Текст книги "Инферис"

– На пару слов, – негромко сказал он, и я кивнула кузине, которая тут же скрылась за дверями.

– Спасибо, что проводили нас, мсье де Верн, – я медленно высвободила свою руку.

– Но вы хотели бы сказать что-то другое, – он прищурился, всматриваясь в моё лицо. – Например, зачем мне акции вашей компании, если вокруг столько предложений?

Я уловила в его вопросе скрытый смысл, но решила не думать над ответом:

– В ресторане вы достаточно прозрачно ответили на этот вопрос. Спасибо, что поставили меня в известность относительно своих намерений, так как я совладелица авиакомпании.

– Да, ваш отец подробно рассказал об этом. О завещании вашей бабушки, и о вашей доле в компании.

– Да, мсье де Верн. Сейчас мое состояние контролирует папа, но после замужества перейдёт в моё полное распоряжение.

– Типа, ваш отец ещё должен дать согласие на брак?

– Да, именно так.

– Вы говорили, что одна из ваших ценностей – это свобода. То, что вы цените в мужчине. Как это соотносится с желанием полного распоряжения доходами от компании?

– Я думаю, что в случае моего замужества рядом будет человек, который не станет ограничивать меня в расходах. Того, что даёт папа, недостаточно.

– Трудно поверить, что он жалеет для вас деньги, – Марк прислонился к стене ангара и сложил руки на груди. Ночь скрывала выражения его лица. И моего тоже, что не могло не радовать.

– Конечно, он не жалеет. Любой другой девушке такой суммы было бы достаточно.

– Но вы играете.

– При чём тут игра? Просто я хочу сама распоряжаться своими деньгами! Всей суммой. Разве это не ясно? И я не допущу, чтобы мой супруг ограничивал меня в этом.

– Как вы это сделаете?

– Заключим договор. Я не потерплю никаких ограничений своих прав!

– Спасибо за разъяснения, Иоланда. Договор – это хорошо. Но, как я понимаю, ваш отец не одобрил союз с Оливером Ле Фернсом?

– Да, он уже просил моей руки, но папа отказал ему.

– Жаль это слышать.

– Жалость здесь не уместна. Рано или поздно папа согласится.

– А по-моему, он не тот человек, который легко меняет свои решения.

– Он изменит своё решение, когда поймёт, что я выйду замуж только за Оливера.

– В таком случае, надеюсь, вы пригласите меня на свадьбу?

– Разумеется, если вы ещё будете в Париже, и не будете находиться в рейсе, мсье де Верн, – произнося эти слова я не чувствовала никакой уверенности в этом. – Но теперь мне действительно пора. Скоро рассвет и я должна быть дома. Благодарю за то, что проводили нас с Флавией.

– Пустяки, – мягко ответил он и подошёл ко мне. – Мне было приятно проводить вас, Иоланда.

Я не успела ничего сказать, как он откинул мой капюшон и коснулся щеки. Кожа на его ладони была жёсткой, почти грубой, но прикосновение – мягким, практически незаметным. Я затаила дыхание и невольно закрыла глаза, когда он поцеловал меня. Чувствовала больше нежности, чем страсти. Мне хотелось откликнуться на его поцелуй, но при мысли о том, что вот-вот проснётся отец, меня словно окатило ледяной водой. Я вздрогнула.

– Только не отрывайте мне голову за такую вольность, – он отстранился и поднял обе руки, сдаваясь. – Не знаю, что на меня нашло! Прошу прощения, Иоланда.

Я невольно улыбнулась. В этот момент Марк напоминал скорее нашкодившего мальчишку, чем опасного и расчётливого мужчину. Заметив мою улыбку, он в удивлении смотрел на меня, и на фоне светлеющего неба я видела, как вытянулось его лицо. Накинув капюшон я, не говоря ни слова, скрылась за дверями ангара.

Почему-то в этот момент мне хотелось и смеяться и плакать одновременно.

Глава VII. Приманка

«Кто б ни были входящие сюда,

Оставьте здесь надежду навсегда!»

Данте Алигьери, «Божественная комедия».

Париж, 7 апреля 2193 года

За завтраком отец сидел с таким мрачным выражением лица, что я начала думать о том, что он всё узнал. Ждала, что вот-вот скажет, что отследил все мои передвижения. Нашёл кафо в зимнем саду с включенной геолокацией. Допросил прислугу. Отправил охрану по моим следам или ещё бог знает что! Я чувствовала, как у меня начинают трястись руки и под столом сжимала льняную салфетку, пытаясь скрыть нервозность.

В это утро я так и не сомкнула глаз. Лежала в мягкой постели и смотрела на стоящие у окна первоцветы в горшке. Видела, как бледные солнечные лучи скользили по нежным лепесткам, словно пропитывая их золотистым сиянием. Мне хотелось гладить их, чувствуя бархатистую поверхность и ту энергию, заставляющую расти в холодных краях. Ирландия. Страна, которую часто показывали в новостях. Затопленные земли с юга и скованные льдом на севере. Синоптики, климатологи, палеонтологи, пытавшиеся понять происходящее на острове. Гидрологи и строители, работающие над плотинами и дамбами. Бесконечные переговоры с колонией и альянсом о предстоящем расселении людей…

– Я заметил твой интерес к Марку де Верну, – отец запивал кофе водой. – Ты, конечно, можешь рассказывать об Оливере и о вашей неземной любви друг к другу, но меня не проведёшь.

– Ты о чём, папа? – осторожно поинтересовалась я.

– Я видел, как вы смотрели друг на друга в тот вечер. А вчера ужинали в ресторане у Булонского леса. И он тоже заинтересовал в тебе.

– Конечно, заинтересован, – я напустила на себя равнодушный вид, но под столом мои пальцы вновь вцепились в салфетку. – Он же станет нашим партнёром.

– Да, станет. Вокруг меня одни старые пни. Такие же, как и я. Молодёжь боится идти в такой бизнес. Кишка тонка! А этот лётчик не боится ни бога, ни чёрта, ни кочергу. В нём видна старая школа.

– Я не понимаю…

– Старая школа, девочка моя, это традиционные устои. Это классическое понимание семьи и мужской роли. Конечно, тебе такое не нравится слушать, ведь ты веришь, что такие, как Оливер способны повернуть земной шар в нужную сторону.

– Нет, почему же, мне очень интересно. Даже когда ты в десятый раз распекаешь его на все лады!

– Больше не буду, – отец жестом подозвал Ноэль и велел принести тёртых фруктов. – Я лишь хочу предупредить тебя насчёт Марка де Верна. Он не тот человек, чувствами которого можно играть. Это тебе не послушный и бесхребетный Оливер.

– Я не играю ничьими чувствами! Ты заблуждаешься, – я начала злиться. Мои нервы звенели как гитарные струны. – И я не скажу, что он мне нравится. Особенно, когда начинает расспрашивать о делах авиакомпании.

– Он не спрашивает ничего из того, чем должен интересоваться на самом деле, – многозначительно ответил отец. Его глаза горели сухим волчьим блеском. – Просто энтузиаст с большими деньгами. Всё финансовое управление будут осуществлять его советники и поверенный. Некий Карл Абрахам. Возможно, эта модель управления бизнесом приживётся, и делегирование войдёт в моду. Тем более, он не парижанин. Это придаёт свежесть его взглядам. Мне нравятся его идеи.

– То есть, в твоём кругу общения только появился человек, и ты тут же ему решил довериться? Это на тебя не похоже!

– И на старуху бывает проруха, – отец размешивал в деревянной чаше густую кашицу из манго, лайма и банана, приправленную красной паприкой. – Его фамилия кажется знакомой, но за те годы, что меня помотало по миру, я уже и не вспомню, где мы могли пересечься с ним или его семьёй.

– И кто же его семья? – я разжала пальцы и перевела дух. Конечно же, отец навёл справки. Его ищейки славно поработали, раз у него на редкость довольный вид.

– Отец. Почти мой ровесник. Всю жизнь работает в Лилле. Главный техник в «Аэрокредо».

– В Лилле? – я вспомнила недавнего странного визитёра. – Какой-то человек приходил к тебе и спрашивал об этом городе.

– Леон говорил, что был какой-то посетитель, но ничего серьёзного и срочного.

– Да, он просто сказал, что ты там жил до катастрофы, и, как я поняла, хотел поболтать о былом.

– Вздор! – отец отодвинул чашу, и на его лице появилось брезгливое выражение. – Где я только не жил! И не обязан трепаться с каждым за жизнь! Гнать надо всех в шею. А то начинается: «Мсье Ринальди, мы с вами однажды в школе за одной партой сидели», или «О-о, Бертольд, а помнишь, как мы в детстве ходили в магазин к тётушке Жаннет за круассанами?» Когда спрашиваешь, откуда такая ностальгия, то выясняется, что одному дай денег в долг, второй хочет пристроить сына в компанию, а третий рвётся к тайным знаниям, с которыми ума не приложит что надо делать! А в итоге выходит, что все бездельники!

– А Марк де Верн не такой? – поддела я его.

– Другая порода. С такими можно иметь дело, в отличие от твоих тюфяков, – отец коротко хохотнул. Вновь пододвинул чашу к себе. – Поэтому не ударь в грязь лицом.

– Ты о чём?

– О том, что он может по-своему расценивать ваши отношения. Возможно, ему они не кажутся такими светскими и формальными.

– Они такие и есть на самом деле, – я пожала плечами, пытаясь скрыть смущение. Мои губы ещё хранили отпечаток поцелуя Марка. Точно так же, как и щека, которой он коснулся перед этим.

– Он умеет разбираться в людях. Постарайся, чтобы у него сложилось верное впечатление о тебе, моя девочка.

– К чему ты клонишь?

– Сегодня утром он перечислил тридцать процентов на счёт компании, хотя изначально мы условились на двадцать и совет акционеров одобрил такой шаг.

– И ты мне ничего не сказал о том, что был совет!

– С каких пор тебя это стало волновать? – отец сделал длинную паузу, доедая протёртые фрукты. Когда он снова заговорил, то его голос стал вкрадчивым. – Пока твои интересы представляю я. Довожу до твоего сведения, что Марк де Верн сделал первый шаг в инвестициях. Его поверенный уже прислал все документы по сделке. Сегодня воскресенье, и следующий шаг ожидается в среду. Поэтому мне нужна твоя помощь.

– В чём?

– Сделай так, чтобы второй шаг состоялся. Я не хочу, чтобы парень сорвался с крючка. Об этой сделке уже пронюхали наши конкуренты и начнут предлагать ему более выгодные условия. Либо ему могут попасться мошенники, и он по незнанию влипнет в неприятную историю, потеряв все деньги. Если он останется ни с чем, то и мы с тобой тоже.

– Что я должна сделать? – я почувствовала, как у меня пересохло в горле.

– Что угодно. За это я готов простить твои долги по счетам и продолжать закрывать глаза на твои увлечения.

– Я боюсь представить, что скрывается за фразой «что угодно», – я отпила воды, но она не утолила жажду.

– Что угодно, девочка моя, – отец бросил салфетку на стол, давая понять, что разговор окончен. – Ты женщина, а не я. Вот и подумай о том, чего хочет мужчина. Молодой, горячий, амбициозный мужчина. Я хочу видеть его в своей команде. Мне нужны свежие силы, чтобы дело процветало. Будь с ним любезнее.

Я хотела возмутиться, но сухость в горле вызвала кашель. Ноэль поставила передо мной полный стакан воды, и я жадно пила её под насмешливым взглядом отца. В этот момент он казался мне бездушным чудовищем, готовым отдать на растерзание волкам, если этого потребует бизнес. Чудовищем, которое всю жизнь ограждало меня от внимания мужчин! Чудовищем, обвинявшим меня в жадности…

Когда он ушёл из столовой, мне тоже не хотелось оставаться. Флавия ещё спала, поэтому я вернулась к себе в комнату. Вновь задержалась взглядом на первоцветах, купающихся в ярком солнечном свете. Они выросли на свободной земле. Среди народа, борющегося до последнего за свою жизнь и за свой дом. Но цветы потеряли свободу, когда их посадили в горшок и увезли на континент. Марк де Верн словно знал о том, что я живу в золотой клетке. Знал задолго до нашего знакомства.

До сегодняшнего рассвета я считала интерес Марка ко мне чисто деловым. А если это не так? Вспоминая утренний поцелуй, я уже ни в чём не была уверена. Олли никогда меня так не целовал! Его прикосновения были торопливыми и короткими, словно он был вором, боящимся, что его застигнут на месте преступления. Отец сквозь пальцы смотрел на наши отношения и не вмешивался в них до тех пор, пока я не надоумила Оливера прийти к нему просить моей руки. С этих пор папа подчёркнуто игнорировал незадачливого жениха при встрече. Максимум мог сухо ему кивнуть и удалиться по своим делам. Я понимала, что переубедить его мне не удастся.

Через несколько дней Марк прислал мне приглашение, в котором отсутствовала локация. Я тщетно пыталась угадать, куда мы поедем, но он заметил, что в таком случае ему придётся завязать мне глаза. Сказано это было будничным тоном, словно происходящее не имело для него никакого значения. Меня это задело, но я не подала вида. Даже начала сомневаться, а было ли то прикосновение, пробиравшее до мурашек? Поцелуй? Этот глубокий пронизывающий взгляд? Проникновенный голос? Я могла бы отказаться от этой поездки, как привыкла отказывать многим мужчинам, чтобы не давать им ложных надежд, но к горлу подкатил ком от одной лишь мысли о том, чтобы сказать «нет, у меня другие планы». Разумеется, никаких планов у меня не было! Сезон игры в покер завершён, через месяц начнётся летний, а до этого времени Марк де Верн выплатит полную сумму инвестиций и станет полноправным членом авиакомпании ASL Capital.

– Куда мы едем? – поинтересовалась я, когда мы оторвались от земли и остались позади сверкающие огни Лувра. Над городом сгущались сумерки, погружая кварталы в непроглядную тьму. Марк взял курс на восток, в сторону десятого-двенадцатых округов.

– Разве это так важно? – его голос казался холодным. Он смотрел в окно, словно погружённый в свои размышления. – Тогда это перестанет быть сюрпризом, Иоланда.

– Я не люблю сюрпризы. Обычно за ними следуют неприятные вещи, – я чувствовала себя уязвлённой, поэтому не сожалела о резкости, прозвучавшей в моём голосе.

– Спокуха! Этот сюрприз вам понравится, – он повернулся ко мне и усмехнулся. – Вы сожалели о том, что здесь мало развлечений. И я согласен с вами. Мало развлечений для людей именно вашего круга.

– О чём вы?

– Скоро увидите.

– А как же комендантский час? После десяти вечера жизнь над землёй замирает до рассвета. Это правила безопасности.

– Я знаю, – бросил он.

– И?

– Скоро всё увидите.

Наш ховеркар бесшумно плыл сквозь мглу, в которой сложно было разобраться, где мы сейчас находимся. Мигали красные огни высоток и шпилей, чернела Сена, изрезанная изящными дугами мостов, а пустоши и котлованы напоминали огромные глазницы. Стройными рядами светлели фабрики и полукруглое здание нейроинженерной корпорации. Национальная библиотека в виде подсвеченных разными цветами гигантских книг на полке – она начиналась на земле, а затем на девять уровней опускалась вниз, где хранилась многовековая история Франции. Солярные платформы и научно-исследовательские институты соседствовали с трущобами и свалками. Далее потянулись поля, над которыми день и ночь работали машины, пытаясь выжать хоть что-то из истощённых земель. Их сигнальные огни переливались оранжевым – ярко вспыхивая, они медленно гасли, словно исчезая в бездне.

Мы начали снижаться над огромным стальным куполом, скрывавшим под собой нечто большее, чем футбольное поле. Рядом с ним я видела разрушенные землетрясением дома и широкий разлом, заканчивающийся обрывом. Одна из трещин змеилась к куполу, вокруг которого угадывались очертания оградительной полосатой ленты. Всё вокруг казалось безжизненными и заброшенным – кучи строительного мусора, ящики, разбитые машины, перевёрнутые топливные баки и заправки с погасшими вывесками.

Мне стало не по себе.

– Куда вы меня привезли? – возмутилась я. – Зачем?!

– Ещё немного терпения, – мягко ответил Марк.

Я стиснула зубы. Вцепилась в подлокотники. Растерянно оглядела светлый салон ховеркара с приглушённой подсветкой. Двери будут разблокированы только после посадки. Нет никакого выхода!

Мы снижались на площадку, свободную от трещин и разломов. Она была обложена по периметру камнями, но при следующем землетрясении это ей не поможет. В воздухе словно плыли лёгкие газовые фонари, озарявшие немногочисленные машины. Это немного успокоило меня – значит, здесь есть люди! Причём приличные, не бродяги. Сегодня на мне была бриллиантовая брошь с крупными камнями, скреплявшая ворот моего тёмно-серого плаща. В сумочке лежал стилет, что добавляло немного уверенности.

Когда мы приземлились, то Марк помог мне выйти. Его ладонь показалась мягкой и тёплой, и я невольно отшатнулась, почувствовав, что меня словно током ударило.

– Я не собираюсь вам свернуть шею, – усмехнулся Марк. – Во всяком случае, сегодня.

– Вы так добры! И, как я понимаю, любите чёрный юмор, раз привезли меня в это место.

– Не судите о вещах по первому впечатлению, Иоланда, – с этими словами он направился в сторону стального купола. В темноте, в неровном свете газовых фонарей, я разглядела небольшую дверцу.

Когда я медленно подошла к Марку, то он разговаривал с охранником через небольшое окошко. Наконец, сказав что-то вроде «колыбель Минотавра», он распахнул дверь передо мной, и через пару шагов я окунулась в праздничную атмосферу. На входе нам надели электронные браслеты и к лацканам жакетов прикололи белую лилию. На голову сыпались сверкающие конфетти и лепестки, напоминающие настоящие, однако на самом деле это были визуальные проекции, к которым можно прикоснуться. Под высоченным куполом на верёвках кружили акробаты, пожиратели огня и танцовщицы в платьях из блестящих перьев. На нескольких танцполах мелькали мужские и женские силуэты, высвеченные оранжево-красными огнями, в которых клубился узорчатый дым, рассыпаясь на кружевные завитки. Вдоль стены тянулась двухъярусная барная стойка, на которой громоздились рюмки и бокалы, отливавшие потускневшим от времени золотом.

В центре танцпола, на небольшом возвышении, размещался оркестр, в котором сквозь дым в руках музыкантов виднелись гитары, барабаны, виолончели, гобои, флейты и скрипки. Они заполняли пространство танцевальными ритмами, смешанными с африканскими напевами и бархатными басами, от которых кожа покрывалась мурашками. Отовсюду доносился смех, последние сплетни, пылкие обещания и приветствия. В отличие от чопорных игровых клубов Тампля, публика здесь одевалась более свободно и раскованно. Люди кочевали от одной группы собравшихся к другой, предлагали выпить или потанцевать, заводили новые знакомства и забывали старые. Среди гостей я иной раз замечала знакомые лица, не раз виденные мной в компании подруг или на приёмах у отца.

Повернувшись к Марку, я заметила на его лице неподдельный восторг. Глаза горели, разглядывая проекции живых тигров в клетках, установленных на платформах рядом с танцовщицами, облачённых во всё чёрное. На лицах девушек (или это были парни?) красовались яркие маски, состоящие из размашистых мазков чёрного и белого цветов. Ступни танцоров обнажены, а за спинами развевались широкие алые ленты.

– Что это за место? – спросила я, стараясь перекричать гомон голосов и грохочущую музыку.

– Неужели вы не знали о нём? Здесь собирается весь парижский свет, – в голосе Марка слышалось веселье. Мне показалось, что он потешается над моей неосведомлённостью.

– Нет, не знала!

– Теперь знаете, где ещё можно развлечься кроме игорного клуба. Идём занимать столик, если я не напутал с бронью. Надеюсь, в таком случае вы простите мне мою провинциальную неловкость.

Марк взял меня под локоть и увлёк за собой по винтовой лестнице к столикам возле стены, где открывался вид на играющий оркестр и танцующих людей. Я видела даже край барной стойки, возле которой начавших драку мужчин быстро разняла и выпроводила охрана. К Марку подошёл администратор, и они быстро разобрались, какой из столиков он всё-таки забронировал.

Я заказала неизменный бокал янтарного вина, а Марк – коктейль на основе шотландского виски. Получив заказ, он вертел сосуд с чайного цвета жидкостью с удивительной лёгкостью, присущей тем бельгийцам, которых я встречала раньше. На фоне того, что о нём рассказывала Флавия, мне было сложно представить, как человек, разбивающий лица соперникам на ринге, способен на такую грацию и подвижность. При этом, несмотря на расслабленную позу, его внутреннее беспокойство выражалось или в постукивании пальцев по столу или в скорости речи. Я поинтересовалась, когда у него день рождения, на что он пожал плечами и ответил, что пятнадцатого июня. Всегда отмечал шумной вечеринкой, после которой всегда терял голос, но обзаводился массой новых знакомых. Сейчас его лицо светилось неподдельным весельем – он наслаждался праздничной атмосферой, шутил, уворачивался от ответов на вопросы о его жизни и поддразнивал мой старомодный акцент. При этом сам произносил моё имя на бельгийский манер: Иолантай, растягивая предпоследнюю гласную. Периферию называл кольцевой дорогой, а мэра – бургомистром. Поэтому в общении с ним я неизменно спотыкалась об эти различия.

Переведя взгляд на танцпол, я разглядывала разряженных, порой даже странно одетых, людей. Видела трансгендеров, небинарных личностей, неопределившихся, либо наоборот, переборщивших с женственностью или с мужественностью. Видела учёных, изобретателей, банкиров, владельцев ферм и конюшен, криптоброкеров, нейроинженеров, проектировщиков и тех, кто сказочно озолотился после падения Инфериса. По слухам спекулянты скупали запчасти для роботехники на чёрном рынке, перебивали заводские номера, шлифовали, встраивали в новые системы и продавали втридорога всем нуждающимся в восстановлении домов и земель. Постепенно белый рынок заполнился подобными полуфабрикатами и в дело начала вмешиваться полиция, но уже было поздно: «новые богачи» успели выстроить свои империи и корпорации, разбросанные по всему уцелевшему миру. Мой отец, не скрывавший своего прошлого, с презрением смотрел на этих, годящихся ему в сыновья, людей, и не желал с ними иметь никаких дел.

– Начинаем розыгрыш традиционного тропического коктейля, – гремел голос ведущего. – Вы, конечно же, не были в джунглях и вряд ли будете, так как скоро туда доберутся ледники! Поэтому только сегодня есть шанс попробовать новинку нашего бара в обмен на вашу смекалку! После нашей несравненной Марсии и её божественного голоса я приглашу на сцену желающие принять участие пары…

– Рискнём? – Марк прищурил глаза, что придало его лицу хитрое выражение. По взъерошенным волосам скользили яркие лучи от прожекторов, окрашивая их в огненно-красный цвет.

– Нет, – отрезала я и покачала головой. Только этого не хватало! – Меня могут узнать. Я не хочу никаких розыгрышей!

– Конечно, ведь вы такие коктейли пьёте каждый день. Зачем вам розыгрыши, мадемуазель? Хотя риск может быть оправдан не только в покере. – Марк явно не замечал, как я была близка к панике. Кусала губы, ёрзала в кресле, но не знала, как найти повод уйти.

– Не каждый день! Предпочитаю янтарное вино, – начала возражать я, но мой голос потонул в аплодисментах появившейся на сцене оперной певице. Её сопрано контральто возносилось к темноте под куполом, под которым танцовщицы в блестящих платьях переводили дух.

Я смотрела на эту полную женщину с пышной грудью и гривой чёрных волос, и думала о том, что окажись я здесь с Олли, то не чувствовала бы себя в безопасности. Скорее всего, мой несостоявшийся жених успел бы пропустить несколько рюмок спиртного до наступления полуночи и увлечься длительной дискуссией с одним из своих многочисленных знакомых. С ним я всегда ощущала одиночество, которое вместе с щемящей тоской гнездилось где-то в глубинах сердца. Видимо, оно хотело любви, которая в нашем круге давно вышла из моды…

Марк пересел ближе ко мне и накрыл своей ладонью мою руку, вцепившуюся в ножку бокала с недопитым вином. Я вздрогнула, но не отвела взгляд. Мне хотелось отдёрнуть руку, но усилием воли подавила этот порыв. Никогда не любила прикосновения! Де Верн этого или не замечал, или не хотел замечать.

– Уйдём отсюда? – предложил он и заговорщицки подмигнул мне.

Я сдержанно кивнула, и, не выпуская моей руки, Марк помог спуститься по винтовой лестнице. Отстранившись, довёл до выхода – в этот час людей было столько, что приходилось протискиваться среди танцующих, галдящих и подпевающих гостей. Африканские барабаны давно сменились рваным и жёстким дрип-роком, под который можно было только корчиться как от боли в животе. Я чувствовала себя крайне неловко в своём строгом деловом костюме и в остроносых туфлях. В руках сжимала сумку, в которой спрятала бриллиантовую брошь. Даже получив на выходе свой плащ, я не торопилась её достать, испытывая жгучее желание стать незаметной.

Оказавшись в тихой прохладе ночи, мы сели в ховеркар и набрали высоту. Судя по всему, направлялись явно не ко мне домой, но сейчас это меня мало беспокоило. Откинувшись на спинку кресла, я прикрыла глаза, наслаждаясь тихим гулом двигателей. Сумасшедший, грохочущий, изломанный и пронизанный кислотными огнями мир остался позади…

– Я понял, – негромко произнёс Марк, выстроив маршрут на Овернь, в сторону потухших вулканов Канталь.

– Что именно? – насторожилась я, всматриваясь в его посерьёзневшее лицо. Он включил автопилот и повернулся ко мне.

– Вы не любите прикосновений, хотя я чуть не поверил, что вы боитесь меня. На вашем лице всегда всё написано, Иоланда. Вам не понравилось это место, а янтарное вино кажется горьким, но вы всегда его пьёте ровно по одному глотку. Самозабвенно играете и не боитесь спустить целое состояние, но свои драгоценности бережёте как зеницу ока. Какая вы на самом деле, мадемуазель?

– Вы как-то сказали, что ваша жизнь прозаична, – я чувствовала, как у меня садится голос. На вечеринке я тщетно пыталась перекричать музыку. – О своей я могу сказать то же самое. При этом вы не ответили ни на один вопрос.

– Откровенность за откровенность? – Марк подмигнул мне, но в его глазах не было теплоты. Я снова видела человека, за ласковой улыбкой которого скрывалась сталь.

– Договорились, – я медленно кивнула, несмотря на одолевавшие меня сомнения. Возможно, мне удастся разузнать то, что заинтересует отца.

– До гор Канталь мы успеем задать друг другу пять вопросов, – начал Марк.

– Начинайте. Ваш ход, – я сложила руки на груди и перевела взгляд на окно, за которым не было видно ни зги.

– Почему вы не любите прикосновений? Это какая-то болезнь? – голос Марка снова был мягким как восточная ткань.

– В детстве меня обнимала только мама, – я ощущала застрявший ком в горле. Голос предательски дрогнул. – Отец никогда не прикасался ко мне. Не брал за руку. Не хвалил. Чаще всего мне казалось, что ему просто плевать. И это не болезнь, когда от прикосновений человек может покрыться сыпью или ожогами. Я просто не привыкла к этому.

– Второй вопрос. Что случилось с вашей матерью?

– Эпидемия гриппа. Она не успела принять вакцину и умерла, когда мне было пять. От неё остались только снимки, платья и драгоценности, часть которых я проиграла в покер по глупости.

– Третий вопрос. Каково ваше заветное желание, Иоланда?

– Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос, – замялась я.

– Уговор есть уговор, – напомнил он. Я слышала уже знакомую жёсткость.

– Я хочу неограниченной свободы в деньгах.

– И вы ради этого пойдёте на всё, что угодно?

– В рамках разумного, конечно!

– Риск редко бывает в рамках разумного, мадемуазель, – Марк покачал головой. В тусклом освещении салона ховеркара его серые глаза казались чёрными. На затылке торчала короткая прядь волос, которую мне всё время хотелось пригладить. Сделать идеальной. Такой, каким был мой мир до недавних пор.

– О каком риске речь?

– Последний вопрос. Вы выйдете за меня?

По его прищуренным глазам я поняла, что, видимо, это и есть тот риск, о котором шла речь. Меня охватил озноб при мысли о том, что я стану женой незнакомца. Не Оливера! А практически незнакомого мужчины с чувственными губами и сильными руками. Того, к которому меня и тянуло и отталкивало одновременно. Того, кто одним поцелуем разбудил во мне до сих пор дремавшие чувства – из-за них я не могла спокойно спать. Того, кто сейчас протягивал ко мне ладонь, предлагая заключить с ним сделку.

– Я отвечу, когда вы назовёте свои условия, мсье де Верн, – несмотря на клокотавшую внутри тревогу, я произнесла эти слова холодно и равнодушно, представив, что речь идёт о погоде.

– Я дам вам эту чёртову свободу, Иоланда. – Марк убрал руку, отключил автопилот и начал снижение. Я смотрела на его нахмуренное лицо.

– А что потребуете взамен?

– Я подумаю, пока вы будете задавать мне свои пять вопросов.

– Что ж, – согласилась я, – это по-честному. Вопрос первый. Чем вы на самом деле занимаетесь, Марк?

– Я лётчик второго класса. Доставляю гуманитарную помощь в Ирландию и на маленький кусочек Исландии, где среди ледников остались три города.

– Вы же рискуете!

– Не без этого. Но больше этим людям никто не привезёт воду, еду, медикаменты и тёплую одежду. Надо быть последней скотиной, чтобы не попытаться им помочь. Вдобавок правительство колонии обещало их расселение в обозримом будущем. Следующий вопрос.

– Вопрос номер два. У вас есть семья?

– Своей – нет, и пока не было.

– Я имела в виду родителей…

– Это уже третий вопрос.

– Хорошо.

– В Лилле у меня живёт отец. Мать погибла, когда упал Инферис. Больше никого нет.

– Четвёртый вопрос. Почему вы так заинтересованы в акциях наших компаний?

– Мы с вами уже обсуждали эту тему, Иоланда. Правительство медлит с расселением, а военные самолёты, которые использует Красный крест, собраны из дерьма и палок. У ваших грузовых лайнеров скорость в полтора раза больше. Высокая степень аэродинамики. Адаптивность к любому покрытию. Увеличенная дальность полёта. На них можно перевозить медицинское оборудование. Эвакуировать население. Вы понимаете, о чём я говорю?

– С чего вы взяли, что я не понимаю? – воскликнула я. Моя тревога сменилась раздражением. – Вы, видимо, считаете, что раз мне всего девятнадцать, то я не понимаю, что происходит в мире?

– Прекрасно понимаете, Иоланда. – Марк сажал ховеркар на каменистую площадку между темнеющих скал. Я видела только мерцающие огоньки воздушной трассы на фоне чернильно-синего неба. – Речь шла не об этом, но сейчас это не важно. Задавайте свой последний вопрос.

– Почему вы хотите жениться на мне?

– А почему бы и нет? Любой мужчина хочет, чтобы рядом была красивая женщина. Сексуальная. Дерзкая. Чувственная. Это же очевидно. По-моему, это прекрасная сделка, мадемуазель. Взаимовыгодная. У вас будет неограниченный доступ к финансам, а мне нужно всего лишь ваше присутствие рядом.

– И всё? – я вздрогнула, когда ховеркар приземлился и гул двигателей начал стихать.

– И всё. Я простой человек, Иоланда, и у меня простые потребности. Я вас не обижу.

– Обычно так говорят как раз те, кто собирается так сделать, – я покачала головой.

– У вас будет время убедиться в обратном. Так вы согласны?

– Дайте время подумать. Я не люблю спонтанные решения.

– Тогда пошли. Вы должны это увидеть. Вот-вот начнётся рассвет.