Текст книги "Хрупкий рай"

– Я к вам ещё зайду.

– Только после того, как уложишь детей спать. Тогда, пожалуйста, а сейчас ступай к ним, и непременно поцелуй от дедушки.

– Я люблю тебя папа, – со слезами счастья на глазах произнесла Оливия.

– И я тебя, дорогая. Очень люблю. Всё, иди же, а то я сейчас сам расплачусь.

Дочь обняла отца и вышла из кабинета, тихо прикрыв дверь.

Их признания томились в темнице холодного разума долгие годы, тщательно скрывались и наконец-то были произнесены вслух.

Утром отец объявил дочери, что они улетают на следующий день. После приступа Ванесса, проводила время в постели, и от неё не отходил муж, он следил за тем, чтобы она не вставала лишний раз, и завтрак, обед и ужин у них проходил в комнате. Оливия заходила проведать их и узнать всё ли, что им нужно есть, и, убедившись, в этом занималась своими детьми. Вечером после того, как Оливия уложила детей, она спустилась в библиотеку, в которой имела привычку по вечерам в отсутствии мужа слушать музыку. Людовик увидев, что жена уснула, решил спуститься вниз и пройтись по саду, отдохнуть, но проходя мимо библиотеки, он услышал приглушенную музыку, играла его любимая «Мелодия слёз» Бетховена, он улыбнулся и постучал в дверь, Оливия ответила:

– Войдите.

Людовик открыл дверь и вошёл. Дочь сидела на диване и смотрела в окно. Он сел рядом и взял её за руку. Отец и дочь молчали и наслаждались этим молчанием, этим теплом, которое они так долго скрывали друг от друга. Молчание родных душ было не в тягость, они оба понимали значение именно этих минут наедине. Это было время, которое они восполняли, упущенное время детства Оливии, сворованное делами отца. Сейчас они понимали важность семьи, значение друг друга в жизни каждого из них. Оба были поддержкой и опорой. Два взрослых человека с высокими моральными принципами и убеждениями, верные своим словам и мыслям, жившие по своим правилам. Не подчинявшиеся общепринятым суждениям и нравам, бунтари по природе, упорствующие по жизни и доказывающие свою точку зрения, свои взгляды на этот мир. Они делали своё, пока другие тяготились мыслями и терзались сомнениями в своей правоте. Они оба всё делали по своему, и, несмотря на то, что люди их не понимали, они великодушно прощали им это, потому что таких, как они могли понять только они сами. Остальной мир был против них и вставал на дыбы, когда ему преподносили что-то новое, будь то убеждения, взгляд, слово или мысль на устоявшиеся вещи и ценности. И деньги были лишь средством в воплощении их мечтаний и целей, они никогда не занимали их мыслей. Одни на двоих мысли, и порой даже чувства. Оливия взглянула на отца и поняла, что их мысли были в одном направлении, и, подумав, что отец побеспокоил её не просто так, спросила:

– Папа ты хотел поговорить со мной?

– Да хотел поговорить. О тебе, о Франсуа, о вашей замечательной семье, о твоём решении.

– Я тебе всё расскажу. Спрашивай, – Оливия улыбнулась отцу тёплой улыбкой

– Я уверен, что ты неспроста вышла замуж именно за этого человека. Ведь девушка, выходя замуж, вверяет в руки мужа не только себя, но и своих будущих детей. Ты ведь это понимала. И хотя я знаю его родителей и семью, и они создают впечатление хороших людей, Франсуа вызывает во мне странные ощущения. И честно я удивлён, почему выбор пал именно на него. Объясни это своему старику.

– Папа! Ну, какой ты старик?! – воскликнула Оливия, – и да, ты, верно, заметил, это произошло не просто так. Это было обдуманное решение. Он достойный человек, надёжный, я в нём уверена, и он любит и терпит мой характер, – она улыбнулась, и продолжила, – он безумно любит детей и меня. Франсуа принимает меня с моими психами, он любит не призрачное существо с идеальным характером. Нет. И уже, поэтому он заслуживает моё уважение и мою любовь. Любит моего дьявола, а это многого стоит. Он спокойный, уравновешенный человек и проявляет хладнокровие там, где я бы уже сожгла всех и вся. У него свои взгляды на жизнь, но он не притесняет моих оригинальных взглядов. Я замужем, но моё существо свободно дышит. Дышим полной грудью и наслаждаемся совместной жизнью. Тепло наших встреч радует меня каждый раз, когда он уезжает, но неизменно возвращается в наш уютный дом. Это дарит спокойствие. Это ли не счастье?

– Ты описала потрясающего человека, я очень рад, что ты наконец-то счастлива. По-настоящему счастлива.

– Да, я счастливый человек, думаю нам пора спать. Доброй ночи, папа, – она смотрела на отца счастливыми глазами.

– Да ты права, я пойду, и ты иди спать, доброй ночи дочка, – он тепло её обнял и вышел.

Он ночью купил билеты, и попросил, чтобы она извинилась перед Франсуа за то, что им не удалось попрощаться самим. Оливия была расстроена, что всё, сложилось, таким образом, но и затягивать с лечением матери было нельзя.

– Передай Франсуа мои извинения, и что в следующий раз всё будет иначе.

– Папа он всё поймет.

Родители уехали в аэропорт и Оливию посетили смутные ощущения. Странное беспокойство было в душе, но она не придала этому значения. Оливия зашла в дом, когда Хлое детей уложила спать, а она решила позвонить мужу. Франсуа не отвечал, она подождала ещё немного и сбросила вызов. Она любила классическую музыку и почти всегда её слушала, а тут совершенно случайно узнала о том, что в оперном театре будет симфонический концерт любимого композитора, Антонио Вивальди. Оливия смотрела билеты на это мероприятие, и зазвонил телефон, это был муж.

– Здравствуй, ты звонила, я не видел, был занят. Родители уехали?

– Привет, да уехали. Я смотрю нам билеты в оперу. Там будут давать симфонический концерт. Я надеюсь, ты к этому времени приедешь?

– Когда концерт?

– Через три дня.

– Да я буду, надеюсь скоро завершиться сделка с англичанами, они такие дотошные.

– У тебя всё хорошо? – Оливия испытывала некоторое волнение.

– Да, всё отлично. Ладно, до встречи.

– Пока.

Она положила трубку и задумалась, странные ощущения были и после отъезда родителей, и сейчас снова посетили. Они не были похожи на какое-то смятение, скорее это было предчувствие какого-то события, и ей не нравилась эта сделка с англичанами.

Прошло три дня, и Франсуа был на пороге дома, его встретил Пьер, как только услышал, что открылась входная дверь, он побежал с криками:

– Папа! – он врезался в ноги отца и сильно обнял его. Франсуа взял его на руки и начал расспрашивать:

– Как твои дела мой мальчик?

– У меня хорошо, мне Хлое читала книгу. Ты знал, что у осьминога восемь рук?

Отец улыбнулся и ответил:

– Нет, вот если бы ты не сказал, я бы не узнал.

Вышла Оливия и обратилась к ребёнку:

– Пьер! Отец устал с дороги, наверное, ему нужно в душ, и собираться в театр.

Франсуа поставил ребенка на пол и присев на корточки сказал:

– Иди дорогой, почитайте с Хлое ещё, а завтра ты мне расскажешь, что вы прочитали, хорошо?

– Хорошо папа, – он обнял отца за шею.

– Хлое заберите ребенка, – он убрал руки Пьера со своей шеи и поднялся на ноги, протягивая руку ребенка няне. Няня с мальчиком ушли в комнату.

Франсуа обнял жену и она, подняв голову, сказала:

– Как чудесно когда ты приезжаешь домой, я так люблю это время. И дети по тебе скучают.

– Да я люблю приезжать в наш уютный дом, и вас люблю. Пойдем в спальню. Нам нужно собираться на концерт. Ты уже выбрала платье?

– Да выбрала, тебе понравится, – она довольно улыбнулась.

– Тут главное чтобы оно тебе нравилось. У меня есть подарок для тебя.

– Да? Что за подарок?

– Увидишь, когда уже соберёмся, ладно я в душ.

– Хорошо, – Оливия зашла в гардеробную, чтобы взять платье и туфли.

Пока муж принимал душ, она облачилась в своё одеяние и присела к туалетному столику, чтобы освежить макияж. Франсуа вышел из душа, и взял из своей сумки бархатную шкатулку, жена оглянулась и увидела её. Она улыбнулась, понимая, что это и есть его подарок.

– Что внутри?

– Потерпи, скоро увидишь, сейчас я переоденусь в костюм, и вернусь – и он ушёл в гардеробную. Она расчёсывала свои роскошные длинные волосы, когда муж подошёл и нежно приобнял её за плечи, Оливия испытывала невероятное блаженство в эти секунды и закрыла глаза. Франсуа шепнул ей на ухо:

– Не открывай глаза, хорошо?

– Хорошо.

Он достал из коробочки колье и надел его на шею жены. Оливия ощутила лёгкий холод от камня, который лёг на её декольте. Она открыла глаза и увидела невероятной красоты ожерелье. Чёрный фантазийный каплевидный бриллиант был в центре, обрамлённый более мелкими прозрачными собратьями. Это был природный чёрный алмаз пике. В отражении света он был словно капелька ночи.

– Бог ты мой, какая красота Франсуа, он невероятен.

– Тебе нравится любимая? Я увидел его на аукционе, и подумал, что он тебе очень подойдёт.

– Конечно, нравится, – она встала со стула и крепко обняла мужа, – он очень красив, спасибо дорогой.

– Теперь можно и в театр ехать, идём?

– Да идём, только клатч возьму.

Они вышли из дома и сели в машину. До театра было недалеко ехать. Они вошли в театр, словно пара белых лебедей. Это было словно подглядывание за их жизнью из-за ширмы, человек в костюме стоял недалеко от входа и видел, как вошла семья Сент-Этьен. Оливия Сент-Этьен была роскошна, шикарное струящееся платье в тон её изумрудных глаз, длинные волосы аккуратно собранные в изящную причёску, а тонкую длинную шею украшало колье, которое привлекало внимание всех людей. Они наслаждались жизнью, друг другом и моментом. И не видели человека, который глаз не сводил с бриллианта на шее Оливии. Он видел, как они счастливы, но подойти к ним не мог. Франсуа знал, особую любовь его жена испытывала к произведению «Времена года» Вивальди и для него не было неожиданностью, что именно на этот концерт они пойдут. Прозвучали «Весна», «Лето», «Осень» и наконец-то заключительная часть концерта начала своё звучание. «Зима» любимая Оливией, в этот раз она восприняла её неожиданно эмоционально, в момент, когда играла скрипка, у неё снова колыхнулась душа неприятным предчувствием. Она сжала руку мужа, и, посмотрев, на него произнесла:

– Ты ведь не скоро уедешь?

– Нет, с тобой всё в порядке? – увидев, как она побледнела, Франсуа забеспокоился.

– Да, всё хорошо, просто ощущения непонятные.

– Возможно, это музыка так повлияла, это пройдёт – он не стал задавать вопросов, только приобнял за талию.

Концерт закончился, и они вышли к машине. До дома они доехали в молчании, Франсуа не любил задавать ненужных вопросов, он знал, что жена сама поделиться своими мыслями, если захочет. По приезду домой, Оливия сразу прошла в их спальню, и, скинув платье, в белье прошла в ванную. Там она долго стояла возле зеркала, потом сняв колье, она разглядывала камень, который при более внимательном рассмотрении мерцал атласным блеском, поглощая падающий на него свет. Тогда она не знала, что этот камень будет для неё и спасением и проклятьем одновременно. Она аккуратно его положила в шкатулку с другими своими драгоценностями. Накинув шёлковый халат, Оливия вышла в спальню и легла в постель, Франсуа уже спал. Она некоторое время внимательно разглядывала мужа в свете ночника, потом выключила свет и закрыла глаза.

Прошло около недели, и Франсуа снова собрался в командировку. Он сказал жене, что это заключительная часть сделки, и что его не будет около двух недель. Это было за обедом. Они были все за столом, Пьер капризничал, и отказывался от еды, Мелисанда сидела в своём детском стульчике и тоже неохотно ела. Оливия позвала Хлое, чтобы она докормила младенца, а сама подсела к Пьеру:

– В чём дело, малыш? – она погладила его по голове, – почему ты не ешь?

– Не хочу, – он помотал головой, и, посмотрев на мать, спросил, – можно я пойду в комнату?

– Хорошо, иди, потом поешь, – она помогла ему встать со стула, и он уже собрался уйти, как отец строго на него посмотрел и сказал:

– Не огорчай свою маму, и привыкай есть со всеми.

Ребёнок виновато улыбнулся и ответил:

– Хорошо, папа.

– Всё иди. Занимайся усердно, а когда я приеду с Бретани, мы с тобой съездим на охоту.

Пьер улыбнулся и убежал в свою комнату. Оливия взглянула на мужа и сказала:

– А не рано ему?

– Нет, он должен вырасти мужчиной. И не боятся вида крови.

– Тебе лучше знать. Насколько затянется эта поездка?

– Точно не могу сказать, но думаю примерно две недели. Мы ждём прилёта одного из партнёров из Лондона.

– Лондон. Никогда там не была, у меня там есть родственница.

– Интересно, ты никогда о ней не упоминала.

– Я с ней не общаюсь, – отрезала Оливия, – тебе пора собираться, а мне нужно уложить Мелисанду, – она подошла к девочке и взяла кроху на руки. Уходя из столовой, она подошла к мужу и сказала ему:

– Поцелуй дочь на прощание, – Франсуа хотел взять ребёнка на руки, но жена не дала, – ей пора спать.

– Хорошо, – он трогательно поцеловал дочь в голову, она протянула крохотную ладошку и дотронулась его щеки, он улыбнулся ребёнку, и какие-то доли секунды было ощущение, что есть только они, а рядом никого. Было в этой сцене какое-то трогательное очарование. Оливия смотрела на это и вспоминала себя в детстве, она так же тянулась к отцу.

– Мы пойдем, – она подняла ребёнка, и они ушли из столовой. Франсуа в одиночестве допил свой кофе и отправился в спальню, собирать вещи. Он решил не брать много вещей, несколько костюмов, две пары туфлей и любимый халат. Он почти собрался, когда вошла жена.

– Ты всё собрал?

– Да, сейчас за мной приедут

– Хорошо, позвонишь, как будешь на месте.

– Безусловно. Ты снова одна остаешься с детьми, мне, правда жаль, что так выходит, но не могу переложить это на чьи-то плечи, слишком важная сделка. Конечно не важнее, чем вы.

– Я тебя понимаю, не нужно сейчас оправдываться, хорошо? Я не одна, у меня есть Хлое и Джастина, всё хорошо.

– Как мне повезло с тобой, ты всегда такая понимающая. Ты чудо.

– Помни об этом.

Они услышали, как подъехала машина. Франсуа взял сумку, портфель с документами и они с женой спустились вниз. Водитель забрал его вещи, и он напоследок крепко обнял Оливию и шёпотом сказал:

– Я люблю тебя. Береги себя и детей, я позвоню, как доеду.

– И я тебя люблю, и ты береги себя. Буду ждать звонка. И твоего возвращения.

– Как всегда, – он улыбнулся тёплой улыбкой, – ну пока.

Он отпустил её из своих объятий и вышел из дома. Она помахала ему рукой, и машина двинулась в путь.

Прошла неделя, муж звонил несколько раз, узнавал как дела у неё и у детей. Всё шло своим чередом. Один из вечеров после того, как они с Хлое уложили детей, она отпустила няню по её делам. Затем Оливия поднялась к себе в комнату, и взяла из шкатулки последний подарок мужа – бриллиантовое колье. Она разглядывала, как на свету играет чёрный алмаз своими гранями. Глядя на этот камень, она вспоминала, как он касался её плеч, это были одни из самых приятных воспоминаний. Она подошла к окну и смотрела, как за окном погода бушевала, дождь нещадно хлестал по окну, и ветер раскачивал деревья с такой силой, что они едва не касались верхушками земли. «Какая мрачная погода, надеюсь в Бретани она лучше» – подумала Оливия. Она бережно убрала колье, и села за туалетный столик смывать макияж, зазвонил телефон, высветилось имя мужа, она удивилась, обычно он так поздно не звонил. Она ответила, но услышала посторонний голос. Ей он не был знаком.

– Мадам Сент-Этьен?

– Да.

– Я вынужден вам сообщить, что ваш муж, – звонивший сделал паузу, – ваш муж погиб в аварии.

Повисло неловкое молчание. Оливии казалось, что она сейчас спит и это кошмарный сон.

– Вы меня слышите?

– Да, – голос дрожал и мысли путались, она схватилась за стол, чтобы не упасть со стула, – я вас слышу. Когда? Когда это произошло?

– Это произошло час назад, нам сообщили только что. Там сейчас полиция и служба спасения на месте трагедии. Они разбираются. Я с вами свяжусь. Мадам Сент-Этьен?

Оливия уже не слышала его, она уронила телефон и сползла со стула. Это был конец замечательной жизни, это был конец всего. Её мир потерпел крах. Сначала шёпотом, а потом всё громче и громче она повторяла фразу:

– Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть!!! – она начала кричать, на её крик прибежала Джастина, она постучала в дверь.

– Мадам! – она постучала настойчивее, – мадам! – не дождавшись ответа, она вошла в комнату, Оливия сидела на полу, закрыв лицо руками.

– Мадам! Что произошло? – она не знала, что делать, только смотрела на хозяйку. Наконец-то Оливия открыла лицо и тихо сказала:

– Звоните отцу, прямо сейчас. Скажите что мой муж, мой Франсуа погиб.

– Что?! – домоправительница была в шоке, но через минуту уже спустилась вниз и набрала номер отца Оливии. Людовик ответил не сразу, время было позднее, и он уже собирался спать.

– Да, – его тон был резким.

– Месье Людовик, это Джастина. Меня просила позвонить ваша дочь. Месье Франсуа, он умер, – сон тут как рукой сняло.

– Что ты говоришь? Кто это сообщил? Как он мог умереть?

– Я ничего не знаю.

– Как моя дочь? Передайте, что мы прилетим сегодня утром, и постарайтесь сделать так, чтобы она поспала. До свидания, – не дождавшись ответа, он сбросил вызов и пошёл быстрыми шагами к Ванессе.

– Собирайся, мы вылетаем к Оливии утром.

Жена не сразу его поняла. Но не стала ничего спрашивать.

Тем временем Джастина быстро поднялась обратно в комнату к Оливии, но когда зашла она обнаружила, что хозяйка легла спать, однако её внимание привлек пузырёк от таблеток, который валялся на полу рядом с кроватью, она его подняла и увидела, что это было снотворное. Джастина тут же набрала номер скорой помощи и сказала, чтобы они срочно приехали. Она разбудила хозяйку и отвела её в ванную комнату, там посадила на стул и сказала, чтобы та постаралась вызвать рвотный рефлекс, иначе это грозило тем, что она просто не доживёт до прилёта родителей. Оливия не понимала происходящего, только моргала и кивала головой. Джастина видя, что Оливия никак не реагирует на её просьбы, подняла её со стула и заставила прямо в одежде сесть в ванную.

– Садитесь в ванную прямо так, давайте, вам нужно придти в чувство!

С трудом усадив её туда, она включала поочередно, то ледяную воду, то горячую, от контрастного душа Оливия начала приходить в себя.

– Это был сон? Да? – с умирающей надеждой она вопросительно смотрела на домоправительницу.

– Вам надо придти в себя, у вас дети. Сейчас приедут врачи, вам промоют желудок, всё будет хорошо.

– Дети, – она как-то протяжно произнесла это слово.

Джастина услышала, как за окном приехала машина скорой помощи. Она спустилась вниз и встретила врачей. Они поднялись с ней в комнату к Оливии, домоправительница велела им подождать, и пошла, переодеть хозяйку в халат. Затем она её вывела к врачам и оставила их одних, а сама пошла, проведать детей. Когда она вернулась Оливия сидела в кресле, её взгляд был отрешенным и туманным, глаза стали стеклянными. Джастина поблагодарила врачей и сказала, как им выйти из дома. Остаток ночи она провела рядом с хозяйкой, уложив её в постель. Утром прилетели родители Оливии. С детьми была Хлое, Джастина до приезда родителей не отходила от хозяйки, едва они ступили на порог дома, Людовик тут же бросил вещи и побежал к дочери в комнату, Ванесса прошла в комнату к внукам.

– Джастина, оставьте меня с дочерью.

– Хорошо, – она вышла и закрыла за собой дверь.

Оливия лежала в постели и смотрела пустым взглядом на отца. Он не знал, что говорить и как помочь своему ребёнку, но он знал, что его место сейчас рядом с ней. Она спросила не своим голосом:

– Папа, это правда?

– Да. Но у тебя есть дети, тебе нужно встать, поесть. Я возьму организацию похорон на себя.

Оливия поднялась, и, шатаясь, прошла в ванную, там она умылась, переоделась, и словно не видя отца, вышла из комнаты и спустилась в кабинет мужа. Отец пошел следом, но когда он зашёл и сказал ей:

– Нужно жить дальше, ты ведь сильная, я рядом, ты справишься, – отец стоял возле двери, и Оливию взбесило, что она должна и сейчас это слушать.

– Уйди отец, оставь меня!

– Нет, ты не должна сейчас оставаться одна! – он настаивал на этом.

Она начала орать на него и выталкивать за дверь.

– Убирайся! Убирайтесь отсюда, оставьте меня одну!!!

Она вытолкала отца за дверь и закрыла её на ключ, отец стоял с другой стороны и слышал, как она сползает по двери, захлёбываясь слезами. У него было ощущение, что его режут заживо, но он понимал, что ей нужно время, чтобы это пережить. Решив, что когда она наплачется, дочь выйдет, он решил заняться организацией похорон. Первым делом он позвонил Даниелю.

– Здравствуй Даниель.

– Людовик, – друг удивился звонку, – как твои дела?

– Плохи наши дела, Франсуа погиб. Ты можешь приехать к Оливии? Мы с Ванессой уже здесь, Оливия не в себе, нужно организовать прощание и похороны. Мне нужна твоя помощь.

– Франсуа погиб? Дай боже сил твоей дочери. Да конечно я приеду. Скоро буду.

– Спасибо, – Людовик положил трубку и сел на диван. Ванесса спустилась со второго этажа, увидев мужа в гостиной, подошла к нему.

– Как она? – он повернул голову и ответил.

– Плохо. Как малыши? Вы за ними смотрите хорошо, она сейчас не в состоянии даже за собой смотреть не то, что за детьми.

– Смотрим, смотрим. Я вот спустилась сказать Джастине, чтобы она приготовила обед.

– Хорошо, сейчас приедет Даниель, и займемся похоронами.

Приехал друг их семьи, и они начали подготовку. Обзвонили знакомых, заказали отпевание в соборе святого Бенигния, который был в центре Дижона. Когда завершили подготовку и выпили чаю, Даниель уехал. Людовик решил посмотреть как дочь. Он подошел к кабинету и постучал, она подошла, открыла дверь и вернулась на прежнее место. Отец вошел и сел на диван. Он молчал, ожидая, пока дочь начнёт говорить. Прошло десять минут, и она заговорила:

– Я ничего не чувствую, папа. Ни усталости, ни грусти, пустота. Зияющая пустота, размером с Марианскую впадину или того глубже. Как дальше жить, я не знаю. Ничего не хочу. Как выбраться оттуда, чем заполнить эту дыру. Я хочу исчезнуть, раствориться, будто меня и не было никогда, но не знать эту боль, которая адским пламенем сжигает мою душу. Сколько ещё будет потерь, папа? – Оливия лежала в позе зародыша, подмяв под себя колени, на ковре в кабинете мужа и не хотела подниматься, опухшие глаза, растрёпанные волосы, вещи, которые она в порыве злости скинула со стола мужа, валялись повсюду. Разбитая ваза, настольные часы, которые остановились, словно показывали, что жизнь здесь остановилась, ручки и карандаши, она не позволяла убрать комнату, – я хочу умереть, – закончила она свой монолог.

– Нет, нельзя. Выпей воды, – отец протянул ей стакан, она поднялась, взяла в руки стакан, как-то отрешенно посмотрела на Людовика и со всей силы бросила стакан в дверь, он разбился и осколки разлетелись по комнате, она снова начала рыдать, и всё её тело вздрагивало от рыданий. Отец крепко обнял дочь и сквозь слёзы она закричала:

– Папа!!! Что мне делать?!

– Оливия, девочка моя, успокойся, прошу тебя, ты рвёшь мне душу, я знаю, тебе сейчас сложно и никакие слова не смогут унять твоей душевной боли, но это нужно пережить, – у отца выступили слёзы на глаза, он был бы рад забрать всю её боль, но не мог. Людовик понимал, что и в детстве, слыша, плачь в ночи, когда она звала мать, он не мог ей помочь, так и сейчас он был бессилен перед лицом смерти.

Они некоторое время, сидели, обнявшись, и молчали. Позже Людовик уговорил Оливию пойти в комнату, умыться, переодеться и лечь спать. Позже он зашёл узнать, как дети, они спали, а Ванессу мучила мигрень и она не могла уснуть.

На следующий день доставили тело Франсуа, по католическим канонам, его привезли в закрытом гробу, Даниель оплатил панихиду и семья начала готовиться к прощанию. Дети были в спальне с Хлое. Ванесса хотела помочь Оливии одеться и накраситься, чтобы выглядеть подобающе, но дочь отказалась принимать помощь от матери.

– Оливия, давай я помогу тебе собраться, – тон Ванессы был мягче обычного.

– Нет, мне не нужна твоя помощь. Отец! – Людовик зашёл в комнату и увидел, что Ванесса стоит рядом с дочерью, Оливия обратилась к нему:

– Убери её отсюда, уведи. Видеть её не хочу, – она смотрела в своё отражение в зеркале, словно матери и не было вовсе рядом. Людовик взял Ванессу за руку.

– Пойдем, она сама соберётся.

– Но я хочу помочь! – Ванесса настаивала.

– Я сказал, пойдём отсюда, она справится, – он твёрдым голосом дал понять жене, что не стоит сейчас провоцировать дочь на скандал.

– Хорошо, пусть справляется сама, раз такая самостоятельная, – Ванесса, явно была недовольна тем, что даже в такое сложное для себя время дочь её оттолкнула. Они с Людовиком вышли, и он спустился вниз. Людовик с Джастиной расставили в гостиной стулья, многие знакомые пришли, но кто-то не смог и прислал цветы в знак соболезнования горю. На его похороны не смогли прилететь его родители, поскольку были в кругосветном путешествии, Инесса так же не прилетела, лишь прислала венок и открытку, в которой было сказано о том, как она сожалеет о случившемся и соболезнует сестре. Людовик, Ванесса, Даниель и Оливия попрощались с ним дома, и затем было отпевание в храме. После панихиды Ванесса вернулась, чтобы остаться с детьми. Людовик с дочерью и Даниель отправились на кладбище. После того, как гроб опустили в землю, и они бросили, поочередно цветы, Оливия спросила Даниеля.

– Вам случалось уже бывать на похоронах? – он посмотрел на неё, и, помедлив, ответил:

– Да, уже бывал. И не думал, что буду на похоронах молодого человека.

Она смотрела куда-то вдаль, и сложно было представить, о чём она сейчас думает. Даниеля тревожило, что всё сложилось таким образом. Все кто был, высказывали ей свои соболезнования, но её это не трогало. Казалось, что её душа умерла вместе с мужем, оборвалась какая-то струна и ничего уже не будет, как прежде. Она находилась в своём мире и в своих мыслях. Людовик принимал соболезнования, но держался холодно и надменно. Было видно, что ему это всё не нравится, но всего этого требовали каноны католической церкви. Когда все разошлись и остались только отец и его друг, Оливия снова спросила его:

– Вы никогда не думали над тем, почему человек, взрослея, теряет свою наивность? Всё чаще смотрит на людей и события через призму цинизма и налёта высокомерия?

Он внимательно посмотрел на неё. Что он мог ответить человеку, только что потерявшего любимого близкого? Он молчал. Она понимала его молчание.

– Я не могу дать тебе ответ. Я не знаю. Не думал об этом. Ты главное сейчас пойми, что тебе нужно время. Возможно, много времени.

– Да, вы правы. Мне нужно много времени. Мне нужно научиться жить, заново.

Людовик попрощался с уходившими людьми и вернулся к дочери.

– Ты как? Может, поедем в дом?

– Спасибо, папа, и прости меня. Да поедем.

– Тебе не за что передо мной извиняться. Всё хорошо, – он взял дочь за руку, и они пошли к машине. Напоследок Оливия оглянулась, словно ждала, что Франсуа попрощается с ней. Но на могиле никого не было, только многочисленные цветы качали бутонами на ветру.

Спустя несколько дней, Оливия решила поговорить с Людовиком о детях. Она нашла его в библиотеке, и, закрыв за собой дверь, присела на диван.

– Папа! – отец оглянулся на зов.

– Да?

– Я хочу поговорить о Пьере и Мелисанде.

– Я слушаю, – отец сел рядом, – говори.

– Вы со мной будете долго?

– Месяц точно, а там видно будет, а что?

– Я хочу, чтобы после 30 дня после его смерти, вы с Ванессой забрали детей к себе. Им будет лучше у вас, я это точно знаю. У меня нет сил, даже смотреть на них, не могу, они напоминают мне о нём. Лица держать не могу, – она заплакала. Людовик всё понимал, ведь и он сам видел сходство детей с умершим зятем.

– Ты уверена, что им на Сицилии будет лучше? Ты ведь их мама.

– Я не знаю, как себя собрать, – сквозь слёзы Оливия пыталась говорить.

– Хорошо, мы заберём их. Ты будешь их навещать.

– Конечно, буду. Я не хочу чтобы они помнили всегда плачущую маму, я должна собрать себя, чтобы они не чувствовали того горя, которое я сейчас переживаю.

– Ты права, – отец крепко обнял дочь, – всё будет хорошо, поверь мне. Я пойду, посмотрю как там дети и Ванесса, а тебе нужно лечь спать и хорошо отдохнуть.

– Тебе тоже нужен отдых. Я скоро пойду спать. Спасибо папа.

Людовик ушёл, немного посидев, Оливия поднялась к себе, расстелила постель, а на подушку Франсуа положила колье с чёрным фантазийным бриллиантом, и, глядя на него, она уснула.