Текст книги "Луна предателя"

Глава 12. Большая игра начинается

Первый раунд переговоров состоялся на следующее утро; с самого начала Серегилу стало ясно, что дело будет нелегким.

Лиасидра заседала в каменном павильоне над священным водоемом в центре Сарикали. Кто знает, для какой цели предназначали древние строители это просторное восьмиугольное здание; над прудом возвышалось величественное двухэтажное строение с широкой каменной галереей. Возможно, это был храм древних; никто теперь не знал, каким богам поклонялись башваи. Одиннадцать глав наиболее крупных кланов уже восседали в открытых ложах, расположенных по кругу в центральном зале. Позади кирнари и их ближайших помощников были места для родственников, писцов и прислуги. За пределами круга и на верхней галерее располагались представители более мелких кланов в соответствии с собственной иерархией. Они не участвовали в голосовании, но их мнение всегда учитывалось.

Алек и Серегил сидели за спиной Клиа в ложе скаланцев. Серегил обвел взглядом сводчатый зал, изучая лица и гадая, что почувствует, попав – теперь уже взрослым – на заседание лиасидра. Заметив Адриэль и ее небольшую свиту, он понял, что его ждут неприятные переживания. Саабан в качестве советника восседал по правую руку от Адриэль, Мидри – по левую. Серегил по праву тоже должен был бы находиться в ложе Боктерса. Вместо этого он сидит по другую сторону круга, носит одежду и говорит на языке чужаков. Лучше не особенно задумываться об этом, одернул он себя. Он сам поставил себя в такое положение; и теперь его ждет важная работа, его миссия почетна, цель – благородна.

Клиа вновь блеснула умением производить впечатление. На этот раз она появилась в полной военной форме в сопровождении двух декурий эскорта. По бокам от нее ехали Торсин и Теро, воплощения зрелой мудрости и пытливого юношеского ума. Те, кто думал увидеть униженных просителей, посланцев погибающей нации, ошиблись в своих ожиданиях.

Когда все расселись, вперед выступила женщина-ауренфэйе и ударила об пол серебряным жезлом. Торжественный звон, эхом отразившийся от стен, призывал к молчанию.

– Пусть помнит каждый, что он находится в Сарикали, животворном сердце Ауренена, – провозгласила женщина. – Под взглядом всесильного Ауры говорите лишь правду.

Она вновь ударила об пол жезлом и удалилась на небольшое возвышение. Старый Бритир-и-Ниен поднялся со своего места.

– Братья и сестры, члены лиасидра, народ Ауры, сегодня об аудиенции нас просит Клиа-а-Идрилейн, принцесса Скаланская. Возражает ли кто– нибудь против ее присутствия или присутствия кого-либо из ее советников?

В зале воцарилась напряженная тишина; затем одновременно поднялись трое

– кирнари Хамана, Лапноса и Голинила.

– Мы против присутствия изгнанника, Серегила из Римини, – заявил Гальмин-и-Немиус, глава Лапноса.

Алек и Теро с тревогой покосились на Серегила, но тот ожидал подобного приема.

– Ваши возражения приняты к сведению, – кивнул недовольным Бритир– и-Ниен. – Кто-нибудь еще желает выступить? Хорошо. Клиа-а-Идрилейн, ты можешь говорить.

Принцесса поднялась и с достоинством поклонилась собравшимся.

– Благородные кирнари, народ Ауренена, я обращаюсь к вам сегодня как представительница моей матери, царицы Идрилейн. От ее имени я приветствую вас и обращаюсь к вам с предложением.

Как вы знаете, Пленимар вновь напал на Скалу и нашу союзницу Майсену. От ваших собственных агентов вам известно, что Пленимар ищет поддержки и вашего врага – Зенгата. Некогда Ауренен вместе со Скалой боролся с пленимарцами. Пред вами – боец, встречавшийся с агрессором лицом к лицу, и я говорю вам: сегодня враг силен, как во времена Великой войны.

Мы уже отрезаны от северных земель. Майсена практически пала. Скаланцы

– прекрасные воины, даже без нормального снабжения и союзников, но что будет будущей зимой? Как долго мы выстоим? И если Пленимар установит свою власть на землях Трех Царств, как скоро его флот и корабли зенгатских пиратов появятся у берегов Ауренена? Скорее всего, ждать придется недолго.

Наши народы стояли бок о бок в темные дни Великой войны. На протяжении многих лет мы смешивали нашу кровь в наших детях и называли друг друга родичами. Перед лицом грядущего кризиса царица Идрилейн предлагает вам новый союз ради всеобщего блага, ради совместной защиты от врага.

Первым ответил принцессе Гальмин-и-Немиус, кирнари Лапноса:

– Ты говорила о снабжении, Клиа-а-Идрилейн. Разве Ауренен не поддерживает Скалу? Корабли тирфэйе везут на север ауренфэйские товары из Вирессы.

– Но очень немногие из этих кораблей принадлежат скаланцам. Нашим судам все труднее добраться до Вирессы, и еще труднее – вернуться обратно. За каждым островом их поджидают пленимарские стервятники. Они нападают без предупреждения, грабят торговцев, убивают команду, а корабль отправляют на дно Осиатского моря. А потом плывут к вам и торгуют награбленным. Область их влияния становится все шире. Мой собственный корабль был атакован не больше чем в дне пути от Гедре.

– Так чего же вы хотите? – спросила Лхаар-а-Ириэль, кирнари Катме.

Клиа повернулась к благородному Торсину.

– Зачитай список, пожалуйста.

Посол выступил вперед и развернул свиток пергамента. Прочистив горло, он начал читать:

– Царица Идрилейн просит лиасидра в первую очередь предоставить Скале для торговли второй открытый порт – Гедре и позволить скаланским судам использовать Гедре и Иамалийские острова для стоянки вплоть до окончания конфликта. В ответ царица гарантирует повышенную плату за ауренфэйских коней, зерно и оружие.

Помимо того, царица предлагает взаимовыгодный оборонительный союз. Она просит ауренфэйе предоставить военные корабли, войска и магов и обещает, что в случае нападения на Ауренен аналогичная помощь будет оказана скаланцами.

– Пустые обещания страны, которая не в состоянии защитить даже саму себя, – воскликнул хаманец. Торсин продолжал читать, как будто не слышал его слов.

– Наконец, царица искренне желает восстановить согласие, существовавшее между нашими народами. В тяжелые дни она молит богов, чтобы лиасидра прислушалась к голосу крови и Ауренен снова стал Скале другом и союзником.

Назиен-и-Хари был на ногах еще до того, как Торсин свернул свой пергамент.

– У тирфэйе такая короткая память? Может, ваша царица забыла, почему разлучились наши народы? Я достаточно стар, – и не только я, а и многие из присутствующих, – чтобы помнить, как восстали тирфэйе против Коррута-и– Гламисна, когда он женился на Идрилейн Первой, и как он внезапно исчез после ее смерти – исчез, убитый скаланцами. Адриэль-а-Иллия, как ты можешь поддерживать убийц своего родича?

– Скаланцы не единый клан, чтобы преступление одного тирфэйе навлекало проклятие на всех, – ответила ему Адриэль. – Одна из причин, почему изгнанник, мой брат, снова с нами, – роль, которую он сыграл в раскрытии тайны исчезновения Коррута. Благодаря его усилиям останки моего благородного родственника наконец покоятся в Боктерсе, а клан, повинный в убийстве супруга Идрилейн, предан позору и понес наказание. Атуи соблюден.

– Ах да, – усмехнулся Назиен, – мы слышали об этих захватывающих приключениях. Только ведь о том, что найденная груда обгорелых костей принадлежала Корруту, мы знаем лишь со слов его убийц. Где доказательства, что это действительно так?

– Доказательства были достаточными для отпрыска Коррута, царицы Идрилейн, – резко сказала Клиа, – и для меня: я видела тело перед тем, как его поглотил огонь. Одно из доказательств сохранилось. Серегил, будь так добр.

Стараясь держать себя в руках, Серегил поднялся и посмотрел на хаманца.

– Кирнари, хорошо ли ты знал Коррута-и-Гламиена?

– Да, – отрезал Назиен и затем многозначительно добавил: – Еще задолго до того, как узы дружбы, связывавшие Хаман и Боктерсу, были порваны.

«Спасибо за напоминание, – подумал Серегил. – Но когда постоянно бьют по одному и тому же месту, тело в конце концов немеет».

– Тогда тебе должен быть хорошо знаком этот предмет, кирнари. – Серегил достал кольцо и медленно обошел круг, чтобы все могли его рассмотреть.

Когда очередь дошла до Назиена, лицо кирнари потемнело.

– Да, это перстень Коррута, – неохотно признал он.

– Я снял его и перстень с печаткой консорта с забальзамированного трупа перед тем, как он был сожжен. – Серегил смотрел хаманцу прямо в глаза. – Как уже упомянула принцесса Клиа, она видела тело. – Когда все кирнари рассмотрели и опознали кольцо, Серегил вернулся на свое место.

– Расследовать убийство Коррута – дело Боктерсы и царицы Идрилейн, а не нашего собрания, – нетерпеливо вмешался Элоси-Ориан, кирнари Голинила. – Предложения принцессы Клиа касаются Эдикта об отделении. Вот уже более двух столетий мы мирно живем, замкнувшись в своих границах, торгуем с кем хотим и не позволяем чужеземцам и варварам топтать нашу землю.

– Торгуем, с кем захочет Виресса, хочешь ты сказать! – взорвался Райш-и– Арлисандин; его восклицание вызвало ропот одобрения среди представителей мелких кланов. – Все замечательно для вас, живущих на востоке: вам ведь не приходится возить товары мимо портов, которыми вы когда-то пользовались, напротив, вы извлекаете выгоду из невзгод тех, кто вынужден так поступать. Когда это на рынках Акхенди или Пталоса видели товары или золото тирфэйе? Их нет – с тех пор, как железные пальцы Эдикта сомкнулись у нас на горле.

– Возможно, Виресса предпочитает, чтобы Скала пала? – предположила Ириэль-а-Касраи из Брикхи. – В конце концов, давно известно – путь до Беншала куда короче, чем до Римини!

Юлан-и-Сатхил с завидным спокойствием наблюдал за накаляющейся атмосферой; похоже, кирнари Вирессы отлично знал, когда можно предоставить окружающим бороться за его интересы.

– Вот твой самый серьезный противник, – сказал Серегил Клиа, воспользовавшись тем, что шум в зале заглушил его слова. Клиа посмотрела на Юлана и улыбнулась.

– Да, я вижу. Мне хотелось бы познакомиться с ним поближе.

Силмаи был самым богатым из западных кланов, и Бритири-Ниен ничего не пожалел ради гостей. Хотя Серегил все еще чувствовал напряжение после дневных баталий, да и перспектива предстоящего вечера не выглядела легкой, он ощутил радость и удовольствие, когда в сопровождении скаланцев вошел в сад на крыше резиденции кирнари Силмаи.

С трех сторон цвегы и деревья в массивных кадках по краю крыши скрывали лежащий внизу город; видна была лишь широкая аллея, предназначенная для скачек. Легкий вечерний ветерок чуть колыхал разноцветные флаги и воздушных змеев со священными текстами. В чашах с водой, украшенных изображением морских существ, покачивались миниатюрные серебряные кораблики со свечами и курящимися благовониями. Сенгаи уже прибывших на пирдациан и брикхийцев лишь усиливали впечатление, что путешественники перенеслись в фейдаст Силмаи.

– Я думал, здесь должны быть и хаманцы, – прошептал Алек, настороженно оглядывая толпу.

– Они еще не пришли. А может, их отпугнуло мое присутствие?

– Назиен-и-Хари не похож на пугливого человека.

Бритир-и-Ниен вышел встречать Клиа и ее спутников с темноглазой молодой женщиной; на хозяине были традиционные бирюзовые сенгаи и развевающаяся праздничная мантия клана Силмаи.

– Ты оказала нам большую честь, посетив наш дом. – Кирнари слегка подтолкнул вперед маленькую девочку в яркой вышитой тунике. Ребенок поклонился и преподнес принцессе пару тяжелых золотых браслетов с бирюзой. Клиа застегнула украшения на запястьях, где уже красовались браслеты – подарок жителей Гедре и амулеты – знак расположения акхендийцев.

«Да, нелегкая это работа – носить все подарки разом», – подумал Серегил; сам он, правда, едва ли когда-нибудь столкнется с подобной проблемой…

– Мне говорили, ты знаешь толк в лошадях, – продолжал кирнари, одаривая Клиа понимающей улыбкой. – Как я понимаю, ты ездишь на силмайском вороном?

– Это лучший конь из всех, что у меня когда-либо были, кирнари, – искренне ответила принцесса. – Он пронес меня через множество сражений – и в Майсене, и в других местах.

– Как я хотел бы показать тебе бескрайние пастбища в моем фейдасте! Табуны наших коней покрывают целые холмы.

– Если я недаром проведу время в Сарикали, возможно, мне это удастся, – с лукавой улыбкой сказала Клиа.

Старец понял скрытый намек. Озорная улыбка сразу сделала его моложе; он протянул Клиа тонкую руку и проводил принцессу в сад.

– Надеюсь, сегодняшние развлечения придутся тебе по вкусу, моя дорогая.

– Я полагаю, Назиен-и-Хари присоединится к нам, – произнесла Клиа, – он ведь ваш союзник?

Кирнари похлопал принцессу по руке жестом умудренного годами дедушки.

– Мы с ним друзья, и я надеюсь, что сумею сделать его другом и тебе. Этот Эдикт за долгие годы попортил мне немало крови, хоть я и любил Коррута-и-Гламиена. Он ведь приходился мне племянником, ты знаешь. Мы, силмайцы, по натуре путешественники, моряки, мы – лучшие торговцы в Ауренене. И нам не нравится, когда нам указывают, куда мы должны идти, а куда нет. Конечно, для нас по-прежнему доступны южные земли за Гетвейдским океаном, но как я скучаю по прекрасному Римини на высоких утесах!

– Этот сад заставляет меня тосковать по западным краям. – Их спутники отстали, и Серегил оказался рядом с Бритиром. – Так и кажется, что стоит выглянуть за край крыши – и увидишь зеленые воды Зенгатского моря.

Бритир сжал своей хрупкой ладонью его руку.

– Жизнь такая долгая, дитя Ауры. Может быть, когда-нибудь ты снова их увидишь.

Удивленный Серегил поклонился силмайцу.

– Это обнадеживает, – прошептал Алек.

– Или показывает, что Бритир ловкий политик, – пробормотал Серегил.

Однако гости кирнари приняли изгнанника довольно холодно. Брикха, Пталос, Амени, Корамия – все эти кланы поддерживали идею его отца заключить союз с Зенгатом, а потому много потеряли из-за преступления Серегила. Сам он держался с ними с настороженной вежливостью. Большинство присутствующих отвечало ему тем же – то ли в угоду хозяину, то ли из интереса к Алеку.

Юноше не очень нравилось быть в центре внимания, однако он не показывал вида, что страдает от бремени популярности. Как ни давно покинул Алек салоны Римини, уроки, данные ему когда-то Серегилом, не пропали даром. Скромный, спокойный, улыбчивый, Алек скользил среди гостей легко и непринужденно, словно ручеек, перекатывающийся через камешки. Следуя за своим бывшим учеником, Серегил следил со смесью гордости и любопытства, как гости, пожимая Алеку руку, дольше, чем следовало, задерживали его ладонь в своих руках или слишком уж бесцеремонно разглядывали юношу.

Отступив в тень, Серегил попытался взглянуть на своего друга, на своего тали глазами других ауренфэйе: стройный золотоволосый юный яшел, совершенно не сознающий собственной привлекательности. Хотя дело, конечно, было не в одной только приятной внешности. Алек обладал талантом слушателя; кто бы с ним ни разговаривал, юноша относился к собеседнику с таким вниманием, что тот невольно начинал ощущать себя самым интересным человеком в комнате. Не важно, кто был перед ним – судомойка из таверны или аристократ, – Алек к каждому умел найти подход.

Гордость за возлюбленного уступила место чувственному голоду; Серегил вспомнил, что со времени остановки в Гедре они просто ночевали в одном помещении, а ведь прибытию в порт предшествовали почти две недели воздержания. Как раз в этот момент Алек обернулся и улыбнулся ему. Серегил спрятал собственную улыбку за кубком с вином и порадовался тому, что на нем скаланский кафтан с широкими полами: некоторые проявления талимеониоса на людях могли поставить их обоих в неловкое положение.

Атмосфера праздника неуловимо изменилась с прибытием хаманцев. Серегил держался в стороне; он видел, как Клиа здоровается с Назиеном-и– Хари и его свитой. К его удивлению, кирнари сердечно приветствовал принцессу, взял ее руки в свои и, сняв со своего пальца, подарил ей кольцо. Принцесса в ответ также преподнесла ауренфэйе перстень, и под благожелательным взглядом хозяина дома между ними завязалась беседа.

– Что ты об этом думаешь? – тихо спросил Алек, неслышно подойдя сзади.

– Интересно. Может быть, даже обнадеживающе. В конце концов, хаманцы ненавидят меня, а не Скалу. Не хочешь ли ты пойти послушать их разговор?

– Ах, вот ты где, – улыбнулась Клиа подошедшему Алеку. – Кирнари, ты, наверное, еще не встречался с моим адъютантом, Алеком-и-Амаса?

– Приветствую тебя, благородный господин, – поклонился юноша.

– Я слышал о нем, – с неожиданной холодностью ответил кирнари. Хаманец явно знал, кто перед ним, и из принципа ненавидел Алека. Одним выразительным взглядом он дал понять юноше, что для него тот не существует. Алека еще более поразило то, что Клиа словно не заметила намеренного оскорбления.

Алек сделал шаг назад, чувствуя, что ему не хватает воздуха. Только благодаря тренировке наблюдателя ему удалось справиться с собой и остаться рядом с Клиа, хотя все его чувства восставали против этого.

Он притворился, что увлечен разговором с кем-то из стоящих рядом ауренфэйе, продолжая украдкой изучать лица хаманцев под желто-черными сенгаи. Кирнари сопровождали двенадцать представителей его клана – шесть мужчин и шесть женщин; это были близкие родственники Назиена с такими же, как у него, пронзительными темными глазами. Они делали вид, что не замечают Алека; но один из них, широкоплечий мужчина со следом укуса дракона на подбородке, с вызовом посмотрел на юношу.

Алек уже собирался отойти подальше, когда Назиен в разговоре упомянул Эдикт.

– Это сложный вопрос, – говорил кирнари Клиа, – ты должна понимать, что тут дело не только в исчезновении Коррута. Ужасная потеря – исход хазадриэлфэйе несколько столетий назад – еще свежа в нашей памяти.

Алек придвинулся поближе: слова кирнари соответствовали тому, о чем прошлой ночью говорила Адриэль.

– Затем, по мере того как ширилась торговля с Тремя Царствами, мы видели, как многие ауренфэйе исчезают в северных землях, смешиваясь с тирфэйе, – продолжал Назиен. – Многие наши люди затерялись среди вас и потеряли связь с родным народом.

– А ты считаешь, что ауренфэйе должны жить в Ауренене и нигде больше? – поинтересовалась Клиа.

– Так считают многие. Возможно, тирфэйе трудно понять подобное отношение – ведь вы сталкиваетесь с себе подобными всюду, куда бы ни отправились. А мы – изолированная раса, и больше подобных нам в окрестных землях нет. Мы долго живем, да, это правда, но, по благословенной мудрости Ауры, медленно умножаем свой род. Я бы не сказал, что для нас наша жизнь более священна, чем для тирфэйе, но мысль о войне, об убийстве вызывает у нас отвращение. Думаю, тебе будет очень трудно убедить кого-либо из кирнари послать своих людей умирать на вашей войне.

– Можно собрать только добровольцев, – возразила Клиа. – Не надо недооценивать нашу любовь к жизни. Каждый день, который я провожу здесь в безопасности, тысячи моих соотечественников погибают из-за отсутствия вашей помощи, помощи, которую вам так легко оказать. Мы сражаемся не за честь, а за жизнь.

– Как бы то ни было…

Разговор был прерван приглашением на пир. Быстро темнело; вокруг сада и на улице внизу зажглись факелы. Принцесса и Назиен присоединились к хозяину. Алек отправился разыскивать Серегила.

– Ну? – спросил тот; друзья заняли свои места на сиденье недалеко от Клиа.

Алек пожал плечами; он все еще не мог прийти в себя после приема, оказанного ему хаманцами.

– Политика и еще раз политика.

Пир и развлечения начались одновременно. Под звуки рога двенадцать всадников-силмайцев выехали из-за угла стоящего поодаль здания. На сбруе и подпругах позвякивали украшения из золота и бирюзы; гривы и хвосты коней струились подобно молочно-белому шелку.

Всадники, среди которых были и мужчины, и женщины, поражали своим внешним видом. Их длинные волосы были стянуты сзади в тугой жгут; у каждого на лбу сверкал полумесяц Ауры. Коротенькие бирюзовые килты мужчин – традиционного цвета клана – были богато украшены золотом. Женщины были облачены в такие же туники.

– Они тоже – яшелы? – Алек указал на нескольких всадников с золотистой кожей и вьющимися черными волосами.

– Да, думаю, в них течет кровь зенгати, – подтвердил Серегил. Всадники с головокружительной скоростью неслись на неоседланных лошадях; перепрыгивали с лошади на лошадь, скакали, стоя на спинах коней; их умащенные маслом тела блестели в свете факелов. Затем все одновременно они хлопнули в ладоши, и от кончиков их пальцев заструились разноцветные лучи, еще одно движение рук – и яркие ленты света сплелись в сложный узор. Скаланцы восхищенно ахнули и зааплодировали. Самые громкие возгласы одобрения доносились со стороны конников Беки, окружавших Клиа.

Первая часть представления закончилась, наездники скрылись, и на площадку выехал одинокий всадник. На нем тоже был бирюзовый килт; всадник поклонился зрителям и пустил лошадь легким галопом; его мускулистые ноги крепко сжимали бока лошади. Каскад черных кудрей оттенял золотистую кожу.

– Мой младший внук, Таанйл-и-Кормай, – повернулся к Клиа Бритир.

– И, наверное, гвоздь программы, – толкнул локтем Алека Серегил.

Таанил сделал круг по поросшей травой площадке; кирнари наклонился к принцессе.

– Таланты моего внука не ограничиваются верховой ездой. Он бесстрашный моряк, к тому же способен к языкам. Говорят, он свободно владеет скаланским. Он был бы рад возможности поговорить с тобой.

«Еще бы». – Серегил скрыл усмешку за кубком с вином.

Пустив лошадь в галоп, Таанил, держась за подпругу, наклонился, нырнул под брюхо коня и появился с другой стороны; затем его тело выпрямилось как стрела, и он сделал стойку на руках. Последний трюк вызвал у скаланцев бурю восторга.

Вскоре юный силмаец присоединился к тирфэйе и завладел их вниманием, рассказывая о скачках и морских приключениях.

Когда Таанил удалился для участия в следующей части представления, Клиа наклонилась к Серегилу и прошептала:

– По-моему, мне сватают этого красавчика. Серегил подмигнул принцессе.

– Можно по-разному добиваться цели. Удачно женить младшего внука и тем самым обрести торгового партнера – неплохой путь, ты не находишь?

– Думаешь, мне подсовывают второсортный товар? Серегил поднял бровь.

– Таанила никак нельзя назвать второсортным товаром. Я хочу сказать, что в этом случае клан не теряет потенциального кирнари.

Клиа рассмеялась.

– Вряд ли они беспокоятся на сей счет. Ладно, придется потерпеть его компанию, пока мы здесь. в конце концов, нам же нужны лошади.