Текст книги "Девять совсем незнакомых людей"

Глава 68

ТОНИ

Экран ушел в режим ожидания, но голос Маши продолжал звучать в комнате:

– Глубокое преображение возможно, но вы должны освободиться от своих убеждений и представлений!

– Я чувствую запах дыма, – сказала Зои, ее лицо побледнело.

– Вы правы, Зои, вы чувствуете запах дыма, потому что этот дом, мой дом горит. И он сгорит дотла, – сказала Маша. – Собственность ничего не значит! Восстанете ли вы из пепла? Помните ли слова Будды: «Никто нас не спасет, кроме нас самих»?

– Смотрите, – прошептала Фрэнсис.

Стуйки черного дыма зловеще потянулись из-под тяжелой дубовой двери.

– Выпустите нас! – Джессика прокричала эти слова так громко, что сорвала голос. – Вы меня слышите, Маша? Немедленно выпустите нас!

Экран почернел.

Отсутствие Маши вызывало теперь не меньший ужас, чем ее присутствие.

– Нам нужно чем-то заложить эту дверь, – сказал Тони, но Хизер и Наполеон уже опередили его – они возвращались из туалетов с мокрыми полотенцами, на ходу скручивая их в жгуты; вода капала с полотенец, а Хизер и Наполеон вели себя так, будто всю жизнь готовились к этой ситуации.

Когда они подошли к двери, количество дыма, попадающего внутрь, пугающе резко возросло, он хлынул внутрь, как вода. Люди начали кашлять. Грудь Тони сжалась.

– Все назад! – прокричал Наполеон и принялся вместе с Хизер засовывать полотенца в щель между полом и дверью.

Легкая клаустрофобия, которую Тони испытывал с того момента, когда обнаружилось, что дверь заперта, грозила обернуться полноценной паникой. Он почувствовал, что его дыхание становится сбивчивым. Господи боже, он может потерять контроль над собой перед всеми этими людьми! Он не знал, к чему приложить руки. Даже полотенца под дверь не мог подсовывать, потому что этим уже занимались Хизер и Наполеон. Он ничем не мог им помочь. Вышибить дверь он тоже не мог, она открывалась внутрь. Сразиться было не с кем. Ни черта он не мог сделать.

Он так закашлялся, что слезы навернулись ему на глаза.

Фрэнсис схватила его за руку:

– Отойдите от двери!

Он позволил ей оттащить себя. Она не отпускала его руку. Он продолжал держать ее.

Все сгрудились в самом дальнем углу комнаты.

Наполеон и Хизер подошли и встали со всеми, их глаза покраснели от дыма. Наполеон притянул к себе Зои, и она уткнулась лицом в его рубашку.

– Дверь на ощупь не горячая, – сказал он. – Это хороший знак.

– Кажется, я его слышу, – ответила Кармел. – Треск пламени.

Все замолчали. Поначалу звук напоминал шум ливня, но это была не вода – не узнать треск горящего дерева было невозможно.

Наверху рухнуло что-то тяжелое и очень большое. Стена? Они услышали громкий свистящий звук, словно порыв ветра в грозу, а потом треск усилился.

Джессика вскрикнула.

– Неужели мы все здесь погибнем? – спросила Зои. Она недоуменным взглядом посмотрела на отца. – Неужели она и в самом деле позволит нам умереть?

– Нет, конечно, – ответил Наполеон с непробиваемой прозаической уверенностью взрослого, и Тони даже захотелось поверить, что тот владеет каким-то особым знанием, вот только Тони тоже был взрослым и знал, чего стоят подобные слова.

– Нам всем нужно обернуть головы и лица влажными полотенцами, чтобы защититься от вдыхания дыма, – сказала Хизер. – Так мы сумеем это переждать.

Ее голос звучал спокойно и уверенно, как и голос ее мужа. Может быть, Тони вел бы себя так же, будь здесь кто-нибудь из его детей или внуков.

Он подумал о детях. Они будут скорбеть по нему. Да, конечно будут. Дети еще не готовы расстаться с ним, пусть они и не так часто встречались в последнее время. Эта уверенность удивила его, он словно провел последние несколько лет, притворяясь, что дети не любят его, тогда как на самом деле знал, что это не так. Да конечно он это знал. В конце прошлого года Уилл забыл о разнице во времени и позвонил ему посреди ночи из Голландии, чтобы сообщить о новом повышении по службе. «Извини, – сказал он. – Я хотел тебе первому сказать». Ему тридцать лет, а он все еще ищет отцовской похвалы. Мими говорит, что Джеймс всегда вывешивает в сети фотографии Тони времен его футбольной карьеры. «Он тобой хвастается, – сказала Мими, закатывая глаза. – Эксплуатирует твою славу, чтобы знакомиться с девчонками». А что сама Мими, его детка. Он вспоминал, как она носится по его дому, наводит порядок. Каждый раз после разрыва с очередным кретином она приезжала к нему, чтобы «помочь по хозяйству». Она не готова потерять отца, пока встречается с кретинами.

Он не был готов умирать. Пятьдесят шесть лет – рано еще. Он вдруг почувствовал себя невероятно богатым человеком, перед которым открыты сотни возможностей. Он хотел отремонтировать дом, купить другую собаку. Обзавестись щенком не будет предательством по отношению к Банджо. В итоге он всегда покупал очередного щенка. Он хотел отправиться на берег, по дороге плотно позавтракать в кафе, слушая музыку с газетой в руках… Он словно забыл о существовании музыки! Он хотел слетать в Голландию, посмотреть, как его внучка танцует на этих дурацких соревнованиях по ирландским танцам.

Он посмотрел на Кармел, которую списал со счетов как эксцентричную интеллектуалку из-за этих ее очков. Он спросил у нее, как получилось, что она стала преподавать английский мигрантам, и Кармел рассказала, что ее отец эмигрировал из Румынии в пятидесятые годы и соседка взяла на себя труд обучать его языку. «У отца не было способностей к языкам, – говорила Кармел. – И он становился очень раздражительным, когда чувствовал себя неуверенно. Так что задача перед соседкой стояла нелегкая. Вот почему мы с сестрой преподаем английский как второй язык. Чтобы почтить тетушку Пэт».

А кого чтил Тони, черт его раздери?! Кому помог в жизни? Он даже не отблагодарил спорт за то, что тот дал ему столько радости. Мими сто раз просила его тренировать местную детскую команду. «Да тебе, может, даже понравится», – говорила она. Почему он так возражал против этой идеи? Теперь ему казалось, что нет ничего замечательнее, чем в солнечный день стоять на поле и учить детей чувствовать музыку и поэзию футбола.

Он посмотрел в испуганные глаза женщины, чью руку все еще держал. Она была с тараканами в голове, слишком много болтала, наверняка ни одной футбольной игры в жизни не видела. И зарабатывала на жизнь любовными романами. Между ними не было ничего общего.

Он не хотел умирать.

Он хотел пригласить ее куда-нибудь выпить.

Глава 69

ФРЭНСИС

Девять гостей с накрученными на головы и наброшенными на плечи мокрыми полотенцами сгрудились в дальнем от двери углу комнаты для медитаций. «Транквиллум-хаус» горел.

Фрэнсис прислушивалась к звуку голодного пламени и спрашивала себя, что сейчас обрушилось – не та ли красивая лестница? Она вспомнила слова Яо в день ее приезда: «Опасность утонуть вам вряд ли грозит» – и представила, как волны огня пожирают эти прекрасные деревянные ступени.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, – снова и снова бормотала Джессика, стоя на коленях. – Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое.

Фрэнсис не могла поверить, что Джессика верующая, и, видимо, так оно и было, потому что она, похоже, не могла пойти дальше «Да святится имя Твое».

Фрэнсис воспитывали в англиканских традициях, но она рассталась с религией в конце восьмидесятых и теперь чувствовала, что было бы некрасиво просить Бога о спасении, поскольку она столько лет не говорила Ему даже «спасибо». Возможно, Господь будет рад получить от нее благодарственную открытку за все, что с ней было.

Спасибо Тебе за то долгое, жаркое, полное секса лето в Европе с Солом.

Спасибо Тебе за первый год брака с Генри, этот год, если честно, был самым счастливым в моей жизни.

Спасибо Тебе за работу, которая не принесла мне практически ничего, кроме радости, и я сожалею обо всей суете вокруг той разгромной рецензии. Я уверена, что ее автор тоже одно из Твоих чад.

Спасибо Тебе за мое здоровье, Ты был очень щедр в этом отношении, и я проявила неблагодарность, поднимая такой шум вокруг своей простуды.

Спасибо Тебе за друзей, которые для меня как семья.

Спасибо Тебе за отца, хотя ты и забрал его рановато.

Спасибо Тебе за «Беллини» и все другие коктейли с шампанским.

Извини, что сетовала из-за пустякового пореза бумагой, когда другие страдали гораздо сильнее. Хотя, говоря по правде, я именно поэтому перестала верить в Тебя: потому что одни получают мелкие порезы, а другие – жестокие страдания.

Кармел, которая плакала, закрывшись своим мокрым полотенцем, подпрыгнула при звуке еще одного обрушения.

Фрэнсис представила, как балкон ее комнаты наклоняется, а потом падает на землю и рассыпается множеством угольков.

Она представила клубы черного дыма, освещенные пламенем на фоне ночного неба.

– Дыма больше не становится, – сказала она Кармел, пытаясь ее утешить. – Наполеон и Хизер молодцы, что догадались про полотенца.

Она все еще чувствовала запах и вкус дыма, но это была правда: задымление не усиливалось.

– Возможно, ничего с нами и не случится, – полувопросительно сказала Фрэнсис.

– Все будет в порядке, – объявил Наполеон. Он сидел между женой и дочерью, держа их за руки. – Ничего плохого с нами не произойдет.

Он говорил очень уверенно, и Фрэнсис пожалела, что мельком увидела его лицо, когда он поправлял полотенце, – на лице было выражение отчаяния.

«Оно приближается к нам, – подумала она. – Оно приближается, и спрятаться от него негде».

Она вспомнила слова Маши: «Интересно, вы понимаете, что никогда в жизни по-настоящему не подвергались испытаниям?»

Джессика оторвала голову от колен и приглушенным голосом произнесла:

– Она даже не выслушала всех наших речей.

Забавно, но она все еще хотела видеть логику в Машиных действиях. Она была из тех учениц, которые очень расстраиваются, когда учитель забывает провести обещанную контрольную.

– Как вы думаете, Яо жив? – спросила Зои.

Глава 70

ЯО

Яо снился Финн.

Финн очень старался, чтобы Яо проснулся.

– Просыпайся, – настойчиво повторял он. Ударил в тарелки. Дунул в рог над ухом Яо. – Приятель, тебе очень нужно проснуться.

Яо пришел в сознание, а Финн исчез. Он почувствовал у себя под щекой что-то мягкое и ворсистое. Поднял голову. На Машином столе лежала подушка. Он вспомнил ощущение иглы у себя в шее. Удивление, потому что он не мог одобрить такое решение.

Он услышал треск, как будто что-то горело. Ощутил запах дыма.

Поднял глаза, повернулся и увидел Машу. Она курила сигарету, глядя в окно.

Она повернулась к нему и улыбнулась. Вид у нее был печальный и взвинченный, но отчужденный, как у его невесты, когда та разорвала помолвку.

– Привет, Яо, – сказала Маша.

Яо знал, что все кончено, а также, что никогда и никого больше не полюбит так, как любил эту странную женщину.

Его голос прозвучал как скрежет:

– Что вы наделали?

Глава 71

ФРЭНСИС

Оно продолжалось. Горение. Обрушение.

Страх Фрэнсис достиг пика, но потом перестал расти. Сердцебиение замедлилось. Навалилась невыносимая усталость.

Она часто задумывалась над тем, как поведет себя, если ее жизни будет угрожать смертельная опасность. Что она будет делать, если начнет падать самолет. Если сумасшедший террорист приставит пистолет к ее виску. Если она подвергнется настоящему испытанию. Теперь Фрэнсис знала: она просто не поверит. Она до последнего вздоха будет думать, что ее история никогда не кончится, потому что без нее никакой истории не будет. С ней все время будет что-то происходить. Невозможно поверить, что когда-нибудь закроется последняя страница.

Еще один звук обрушения. Кармел снова вздрогнула.

– Постойте, – резко сказал Ларс. – Этот звук такой же, как прежде. Точно такой же.

Фрэнсис посмотрела на него. Она не поняла, о чем это он.

Наполеон сел прямее. Убрал полотенце с лица.

– Какая-то повторяемость, да? – спросила Джессика. – Я почувствовала: какая-то повторяемость. Треск, свист, слабый удар, треск, треск, треск и самый мощный удар.

– Извините, не понимаю, – сказала Фрэнсис.

– Все идет по кругу, – произнес Тони.

– Вы хотите сказать, это запись? – спросил Бен. – Мы слышим запись?

Фрэнсис все никак не могла взять в толк, о чем они говорят.

– Но мы видели дым, чуяли его запах, – возразила Хизер. – Дыма без огня не бывает.

– Может, это какой-то контролируемый огонь, – сказала Зои. – Она хочет, чтобы мы думали, будто нам грозит опасность.

– Значит, это ее способ заставить нас посмотреть смерти в лицо, – решил Тони.

– Я знала: она не допустит нашей смерти, – заявила Кармел.

Ларс сорвал влажное полотенце с лица и подошел к экрану.

– Неплохо, Маша! – прокричал он. – Вы успешно напугали нас до полусмерти, и мы никогда не будем такими, как прежде. Не могли бы мы теперь вернуться в наши комнаты?

Ничего.

– Маша, вы не можете вечно держать нас тут, – сказал Ларс. – Какую там мантру вы повторяете? Ничто не продолжается вечно. – Он горько улыбнулся и откинул влажные волосы со лба. – Мы чувствуем себя так, словно провели здесь уже целую вечность.

«Ничто не продолжается вечно», – подумала Фрэнсис. Маша столько раз повторяла эту фразу, что она внедрилась в их головы. Ничто не продолжается вечно. Ничто не продолжается вечно.

Она вспомнила, как сказала Маше, что в кукле не оказалось кода, и та ответила: «Именно».

– Когда в последний раз кто-то пробовал открыть дверь? – спросила вдруг Фрэнсис.

– Я уверен, мы перепробовали все возможные комбинации, – сказал Наполеон.

– Я не говорю о коде, – сказала Фрэнсис. – Я говорю о дверной ручке. Кто-нибудь пробовал за нее дернуть?

Глава 72

ЯО

Хорошо поспал? – спросила Маша и затянулась сигаретой.

Яо посмотрел на нее: расширившиеся зрачки, лоб блестит от пота, ведет себя беспокойно.

– Вы выпили коктейль? – спросил он.

Яо поднял со стола Маши пустой пакет «Доритос», потряс, проводил глазами выпавшие желтые крошки. Если она ела «Доритос», значит действительно пребывала в измененном состоянии. Чипсы потрясли его больше, чем сигарета.

– Выпила. – Маша выдохнула дым и улыбнулась ему. – Коктейль был великолепен, и меня посетило немало примечательных прозрений.

Он никогда не видел ее с сигаретой. В ее исполнении курение казалось прекрасным занятием. Яо никогда не курил, но теперь ему захотелось попробовать. Это выглядело естественно и чувственно, дымок неторопливо вился вокруг ее пальцев.

Он вспомнил: при их первой встрече, десять лет назад, в том большом кабинете, от нее пахло табаком.

Яо посмотрел на экран компьютера. Видеоролик горящего двухэтажного здания? На землю рухнул карниз.

– Вы меня отключили! – Яо облизнул языком пересохшие губы. От потрясения у него мысли путались. Он не мог поверить, что она сделала это.

– Да, – ответила Маша. – У меня не оставалось выбора.

Небо за окном начало светлеть.

– А гости? – спросил Яо. – Они все еще внизу?

Маша раздраженно пожала плечами:

– Не знаю. Я от них устала. Я устала от этой работы. – Она затянулась еще раз, и ее лицо прояснилось. – Я приняла решение! Я возвращаюсь на РТПС.

– РТПС? – переспросил Яо.

– Рынок товаров повседневного спроса, – ответила Маша.

– Как зубная паста? – спросил Яо.

– Точно, как зубная паста. Хочешь работать со мной?

– Что? Нет.

Он уставился на нее. Она все еще была Машей, с удивительным телом, в удивительном платье, но Яо, видя, как она возвращается в прежнее состояние топ-менеджера крупной корпорации, каким была когда-то, ощущал, как ее власть над ним проходит. Как такое возможно? Он чувствовал себя так, будто его предали. Словно возлюбленная призналась ему в неверности. Для него здесь была не работа, а сама жизнь, здесь был его дом, работа стала для него религией, а Маша теперь хотела бросить все это, уехать и продавать зубную пасту? Разве паста не была частью обычного мира, к которому они повернулись спиной?

Нет, она не думает так на самом деле. Вместо нее говорит коктейль. Это вовсе не случай трансцендентного прозрения. С ее анамнезом ей не стоило пить коктейль, но уж если она выпила, то ей нужно прилечь, надеть наушники, и тогда Яо сможет направить ее психоделическое путешествие в правильное русло.

Но пока ему нужно было позаботиться о гостях.

Он отвернулся от нее, посмотрел на горящий дом на экране компьютера и, кликнув мышкой, вызвал картинку из комнаты медитаций.

Он не увидел там никого. Смятые полотенца валялись на полу опустевшей комнаты.

– Их нет, – сказал Яо. – Как они ушли?

Маша шмыгнула носом:

– Сообразили наконец. Дверь была отперта уже много часов назад.

Глава 73

КАРМЕЛ

Все мужчины настаивали на том, чтобы первыми идти по лестнице из комнаты для медитаций и быть готовыми в любой момент разорвать в клочья львов, то есть консультантов по велнессу, предлагающих им фруктовые коктейли. Это было по-джентльменски, и Кармел оценила их поведение, порадовавшись, что она не мужчина, но их рыцарство оказалось излишним. В доме было безмолвно и пусто.

Кармел все не могла поверить, что никакого пожара не было. Картинки, мелькавшие перед ее мысленным взором, были такими реальными. Она ведь думала, что больше не увидит своих детей.

– Она не откроется просто так. Я абсолютно уверена, – сказала Хизер, когда они все подошли к двери и Наполеон взялся за ручку, требуя, чтобы все отошли подальше, подальше, подальше…

Он открыл дверь, которая словно и не запиралась никогда, и увидел стальной бачок с мусором прямо за ней.

Наполеон наклонил его, продемонстрировав содержимое. Обгоревшие обрывки газет на дне и сверху груда покореженных и расплавленных пластиковых бутылок из-под воды. В бачке еще тлело несколько угольков, но больше никаких признаков адского пламени, которое они себе навоображали, не было.

Они все вместе вошли в пустую столовую, увидели длинный стол, за которым прежде ели в молчании. Серый утренний свет заполнял комнату. Стрекотали сороки, кукабарра смеялась своим низким голосом. Рассветный хор никогда не звучал так лирически. Жизнь казалась восхитительно обычной.

– Нужно найти телефон, – сказала Хизер. – Вызвать полицию.

– Нужно просто убраться отсюда, – возразил Бен. – Найти наши машины и катиться отсюда, к чертовой матери.

Но никто ничего не стал делать.

Кармел выдвинула стул и села, опершись локтями о стол. На нее снизошло такое же экстатическое облегчение, какое она чувствовала после родов. Все эти громкие инструкции. Весь этот страх. Вся эта суета. Все закончилось, все в прошлом.

– Как вы думаете, в доме вообще есть кто-нибудь?

– Постойте. Кто-то идет, – сказал Ларс.

В коридоре слышались приближающиеся шаги.

– Доброе утро! – В столовую вошел Яо с громадным подносом тропических фруктов. Вид у него был усталый, но в остальном он пребывал в добром здравии. – Пожалуйста, садитесь. Мы для вас приготовили великолепный завтрак! – Он поставил поднос на стол.

«Вау! – подумала Кармел. – Он собирается делать вид, будто ничего не случилось».

Зои разрыдалась:

– Мы думали, вы мертвы.

Улыбка Яо дрогнула.

– Мертв? Почему вы решили, что я мертв?

– Такой уж у вас был видок, приятель, – сказал Тони.

– Нам пришлось сыграть в игру под названием «Камера смертников», – сообщила ему Фрэнсис из кресла у двери. Она походила на одну из дочек Кармел, ябедничающую на своих сестренок. – Ужасная игра… – Ее голос замер.

Яо поправил ветку темного винограда, грозившую свалиться с подноса, и нахмурился.

Молчание прервала Кармел:

– Мы должны были делать вид, будто мы адвокаты. – Она вспомнила мгновение, когда начала говорить на том бессмысленном корпоративном жаргоне, который тем не менее оказался так понятен Маше. Это было ужасно, но в то же время и замечательно. Как катание на русских горках – вверх, вниз, кругами, кругами. – Мы должны были обосновать отсрочку приговора. Я защищала… Зои.

Она говорила, чувствуя, как фальшиво звучат ее слова. Теперь стало очевидно: все это от начала до конца было игрой. Почему они восприняли ее так серьезно? Если они расскажут об этом в полиции, над ними просто посмеются.

– Но она даже не позволила нам всем произнести наши речи, – посетовала Джессика.

– Да-да, я с нетерпением ждала своей очереди, – сказала Фрэнсис.

– Ничего вы не ждали, – возразила Хизер.

Кармел взяла с подноса виноградину, хотя голод ее и не мучил. Вероятно, она стала уже нечувствительна к нему. Кармел прокусила виноградину в самой середине. «Боже мой!» – подумала она, когда сок брызнул у нее во рту. Дрожь благодарности прошла по ее телу. Словно все клеточки ее существа отреагировали на эту маленькую ягодку. Ей казалось, что она вплотную подошла к какому-то удивительно сложному и в то же время головокружительно простому откровению об истинной и драгоценной красоте пищи. Пища не была врагом. Она давала Кармел жизнь.

– Я знаю, что кое-какие вещи прошедшей ночью могли показаться вам… необычными, – сказал Яо. Голос его звучал хрипловато, но сам он не мог не вызывать восхищения. Он продолжал играть на скрипке, хотя «Титаник» погружался в морскую пучину. – Но все случившееся должно было обеспечить ваш личностный рост.

– Яо, прекратите эту брехню! – заявил Ларс. – Вы должны понимать, что все это закончилось. Мы не допустим, чтобы кто-нибудь еще прошел через то, через что мы прошли этой ночью.

– Мы должны закрыть ваш пансионат, приятель, – произнес Тони.

– А ваша хозяйка должна прямиком отсюда отправиться в психушку, – добавила Хизер.

– Ни в какую психушку я не собираюсь! – раздался голос Маши.

Сердце Кармел чуть не выпрыгнуло из груди.

Маша стояла в дверях столовой, одетая в стиле Хиллари Клинтон – красный брючный костюм, десять лет как вышедший из моды и на три размера больше, чем ей требовалось.

– Я возвращаюсь на работу.

– У нее все еще галлюцинации, – сказал Бен.

– Маша, – с отчаянием в голосе произнес Яо, – я думал, вы отдыхаете.

– Вы все прекрасно выглядите! – Маша окинула взглядом гостей. – Гораздо стройнее. Гораздо здоровее. Я надеюсь, все вы довольны результатами!

Хизер иронически хмыкнула:

– Мы в восторге, Маша! Просто в восторге от результатов! Это было так расслабляюще.

Ноздри Маши задрожали.

– Не говорите таким саркастическим тоном! Вы должны докладывать мне. У меня достаточно власти, чтобы…

– Опять все сначала! – возмутилась Хизер. – Вы мой босс? Мы все работаем на вас? Мы все должны немедленно сделать презентации в PowerPoint или что… Вы нас казните? – Последние слова она произнесла, передразнивая Машин акцент.

– Это не поможет, любовь моя, – сказал Наполеон.

– Я про вас все знаю, Хизер, – медленно проговорила Маша. – Я была там прошлой ночью. Я слышала ваши тайны. Вы мне все рассказали. Вы мне говорите, что я дала наркотик вашей дочери, что я такая мерзкая, хотя я и сделала это, чтобы помочь вам и вашей семье. Вот теперь вы мне скажите: какие наркотики вы позволили принимать вашему сыну? – Маша сжала кулаки; в правой руке она крепко держала что-то, но Кармел не видела что. – Что вы за мать? – спросила Маша у Хизер.

Между двумя этими женщинами возникла странная и неодолимая вражда, которую Кармел не понимала.

– Хватит! – произнес Наполеон.

Яо двинулся через комнату к Маше, а Хизер отреагировала на ее замечание раскатом презрительного смеха.

– Я мать получше, чем вы когда-либо будете, – сказала она.

Маша взревела, как зверь. Она налетела на Хизер, высоко подняв руку с серебряным кинжалом, готовая вонзить его в шею женщины.

Наполеон рванулся вперед, загородив жену, а Яо прыгнул и встал перед Машей, в этот же момент Фрэнсис вскочила с кресла, схватила с буфета канделябр и обрушила его на голову Маши.

Маша мгновенно упала. Она лежала теперь у ног Фрэнсис совершенно неподвижно.

– Господи Исусе! – воскликнула Фрэнсис; канделябр повис у нее в руке. Она оглядела всех, и выражение ужаса появилось на ее лице. – Я убила ее?