Текст книги "Непорочная белизна"

Глава 7

Пока мясо разогревалось в микроволновке, Хоуп достала батарейки из радиоприемника, спрятала их в одной из своих кастрюль и накрыла ее крышкой. Она подняла трубку телефона и не удивилась, когда не услышала гудка. Буран прекратился только несколько часов назад, и аварийные команды, видимо, еще не начали работы в ее районе, ведь им приходилось двигаться за командами по расчистке дорог Скорее всего автобус сломался до бурана, подумала Хоуп, иначе никому об этом еще не было бы известно. У представителей власти было время, чтобы приехать на место происшествия, установить смерть двух помощников шерифа и поймать двух преступников Прайс также не скрылся бы от них, если бы не ураган. Если верить сообщению выпуска новостей, авто" бус сошел с дороги во время бурана. Но, как правило, такие данные были неточными, а про временные рамки события вообще можно было забыть.

Микроволновая печь издала звуковой сигнал. Хоуп посмотрела, готово ли мясо, и поставила таймер еще на две минуты Она слышала, как лопата скребет о деревянный пол крыльца, но Прайс работал в той его части, которую Хоуп не было видно из окон.

Если она могла слышать, как скребет лопата, мог ли, в свою очередь. Прайс слышать, как работает радио?

Пот выступил у нее на лбу, и, обессилев, Хоуп опустилась в кресло. Были ли ее актерские способности достаточно хороши, чтобы обмануть преступника?

Эти мысли сводили ее с ума. Единственным способом достойно выйти из ситуации было прекратить мучить себя предположениями Не имело значения, был ли Прайс убийцей или просто преступником, она должна была задержать его. Как бы то ни было, она должна была сделать все, что могла.

Хоуп снова подумала о винтовке, быстро встала с кресла и возвратилась в комнату отца для того, чтобы еще раз, более тщательно, поискать патроны. Она не могла позволить себе тратить те немногие драгоценные минуты, когда Прайса не было рядом с ней.

Коробки с патронами не было ни в одном из ящиков бюро. Хоуп оглядела комнату в надежде, что инстинкт подскажет ей, где отец мог спрятать патроны. Но комната оставалась всего лишь обычной комнатой, без секретных панелей или скрытых сейфов. Она подошла к кровати и пошарила руками под подушками и матрасом, но снова безрезультатно.

Оставаться в комнате дольше было рискованно, и Хоуп поспешила на кухню накрывать на стол. Как только она закончила, открылась дверь и вошел Прайс, отряхивая снег с ботинок.

– Черт побери, снаружи достаточно холодно, – сказал он, снимая пальто и садясь, чтобы расшнуровать ботинки.

Его лицо раскраснелось от работы на свежем воздухе. Несмотря на мороз, Прайс вспотел. Его волосы покрывала изморозь, которая начала таять, как только он вошел в дом.

Прайс вытер тающий лед перчаткой, потом подбросил в камин еще одно полено, присел перед ним и вытянул руки к огню, энергично потирая их.

– Если хочешь, я сделаю тебе кофе, – сказала Хоуп, ставя большую кастрюлю мяса на стол. – Если не хочешь кофе, я могу принести тебе молока или воды.

– От воды я бы не отказался.

Он сел на ту же самую табуретку, на которой сидел до этого. Тинк, которого во второй раз не пустили с Прайсом на улицу, покинул свой коврик около камина и подошел к стулу, на котором сидел Таннер С глазами, полными надежды, он положил морду ему на колено.

Прайс принялся было за большой кусок мяса, как вдруг посмотрел на Тинка и замер. Тот глядел на него грустными карими глазами. Прайс бросил на Хоуп быстрый взгляд:

– Я что, ем из его миски?

– Нет, он хочет, чтобы ты почувствовал себя виноватым.

– У него получается.

– Он много тренируется. Тинк, ко мне! – Хоуп похлопала по бедру, но Тинк не обратил на это внимания, видимо, решив, что у Прайса характер помягче.

Прайс поднес ко рту кусок мяса, но не смог его откусить. Он посмотрел на Тинка. Тинк смотрел на него. Прайс положил мясо обратно в тарелку.

– Ради Бога, сделай что-нибудь, – проговорил он.

– Тинк, ко мне! – повторила команду Хоуп, протягивая руку к упрямой собаке.

Вдруг Тинк резко отвернулся от Прайса и настороженно уставился на кухонную дверь. Он не лаял, но каждый мускул его тела замер в напряжении.

Прайс так быстро вскочил со стула, что Хоуп даже глазом не успела моргнуть Левой рукой он вытащил ее из-за стола и спрятал за свою спину, а правой одновременно выхватил из-за пояса пистолет.

Хоуп не могла пошевелиться, ее словно парализовало. В течение долгих секунд Прайс вслушивался в тишину так же настороженно, как и Тинк. Затем он положил ей на плечо руку и заставил лечь на пол рядом с кухонным шкафом, движением руки приказывая ей не двигаться. Бесшумно ступая в носках, он придвинулся к окну в столовой и распластался у стены рядом с ним. Осторожно выглянув в окно, он резко отпрянул и через мгновение выглянул снова.

Тинк издал резкое низкое рычание. Прайс сделал еще одно движение рукой, и Хоуп, даже не задумываясь о своих действиях, вытянула руки и подтащила пса ближе к себе, крепко обняв его и пытаясь заставить прекратить рычать Может быть, сжать его челюсти? Но он был достаточно силен, и, если бы захотел вырваться, Хоуп не смогла бы его удержать.

Что она делает? А если снаружи полиция? Они, конечно, не могли проследить за Прайсом, ведь буран замел все следы, но они могли просто осматривать все места, где преступник мог найти убежище.

Но если это были полицейские, почему же они тогда пришли пешком, а не приехали на снегоходах? Она не слышала характерного рычания моторов этих машин.

Кроме того, еще оставались два непойманных преступника. Может быть, Прайс был встревожен возможностью появления одного из них или их обоих? Может быть, он что-нибудь видел? Хотя вряд ли. Все, что он мог увидеть, это ветвь сосны, обломившуюся под тяжестью снега, или белку, прыгавшую по верхушкам деревьев.

– Я не проверил коттеджи! – вдруг яростно проговорил Прайс. – Черт побери, я не проверил коттеджи!

– Я закрыла их вчера, – сказала Хоуп приглушенным голосом.

– Это ни о чем не говорит. – Он поднял голову, прислушиваясь, потом сделал еще один жест, призывающий ее сидеть тихо.

Тинк зашевелился под ее рукой. Хоуп задрожала. Мысли проносились в голове одна за другой. Если кто-то оставался в одном из коттеджей на протяжении ночи, он не был полицейским, потому что полицейский, конечно же, пришел бы в дом. Скорее всего это был преступник. Моля Бога, чтобы она оказалась права, она зажала рукой челюсти пса и прижала его к себе, нашептывая что-то успокаивающее.

Тинк немедленно начал бороться с ней, пытаясь вырваться.

– Держи его, – беззвучно, одними губами сказал Прайс, передвигаясь к кухонной двери.

С того места, где она пряталась, Хоуп не могла видеть входную дверь, а ее руки были заняты Тинком. Дверь резко открылась внутрь, громко ударившись о стену. Хоуп закричала и от неожиданности отпустила Тинка. Тот вырвался и, поскальзываясь на отполированном полу, кинулся на невидимого пришельца.

Выстрел был оглушающим. Инстинктивно она бросилась на пол, по-прежнему не видя, что происходит. В ушах у нее звенело. Резкий запах пороха достиг ее ноздрей. На кухне раздался страшный грохот, за которым последовал звук разбитого стекла. Затем Хоуп смогла различить звуки яростной борьбы, жестокие проклятия, а также удары кулаков. Ко всему этому примешивался бешеный лай Тинка, и Хоуп на мгновение увидела, как он бросился на помощь Прайсу.

Она вскочила на ноги и побежала за ружьем. Прайс знал, что оно разряжено, но другой человек не знал. Через минуту Хоуп стояла в дверях с оружием наперевес.

Прайс и незнакомец, сцепившись в жестокой схватке, опрокинули половину шкафов. У каждого из них был пистолет, и каждый держал свободной рукой запястье другого. Они завалились, опрокинув еще один шкаф, где хранились крупы. Облако муки повисло в комнате, оседая, будто снег, на всей поверхности Прайс поскользнулся на полу и потерял равновесие. Его противник воспользовался этим и сильно толкнул Прайса. Пальцы Таннера оторвались от запястья незнакомца, освобождая руку с пистолетом. Хоуп бросилась было вперед, собираясь схватить руку человека, но поняла, что не успеет добраться до незнакомца, прежде чем тот нажмет на курок пистолета.

В этот момент Тинк, низко наклонив голову, бросился вперед и вцепился зубами в бедро незнакомца. Тот закричал от боли и неожиданности и другой ногой ударил Тинка. Пес скуля покатился по полу.

Прайс собрал остатки сил и бросился на противника. Оба потеряли равновесие и упали на стол. Стол перевернулся, ломая стулья; куски мяса, картошки и моркови разлетелись по всему полу. Сцепившись в схватке, враги катались по полу. Прайс оказался сверху. Падая, его соперник сильно ударился головой об пол. Прайс немедленно воспользовался моментом, ударил противника локтем в живот и, когда тот согнулся от боли, нанес сокрушительный удар в челюсть, отчего зубы незнакомца громко лязгнули. И, не давая ему опомниться, Прайс вскочил и приставил ствол пистолета к его уху, Незнакомец замер.

– Брось пистолет, Клинтон, – сказал Прайс, тяжело дыша. – Сейчас же, или я нажму на курок.

Клинтон бросил пистолет Прайс дотянулся до оружия левой рукой и придвинул к себе, прижав коленом. Засунув свой пистолет за пояс, он схватил Клинтона обеими руками и буквально оторвал от пола. Затем развернул его и швырнул на пол лицом вниз. Хоуп увидела, как напряглись руки Клинтона, подошла к нему и, приставив к его голове ствол ружья, сказала:

– Не надо.

Медленно Клинтон расслабился.

Прайс бросил взгляд на ружье, но ничего не сказал; Он не собирался сообщать, что оно разряжено, но и Хоуп не собиралась показывать, что она это знает. Пусть он думает, что она не догадывается.

Прайс свел руки Клинтона за спиной и, удерживая их, достал пистолет из-за пояса и приставил к его затылку.

– Одно движение, – сказал он низким гортанным голосом, – и я вышибу твои чертовы мозги. Хоуп, – он говорил, не отрывая глаз от Клинтона, – у тебя есть какая-нибудь тонкая веревка? Если нет, принеси пару шарфов.

– Шарфы у меня есть.

– Принеси их.

Она поднялась на второй этаж и взяла три шарфа из гардероба. Ее колени дрожали, сердце бешено стучало, голова кружилась. Держась за перила, она спустилась вниз по лестнице. Похоже, Клинтон и Прайс так и не пошевелились с тех пор, как она ушла. Один лежал лицом вниз, другой прижимал его к полу. Поломанная мебель и еда были разбросаны по всему поду. Тинк стоял возле Клинтона и угрожающе рычал.

Прайс взял один из шарфов, сложил его пополам и обмотал вокруг запястий Клинтона Затянув узел потуже, он встал, убрал свой пистолет за пояс и поднял пистолет Клинтона. Затем, схватив Клинтона за воротник, резким движением поднял и усадил его на стул. Опустившись на колени. Прайс привязал ноги Клинтона к ножкам стула, используя оставшиеся шарфы.

Голова Клинтона откинулась назад, он тяжело дышал, один его глаз заплыл, кровь стекала из уголков его рта. Он посмотрел на Хоуп, стоявшую неподалеку, бледную и потрясенную, по-прежнему державшую в руках ружье, про которое она, кажется, уже забыла – Застрелите его" – прохрипел он, – ради Бога.., застрелите его. Он – беглый преступник, убийца. Я – помощник шерифа… Он забрал мою форму… Черт побери, застрелите этого ублюдка!

– Неплохо, Клинтон, – сказал Прайс, поднимаясь а ноги.

– Мадам, я говорю вам правду, – сказал Клинтон – Послушайте меня, умоляю вас!

Одним мягким движением Прайс вытянул руку и забрал ружье у дрожащей Хоуп. Она не сопротивлялась, потому что теперь, когда Клинтон был связан, она уже никого не могла испугать незаряженным оружием.

– О черт, – сказал Клинтон, в отчаянии закрывая свой уцелевший глаз, откидываясь на спинку стула и по-прежнему тяжело дыша.

Хоуп смотрела на него, борясь с тошнотой, которая на нее внезапно накатила. Рост Клинтона был примерно такой же, как и у Прайса, но он был не так крепко сложен, и если она хоть что-нибудь понимала в мужской одежде – а после того как она на протяжении долгого времени покупала вещи сначала Дилану, а затем своему отцу, у нее было достаточно опыта, – Клинтон носил рубашки размером пятнадцать с половиной.

Прайс тоже пострадал. Правая щека распухла, левая бровь была залита кровью, губы рассечены в нескольких местах. Он отер кровь и посмотрел на Хоуп:

– Ты в порядке?

– Да, – сказала Хоуп, хотя это было не так: ее плечо пронзала острая боль, и она боялась, что потеряет сознание.

– Не похоже. Присядь.

Он посмотрел вокруг, нашел целый стул и поднял его с пола. Аккуратно усадил на него Хоуп.

– Адреналин, – коротко сказал он. – Всегда чувствуешь себя слабой после того, как опасность миновала. Ты взломал дверь в одном из коттеджей, не так ли? – спросил Прайс у Клинтона. – Разжег огонь в камине и сидел в тепле Но когда буран закончился, мы могли заметить дым из трубы. Погода улучшилась, и тебе пришлось потушить огонь. Чертовски холодно, не правда ли? Но ты не мог направиться в горы без теплой одежды и еды. Так что ты знал, что тебе придется ворваться в дом.

– Хороший сценарий, Таннер, – ответил Клинтон, – как раз то, что сделал бы ты, если бы не украл мою форму. – Он приоткрыл глаз и посмотрел вокруг. – А где старик, ты его тоже убил?

Хоуп почувствовала, как Прайс смотрит на нее, оценивая ее реакцию на слова Клинтона. Но она просто уставилась на связанного человека, и выражение ее лица не изменилось. Оставаться в таком состоянии было нетрудно – она чувствовала себя абсолютно опустошенной, ее тело одеревенело., Откуда Клинтон знал про ее отца? Он был местным? Но она подумала, что плохо подходит на роль героини боевика.

– Эй! – Прайс встал, перед ней, коснулся ее щеки и взял за руки. Она моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд. Он нахмурился, испытующе глядя на нее. – Не позволяй ему запудрить тебе мозги, дорогая. Все будет в порядке. Расслабься и верь мне.

– Не слушайте его, мэм, – сказал Клинтон.

– Ты вся дрожишь, – сказал ей Прайс, не обращая внимания на слова Клинтона. – Может, тебе лучше прилечь ненадолго?

Он помог ей встать и поддержал за локоть. Когда она повернулась. Прайс выругался и остановил ее.

– Что случилось? – спросила Хоуп, ошарашенная тем, как быстро изменилось его поведение.

– Ты сказала, что не ранена.

– Я не ранена.

– У тебя кровь на плече.

Он нахмурился и повел ее в ванную. Отдернув занавески, чтобы было светлее, Прайс начал расстегивать ее рубашку.

– А, это! Я ударилась о край шкафа, когда упала. Она попыталась схватить его за руки, но он оттолкнул ее руки, стянул с нее рубашку и развернул ее, чтобы посмотреть на плечо. Холодный воздух коснулся ее обнаженной груди, соски напряглись, по телу пробежала дрожь.

Он намочил полотенце и прижал его к ее спине под лопаткой. Хоуп вздрогнула от боли.

– У тебя ссадина на спине; и, судя по тому, как она выглядит, у тебя будет здоровенный синяк. – Прайс продолжал осторожно обрабатывать ей рану. – Нужен лед, но прежде всего я продезинфицирую ссадину и наложу на нее повязку. Где твоя аптечка?

– В шкафчике над холодильником.

– Ложись на кровать, я сейчас вернусь.

Он помог ей лечь, и Хоуп рухнула на постель лицом вниз. Ей было холодно без рубашки, и она натянула на себя одеяло.

Через минуту Прайс вернулся с аптечкой. Его бровь снова кровоточила, и он приостановился, чтобы вытереть лицо. Но кровь вновь начала сочиться, и, нетерпеливо выругавшись, он оторвал кусок пластыря и прилепил его на бровь.

Затем, положив аптечку на колени, Прайс сел рядом с Хоуп и начал осторожно обрабатывать рану антисептической мазью. Он был предельно осторожен, но даже малейшее прикосновение причиняло ей боль. Хоуп терпела. Наконец повязка была наложена на рану.

– Лежи спокойно, – сказал Прайс. – Я принесу лед. Он принес целлофановый пакет, наполненный кубиками льда, и аккуратно приложил к ране. Хоуп дернулась:

– Холодно!

Тогда Прайс принес из ванной полотенце и положил его под пакет со льдом. Теперь компресс можно было терпеть. В комнате было холодно, и Прайс укрыл ее.

– Ты замерзла? – спросил он, пригладив волосы Хоуп. – Хочешь, я отнесу тебя наверх?

– Нет, мне тепло под одеялом, – проговорила она, – но я хочу спать.

– Реакция организма. – Прайс наклонился и поцеловал ее в висок. – Поспи немного, когда проснешься, тебе будет лучше.

– Я чувствую себя так, как будто по мне проехался паровой каток, – призналась Хоуп.

– Никогда раньше не приходилось бывать в драке?

– Нет, первый раз. И мне не понравилось. Я вела себя как девчонка, правда?

Он улыбнулся и ласково провел костяшками пальцев по ее щеке.

– А как ведут себя девчонки?

– Ну, знаешь, как в кино – все время кричат и путаются под ногами.

– Ты кричала?

– Да, когда он ворвался в дом. Я испугалась.

– Неужели? И ты путалась под ногами?

– Старалась не путаться.

– Ты не путалась, – успокоил ее Прайс. – Ты вела себя рассудительно, взяла ружье, наставила его на Клинтона. – Он поцеловал ее теплыми губами. – Я бы хотел быть на твоей стороне в любой драке. А теперь спи и не беспокойся о беспорядке на кухне. Мы с Тинком все уберем. О мясе он уже позаботился.

Хоуп улыбнулась, чего он и добивался, затем тихонько встал с кровати. Она закрыла глаза и через секунду услышала, как бесшумно закрывается дверь.

Лед приглушал боль в плече, и Хоуп лежала спокойно. Если она не ошибалась, то минут через пятнадцать боль должна была пройти. Скоро ей понадобится гибкость и сила всех ее мышц. По ее расчетам, в течение ближайшего часа Прайс к ней не зайдет. У нее было немного времени, чтобы позаботиться о себе.

Она слышала, как он ходил по кухне, как звенело разбитое стекло, когда он его подметал, как гремели доски, когда он поднимал разломанный в щепки стул. Клинтона совсем не было слышно.

Больше всего хлопот будет с мукой. Чтобы убрать ее с пола, нужно будет сначала пылесосить, потом убирать влажной тряпкой.

Хоуп отбросила одеяло и полотенце и поднялась с кровати. Она потихоньку открыла шкаф, взяла одну из рубашек отца и аккуратно натянула ее через голову. Плечо болело.

Затем она принялась искать патроны.

Полчаса спустя она обнаружила коробку в кармане одной из курток отца.

Глава 8

Когда Хоуп выходила из комнаты, у нее за поясом было спрятано несколько старых галстуков отца, которые тот больше не носил. Ружье было у нее в руках.

Клинтон сидел тихо в той же самой позе, в которой она видела его в последний раз. Хотя у него и не было другого выбора. Он открыл свой уцелевший глаз, когда услышал, как она вошла на кухню. Его зрачок расширился, когда он увидел ружье. Удовлетворенная улыбка; появилась на его губах, и он ободряюще кивнул Хоуп.

Прайс стоял около раковины, отжимая мочалку для мытья посуды. Он уже навел почти полный порядок, хотя кое-где оставались следы от муки, а кухонной мебели у Хоуп значительно поубавилось. Он поднял глаза, собираясь что-то сказать, но слова застряли у него в горле, когда Прайс увидел нацеленное на него ружье.

– Держи свою правую руку так, чтобы я могла ее видеть. Левой рукой достань пистолет из-за пояса. Положи его на сервант и подтолкни в мою сторону.

Он не шевельнулся. Его голубые глаза стали ледяными.

– Что за черт? Что ты делаешь?

– Беру ситуацию под контроль, – ответила Хоуп. – Делай, что я тебе говорю.

Он даже не взглянул на ружье. Его губы сложились в ухмылку, и он двинулся к ней.

– Я нашла патроны, – быстро проговорила Хоуп, не давая ему подойти достаточно близко и выхватить у нее ружье. – У отца в куртке, – добавила она, чтобы убедить его, что она действительно их нашла.

Он остановился. Ярость, исказившая его лицо, могла бы испугать ее, если бы у нее в руках не было ружья.

– Пистолет, – напомнила она.

Медленно положив правую руку на раковину, он потянулся левой рукой за спину и достал пистолет. Положив его на сервант, он подтолкнул его по направлению к Хоуп.

– Не забудь о моем, – напомнил Клинтон у нее из-за спины. Слова звучали нечетко, его поврежденные челюсть и губы опухли и начали темнеть.

– Второй тоже, – сказала Хоуп, выдержав яростный взгляд, которым наградил ее Прайс. Тем не менее он повиновался без слов. – Теперь сделай шаг назад.

Он отступил назад. Она взяла пистолет и положила ружье, потому что пистолет был гораздо удобнее.

– Хорошо, теперь сядь на стул и сведи руки за спиной.

– Не делай этого, Хоуп, – произнес Прайс сквозь сжатые зубы, – он – убийца, не слушай его. Почему ты веришь ему? Посмотри на него. На нем одежда заключенного.

– Только потому, что ты взял мою форму, – ответил Клинтон.

– Сядь, – вновь приказала Хоуп Прайсу.

– Черт побери, почему ты не слушаешь меня? – спросил он яростно.

– Потому что я слышала по радио об аварии, в которую попал автобус с заключенными. Двое полицейских погибли, и пятеро, заключенных сбежали. -; – Хоуп не отрывала глаз от его лица. Она увидела, как расширились его зрачки, как он сжал зубы. – Потому что твоя рубашка мала тебе. Потому что у тебя не было бумажника. И потому что, хотя твои брюки были порваны и Все в крови, на твоем теле не было ни одной раны;

– А как насчет оружия? Если я забрал форму полицейского, то почему бы мне не забрать его пистолет?

– Я не знаю, – призналась она. – Может быть, во время аварии ты потерял сознание, и когда очнулся, то остальные заключенные сбежали и забрали оружие с собой. Я не знаю всех деталей случившегося. Все, что я знаю, это то, что в этой истории много неясного, и твои ответы ничего не изменят. Зачем ты разрядил ружье и спрятал патроны?

– Для безопасности. – Он не отвел глаза. Не отвела глаза и она.

– Ерунда. Садись на стул.

Он сел. Ему это было явно не по душе, но ее палец был на курке и она внимательно следила за каждым его движением.

– Руки за спину.

Прайс повиновался. Казалось, он вот-вот взорвется от ярости. Держась поодаль на случай, если он надумает развернуться и выбить оружие у нее из рук, Хоуп достала один из галстуков из-за пояса и сложила его таким образом, что получилось две свободные петли. Потом быстрым движением она накинула петли ему на руки и дернула за концы галстука. Прайс сделал было движение, чтобы встать, но застыл, когда галстук затянулся на его запястьях.

– Ловкий трюк, – сказал он безжизненным голосом. – Что ты сделала?

– Две затяжные петли. Все, что нужно было сделать, только потянуть за концы. – Она обмотала свободные концы галстука вокруг его запястий, затягивая петли, потом связала их между собой. – Так, теперь ноги.

Прайс сидел не двигаясь и дал ей возможность спокойно привязать свои ноги к ножкам стула.

– Послушай меня, – сказал он отчаянно, – я действительно помощник шерифа, но проработал в этом районе, недолго, и мало кто меня знает.

– Конечно, – сказал Клинтон, – ты убил двоих полицейских и скорее всего убил бы и ее перед тем, как уйти в горы. Развяжите меня, мэм, мои руки затекли.

– Не делай этого, Хоуп, послушай меня. Ты наверняка слышала о нем. Он похитил дочку богатого фермера и запросил миллион долларов выкупа. Ему заплатили деньги, но он не выполнил свою часть сделки. Девочку не нашли там, где он обещал оставить ее. Его поймали, когда он пытался потратить деньги. Негодяй так и не признался, куда дел тело. Об этом много говорили по радио и телевидению. Его как раз перевозили в тюрьму с более строгим режимом, и мы подумали, что можно попытаться узнать у него больше об этом, если я буду сидеть с ним в одной камере как заключенный. Его могли бы обвинить в убийстве по косвенным уликам, но родители хотят, чтобы тело ИХ ребенка было найдено. Они уже смирились с тем, что их дочь мертва, но хотят устроить ей достойные похороны. Ей было семнадцать лет. Симпатичная девчушка. Он, видимо, закопал ее где-то в горах или сбросил тело в одну из заброшенных шахт.

– Да, ты знаешь много о возможности избавиться от тела, – сказал Клинтон яростным голосом. – Продолжай же, скажи мне, куда ты дел ее тело.

Хоуп прошла в гостиную и подкинула дров в камин, потом остановилась у телефона и подняла трубку. Гудка не было.

– Что вы делаете? – спросил Клинтон. – Развяжите меня.

– Нет, – ответила Хоуп.

– Что? – воскликнул он, не веря своим ушам.

– Я не сделаю этого, пока не восстановят телефонную связь и я не дозвонюсь шерифу, который разберется с вами. До того момента, я думаю, лучше оставить вас так, как есть.

На несколько мгновений воцарилась тишина, потом Прайс откинул голову назад и рассмеялся. Клинтон смотрел на нее, его рот искривился, лицо побагровело.

– Тупая сука!

– Молодец! Умная девочка! – проговорил Прайс сквозь смех. – Боже, я люблю тебя! Я даже прощу тебе все, что ты со мной сделала, хотя ребята из управления будут до конца моей жизни отпускать Шуточки по поводу того, как прекрасная маленькая блондинка взяла меня в плен.

Хоуп посмотрела в эти смеющиеся голубые глаза, в которых от смеха уже выступили слезы, и не смогла сдержать улыбку.

– Наверно, я тебя тоже люблю, но это не означает, что я тебя развяжу.

Клинтон взял себя в руки и сказал:

– Мэм, он пытается сделать из вас дуру.

– Мэм? – переспросила она. – Минуту назад вы называли меня по-другому.

– Я извиняюсь. Я просто потерял терпение. Мне больно смотреть на то, как вы выслушиваете все эти дешевые фразы, которые у него всегда наготове для первой встречной. Что мне сделать, чтобы убедить вас в том, что он лжет? – Он шумно вздохнул.

– Вы ничего не можете сделать, поэтому лучше поберегите слова для более подходящего случая, – вежливо сказала она. Через полчаса Клинтон сказал:

– Мне необходимо воспользоваться вашим туалетом.

– Можете помочиться не снимая брюк. – Она как-то не подумала об этом возможном затруднении, но тем не менее не собиралась развязывать ни одного из них.

Она извиняющимся взглядом посмотрела на Прайса, он кивнул ей в ответ:

– Со мной пока все в порядке. Но если телефон не отремонтируют до вечера, мне, "видимо, придется попросить у тебя цветочную вазу.

Она принесла бы, подумала Хоуп. Ее не затруднило бы оказать Прайсу такую услугу. Она взглянула на Клинтона – ни за что, она бы не справилась с отвращением, даже если бы пользовалась пассатижами.

Хоуп поднимала телефонную трубку каждые полчаса. Солнце постепенно скрывалось за горами. Клинтон беспрестанно ерзал на стуле и, похоже, был в отчаянии. Прайсу наверняка тоже было неудобно, но он старался не подавать виду. Он улыбался Хоуп каждый раз, когда ловил ее взгляд, хотя разбитое лицо делало улыбку больше похожей на гримасу. В сумерках, когда она в очередной раз подняла трубку, она услышала длинный гудок, – Есть! – радостно воскликнула Хоуп и открыла записную книжку, чтобы найти телефон полиции.

Прайс назвал ей номер, и хотя она и так была почти уверена в том, что он говорил правду, в это мгновение она уже не сомневалась. Ее лицо осветилось радостью, и она широко улыбнулась Прайсу, набирая номер.

– Департамент полиции, – ответил бодрый мужской голос.

– Алло, это Хоуп Бредшоу, лыжная база «Крессент-Лейк». У меня здесь два человека. Один – Прайс Таннер, другого зовут Клинтон. Каждый утверждает, что он – помощник шерифа, а другой – убийца. Вы мне не скажете, кто из них кто?

– Черт побери! – загремел голос – Черт! Извините, я не хотел ругаться. Вы сказали, что у вас и Таннер, и Клинтон?

– Да. Кто из них помощник шерифа?

– Таннер. Но в каком смысле они у вас? То есть…

– Они оба у меня под прицелом, – сказала она. – Как выглядит Таннер? Какого цвета у него глаза? Голос в трубке был явно в замешательстве – Глаза? Э… Он примерно шесть футов два дюйма ростом, вес примерно двести фунтов, темные волосы, голубые глаза.

– Спасибо, – ответила Хоуп, благодарная полицейским за то, что они могли давать такие исчерпывающие описания внешности. – Вы бы хотели поговорить с Таннером?

– Да, мэм, конечно!

Взяв телефонный аппарат в руки, она понесла его к Таннеру, но провод оказался слишком коротким.

– Одну минуту, – сказала она в трубку и положила ее рядом с телефоном.

Она побежала в кухню за своим разделочным ножом. Вернувшись к Прайсу, она встала на колени и разрезала галстук, стягивающий его запястья. Затем занялась связанными ногами. Потирая запястья, он сказал:

– Тебе нужен радиотелефон или телефон со шнуром подлиннее.

– Я займусь этим в следующий раз, когда пойду за покупками, – сказала она, освобождая его лодыжки.

Кухонный телефон был ближе, хотя его провод тоже был слишком коротким. Мышцы его затекли, и он с трудом заковылял к телефону.

– Таннер у телефона. Да, все под контролем. Я дам полный отчет, когда вы сюда доберетесь. Дороги расчищены? Хорошо. – Он повесил трубку и подошел к ней. – Дороги все еще завалены, но они возьмут снегоуборочную машину. Они будут здесь через пару часов.

Он заковылял дальше. Хоуп заморгала.

– Прайс?

– Извини, я тороплюсь, – сказал он и, прихрамывая, быстро направился к туалету.

Хоуп не смогла сдержать смех. Клинтон проводил ее тяжелым взглядом, когда она пошла в гостиную, чтобы повесить трубку. В руке у нее все еще был разделочный нож. Она остановилась и внимательно посмотрела на преступника. Тот, встретив ее взгляд, побледнел.

– Не надо, – проговорил Клинтон, когда она направилась к нему. Затем он начал кричать.

– Ты ударила его ножом, – сказал Прайс, не веря своим глазам. – Ты действительно ударила его ножом!

– Он должен был понять, что я не шучу, – сказала Хоуп. – Всего лишь царапина, не из-за чего волноваться. Вообще-то это произошло чисто случайно. Я не собиралась подходить так близко, просто он прыгнул.

Это было не единственное, что сделал Клинтон; еще он потерял контроль за мочевым пузырем. А потом начал говорить, торопливо выплевывая слова, он готов был рассказать даже то, чего не знал, лишь бы Прайс не позволил Хоуп снова приблизиться к нему. Прайс передал всю информацию в департамент полиции и надеялся, что она была точной.

Было за полночь. Обнявшись, они лежали в постели. Хоуп прижимала пакет со льдом к его щеке, он держал другой пакет около раны на ее плече.

– Ты знаешь, я говорил правду, – сказал Прайс, целуя ее в лоб, – когда сказал, что люблю тебя. Я понимаю, все произошло так быстро, но.., я верю в то, что чувствую. С того мгновения, как я открыл глаза и увидел твое лицо, я понял, что ты – единственная женщина в мире, которая мне нужна. – Он остановился. – И…

– И? – повторила она.

– И возможно, ты любишь меня тоже?

– Возможно. – Она поудобнее устроилась в его объятиях. – Определенно.

– Скажи это! – Прайс тяжело дышал и крепко сжимал Хоуп в своих объятиях.

– Я люблю тебя. Но нам нужно время, чтобы узнать друг друга получше… Он засмеялся.

– Время? Поздновато для этого, не так ли? Она не ответила, ведь слишком многое произошло за столь короткий промежуток времени. Прошедшие дни казались ей неделями. Они были брошены вместе в водоворот событий, она видела его в тысяче различных ситуаций и знала, что ее первое впечатление о нем было самым правильным. Ей казалось, что уже в первые мгновения она знала о нем все, что ее женская интуиция подсказала ей, что он именно тот человек, который ей нужен.