Текст книги "Луна предателя"

Юноша потряс головой, приходя в себя; он молил богов, чтобы его чувства не оказались столь же очевидны и для остальных.

Отпустив Серегила, Кита почтительно поклонился Клиа.

– Досточтимая родственница, в тупе Боктерсы для тебя приготовлены апартаменты. Как только пожелаешь отправиться туда, только скажи – я к твоим услугам.

– Наши дома рядом, – обратилась к принцессе Адриэль. – Позволь пригласить тебя сегодня на ужин.

– С удовольствием. Не могу описать, как это приятно, – знать, что хоть одному кирнари я могу полностью доверять.

– Возможно, не одному. – Мидри кивнула Амали-а-Яссара; молодая женщина подошла рука об руку со своим супругом, облаченным в белые одежды кирнари.

«Клянусь Четверкой!» – подумал Алек. Он знал, что Амали моложе своего мужа, но не настолько же! Кирнари мог быть ее дедом: вокруг глаз и рта его лежали глубокие морщины; из-под белоснежного сенгаи выбивались редкие седые волосы. Что же, если верить счастливой улыбке и сияющим глазам Амали, для настоящих чувств возраст не помеха.

– Клиа-а-Идрилейн, это мой муж, Райш-и-Арлисандин, кирнари Акхенди, – сияя улыбкой, представила старика Амали.

Последовал очередной обмен приветствиями, и вскоре Алек уже жал руку новому знакомому.

– О, сам юный хазадриэлфэйе! – воскликнул Райш. – Воистину это знак Светоносного – то, что принцесса прибыла с таким сопровождающим! – Не отпуская руки Алека, кирнари коснулся следа драконьих зубов на ухе юноши. – Ну конечно, Аура уже отметил тебя всем на обозрение.

– Любовь моя, ты совсем смутил бедного мальчика. – Амали снисходительно похлопала Райша по руке, как будто он действительно был ее дедушкой.

– Я рад, что я здесь, какова бы ни была причина, – ответил Алек.

Разговор перекинулся на другие темы. Воспользовавшись моментом, юноша присоединился к турме Ургажи. Ниал тоже находился среди конников Беки. Его не было среди тех, кто приветствовал акхендийцев. Издали с угрюмым видом переводчик провожал глазами Амали.

– Моя жена с большим чувством говорила мне о тебе, прекрасная госпожа,

– обратился Райш к Клиа. – Воистину это великое событие – после столь долгого перерыва тирфэйе вновь вступили на землю Ауренена. Молю Ауру, чтобы в будущем твои соотечественники стали нашими частыми гостями.

– Кирнари, мы ждем тебя и представителей твоего клана на пир сегодня вечером, – вмешалась Адриэль. – В благодарность за то, что вы в целости и сохранности доставили в Сарикали нашу родственницу, а кроме того, как верного союзника принцессы в ее начинаниях.

– Боктерса оказывает мне большую честь своим гостеприимством, – ответил Райш, – а сейчас позвольте мне оставить вас:

вам предстоит разместить наших гостей. До вечера, друзья мои!

Оставив Серегила среди его родственников, Алек ехал рядом с Бекой.

– И что ты думаешь обо всем этом? – спросил он по-скалански.

Девушка покачала головой.

– Все еще не могу поверить, что мы здесь. Мне все время кажется, что вот сейчас вынырнет один из тех страшных темных призраков, преследовавших Серегила.

Поворачивая за угол, Алек поднял голову; те, кто внимательно следил за ними, вовсе не были призраками-башваи. На высоком балконе стояло несколько кирнари в белых туниках. Под таким углом Алек не мог разглядеть выражения их лиц, но недоброе предчувствие подсказывало ему – они не улыбались гостям.

– Скаланская царица послала к нам ребенка во главе детей! – Руэн-и-Ури, глава клана Дация, наблюдал за проезжающей внизу кавалькадой вместе с Юланом-и-Сатхилом и Назиеном-и-Хари, хаманским кирнари.

Юлан-и-Сатхил позволил себе слегка улыбнуться. Руэн был за переговоры со скаланцами; сомнения, которые он испытывал теперь, очень устраивали кирнари Вирессы.

– Не обманывайтесь их кажущейся юностью. Муха цеце вылупляется, спаривается и умирает в один день, но за этот короткий промежуток времени она успевает наплодить сотни себе подобных, а ее укус способен свалить лошадь. То же самое и с недолговечными тирфэйе.

– Посмотрите на него, – прорычал Назиен-и-Хари, указывая пальцем на изгнанника, свободного, получившего разрешение появиться в Сарикали. – Родственник он царицы или нет, они привезли с собой убийцу моего внука! Это вызов моему клану. Неужели эти тирфэйе настолько глупы?

– Это вызов всему Ауренену, – согласился Юлан; он вовсе не собирался сообщать Назиену, что в свое время проголосовал за временное возвращение Серегила на родину.

Райш-и-Арлисандин обвил рукой талию жены и нежно поцеловал ее; супруги направлялись в тупу Акхенди.

– Я вижу, путешествие пришлось тебе по душе, тали. Расскажи мне о своих впечатлениях о Клиа и ее людях.

– Скаланская принцесса умна, искренна, честна, – отвечала Амали, играя янтарным амулетом, висящим на груди у мужа. – Торсина-и-Ксандуса ты знаешь. А остальные… – Она вздохнула. – Как ты видел, бедный Алек – ребенок, играющий в мужчину. Яшел он или нет, он так наивен, так простодушен, так открыт, что я боюсь за него. Благодарение Ауре, он не имеет особого значения. Вот волшебник – это да, странная, таинственная фигура. Он молод, но не стоит его недооценивать. Он еще не показал своей настоящей силы.

– А изгнанник? Амали нахмурилась.

– Он не такой, как я ожидала. За почтительными манерами скрывается гордое, яростное сердце. Годы, проведенные среди тирфэйе, сделали его мудрее, и, судя по тому, что слышали мои люди от скаланцев, он способен на большее, чем кажется на первый взгляд. К счастью, его цели совпадают с нашими. Я не доверяю ему. А что по его поводу решила лиасидра? Создаст ли его присутствие какие-либо трудности для нас?

– Пока рано судить об этом. – Какое-то время они шли молча, затем Райш спросил: – А что Ниал-и-Никаи? За время путешествия у тебя была возможность возобновить знакомство.

Амали покраснела.

– Ну, конечно, мы разговаривали. Похоже, он увлекся рыжеволосой девушкой – капитаном охраны принцессы.

– Ты ревнуешь, тали?

– Как ты можешь так говорить!

– Извини. – Кирнари прижал жену к себе. – Говоришь, сходит с ума по тирфэйе? Как необычно! Это может нам пригодиться.

– Возможно. Думаю, Клиа – хороший выбор с нашей стороны, если она произведет на лиасидра столь же благоприятное впечатление, как и на меня. Она должна! – Со вздохом женщина положила ладонь на живот, где шевельнулся их первенец. – Во имя Ауры, так много зависит от ее успеха. Да пребудет с нами Светоносный!

– Воистину, – пробормотал Райш; наивная вера юной жены вызвала у него грустную улыбку. Слишком часто воля богов заключается в том, чтобы позволить людям самим решать свои проблемы…

Глава 11. На новом месте

Сердце Алека оборвалось, когда Адриэль показала им дом, предназначенный для гостей. Это было высокое узкое здание, увенчанное маленькой открытой со всех сторон башенкой; оно зловещим силуэтом вырисовывалось на вечернем небе.

Оказавшись внутри, юноша не почувствовал себя лучше. Хотя отведенные вновь прибывшим покои имели все необходимые удобства, а улыбающиеся боктерсийцы старались всячески услужить, дом по-прежнему оставлял тягостное, мрачное впечатление – совсем не похожее на чувство простора и комфорта, которое Алек испытал в Гедре.

«Что на свете может заставить считать это место красивым?» – снова начал гадать Алек, но, пока Кита показывал им дом, предпочел оставить свое мнение при себе. Молодой боктерсиец провел их с Серегилом по лабиринту еле освещенных, расположенных на разных уровнях комнат, соединенных узкими коридорами и галереями, идущими под странными углами. Внутренние помещения не имели окон, а внешние выходили на широкие балконы; ни занавесей, ни ставней, обеспечивающих уединение, они не имели.

– Интересные же архитектурные идеи были у ваших башваи, – пожаловался Алек Серегилу, споткнувшись о неожиданно встретившуюся в проходе ступеньку.

Внутренние стены были сооружены из того же узорчатого камня, что и внешние. Алек, привыкший в Скале к красочным фрескам и статуям, нашел это странным: казалось бы, здешние жители тоже должны стремиться сохранить живописную память о своей жизни…

Большую часть нижнего этажа занимал просторный зал для торжеств. Маленькие комнаты позади него отводились для личных нужд обитателей; в задней части здания располагались ванные и огромная кухня, выходящая в обнесенный стенами конюшенный двор. Правую сторону его занимали стойла, а слева тянулось низкое строение, в котором расположились солдаты турмы Беки. Калитка в стене выходила в узкий проулок между предназначенным для гостей домом и домом Адриэль.

Клиа, Торсину и Теро были отведены покои на втором этаже, Серегилу и Алеку – большая комната на третьем, мрачная, несмотря на красочные ауренфэйские украшения; ее высокий потолок тонул в темноте.

Алек обнаружил в конце коридора узкую лестницу и поднялся по ней на плоскую крышу к восьмиугольному каменному павильону – той самой башенке, которую заметил раньше.

Через арки в каждой из восьми его стен открывался красивый вид на город. Внутри находились скамьи и столы из гладкого черного камня. Оказавшись в одиночестве в павильоне, Алек с легкостью представил себе сидящих вокруг первых обитателей дома, наслаждающихся вечерней прохладой. Мгновение он почти слышал эхо умолкших голосов и шагов, звуки музыкальных инструментов.

Неожиданный скрип кожаной подошвы на камне заставил юношу вздрогнуть; обернувшись, он обнаружил, что в дверях стоит усмехающийся Серегил.

– Видишь сны с открытыми глазами? – Он подошел к арке, выходящей на дом Адриэль.

– Пожалуй. Как называется это сооружение?

– Коллос.

– Такое чувство, будто здесь водятся привидения. Серегил положил руку на плечо Алеку.

– Так оно и есть, только их не нужно бояться. Сарикали снятся сны, и иногда город во сне что-то бормочет. Если достаточно долго прислушиваться, можно что-нибудь услышать. – Слегка повернув Алека, Серегил показал на маленький балкон под крышей дома сестры. – Видишь то окно, справа? Это была моя комната. Я целыми часами сидел на балконе и прислушивался.

Алек представил себе, как любопытный сероглазый подросток, опершись подбородком на руку, ловит звуки чужой музыки в ночном воздухе.

– Тогда ты их и слышал?

Серегил сильнее стиснул плечо юноши.

– Да. – На мгновение его лицо выразило то же страстное нетерпение, которое когда-то испытывал мальчишка. Однако прежде чем Алек успел что-нибудь сказать, Серегил снова был самим собой. – Я, собственно, пришел сказать тебе о том, что тебя ждет ванна. Так что спускайся вниз сразу, как будешь готов.

С этими словами Серегил ушел.

Алек еще немного помедлил в павильоне, но услышал лишь знакомые звуки – его спутники устраивались на новом месте.

Бека отказалась от покоев в основном доме; она предпочла маленькую боковую комнатку в здании, служившем казармой ее конникам.

– С самого приезда сюда я не видела еще ни единого как следует укрепленного здания, – проворчала Меркаль, оглядывая дом, двор и конюшни.

– Вот и начинаешь гадать, что случилось с этими башваи, – согласился Бракнил. – Кто хочешь может сюда явиться и захватить город.

– Мне это тоже не слишком нравится, – ответила Бека, – но тут уж ничего не поделаешь. Проследи, чтобы часовые разложили костры, как следует осмотри помещение и выставь стражу у всех выходов. Все по очереди будут нести караул, сопровождать Клиа и уходить в увольнение. Такой порядок не должен дать солдатам заскучать слишком скоро.

– Те, кто не на дежурстве, будут заниматься учениями, как обычно, – сказала Меркаль, – группами по трое, ветераны поучат новичков и присмотрят, чтобы они не уходили далеко от дома, пока не станет ясно, действительно ли нам здесь рады. Судя по выражению лиц некоторых местных жителей, которых я видела сегодня, могут быть стычки.

– Верно подмечено, сержант. Передайте всем солдатам: если ауренфэйе начнут задираться, принцесса Клиа приказывает не обнажать оружие, кроме как для защиты собственной жизни. Это ясно?

– Как небо после грозы, капитан, – заверил ее Рилин. – Ради высокой политики лучше получить пинок, чем дать. Бека вздохнула.

– Будем надеяться, что до этого не дойдет. Врагов с нас довольно и за морем.

Войдя в длинную общую комнату казармы, Бека обнаружила Ниала, распаковывающего свой дорожный мешок рядом с одним из тюфяков.

– Так ты тоже будешь жить с нами? – спросила она, чувствуя, как странно затрепетало сердце.

– Может быть, мне не положено? – Он неуверенно снова потянулся к мешку.

Краем глаза Бека заметила, как Каллас и Стеб обменялись выразительными улыбками.

– Мы все еще в тебе нуждаемся, конечно, – решительно сказала Бека. – Только нужно сообразить, что тебе поручить, – ведь солдаты будут нести службу в разных местах. Может быть, госпожа Адриэль найдет еще переводчика или двух: нельзя же ожидать, что ты окажешься всюду одновременно, верно?

– Я сделаю все, что смогу, капитан, – подмигнул ей Ниал. Однако улыбка сбежала с его лица, когда он добавил: – Только, по-моему, мне лучше не приходить на пир сегодня вечером. За тобой и твоими людьми присмотрят боктерсийцы.

– Да почему? – удивилась Бека. – Ты же живешь здесь, в тупе Адриэль. Я уверена, что она будет рада видеть тебя в своем доме.

Рабазиец поколебался.

– Могу я поговорить с тобой наедине?

Бека провела его в свою комнату и закрыла дверь.

– Так в чем дело?

– Мне не будут рады акхендийцы, а не члены клана Боктерса, капитан, и особенно их кирнари – Райш-и-Арлисандин. Видишь ли, мы с Амали любили друг друга когда-то, прежде чем она вышла за него замуж.

Эта новость оказалась для Беки болезненной, словно неожиданный удар в живот.

«Что это со мной? Я же почти не знаю его!» – подумала девушка, изо всех сил стараясь сохранить безразличное выражение лица. Но тут она внезапно вспомнила с безжалостной ясностью, как Ниал старался держаться подальше от Амали, хоть со всеми остальными был дружелюбен и общителен, и как незаметно исчез при появлении ее супруга у Вхадасоори.

– Ты все еще в нее влюблен? – Бека тут же пожалела, что сказала это.

Ниал с печальной застенчивой улыбкой отвел глаза.

– Мне не нравится выбор, который она сделала, но я всегда буду ей другом.

«Значит, так оно и есть». Бека скрестила руки на груди и вздохнула.

– Должно быть, вам было очень неловко, когда вы снова оказались рядом.

Ниал пожал плечами.

– Мы с ней… Это было так давно! А потом все говорили, что она удачно вышла замуж. Однако ее супруг ревнует – как это обычно бывает со стариками мужьями. Лучше, если я сегодня останусь дома.

– Хорошо. – Бека импульсивно схватила за руку Ниала, когда он повернулся к двери. – И спасибо, что рассказал.

– О, я давно подумал, что рано или поздно придется сказать, – пробормотал он и ушел.

«Клянусь пламенем Сакора, женщина, ты, должно быть, ума лишилась! – молча отчитывала себя Бека, меряя шагами маленькую комнату. – Ты же его совсем не знаешь, а готова выплакать глаза, как ревнивая кухарка! После окончания переговоров ты его никогда больше и не увидишь!»

«Ах, но какие глаза и какой голос!» – шептало ее непокорное сердце.

«Он рабазиец, хоть и много путешествовал», – продолжала горько размышлять Бека. Все ведь говорят, что этот клан поддерживает Вирессу. Да и Серегил явно не доверяет Ниалу, хоть и не говорит этого прямо.

– Слишком долго у меня не было мужчины, – прорычала Бека. Что ж, этому легко помочь, и вовсе не нужно еще и влюбляться. Любовь, как узнала Бека на горьком опыте, – роскошь, которой она себе позволить не может.

Приведя себя в порядок после ванны, Серегил и Алек двинулись вниз, чтобы встретиться с остальными в зале.

Дойдя до площадки второго этажа, Серегил помедлил.

– Я чувствовал бы себя лучше, если бы нас разместили здесь, ближе к Клиа, – заметил он, сворачивая в длинный изогнутый коридор, куда выходили комнаты остальных. В дальнем его конце оказалась еще одна лестница и окно, выходящее на задний двор. – Лестница ведет на кухню, как мне помнится. – Серегил двинулся по ней вниз.

Пробравшись между корзин с овощами, они действительно оказались на кухне. Повара приветствовали гостей и показали им дорогу в главный зал. Клиа, Кита и Теро были уже там, расположившись у пылающего в камине огня.

– Серегилу не повезло – оказаться среди акхендийцев в первый же вечер,

– говорил Теро Ките, но оборвал себя, заметив вошедших.

– Гостеприимство не будет нарушено, – тактично пробормотал Кита, бросая на Серегила сочувственный взгляд, от которого у Алека болезненно сжалось сердце. Эти двое могли не видеться сорок лет, но понимание между ними, несомненно, сохранилось.

– Конечно, – отмахнулся Серегил. – Кого мы ждем, Торсина?

Как всегда, ловко меняет тему разговора, подумал Алек.

– Он скоро спустится, – сказала Клиа. В тот же момент они услышали военное приветствие, донесшееся из глубины дома. – А вот и капитан Бека, – добавила принцесса с заговорщицкой усмешкой.

В дверях действительно появилась Бека в платье из коричневого бархата. Ее свободно падающие на плечи волосы сияли, как полированная медь, соперничая с золотыми ожерельем и серьгами. Все это очень шло девушке, но, судя по выражению ее лица, было ей непривычно и обременительно. Следом за Бекой вошла сержант Меркаль, посмеиваясь над смущением своего капитана.

– Неудивительно, что твои солдаты так громко тебя приветствовали! – воскликнул Кита. – Я даже не сразу тебя узнал!

– Адриэль прислала известие, что я должна быть среди гостей, – покраснев, объяснила Бека, стряхивая невидимую пылинку с юбки. Заметив, как вытаращили на нее глаза Алек и Теро, Бека ощетинилась: – На что это вы так глазеете? Вы же видели меня в платье и раньше!

Алек обменялся с волшебником смущенными взглядами.

– Да, но это было так давно!

– Ты прекрасно выглядишь, – попробовал загладить промах Теро, но получил в награду лишь мрачный взгляд.

– Это и правда так, капитан, – усмехнулась Клиа. – Успешно делающему карьеру офицеру полагается знать, как держаться и в салоне, а не только на поле боя. Верно, сержант?

Меркаль вытянулась по стойке «смирно».

– Верно, госпожа, да только эта война не дает офицерам возможности проявить себя иначе, чем в сражении.

Спустившийся по центральной лестнице Торсин одобрительно кивнул Беке.

– Ты делаешь честь и принцессе, и своей стране, капитан.

– Спасибо, благородный Торсин, – ответила девушка, несколько смягчившись.

Адриэль пригласила на пир посольство Скалы в полном составе, и, направляясь к ее дому, все были веселы, даже Серегил.

– Давно пора мне познакомить вас с моей семьей, – со своей кривой улыбкой заметил он, обнимая Алека и Беку.

Адриэль вместе с мужем и сестрой встретила их у входа.

– Добро пожаловать, наконец-то я могу приветствовать вас у себя, и да прольется на вас свет Ауры! – воскликнула она, пожимая руки всем по очереди. Серегила и Алека она к тому же расцеловала, и хотя слово «брат» не было произнесено, оно, казалось, порхало вокруг, как дух башваи.

– Акхендийцы и гедрийцы уже здесь, – сообщила Мидри; она провела прибывших через просторные, элегантно обставленные комнаты в большой внутренний двор. – Амали только о тебе, Клиа, и говорит – ты ей очень нравишься.

Дом Адриэль был больше отведенного скаланцам, но показался Алеку более уютным, словно семья Серегила за столетия жизни в нем передала камню часть своего тепла.

На просторной каменной террасе, поднимающейся над зеленью сада, были расставлены низкие, рассчитанные на двоих ложа для почетных гостей – так, чтобы можно было наблюдать восход луны над башнями Сарикали. Алек насчитал среди присутствующих двадцать три человека в цветах клана Боктерса и по дюжине знатных представителей Акхенди и Гедре. Воины– ауренфэйе, сопровождавшие Клиа в путешествии через горы, разместились за длинными столами между клумбами благоухающих белых цветов. Они весело приветствовали солдат турмы Ургажи и стали звать их к себе.

Амали в живописной позе откинулась на ложе рядом с мужем. За время путешествия она не стала лучше относиться к Серегилу, не оттаяла она и сейчас, Алек порадовался тому, что оказался далеко от нее, между Адриэль и кирнари Гедре.

Устроившись на ложе рядом с Серегилом, юноша стал с интересом разглядывать тех, с кем еще не был знаком. Райш-и-Арлисандин сидел, обняв одной рукой жену, по которой явно соскучился за время долгой разлуки. Поймав взгляд Алека, он улыбнулся ему.

– Амали рассказала мне, что ты принес удачу отряду.

– Что? Ах, это… – Алек коснулся укушенного дракончиком уха. – Да, господин. Я никак такого не ожидал.

Райш, удивленно подняв брови, взглянул на Серегила.

– Я думал, что ты давно рассказал ему о подобных вещах. Алек был рядом с другом, а потому почувствовал, как напрягся Серегил; никто больше, по-видимому, этого не заметил.

– Это моя оплошность, конечно, но мне всегда было очень больно… вспоминать.

Райш поднял руку, словно благословляя Серегила.

– Да принесет тебе то время, что ты проведешь здесь, исцеление.

– Благодарю тебя, кирнарн.

– Садись здесь, рядом со мной, как самая почетная гостья, Бека-а-Кари,

– пригласила девушку Мидри, похлопав по свободному месту на ложе рядом с собой. – Твоя семья приняла моего… приняла Серегила как родного. Любому представителю клана Кавишей всегда будут рады в Боктерсе.

– Надеюсь, мы когда-нибудь сможем проявить такое же гостеприимство по отношению к тебе и твоим родичам, – ответила Бека. – Серегил – наш самый близкий друг, он много раз спасал жизнь моего отца.

– Обычно я и втягивал его в те неприятности, из которых потом выручал,

– вставил Серегил, заставив рассмеяться тех гостей, которые слышали разговор.

Слуги разносили угощение и вина, а Адриэль тем временем представляла ауренфэйе и скаланцев друг другу. Алек быстро запутался в сложных именах, но с интересом прислушивался к тому, что говорилось о членах клана Боктерса. Многих Адриэль назвала кузенами и кузинами; впрочем, такое наименование часто говорило скорее о привязанности, чем о родственных узах. Одной из кузин оказалась мать Киты, темноглазая женщина, напомнившая Алеку Кари.

Она строго погрозила пальцем Серегилу.

– Ты разбил наши сердца, хаба, – не потому, что мы тебя винили, а потому, что очень любили. – Строгий взгляд сменился растроганной улыбкой, и женщина обняла Серегила. – До чего же приятно снова видеть тебя в этом доме! Приходи на кухню, и я, как раньше, испеку тебе имбирные пряники.

– Теперь ты не отвертишься от этого обещания, тетушка Малли, – хрипло пробормотал Серегил, целуя ее руки.

Алек понимал, что наблюдает отголоски прошлого, в котором не участвовал. Знакомая боль уже начинала сжимать его сердце, но в этот момент длинные пальцы Серегила стиснули его руку. На этот раз друг понял чувства юноши и безмолвно извинился перед ним.

Ауренфэйе пировали, не обращая внимания на тонкости этикета: были поданы блюда, которые приходилось есть руками – сдобренное пряностями мясо и сыр, завернутые в лепешки, оливки, фрукты, душистая зелень и съедобные цветы.

– Тураб, гордость Боктерсы, – сообщил Алеку слуга, наполняя его кубок пенящимся красноватым элем. Серегил чокнулся с юношей и шепнул:

– За тебя, мой тали!

Поймав взгляд друга, Алек прочел в его глазах странную смесь радости и печали.

– Мне хотелось бы услышать твой рассказ о военных действиях, капитан, – обратился к Беке супруг Адриэль, Саабан-иИраис, когда слуги начали разносить блюда с жарким. – И от тебя тоже, Клиа-а-Идрилейн, – если, конечно, вам не слишком неприятно говорить об этом. Многие из присутствующих здесь боктерсийцев присоединятся к вашим войскам, если позволит лиасидра. – Судя по тому, как встревоженно нахмурилась Адриэль, Алек предположил, что Саабан может оказаться одним из таких добровольцев.

– Чем больше я смотрю на ауренфэйе, – ответила Бека, – тем больше удивляюсь их готовности рисковать жизнью в войне за рубежами страны.

– Не все на это пойдут, – согласился Саабан. – Но есть и такие, кто предпочтет сражаться с пленимарцами сейчас, а не отбиваться от них и зенгати на собственной земле.

– Нам нужна вся помощь, которую только мы сможем получить, – сказала Клиа. – Сейчас же давайте не будем допускать сюда тьму и поговорим о более приятных вещах.

Время шло, тураб лился рекой, и разговор постепенно переключился на воспоминания о детских проделках Серегила. Во многих историях фигурировал Кита-и-Бранин, и Алек с удивлением узнал, что на самом деле Кита на несколько лет старше друга. Серегил перебрался на ложе Киты, чтобы послушать какой-то рассказ, и Алек разглядывал их и других ауренфэйе, снова пытаясь понять, что будет значить для него долгая жизнь, которая его ожидает. Адриэль и ее муж, как было ему известно, вступили в двенадцатый десяток – для ауренфэйе этот возраст означал расцвет. Самому старшему из гостей, гедрийцу по имени Корим, давно исполнилось двести, но он, по крайней мере на первый взгляд, выглядел не старше Микама Кавиша.

«Все дело в глазах», – подумал Алек. Во взглядах старших ауренфэйе читался покой, словно опыт и мудрость, обретенные за долгую жизнь, оставили свой след – тот самый, что пока еще не был заметен в Ките. Впрочем, Серегил… Его глаза казались старше юного лица, как будто ему пришлось увидеть слишком многое и слишком рано.

«Так оно и было – даже за то время, что я с ним знаком», – размышлял Алек. Когда они встретились, его друг уже прожил годы, отведенные обычному человеку, и на его глазах целое поколение постарело и стало умирать. Серегил уже составил себе репутацию в Скале, когда долгое детство его ровесников на родине еще продолжалось. Глядя на него сейчас, окруженного людьми его народа, Алек впервые по-настоящему понял, как молод его друг. Что же видят в Серегиле ауренфэйе? «Или во мне?»

Серегил рассмеялся, откинув голову, и на мгновение стал выглядеть не менее невинным, чем Кита. На это было приятно смотреть, но Алек не смог прогнать мрачную мысль: таким его друг был бы, если бы никогда не попал в Скалу…

– Ты серьезен, как сова Ауры, и столь же молчалив, – обратилась к Алеку Мидри, садясь рядом с юношей и беря его за руку.

– Я все еще пытаюсь поверить, что я и в самом деле здесь, – ответил он.

– Я тоже, – призналась Мидри, и неожиданная теплая улыбка смягчила ее строгие черты.

– Может ли приговор об изгнании быть когда-нибудь отменен? – тихо спросил Алек. Мидри вздохнула.

– Иногда это случается – особенно когда осужденный так молод. Однако для начала рассмотрения нужно прошение от кирнари клана Хаман, а на это мало надежды. Хаманцы – благородный народ, но горды до того, что становятся мизантропами. Старый Назиен – не исключение. Он все еще оплакивает своего внука, и возвращение Серегила – для него оскорбление.

– Клянусь Светом, что за серьезная пара! – крикнул им Серегил, и Алек заметил, что друг его пьян, что случалось с ним чрезвычайно редко.

– Разве? – вызывающе откликнулась Мидри. – Скажи мне, Алек, Серегил еще не разучился петь?

– Он поет не хуже любого барда, – ответил Алек, лукаво подмигивая Серегилу.

– Спой нам, тали, – обратилась к брату Адриэль, услышавшая разговор. По ее знаку слуга принес и вручил Серегилу что-то большое и плоское, завернутое в узорчатый шелк.

Тот с улыбкой предвкушения развернул материю. Внутри оказалась арфа из любовно отполированного темного дерева.

– Мы хранили ее для тебя все эти годы, – сказала Мидри. Серегил прижал арфу к груди и пробежал пальцами по струнам.

Он заиграл простую мелодию, звуки которой вызвали слезы на глаза его сестер, потом перешел к другой, более сложной. Пальцы Серегила летали по струнам: даже пьяный и давно не практиковавшийся, играл он прекрасно.

Потом, сделав паузу, Серегил запел ту самую жалобу изгнанника, которую Алек слышал от него в тот раз, когда друг впервые заговорил с ним об Ауренене.

Любовь моя облачена в наряд из листьев зеленый. Венчает светлая луна ее драгоценной короной. Живым серебром ожерелья звенят, даруя душе утешенье, И ясное небо в ее зеркалах видит свое отраженье.

О, доведется ли еще мне блуждать под листьев зеленой сенью, В серебряном свете луны внимать серебряных струй пенью! Судьба, что доселе хранила меня, дарует ли мне благодать Ступить вновь на милые те берега, взглянуть на зеркальную гладь?

– Да, это голос барда, – сказал Саабан, вытирая глаза рукавом. – Ты обладаешь такой властью над нашими чувствами! Надеюсь, тебе известны и более веселые напевы.

– Таких немало, – ответил Серегил. – Алек, сыграй-ка нам «Красив мой любимый»!

Ауренфэйе очень понравилась скаланская песня, и тут же, словно сговорившись, они извлекли откуда-то собственные инструменты.

– Где Уриен? – поинтересовался Серегил и стал, прищурившись, высматривать его в саду среди солдат. – Эй, кто-нибудь, дайте парню лютню!

Ургажи только этого и надо было. Друзья чуть ли не силой вытащили смущающегося музыканта на возвышение и стали наперебой требовать от него любимых баллад, словно оказались не на торжественном пиру, а в придорожной таверне.

– Не посрами чести декурии, конник! – с шутливой строгостью приказала ему Меркаль.

Уриен, закаленный ветеран в свои неполные восемнадцать лет, взял лютню у кого-то из ауренфэйе и с восхищением провел рукой по закругленному корпусу.

– Баллада в честь нашей турмы Ургажи, – провозгласил он, беря первый аккорд. – Впрочем, все это произошло еще до того, как я в нее вступил.

Демоны-волки, зовут нас враги, – такими мы стали давно. Ведет нас чумная звезда, и врагам погибель найти суждено.

Крадемся в ночи, сеем ужас и смерть, – запомнит нас Пленимар! Страха не знает наш капитан, за ударом наносит удар.

Черное солнце над черной водой, и грозен костлявый маг, Но Мардус падет, захлебнувшись в крови, – не отступим мы ни на шаг!

Алек в ужасе наблюдал, как улыбка сбежала с лица Серегила, а Теро побледнел как смерть. Из многих баллад, повествующих о подвигах турмы Ургажи, именно в этой говорилось о том, как погиб Нисандер… К счастью, Бека быстро поняла, что к чему.

– Хватит, хватит! – воскликнула она, пряча беспокойство за шутливой улыбкой. – Клянусь Четверкой, Уриен, что за мрачную песню ты выбрал! Спой-ка лучше «Лик Иллиора над водами», чтобы почтить наших уважаемых хозяев!

Смущенный солдат опустил голову и заиграл новую мелодию, безукоризненно исполняя самые трудные пассажи. Серегил опять сел рядом с Алеком.

– Ты выглядел так, словно увидел привидение, – шепнул он, притворяясь, будто на него самого баллада не оказала никакого действия. – С тобой все в порядке?

Алек кивнул.

Музыка смолкла, и Кита протянул арфу Клиа.

– Как насчет твоих музыкальных талантов, госпожа?

– Ох, нет! У меня голос как у вороны. Теро, я однажды слышала, как ты пел замечательную песню про сражение у перекрестка Двух Коней!

– Для того, чтобы петь, госпожа, мне нужно как следует напиться, – ответил молодой волшебник, краснея под обратившимися на него взглядами.