Текст книги "Осколки. Сборник рассказов"

Варежки

Предпраздничная суета. В супермаркете не протолкнешься. Держу в руке совсем небольшой список продуктов и клятвенно обещаю сама себе за его рамки не выходить. В итоге вышла из магазина с двумя полными пакетами и полупустым кошельком.

После душного помещения, в лицо дунул холодный ветер. Мороз пощипывает нос. Я поежилась и направилась к остановке. Пропустив несколько полных маршруток, поняла, что сегодня доехать до дома не судьба. Сама бы втиснулась, но пакеты…

«Ладно, прогуляюсь», – решила я и, направилась в сторону дома. Ходить пешком я люблю, но все же есть одно неприятное обстоятельство в сегодняшней прогулке, это то, что я забыла дома варежки. Да. Именно варежки. Перчаток не признаю, считаю, что они не греют, а так, для красоты только. Пройдя минут пятнадцать, чувствую, что руки коченеют и не слушаются.

Рядом с поликлиникой стоят лоточники. Кто с медом и сушеными травами, кто с молочной продукцией, кто с кондитерской, а одна женщина торгует носками, перчатками и варежками. Вот, кому я несказанно обрадовалась. Купила варежки и отогрев в них руки, подумала: «А ведь я не одна такая, кто варежки дома забыл». И мне вдруг захотелось побыть в роли Деда Мороза. Вспомнилась детская мечта о том, как я хотела иметь большой мешок с подарками, ходить с ним и одаривать всех вокруг. « А почему бы сейчас этого не сделать? Взять, да и подарить людям тепло». Вернувшись к лоточнице, скупила у нее все варежки. Их оказалось четырнадцать пар. И, вдохновленная своей идеей, быстро пошла домой.

Напившись горячего чая, я нашла в шкафу красный колпак с прошлогоднего корпоратива, напялила его поверх шапки и, сложив варежки в рюкзак, отправилась дарить людям тепло.

Став на перекрестке возле светофора, разглядывала прохожих. Очень скоро увидела результат своего поиска – женщину без варежек. В одной руке дама несла сумку, а вторая была занята телефоном, по которому она разговаривала. Я подумала, что нетактично вмешиваться в разговор, поэтому молча и с улыбкой протянула женщине варежки. Та остановилась, отодвинула меня локтем, не отрываясь от телефонного разговора и пошла дальше. Я слегка опешила, но решив, что дама, наверное, слишком занята, тут же забыла про нее. Тем более, по пешеходному переходу шел мужчина, которого мне захотелось одарить.

– Возьмите, – сказала я, протягивая мужчине варежки.

– Что? – не понял он.

– Варежки возьмите. У вас руки замерзли, – улыбаюсь и держу перед ним варежки.

– Нет. Спасибо. Мне ничего не надо, – отмахнулся от меня мужчина, и ускорил шаг.

«Да что же это такое! Совсем одичал народ», – думаю, провожая его долгим взглядом.

Вдруг кто-то похлопал меня по плечу, от неожиданности я ойкнула и обернулась. Рядом с мной стоит та самая лоточница, у которой я скупила все варежки.

– Почем продаешь? – строго спрашивает она.

– Я не продаю, – честно признаюсь ей.

– А тогда зачем людям в руки суешь? Я же видела, – не поверила лоточница.

– Бесплатно отдаю, но никто не берет, – пытаюсь объяснить.

– Больная что – ли? – не то спросила, не то сделала заключение лоточница, разглядывая меня, с не скрываемым подозрением.

У меня от обиды подкатил ком к горлу. Я молча повернулась и пошла в сторону своего дома. Слезы катились по щекам крупными каплями. «Вот и делай после этого людям добро. Боже, во что мы превращаемся. Помешаны на деньгах, в бескорыстие никто не верит», – размышляла я, вытирая слезы варежкой.

– Я могу вам чем-то помочь? У вас что-то случилось? – остановил меня мужчина в длинном черном пальто и шапке-ушанке.

– Нет. Все нормально. Это я так…

Мужчина достал из внутреннего кармана пальто носовой платок.

– Возьмите. Вам пригодится. Вытрите щеки, а то обморозите, – заботливо сказал он, протягивая мне свой платок, – вы не волнуйтесь, он чистый.

– Спасибо, – вяло ответила я.

Взяла платок, вытерла им щеки и нос. Оглянулась на удаляющуюся фигуру мужчины и сделала вывод, что добрые дела все равно нужно делать, несмотря ни на что.

Проходя мимо автобусной остановки, я обратила внимание на двух девчонок-студенток. Обе в коротеньких, не по сезону, курточках, без шапок и, понятно, без варежек. Уже без всякой надежды совершить сегодня доброе дело, подошла к ним.

– Девчонки, держите варежки. Совершенно бесплатно. Подарок на Новый год.

– Ух, ты! Клево! – обрадовалась одна из них, одевая варежки на свои озябшие руки, – Спасибки.

– А шапок у вас случайно нет? – смеясь, спросила вторая.

– Нет. Шапок, к сожалению, нет, – уже улыбаясь, ответила я.

– Ой! А можно мы вам тоже подарок сделаем? – спохватилась одна из девочек, открывая свой рюкзачок.

– Мне? – удивляюсь.

– Ну, да. Вам. Вот, держите, – и протянула мне шоколадку «Вдохновение», – с наступающим!

Настроение у меня улучшилось. Пряча шоколадку в рюкзак, вытащила еще одну пару варежек. Эти самые симпатичные. Огляделась по сторонам. Внимание привлекла пожилая женщина, выгуливающая пекинеса. Она куталась в шерстяной платок и потирала озябшие руки.

– Здравствуйте. Варежки забыли? – спрашиваю у нее.

– Здравствуй, деточка. Не нашла – Бимка мой припрятал куда-то, – с досадой ответила та.

– Возьмите варежки, – сказала я и поспешила добавить, – бесплатно.

– Спасибо. Как зовут тебя, спасительница моя? – поинтересовалась женщина.

– Елена.

– Добрая у тебя душа, Леночка. Молиться за тебя буду.

Она бы еще поговорила, но Бимка не хотел стоять на месте и, натягивая поводок, торопил свою хозяйку.

Я, пройдя несколько шагов, обернулась и увидела, как старушка улыбается мне в след и крестит. «Совсем, как моя бабуля», – подумала я и, так на душе стало радостно.

«Уже скоро Новый год, пусть в нем будет больше тепла и света, пусть все люди будут счастливы, и я постараюсь творить добро, пока есть те, кому это нужно».

Кошелек

В одном сером, унылом пятиэтажном доме. В однокомнатной «хрущевке» жила среднестатистическая российская семья. Из одного кредита выбиралась, в два других влезала. Почти вся зарплата трудоспособного члена семьи, то есть, отца, уходила на погашение этих самых, треклятых кредитов.

Супруга не работала по причине хронического нездоровья, сидела дома, занималась воспитанием двух малолетних детей и собаки. Отец крутился, как белка в колесе, на трех работах, но денег катастрофически не хватало.

Одним летним, погожим деньком Светлана, так звали мать семейства, вышла выгулять песика долматиновой породы – Графа. Граф был, понятное дело, благородных кровей, поэтому заднюю лапку свою поднимал исключительно на колеса дорогих иномарок.

Обмочив, по обыкновению, колесо «Лексуса» и, уже направившись к рядом припаркованному «Мерсу», Граф приостановился, принюхался и вернулся. Заглянул под днище «Лексуса» и вытащил на свет божий мужской кошелек из коричневой кожи.

Хозяйка вырвала из пасти кобеля находку и хотела запустить обратно, но любопытство взяло верх. На всякий случай, поозираясь по сторонам на предмет слежки и убедившись, что на нее, кроме Графа, вообще никто не обращает внимания, она открыла кошелек и ахнула. Столько денег Светлана в жизни не видела. Швырять находку обратно теперь не поднималась рука. «Что делать? Куда девать эти деньги? А вдруг они краденные?», – метались мысли, как снежинки во время вьюги, в Светкиной голове. «Ладно. Возьму кошелек домой. У Юрки спрошу, что с ним делать. Он – мужик умный, что-нибудь да придумает», – решила Светлана, положив находку в карман ситцевого халатика, и потянула собаку домой.

Супруг должен был вернуться домой с суток только на следующий день в девять часов утра. Светку раздирало любопытство: «Сколько денег в кошельке?». Она брала кошелек в руки, открывала, жадно смотрела на многочисленные купюры и испуганно закрывала обратно, пряча в комод под выглаженные комплекты постельного белья.

Ночью ей снились кошмары. И вот, долгожданное утро. Услышав щелчок открываемого замка входной двери, Светлана заметалась по кухне, не зная, чем себя занять. Схватила тряпку и стала натирать кафель возле газовой плиты. Муж заглянул на кухню.

– Привет. Что-то случилось? – спросил он, изображающую бурную деятельность, жену.

– Нет. А что? – ответила та.

– Да, вид у тебя какой – то странный. Как будто мешком по голове ударили, – съязвил муж.

– Юра! Я кошелек нашла! – заорала на всю кухню Светка.

– Какой еще кошелек? – недоумевал уставший супруг.

– С деньгами! Юра! Много денег! – захлебывалась слюной жена.

Отодвинув рукой мужа с дверного прохода, она понеслась к комоду и уже привычным движением руки, не глядя, извлекла из-под накрахмаленных, наглаженных простыней, коричневый кошелек. Юра стоял в проходе, не шевелясь, как будто у жены в руках была граната.

– Где нашла? – серьезно спросил он.

– Во дворе. Граф нашел под машиной, – ответила супруга.

– Ты его открывала? – прямо интересовался муж.

– Да! Там денег куча! – восторгалась Светка.

– Считала? – словно ведя допрос, спрашивал Юра.

– Нет. Побоялась, – отрицала жена.

– Ну, хоть на это ума хватило. А вот в дом зря принесла. Вдруг ворованные. Залапала, наверное, весь кошелек своими ручищами, – и, глядя на перепуганную жену, спросил: «Перчатки есть?»

– Резиновые? – уточнила та.

– Ну, не шерстяные же? – выходя из себя, крикнул Юра.

– Ага. Есть. Желтые, хозяйственные. Пойдут? – вопрошала жена.

– Давай свои желтые, хозяйственные, – пытаясь говорить спокойно и принимая равнодушный вид, разглядывал кошелек Юрий.

Светка кинулась в ванную комнату, чем-то там гремела, чертыхаясь и вскоре появилась с перчатками цыплячьего цвета. Юрий со скрипом натянул перчатки на свои натруженные, мозолистые руки и открыл кошелек.

– Ого! Интересно. Они вообще настоящие? – не верил своим глазам муж.

Вытащил увесистую пачку денег и принялся считать. Руки в перчатках были, как чужие – не слушались. Поэтому Юрий считал медленно, проговаривая вслух и по слогам цифры. Денег в кошельке оказалось двести двенадцать тысяч четыреста пятьдесят рублей. Несколько купюр он просмотрел на свет.

– Вроде, настоящие, – заключил Юрий.

Во втором отделении кошелька лежали «водительское удостоверение» на имя Грабского Бориса Александровича, 1960 г.р. и несколько банковских карт. В третьем отделении кошелька находились визитки из черного бархата с золотыми буквами каллиграфического почерка, на коих было выведено: «Грабский Борис Александрович. Скульптор» и номер мобильного телефона.

– Ну, вот и хозяин нашелся! Скульптор. Не знал, что скульпторы столько зарабатывают, а то бы тоже научился лепить.

Юрий достал из кармана телефон и, не раздумывая, набрал номер, указанный в визитке:

– Борис Александрович? Это… Наша собачка ваш кошелек нашла. Водительское удостоверение? Да, на месте. И деньги тоже. Мы? На улице Кошевого, семь. А вы? Так мы соседи, выходит. Я сейчас во двор выйду, вынесу вам.

Сняв перчатки и взяв кошелек, Юрий уверенным шагом направился к двери.

– Юра! Подожди! Я с тобой! – сбрасывая на ходу домашние тапочки и заскакивая в шлепки, кричала Светка.

Одновременно с ними из подъезда новой элитной высотки, которую они возненавидели всем сердцем за время ее строительства из-за круглосуточных строительных работ, не дававших им покоя ни днем, ни ночью, а еще больше – из– за того, что она закрывала собой Солнце, вышел мужчина с аккуратной седой бородкой, в джинсах молодежного фасона и белой футболке.

– Нашлась пропажа. Ну, Слава Богу! – еще издали начал говорить мужчина, глядя на кошелек в Юриных руках.

– Мы под машиной нашли, – поспешила встрять Светка.

– Собачка нашла, – пояснил супруг.

– Здравствуйте ближе. Борис, – представился мужчина, протягивая руку Юре и улыбаясь Светлане.

– Юрий. Вот. Ваш? – протянул кошелек Юра.

– Мой родимый! Второй день его ищу. Без прав никуда выехать не могу, а у меня работа стоит. Я скульптор, знаете ли.

– Да, знаем. Визитки ваши видели.

Борис открыл кошелек. Из второго отделения вытащил водительское удостоверение, банковские карты. Из третьего отдела извлек визитки из черного бархата с золотом.

– Спасибо, ребятки. А это возьмите себе в знак благодарности. Сейчас водительские права восстанавливать такая морока, а банковские карты – тем более, – и протягивает кошелек с деньгами оторопевшему и одновременно онемевшему Юре.

Тут Светка из-за Юриной спины выпрыгнула, как черт из табакерки.

– Вы что думаете? Мы из-за денег? Мы честные люди! Нам ваших денег не надо! – она это все не просто говорила, а орала, брызгая слюной с таким оскорбленным видом, как будто ей милостыню подали, а она самая что ни на есть королева Англии.

Улыбка с лица Бориса исчезла вместе с протянутым кошельком.

– Не нужны деньги? Давайте я вам отдых в Турции организую, у меня там свой бизнес? – уже без энтузиазма предложил он.

– Какая Турция? Какой отдых? Еще мы по заграницам не ездили! Помешались все на этой Турции! Мы отдыхаем у нас, на Черном море! Понятно Вам? И нам от вас ничего не надо! Мы честные люди и деньги сами зарабатываем! Пошли, Юра!

Она схватила Юрку за руку и, что есть мочи, потянула домой.

– Извините, – только и успел сказать рано состарившийся, с мешками под глазами после суток, уставший от вечных долгов и трех работ, Юра. А на черноморском побережье он в первый и в последний раз отдыхал в далеком-далеком детстве.

ГОРОДОК

Угораздило меня родиться в самом нереспектабельном районе нашего города, сиротливо приютившегося прямо на границе между промзоной и собственно, самим городом. Наш район местные жители называли «городком», хотя он состоял всего из одной длинной и извивающейся улицы. Мой дед Михей говорил про нашу улицу и неровные ряды, выглянувших из-под земли ростков картошки: «как бык поссал».

Дед за словом в карман не лез, выражался всегда точно и емко, без всяких там: «Ну, это… как его» и прочего словесного мусора. Мог иногда и ругнуться, типа: «твоюбогодушумать». Говорил на выдохе, одним словом и, при этом, мрачнел лицом.

Обычно мне доставалось из-за соседа Вадика. Мы с ним росли без отцов. У меня хоть дед был, а вот Вадька рос с вечно пьяной и нечесаной матерью. Наверное, поэтому он был совсем без тормозов и как выражался мой дед: «с шилом в жопе».

У Вадика все время были какие-то бредовые идеи в голове. То он хотел отправиться в полярную экспедицию на Север, благо его в рейсовый автобус без денег не пустили.

То искал клад у толстой бабы Капы в огороде под старой вишней. Ох и влетело ему тогда от матери. Била она Вадьку шнуром от старого утюга. Он мне потом показывал красные выпуклые шрамы по всему телу.

Я бы от такой матери точно сбежал, а Вадик ее почему-то любил и даже жалел, когда она сидела облеванная на полу кухни, отравившись паленой водкой.

Когда нам было лет по двенадцать, он дежурил на заправке с ведром и тряпкой, приставал к мужикам, говоря жалобным писклявым, как у девчонки, голосом:

– Дяденька, давайте я вам стекло помою.

Мало кто отказывал худому оборванному пацану с мокрыми от слез глазами. К вечеру Вадик был богат. Он бежал домой, размахивая пустым ведром и придерживая грязной рукой мелочь в кармане.

Мне тоже хотелось иметь свои деньги, чтобы купить жвачку со вкусом клубники или мое любимое кофейное мороженное в стаканчике, но я не знал, как заработать. На заправку меня не пустил дед. Пригрозил своим огромным кулаком и все. Этого было достаточно.

Все лето я просидел на диване с книжками, радуя тем самым деда. Он хлопал меня по плечу и приговаривал: «Говорила мне мама: „Учись, сынок“, а я не послушал. Так неучем и остался. Ты читай, читай Петька. Учение – это свет, а не ученье – тьма. Так-то, дружок».

Герои книг затягивали меня в свой мир, который был гораздо интереснее настоящего. Иногда мы встречались с Вадиком в нашем условном месте – на чердаке полуразрушенного деревянного сарая. Я ему рассказывал про Робинзона Крузо, он мне про то, куда выгоднее сдать металлолом. Я ему про детей Капитана Гранта, а он мне про то, где можно купить старенький, но исправный велосипед.

Хоть мы и жили по соседству, в одном доме на два хозяина, было такое ощущение, что мы отдаляемся друг от друга все дальше и дальше. Вадьку интересовало только то, как и где заработать деньги, я же ушел с головой в учебу, мечтая поступить в мединститут.

Окончив школу, я уехал в областной город и стал студентом. Дед иногда приезжал ко мне, привозил провизию и новости нашего «городка». Вадькина мать умерла – замерзла пьяная, не дойдя до дома каких-то десять метров. Вадик же связался с бандитами. Так по – крайней мере казалось моему деду.

Во время каникул я приехал в «городок», нужно было заменить старый шифер на крыше дома. Только принялся за работу, как меня окликнул Вадик, подъехавший на серебристой иномарке. Поболтали о том, о сем. Он пригласил в ресторан и похлопав себя по нагрудному карману, сказал:

– Я угощаю.

Мы с дедом провозились с крышей почти весь день. Я устал, аж до дрожи в коленках и понятное дело, в ресторан не пошел. Да и дед был против.

– Держись от Вадьки подальше, – посоветовал он мне.

Утром по городку поползли слухи, что Вадика застрелили в ресторане прямо за столом. Я белый, как свежевыбеленная стена пытался сказать деду:

– Я же… там… меня…

– Тебя Бог отвел, – твердо сказал дед, а я все думал о Вадике: «Жил человек и нет человека. А ведь он, наверное о чем-то мечтал». И я вдруг вспомнил. Когда мы были совсем мелкими, может лет по пять – шесть, Вадик мечтал найти своего отца.

– Дед, а ты случайно не знаешь, кто Вадькин отец?

– На кой тебе? – резко спросил он.

– Понимаешь, мечтал он когда-то найти своего отца. Я хочу исполнить эту мечту.

Дед задумчиво пожевал нижнюю губу. Закряхтел, ерзая на стуле. Откашлялся и не глядя на меня сказал:

– Я его отец.

Два Василия

В одном небольшом провинциальном городке, на улицах которого самыми высокими домами были трехэтажки, жил сантехник. Звали его просто – Василий. Жил он один. Был угрюм и неразговорчив. Да и с кем ему было разговаривать? Вызывали его жильцы домов, когда у них протекали краны и засорялись трубы. Они громко ругались, злились, как будто бы он был виноват в их несчастьях.

Василий молча ремонтировал, что-то менял и уходил домой. Больше всего он не любил жильцов старого дома на улице Садовой. Трубы в этом доме были тоже старые и поэтому все время текли. Залатает Василий трубу в одном месте, прорывает в другом. Жильцы злятся, Василий злится. Да так, что и не хотелось ему в тот дом вообще заходить.

«Возишься, возишься у них целый день, а они даже спасибо не скажут», —бурчал сантехник, когда начальство отправляло его работать в старый дом на Садовой.

И вот уже поздней осенью в нелюбимом Василием доме прорвало трубы отопления. Нужно идти ремонтировать, а он не хочет. День прошел. Второй. Жильцы звонят, жалуются на холод. На третий день пошел дождь. В домах и без того сыро и неуютно, а тут еще и отопление отключили. Жильцы дома на Садовой взвыли от холода. Перестали кричат и угрожать. Стали просить Василия, чтобы пришел.

Делать нечего. Надо идти, раз люди просят. Взял Василий инструменты, надел теплую фуфайку, резиновые сапоги и отправился. Жильцы встретили его в шубах и шапках. Кое – кто даже перчатки надел. Холодно в доме.

Жалко ему стало людей, а за себя стыдно, что так долго не шел к ним. Но когда он увидел мокрого котенка, сидящего на холодной трубе в подъезде, то сердце его сжалось еще сильнее. Снял Василий с себя фуфайку, закутал в нее котейку и принялся за работу.

Целый день с утра до самого позднего вечера менял он старые трубы и краны в доме на Садовой. Даже на обеденный перерыв не ходил. Жильцы иногда выглядывали из своих квартир, приглашали попить чаю или покушать у них. Но Василий отказывался, говорил: «Некогда мне чаи распивать».

Когда на улице стало совсем темно и, перестали ездить машины, уставший, но довольный собой сантехник прислонился к теплеющей батарее. Котенок выбрался их фуфаечного кокона и устроился рядом с Василием. Он высох и превратился в пушистый серый комок с зелеными глазами и длинным хвостом. Из квартиры вышла пожилая женщина, закутанная в платок и, улыбаясь, обратилась к Василию:

– Намаялся, милок? Вот спасибо тебе. Дай бог здоровья.

– Да не за что, – смущенно ответил сантехник, непривыкший слышать слова благодарности в этом доме. Он погладил котенка и тот замурчал, затарахтел маленьким трактором.

– Ишь, Васька – то запел, оттаял, – проговорила женщина и тоже погладила серый комок.

– Васька? А он чей? – поинтересовался Василий, сам еще не зная зачем.

– Да ничей. Приблудный он. Хотите себе забрать? – словно предугадала его мысли старушка.

– Ага.

Сантехник надел свою фуфайку, посадил за пазуху котенка и зашагал домой. Теперь у него началась совсем другая жизнь. Из угрюмого он превратился в веселого и разговорчивого сантехника. На работу ходил с хвостатым напарником Василием. А дом на Садовой стал его любимым. И если у них и случались какие поломки, они не ругались в трубку и не кричали, а просили, чтобы к ним пришли два Василия.