя нетерпение его пальцев на своих плечах и бедрах, следовала их указаниям беспрекословно, играя вторую скрипку, и не жалела об этом: в подчинении сильному и нежному мужчине таилось что-то сакральное, нечто от древних обрядов, память о которых осталась в крови и дыхании.

Всегдашнее смущение, возникавшее у девушки при мыслях о близости, испуганно отступило, когда Ягорай неожиданно оказался у нее между ног, а затем и… в ней. Его неглубокие бережные движения не вызывали неудобства или боли, но разжигали нетерпение. Казалось, существует некая граница, недостижимая и волшебная, которую мечталось переступить как можно быстрее.

Застонав, Вита закинула ноги на поясницу Яго и сжала ее бедрами. Волшебнице хотелось просить его быть не нежным, а настойчивым, но со словами в таком щекотливом положении выходило плохо… они забывались. Прерывистое дыхание двоих смешалось. Рыкнув, Яго подхватил девушку под ягодицы и начал двигаться резче. И это было именно то, чего она желала, – сила и скорость. Огонь уже давно разгорелся в ней, постепенно захватывая новые участки кожи, становясь на некоторых невыносимо, болезненно, мучительно сладостным. Теперь Вителья сама помогала мужчине движениями, прикосновениями, не слыша собственных, становящихся все более громкими стонов, прикусывая его губы – твердые, горячие, желанные.

– Вита! – вдруг выдохнул Яго. Сжав ягодицы девушки до боли, уткнулся лицом ей в шею и прошептал тихо, на одном дыхании, но она услышала: – Любовь моя!

В глазах волшебницы потемнело. Эти слова и сладость внутри неожиданно сплелись в полный страсти бутон, который распустился в ее душе и теле восторженной радостью. Радостью, изгоняющей мысли и приносящей забвение…

* * *

Вителья вздрогнула и открыла глаза. Несколько секунд просто лежала, а потом зажмурилась, вспомнив прошедшую ночь и не зная, как поступить – сделать вид, что спит, или потянуться сытой кошкой и прильнуть к горячему телу Яго, который должен лежать рядом… Должен лежать, но не лежит!

Девушка привстала на кровати и огляделась, не веря собственным глазам. Ни следа черноволосого! Ни куртки, брошенной на спинку кресла, ни меча в ножнах, прислоненного к его ножке, ни обуви, скинутой у кровати, – ничего! Лишь сладкое тревожное томление внизу живота да о многом говорящая потайная влага…

– Встала, дочка? – матушка Ируна вошла в комнату с кувшином воды и полотенцем через плечо. – Господин Жак уже прибыли, ждут внизу, поведут тебя в Королевскую канцелярию! С твоего позволения я подала ему завтрак!

– А где Ягорай? – требовательно спросила Вита. Она шарила по кровати рукой, будто искала его в складках одеяла.

Ируна поставила кувшин на туалетный столик, повесила полотенце на стул и подошла к постели, внимательно вглядываясь в лицо гостьи.

– Ты не заболела, Вита? – с волнением спросила она. – Господин наш Яго в отъезде и покамест не возвращался!

– Не возвращался?! – растерялась Вителья. Улыбнулась вымученно, кивнула матушке. – Наверное, я еще не проснулась… Передай дяде, что я скоро спущусь!

Ируна вышла.

Кляня полную луну, что смотрела ночью в окно и навевала горячие видения, Вита встала, умылась и оделась. Она не скрывала от себя, что скучает по Яго, но сон, полный ощущения реальности, испугал и смутил ее. Если бы это было так просто – сказать понравившемуся мужчине о своем желании!

Перед тем как спуститься к дяде, Вителья взглянула в зеркало. На нее смотрела, гневно хмуря брови, красивая девушка, чьи губы явно жаждали поцелуев. Где же Яго, когда он так ей нужен, хотя она никогда не признается в этом первой! Как долго его нет! Может быть, все-таки подарить поцелуй Варгасу?..

В экипаже, поданном дядей, девушка казалась задумчивой и отстраненной. Выбор между Ягораем и Варгасом ей виделся важнее всего остального, оттого она почти не разговаривала по дороге во дворец. И лишь в помещении Канцелярии его величества опомнилась и тут же принялась волноваться о предстоящей процедуре.

Немолодой грузный советник, принявший документы, похоже, никуда и никогда не торопился, проверяя не текст целиком, а каждую в нем букву! Беспокойство вскоре выгнало Вителью прочь – в один из внутренних дворов замка, украшенный причудливо подстриженными кустами, коваными скамейками и ажурными беседками. Дробуш топал за ней тяжелой тенью, ладонью сбивая снеговые варежки с кустарниковых лап.

– Сядь, пожалуйста! – наконец не выдержала Вита. – Не ходи за мной хвостом!

– И не летать? – тут же подключился Кипиш, который только что спустился с самого высокого дворцового шпиля.

Вита покосилась на него и ничего не ответила. Честно говоря, она была до сих пор сердита из-за истории с Альтуром Пенкрысоном. Одно дело – невинные шалости, другое – изменение, как выразился Кипиш, расположения сил на политической арене Тикрея! Вытащив божка из небытия, волшебница предпочитала не думать о том, к чему это может привести, но порой признавалась себе, что Кипиш занял в ее жизни места не меньше, чем тролль. Связь между ними крепла – она ощущала это, когда ловила его желания, заинтересованность, как будто собственные мысли переосмысливала с другой точки зрения. То же самое, видимо, происходило и с божком. Однако от откровенного разговора он уклонялся, предпочитая отшучиваться, а то и просто исчезать – ни привета, ни ответа!

– Не психуй, – невидимый остальным Кипиш завис перед лицом девушки, вынуждая ее остановиться. – Никуда они не денутся, назначат тебе день для подачи прошения его величеству!

– Какого еще прошения? – опешила Вителья.

Божок лукаво улыбнулся. Жрица все-таки заговорила с ним!

– Читать надо внимательно информацию для посетителей! – назидательно сообщил он. – Пункт пятый «Порядка подачи документов для получения гражданства Ласурии» гласит, что после проверки документов, поданных претендентом на гражданство, при условии их комплектности и правильности оформления Канцелярия на их основе составляет прошение на имя его величества – по форме номер три! – в котором претендент расписывается, подтверждая достоверность информации. Затем ему назначается день – обычно это официальный приемный день во дворце, – когда претендент должен явиться во дворец с целью личной подачи указанного прошения. Лишь после этого процедура присвоения гражданства будет инициирована.

Тролль, послушно усевшийся на скамейку неподалеку, помахал собеседникам рукой.

Вита посмотрела на него отсутствующим взглядом. К встрече лицом к лицу с королем Ласурии она совершенно не готова, ведь у нее нет главного! Волшебница судорожно вздохнула и воскликнула:

– Мне срочно нужно платье!

– Конечно, тебе нужно платье, Витенька! – вскричал дядя, появляясь на крыльце. – Иди сюда, тебе надо расписаться!

Однако, как выяснилось, платьев нужно было два.

Когда девушка наконец добралась до Орденской резиденции, та гудела как потревоженный пчелиный рой. Оказалось, из-за свадьбы принца Колея проведение Ежегодного бала магического сообщества, который обычно проходил во дворце, перенесли с конца месяца на послезавтра. Нынче местом проведения был назначен зал Магистратской ратуши.

– Я ангажирую тебя на все танцы! – безапелляционно заявил Серафин, взяв руки девушки в свои. – Не хочу отказывать себе в удовольствии видеть тебя не в брючном костюме, а в самом настоящем платье, с глубоким вырезом, оборками, рюшами… ну и всем тем, что там для платьев полагается!

– Никаких вы… вырезов! – волшебница даже заикаться начала от волнения. – Я не ношу открытых платьев!

– А почему, кстати? – невинно поинтересовался Варгас.

– У нас не принято! – отрезала Вителья, не вдаваясь в подробности.

Она солгала. Крейские женщины, наоборот, носили наряды предельной откровенности, ведь они демонстрировали достаток обожаемого мужа – а какой смысл в драгоценностях, сокрытых в футлярах? Но не объяснять же боевику, что на шее до сих пор видна широкая полоса незагорелой кожи, оставшаяся от Ожерелья признания, которое… невозможно снять. Да и непривычно как-то выставлять себя напоказ. Вита так насмотрелась этого дома, что до сих пор тошнило!

– Ты будешь со мной танцевать? – не отстал боевик. – Я хорошо танцую, клянусь Пресвятыми тапочками богини!

Вита с подозрением посмотрела на него – не лукавит? Не станет уговаривать сшить одно из тех платьев, которые ей так не нравятся? Но в ореховых глазах плескалась лишь незамутненная радость от общения с ней и чуточку волнения – не откажет ли?

– Буду! – пообещала Вителья.

– Заказывай туфельки поудобнее! – расцвел Варгас. – Я – неутомимый танцор!

* * *

Он обладал ленивой грацией хищника, по желтым глазам которого никогда не угадаешь – голоден или просто любопытен? Неутомимый ходок и молчун за последние три дня пути довел Ники до бешенства тем, что ни разу не посмотрел на нее с известным каждому мужчине интересом.

На одном из привалов она прямо спросила:

– Слушай, я тебе не нравлюсь?

Усмехнувшись, мужчина взъерошил пшеничного цвета волосы. Ответил коротко:

– Не так чтобы очень, госпожа!

И прозвучало это настолько двусмысленно, что на пальцах архимагистра автоматически загудела-заплясала Сила, вынуждая плавиться воздух вокруг.

Оборотня звали Грой Вирош Солнечный Бродяга, и Ники поклялась себе, что обязательно припомнит рю Виллю навязанного попутчика. Впрочем, характеристика «профессионал», данная герцогом своему агенту, соответствовала действительности. Когда в придорожную таверну, куда они заехали перекусить по дороге на Версейское плато, ввалилась бандитская шайка – из тех, что шлялись по торговым путям, нагоняя ужас на обозников, – Грой уложил всех, не произнеся ни слова и даже не сбив дыхания. Перед тем он лишь попросил волшебницу:

– Не вмешивайся, госпожа. Отдыхай!

Слова показались ей издевательскими, и Ники демонстративно переставила свой стул к стене, собираясь с ехидством наблюдать за тем, как десять обросших вонючих головорезов будут учить уму-разуму одного гладко выбритого и пахнущего дикой мятой худощавого парня. Однако все действо заняло от силы пару минут, по истечении которых блондин бросил на стойку кошель с деньгами, прихватил у оторопевшего хозяина ранее собранную корзину с припасами и кивнул спутнице:

– Поехали!

Лошадей вскоре пришлось оставить на одном из постоялых дворов – предстояло углубиться в Ласурскую чащобу и до границы с Креем идти пешком. Пару переходов Ники сократила, используя порталы. Но у самой границы рисковать не стала – архимагистр Сатанис, Любимый Учитель мудрости асурха, дураком не был – магические маячки и ловушки вполне мог разместить по периметру страны.

На плато они выбрались спустя четыре дня, как покинули Вишенрог, то есть практически мгновенно. Грой, периодически меняя ипостась, уходил от попутчицы, проверяя окрестности. Желтая пятнистая шкура мгновение еще мелькала между стволами деревьев, но почти сразу пропадала, будто растворялась в воздухе. А затем Ники неожиданно обнаруживала оборотня рядом, каждый раз пугаясь подобных появлений, ей – архимагистру! – они казались сверхъестественными.

И вот теперь Никорин, сидя на камне, задумчиво рисовала подобранной еловой веточкой круг на мелкой россыпи камней безымянного пологого склона.

– Тебе придется вернуться назад, Вирош, и подождать меня где-нибудь. Сколько времени потребуется, чтобы добраться отсюда до границы?

– С чего ты решила, что я уйду? – хмыкнул мужчина и совершенно по-кошачьи облизнул узкие обветренные губы.

– Это может быть опасно…

Блондин равнодушно пожал плечами.

– Сам напросился, – буркнула Ники и резко поднялась. – Иди сюда и встань в круг. Не выходи, что бы ни случилось!

– Хоу! – рассмеялся оборотень, переступая черту. – В твоем голосе я слышу нешуточную угрозу, госпожа! Это впечатляет!

Волшебница едва сдержалась, чтобы не сломать ему нос. Но вовремя напомнила себе, что она – лицо, облеченное властью, а значит, не может вести себя как простой матрос. Посмотрев на мужчину потемневшими от гнева глазами, архимагистр перевела взгляд на горный склон, и в ее сознании он превратился в огромную воронку, уходящую в земные недра.

Они лежали там – тела огромные и маленькие, имеющие форму и вовсе без нее обошедшиеся. Фантасмагорические твари далекого прошлого, порожденные спящим разумом Вселенной. Их Сила, ощутив родственную душу, встрепенулась, потянула к Ники щупальца, подобные щупальцам гигантского кракена. Архимагистр, сама того не замечая, вытянулась струной и раскинула руки, принимая ее. Стала огненным крестом, воссиявшим на пологом склоне. Она уже не принадлежала себе. От Ники Никорин осталась малая частичка жесткой, даже жестокой воли – истинная суть, не позволявшая все эти годы поддаться отчаянию и страху, сойти с ума от одиночества, от судорог совести и таких болезненных спазмов памяти. И именно она рванулась навстречу тянущимся потокам, подчиняя их, свивая в тугой жгут, который волшебница запустила в недра горы, чтобы разрушить границы тектонических пластов.

Память, как и недра, тоже содержала пласты… Там, в одном из них, самом глубоком, покоились чужая нежность, сила и верность, однажды обернувшиеся против Ники, заставившие ее преступить себя и взять на душу грех прекращения жизни. Потерей того, кого почитала своим сердцем, Никорин была обязана тварям из прошлого, называвшим себя богами. Из-за них, однажды взглянув в родные глаза, она увидела не полный любви взгляд, а холод изменившегося, чуждого создания, которое возомнило себя существом, равным богам, и возжелало могущества более всего остального. Более любви, более радости, более самой жизни… Душа Ники горела, когда она стояла над телом, распростертым на краю скалистого выступа горы Безумной, не ощущая ликования от победы сильнейшего над сильнейшим… Лишь горечь поражения. И тогда же она поклялась сделать все, чтобы развеять в прах наследие Темных времен, к которому у людей не должно быть доступа. Никогда!

Гул зазвучал издалека. Казалось, несется от горизонта тяжелая конница, грозя смять копытами земную твердь, как лист бумаги. Мелкие скалы покрылись трещинами и рассыпались в прах, каменные осыпи потекли лавиной, увлекая за собой кривые крейские елочки, мшистые древние валуны, лужайки, поросшие пожухлой травой. Чуть впереди из-под земли со свистом вырвалось облачко пара, за ним другое. Острые камешки, выстреливая вверх, засыпали пространство вокруг, и Вирош, превратившийся в пятнистого длинноногого зверя в сияющей клетке, низко рычал, припадая на лапы и скаля зубы, ощущая и в гуле, и в свисте пара, и в землетрясении стихию, имя которой было одно.

Гул достиг апогея. Ники с лицом белым как простыня, с закрытыми глазами шагнула внутрь магического круга и, перед тем как сомкнуть за собой свет, сделала легкое движение пальцами, будто отталкивая от себя облако. На краткий миг все застыло – дымка, постепенно скрывавшая гору, птицы на небосводе, суматошными криками провожающие покой пустынной местности, ветер… А затем свист и гул смешались в дьявольскую какофонию и взорвали землю изнутри. Бурлящие белыми бурунами гривы, водяные скакуны подземных потоков вырвались наружу и прыгнули в гигантскую воронку пустоты, образовавшуюся на месте горы. Заклинание «Черная дыра» не имело степеней, оно зависело лишь от потенциала Силы волшебника.

Спустя несколько минут перед защитной сферой, потрескивающей ветвистыми разрядами, разлилось горное озеро, исходя паром и волнуясь от утихающих подземных толчков. А внутри круга Ники с глазами, запавшими в глубокие тени, оседала на руки вновь принявшему человеческий облик оборотню, шепча: