Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг."

ПЕЧАТНЫЕ ВАРИАНТЫ

ВАРИАНТЫ ИЗДАНИЯ ПОСЛЕДНИХ ГЛАВ КНИГИ «О ЖИЗНИ» В ПЕТЕРБУРГСКОЙ ГАЗЕТЕ «НЕДЕЛЯ» ЗА 1889 ГОД, №№ 1, 2, 3, 4, 6.

В этом издании текст печатался с особым заглавием «Мысли о жизни» и подписью «Лев Толстой». Нумерация глав и подзаголовки книги сняты и кое-где заменены простой черточкой для раздела глав. Вместо цыфр для обозначения глав они разбиты на три группы, и каждая получила особый подзаголовок: «I. Любовь» «II. Страх смерти». «III. Страдания». В прямых скобках нами указываются главы книги. Варианты подводятся к основному тексту (звездочкой помечены пропуски, сделанные по цензурным соображениям).

МЫСЛИ О ЖИЗНИ.

I.

Любовь. («Неделя» № 1, столб. 22—29.)

[Глава XXII]

*Стр. 382, строки 1—3:

Слов: Служить тому началу, от которого я исшел, – Богу. Зачем? У Бога, если Он есть, и без меня найдутся служители. А мне зачем? – в Неделе нет.

*Стр. 382, строка 20:

Слов: Учение, которое всегда и называлось учением о благе – в Неделе нет.

Стр. 382, строка 21:

Вместо: указало людям – в Неделе – указывает людям.

*Стр. 382, строка 22:

Слов: не то, что могут получить когда-то, где-то, но – в Неделе нет.

*Стр. 382, строка 23:

Слов: сейчас, здесь, неотъемлемое от них – в Неделе нет.

*Стр. 382, строка 27:

Вместо: не есть благо, обещанное где-то и когда-то, а есть то – в Неделе: а то

Стр. 382, строка 38:

Вместо: это есть любовь – в Неделе: это – любовь.

Стр. 383, строка 25:

Вместо: нарушало – в Неделе: нарушает.

[Глава XXIII после отделительной черты]

Стр. 384, строка 20:

Вместо: и понимать любви – в Неделе: понимать и любви.

*Стр. 385, строка 5:

Вместо: у другого голодного ребенка – в Неделе: у другого ребенка.

*Стр. 385, строка 16:

Слов: это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими – в Неделе нет.

*Стр. 386, строка 25:

Слов: И не даром законник поставил Христу этот самый вопрос: кто ближний? – в Неделе нет.

*Стр. 386, строка 29:

Слов: как мы воображаем их – в Неделе нет.

*Стр. 386, строка 38 св. по стр. 387 строка 2:

Слов: Сколько бы ни уверяли – и против всех. – в Неделе нет.

*Стр. 387, строка 16:

Вместо: мною любимым – в Неделе – любимым мною.

*Стр. 387, строка 19:

Слов: Эти самые вопросы и были поставлены законником Христу: «кто ближний?» В самом деле – в Неделе нет.

Стр. 387, строка 28:

Вместо: удовлетворять других – в Неделе: – удовлетворить требованиям других.

*Стр. 388, строки 30 по 37:

Слов: Происходит то, что сказано.... похожа на жизнь человека. – в Неделе нет.

*Стр. 389, строки 12—16:

Слов: И потому приносит.... животной жизни другим. – в Неделе нет.

[Глава XXIV после отделительной черты.]

Стр. 389, строка 38 по стр. 390 строка 12:

Слов: Учение Христа и есть прививка.... любите ненавидящих вас». – в Неделе нет.

Стр. 390, строка 16:

Слов: сознания невозможности ее блага, и потому вследствие отречения от жизни личности – в Неделе нет.

Стр. 392, строка 26:

Вместо: от других – в Неделе: у других.

[Глава XXV, без всякого отделения от XXIV.]

Стр. 393, строка 1:

Вместо: отдает ему – в Неделе: когда он отдает ему.

*Стр. 393, строка 15 по строку 38:

Слов: «Кто говорит, что он во свете.... Жив только тот, кто любит. – в Неделе нет.

*Стр. 393, строка 39:

Слов: по учению Христа – в Неделе нет.

Стр. 395, строка 6:

Вместо: того, чтобы – в Неделе: чтобы.

II.

Страх смерти («Неделя» № 2, столб. 58—63, № 3 столб. 97—102, № 4, столб. 128—132.)

[Глава XXVII, Неделя № 2, столб. 58—60.]

*Стр. 398, строки 4—7:

Слов: «Я есмь воскресение.... Верить ли сему?» – в Неделе нет.

Стр. 398, строка 9:

Вместо: жизнью своей – в Неделе: жизнью.

Стр. 398, строка 23:

Вместо: Ведь то же – в Неделе: Тоже

*Стр. 399, строка 24:

Слов: и в изречении: «земля еси и в землю пойдеши» – в Неделе нет.

Стр. 400, строка 1:

Вместо: изменяющегося – в Неделе: меняющегося.

[Глава XXVIII после отделительной черты, Неделя № 2, столб. 60—63.]

Стр. 403, строка 18:

Вместо: и распадаться тело – в Неделе: распадаться и тело.

Стр. 403, строка 25:

Вместо: так и не было во мне одного сознания – в Неделе: так не было во мне и одного сознания.

Стр. 404, строка 9:

Слов: и не в том сознании, которое мы называем своим – в Неделе нет.

Стр. 404, строка 13:

Вместо: это-то самое – в Неделе: это самое.

Стр. 404, строка 37:

Вместо: любит это, а не любит этого – в Неделе: любит это, а не любит того.

Стр. 405, строка 4:

Вместо: и в нашей жизни – в Неделе: в нашей жизни.

Стр. 405, строка 28:

Вместо: и действительное – в Неделе: действительное.

Стр. 406, строка 2:

Вместо: представляют – в Неделе: представляет.

Стр. 406, строка 24:

Слов: Оно не может уничтожиться, потому что оно только есть – в Неделе нет.

Стр. 406, строка 26:

Слов: не знал бы своего тела – в Неделе нет.

[Глава XXIX, Неделя №3, столб. 97—99.]

Текст начинается с подзаголовка главы XXIX основного текста, каковой (подзаголовок) включен в текст «Недели». В остальном текст XXIX гл. перепечатан дословно (кроме нескольких орфографических поправок).

[Глава XXXI после отделительной черты, Неделя № 3, столб. 100—102.]

Стр. 413, строка 33:

Вместо: его отношение – в Неделе ошибочно: соотношение.

*Стр. 413, строка 38 по стр. 414, строка 16:

Со слов: Христос умер очень давно.... и бросили его в ямку – в Неделе нет.

Стр. 414, строка 32:

Вместо: могу гадать, если люблю гадание и не боюсь запутаться – в Неделе: могу только гадать.

Стр. 415, строка 6:

Вместо: и не сомневались в невозможности уничтожения жизни – в Неделе: и не сомневались в жизни.

Стр. 415, строки 10—19:

Слов: Христос говорил, что он будет жить.... разумной, любовной жизнью. – в Неделе нет.

*Стр. 415, строка 21:

Слов: Христос он – в Неделе нет.

*Стр. 415, строки 33—39:

Слов: Веру в бессмертие нельзя принять.... которое уже не умещается в нем. – в Неделе нет.

[Глава XXXII, Неделя, № 4, столб. 128—129.]

Стр. 416, строка 4:

Вместо: Да, если взглянуть – в Неделе: Если взглянуть.

Стр. 417, строка 6:

Вместо: Другие хотят уверить себя – в Неделе: другие верят.

*Стр. 417, строка 9 по 16:

Слов: Но верить ни в то, ни в другое.... то ее не может быть и после – в Неделе нет.

[Глава XXXIII после отделительной черты, Неделя № 4, столб. 129—132.]

*Стр. 422, строка 6:

Слов: или бросили бомбу – в Неделе нет.

*Стр. 422, строка 8:

Слов: бомбы – в Неделе нет.

III.

Страдания. (Неделя, № 6, столб. 189—195.)

[Глава XXXIV, Неделя № 6, столб. 189—193.]

Стр. 423, строка 28:

Вместо: Но если бы – в Неделе: Еслибы.

Стр. 423, строка 31:

Вместо: для того, чтобы – в Неделе: чтобы

*Стр. 424, строки 26—32:

Слов: Ведь ни один работник не стал бы.... над своими работниками. – в Неделе нет.

*Стр. 426, строки 14—19:

Слов: занятый только залечиванием своих ног.... засадил туда людей, или человек только – в Неделе нет.

Стр. 426, строка 25:

Вместо: должен был делать – в Неделе: должен был сделать.

Стр. 426, строка 26:

Вместо: должен был сделать, ему кажется – в Неделе: должен был делать, он думает.

*Стр. 427, строка 7:

Слов: – я сам или близкий мне – сидит в тюрьме, или – в Неделе нет.

*Стр. 427, строка 10:

Слов: на побег из тюрьмы – в Неделе нет.

*Стр. 427, строка 11:

Слов: заключение в тюрьме – в Неделе нет.

Стр. 428, строка 31:

Вместо: недосмотров – в Неделе: недосмотра.

[Глава XXXV после отделительной черты, Неделя № 6 столб. 193—195.]

Стр. 431, строка 32:

Вместо: при виде страданий – в Неделе: при виде страдания.

*Стр. 432, строка 39:

Вместо: были сотворены без ощущения боли – в Неделе: не имели ощущения боли.

Стр. 434, строка 17:

Вместо: Утоляет – в Неделе: Утоляют.

[Заключение, после отделительной черты, Неделя № 6, столб. 195.]

*Стр. 435, строки 9—13:

Слов: «Приидите ко Мне, все труждающиеся.... (от Мат. Гл. 11). – в Неделе нет.

–

ПЕЧАТНЫЕ ВАРИАНТЫ ПЕРВОГО ИЗДАНИЯ СТАТЬИ «ПОРА ОПОМНИТЬСЯ» К ОСНОВНОМУ ТЕКСТУ.

Стр. 443, строка 5:

Вместо: и, что всего ужаснее, губит душу – в I изд.: губит душу.

Стр. 443, строка 11:

Вместо: поощряют их – в I изд.: поощряют его.

Стр. 443, строка 28:

Вместо: когда многие доктора – в I изд.: когда все доктора.

Стр. 444, строка 2:

Вместо: вреден – в I изд.: всегда вреден.

Стр. 444, строка 5:

Вместо: сработает много меньше – в I изд.: сработает много меньше; стало быть и сил у ней меньше.

Стр. 444, строка 9:

Вместо: только накоротко, а надолго – в I изд.: только на коротке, а на долге.

Стр. 444, строка 15:

Вместо: обсудить дело – в I изд.: обсудить дело; и потому, если уж пить, то лучше в обыкновенное время.

Стр. 444, строка 21:

Вместо: накоротко – в I изд.: на коротке.

Стр. 444, строка 31:

Вместо: столько людей – в I изд.: все

Стр. 444, строка 32:

Вместо: «Все пьют.... —в I изд.: Один ответ на это «Все пьют....

Стр. 444,строка 33:

Вместо: на это многие – в I изд.: на это люди.

Стр. 444, строка 34:

Вместо: эти люди точно воображают, что все кругом пьют – в I изд.: им точно кажется, что все пьют.

Стр. 445, строка 3:

Вместо: Если сцепились – в I изд.: а что, если сцепились.

НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ
1886—1889

** ЖИЛЪ ВЪ СЕЛѢ ЧЕЛОВѢКЪ ПРАВЕДНЫЙ…

Жилъ въ селѣ человѣкъ праведный, звать его Николай. Жилъ Николай побожьи,¹⁸18
  Зачеркнуто: не оставлялъ нищаго и странника, не любилъ своего тѣла и похоти его. Не бранился.


[Закрыть] 30 лѣтъ прожилъ, ни с кѣмъ не ругался, не ссорился,¹⁹19
  Зач.: и когда срывалось съ сердца злое, уходилъ.


[Закрыть] и мирился, – просилъ прощенія. Съ роду не зналъ женщинъ, кромѣ жены. Въ должности ни въ какія не ходилъ, ни съ кѣмъ никакихъ торговъ, уговоровъ не дѣлалъ, a всѣ дѣла велъ на слово и по совѣсти.²⁰20
  Зач.: На обидчика не серчалъ, а былъ смиренъ.


[Закрыть] На брань молчалъ и на зло зла не держалъ и ни съ кѣмъ не судился ни за добро, ни за обиду. A всѣхъ жалѣлъ и всѣхъ любилъ, и не было у него разницы между туркомъ и русскимъ, жидомъ и христіаниномъ. Всѣхъ любилъ, всѣмъ помогалъ и совѣтомъ дѣлился. И такъ жилъ Николай 30 лѣтъ. И подумалъ разъ Николай: «Вотъ я живу²¹21
  Зач.: 30 лѣтъ худо.


[Закрыть] хорошо – лучше людей». И только подумалъ это Николай, и дьяволъ присталъ къ нему. И вотъ что сдѣлалъ дьяволъ Николаю.²²22
  Зач.: И зналъ народъ Николая и ходили къ нему и спрашивали его, какъ жить надо. И сталъ Николай учить народъ. И народъ слушалъ, что говоритъ Николай. И говорилъ народъ: Правду, Николай, говоришь, a дѣлалъ народъ все по своему, по худому, и болѣло объ томъ у Николая сердце, что знаетъ народъ, что доброе, a дѣлаетъ худое.


[Закрыть] И случилось: въ селѣ былъ бѣдный мужикъ. И заболѣлъ, и далъ бѣдному мужику денегъ богатый и подписалъ подъ себя домъ мужиковъ. И померъ бѣдный, и за 10 р. взялъ богатый мужикъ домъ за себя и выгналъ вдову. Пошла вдова съ груднымъ по міру. А мальчишку взялъ себѣ въ пастухи богатый мужикъ. Шелъ разъ Николай осѣнью съ поля и увидалъ – мальчишка сидитъ, плачетъ. Спросилъ его Николай: «О чемъ плачешь?» Все разсказалъ мальчишка, свою участь горькую.

– Мать съ сумой ходитъ. А я у Петра богача въ пастухахъ живу; одежи не даютъ, плечи наружи, лапти избились. Домой пригоню, всѣ поужинали, да [2 не разобр.] ломоть хлѣба. Поѣшь – и на печку не пускаютъ обсушиться.

Плачетъ мальчишка. Отслушалъ Николай слова и заболѣло у него сердце, пошелъ къ богатому мужику.²³23
  Зачеркнуто: нехорошо, братъ, ты вдову обидѣлъ. – Нѣтъ, я не обидѣлъ, я деньги далъ, она не отдала, мальчишка заработываетъ. У меня тоже семья, меня не пожалѣютъ.
  – Все же малаго пожалѣй.
  – Что же, малый и дома лучше не видалъ.
  Поговорилъ, поговорилъ Николай и пошелъ домой и думаетъ: не послушалъ меня Петра. И сталъ Николай думать, какъ живетъ Петра. Все у него есть, все хоро[шо].
  И только сказалъ это Николай, а вотъ бѣсъ уже подлѣ него и шепчетъ ему, а Николай зa бѣсомъ повторяетъ.
  Дальнейший текст, со слов: Жилъ я 30 лѣтъ, кончая словами: что я дѣлалъ на свѣтѣ – по смыслу должен быть отнесен на стр. 463, строка 2 сн. до стр. 464, строка 13 св., куда и вставлен.


[Закрыть]

А богатый мужикъ въ тотъ день образа поднималъ. Пришелъ Николай къ богатому мужику, а у него полна изба народу. Въ переднемъ углу попы спдятъ, старшина, писарь, староста и со всей деревни народъ и богатый и бѣдный, и всѣ хозяина хвалятъ. Посадили Николая ни въ передній, ни въ задній уголъ, принесли снохи ему стюдню, каши; вино подносить стали. И говоритъ Николай хозяину:

– Мнѣ къ тебѣ дѣло есть.

– Я, – говоритъ хозяинъ, – радъ дорогому гостю, откушай, не обидь хозяина, а потомъ рѣчи скажи.

И сказалъ Николай хозяину:

– Не могу я твоей хлѣба-соли ѣсть, прежде слово скажу.

– Ну скажи, Николай.

И сказалъ Николай:

– Пришелъ я, хозяинушка, къ тебѣ не на пиръ и не по своему дѣлу, а шелъ я съ поля, вижу – сидитъ подъ кустомъ мальченокъ, вдовій сынъ, живетъ онъ у тебя въ пастухахъ. Сидитъ мальченокъ, нѣтъ на немъ ни одежи, ни обуви, измокъ и иззябъ на отдѣлку. Разспросилъ я мальченка и разсказалъ онъ мнѣ свое житье сиротское. Померъ его отецъ, дворъ ихъ съ избой за тобой остался за долгъ, мать его съ сумой подъ окошками ходитъ, а самъ онъ у тебя въ работникахъ живетъ, лошадей гоняетъ и нѣтъ у него ни одежи, ни обуви, и пригонитъ онъ домой – нѣтъ ему ужина и не пускаютъ его на печь онучи обсушить. Пришелъ я сказать тебѣ, что грѣхъ ты на свою душу большой взялъ, домъ съ дворомъ у сиротъ отнялъ. Мать по міру пустилъ и мальченку не жалѣешь, не побожьи ты сдѣлалъ.

Не показались слова Николая и гостямъ и хозяину. Ни слова не сказалъ хозяинъ. Заступился за него попъ съ старшиной. И сказалъ старшина. Ужъ онъ выпивши былъ. И говоритъ:

– Напрасно ты, Николай, пришелъ нашу бесѣду печалить. Хозяинъ нашъ худа не сдѣлалъ. Покойникъ и живъ былъ, податей не платилъ, а вдова и сама свою голову не кормила; коли мужикъ на корню не сидѣлъ, такъ ужъ бабѣ не усидѣть, а Архипъ и отца вызволялъ, за него деньги два раза платилъ. Я самъ получалъ. Кабы не Архипъ, мы бы давно ихъ дворъ продали и самаго бы сослали. А его Архипъ и похоронилъ; такъ отчего же ему дворомъ не владать? А мальчишка и во всю жизнь того житья не видалъ, что теперь. Архипъ мальчишку въ люди произведетъ, а ты его за это порочишь. Одни пустяки ты заводишь. Нашу бесѣду тревожишь.

Заступился и попъ и сказалъ:

– Пустыя слова! и не слушалъ бы. Тоже про грѣхи говоритъ и по божьи, говоритъ, жить, а знаешь ли, грѣхъ-то чтó и чтó значитъ побожески жить. Учу я, учу васъ дураковъ мужиковъ, а все вы такіе же неучи – черти, – что ты Архипа коришь, видно глазъ-то твой завидущій, что не тебѣ дворъ достался. А судишь то, чего не съ твоимъ умомъ разобрать. – Ты слушай: отъ Бога все намъ дается, все посылается Богомъ, худое и доброе. Отъ Бога наслата на тѣхъ нищета за то, что они Бога забыли. Ни попу, ни на свѣчи покойникъ не подавалъ. Онъ забылъ Бога и Богъ его оставилъ. А Архипъ, нашъ ховяинъ, и старостой въ храмѣ Божіемъ предстоящій, трудящійся, и во всякое дѣло. Служителямъ у алтаря травки ли покосить, дровецъ ли привезть, все Архипъ.

Подтвердили слова попа дьяконъ, дьячекъ и просвирня.

– А въ храмѣ Божьемъ отъ кого свѣча, отъ кого молебенъ, кто образа поднимаетъ? – все Архипъ. За то и посылаетъ ему Богъ за добродѣтель. Такъ-то, дружокъ. Не взносись. Возносящійся унизится. Много званыхъ, да мало избранныхъ.

Замолчалъ попъ и всѣ замолчали, даже встали изъ-за печи бабы.

Осмѣлился и Архипъ и сказалъ:

– Что жъ, батюшка, я что по силамъ, то и дѣлаю. А что Николай обиду нашелъ, и то правда, пусть насъ обижаютъ, да не ты. Мы вотъ вчерась купили муки два воза. Клялся, божился мужикъ, а въ возу отруби, только залицованы мукой. Для нынѣшняго дни я и его послухаю. Онъ говоритъ – мальченка раздѣтъ, шубы нѣтъ. Такъ вотъ жена, Анисья, отдай свою шубу Петрунькѣ, не ту, чтó на тебѣ, а чтó на клѣти – старую. Да поди, одѣнь его въ шубу въ эту и веди его сюда, пирога ему дай и вина стаканъ. Пусть радуется всякая плоть. Такъ что ли, батюшка, отецъ духовный?

– Вѣрно. Обноси.

Привели мальченка въ шубѣ въ старой. Напоили, накормили. Самъ мальчикъ смѣется. Стали обносить, просить Николая и студнемъ, и кашей, и виномъ. Поѣлъ Николай и выпилъ.

Разошлись поздно гости, и пошелъ Николай домой пьяный.

Пришелъ домой и говоритъ: – «Жилъ я 30 лѣтъ хорошо, а Петра 30 лѣтъ живетъ худо. Приду я домой, у меня ничего нѣтъ, а у него всего много. Меня осудили, его пожалѣли, у меня недостатки, у него всего много. А помремъ и мы все также. Все то же, что праведному, что неправедному. Помремъ, похоронятъ, зачернѣетъ могилка, провалится, окрѣпнетъ, задернѣетъ могилка, ничего не останется ни отъ злыхъ, ни отъ добрыхъ дѣлъ. Все пройдетъ, ничего не останется».²⁴24
  Зачеркнуто: Нашепталъ это бѣсъ. И сказалъ это за нимъ Николай.


[Закрыть]

Сказалъ это Николай и подумалъ, и тошно ему стало на сердцѣ. И думаетъ:²⁵25
  Зач.: тошно мнѣ, хоть бы помереть скорѣе.


[Закрыть] «Неужели обманулъ меня Богъ?» И пошелъ Николай спать и не можетъ заснуть, болитъ его сердце. И застоналъ Николай голосомъ: «Богъ, не обманщикъ ты, покажи жъ мнѣ свою правду. Покажи мнѣ, какая польза отъ добра, чтó я дѣлалъ на свѣтѣ».

И средь ночи разинулся потолокъ надъ печью и засвѣтилось какъ солнце, и увидалъ Николай – стоитъ надъ нимъ старецъ видѣнъ въ бѣлыхъ ризахъ и говоритъ ему:

– Видишь²⁶26
  Вместо: Видишь – в рукописи видѣшь.


[Закрыть] ты, Николай, спрашивалъ Бога, какая польза отъ добра, чтó ты дѣлалъ на свѣтѣ.

Обрадовался Николай и говоритъ:

– Я, Николай, я спрашивалъ, какая польза дѣлать добро на свѣтѣ. И не вижу въ немъ пользы.

И сказалъ старецъ:

– Пойдемъ со мной.

И только поднялся Николай, какъ ужъ онъ не въ избѣ, а и не въ полѣ, и не въ городѣ, и не въ деревнѣ, и не день; не зима и не лѣто, а Петровки; и не лежитъ Николай и не сидитъ, и не стоитъ онъ и ни холодно, ни жарко, и не весело и не скучно; вездѣ онъ и нигдѣ.²⁷27
  Зач.: стоитъ, a гдѣ то онъ сталъ надъ полемъ у города и на полѣ пасутся лошади, коровы, красные ряды, палатки и народъ – идетъ ярмарка. И Николай видитъ всякаго человѣка сразу со всѣхъ сторонъ, и слышитъ всякое слово и всякое дыханіе человѣка, и слышитъ, какъ бьется сердце въ каждомъ человѣкѣ.


[Закрыть] И старецъ подлѣ него.²⁸28
  Зач.: И куда покажетъ старецъ, тамъ все видитъ и слышитъ Николай.


[Закрыть] И говоритъ старецъ:

– Смотри и слушай, Николай. Покажу тебѣ по слову Бога всѣ злые дѣла, покажу на трое. Злыя дѣла въ долинỳ, злыя дѣла въ ширину и злыя дѣла въ глубину. Тогда не будешь больше спрашивать Бога. Смотри. Вотъ въ длину. Смотри въ долинỳ. Кто обидѣлъ Петруньку и какая польза отъ добрыхъ дѣлъ, чтó ты дѣлалъ на свѣтѣ.

И показалъ старецъ, и видитъ Николай. И видитъ и мѣсто и людей, и видитъ такъ, что чтó за стѣной и то видитъ, и чтó въ мысли человѣка, и то видитъ.

– Смотри въ ширину. Кто кого обидѣлъ и кого наградилъ Архипъ, и злыя или добрыя дѣла – чтó сильнѣе на свѣтѣ. Смотри въ глубину, – есть ли злыя дѣла на свѣтѣ?²⁹29
  Зачеркнуто: И видитъ Николай. Сидитъ Архипъ у крыльца и идутъ мужики, остановились передъ нимъ <Ипатъ из Озерокъ> мужики на троемъ. Остановилъ переднюю лошадь, снялъ шапку, поклонился Архипу. Поклонился и Архипъ. Далече ли ѣдешь? – Да вотъ до губерни. И слышитъ Николай все, что говорятъ мужики, и слышитъ все, что думаютъ мужики.


[Закрыть]

И видитъ Николай – сидитъ въ лавкѣ Архипъ.

И входитъ въ пальтѣ человѣкъ: хозяинъ, чаю четверку, сахару 2 фунта, котелокъ.

–

ЗАПИСКИ СУМАШЕДШЕГО.

1883. 20 Октября. Сегодня возили меня свидетельствовать в губернское правление, и мнения разделились. Они спорили и решили, что я не сумашедший. Но они решили так только потому, что я всеми силами держался во время свидетельствования, чтобы не высказаться. Я не высказался, потому что боюсь сумашедшего дома; боюсь, что там мне помешают делать мое сумашедшее дело. Они признали меня подверженным афектам, и еще что-то такое, но – в здравом уме; они признали, но я-то знаю, что я сумашедший. Доктор предписал мне лечение, уверяя меня, что если я буду строго следовать его предписаниям, то это пройдет. Всё, что беспокоит меня, пройдет. О что бы я дал, чтобы это прошло. Слишком мучительно. Расскажу по порядку, как и отчего оно взялось, это освидетельствование, как я сошел с ума и как выдал свое сумашествие. До 35 лет я жил как все, и ничего за мной заметно не было. Нешто только в первом детстве, до 10 лет было со мной что-то похожее на теперешнее состояние, но и то только припадками, а не так, как теперь постоянно. В детстве находило оно на меня немножко иначе. А именно вот так.

Помню раз я ложился спать, мне было 5 или 6 лет. Няня Евпраксия – высокая, худая, в коричневом платье, с чаплыжкой на голове и с отвисшей кожей под бородой,³⁰30
  Зачеркнуто: и с маленькой бородавочкой на этой коже


[Закрыть] раздела меня и подсадила в кровать.

– Я сам, сам, – заговорил я и перешагнул через перильца.

– Ну ложитесь, ложитесь, Фединька – вон Митя умник уже легли, – сказала она, показывая головой на брата.³¹31
  Зач.: Но я вижу, что ей самой жалко расстаться со мной, хочется еще поласкать.


[Закрыть]

Я прыгнул в кровать, всё держа ее руку. Потом выпустил, поболтал ногами под одеялом и закутался. И так мне хорошо. Я затих и думал: «я люблю няню, няня любит меня и Митиньку, а я люблю Митиньку, а Митинька любит меня и няню. А няню любит Тарас, а я люблю Тараса, и Митинька любит. А Тарас любит меня и няню. А мама любит меня и няню, а няня любит маму, и меня, и папу, и все любят и всем хорошо». И вдруг я слышу вбегает экономка и с сердцем кричит что-то об сахарнице, и няня с сердцем говорит, она не брала ее. И мне становится больно, и страшно, и непонятно, и ужас, холодный ужас находит на меня, и я прячусь с головой под одеяло. Но и в темноте одеяла мне не легчает. Я вспоминаю, как при мне раз били мальчика, как он кричал, и какое страшное лицо было у Фоки, когда он его бил:

– А не будешь, не будешь, – приговаривал он и всё бил. Мальчик сказал «не буду». А тот приговаривал «не будешь» и всё бил. И тут на меня нашло. Я стал рыдать, рыдать. И долго никто не мог меня успокоить. Вот эти-то рыдания, это отчаяние были первыми припадками моего теперешнего сумашествия. Помню другой раз это нашло на меня, когда тетя рассказала про Христа. Она рассказала и хотела уйти, но мы сказали:

– Расскажи еще про Иисуса Христа.

– Нет, теперь некогда.

– Нет, расскажи, – и Митинька просил рассказать. И тетя начинала опять то же, что она рассказала нам прежде. – Она рассказала, что его распяли, били, мучили, а он всё молился и не осудил их.

– Тетя, за что же его мучили?

– Злые люди были.

– Да ведь он был добрый.

– Ну будет, уже 9-й час. Слышите.

– За что они его били? Он простил, да за что они били. Больно было. Тетя, больно ему было?

– Ну будет, я пойду чай пить.

– А может быть это не правда, его не били.

– Ну будет.

– Нет, нет, не уходи.

И на меня опять нашло, рыдал, рыдал, потом стал биться головой об стену.

–

Так это находило на меня в детстве. Но с 14-ти [лет], с тех пор, как проснулась во мне половая страсть, и я отдался пороку, всё это прошло, и я был мальчик, как все мальчики. Как все мы, воспитанные на жирной излишней пище, изнеженные, без физического труда и со всеми возможными соблазнами для воспаления чувственности, и в среде таких же испорченных детей, мальчики моего возраста научили меня пороку, и я отдался ему. Потом этот порок заменился другим. Я стал знать женщин и так, ища наслаждений и находя их, я жил до 35 лет. Я был совершенно здоров, и не было никаких признаков моего сумашествия. Эти 20 лет моей здоровой жизни прошли для меня так, что я теперь ничего из них почти не помню и вспоминаю теперь с трудом и омерзением.

Как все мальчики моего круга умственно здоровые, я поступил в гимназию, потом в университет, где и кончил курс по юридическому факультету. Потом я служил немного, потом сошелся с моей теперешней женой и женился и жил в деревне, как говорится, воспитывал детей, хозяйничал и был мировым судьей. На 10-м году моей женитьбы случился со мной первый припадок после моего детства.

Мы скопили с женой деньги от ее наследства и моих свидетельств за выкуп и решили купить именье. Меня очень занимало, как и должно быть, увеличение нашего состояния и желание увеличить его самым умным способом, лучше, чем другие. Я узнавал тогда везде, где продаются имения, и читал все объявления в газетах. Мне хотелось купить так, чтобы доход, или лес с именья покрыл бы покупку, и я бы получил именье даром. Я искал такого дурака, который бы не знал толку, и раз мне показалось, что я нашел такого. Именье с большими лесами продавалось в Пензенской губернии. По всему, что я разузнал, выходило, что продавец именно такой дурак, и леса окупят ценность имения. Я собрался и поехал. Ехали мы сначала по железной дороге (я ехал с слугою), потом поехали на почтовых перекладных. Поездка была для меня очень веселая. Слуга, молодой, добродушный человек, был так же весел, как и я. Новые места, новые люди. Мы ехали, веселились. До места нам было 200 с чем-то верст. Мы решили ехать не останавливаясь, только переменяя лошадей. Наступила ночь, мы всё ехали. Стали дремать. Я задремал, но вдруг проснулся. Мне стало чего-то страшно. И как это часто бывает, проснулся испуганный, оживленный – кажется, никогда не заснешь. «Зачем я еду? Куда я еду?» пришло мне вдруг в голову. Не то чтобы не нравилась мысль купить дешево имение, но вдруг представилось, что мне не нужно ни за чем в эту даль ехать, что я умру тут в чужом месте. И мне стало жутко. Сергей, слуга, проснулся, я воспользовался этим, чтоб поговорить с ним. Я заговорил о здешнем крае, он отвечал, шутил, но мне было скучно. Заговорили о домашних, о том, как мы купим. И мне удивительно было, как он весело отвечал. Всё ему было хорошо и весело, а мне всё было постыло. Но всё-таки, пока я говорил с ним, мне было легче. Но кроме того, что мне скучно, жутко было, я стал чувствовать усталость, желание остановиться. Мне казалось, что войти в дом, увидать людей, напиться чаю, а главное заснуть легче будет. Мы подъезжали к городу Арзамасу.

– А что не переждать ли нам здесь? Отдохнем немножко?

– Что ж, отлично.

– Что далеко еще до города?

– От той версты 7.

Ямщик был степенный, акуратный и молчаливый. Он и ехал не скоро и скучно. Мы поехали. Я замолчал, мне стало легче, потому что я ждал впереди отдыха и надеялся, что там всё пройдет. Ехали, ехали в темноте, ужасно мне казалось долго. Подъехали к городу. Народ весь уж спал. Показались в темноте домишки, зазвучал колокольчик и лошадиный топот, особенно отражаясь, как это бывает, около домов. Дома пошли кое-где большие, белые. И всё это невесело было. Я ждал станции, самовара и отдыха – лечь. Вот подъехали, наконец, к какому-то домику с столбом. Домик был белый, но ужасно мне показался грустный. Так что жутко даже стало. Я вылез потихоньку. Сергей бойко, живо вытаскивал что нужно, бегая и стуча по крыльцу. И звуки его ног наводили на меня тоску. Я вошел, был коридорчик, заспанный человек с пятном на щеке, пятно это мне показалось ужасным, показал комнату. Мрачная была комната. Я вошел, еще жутче мне стало.

– Нет ли комнатки, отдохнуть бы?

– Есть нумерок. Он самый.

Чисто выбеленная квадратная комнатка. Как, я помню, мучительно мне было, что комнатка эта была именно квадратная. Окно было одно, с гардинкой – красной. Стол корельской березы и диван с изогнутыми сторонами. Мы вошли. Сергей устроил самовар, залил чай. А я взял подушку и лег на диван. Я не спал, но слушал, как Сергей пил чай и меня звал. Мне страшно было встать, разгулять сон и сидеть в этой комнате страшно. Я не встал и стал задремывать. Верно, и задремал, потому что когда я очнулся, никого в комнате не было и было темно. Я был опять так же пробужден, как на телеге. Заснуть, я чувствовал, не было никакой возможности. Зачем я сюда заехал. Куда я везу себя. От чего, куда я убегаю? – Я убегаю от чего-то страшного и не могу убежать. Я всегда с собою, и я-то и мучителен себе. Я, вот он, я весь тут. Ни пензенское, ни какое именье ничего не прибавит и не убавит мне. А я-то, я-то надоел себе, несносен, мучителен себе. Я хочу заснуть, забыться и не могу. Не могу уйти от себя. Я вышел в коридор. Сергей спал на узенькой скамье, скинув руку, но спал сладко, и сторож с пятном спал. Я вышел в коридор, думая уйти от того, что мучило меня. Но оно вышло за мной и омрачало всё. Мне так же, еще больше страшно было. «Да что это за глупость, – сказал я себе. – Чего я тоскую, чего боюсь». – Меня, – неслышно отвечал голос смерти. – Я тут. Мороз подрал меня по коже. Да, смерти. Она придет, она вот она, а ее не должно быть. Если бы мне предстояла действительно смерть, я не мог испытывать того, что испытывал, тогда бы я боялся. А теперь я не боялся, а видел, чувствовал, что смерть наступает, и вместе с тем чувствовал, что ее не должно быть. Всё существо мое чувствовало потребность, право на жизнь и вместе с тем совершающуюся смерть. И это внутреннее раздирание было ужасно. Я попытался стряхнуть этот ужас. Я нашел подсвечник медный с свечей обгоревшей и зажег ее. Kpacный огонь свечи и размер ее, немного меньше подсвечника, всё говорило то же. Ничего нет в жизни, а есть смерть, а ее не должно быть. Я пробовал думать о том, что занимало меня: о покупке, об жене – ничего не только веселого не было, но все это стало ничто. Все заслонял ужас за свою погибающую жизнь. Надо заснуть. Я лег было. Но только что улегся, вдруг вскочил от ужаса. И тоска, и тоска, такая же духовная тоска, какая бывает перед рвотой, только духовная. Жутко, страшно, кажется, что смерти страшно, а вспомнишь, подумаешь о жизни, то умирающей жизни страшно. Как-то жизнь и смерть сливались в одно. Что-то раздирало мою душу на части и не могло разодрать. Еще раз прошел посмотрел на спящих, еще раз попытался заснуть, всё тот же ужас красный, белый, квадратный. Рвется что-то, а не разрывается. Мучительно, и мучительно сухо и злобно, ни капли доброты я в себе не чувствовал, а только ровную, спокойную злобу на себя и на то, что меня сделало. Что меня сделало? Бог, говорят, Бог. Молиться, вспомнил я. Я давно, лет 20, не молился и не верил ни во что, несмотря на то, что для приличия говел каждый год. Я стал молиться. Господи помилуй, Отче наш, Богородицу. Я стал сочинять молитвы. Я стал креститься и кланяться в землю, оглядываясь и боясь, что меня увидят. Как будто это развлекло меня, развлек страх, что меня увидят. И я лег. Но стоило мне лечь и закрыть глаза, как опять то же чувство ужаса толкнуло, подняло меня. Я не мог больше терпеть, разбудил сторожа, разбудил Сергея, велел закладывать, и мы поехали. На воздухе и в движении стало лучше. Но я чувствовал, что что-то новое осело мне на душу и отравило всю прежнюю жизнь.

–

К ночи мы приехали на место. Весь день я боролся с своей тоской и поборал ее; но в душе был страшный осадок: точно случилось со мной какое-то несчастие, и я только мог на время забывать его; но оно было там на дне души и владело мной.

Мы приехали вечером. Старичок управляющий, хотя не радостно (ему досадно было, что продается именье), но хорошо принял меня. Чистые комнатки с мягкой мебелью. Новый блестящий самовар. Крупная чайная посуда, мед к чаю. Всё было хорошо. Но я как старый забытый урок неохотно спрашивал его об именьи. Всё невесело было. Ночь однако я заснул без тоски. Я приписал это тому, что опять на ночь молился. И потом начал жить по прежнему; но страх этой тоски висел надо мной с тех пор всегда. Я должен был не останавливаясь и, главное, в привычных условиях жить, как ученик по привычке не думая сказывает выученный наизусть урок, так я должен был жить, чтобы не попасть опять во власть этой ужасной, появившейся в первый раз в Арзамасе тоски. – Домой я вернулся благополучно, именья не купил, денег не достало, и начал жить по прежнему, с одной только разницей, что я стал молиться и ходить в церковь. По прежнему мне казалось, но уже не по прежнему, как я теперь вспоминаю. Я жил прежде начатым, продолжал катиться по проложенным прежде рельсам прежней силой, но нового ничего уже не предпринимал. И в прежде начатом было уже у меня меньше участия. Мне всё было скучно. И я стал набожен. И жена замечала это и бранила и пилила меня за это. Тоски не повторялось дома. Но раз я поехал неожиданно в Москву. Днем собрался, вечером поехал. Было дело о процессе. Я приехал в Москву весело. Дорогой разговорились с харьковским помещиком о хозяйстве, о банках, о том, где остановиться, о театрах. Решили остановиться вместе на Московском подворьи, на Мясницкой, и нынче же поехать в Фауста. Приехали, я вошел в маленький номер. Тяжелый запах коридора был у меня в ноздрях. Дворник внес чемодан. Девушка коридорная зажгла свечу. Свеча зажглась, потом огонь поник, как всегда бывает. В соседнем номере кашлянул кто-то – верно старик. Девушка вышла, дворник стоял, спрашивая, не развязать ли. Огонь ожил и осветил синие с желтыми полосками обои, перегородку, облезший стол, диванчик, зеркало, окно и узкий размер всего номера. И вдруг арзамасский ужас шевельнулся во мне. «Боже мой, как я буду ночевать здесь» подумал [я].

– Развяжи, пожалуйста, голубчик, – сказал я дворнику, чтоб задержать его. «Оденусь поскорей, и в театр».