Текст книги "Открой"

В нас поверили! Наш первый альбом стал дважды платиновым во Франции, один раз платиновым – в Дании и Великобритании, а в США, как гром среди ясного неба, он стал мультиплатиновым!

Я был совсем молод, и мне хотелось купаться в «крутости» больше, чем писать новую музыку. Мы много пили, особенно с моим «братом» – барабанщиком – царствие ему небесное… Гуляли по девкам, развлекались, как могли, красили волосы в разные цвета. До сих пор где-то валяются фотки, где у меня синие волосы, а шея вся усыпана засосами. «Телки» хотели меня… почти каждая. Некоторые вообще не давали проходу, звонили мне, искали меня, следовали за мной по пятам… Первый гастрольный тур принес нам невероятную славу, мы начали «гнуть пальцы» и чувствовать себя богами рока, это была просто эйфория, потрясающая распущенная жизнь, алкоголь рекой и практически жизнь без каких-либо ограничений. Я очень изменился в то время, поругался с мамой и ничего святого видеть не хотел. Друзей было море… Даже океан. Я знал, что могу набрать любой номер, и через час любой или любая будет у меня в гостях.

Первый же альбом поднял нас, тур был блестящим, а потом все пошло на спад. Музыка не писалась так, как раньше, звездная пыль опадала, погиб мой друг Джим из группы «Глубокое дно» от передоза кокаина, и у меня началась депрессия. В тот период я встретил своего друга Чарли, который и по сей день играет в нашей группе. Он буддист и пропесочивал мне мозг правильным образом жизни, «истинной радостью» и своими мантрами. Еще тогда, лет десять назад, он подарил мне фенечки, одну из них я до сих пор ношу. Чарли был мультиинструменталистом, но у нас стал играть на басу – он любил музыку до безумия. И именно он повернул меня в другую сторону и вернул в меня музыку. Я стал снова радоваться жизни, раньше просыпаться, наблюдая рассветы, ездить к океану и много писать. Он, Чарли, объяснил мне, что я неправильно живу. Это было сложно, но я прислушался к нему.

Спустя какое-то время я устал от перманентных связей, раздолбайской жизни, но это не означало, что я был готов поменяться сразу и бесповоротно. Все было степенно, и когда я только познакомился с Самантой, я не был готов ни к свадьбе, ни к серьёзным отношениям, тем более что у меня на тот момент была девушка, просто я что-то почувствовал и стал проводить с ней время все больше и больше. Я не хотел зацикливаться на ярлыках, просто жил, как чувствовал, без заморочек, а потом понял, что я без нее не хочу. Именно не то что не могу, а не хочу!

С появлением Карла наша жизнь изменилась, мы стали серьёзнее, наверное, старше. Если честно, я хочу много детей… хотя бы еще двух точно. Но пусть она отдохнет, это очень тяжело, даже с нянями. Но, думаю, семья для нее сейчас важнее чем карьера, хотя я не хотел бы лишать ее любимого дела. Я вижу, когда она со зрителями или на площадке, ей хорошо, она преображается и разрешает выпустить из себя дьявола или стать ангелом… она в своей стихии. Бывает, меня беспокоит ее эмоциональная нестабильность, женская нелогичность, но я уверен, что мы справимся с этим, как и раньше справлялись, надеюсь, она меня не предаст, я бы хотел видеть нас в старости вместе.

* * *

В самолете мы смотрели ужастик и лопали натчесы, Майк – с пивом, а я – с абрикосовым соком, по-прежнему в белом парике. Одна из голливудских сцен-ужастика была снята в России, вероятно, в Москве. Монстры запрыгивали на высокое здание, которое люди называли сталинской высоткой. Кто-то успевал разбежаться в разные стороны, а кто-то был поглощен десятиметровым саблезубым чудовищем с серой грязной шерстью. Нам было весело и страшно. Мы кричали, как дети, и дрались подушками. Хорошо лететь в люкс-классе, не нужно никому ничего объяснять и вести себя тихо и мирно… У Майка на щеке была ссадина от бритья, и я её облизала. Фёрг схватил меня за волосы и вместо поцелуя передал мне натчес изо рта в рот. Молли спала у меня в домике рядом на кресле.

– Не понимаю хозяев, которые соглашаются запихивать своих животных в отдельный отсек. Это то же самое, что закрыть Карла в какой-нибудь кабинке на время полета.

Мы вышли из аэропорта Хитроу, нас встретили люди Генри. Их было трое. Один из них был с хвостом, иракского происхождения, остальные зализанные англичане. Мы были уже с ними знакомы. Это были Шапур, Клифф и Фокс. В прошлом году они встречали нас чуть ли не у трапа самолета. Люди в черных длинных пальто, вооруженные до зубов стволами, «побратались» с Фёргом, потоптались на снегу и пригласили нас по машинам. Мы проехали пару кварталов и остановились покурить.

…Раздался звонок, и мне сообщили, что мой альбом стал платиновым в Англии. Эту новость заглушали крики Карла из соседней машины. Я не верила своим ушам, но другом проводе кто-то звонко хохотал и разливал шампанское по бокалам. Дальше был нечленораздельный диалог про тур по Англии, и я смотрела на испуганного Майка, и у меня дрожали руки, я вскинула их вверх и прокричала:

– Я люблю тебя, Англия! – будто меня подорвали динамитом.

Из машины, где ехали Лиза с Молли, доносились звуки ди-джея Деви Дуя, она опустила окно, и я громко еще раз крикнула всем своим:

– Платиновый в Англии!

И Майк потряс меня, как грушу.

Майк подмигнул ребятам, попросил дать еще пять минут отдышаться и закурил.

Я тоже закурила. Фёрг улыбнулся:

– Слушай, как символично было услышать эту новость здесь, правда?

– Да, – я сияла.

– Слушай, а почему у меня нет пушки?

– Маленький еще!

– Пф-ф, вернусь из «Беркса», сделаю разрешение. Охранники – это все прекрасно, но я должен тебя защищать!

– Да тебе лишь бы поиграться!

Майк шлепнул меня по заднице, и мои ямочки вновь нарисовались на лице.

Я выпустила облачко дыма на Майка, и услышала как «люди в черном» врубили музыку на всю катушку. Я ковырнула снежок ногой и запульнула в Майка.

– Давай снимем клип в Париже?

– На «Улыбайся, бейби»?

– Да.

– Ой, ну нет, женщина… Только без соплей!

Мы были огорожены от толпы чем-то похожим на колючую проволоку, но они, потихоньку заметив нас, подходили все ближе и ближе, рассматривая, как обезьян.

– Погнали!

Утреннее сознание было еще в тумане из-за разницы временных поясов.

Тем временем подарок Генри ждал нас уже в Англии, и мы предупредили ребят о том, что нужно заехать за ним, и расслабились. Этим подарком был человек, но об этом – позже.

– Бурундучки… За тобой гонятся бурундучки… – Передразнила я Майка, и мы заржали в голос.

– Саманта, – подал голос водила, – я поздравляю вас с платиновым альбомом. Мне очень понравился ваше творчество.

– Легче! – Майк пристально посмотрел в зеркало. И водила улыбнулся.

– И моей дочери тоже! – видимо, чтобы охладить Майка, добавил водитель.

Мне стало жарко, и я сняла парик. Мне кажется, если бы сейчас рядом проехали скоростной поезд со свистом, я бы даже не моргнула – так была расслаблена.

* * *

Я долго думала, что бы подарить Генри… В голове вертелись разные идеи. Например, подарить ему совместный уикенд где-нибудь в живописном месте, но, поговорив с Дороти, я поняла, что его состояние оставляет желать лучшего… И Мелоди мне помогла. Я поделилась с ней, что хотела иметь на память фотографии с дедушкой, и она подсказала, что, возможно, Генри тоже будет очень это приятно!

Она мне стала такой родной, что я сама набирала снова и снова, чтобы услышать совет по тому или иному вопросу. И мне становилось страшно, что я начну зависеть от кого-то, как от Рея. Майк, я без твоей мамы никуда уже…

В ответ лишь странный безумный взгляд и снова одна и та же песня:

– Хочу тебя!

* * *

Знакомство Карла с прадедом прошло забавно. Генри плакал, потому что был рад, что дожил до этого мгновенья, а Карл плакал, потому что просто проголодался. После волшебного застолья я снова покормила Карла, обняла его и передала Лизе. Мы оделись и вышли во двор.

Снег хрустел под ногами, снежинки заполняли все воздушное пространство и лезли в рот, приклеивались на ресницы, на волосы и наслаивались на ботинках, моя любимая красная помада слегка растеклась, а больные глаза слезились от ярких лучей солнца и ветра. Мы прогуливались с Майком и Генри на территории поместья и направлялись в гости к Келси. Находясь в этом месте, я повсюду чувствовала себя в безопасности, несмотря на Хэллоуин, в которой мы однажды приезжали к Генри.

Я знала, что частичка мамы и папы осталась здесь, и значит, они были со мной. Майк улыбался и был на своей волне, возможно, рисуя в голове новые ноты, был воодушевлен и нас особо не слушал. Генри еле передвигался – без опорной палочки последние несколько недель он ходить уже не мог. Периодически звонили телефоны – то Инкери, то ласточка, то «братаны» Фёрга… и мы мысленно перелетали в Нью-Йорк и возвращались обратно. Наконец-то мы дошли до домика Келси. На часах было время 15:44.

Во время прогулки Генри рассказывал разные истории про Виндзорский замок, про королей, про войны, особенно про войну Алой и Белой розы, как будто он в ней участвовал, и ему необходимо было это рассказать, это было очень важно для него, донести до меня эту информацию. В нем текла чистейшая английская кровь, и он был титулованным виконтом (это средний титул между бароном и графом). И понятное дело, что его не очень интересовали мои дела.

Дворецкий Джеймс Эвардс и горничная Дороти были очень приветливы и рады новым гостям. Они нам очень нравились. Когда я пришла, Лиза сообщила мне новость, что разобралась с моим компьютером. Починка мне выходила в несколько тысяч евро, и она уже нашла в Лондоне деталь для замены. Оставалось только Левински или водителю Генри за ней съездить. Это меня очень порадовало.

Через пару часов приехали Уильям Гросс, Роберт Бенсон и Арон Хорн-младший. Генри познакомил нас с ними и попросил подождать. В это время Лиза проходила мимо Уильяма, и глаза их встретились. Это был просто взгляд, как в геометрии – пересечение точек в одной плоскости. И всё. С той секунды они поняли, что ни разница в возрасте, ни что-то другое не должно помешать им встретится вновь, хотя они были такими разными.

Пока Уильям и Роберт ожидали своего часа приема, я наконец-то вспомнила, что мой подарок в виде прекрасного лондонского фотографа Перри Хиггинса спрашивал меня об удобном времени для фотосъемки, распивая чаи в библиотеке, периодически нервничая и проверяя работоспобность своего оборудования. Пришлось немного поуговаривать Генри, обещая, что исходники не выйдут за стены этого поместья, и они будут использованы исключительно для личного архива, на что Кендал согласился и пошел искать подходящий традиционный наряд для съемки так же, как и мы – мы тоже пошли приводить себя в порядок.

Генри и Майк облачились в классические наряды… это, наверное, был третий раз, когда я видела «мою прелесть» в бабочке и черном костюме с выглаженной рубашкой. Это было безумно красиво, затем я переодела «принца» Карла, расчесала Молли и натянула на себя красивое платье цвета топленого молока с блестками, не много гламурное и не свойственное для меня, но Генри очень понравилось, Лиза поправила мне прическу, и я вышла к мужчинам во всем своем великолепии.

Перри и Генри выбрали место для сьемок, и я предложила дедушке привести Келси, и он согласился, но при уело вин. если я сделаю так, чтобы Молли и Келси не соприкасались.

Рождественская елка притягивала, точно магнит. Фотосъемка закончилась, и мы собрались возле нее все вместе. Кендал обсудил свои дела за закрытыми дверями со своими «представителями» и им нужно было ехать по своим делам, отмечать Рождество, но перед уходом Уильям Гросс взял телефон Лизы, и их глаза так светились, будто желание, загаданное накануне праздника, уже осуществились.

За окном уже было темно, и деревья, заметенные снегом, освещали фонари. Иногда поднимался сильный ветер, и тяжелые укутанные деревья шевелились.

Мы разворачивали подарки и смеялись, Дороти принесла старый граммофон, пылившийся на чердаке, и рождественские песни окутали все поместье. Звуки сладких песен прерывали сообщения и звонки. Лиза загадочно улыбалась и пила чай с конфетами. А мы с Майком играли с Карлом. Преобладающие цвета этого дня были зеленые и красные – я всегда запоминала цвета.

– Платиновый альбом в Англии – не могу поверить, – прохрипел дед. – И она моя внучка! Я так счастлив успеть порадоваться твоим успехам! В Англии! Быть не может!

– Дед, и в Америке, между прочим, а Америка больше Англии!

– А то я там не был…

– Ты мало о себе рассказываешь, я вообще мало что о тебе знаю.

– Для этого я и пригласил вас на Рождество, чтобы нам лучше узнать друг друга. Завтра расскажу…

В камине красиво танцевали огоньки пламени, дворецкий аккуратно поправил угли специальными щипцами из набора и растворился.

Фёрг включил компьютер посмотреть новости из звездной «Ракушки» и разлил шампанское по бокалам, напевая:

 
– Я укрою тебя,
Ты только спи…
Спи без касаний к сумеркам.
Я укрою тебя…
 

Это был отрывок из моей любимой песни «Чарующие маки»…

Майк заметил меня и вздрогнул. Он искренне кайфовал от моих песен, и это было потрясающе. А я иногда напевала его мелодии. Наша музыка была разная, но нравилась обоим.

– Карл уснул… что там интересного? – я ткнула в экран компьютера.

– Актер Филл Ричард чем-то заразил участников дома. В доме карантин.

– Опять продюсеры шоу стебутся? – засмеялась я.

– Да, я потрясен этим проектом, как круто они его делают!

– Давай покажем Генри отрывок с нашим участием? Он ведь наверняка не смотрел…

– Ок, сейчас принесу! – Майк залпом осушил бокал шампанского и подмигнул мне.

Генри смотрел видеоотрезки завороженно, не отрываясь… он всеми силами старался не показывать, как ему плохо, но иногда это было заметно по кривой улыбке.

– Завтра снова приедет Уильям, и нам будет нужно пообщаться всем вместе. А сейчас позвольте мне преподнести вам подарки.

Он тяжело поднялся с кресла и посеменил к своим покоям. Через несколько минут Генри вернулся с тремя свертками разной величины. В это время музыка продолжала играть, а снег непрерывно снисходил до грешной земли.

Самый маленький сверток в красном носке принадлежал мне, я осторожно вытряхнула коробочку и пристально посмотрела на Генри. Он осторожно пнул меня клюкой – мол, «давай, давай, открывай!»

Из красного бархатного новогоднего носочка выпала коробочка. Я нежно открыла коробочку и увидела набор ювелирных украшений невероятной красоты и изящества.

– Это королевские ювелирные украшения. Тебе нравятся?

– Ох, Генри… дедушка, нравятся – это не совсем подходящее слово. Они волшебные! Их носила сама королева?

– Примеришь?

Господи, это какая-то сказка!

– Примерь…

Майк смотрел на меня ошарашенно и завороженно.

Для него вся эта жизнь, как для мальчика из бедной семьи, тоже казалась сказкой.

Следующий сверток он протянул Майку, и он его развернул. Фёрг надеялся найти в свертке тоже какой-то понятный подарок, но он обнаружил ключи. Ключи… Майк судорожно вспоминал, какими ключами они с Самантой открывали это поместье, и понял, что они ни капли не идентичны. Но он и не надеялся, просто это первое, что пришло ему в голову…

– Ключи?

– Да, Майк. Завтра расскажу. А этот сверток – для моего правнука, для моего любимого орущего монстра. Не открывай его пока. Это сюрприз. Думаю, пора спать. Завтра у нас тобой много дел, внучка.

– Спокойной ночи, де-душ-ка! Можно я тебя обниму?

Я потискала его в своихо бъятиях, и он ушел в свои покои в хорошем настроении.

* * *

В декабре, после съемок в шоу у Салли, мы успели сняться еще в нескольких новогодних шоу-программах, которые уже на днях должны быливыйти в трансляцию на экраны тв для людей, смотрящих телевидение, а также в интернет-сеть. Мы были там вместе. И если раньше мы старались оградить нашу семью от всеобщего взора, то в последнее время мы держались вместе и часто принимали приглашения на участие в разных проектах как уже известная звездная семейная пара. Мне кажется, эта роль начала нравится нам обоим, но мы это особо не обсуждали.

Мы перешли разговаривать на кухню, на часах было 2 часа ночи, я проверила Карла – он спал. Дороти полазила по шкафам и нашла мое любимое инжирное варение. Приятно, что люди запоминают, что тебе нравится…

А перед сном Майк поделился со мной своей сокровенной мечтой:

– Ты знаешь, мы сегодня выпивали, и мне пришла в голову идея, детка.

– Какая?

– Я подумал: а почему бы мне не выпустить альбом как гитарист, например, с подложкой какого-нибудь модного электронного «движка»?

В это время…

Генри пытался уснуть в своей огромной постели и никак не мог. Он думал о том, что, возможно, спас Саманту и Майка от предстоящих взрывов в Нью-Йорке. Его «ласточка» принесла на хвосте ему оглушительную информацию накануне его дня рождения, что повлияло на его решение без объяснений пригласить на все праздники в его поместье.

* * *

Через пару дней Майк отпросился у меня сгонять в Лондон, проведать старых друзей после праздника, и я согласилась. А я решила сделать для Генри мандариновую шарлотку… и организовать неподалеку выезд на спортивную стрельбу в Ньюбери. Если охота была для Генри невозможна по состоянию здоровья, то просто постоять рядом и пару раз выстрелить в моей компании ему наверняка было бы в радость.

Саймон принес нам кепки, средства защиты для ушей, защитные очки и торжественно вручил нам дробовик…

Ох, сколько было нескончаемого счастья на лице моего деда… да, деда. Такие мероприятия почему-то сближают лучше, чем посиделки у камина.

После стрельбы по мишеням мы решили посидеть в «засекреченном» ресторане Лондона и поговорить, выпить… Я была не похожа на девушек из высшего общества, и он не требовал от меня лучших манер, наоборот, просил оставаться собой. Хотя, возможно, если бы я не была успешной, он бы иначе относился ко мне.

Как только мы подъехали к ресторану, я поняла, что это место не для всех, и здесь точно не будут тыкать в меня пальцем. Генри, как и я, был любителем темных очков. Он осторожно вышел из машины, опираясь на палку, сию же секунду к нам подлетел сам управляющий, словно молоденький мальчик. И это был самый глупый момент в моей жизни, когда узнали не меня, а моего деда, и он выглядел очень уверенным. Кендал улыбнулся мне, но вслух ничего не сказал. Нас учтиво проводили к вип-ложе закрытого типа и предложили меню. Официанты также нервничали и смотрели на дедушку Генри, а мне сильно захотелось курить. Я не совсем привыкла к такому повороту событий, но нам принесли джин, и я начала расслабляться.

Глава 6. Другая реальность

* * *

Это случилось, когда Майк был на встрече с друзьями в пабе Лондона, а я наконец-то добралась до приготовления мандариновой шарлотки.

В пабе рядом с Майком и его друзьями висел экран, передающий новости. Звук был включен не очень громко, чтобы не мешать клиентам выпивать и расслабляться. Это была уже вторая пинта пива, разговоры о музыке сменились сплетнями и беседами про жен, детей и планами на будущее, как вдруг к экрану стали стекаться здоровые парни и, не отрываясь, смотреть в экран.

В это время Майк и его друзья-гитаристы, которые сидели боком, начали думать, что скопление народу вокруг них могло означать желание крепышей выпить с ними и познакомиться, но, повернув голову влево, они заметили, что всеобщее внимание было приковано не к ним, а к экрану, висевшему над головой бармена. Через минуту толпа выросла до пятнадцати человек, и телевизор сделали громче.

Это был новостной канал, передающий последние новости из Нью-Йорка, рядом с эпицентрами прогремевших взрывов. Как потом стало известно, совершенные взрывы, предполагаемые террористические акты, прогремели сразу в нескольких местах большого скопления людей. На экранах мелькали лица и тела потерпевших, кареты «скорой помощи» и даже несколько вертолетов. Десятки машин полиции и «скорой помощи», военные и ужасающие кадры с крупными планами испуганных уцелевших людей, а также многочисленные пробки и сопутствующие аварии.

Майк набрал номер Саманты и, убедившись, что с ней все в порядке, нервно закурил и начал хаотично обзванивать людей, начиная с близких. Было очень шумно, он попрощался с друзьями и сел в машину, шофер повез его Лондона в Беркшир. Сначала он позвонил матери, затем – главному менеджеру, Инкери и снова попытался сосредоточиться. Затем ему позвонила Саманта, которая доделала дела на кухне и узнала о случившемся от Лизы. И они, попрощавшись, начали принимать бесчисленные телефонные звонки и электронные сообщения. Осложняло ситуацию то, что многие телефонные линии были заняты, и всеобщая паника усиливала страх больше никогда не услышать чей-то голос.

Взрывы прогремели практически одновременно: в Центральном парке (неподалеку от квартиры Саманты), на Тайм-сквер и Бруклинском мосту, который каким-то чудесным образом не обрушился. Это было похоже на армагеддон, много раз упоминающийся в различных фантастических фильмах. Пока было сложно даже предположить число погибших и пострадавших, и новости постоянно обновлялись.

На нервах у Саманты поднялась температура, и она беспрерывно курила, выходя из дома на морозный холод, пока Майк уже мчался к ней в поместье.

Одна из террористических организаций взяла на себя ответственность за организацию взрывов. И в новостях постоянно появлялись все новые и новые подробности: о взрывах, о новых жертвах и высказывания разных политических деятелей мира, а также интервью представителей новоиспеченного объединения «Единство». Все были напуганы, подавлены и не прекращая звонили друг другу, продолжая следить за последними новостями.

В мире уже давно не осталось государства, которое можно было бы считать полностью защищенным от актов «нового терроризма», который направлен был против основ нашей цивилизации. Для обеспечения своей жизнедеятельности города принимают миллионы людей. Это люди, обеспечивающие доставку грузов, транзитные грузопотоки, а также туристы, и граждане, перемещающиеся по рабочим и служебным делам. Проверить каждого невозможно, а любое усиление режима безопасности приведет к замедлению темпа жизнедеятельности, и в перспективе – к парализации жизни в мегаполисе. Поэтому получается, что «усовершенствованный мир» не так уж совершенен.

Завтра все проснуться с очередными предложениями по чипированию всего живого на планете и снова вспомнят про тотальный контроль. Но сейчас кто нам поможет?

Я стояла возле главного дома, под ногами и на деревьях лежал мягкий снег большими пенными кружевами. Руки начинали замерзать, но мне не хотелось заходить в дом без Майка, поэтому я продолжала ходить взад и вперед, озираясь на ворота. Перед глазами мелькали кровавые конечности и обезображенные кровавые лица людей, и я не могла сдержать слез. Было горько и страшно от ситуации, творившейся в мире и в городе, в котором я провела большую часть своей жизни. Были убиты дети и их родители, чьи-то родственники, которые уже никогда не вернутся домой… Почему? За что? Эти вопросы иногда кажутся такими глупыми, потому что на них никогда нет ответов, и люди, если их можно назвать такими, не показывают своих лиц, и получается, что зло несущие безлико.

Наконец-то ворота открылись, и въехал черный «Порш», из которого выскочил обеспокоенный Майк.

Мы обнялись и простояли в объятиях некоторое время.

– Где все?

– Генри стало хуже, приехал его врач, делает ему процедуры. Я попросила заодно посмотреть Карла – меня беспокоит его сыпь. А также он сделает ему анализы, Генри сказал, он очень хороший врач.

Саманта снова заплакала.

Мы вошли в дом, Молли бегала по дому в бумажном пакете, и Майк невольно засмеялся:

– Единственный объект, который продолжает радоваться жизни… что бы ни случилось!

– Молли!

Майк осторожно снял с нее пакет и подлил воды в формочку, встряхнул волосами и почесал грудь.

– Майк скажи мне, как так получилось, что мы оказались здесь именно в это время?

– Так бывает. Только не говори мне, что ты предпочла бы сейчас находиться в Большом Яблоке!

– Нет, я счастлива, что наши друзья и твоя мама целы.

– Про Ларса Рассмусена слышала?

– Да. Я познакомилась с ним еще лет десять назад. Да, мы знакомы очень давно. Тогда он был очень кудрявым и пухлым. Он всегда улыбался. Такой добрый, интересный, кудрявый толстячок Ларе из волшебной Дании. Мне так больно… Он был таким одаренным – его картины были пропитаны особой энергетикой и смыслом. Да, именно, в них был смысл.

– Он и останется… смысл. Я не был с ним знаком, но мне тоже жаль.

– Вот это, блин, Рождество… и Новый год.

– В этот Новый год люди уже не будут собираться на Тайм-сквер с замиранием сердца и с предвкушением праздника. В этот раз Тайм-сквер, как и те, другие места, будет омыта слезами. Все будут нести цвести и снова бояться, потому что теперь все пребывают в страхе, и нет причин надеяться, что это не произойдёт вновь. Я помню, ему так нравилась та клетчатая рубашка с заплатками…

– Ну не плачь, прошу тебя. Пойдем, проведаем Генри и Карла.

– Эти мгновения ужасны.

* * *

Генри попросил приехать Уильяма Гросса, Роберта Бенсона к себе, так же как и своего юриста, представителя скривенер-нотариуса и собрался огласить свое завещание или дать главным наследникам с ним ознакомиться.

В эти минуты я не могла никак сосредоточиться и смотрела в одну точку, предположительно на крайний угол ковра. Майк же был напротив чрезвычайно серьезен и слушал Генри Кендала, сидевшего в тапочках, под капельницей в своих покоях, за нас обоих.

– Друзья, все в порядке, я просто хотел, чтобы вы засвидетельствовали оглашение моего завещания при жизни. Я хочу быть на сто процентов уверен, отходя в мир иной, что все будет передано моим наследникам по закону. А также расскажу вам про свою «империю», свои предприятия.

Я безразлично перевела взгляд в другую точку и продолжала слушать.

Нам выдали списки, в которых было описано, что по воле Генри Кендала переходило мне, моему сыну Карлу, а также Майку Фёргисону, моему мужу, по завещанию. Помимо нас, в завещании мистера Кендала упоминался весь персонал Генри и его помощники, а также друзья военные и друзья в сенате, которым отходили памятные вещи, при условии если они будут живы на момент его смерти, и еще какая-то Рубина.

Я чувствовала, как Генри сверлит меня в упор своим орлиным взглядом, но по-прежнему не шевелилась, как идиотка.

В бумажке было отмечено, что поместье завещается мне.

* * *

– Саманта, ты только не нервничай!

– Что?! Ну что еще могло еще случиться?! Что?! – спросила я почти истерическим тоном.

У поместья – репортеры и скопище фанатов….

– Черт! Черт, черт, черт! Этого еще не хватало!

Колыбель Карла была рядом с моей кроватью. Я спела ему песенки и покормила из бутылочки, Карлуша сладко чавкал и улыбался глазами. Доктор прописал ему специальные мази от сыпи и сообщил, что это совсем не страшно. Из моих глаз тихо лились слезы без остановки, и мне еще сильнее хотелось ценить и дорожить тем и теми, кто у меня есть. Фёрг разговаривал с врачом Генри, а я, закончив кормить сына, укрыла его одеялкоми, выпив травяного чая, прилегла на кровать.

Молли вернулась из кухни, прыгнула на кровать, слегка отодвинув меня своими толстыми шоколадными лапками, угнездилась, и спустя десять минут опять раскинув лапы во все стороны, уснула в позе курицы. Стресс загнал меня в угол, и я отключилась. Через пару часов, когда вернулся Майк, я уже кричала и билась в конвульсиях.

– Тише, тише!

Но Карл уже надрывал глотку, и я сама задыхалась от страха. Дыхание сбилось, и я думала, что умру, меня всю трясло. Я не знала, куда бежать, смирно сидеть на кровати или подойти к сыну.

Майк вскочил, налил мне воды и попытался успокоить Карла сам. На это ушло еще двадцать минут, а я по-прежнему сидела на краешки кровати, и горячее тело было покрыто испариной.

– Прости! Прости меня!

– Что тебе снилось? Или опять галлюцинации?

– Сначала я услышала музыку, она была как будто издалека, это был оркестр с солирующими русскими домрами.

– Домрами?

– Домрами! – рявкнула я.

– Потом я поняла, что я под водой. Вода голубая голубая, и она была повсюду. Это было похоже на океан и звук тремоло…

– Домр?

– Да, домр…

Голос Саманты сорвался на хрип, и она замолчала.

– Акулы разорвали тебя?

– Я смотрела наверх, и, наверное, солнце садилось – вода темнела. Мне становилось холоднее, но я продолжала как-то дышать… затем я осмотрелась и поняла, что смотрю на воду сквозь большую щель. Я висела в океане, подвешенная в старой стальной клетке, покрытой коррозией. К домрам присоединились колокольчики, и я вырывалась из клетки, потому что в мою сторону плыли акулы, и затемя почувствовала, как начала терять сознание.

– Так милые зубастики не порвали тебя? Все хорошо?

Майк попытался улыбнуться, а я поняла, что он воспринимает меня как чокнутую.

– Нет. Не помню.

– Милая, успокойся, я рядом, все хорошо, это стресс. Хорошо, что не шаманские напевы, просто домры и милые зубастики…

– Хорошо.

– Боюсь, я уже не усну, посижу в гостиной, пока Карл уснул.

– Я с тобой. Мне прислали варианты костюмов для тура, показать?

– Конечно.

– Вот и умница, все чин чинарем.

Майк погладил меня по плечу и снова улыбнулся.

– Кем ты ни был, я люблю тебя, Майк Фёргисон.

– Кем ты ни была, я люблю тебя, Саманта Дэвис.

Мы оба сощурились и выпили еще чаю.

– Нужно как-то убрать проклятых журналюг и недоносков со двора. Я займусь этим утром. А теперь иди спать! Я сейчас приду!

– Да, дорогой!

* * *

Майк купил маме авиабилеты на Барбадос – развеяться после теракта и посмотреть на летучих рыб.

Барбадос… он сам-то не был на Барбадосе, но надеялся, что мама отвлечется там от последних событий, и ей там понравится. Он планировал купить ей красивый большой дом, но в связи с последними событиями решил немного подождать. Окончательно определившись со своими концертными нарядами, он повторял свежие песни и обдумывал новый альбом, который помог бы ему возродиться, как фениксу, заново и осуществить свою мечту. Музыка приходила к нему во сне, и он часто просыпался и уходил играть. Ему предстоял непростой продолжительный тур и Майк собирал силы, по крайней мере, физически. У Генри не было тренажеров, и они решили с Самантой делать утренние упражнения вместе, что их сближало еще больше. Фёргисон совсем не ожидал, что Кендал включит его в завещание. Что именно Генри оставил ему по завещанию, Саманте он не сказал – это было одним из условий Генри, да и Саманта не задавала много вопросов.

Через пару дней Саманта немного успокоилась и ожила, Генри стало лучше после капельницыи, хотя Майк решил вопрос с одними журналистами, через пару дней у ворот появились другие вместе с репортерами, на них уже никто не обращал внимания так же, как и в Нью-Йорке.

Новый год

Дороти суетилась, словно оса. Ее горбатый нос и седовласый пучок мелькали по всему периметру поместья, и тут и там. И в этот день все поддерживали настроение праздника. Мы показали Генри свадебные фото, которые он на самом деле видел… А он, в свою очередь, провел для нас экскурсию еще раз по всем домам и закуткам поместья, недавно пережившим частичный ремонт.