Текст книги "Хочу быть бедным (сборник)"

Конец света

Как это случится? Тихо и незаметно. Все решат, что произошла авария. Обычная авария – вон их сколько в последнее время было. Вечером отключится электричество. Ночью из крана перестанет литься вода. А утром мы уже не прочитаем в Интернете об этом.

ЗАЧЕМ?

Чтобы добиться успеха в жизни, нужно отчётливо представлять себе, какой эта жизнь станет лет этак через пятнадцать. Переводить доллары в евро, вкладывать их в недвижимость и учить языки – всё это замечательно. Но что делать с деньгами, если рухнет мировая финансовая система? С кем говорить по-английски, если не станет аэропортов, скайпа и телефона? И кому понадобится элитное жилье без электричества и водопровода – в городе, битком набитом бандами мародеров?

НАЧАЛО КОНЦА

Одна из репетиций конца света состоялась в марте 2001 года в Стокгольме. Свет закончился из-за пожара в туннеле, несущем электрокабель. Во мрак погрузились десятки тысяч квартир и офисов. В первые же часы перестали работать водопровод и проводная телефонная сеть. Затем, не выдержав увеличившейся нагрузки, отрубилась сеть сотовой связи. Благополучные и законопослушные шведы моментально преобразились: только в фешенебельном центральном районе Стокгольма было зарегистрировано сорок восемь ограблений магазинов и офисов.

Так что если в одно прекрасное утро вы обнаружите, что «сеть перегружена», кондиционер не кондиционирует, а свет не светит, – проверьте, не забыли ли вы зарядить ружьё, прежде чем начнёте спускаться пешком со своего двадцатого этажа. Тут ведь не Стокгольм – тут люди живут. А если у вас нет не только ружья, но даже топора и стратегического запаса свечей – пусть ил Нового Орлеана стучит в ваше сердце.

ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В РИМ

В 1968 году крупный итальянский бизнесмен Аурелио Печчеи собрал несколько десятков очень авторитетных на Западе людей и назвал это собрание Римским клубом. Финансируемая ими группа специалистов под руководством профессора Массачусетского технологического университета Джея Форрестера больше трёх лет проводила комплексные исследования тенденций мирового развития по следующим направлениям: 1) минеральные ресурсы; 2) сельскохозяйственное производство; 3) промышленное производство; 4) окружающая среда; 5) народонаселение.

Результатом исследований стала вышедшая осенью 1972 года книга «Пределы роста» – первый доклад Римскому клубу. Эта была мировая сенсация. Книга показала, что уже в первой половине XXI века наблюдаемые тенденции мирового развития приведут к миллиардам жертв.

Римский клуб решил провести ещё одно исследование, поручив его новой группе ученых, которая воспользовалась другой методикой. Однако второй доклад Римскому клубу, опубликованный в 1974 году, оказался ещё мрачнее предыдущего. Уже в ближайшие десятилетия в развивающихся регионах начнется глобальная катастрофа, которая неизбежно втянет в себя страны Запада, и дело окончится гибелью человечества.

БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ И ПРОИГРЫВАЮТ

С тех пор доклады Римскому клубу начали выходить почти каждый год. Наиболее существенной реакцией на обозначенную ими угрозу стала политика глобализации. Суть её сводилась к тому, чтобы сделать развивающиеся страны менее опасными для Запада. Для этого их надо кормить. Революция в генетике позволила в несколько раз повысить урожайность сельскохозяйственных культур. В обмен на это Запад захотел неограниченного доступа к ресурсам развивающихся стран. Заработала концепция «золотого миллиарда»: красивой жизни на всех не хватит, поэтому отдайте нам все ваши ресурсы, и мы о вас позаботимся. Развивающиеся страны ответили на это ростом рождаемости и усилением демографического натиска на страны Запада. А поскольку «золотой миллиард» не резиновый, Западу пришлось сокращать собственную рождаемость. (Только один пример: в Германии среди детей до шести лет 87 процентов – дети мигрантов.) Чтобы сохранить высокий уровень жизни, «белому» человеку достаточно оставить за собой контроль над управленческой сферой, но много управленцев обществу не нужно. Ему нужно много рабочих. В результате Запад из хозяина положения стал превращаться в заложника третьего мира. Ведь это третий мир чинит водопровод, убирает мусор, печёт хлеб и жарит котлеты.

ДЕНЬГИ ЕСТЬ НЕЛЬЗЯ

Кстати, о котлетах. Пик производства сельскохозяйственной продукции был достигнут человечеством в 1985 году. Больше, чем тогда, еды произвести не удалось, несмотря на все достижения современной генетики. Максимальный улов рыбы в мировом океане был достигнут в 1989 году – с тех пор добывается меньше, несмотря на увеличение флотилий и усовершенствование технологий поиска, добычи, переработки и сохранения.

Мировая система производства и добычи продуктов питания вошла в так называемую «стадию насыщения»: то есть такое состояние, когда независимо от инвестиций в систему её эффективность сначала перестаёт расти, а потом начинает снижаться.

Важно понять, что снижается не эффективность системы «планета Земля», а эффективность нашей системы использования её пищевых ресурсов. Скажем, в бразильской сельве масса растительности достигает 1700 тонн на гектар, тогда как рекордный урожай картофеля (наиболее продуктивной из сельскохозяйственных культур) – всего лишь около 30 тонн на гектар. То есть прокормить человечество планета теоретически может, но вот вопрос: а зачем это ей нужно?

БОЛЬШЕ КИСЛОРОДА – МЕНЬШЕ НАРОДА

Широко известна гипотеза, согласно которой существование человека с точки зрения биосферы оправдано тем, что он способен высвобождать и возвращать в атмосферу «связанные углероды» путём сжигания дров, угля, газа и нефти. Раньше с этим справлялись вулканы, но вулканическая активность зависит от распада радиоактивных веществ, а их количество в земной коре уменьшается, поэтому уже в мезозое оборот углерода в биосфере существенно сократился. Это было не очень хорошо для растений, а что нехорошо для растений, то нехорошо для всех. Уменьшение содержания в атмосфере углекислого газа и увеличение доли кислорода приводит к глобальному похолоданию и вымиранию живых существ. За 1,5 миллиона лет (по геологическим меркам очень быстро) человек подготовился к выполнению своей биосферной функции и за какие-нибудь 250 лет существования «индустриальной цивилизации», то есть практически одномоментно, её выполнил. Уголь, газ и нефть сожжены. Баланс восстановлен. Зачем мы теперь нужны?

КАЖДЫЙ ШЕСТОЙ, ВЕРОЯТНО, ВЫЖИВЕТ

По мере освоения новых источников энергии численность человечества взрывообразно увеличивалась. До перехода с дров на уголь нас было пятьсот миллионов – всего за полстолетия эта цифра удвоилась. С переходом на нефть нас стало шесть миллиардов. Однако по самым оптимистичным подсчетам, нефти осталось максимум на пятьдесят лет. (Есть ещё значительный запас нефти в сланцах, но её добыча нерентабельна: чтобы добыть литр, почти столько же надо сжечь.) Запасы угля также значительны. Но что будет, если мы снова перейдем на уголь? Наша численность должна будет сократиться в шесть раз. Если же предположить, что человечество продолжит осваивать новые эффективные источники энергии (например, содержащийся в океанской воде дейтерий), то даже при нынешних «нефтяных» темпах роста энергозатрат через 240 лет количество производимой на Земле энергии превысит количество всей солнечной энергии, попадающей на Землю, а через 1300 лет – полное излучение всей Галактики. Понятно, что этого просто не может быть. А значит, новые источники энергии с прежней эффективностью осваиваться не будут.

Неограниченно долгое стабильное существование человека может обеспечить солнечная энергия. Но даже при наиболее полном её использовании за счёт солнечной энергии сможет существовать лишь около 500 миллионов человек, потребляющих столько же энергии на душу населения, сколько потребляется в среднем в мире сейчас.

Впрочем, к переходу на солнечную энергию (а равно на любую другую, кроме нефти) человечество не готово. Разговоров много, но без глобальных проектов, требующих огромного финансирования, это лишь разговоры. Еще в 1992 году американцы Вайнберг и Вильямс утверждали, что «электричество, полученное преобразованием энергии Солнца из энергии биомассы, будет конкурентоспособно в 1996 году». Где обещанное биоэлектричество? Там же, где и прогнозы.

А КОРАБЛЬ ПЛЫВЁТ

Способны ли мы сознательно сократить свою численность? Опыт показывает, что ни политика управления рождаемостью в Индии или Китае, ни демографический коллапс в странах Запада не приносят ощутимого результата. Темп прироста населения Земли остается прежним: по миллиарду в десятилетие. А если мягкие механизмы регуляции не работают, в дело вступают жёсткие. Это значит, что человечество ожидают пандемии и глобальные техногенные катастрофы.

Но как отдельный человек не осознаёт того, что умрёт, так и человечество не верит в неизбежность конца. Бессмысленно пытаться спасти корабль, если ни команда, ни пассажиры не верят в то, что он тонет. Нравственно, благородно, правильно – но бессмысленно. У каждого из нас остается два выхода. Либо продолжать пить в кают-компании шампанское, пока не начнется давка у спасательных шлюпок, либо покинуть корабль раньше, одновременно с крысами.

Очень может статься, что уже завтра первые станут последними – кают-компания превратится в тыкву. Чтобы оказаться готовым к этому, воздержитесь от покупки нового мобильного телефона – на эти деньги можно приобрести сто ящиков спичек. Вам их хватит на первое время. Вместо спортивного телеканала подпишитесь на газету «Сад и огород». Вместо боулинга совершенствуйте своё мастерство в рыбалке или в стрельбе из лука. Оборудуйте сеть надёжных тайников где-нибудь в лесу, подальше от города. Пусть там хранится всё, что вы не сможете унести на себе: например чугунный котёл, листовый свинец для пуль, двенадцать топоров…

В общем, перечитайте «Робинзона Крузо».

И да поможет вам Даниэль Дефо.

Версия для печали

Дымком в окно потянуло. Вам нравится? Я люблю. Но не таким, знаете, шашлычным дымком, от которого одно греховное на уме. А таким, знаете, совсем противоположным дымком.

…Как уже неоднократно писалось, путь к вершинам духа лежит через желудок. В том смысле, что если хочешь, чтобы тебя поняли, пиши про еду. И уже через еду – про другое. Еда – очень мощный «габитус» (в терминологии Пьера Бурдье), или «априорная схема восприятия» (у Канта).

Бурдье определяет габитус со свойственной учёным французам говноязыкостью: «Системы устойчивых и переносимых диспозиций…» – и так далее. К счастью, мы можем воспользоваться нормальным (т. е. русским) определением: «Способ согласования жизненных практик человека с заветами коллективной памяти, ставшими культурной нормой» (А. С. Панарин).

Иными словами, если хотите, чтобы люди к вам потянулись, накормите их. Как в русских сказках: сперва накорми, напои да на печь уложи, а потом уже…

Каждая новая идеология, если она не дура, прокладывает себе путь к сердцам именно таким способом. Взять строителя жизни новой М. А. Шолохова с его пламенеющими донскими борщами. Взять её саботажника Вен. Ерофеева с его виртоузным коктейлем «Слеза комсомолки». Взять певца маленьких буржуазных радостей А. Макаревича с его передачей «Смак». Какую бы мысль ни пытались всобачить нам в голову – на помощь призывается поварёшка. Помню, когда пару лет назад сам я пропагандировал через «Независимую газету» субкоманданте Маркоса, статья о нём заканчивалась рецептом мексиканского гуакомоле.

Хоть это и не вкусно совсем, конечно.

Тест Люшера сообщает, что в хронической стрессовой ситуации люди психологически тянутся к комфорту и сладострастию. Когда Древний Рим пребывал в упадке, он все время жрал и совокуплялся. Не вставая – жрал и совокуплялся. Жрал и совокуплялся. Жрать и совокупляться – одно и то же.

Древний Рим был рабовладельческим государством. Нынешний – тоже. Офисное рабство связано с чувством голода. Офисный раб всегда хочет есть. Жрать! Протягивает корявые руки. Торопится опоздать. Четыре раза за смену ходит в буфет и всё равно остается голоден. Буфет для него – это игра в бегство.

Еда офисного раба уродлива. Чтобы снять её для рекламы, нужен специалист. Называется «дизайнер еды». Чтобы снять порнографию, тоже нужен специалист – замазывать жидкой пудрой прыщи на задницах. Живётся в этом приторном дизайнерском мире тревожно, потому что он ненадёжен, зыбок – сдуй пудру, и неизвестно, что под нею вообще.

То ли дело вкалывать в лесу на морозце, думая без слов примерно такую мысль: «В этом квартале повезло с участком – точно обойдем бригаду Удальцова. А чем это так задорно повеяло в звенящем от морозца и напоенном хвойным настоем воздухе? Ах, это же Люська-повариха подбросила полешек в уютно потрескивающую матушку-печку! Ах, как она нежна в талии, эта Люська, ах, какие у неё замечательные шерстяные рейтузы!»

Намашешься топором, поднимешься вразвалочку по скрипучей приступке в вагончик, отряхнёшь, солидно матерясь, снег с валенок, а Люська уже шустрит, зараза, с половником. И дух такой, что его ж мать, товарищи! И картошечка там, и лучок, и мясцо, соструганное топором с заледенелой лосиной туши! И самогона пряного на столе стакан – норму ж ведь квартальную выполнил.

Советские фильмы категории «Девчата» и «Карьера Димы Горина» – это фильмы про титанов потенции. Гоголь писал когда-то, что мелькнувшая под юбкой щиколотка возбуждает сильнее, чем вываленная на всеобщее обозрение филейная часть. Это потому, что Гоголь был здоровым человеком и не ел пищевых добавок.

…А тем трудовым дымком, который случается, когда по весне жгут скопившийся за зиму сор, в окошко не веет больше. И мыслей о еде на сегодня больше нет никаких. И раз я не ем, значит, не существую.

Чиж и другое К°

Тыщу раз слышал разные истории о том, какой-де нехороший человек писатель Вик. Ерофеев. И роман он у кого-то украл, и ещё что-то – лень запоминать было. А главное, жил, гад, на улице Горького и папу то ли мидовского, то ли внешторговского имел. Что-то такое.

Я конечно же ни разу не верил. Но вот сегодня все эти клеветнические измышления самым прискорбным образом подтвердились.

Пошёл я, вообще-то, на секретный концерт известного рок-музыканта Чижа, известного так же как Сергей Чиграков. Но оказалось, что не всё так просто: Чижа с его группой музыкантов под названием «Чиж и Ко» покажут лишь тем, кто сперва выслушает талантливое выступление писателя Ерофеева.

И мы сели и начали сидеть, а он – выступать.

Под картинки на большом телевизоре. (Про этот телевизор сначала долго что-то рассказывали, какой он полезный.) Прочитал какой-то автобиографический «невыдуманный рассказ» – про девочек, которые с Украины приехали в Москву, чтоб им повосхищаться, а перед тем объяснял долго: это, дескать, будет на абы какой рассказ, а такой специальный «набор случайных слов», потому что такова жизнь.

Набор, правда, был не столько случайный, сколько самый обычный. Ну приехали девочки. Ну я встретил. Ну привезли горилку с перцем. Ну что такое горилка с перцем. Это горилка с перцем. А могли бы приехать пидоры. И привезти коньяк. А приехали девочки. Девочки хотели, чтобы я шёл с ними в театр. Но я не мог. Потому что я накануне совершенно случайно встретил французов. И мне надо было идти к французам. А мог бы встретить других французов. И я сказал «до свидания» и пошёл к этим французам. А мог бы к другим. Конец.

Отчего-то очень сильно казалось, что всё это попытка подражания Гришковцу. Или популярности Гришковца. Раньше Ерофеев старался подражать Сорокину, потому что тогда богема восхищалась Сорокиным. Теперь богема не актуальна – теперь актуальна публика, а публика восхищается Гришковцом. У него потому что бубнёж такой. Поток ничем не отягощённого обыденного сознания.

Только у Гришковца этот бубнёж получается местами натуральным и трогательным – хочется взгрустнуть о чём-то своём под него. А под бубнёж Ерофеева хочется домой, и чтобы там сериал какой-нибудь хороший показали по телевизору или футбол. Или чтоб хотя бы Чиж начинался скорее.

Ну ладно, прочитал он довольно быстро. Я было приободрился. А тут специальные подсадные девочки из зала спрашивают:

– Вот у вас так гениально тут это всё, а вот Гришковец? Что вы об нём думаете?

И Мэтр отвечает им звучным голосом:

– Гришковец очень талантливый человек! Я это ещё в клубе «Китайский счётчик» заметил. Он тогда ещё не Гришковец, а под стол пешочком ходил. А я как раз в личный автомобиль сажусь. А он, хе-хе-хе, пешочком. Я ему: ну что, подвезти? Он, конечно: дяденька, подвезите. И давай мне рассказывать, как там у себя в Калининграде живёт. Я тогда быстро всё самым первым понял. Слушай, говорю, да тебе же в большую литературу надо! В общем, благословил… Ну и подучить пришлось кое-чему, конечно…

Вопросов о том, не считает ли мэтр, что Гришковец всё передрал у Петра Мамонова, который делал всё то же самое лет двадцать назад, только «к людям пожёстче», из зала не поступало. А мэтр раздухарился и дальше мысль развивает:

– Я же вот как? Меня же вот с Венькой Ерофеевым вечно путают. Венька, он постарше меня был, – обижался, чудак! Завидовал… А когда помер (я как раз во Франции был на симпозиуме), жене моей бывшей, она полячка, я поэтому по-польски в совершенстве владею, позвонили: ой, соболезнуем, ваш муж умер… Она, дура бывшая, хряп в обморок – шрам до сих пор на лбу. Пришлось бросить… А то ещё раз, помню, интервью для журнала «Тайм» у меня берут, на обложку. И говорят: ну, «Русская красавица» это у вас, конечно, самый гениальный роман, но ведь и «Москва – Петушки» тоже удачный! Ха-ха-ха… Вот так всю дорогу! Всю жизнь Венька на моём плече просидел…

Ну что поделать. Сижу жду – вдруг всё-таки Чиж начнётся. А мэтр с мальчиком-ведущим шутки с матерными словами шутить затеяли. Толстые подвыпившие гражданки в зале полуобморочно смеются. Одна даже от волнения тоненьким голоском «браво» крикнула. Мальчик-ведущий говорит:

– Это мы ещё не самый гениальный у Виктора Ерофеевича рассказ выбрали! А то вот как выбрали бы, хехе, гениальный рассказ «Говно и какашка»! У-у-у…

– Ой, браво, браво!

– И это ещё что! В следующий раз мы с Виктором Ерофеевичем в нашем клубе будем на большом телевизоре его замечательную книжку «Мужчины» экранизировать! Она знаете какая? Там величайшая в мировой литературе мысль есть! «Вы видели когда-нибудь глаза мастурбирующего мужчины? Они полны сухими слезами». Вот ведь тема для экранизации, а?! Вот бездна!

– Бис, бис!

…Красивая молодая женщина за соседним столиком беспомощно огляделась по сторонам. Глаза её встретились с моими страдающими глазами. (Я хотел в туалет.) Дрожащим от негодования голосом она тихо спросила:

– Интересно, как бы он «экранизировал» фразу «Они вонзили мне своё шило в самое горло»?

Я пожал плечами.

В этот момент она, вероятно, меня узнала.

– А вы случайно не этот, как вас… знаменитый литературный критик?

Я неопределённо кивнул.

– Сможете всё это описать?

Я показал: «как два два пальца».

И тогда что-то вроде улыбки промелькнуло на её бледном лице.

Картошка и Скарабеев

Ладно, про Чижа как договорились. Его всё-таки привели потом. Толстенького, улыбающегося, как Будда. По лицу видно – хороший человек, пьющий.

Посадили на стульчик. Рядом еще чувак сел, Паша звать. Говорят, он написал песни, которые сейчас будут петь. Ну ничего. Чиж, как известно, все свои лучшие песни тоже не сам сочинил. Их сочинил Александр Чернецкий из группы «Разные люди». Но поскольку Чернецкий лежал в кровати парализованный, а у Чижа сексуальный голос, прославился Чиж. И мы с вышеописанной красивой женщиной пришли это удостоверить.

Ну так вот. Вообще-то я в творчестве Чижа не очень хорошо разбираюсь. А из того, в котором я разбираюсь, мне только две песни нравятся: «Сен Семилья» и «О любви». И обе их, если не ошибаюсь, сочинил Чернецкий.

Вообще, будет лучше, если про Чижа напишет Илья Миллер – он в этом лучше разбирается, потому что сам талантливый музыкант, играет и поёт в группе «Терьеры». Там у них сам Дима Комаров в костюме волосатого огурца стучит гитарой по сцене.

А я лучше напишу про жареную картошку. Потому что её образ в моём творчестве отражён недостаточно полно.

Жареную картошку надо есть так. (Сердюченко яростно потёр нос, отчего на кончике его осталось маленькое пятнышко, вроде трупного.) Берёшь жареную картошку…

Сердюченко задумался. Неожиданно ему стало пронзительно ясно, что качество жареной картошки зависит от сковороды.

О нет, даже и не мечтайте отведать настоящей жареной картошки из мондиалистской лоханки Bocsh или Tefal! Тут нужна НАСТОЯЩАЯ, окончательная сковородка, бетон!

Сердюченко отчетливо представил себе её надёжное чугунное дно, и ему стало очень-преочень хорошо на душе. Бледные бесстыжие ломтики ложатся на черноту дна полуобморочно нежными лепестками… Острый, лишающий воли запах вкусовой добавки Е-136 заполонил мозг Скарабеева (это, конечно, был он, а вовсе не Сердюченко), и зрители стеснительно потянулись к буфету, обмахиваясь программками.

Обратно никого не пустили.

Но прежде чем упал занавес, я успею сказать, откуда произошло выражение «жареная картошка».

Дело было очень давно, на кладбище. На Пасху, когда весь атеиствующий народ валит поклониться могилкам. Хлебнуть водочки, зашибить грусть-тоску в народном танце (предположительно гопаке), спеть весёлую народную песню, подраться, покрошить хлебушек на могилы, потом поблевать на них. Пролетит божья птичка – привет мальчишу.

Угнетенный таким низким уровнем бытовой и ритуальной культуры, Скарабеев брёл с кладбища к остановке, размышляя в том духе, что жить не стоит. А впереди влачилась какая-то пара. Муж тоже недоволен – говорит: «Бу-бу-бу». Тоже угнетённый дух у него. А жена (женщины ведь лучше разбираются в жизни) утешает:

– Да чё ты, Гриш… Да лааадна… Щас приидым домоой… Начистим картооошки… Пожааарим… Уключим телевиизор… Пасмооотрим… И спаааать…

И СКАРАБЕЕВ ПОНЯЛ.

Понял навсегда что-то очень-преочень важное в его жизни.

Это стало для него как молитва. «Приидым домой… пожарим…» Впереди маячила цель. Причём это была цель не из тех, что сбываются и, как мечта, исчезают, сверкнув пятками. Это была цель стабильная. Непреходящая. Как смена времён года.

Снег уже опрел и осклиз, сыро и некрасиво, и было ему жалко всё, но так правильно – аж щиплет в носу, ну вы теперь понимаете:

приидым домой

начистим картошки

пожарим

посмотрим телевизор

поедим

и спать…

Это не стыдно, когда хорошо двум хорошим людям, и даже если плохим, когда они будут на своей кухне, с ниточкой накаливания на потолке, жёлтой, как то окно, помнишь, мы видели, я ещё сказал тебе – как в больнице

…в больнице сказал я, за полчаса до отбоя, и ты согласилась со мной: да, тоскливо, – вот в такой кухне, с не очень отмытыми от жира бачками, с утятницей, зелёной, эмалированной, с копотью и жиром, тщательно протёртыми сверху тряпочкой, но зато уже с весёлыми запахами вспухающих на сковородке листочков сала, они оживляют ландшафт, и тоска куда-то уходит, бежит прочь

от этих листочков

и они смеются о чём-то своём

но не надо смеяться

это люди, хоть и простые

о чём-то своём, хорошем, но мы не будем вникать, затворим дверь

кухни

где падают зигзагом очистки в подставленный под них серый алюминиевый бачок

я бы мог часами об этом думать, представляя бачок

который не видел ведь никогда, и как окрашены стены – до половины синей краской, кое-где шикарными геологическими пластами пузырящейся

но мы притворим, выйдем, останемся снаружи

и я не знаю, как мне прожить, ведь я не могу иного

и кто-то опять должен жертвовать, но

что проку в моих жертвах

что ужаса животного моего в твоих

а рыба-солнце, брюхато шевельнув плавниками, в тринадцать тысяч сто двадцать пятый раз плывёт за окном.