Текст книги "Новая судьба"

– Это само собой разумеется, Елена, – согласился Вадим, а я, подумав, предложила:

– А пригласи-ка ты сюда господина Орлова! И пусть он нам подробненько расскажет, как именно погиб отряд.

Вадим с готовностью схватился за трубку и позвонил в гостевой домик Владу, после чего сказал мне:

– Сейчас придет!

Я подошла к окну и, глядя на Волгу, стала морально готовиться к встрече с Орловым – перед глазами тут же встало его потерянное лицо и больные глаза, какими он смотрел на меня на свадьбе Матвея. «Господи! – мысленно взмолилась я. – Подскажи, как мне себя с ним вести!». И тут я услышала сзади обеспокоенный голос пришедшего Влада, который спросил:

– Вадим! Что-то еще случилось?

Я собралась с силами, медленно повернулась к нему и, встретившись с ним взглядом, на мгновенье растерялась: Влад смотрел на меня спокойно, доброжелательно, но так, как смотрят на совершенно чужого человека, а не на пусть и бывшую, но жену, которая к тому же родила от него сына. «Что за черт? – удивилась я. – Что с ним такое могло произойти? Откуда такое безразличие? Ладно бы злился на меня или чувствовал себя виноватым, но смотреть на меня вот так? – а потом решила: – Потом разберусь! Не до этого сейчас!».

– Извините меня, Владислав Николаевич, – ровным голосом сказала я, – но ситуация такова, что без вашей помощи нам не обойтись. Я знаю, что вы дали слово офицера никогда больше ко мне не подходить, но в случае необходимости Вадим Родионович сможет подтвердить, что наша встреча – это исключительно моя инициатива и вашей вины в этом нет.

– Я слушаю вас, Елена Васильевна, – с готовностью ответил он.

– Владислав Николаевич! Я понимаю, что вы офицер и такое понятие, как присяга, для вас не пустой звук, но сейчас речь идет о благополучии всей Семьи, и поэтому я прошу вас очень подробно рассказать нам, как именно погиб отряд «Оса».

– Извините, Елена Васильевна, – развел он руками. – Я понимаю, что ситуация сложная и готов помочь, чем только смогу, но без разрешения Георгий Дмитриевича я могу только повторить вам то, что уже говорил раньше. Отряд «Оса», все шесть чело…

– Стоп! – невольно вырвалось у меня. – Сколько их было?

– Их было шесть человек, – ответил Орлов, недоуменно взглянув на меня.

– Как шесть? Их же было восемь! Это совершенно точно! – воскликнула я.

– При мне их было шесть, – твердо сказал Влад.

– Очень интересно, – задумчиво сказала я и попросила: – Перечислите мне, пожалуйста, их имена. Поскольку отряд погиб, им это уже не повредит. Предвидя вопрос: «Зачем?», объясняю – надо! Так как же их звали?

Немного поколебавшись, Орлов все-таки перечислил:

– Бан, Бакс, Лапша, Тиль, Грач и Ханум.

– Спасибо, Владислав Николаевич, – сказала я и спросила: – А как вы думаете, куда делись еще два человека?

– Не знаю, – пожал он плечами.

– Значит, несмотря на его болезнь, придется обратиться к Георгию Дмитриевичу, – решила я и, повернувшись к Вадиму, спросила: – Где он? В гостевом?

– Нет, Лена! Он в доме, но поговорить с ним, к сожалению, невозможно, – отводя взгляд, сказал Вадим. – К нему нельзя.

– Почему? – насторожилась я. – Что происходит?

– Я не стал тебе говорить, чтобы еще больше не волновать, – смущенно сказал Вадим. – Дело в том, что у Георгия Дмитриевича был очень сильный сердечный приступ.

– А почему он не в больнице? А Ирочке вы сообщили? – всполошилась я.

– Нет, – покачал головой Вадим. – Он категорически запретил беспокоить Ирину Георгиевну. Сказал, что свадебное путешествие только раз в жизни бывает. А от больницы он наотрез отказался, заявив, что здесь, рядом с близкими людьми он скорее поправится.

– Не ври, Вадим! – отрывисто бросил Орлов и, повернувшись ко мне, дрожащими губами произнес: – Дядя Гера умирает!

– Как умирает?! – воскликнула я, на мгновенье растерявшись от этой новости, но тут же взяла себя руки и спросила Орлова: – И, что, никакой надежды нет? – В ответ тот только грустно покачал головой. – Ну, уж нет! – мгновенно взъярилась я. – Еще чего! Нашел мне время умирать! Да кто бы ему дал?! Он мне живой нужен, значит, таким и будет!

И я бросилась бегом вниз к комнате, где находилась оборудованная по последнему слову медицинской техники своеобразная мини-больничка для обитателей усадьбы, здраво рассудив, что Остерин мог быть только там. Вадим немного задержался, чтобы запереть кабинет, а Орлов побежал вслед за мной. Подбежав к двери, я чуть приоткрыла ее и увидела лежащего с закрытыми глазами на кровати Георгия Дмитриевича, которого держала за руку сидевшая в стоявшем рядом с кроватью кресле Нина Максимовна. На каком-то приборе, от которого к Георгию Дмитриевичу вели разноцветные проводки, на фоне черного экрана нервно пульсировала кривая зеленая линия, и со стороны казалось, что это старый, больной и бесконечно уставший тигр, напрягая остатки последних сил, пытался убежать от своего самого страшного врага – смерти. Кроме Остерина в палате находились еще два человека в белых халатах, и я недовольно буркнула Вадиму, который тоже уже успел спуститься и теперь тяжело дышал у меня за спиной:

– Я же тебя спрашивала, кто из новых людей есть сейчас в усадьбе! Что же ты мне о врачах ничего не сказал?

– Так они же из нашей больницы! – удивился он. – Ну, из той, что Павел Андреевич на свои деньги для бедных построил. А там все сто раз проверенные – они же Семью тоже обслуживают.

– Да хоть сто сорок! – буркнула я. – А сказать о них ты должен был!

Между тем, почувствовал мой взгляд, совсем не дружелюбный, между прочим, или просто услышав мой гневный шепот, к двери повернулся старший из мужчин, и я поманила его в коридор.

– Я Орлова, – представилась я, когда он вышел.

– Знаю, наслышан, – устало отозвался он.

– Скажите, положение у Георгия Дмитриевича очень серьезное? Есть хоть какая-нибудь надежда на то, что он поправится?

– Сударыня! – криво усмехнулся он. – О чем вы говорите? Какая надежда? Я, голубушка, чудеса творить не умею. Уж извините! – зло оскалившись, развел руками он. – Не обучен! Я вам не какая-нибудь добрая старушка фея из сказки для младшего детсадовского возраста! Это она…

– Стоп! – резко прервала я его. – Лишнее говорите! – Он оскорблено замолк и собрался, было, вернуться в палату, но тут я опять очень жестко остановила его: – Я вас не отпускала! – а сама вслух невольно повторила: – Добрая старушка фея, говорите… А есть такая! – и повернувшись к Вадиму посмотрела на него чуть ли не с ненавистью: – Ты, что же, насчет Евдокии Андреевны сам додуматься не мог! – и сцепила зубы, чтобы не выругаться грязно, матерно и уж совсем не по-женски, чтобы выплеснуть бушевавшие во мне эмоции.

– А ведь действительно о ней никто не подумал! – обалдело воскликнул обрадованный Вадим.

– Так! – сказала я, обращаясь уже к врачу. – Вы, как я поняла, здесь за главного, а вон тот, – я кивнула на второго мужчину, – что-то вроде вашего ассистента?

– Да! – растерянно подтвердил он, глядя на меня уже совершенно другими глазами.

– Он сможет внятно объяснить не врачу, что происходит с Георгием Дмитриевичем?

– Конечно, сможет! – уверенно заявил он и поманил из комнаты второго мужчину, помоложе.

– Уважаемый! – сказала я тому и одновременно начала писать записку. – Немедленно собирайтесь! Вы сейчас полетите на вертолете в деревню Слободка. Там живет известная травница Евдокия Андреевна. Вы самым подробным образом объясните ей, что происходит с Георгием Дмитриевичем, и она или даст вам травы и объяснит, как их принимать, или, что предпочтительнее, отправит с вами сюда свою ученицу Ксану. Ясно?

Мужчина кивнул и бегом бросился назад в палату, а Орлов кинулся к ведущей на второй этаж лестнице и, зовя Репниных, заорал так, что закачались и зазвенели подвески хрустальной люстры:

– Ать-Два! Тревога! На вылет! – и бегом бросился обратно к нам.

– Надеюсь, что от трав Георгию Дмитриевичу хуже не будет? – обратилась я, тем временем, к врачу.

– Безусловно! – определенно заявил он. – Хуже, чем есть, для него может быть только смерть и, если есть хоть малейший шанс, его нужно использовать.

– Я очень надеюсь, что Евдокия Андреевна ему поможет. Я точно знаю, что она и безнадежно больных людей буквально с того света… – начала говорить я, но тут раздался оглушительный грохот – эти близнецы слетали по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступеней, а вслед за ними быстро спускалась Лидия Сергеевна.

– Что случилось? – спросили подскочившие к нам Саша с Лешей, а Печерская, почти подбежав, с ужасом глядя на меня, встревожено произнесла с дрожью в голосе:

– Георгий Дмитриевич… скончался?

– Да нет, Лидия Сергеевна! – вместо меня ответил ей Орлов. – Просто Елена Васильевна про какую-то Евдокию Андреевну вспомнила.

– Господи! – с огромным облегчением в голосе воскликнула Печерская. – Леночка! Вы опять нас спасаете! Как же никто из нас о ней не подумал-то! Она же просто чудеса творит! Бог даст, и сейчас еще не поздно к ней обратиться! – и, повернувшись к Орлову, утешающе сказала: – Не волнуйтесь, Владислав! Теперь все будет в порядке!

– Спасибо вам, Елена Васильевна! – чуть не со слезами на глазах сказал Орлов, повернувшись ко мне. – Какай же вы друг! Какой вы человек необыкновенный!

От такого взрыва эмоций я слегка обалдела и ничего не успела ответить, потому что в этот момент из палаты выскочил уже переодевшийся ассистент, я вручила ему записку, а близнецы подхватили его под руки и почти по воздуху поволокли к двери, а Орлов торопливо, почти бегом бросился за ними, приговаривая:

– Давай, родной! Давай! Время дорого!

– Лидия Сергеевна, – сказала я, когда они скрылись. – Я очень не люблю состояние, когда чего-то не понимаю. Оно меня здорово нервирует, что всегда паршиво, а сейчас и вовсе нам всем не на пользу. Поэтому ответьте мне, пожалуйста, что случилось с Орловым? Он ведет себя как-то неожиданно.

Вадим тут же почувствовал себя лишним и, сказав:

– Я, с вашего позволения, пойду к переговорам готовиться, – торопливо ушел

Когда мы остались с ней вдвоем, она вздохнула и сказала:

– Да я, Леночка, и сама ничего не понимаю. Знаю только, что он сначала, ну после того, как вас с нервным срывом в город увезли, очень сильно переживал. Потом он к вам на свадьбе подошел, и я видела, как вы изменились в лице. Когда мы все вместе из ресторана домой возвращались, я упрекнула его в том, что он свое слово офицера нарушил, и он стал таким потерянным, что… – она горестно покачала головой. – Мы сюда приехали и он сразу же к вашему другу Егорову пошел. И, знаете, после этого он совершенно успокоился. Дети говорили, что им только сказал: «Господи! Каким же я был слепым!».

– Интере-е-есно, – протянула я. – Что же такого Колька мог ему сказать?

Она в ответ пожала плечами, а потом, явно посомневавшись, все-таки сказала:

– Единственное, что я знаю от прислуги, это то, что разговор был весьма… Скажем так, бурным, с обильным применением ненормативной лексики и спиртного.

– Надеюсь, до драки дело не дошло? – поинтересовалась я.

– Не дошло, – подтвердила она.

– Ладно! – сказала я. – При случае поинтересуюсь у Егорова, что он ему наговорил, а сейчас пойду маму проведаю, пока там Орлова нет.

Глава 3

Я вышла из дома и медленно побрела к гостевому домику, по дороге думая о том, приятно мне или неприятно то, что Влад успокоился, но так ничего и не поняла, потому что меня отвлек вид озабоченно снующих по усадьбе светловских бойцов. «Кузнецова», небось, уже и след простыл! – иронично хмыкнула я про себя и вдруг похолодела от непонятно откуда взявшейся мысли: – А, если нет? А, если он все еще здесь?».

– Где Светлов? – крикнула я парням.

– В домике охраны! – ответили они, и я со всех ног бросилась туда.

– Кирилл Владимирович! – задыхаясь от бега, сказала я, увидев его. – Командуйте отбой!

– Не понял! – он вытаращил на меня глаза.

– Сворачивайте обыск! – объяснила я. – Не надо никого искать!

– Почему? – он настороженно посмотрел на меня.

– Потому что! – решительно сказала я. – Это мой приказ и обсуждать его мы не будем!

– Я вынужден починиться, – немного помолчав, сказал он. – Но должен вам заметить, Елена Васильевна, что, поскольку никаких следов того, что этот человек покинул усадьбу, мы не нашли, я лично не исключаю возможности того, что он все еще здесь.

– Я тоже! И именно поэтому приказываю его больше не искать! Во-первых, он сделал доброе дело, предупредив нас, и поэтому, как оказалось, нам совсем не враг. А, во-вторых, пожалейте своих людей и дайте ему спокойно уйти, если он все еще здесь.

– Есть! – нехотя буркнул Светлов и, отозвав по рации своих бойцов, обиженно сказал: – Вы недооцениваете подготовку моих людей, Елена Васильевна, что не удивительно – вы же не видели их в деле.

– Не видела! – согласилась я. – Но скажите мне, Кирилл Владимирович, кто-нибудь из них способен вот так сигануть через ограду? – Светлов недовольно поморщился. – Ясно! Не способен! А убить человека ударом пальца? – Тут он вытаращился на меня во все глаза и я покивала. – Да-да! Именно ударом пальца! А вот он прошлым летом убил! А теперь представьте себе, сколько ваших людей он положил бы или даже просто сделал на всю жизнь инвалидами, если бы они попытались его задержать.

– Да кто он такой – этот ваш супермен? – возмущенно воскликнул он, а потом иронично поинтересовался: – Может, действительно Бэтмен, как сказал Григорий?

– Да разве это сейчас так уж важно? – увильнула я от ответа, а он задумчиво покачал головой:

– А мне почему-то кажется, что вы его знаете, – и с бо-о-ольшим интересом заглянул мне в глаза.

– Нет! Я его не знаю, но, кажется, знаю, кто он, – туманно ответила я и вышла из домика охраны, чтобы позвонить Солдатову – мне в голову пришла одна идея, которую я собиралась немедленно претворить в жизнь.

– Семеныч! Ты где?

– В «Муравейнике»! – рявкнул он – видно, персоналу этого кафе приходилось сейчас, ох, как несладко!

– Переключись на секунду на меня, – попросила я. – Ты своих людей уже Коноваловым озадачил?

– Нет еще, – ответил он и, видимо, решив, что я сейчас буду ругаться, начал оправдываться: – Да не разорваться же мне!

– Это хорошо, что ты им еще ничего не говорил, – неожиданно для него обрадовалась я. – Тогда вот что! Когда будешь их инструктировать, скажи им, чтобы они в разговорах с людьми ненавязчиво… Понимаешь? Очень-очень ненавязчиво, а так, влегкую, впроброс позондировали почву на предмет того, не появлялся ли где-нибудь новый человек по имени Иван Иванович Кузнецов. Возраст, рост, особые приметы никакого значения не имеют. Только имя! Понял? И, если вдруг выяснится, что такой человек появился… Комнату у кого-то снял… В гости приехал… Ну, ты сам понимаешь… Ни в коем случае, – выделила я, – к нему и близко не подходить! Не следить за ним! Не разговаривать! Не пытаться познакомиться! А тут же! В любое время дня и ночи звонить мне и больше никаких шагов не предпринимать! Ясно?

– Ясно, сделаю, – явно ничего не понимая, озадаченно ответил Пончик. – А кто это такой?

– Так! – неопределенно ответила я. – Человек один, которого я хочу найти! По личным мотивам!

– По личным?! – воскликнул Солдатов, обалдев от того, что я в такой непростой ситуации еще и на какие-то личные мотивы отвлекаюсь, а потом, наверное, решив не углубляться в непонятные материи, когда и так дел навалом, пообещал: – Сделаем! И не бойся! Не спугнем!

Отключив телефон, я пошла дальше и тут увидела, как во двор въезжает мой служебный джип «Мицубиси», который тут же окружили светловские бойцы, и пошла на помощь Вячеславу и Сергею, которые привезли из санатория горничную Марину.

– Ну, что? – спросила я, подходя, у светловских бойцов. – Изловили супостатов?

– Елена Васильевна! – радостно заорали мои ребята, выскакивая из машины. – Скажите вы им, что мы свои, а то они Маринке на слово не верят.

– Это действительно мои люди, – подтвердила я и, увидев приближавшегося Светлова, попросила его: – Вооружите-ка вы их! А то, знаете ли, мало ли как дела могут повернуться!

– Сделаем, Елена Васильевна! По полной программе! – серьезно пообещал он, а мои ребята, услышав это, озадаченно переглянулись и Слава спросил:

– Елена Васильевна! Случилось чего?

– Случилось! – подтвердила я.

– Ясно! – жестко сказал он и, наклонившись ко мне, тихонько спросил: – Дело пахнет керосином?

– Не то слово, Слава! – вздохнула я и он, понятливо кивнув, бывалым голосом заявил:

– Понял! Ничего, Елена Васильевна! Мы с вами и не в таких передрягах бывали!

– Да уж! – усмехнувшись, согласилась я. – Вы у меня ребята лихие!

На это Сергей галантно заметил:

– Так у вас других и быть не может!

Я довольно рассмеялась, а потом сказала:

– Пообедайте, а потом мы с вами кое-куда съездим, – и пошла, было, к домику, но тут же обернулась и спросила: – Не поняла! Вы же о новой машине мечтали, а продолжаете все эту же, как вы ее назвали, колымагу гонять? – Сергей с Вячеславом тут же насупились и отвернулись друг от друга. – Ясно! – вздохнула я. – Никак не могли решить, какую именно выбрать?

– Да ну его! – буркнул Слава. – Я говорю, что «Range Rover» надо брать, а он мне все: «Lexus! Lexus!».

– Ну, что ж! – усмехнулась я. – Значит, будем ездить на этой. А что? Панфилов такой машиной не брезгует, вот и мне нечего выпендриваться! – и, наконец, пошла к маме.

Дверь гостевого домика, которая, как и все остальные двери, никогда раньше не запиралась, на этот раз была заперта и я, постучав, услышала испуганный мамин голос:

– Кто там?

– Это я, мама, – ответила я и, протиснувшись в приоткрытую на узкую щель дверь, увидела интеллигентнейшую Веру Николаевну со здоровущим поленом в руках, причем тот конец, за который она его держала, был аккуратно обернут белоснежным носовым платком. – О, господи! – простонала я и, не выдержав, расхохоталась, прислонившись к стене. – Вера Николаевна, голубушка, где вы это взяли?

– В каминной, – спокойно ответила она, аккуратно укладывая полено на тумбочку.

– Ну, зачем это вам? Ну, не смешите вы людей, ей-богу! Вы же слышали, что вся территория патрулируется вооруженной охраной с собаками? – она кивнула, и я предложила: – Ну, так забирайте ваш платочек, а я, когда буду в дом возвращаться, это полено с собой заберу.

– А нам так как-то спокойнее! – возразила мама.

– Ну, тогда ладно! – согласилась я. – Оставляйте при себе ваше средство самообороны! – и предложила, проходя на кухню: – А пока напоите меня чаем, что ли, и расскажите, как вы здесь живете.

– Дружно живем! – тут же отозвалась Вера Николаевна. – Помогаем Ниночке за Георгием Дмитриевичем ухаживать – а то она одна давно свалилась бы. Господи! – со слезами на глазах воскликнула она. – Несправедливо-то как! И Ирочку он нашел! И с Ниночкой у него все так хорошо складывается! Им бы теперь только жить да жить! А он…

– А с ним все будет в порядке! – уверенно заявила я. – Я Орлова с Репниными к одной очень хорошей травнице отправила, так что будет у нас с вами Остерин опять здоровый.

– Дай-то бог! Дай-то бог! – мелко закрестилась мама и, налив мне чай, пододвинула блюдо с пирожками. – А то Владенька весь испереживался так, что смотреть больно! Он же Георгия, как отца родного, любит! – и тут же перешла к своему, наболевшему: – А когда ты нам Гошеньку обратно отдашь? Ты же из санатория, как я поняла, совсем вернулась? – и начала подлизываться: – И какая ты у нас теперь посвежевшая! Похорошевшая!

– Ну, этот мой вид ненадолго, – невольно рассмеялась я. – А вернулась я, да, совсем, да вот только Игорек будет пока жить в дом с Галиной, потому что так для него безопаснее.

– Господи! – мама ахнула и всплеснула руками. – Да что же это такое творится на белом свете! Я ведь, откровенно говоря, там, в каминной, не очень-то поняла, что такого страшного произошло. Видела только, как ты там всеми командуешь и распоряжаешься.

– Зиночка! Елена Васильевна все правильно делала. Так и надо было! – солидно заявила Вера Николаевна. – Когда на корабле бунт – капитан стреляет первым.

– Ну, я предпочитаю не дожидаться бунта, а наносить упреждающий удар, – усмехнулась я, а моя мама, оправдываясь, сказала:

– Верочка! Да я же ее ни в чем и не упрекаю!

– Ниночка! Верочка! Зиночка! – рассмеялась я. – Как же я рада, мама, что у тебя теперь столько подруг появилось!

– Да, Леночка! Я же только теперь по-настоящему жить начинаю! – просияла она от счастья и попросила: – Вот нам бы еще Гошеньку сюда.

– Нет! – твердо заявила я и Вера Николаевна, внимательно посмотрев мне в глаза, спросила:

– Елена Васильевна! А вы не драматизируете ситуацию?

– Если бы! – вздохнула я и попросила – Вера Николаевна, как бы так бы нам с вами посекретничать?

– Так пойдемте ко мне! – охотно предложила она, не подозревая, что говорить я с ней собираюсь на тему для нее очень болезненную.

– Вера Николаевна, – осторожно начала я, когда мы оказались в ее комнате – Я вам твердо обещаю, что этот разговор останется между нами, – она непонимающе посмотрела на меня, и я объяснила: – Я сегодня узнала, что ваша дочь была осуждена и, видимо, на большой срок. Я понимаю, что вам, конечно же, неприятно об этом говорить, но мне действительно нужно знать, за что ее посадили.

– Конечно, больно, – сказала она, отводя глаза куда-то вниз и в сторону. – Но, раз вам это надо, то я скажу. Сама-то я баратовская, а вот муж у меня из Казани. Мы с ним, когда в Москве учились, познакомились, а потом, поженившись, к нему на родину уехали. Только фамилию его я брать не стала, а свою оставила. Там-то у нас Юлдуз и родилась. Это значит «звезда», – объяснила она, – так любимую жену Батыя звали – муж-то у меня из Чингизидов. Я преподавала французский и английский, а он – тюркские языки. А в 82-ом, как раз в весеннюю сессию, он у двух лоботрясов экзамен не принял. Они с горя напились, а потом подкараулили его и забили ногами до смерти – у него множественные разрывы внутренних органов были. И умер Хасен в больнице прямо на руках у Юлдуз, но перед смертью успел сказать ей, кто его убил. А Юлдуз… У нее, понимаете, характер… Вот она и решила, что сама этим подонкам отомстит, что эти мерзавцы права жить не имеют.

– Она их убила? – тихонько спросила я.

– Да! – твердо сказала она. – Она их поодиночке подловила и… Вот ее и приговорили к десяти годам, а она в отряд этот пошла… Добровольно, но с условием, что мне помогут в Баратов вернуться, и я буду знать, что она жива – официально-то она от крупозного воспаления легких в колонии умерла. А потом… – она вздохнула. – Потом Георгий Дмитриевич сообщил мне, что отряд погиб. А зачем вам это надо было знать? – запоздало поинтересовалась она, впервые подняв на меня глаза.

– Для того, чтобы представить себе, из кого комплектовался этот отряд, – потрясенная ее рассказом сказала я. – У меня, видите ли, появились некоторые сомнения в том, что они все погибли, и я хотела узнать, чего от них ждать можно. Хотя, я думаю, что Юлдуз связалась бы с вами, если бы осталась жива?

– А на чем основаны ваши сомнения? – заинтересованно спросила она, не ответив на мой вопрос.

– На интуиции, Вера Николаевна. А она меня еще никогда не подводила, – просто ответила я, внимательно глядя ей в глаза, но она выдержала мой взгляд, а потом горько усмехнулась:

– Значит, сейчас с ней это случилось впервые, – а потом сказала, как отрезала: – Юлдуз Хасеновны Джучиевой больше нет. И я вас очень прошу, Елена Васильевна, не делитесь своими сомнениями с Георгием Дмитриевичем – ведь вы можете поселить в его сердце несбыточную надежду на то, что Дмитрий жив. Он будет волноваться, переживать, а ему это вредно. Дай-то бог, чтобы он от этого-то приступа оправился, – и тут она, все-таки не выдержав этого разговора, отвернулась к окну.

– Извините, Вера Николаевна, что я заставила вас еще раз все это пережить, – покаянно сказала я.

А она в ответ на это горестно вздохнула, повернулась ко мне и даже постаралась улыбнуться:

– Да ничего, Елена Васильевна! Это боль старая, привычная! Пойдемте-ка назад, на кухню, а то Зиночка обидится на нас – вы только пришли и тут же сбежали.

– Пойдемте! – согласилась я, потому что узнала все, что мне было надо.

Вернувшись в кухню, мы увидели мою маму сидящей около окна, и только спицы у нее в руках мелькали.

– Что это будет? – спросила я, беря в руки непонятный бело-бежевый пушистый комочек, связанный явно из Васькиной шерсти.

– А варежки Гошеньке, – охотно ответила мама и только после этого я поняла, что держу в руках действительно крошечную варежку.

– Мама, весна же на дворе! – удивилась я.

– Готовь сани летом, а телегу зимой, – отговорилась она и вдруг, радостно заулыбавшись, кивнула на окно: – Владенька возвращается.

– Где? – удивилась я и тоже посмотрела туда же и, ничего не увидев, сказала: – Это тебе, мама, показалось

– Ничего мне не показалось! – возмутилась она. – Да вон же! – она ткнула спицей в какую-то почти неразличимую точку на небе.

– Вы с ней, Елена Васильевна, не спорьте, – поддержала ее Вера Николаевна. – Раз Зиночка говорит, что Владислав возвращается, значит, так оно и есть.

– Ты, что, мама, целыми днями вот так сидишь у окна и Орлова высматриваешь? – удивилась я.

– А как же иначе? – удивилась она в ответ. – А уж Владеньке-то как приятно чувствовать, что его здесь ждут. Волнуются за него! Беспокоятся!

– Ну, тогда я побегу, мама! – засобиралась я, хватая с блюда пирожок, чтобы пожевать на ходу.

– Да ты не спеши! – остановила меня она. – Сядь и поешь нормально, с чаем! – и уверенно сказала: – Они же еще только через десять минут сядут.

– А ты откуда знаешь?

– Да, как же не знать то, что с родным человеком связано? – удивилась она.

– И все равно, мама, я побегу! У меня еще дела есть! – заторопилась я и, взяв еще несколько пирожков, быстро выскочила из домика.

Выйдя во двор, я медленно пошла в сторону дома, думая, что правильно сделала, отказавшись от Орлова, потому что из меня, мужика в юбке, никогда не получилась бы нормальная, заботливая жена, которая живет жизнью своего мужа, а вот Светлана будет именно такой. И будет мама с ней на пару дружно ждать его около окна, вязать варежки или носки и точно знать, когда он приземлится. «Ну, пусть хоть они будут счастливы! – тоскливо решила я. – Если уж мне самой не судьба!». Занятая этими мыслями я незаметно сжевала пирожки и, подойдя к дому, увидела, что от вертолетной площадки к нему уже бегут ассистент врача и прижимавшая к груди сумку Ксана. Завидев меня, она только махнула мне рукой и, крикнув:

– Потом поговорим! Хорошо? – пулей пролетела мимо меня и скрылась в доме.

Войдя туда почти вслед за ними, я направилась к комнате, где лежал Остерин, а вскоре там появились и Репнины с Орловым, чей взгляд горел яростной надеждой на чудо, потом подошел Вадим, которому я тихонько сказала:

– Надо бы гостинцев Евдокии Андреевне собрать – она ведь денег за свое лечение никогда не берет. Пусть соберут там побольше всякого вкусного и заранее в вертолет отнесут. А там уже кто-нибудь из Репниных сумку до дома дотащит.

Вадим кивнул и, остановив пробегавшую мимо горничную, тихонько распорядился, а она только согласно покивала головой и тут же направилась в сторону кухни. А мы, все пятеро, стали терпеливо ждать, когда выйдет Ксана или врачи, чтобы узнать, есть ли надежда на выздоровление Георгия Дмитриевича, а их все не было и не было. Орлов крутил в руках не зажженную сигарету – курить вблизи комнаты, где лежал такой тяжелый больной, он, как и мы все, не решался, но и отлучиться даже на несколько минут боялся, вот и маялся. Конечно, каждому из нас хотелось заглянуть внутрь, чтобы посмотреть, что там творится, но все стеснялись друг друга. А ожидание все затягивалось, а нервное напряжение все нарастало! Наконец, распахнулась дверь и из комнаты вышла побледневшая от усталости Ксана и, подойдя ко мне, сказала, обессилено вздохнув:

– Пойдем подымим!

– А Евдокия Андреевна ругаться не будет? – поняв, что все обошлось, усмехнулась я.

– Так, пока обратно вернусь, все уже и выветрится, – тут она повернулась к Вадиму и сказала, укоризненно качая головой: – Эх, вы! Что ж вы сразу-то за нами не послали?

– Извините, Ксения, – развел руками тот. – Не догадались как-то!

– Вечно Елена за всех вас все решать должна! – попрекнула его Ксана. – Вы что же думаете, если мы у черта на куличках живем, так ничего и не знаем? А! – она горестно махнула рукой. – У всех у вас, у мужиков мозги набекрень, вот и приходится нам, бабам, ваши огрехи исправлять! – и, посчитав, видимо, что достаточно отпела все мужское племя, взяла меня под руку и направилась было к выходу, когда счастливый от того, что все обошлось, Вадим, который нимало на нее не обиделся, радушно пригласил:

– Ксения, вы бы покушали перед дорогой, да и Елена с вами, а потом кофе попьете?

– Нет! – решительно помотала головой она. – Некогда! – а потом с сомнением сказала: – Вот если только кофе с сигаретой по-быстрому, да и то только для того, чтобы поболтать!

– Сейчас скажу, чтобы в библиотеку отнесли, – охотно согласился Вадим и ушел, а Ксана повернулась ко мне и с жадным любопытством попросила:

– Покажи сына, а?

– Пошли! – сказала я, беря ее под руку, но тут у нас на дороге оказался Орлов, который, требовательно глядя Ксане в глаза, хрипло спросил:

– Остерин точно будет жить? С ним точно ничего не случится?

– Да замучил ты меня уже совсем! – устало сказала Ксана и, повернувшись ко мне, объяснила: – Весь полет он меня терзал, смогу я Остерину помочь или нет, – и снова повернувшись к Орлову, сварливо сказала: – Ну, не бессмертный твой Остерин! Когда-нибудь да умрет! Но, если будет правильно и регулярно лекарство принимать, то с ним все будет в порядке, – и, не обращая на него больше никакого внимания, потянула меня вперед и мы с ней обошли его, как столб, но столб глупо и счастливо улыбающийся, а Ксана продолжала на ходу рассказывать. – Я его жене и врачам все объяснила: и как давать, и когда, и по сколько. Это очень сильное лекарство, его по каплям принимать надо. Я бы задержалась, чтобы проследить, да домой надо, – и она улыбнулась радостной и светлой улыбкой, – к бабушке.

– Как она там? – спросила я.

– Слабенькая она уже стала, устает быстро, – пожаловалась она и, улыбнувшись, негромко рассмеялась: – Но все рвется мне помогать! Да не в лечении – тут мне у нее еще учиться и учиться, а по хозяйству! То обед затеется готовить, то полы мыть! Ну, никак она отдыхать не хочет! – и уже серьезно сказала: – А народу-то все больше и больше приезжает! Купит кто-нибудь лекарство дорогущее, а оно поддельным окажется, вот и не рискуют люди больше в аптеках что-нибудь брать. А травка-то наша – она же, если с ней умеючи обращаться, так и мертвого из гроба подымет. А больше новостей у нас никаких и нет. Сама-то ты как? – спросила она, на что я только махнула рукой и поморщилась.