Текст книги "Меч карающий"

25

Когда они поднялись на холм, Малин бросил взгляд на юг. Дамба уже была завершена, и теперь команда Стритера работала у массивных насосов, что выстроились в ряд вдоль западного берега, приводя их в порядок после недавней поломки и готовясь запустить уже завтра. Неподалёку возвышался Ортанк, серый и неотчётливый, сноп зеленоватого неонового света из наблюдательной вышки упёрся в туман. Внутри башни Хатч смутно разглядел чью-то движущуюся тень.

Они добрались до вершины острова и начали спускаться на восток, следуя по грязной тропинке, что петляла между особенно плотно расставленных заброшенных шахт. Сама площадка для раскопок раскинулась на плоском лугу, что лежал прямо за отвесной скалой восточного берега. Переносной сарай стоял на платформе из бетонных блоков у дальнего конца лужайки, высокая трава перед ним оказалась утрамбованной. Примерно с акр земли уже разбили белыми тросами на квадраты, наподобие шахматной доски. Несколько больших кусков брезента были свалены в беспорядочную груду. То здесь, то там Хатч отмечал участки в квадратный метр каждый. Слой зелени на них уже счистили, взгляду открылась плодородная рыжая почва – разительный контраст по сравнению с влажной травой неподалёку. Бонтьер с несколькими помощниками сгрудились на краю одного из квадратов, мокрые плащи блестели – и экскаватор снимал слой дёрна на соседнем квадрате. За площадкой для раскопок поднимались ещё несколько оранжевых вех. Идеальное укрытие для пиратов, – подумал Хатч. – Не видно ни с материка, ни с моря.

В нескольких сотнях ярдов от этого места под невероятным углом, с прицепленным к нему трейлером, приткнулся среди зарослей бурьяна трактор. За ними выстроились в ряд механизмы и оборудование. Рэнкин на коленях стоял рядом с одним из ящиков, подготавливая его к загрузке обратно в трейлер.

– Откуда взялись все эти игрушки? – спросил Хатч, кивком указывая на оборудование.

Геолог ухмыльнулся.

– С «Цербера», откуда ж ещё? Томографические детекторы.

– Что-что?

Ухмылка растянулась ещё больше.

– Ну, короче, глубинные сенсоры, – пояснил он и стал указывать на разные тележки. – Тут глубинный радар. У него хорошее разрешение для предметов и, скажем, пластов – до глубины в дюжину футов или около того. В зависимости от длины волны. Рядом – инфракрасный рефлектор, он замечательно работает на песке, но у него относительно низкая насыщаемость. А дальше, вон там…

– Ладно, ладно, я уловил суть, – со смехом заметил Хатч. – И всё это – для неметаллических сред, правильно?

– Именно. Я и не думал, что мне придётся использовать какую-нибудь из этих машинок. Впрочем, Изобель и без них справилась на «ура», – сказал Рэнкин и указал на оранжевые маркеры. – Видите, я обнаружил что-то здесь, чего-то там, но она уже отхватила себе самый вкусный кусок.

Малин махнул ему рукой на прощание и рысью побежал догонять Сен-Джона. Когда они подходили к площадке, Бонтьер отделилась от группы и выбежала навстречу, запихивая кирку за ремень и обтирая грязные руки о штаны. Она связала волосы в узел, а лицо и загорелые руки снова оказались заляпаны грязью.

– Я нашёл доктора, – застенчиво улыбнувшись, констатировал очевидное Сен-Джон.

– Большое спасибо, Christophe.

Хатч задумался, что может означать эта застенчивая улыбка. Вне всякого сомнения, Сен-Джон не может пасть новой жертвой чар Бонтьер, ведь так? Но, понял он, ничто иное не могло заставить историка оторваться от своих талмудов, чтобы в дождь рыться в грязи.

– Пойдём, – сказала она, хватая Малина за руку и утаскивая за собой к краю ямы. – Дорогу! – по-дружески рявкнула она на рабочих. – Доктор уже здесь. Дайте ему пройти.

– Что это? – изумлённо спросил Хатч, устремляя взор на грязный коричневый череп, торчащий из грязи – и на нечто похожее на две ноги и груду прочих древних костей.

– Могила пирата, – торжествующе объявила она. – Прыгай вниз, только ни на что не наступи!

– Так, значит, это и есть пациент, – сказал Хатч, осторожно спускаясь в перекопанный квадрат. Несколько секунд он с интересом рассматривал череп, а затем обратил внимание на остальные кости. – Или, точнее, пациенты.

– Pardon?[37]37
  pardon (фр.) – прошу прощения. – прим. пер.


[Закрыть]

Хатч поднял голову.

– Если у этого пирата не было двух правых ног, тогда здесь два скелета.

– Два? Но это же vachement bien![38]38
  vachement bien (фр.) – потрясающе. – прим. пер.


[Закрыть] – воскликнула Бонтьер, радостно хлопая в ладоши.

– Они были убиты? – спросил Хатч.

– А это, monsieur le docteur, должны сказать вы.

Хатч опустился на колени и более тщательно осмотрел кости. Медная пряжка лежала на тазовых костях, несколько медных же пуговиц рассыпаны по останкам грудной клетки – вдоль ровной окантовки золотой нитью. Малин легонько и осторожно – чтобы не сдвинуть с места – постучал по черепу. Тот был повёрнут на бок, рот разинут нараспашку. Никаких очевидных патологий: ни отверстий от мушкетных пуль, ни переломов костей, ни рубцов от холодного оружия, ни иных следов насилия. Нет, невозможно сказать, что явилось причиной смерти – по крайней мере, пока не завершатся раскопки и кости не поднимут. С другой стороны, ясно, что тело похоронили торопливо, даже скорее швырнули в могилу: руки раскинулись в стороны, голова повёрнута, ноги изогнуты. Доктор несколько мгновений раздумывал, лежит ли второй скелет прямо под этим. А затем его взгляд внезапно приковал отблеск золота рядом с одной из ног.

– Что это? – негромко спросил он.

Небольшая кучка золотых монет и огромный драгоценный камень в оправе лежали наполовину в земле рядом с нижней частью голени. С них смахнули лишь тонкий слой почвы, чтобы сохранить драгоценности in situ[39]39
  in situ (лат.) – на месте. – прим. пер.


[Закрыть].

Бонтьер звонко рассмеялась.

– Я как раз думала, когда ты обратишь на них внимание. Думаю, этот джентльмен держал мешочек в ботинке. Кстати, я и Christophe, мы их идентифицировали. Золотой мухур из Индии, две английские гинеи, французский луидор и четыре португальских крусадо. Все датируются до 1694-го. А камень – изумруд, вероятно, инков из Перу – с оправой в форме головы ягуара. Должно быть, он натёр пирату неслабую мозоль!

– Значит, вот оно, – выдохнул Хатч. – Первая порция сокровищ Эдварда Окхэма.

– Да, – ответила она несколько более сдержанно. – Теперь это факт.

Удерживая взор на компактной золотой кучке, стоящей немало само по себе, Малин чуть ли не спинным мозгом почувствовал странный зуд. То, что всегда казалось теорией, академическим вопросом, внезапно стало явью.

– А капитан об этом знает? – спросил он.

– Пока нет. Пойдём, здесь есть ещё кое-что.

Но доктор не мог отвести взгляда от яркого, насыщенного отблеска металла. Что именно, – подумал он, – так привлекает меня? В реакции человека на золото, видимо, имеется что-то атавистическое.

Стараясь отделаться от этой мысли, он выбрался из ямы.

– А сейчас ты должен посмотреть на сам лагерь пиратов! – воскликнула Бонтьер, просовывая руку ему под локоть. – Потому что он ещё более странный.

Они проследовали к очередному участку раскопок, расположенному в нескольких дюжинах ярдов левее. Смотреть было почти не на что: трава и дёрн убраны с площадки, быть может, в сотню квадратных ярдов – осталась лишь коричневая, плотная земля. Малин заметил несколько чёрных от древесного угля участков, где, очевидно, некогда горели костры – и множество круглых ямок, рассыпанных тут и там без какого-либо явного порядка. Бесчисленное множество пластиковых флажков торчало из земли, на каждом чёрным маркером выведен номер.

– Эти ямки, судя по всему, остались от палаток, – пояснила Бонтьер, – в которых жили рабочие, возводящие Водяной Колодец. Но только посмотри, что они оставили! Каждый флажок отмечает какой-нибудь предмет, а ведь мы работаем здесь лишь пару дней.

Она подвела Малина к дальнему краю барака, где было разложено огромное полотнище брезента. Она приподняла край, и Хатч с изумлением уставился на находки. Дюжины предметов лежали правильными рядами, их пронумеровали и снабдили ярлычками.

– Два кремнёвых пистолета, – указывая, перечисляла она. – Три кинжала, два абордажных меча, сабля, короткоствольное ружьё с раструбом. Ящик картечи, несколько мешочков мушкетных пуль. Дюжина песо, несколько серебряных тарелок, а ещё секстант и дюжина десятидюймовых корабельных пик.

Она подняла голову.

– Я ни разу в жизни не находила так много и так быстро. И потом, взгляни сюда, – попросила она, подняла золотую монету и вложила ему в руку. – Понятия не имею, сколько у тебя денег – но дублон, вроде этого, советую не потерять.

Хатч взвесил монету в руке. То оказался крупный испанский дублон, холодный и восхитительно тяжёлый. Золото блестело так ярко, словно монету отлили лишь неделю назад. По центру шёл Крест Иерусалима, обхватывая льва и башню, что символизировали Лион и Кастилью. По краю монеты шла надпись «PHILIPPVS+IV+DEI+GRAT». Золото согрелось в ладони, а сердце забилось чаще вопреки его воле.

– А теперь, ещё одна загадка, – продолжила Бонтьер. – В семнадцатом столетии моряки никогда не хоронили людей одетыми – потому что, tu sais[40]40
  tu sais (фр.) – знаешь ли. – прим. пер.


[Закрыть], одежда была для них весьма и весьма ценна. Но если тебе приходится хоронить одетых, ты, по крайней мере, их обыщешь, non? Мешочек золота в ботинке был целым состоянием для кого угодно, даже для пирата. И потом, почему они бросили здесь всё остальное? Пистолеты, сабли, ружья, пики – всё это неотъемлемая часть их жизни. А секстант, средство найти дорогу в море? Никто не оставил бы всё это по доброй воле.

В этот миг появился Сен-Джон.

– Мы нашли новые кости, Изобель, – сказал он, слегка коснувшись её за локоток.

– Ещё? В новом квадрате? Christophe, как здорово!

Хатч проследовал за ними обратно к месту раскопок. Рабочие целиком обнажили второй квадрат, и теперь энергично взялись за третий. Глядя в новую яму, Хатч почувствовал, как возбуждение уступает место тревоге. Ещё три черепа оказались во втором квадрате, вместе с огромной грудой прочих костей. Повернувшись, Малин увидел, как рабочие щёткой счищают грязь на третьем участке. Он заметил, как показался новый череп, и ещё один. Работы продолжались, девственная почва безостановочно исторгала из себя коричневые останки: трубчатую кость, затем таранную и пяточную – от ступни. Последняя лежала сверху, как если бы труп опустили в яму лицом вниз.

– А на зубах скрипит песок, – пробормотал Хатч.

– Что? – не понял Сен-Джон.

– Неважно. Строчка из «Илиады».

Никто и никогда не хоронит людей лицом вниз, по крайней мере, если к ним есть пусть толика уважения. Братская могила, – подумал Хатч. – Тела бросали как попало. Всё это напомнило нечто такое, что ему однажды пришлось исследовать в Центральной Америке – трупы крестьян, гражданских жертв военного переворота.

Даже Бонтьер умолкла, её радость быстро увяла.

– Что здесь могло произойти? – спросила она, оглядываясь по сторонам.

– Не знаю, – ответил Хатч, у которого засосало под ложечкой.

– Я не замечаю признаков насилия на костях.

– Насилие не всегда оставляет ясные следы, – ответил Хатч. – Или они могли погибнуть от болезни или истощения. Медэкспертиза могла бы помочь.

Он отвернулся от мрачного зрелища – от массы коричневых костей, лишь сейчас увидевших свет, от скелетов, местами лежащих друг на друге, от клочьев их полусгнившей кожи, темнеющих в моросящем дождике.

– А ты можешь провести такую экспертизу? – спросила Бонтьер.

Хатч некоторое время молчал, стоя на краю могилы. Приближался вечер, опускались сумерки. В дожде, тумане и надвигающейся полумгле, под мрачные звуки далёкого прибоя, всё, казалось, становится серым и мёртвым, словно саму жизненную силу высосало из ландшафта.

– Да, – наконец, ответил он.

И они снова помолчали.

– Что здесь могло случиться? – прошептала Бонтьер, обращаясь к самой себе.

26

На рассвете следующего дня главные члены экспедиции собрались в рулевой рубке «Гриффина». Атмосфера разительно отличалась от той подавленной и деморализованной, которая, как помнил Хатч, была после несчастного случая с Кеном Филдом. Сегодня в воздухе витало электричество, предчувствие чего-то большого. У края стола Бонтьер разговаривала со Стритером насчёт переброски находок к главному складу. Тот молча слушал. С другого края, неимоверно растрёпанный и неопрятный, Вопнер оживлённо перешёптывался с Сен-Джоном, перемежая речь дикими жестами рук. Как обычно, капитана не было видно, он в своей каюте выжидал, когда соберутся все. Хатч налил себе чашку кофе и взял огромный жирный пончик, после чего уселся рядом с Рэнкиным.

Дверь в рубку отворилась, появился Найдельман. Пока он спускался по ступенькам, Хатч моментально понял, что настроение капитана совпадает со всеобщим. Тот жестом попросил доктора подойти к нему.

– Я хочу, чтобы вы приняли это, Малин, – негромко произнёс капитан, вкладывая что-то тяжёлое в его руку.

Хатч с удивлением узнал массивный золотой дублон, который вчера нашла Бонтьер. Он с немым вопросом посмотрел на капитана.

– Это немного, – продолжил Найдельман со слабой улыбкой. – Бесконечно малая порция той доли, которую вы в конце концов получите. Но это – первый плод наших усилий. Я хочу, чтобы вы взяли его в качестве символа нашей признательности. За то, что сделали такой трудный выбор.

Хатч пробормотал слова благодарности, засовывая монету в карман, и, возвращаясь на своё место, почувствовал себя непостижимо смущённым. Почему-то ему не понравилась идея забрать дублон с острова, словно это могло принести неудачу в раскопках остальных сокровищ. Неужели я тоже становлюсь суеверным? – полушутя, полусерьёзно подумал он и сделал зарубку на память – запереть монету в медицинском бараке.

Найдельман быстрым шагом подошёл к столу, встал во главе его и, излучая потрясающую энергию, принялся рассматривать свою команду. Капитан выглядел безукоризненно: принявший душ, чисто выбритый, одетый в плотное хаки, чистая кожа без морщин и складок, натянутая на кости. Его серые глаза в тёплом свете рубки показались чуть ли не белыми.

– Думаю, сегодня нам есть что выслушать, – произнёс он, переводя взгляд с одного сидящего на другого. – Доктор Магнусен, давайте начнём с вас.

– Насосы в порядке и готовы к работе, капитан, – ответила инженер. – Мы установили дополнительные датчики во второстепенных шахтах и с внутренней стороны дамбы, чтобы следить за уровнем воды при откачке.

Найдельман кивнул, и его взгляд сместился дальше вдоль стола.

– Господин Стритер?

– Дамба готова. Все тесты на стабильность и структурную целостность положительны. Крюк на месте, команда на «Цербере» в ожидании дальнейших инструкций.

– Замечательно, – произнёс Найдельман и бросил взгляд на историка и программиста. – Джентльмены, полагаю, у вас имеются новости несколько иного плана.

– Именно, – начал Сен-Джон. – Такие, как…

– Дай-ка сказать мне, Крис, детка, – вмешался Вопнер. – Мы разобрались со второй частью шифра.

Собравшиеся с шумом выдохнули. Хатч склонился вперёд, руки невольно сжали ручки кресла.

– И что в нём? – выпалила Бонтьер.

Вопнер успокаивающе поднял руки.

– Я сказал, мы с ним разобрались. Я не говорил, что мы его расшифровали. Мы обнаружили кое-какие повторяющиеся последовательности букв, составили несколько таблиц и расшифровали достаточно слов, совпадающих с первой частью журнала – и теперь твёрдо знаем, что на верном пути.

– И это всё? – разочарованно спросила археолог, откидываясь в кресле.

– Чё значит – «и это всё»? – недоверчиво откликнулся Вопнер. – Это же всё, что требуется! Мы знаем, что это за шифр: полиалфавитный, с использованием от пяти до пятнадцати алфавитов. Как только мы узнаем точное число, остальное доделает компьютер. А с методом вероятных слов мы это узнаем за несколько часов.

– Полиалфавитный шифр, – повторил Хатч. – Кристофер же изначально стоял за эту идею, верно?

Эта ремарка заслужила благодарный взгляд Сен-Джона и мрачный свирепый взор Вопнера.

Найдельман кивнул.

– А как насчёт программ для лестницы?

– Я промоделировал её на компьютере «Цербера», – ответил Вопнер, отбрасывая на затылок прядь мягких волос. – Всё как по маслу.

И со значением добавил:

– Но, конечно, в Колодце я её не проверял.

– Очень хорошо, – сказал Найдельман, после чего поднялся на ноги, подошёл к окнам и затем вновь повернулся, чтобы посмотреть на группу. – Не думаю, что мне требуется добавить что-нибудь ещё. Всё готово. В десять ноль-ноль запускаем насосы и начинаем осушать Водяной Колодец. Господин Стритер, я хочу, чтобы вы продолжили смотреть за дамбой. Предупредите нас, если возникнут какие-нибудь проблемы. «Наяда» и «Грампус» останутся поблизости, на всякий случай. Господин Вопнер, вы будете следить за ходом работ с Острова-1 и проведёте окончательное тестирование лестницы. Доктор Магнусен будет управлять всеми насосами с Ортанка.

Капитан вернулся к столу.

– Если всё пойдёт по плану, к завтрашнему полудню Колодец будет осушен. На время стабилизации его структур мы будем пристально за ними наблюдать. Завтра днём наша команда очистит Колодец от самых крупных обломков и установит лестницу. И уже послезавтра утром мы проведём первый спуск.

Голос Найдельмана зазвучал тише, а взгляд переходил с одного на другого.

– Излишне напоминать, что даже без воды Колодец останется крайне опасным. В действительности, когда мы откачаем воду, его деревянные детали подвергнутся намного большему напряжению. До тех пор, пока мы не укрепим его титановыми брусьями, могут случаться обвалы или обрушения. На разведку пойдёт небольшая группа, чтобы провести первоначальные наблюдения и поместить пьезоэлектрические сенсоры напряжения в наиболее важные деревянные брусья. Как только датчики окажутся на месте, Керри с Острова-1 удалённо их прокалибрует. В том случае, если напряжение внезапно усилится – это сигнал о возможном обрушении – сенсоры выдадут нам предупреждение. Они будут радиоволнами удалённо связаны с сетью, так что сигнал дойдёт моментально. Как только их установим, направим группы для формального картографирования.

Капитан опустил руки на стол.

– Я основательно и долго обдумывал состав первой группы, но в конце концов пришёл к выводу, что здесь и спорить не о чем. Пойдут трое: доктор Бонтьер, доктор Хатч и сам я. Опыт доктора Бонтьер в археологии, анализе почв и конструкциях пиратов жизненно важен в первой экскурсии в Колодец. Доктор Хатч обязан идти с нами на тот случай, если возникнут непредвиденные ситуации. Что касается третьего участника, я воспользуюсь привилегией капитана.

При этих словах его глаза на мгновение блеснули.

– Я знаю, что большинство из вас – если не все – с тревогой будут ожидать нашего возвращения. Это вполне понятно. И позвольте вас заверить, что в ближайшие дни каждый получит свой шанс познакомиться поближе – бесспорно, очень близко – с творением Макаллана.

Он выпрямился во весь рост.

– Вопросы?

Ответом было молчание. Капитан кивнул.

– В таком случае, перейдём к делу.

27

На следующий день Хатч покинул остров в прекрасном расположении духа. Насосы усердно пыхтели весь предыдущий день и продолжили работу в ночь, откачивая миллионы галлонов коричневой воды из Колодца, прогоняя её через весь остров и сливая обратно в океан. И, в конце концов, через тридцать часов, шланг начал втягивать в себя ил с самого дна Водяного Колодца, на глубине ста сорока футов.

Хатч напряжённо выжидал в медицинском бараке, но к пяти часам ему сообщили, что сильный прилив пришёл и ушёл, а вода в Колодец так и не просочилась. Затем наступил черёд беспокойного наблюдения за внутренними структурами – брусья стонали, потрескивали и усаживались под отяжелевшей ношей. Сейсмические датчики зарегистрировали несколько обвалов, но они произошли в боковых туннелях и колодцах, не в главной шахте. Через несколько часов основной этап стабилизации, казалось, завершился. Дамба выдержала. И теперь команда взялась за магнитный крюк, чтобы вытащить обломки, нападавшие за прошедшие столетия в Водяной Колодец и осевшие на бесчисленных поперечных балках и брусьях.

Поставив лодку на якорь у пристани Стормхавэна, Хатч заглянул в «Ко-оп», чтобы взять себе филе сёмги. Затем, повинуясь внезапному порыву, отъехал на восемь миль вдоль берега, в Сауфпорт. На шоссе 1А, старой прибрежной автостраде, он обратил внимание на линию мрачных молний над морем, бледно-жёлтую на фоне синих и лиловых тонов вечера. Мощная гроза разорвала небо за островом Монхеган далеко к югу, вздымаясь ввысь на тридцать тысяч футов, и её внутренние части цвета прямо-таки сочились электричеством. Типичная летняя гроза – обещала здесь ливень и, быть может, несколько молний, но она не настолько сильна, чтобы вызвать на море опасный шторм.

В бакалейной лавке Сауфпорта, пусть и имеющей по стандартам Кембриджа достаточно скудный выбор, всё же оказалось довольно много продуктов, которых в «Суперетте» Бада нет в принципе. Возвращаясь в «ягуар», Хатч быстро осмотрел улицу – ему вовсе не хотелось, чтобы его кто-нибудь узнал и поведал о таком предательстве самому Баду. При этой мысли он улыбнулся, подумав, какой чуждой показалась бы подобная логика мелкого городка уроженцу, например, Бостона.

Вернувшись домой, Хатч налил себе чашку кофе, отварил сёмгу с лимоном, укропом и спаржей, после чего на скорую руку залил соусом из приправленного карри хрена. Большая часть обеденного стола оставалась покрыта большим зелёным полотнищем брезента, так что ему пришлось расчистить место у дальнего края, где он и уселся ужинать с «Вестником Стормхавэна» в руке. Его частично обрадовало и немного разочаровало, что материал о раскопках на острове Рэгид переместили на вторую страницу. Первая полоса была всецело посвящена Празднику омаров и лосю, который забрёл на стоянку за хозяйственным магазином Кая Эстенсона, начал буйствовать и был отловлен лесниками. В статье же, посвящённой поискам сокровищ, упоминался «потрясающий прогресс, несмотря на некоторые неожиданно возникшие сложности» и, в частности, говорилось, что мужчина, получивший травму на прошлой неделе, уже пошёл на поправку и находится дома. Как Малин и просил, его собственное имя так и не было упомянуто.

Покончив с ужином, он залил посуду водой и оставил в раковине, после чего вернулся в столовую к зелёному брезенту. Попивая новую чашку кофе, Малин отодвинул ткань в сторону. Под ней оказался брезент поменьше, а на нём лежали два скелета, откопанные днём раньше. Доктор отобрал из ошеломляюще огромной братской могилы наиболее цельные и типичные образцы и привёз домой, где можно было спокойно их исследовать.

Кости были чистые и сухие, усыпанные светло-коричневыми пятнышками железистой почвы острова. В сухом воздухе дома от них исходил слабый запах застарелой земли. Хатч отступил на шаг, уперев руки в боки, и принялся созерцать сами скелеты и жалкую коллекцию пуговиц, пряжек и гвоздей от сапог, что при них нашли. На одном скелете висело кольцо – золотой кружок с драгоценным камнем без оправы, ценное скорее с точки зрения истории. Хатч вытащил его из аккуратной кучки и примерил на мизинец. Обнаружив, что по размерам подходит, так его и оставил, по непонятной причине получив удовольствие от такой своеобразной связи с давно умершим пиратом.

Летние сумерки спустились на лужайку за открытыми окнами, и жабы на запруде у мельницы, в низине, взялись за вечернее кваканье. Хатч взял небольшую тетрадь, написал «Пират А» с левой стороны страницы и «Пират Б» – с правой. Затем перечеркнул и заменил прозвищами «Чёрная Борода» и «Капитан Кидд». Каким-то образом так показалось более человечным. И на каждой половинке начал записывать первые впечатления.

Хатч начал с определения пола – известно, что в 1700-х годах по морям плавало больше женщин-пиратов, чем считают многие. Оба пирата были мужчинами. Они оказались практически беззубыми – характерная черта и прочих скелетов в братской могиле. Хатч взял в руки лежащие отдельно челюстные кости и осмотрел их через лупу. На нижней челюсти отметил рубцы от повреждений дёсен, местами кость истончилась и, очевидно, частично съедена. Немногие из оставшихся зубов проявляли удивительную патологию: слой одонтобласта отделился от дентина. Хатч опустил челюсть на стол, размышляя, в чём причина – болезнь, истощение или просто плохая гигиена.

Он покачал на руках череп пирата, прозванного «Чёрной Бородой», и внимательно осмотрел. Единственный оставшийся резец, очевидно, имел форму лопатки; это подразумевало либо выходца из Восточной Азии, либо эскимоса. Опустив череп, Малин продолжил осмотр. Второй пират, Кидд, когда-то ломал ногу: края кости рядом с трещиной истёрлись и затвердели, причём перелом не сросся как надо. Вероятно, при ходьбе он хромал и испытывал сильную боль. При жизни Кидд едва ли был добродушным пиратом. У него имелась ещё одна рана, на ключице – глубокий шрам на кости, окружённый костными шпорами. Удар саблей? – подумал Хатч.

Оба пирата, похоже, не дожили до сорока. Раз Чёрная Борода – азиат, тогда Капитан Кидд, по всей вероятности, европеец. Хатч мысленно сделал себе зарубку на память – спросить Сен-Джона, что он знает о расовом составе команды Окхэма.

Хатч обошёл вокруг стола, размышляя, после чего взял в руки бедренную кость. Та показалась лёгкой и хрупкой. Когда доктор её согнул, кость, на удивление, хрустнула между пальцами, как тонкий прутик. Доктор посмотрел на края обломков. Явный случай остеопороза – истончения костей – а не обычное разложение в земле. Теперь Малин внимательнее осмотрел кости второго скелета и обнаружил те же самые симптомы.

Пираты были слишком молоды, чтобы это имело отношение к возрасту. Ещё раз – это может объясняться либо скудным питанием, либо болезнью. Но какой именно болезнью? Он мысленно перебрал несколько возможных заболеваний со схожими симптомами, диагностический аппарат был запущен на полную катушку, – и внезапно лицо расплылось в широкой улыбке.

Малин повернулся к шкафу с медицинской литературой и схватил потрёпанную копию «Принципов изучения болезней внутренних органов» Гаррисона. Прошёлся пальцем по алфавитному указателю, затем быстро раскрыл на нужной странице. «Цинга (Scorbutus) (Дефицит витамина C)». Ага, вот и симптомы: потеря зубов, остеопороз, замедление восстановительных процессов, даже повторное вскрытие старых ран.

Он захлопнул книгу и вернул на полку. Тайна раскрыта. Хатч знал, что цинга теперь чрезвычайно редка в подавляющей части планеты. Даже в беднейших районах стран Третьего мира, где он побывал, выращивают свежие фрукты и овощи – за все годы работы он ни разу не сталкивался с этим заболеванием. До сих пор. Он отступил от стола, чувствуя необычайное удовлетворение.

Зазвенел дверной звонок. Чёрт бы вас побрал! – подумал он, торопливо набрасывая брезент поверх скелетов, прежде чем выйти в гостиную. Чем приходится платить за жизнь в крохотном городке – так это тем, что никто и не думает про телефон, прежде чем зайти в гости. Не будет ничего хорошего, подумал он, если его увидят в столовой с разложенными на столе древними скелетами вместо набора фамильного серебра.

Подходя к двери и бросая взгляд из окна, Хатч с удивлением узнал сутулую фигуру профессора Орвилля Хорна. Старик опёрся на трость, а космы волос вздыбились, будто его только что подзарядило генератором Ван-де-Граафа.

– Ага, вижу ужасного доктора Хатча! – воскликнул профессор, когда дверь отворилась. – Я просто проходил мимо и увидел, что в твоём старом мавзолее горит свет.

При этих словах его небольшие ясные глаза беспокойно запрыгали по сторонам.

– Я думал, что ты, наверное, заперся в подвале и делаешь вскрытие. Знаешь ведь, несколько юных дев недавно пропало из деревни, народ волнуется, – продолжил он. Его взгляд упал на кусок брезента на столе. – Ого! А это что?

– Скелеты пиратов, – с ухмылкой произнёс Хатч. – Вы же хотели подарок, правильно? Ну что же, с днём рождения!

Глаза профессора вспыхнули восторгом, и даже не спрашивая позволения, он шагнул внутрь.

– Фантастика! – воскликнул старик. – Вижу, подозрения были небеспочвенны. Где ты их откопал?

– Не я. Археолог «Талассы» нашла место бивака пиратов на острове Рэгид пару дней назад, – ответил Хатч, ведя профессора в столовую. – Потом нашли братскую могилу. Я решил взять парочку себе и попытаться выяснить причину смерти.

Косматые брови старика приподнялись при этом известии. Хатч вновь откинул брезент, и гость с интересом склонился ниже. Профессор Хорн принялся внимательно осматривать кости, постукивая по некоторым тростью.

– Думаю, я знаю, от чего они умерли, – сказал Хатч.

Профессор предостерегающе поднял руку.

– Молчи. Дай и мне попытаться!

Хатч улыбнулся, вспомнив любовь профессора к научным проблемам. Они не раз играли в подобную игру после полудня – профессор давал Малину странный образец или научную загадку, над чем тот ломал себе голову.

Доктор Хорн поднял череп Чёрной Бороды, перевернул его и бросил взгляд на зубы.

– Азиат, – произнёс он и опустил череп на стол.

– Замечательно.

– Это меня не удивляет, – откликнулся профессор. – Пираты были первыми работодателями, не допускавшими дискриминации. Полагаю, этот тип из Бирмы или с Борнео. А может, и индиец.

– Я вам поражаюсь, – сказал Хатч.

– Нет, ну эти дети – ничего не помнят! – констатировал профессор.

Он прошёл вдоль скелетов. Глаза-бусинки заблестели, как у кота, что вертится вокруг мыши. Старик взял кость, сломанную доктором.

– Остеопороз, – произнёс он и бросил взгляд на Малина.

Тот улыбнулся и ничего не сказал.

Доктор Хорн поднял челюсть.

– Да уж, эти пираты явно не трудились чистить зубы дважды в день, – констатировал он, изучив зубы. И, легонько и задумчиво постучав по лицу длинным пальцем, выпрямился. – Все признаки указывают на цингу.

Хатч почувствовал, что краснеет.

– Вы догадались намного быстрее меня.

– В прежние века цинга свирепствовала на кораблях только так. Боюсь, это знают все.

– Может быть, это и было очевидно, – несколько удручённо произнёс Малин.

Профессор бросил на него острый взгляд и ничего не сказал.

– Пойдёмте, посидим в гостиной, – предложил Хатч. – Попьём кофе.

Когда несколько минут спустя он вернулся с подносом, чашками и блюдцами, профессор сидел в мягком кресле и праздно листал один из тех детективов, которые, помнил Хатч, мать так обожала. Она держала на полке около тридцати штук – вполне достаточно, как говорила, чтобы к тому времени, как дочитать последнюю, забыть первую, а потому можно было начать сызново. Вид человека из детства, сидящего в гостиной и читающего книгу матери, вызвал у Малина внезапный прилив горько-сладкой ностальгии, настолько сильной, что он опустил поднос на столик несколько резче, чем намеревался. Профессор взял чашку, и они некоторое время молча пили кофе.

– Малин, – наконец, сказал старик, прочистив горло. – Я должен попросить у тебя прощения.