Текст книги "Новая судьба"

– А не трудно под бабой работать? – услышала я голос Ивана.

– Да нет, нормально. Только, знаешь… – Слава задумался. – Непростой она человек. Словно живут в ней два человека и постоянно между собой борются. Тут, понимаешь, история какая… Отец у нее сволочь редкая: и матери ее жизнь загубил, да и хозяйке нашей изуродовал. Она же один ребенок в семье была, а он сына хотел, вот и стал ее, как мальчишку воспитывать, и вырастил, как она иногда сама о себе говорит, «мужика в юбке». Вот и получилось, что порой она женщина, как женщина, а порой – круче любого мужика. Помню я, прошлым летом у нее здесь в Москве встреча с одним типом была, а мы с Сережкой ее страховали. О чем разговор шел, не знаю, только давил этот мужик ее по-черному, это и без слов понятно было, а она, знай себе, улыбалась. И ведь добилась своего, вынудила его сказать, что ей надо было. Мужик уходил, зубами скрипел, а она ему вслед смеялась. А потом, как будто воздух из нее выпустили, сникла… Трудно ей, видать, этот разговор дался. А, вообще, человек она души необыкновенной! Добрая, каких поискать! И помочь другому всегда готова! Просто так, без всякой для себя корысти! Она ведь… – Вячеслав помолчал, а потом спросил: – Сережка! Сказать, что ль?

– Скажи! – согласился Сергей. – Я уверен, что Иван все правильно поймет.

– Вы о чем, ребята? – растерялся хозяин дома, а Слава решительно заявил:

– Она ведь нас, Ванька, из группировки вытащила.

– Да ты чё? – ахнул тот.

– Да вот то! – глухо отозвался Вячеслав. – Поняла она, что мы с Сережкой не конченные отоморозки и кровью чужой не замараны, а к уголовникам подались потому, что работы-то нет! – чуть не крикнул он. – Куда деваться?! А потом еще семь человек оттуда же забрала и к делу стоящему приставила. Вот она какая! Мы за нее хоть в огонь, хоть в воду, хоть к черту в зубы!

– Ну и ну! – потрясенно сказал Иван. – А с виду она кремень!

– А так и есть! – солидно подтвердил Сергей. – О ней говорят, что хватка у нее мертвая. Владимир Иванович, это начальник ее непосредственный, из-за нее, бывает, зубами скрипит и ругается на чем свет стоит. Зато Павел Андреевич, это наш самый главный хозяин, души в ней не чает и верит абсолютно. Она у нас в фирме сейчас – третий человек. Представляешь? А фирма-то такая громадная, что я лично даже не могу себе всего до конца представить.

– Так она, наверное, одинокая, да? – горестно спросил Иван. – При такой-то жизни?

– Не-е-е… – вздохнул Слава. – Был у нее муж. Хороший мужик! Летчик-полковник! Командир полка! Да вот, – вздохнул он, – не сложилось у них, – и тут же восторженно заявил: – Зато сын у нее – чудо-парень! Скоро четыре месяца ему будет!

– Когда же она с ним заниматься-то успевает? – удивился Иван.

– Да вот то-то и оно, что нет у нее на это времени. А особенно сейчас, – значительно произнес Сергей. – Неспокойно у нас, а она – за всех про всех в одном лице. Потому-то мы и в Москву прилетели. Но она выдюжит! Как она говорит: «Я удар держать умею». Это в ней с детства заложено.

– Да, Вань, – подтвердил Вячеслав, осторожно подходя к интересовавшей меня теме. – Все мы родом из детства: что тогда посеяли, то всю жизнь и пожинаем. А уж сами посеяли или кто-то другой, это неважно.

– Вот тут я с тобой, Славка, согласен, что все из детства идет, – задумчиво сказал Иван. – Вот ты меня спрашивал, почему я из Егора Иваном стал. А в честь человека одного, совершенно необыкновенного. Кто знает, кем бы мы стали, по каким зонах и лагерям нас жизнь разбросала бы, если бы не он. Ведь к нам тогда уголовники, как я теперь понимаю, всерьез подбирались и взяли б нас в руки так, что мы и оглянуться не успели бы. Знаешь, вот как сейчас эта картина в глазах стоит, – тут голос Ивана дрогнул. – Мы с мальчишками на задворках дома нашего всегда собирались, туда и бандюки эти к нам повадились приходить. Угощали нас, дураков несмышленых, вином, сигаретами, в карты учили играть, на гитаре песни блатные пели – а мы уши развесим… Как же! Романтика! Тьфу! Слышать этот блатняк с тех пор не могу. А как-то вечером дядя Ваня к нам подошел, постоял, посмотрел… Эх, Славка! Какой же это человек!

– Ну, что, Ванюш! Давай за него по пять капель, – предложил Вячеслав.

– Давай! За такого человека надо. Дай бог ему здоровья! – Они чокнулись и выпили. – Вы давайте, как следует, закусывайте! – строгим голосом сказал Иван. – Чтобы хозяйке с вами хлопот не было!

– Чё мы, Вань, маленькие, что ли? – обиженно пробормотал Сергей, а Вячеслав заинтересованно попросил:

– Ну, ты рассказывай, что дольше-то было.

– Что дальше?.. – задумчиво сказал Иван и, помолчав немного, продолжил. – Понимаешь, Славка, дядя Ваня он же худенький, невысокий, ну по сравнению с нами, теперешними, конечно… Ну, хозяйки вашей где-то на полголовы или чуть больше повыше был… Так вот, постоял он, послушал, а потом бандюкам этим и говорит: «Шли бы вы отсюда и никогда больше сюда не возвращались. В целях собственной же безопасности». Те – ржать. И как они его только не обзывали! А мы сидим, пришипились, понять не можем, как дядя Ваня осмелился против них выступить? Испугались мы, что побьют его. С одной стороны, мужики эти для нас вроде как герои, но и дядя Ваня не чужой. Тут один из этих мужиков руку к дяде Ване протянул и мы глазам своим не поверили… Вроде и не сделал ничего дядя Ваня, а мужик несколько метров пролетел и головой в старые доски, что возле стены сложены были, врезался. Тут они все на него поперли… А он стоит, не убегает и спокойно так им опять говорит: «Уходите и дорогу сюда забудьте!», – и Иван надолго замолк.

– Вань! – не выдержав молчания, сказал Сергей. – Так что дальше-то было?

– Вот ты, Славка, знаешь, что я кое-что могу… – как-то отстранено начал Иван.

– Ничего себе «кое-что»! – Вячеслав, судя по звуку, хлопнул себя по коленям. – Это ты кому-нибудь другому рассказывай! Тоже мне «кое-что»! Я это «кое-что» собственными глазами видел! Скажешь тоже!

– Тогда ты, Славка ничего не видел, – все также отстранено продолжал Иван. – Вот дядя Ваня… Понимаешь, это был какой-то невероятный странный танец… Они не могли до него даже дотронуться… Эти здоровущие мужики отлетали от него, как тряпичные… Я много чего в жизни видел, но тако-о-ого! Короче, измордовал он их в кровь, а сам даже не вспотел. Они на земле лежат, встать, кто боится, а кто и не может уже, но ругаются все страшно и грозятся, что на куски его порвут… Ну, и так далее. А он только плечами пожимает: «А почему не сейчас? Давайте продолжим». А они все лежат. Тут он поворачивается к нам и говорит: «Пойдемте домой, дети. Поздно уже». И все! И поняли мы – вот он, тот самый, о ком каждый мальчишка в детстве мечтает, а безотцовщина – особенно: сильный, честный, справедливый, добрый, смелый… Встали мы все, как один, и пошли за ним, – в голосе Ивана послышались слезы. – И все эти годы был он для нас… Даже и не знаю, как тебе сказать, кем он для нас был!

– А уголовники так и оставили вас в покое? – немного помолчав, чтобы дать другу успокоиться, спросил Слава.

– Тогда нет. Мы к ним после того случая, конечно, больше уже и близко не подходили. А они… Подкараулили они дядю Ваня, с ножами, с прутьями железными… Один из наших прибежал, кричит, что они дядю Ваню убить хотят… Мы все туда рванули. Смотрим, они дядю Ваню окружили и морды у них такие… – Иван аж застонал сквозь зубы. – А дядя Ваня увидел нас и совершенно спокойно говорит: «Вы, дети, ни во что не вмешивайтесь. Вы мне мешать будете». Вот мы стояли и смотрели, что он вытворял… Славка! – голос Ивана задрожал. – Ты не можешь себе представить, что это было! Он до них пальцем не дотронулся! Он… Не знаю, как тебе это описать… Он плавал в воздухе в этом круге, отталкиваясь от них, а они колотили прутьями и резали ножами друг друга… Он ускользал от такого удара, который по всем законам физики, химии, астрономии, черт знает чего еще, не мог не попасть в него… Славка, мы прошли войну, мы знаем, что так не бывает, но я это видел своими глазами. И не я один, – голос Ивана дрожал и срывался.

– Слушай! – Вячеслав был потрясен до глубины души. – Но это же фантастика какая-то!

– Но это было! – и Иван глубоко вздохнул, переводя дыхание. – Я такое потом только во всяких боевиках видел. Спрашивали мы его, как у него это получается, а он спокойно так: «Потому что не пью и не курю». Сам понимаешь, что после этого мы все курить бросили. А потом он спортплощадку эту создал, стал с нами заниматься, говорил: «Быть мужчиной – трудная профессия и учиться ей надо с детства». В походы стал с нами ходить, учил ориентироваться, правильно по деревьям лазить, палатки ставить, костер разжигать, следы читать и заметать, маскироваться, драться, чтобы мы и себя, и своих близких защитить могли, много чего было…

– Прости, Вань, но, как же я тебе завидую! Это же царский подарок судьбы – такого человека встретить! – прочувственно сказал Вячеслав.

– А я, Славка, сам себе завидую! – в голове Ивана послышалась улыбка.

– Ну а дальше чего было?

– Да ничего, так и жили. Некоторые понахватались кое-чего и другим увлеклись, у кого девочки появились – сторониться-то нас уже перестали, как увидели, что мы нормальные мальчишки, а не шпана переулочная. А некоторые навсегда к дяде Ване прилепились, все время у него в домике торчали – он тут у одной одинокой старушки угол снимал, а, как померла она, так домик свой ему завещала… И, вообще, ходили за ним хвостиками, некоторые даже «папой» стали называть. Они и уехали, говорят, отсюда вместе с ним. Да и он их особенно любил и своими детьми называл… А когда с Ромкой несчастье случилось, просто почернел от горя.

– Какое несчастье? – сочувственно спросил Сергей.

– Да Ромку осенью 95-го призвали, в Чечню попал. Там-то их машина и подорвалась. Ушел Ромка в армию на своих ногах, а летом 96-го его на носилках сюда привезли. Мы все около него по очереди дежурили, боялись, что он что-нибудь с собой сделает… А он все твердил: «Кому я теперь, инвалид, нужен?». Узнали мы, что можно ему помочь, операцию сделать… Да как услышали, сколько она стоит, так руки у нас и опустились. А дядя Ваня знакомого какого-то своего нашел и денег у него занял на операцию. Так что стал Ромка снова нормальным человеком.

– А где сейчас этот дядя Ваня? – спросил Сергей.

– Уехал, – грустно сказал Иван. – Как детдом расформировали, так и уехал. И еще шестеро наших с ним, которые к нему особенно привязались. А я в это время в армии был, – голос Ивана дрогнул, – даже попрощаться не смог.

– Так что же вы его найти-то не попробовали? – возмутился Слава. – Не иголка же он в стоге сена.

– Да собирались мы в передачу «Жди меня» написать, чтобы помогли они нам. А потом подумали-подумали и решили, что раз дядя Ваня о себе ничего не сообщает, значит, так и надо. Он ведь, как тогда сказал? «Не вмешивайтесь, вы мне мешать будете». Вот и не стали мы ничего делать.

– Вань, ты только не злись, но может… – Вячеслав замялся.

– Хочешь сказать, что умер он? Нет, он жив. Он ведь не только в одном моем сердце живет. Нас таких много. Мы бы почувствовали. Нет-нет, жив он. А на память нам спортплощадка осталась, оса вот эта, – я услышала хлопок руки по телу и поняла, что он показывает на татуировку. – Мы все себе такую же, как и у него, накололи, а, самое главное, он нам на память жизнь нашу оставил, нормальную человеческую жизнь. Ну и имя, конечно.

– Да, Вань… Нет у меня слов… Да и что тут скажешь… – задумчиво произнес Слава. – Ты бы хоть фотографию его показал. Хочется мне на этого необыкновенного человека посмотреть.

– В том-то и дело, Славка, что фотографии нет. Как-то так получилось, что не сфотографировались мы ни разу. Сам теперь жалею, да и не я один…

Вот и все, поняла я. Теперь все встало на свои места.

Этот Кузнецов, хотя, конечно, никакой он не Кузнецов, точно из отряда. Во-первых, татуировка, а, во-вторых, совершенно невероятная подготовка, что неудивительно, если с ними настоящий ниндзя занимался. Документы у него были, естественно, краденые и он под них состряпал эту историю про кооператив. Но кто же он? Соль или Тень? И как он сумел ускользнуть из отряда? Ладно, потом разберусь. Сейчас важнее другое: отряд комплектовался из людей, приговоренных к расстрелу, и их родственники считали их мертвыми. Ну, кроме Веры Николаевны, которая знала, что ее дочь жива. Значит, «Кузнецова» в России ничего не держало. Он мог уехать куда угодно – ни одна граница для него не проблема… Отряд работал по всему миру, значит, какое-то, пусть даже самое примитивное знание иностранных языков у него должно было быть… Он мог завербоваться в Иностранный легион и сделать там очень неплохую карьеру – при такой-то подготовке… Но, черт побери, почему он остался здесь и приехал именно в Батьково? Зачем он это сделал? К кому он здесь приехал? Если это не простая случайность, то у него были на это очень веские причины. Но какие?

Мои надежды на то, что я, побывав здесь, найду ответы на все вопросы, развеялись тополиным пухом по асфальту. Вопросы, как были, так и остались – ответов не было. Хотя… Теперь я, по крайней мере, могла представить себе характер этого человека и уже не удивлялась тому, что «осы» женщин и детей не трогали. Мальчишек детдомовских он, конечно же, спас – мне ли не знать, как уголовники себе пополнение вербуют. И на первое убийство он пошел, чтобы деньги на операцию для этого самого Романа достать. И его дети, наверное, поняв, как именно он их достал, решили разделить его судьбу. Вот и работал он потом уже не один, а с командой из шести человек, благо натаскал он их на совесть. И ликвидировали они только тех подонков, которые неоднократно заслужили такую участь.

«Натаскал… Натаскал…» – крутилось у меня в голове осенней мухой… – Он приехал сюда… Ну, пусть уже в 89-ом, а работать они начали… Ну, пусть в 97-ом… Так… Он их натаскивал аж восемь лет. А отряд «Оса» просуществовал всего семь: с 82-го по 88-ой включительно… Ну и что нам это дает? А дает это нам то, что отряд комплектовался из людей, изначально имевших отличную подготовку, которую потом всячески усовершенствовали… В том числе и с помощью ниндзя… Но что-то не слышала я, чтобы у уголовников была хорошая физическая подготовка: пьют, курят, наркотики… Хотя, нет! В 82-ом этой заразы в Союзе столько не было… Но все равно крепостью здоровья они не отличались да и навыки у них в то время были примитивные: нож, кирпич, арматура… Огнестрел был бо-о-ольшой редкостью. И значит все это, что отряд набирали их людей нормальных, но что-то такое противозаконное совершивших… Но сомнительно, чтобы эти, не считая Ханум и Дмитрия Остерина, шесть нормальных, обычных людей совершили такие преступления, за которые полагалась расстрельная статья – ею и в советские времена не особо баловались… Или им ее дали специально, когда возникла идея создать такой отряд… В документе, который Вадим переводил, было ясно сказано, что это эксперимент… А что? В те-то времена, когда жизнь человека недорого стоила, на такое вполне могли пойти только потому… Потому, что они подходили для отряда… Для эксперимента… А что? Вполне логично. А это в свою очередь значит, что в своей прошлой, доотрядной жизни Кузнецов был кем-то, кто обладал такими навыками, основываясь на которых, можно было за короткий срок слепить из него такого супермена. Но кем? Кем именно?

Эти размышления увлекли меня настолько, что я совершенно перестала слушать, о чем говорилось на веранде, и голоса парней хоть и продолжали фоном звучать у меня в ухе, но думать не мешали и не отвлекали. Решив, что у меня по дороге в Баратов будет еще масса времени, чтобы как следует все обдумать и хорошенько подготовиться к разговору с Остериным, да и курить хотелось отчаянно, чего в детской сделать было, конечно же, невозможно, я стала подниматься с раскладушки и вздрогнула от раздавшегося в ухе веселого гогота:

– Да, ребята! – сквозь смех сказал Иван. – Веселая у вас в агентстве жизнь была! У нас, конечно, такого нет, но случаи забавные тоже бывают. Тут в прошлом году бордель… Ну, вы поняли, о чем я… Так вот, его для съемок какого-то фильма сняли. Мы все, естественно, на пригорке собрались – интересно же! И вот стояли мы и в голос ржали, глядя на этих каскадеров. Ну, умора! Да дядя Ваня их бы одной левой по кустам развесил! Один из них, который самого главного героя, видимо, дублировал, против двоих дрался. Он и «Йа!» кричал, и в стойку становился, и…

Дальше я не слушала и снова плюхнулась на раскладушку. «Так вот у кого можно по быстрому проконсультироваться! – поняла я. – Ведь среди каскадеров масса всяких специалистов, в том числе и по рукопашному бою. Уж они-то смогут мне подсказать, какую подготовку должен был иметь Кузнецов, чтобы он за короткое время смог превратиться в такого профи. А за консультантами дело не станет – Власов-то в Москве! А он ведь и актер не из последних, да и режиссурой последнее время балуется, так что у него в каскадерской среде, наверняка, масса знакомых». Я достала сотовый и набрала номер загородного дома Александра Павловича.

– Слушаю вас! – почти сразу же раздался в трубке величественный голос его матери.

– Добрый вечер, Анастасия Владимировна! – поздоровалась я. – Это Орлова. А Саша дома?

– Дома! – подтвердила она. – Вам его пригласить?

– Нет-нет! Не надо! – торопливо остановила ее я. – Видите ли, Анастасия Владимировна, я сейчас недалеко от Москвы вот и хотела к нему подъехать и проконсультироваться кое о чем. А заодно, наверное, и переночевать, если только вы не сочтете это жутким нахальством с моей стороны.

– Мы с Сашей сочли бы страшным для себя оскорблением, если бы вы, Леночка, будучи в Москве, остановились не у нас, а, например, в гостинице, – веско сказала она. – Я сейчас же распоряжусь приготовить для вас гостевую комнату.

– Спасибо, Анастасия Владимировна, – поблагодарила я и попросила: – Вы предупредите, пожалуйста, Сашу, чтобы он никуда не уезжал.

– Это невозможно, – судя по голосу, она улыбалась. – У него мальчишник. Вы ведь, наверное, уже знаете, что его с Лидочкой свадьба на пятое мая назначена. Четвертого будет год со дня гибели Настеньки, – она тихонько вздохнула о своей погибшей внучке, – так что все приличия будут соблюдены.

– Мальчишник? – озадаченно переспросила я, да и о дате свадьбы мне никто ничего не говорил – видимо, не хотели меня от дела отвлекать. – Ну, тогда я буду там, как свекла в компоте, элементом совершенно чужеродным.

– Ерунда! – категорично заявила Власова. – Просто Сашка собрал своих давних близких друзей и коллег. Так что это отнюдь не такое серьезное мероприятие, на котором вы могли бы кому-нибудь помешать.

– Тогда еду! – рассмеялась я, подумав, что коллеги Власова, принадлежащие, естественно, тоже к миру кино, могут быть мне очень полезны.

Потом я позвонила в московское представительство и попросила сообщить Орлову и Репниным, что мы ночуем в Москве и в Баратов отправимся завтра – напрямую контактировать с ними у меня не было ни малейшего желания. Покончив с делами, я вышла на веранду и сказала парням:

– Ребята! Я сейчас уезжаю в Москву, где у Власовых и переночую. Сергей едет со мной, а ты, Слава, остаешься здесь – когда-то вы еще с Иваном увидитесь! Так что уж наговоритесь вволю. Но чтобы завтра утром, часам к одиннадцати ты был уже на аэродроме.

– Что-то еще случилось? – подскочил на месте Вячеслав.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – поплевала я через левое плечо. – Типун тебе на язык! Мне и того, что есть, с лихвой хватает. Просто мне надо с Александром Павловичем по некоторым вопросам проконсультироваться.

– Спасибо, Елена Васильевна! – обрадовался Иван. – И не волнуйтесь, Славка не опоздает – я его на своем «газике» отвезу, – пообещал он.

– Ну, что ж! Спасибо за хлеб-соль, за ласку! – сказала я и, попрощавшись с Иваном, Серафимой Ивановной и Татьяной – малыши уже спали, мы с Сергеем двинулись к машине.

Иван из деликатности остался на веранде, а Слава пошел нас проводить. Около машины я, поправляя ему воротник пиджака, незаметно сняла из-под его лацкана микрофон и серьезно сказала:

– А теперь тебе, Слава, задание. Мне нужны имена и внешность тех, кто уехал отсюда с дядей Ваней. Понял?

– А откуда вы обо всем этом знаете? – изумился он.

– Работа у меня такая! – отшутилась я и спросила: – Сделаешь?

Вячеслав тут же понял, что именно из-за этого я его и оставляю, и ему, конечно же, было очень неприятно, что опять придется что-то выпытывать у своего друга, но… Я спокойно и пристально смотрела ему в глаза и он, вздохнув, твердо сказал:

– Конечно, сделаю!