Текст книги "Никогда не влюбляйся в повесу"

Глава 4
Прогулка в саду

Леди Шарп удалось убедить Ротуэлла, что двухнедельная отсрочка свадьбы ничего не изменит, зато может сослужить им обоим добрую службу. Камилле давно уже было все равно, что о ней думают в свете. Но сама графиня искренне переживала по этому поводу.

Поэтому во вторник всю вторую половину дня Камилла посвятила посещению магазинов, куда они поехали вместе с леди Шарп и ее дочерью, леди Луизой, жившей в двух шагах от родителей. В пятницу состоялось посещение Королевской академии, куда Камилла отправилась в сопровождении лорда Шарпа, крупного, вежливого, обходительного мужчины, который ничего не понимал в искусстве, зато с радостью составил ей компанию и поспешил представить Камиллу всем своим знакомым. Промежутки между этими вылазками были отмечены небольшим званым вечером в Белгревии, литературным приемом в Блумсбери и визитом в Кью-Гарденз.

И во время каждого такого выхода в свет леди Шарп усиленно знакомила ее со все новыми и новыми людьми, большинство которых, отойдя в сторонку, наверняка принимались шушукаться у них за спиной. Вовремя рассказанный графиней анекдот о проделках ее последней гувернантки сошел довольно гладко, но вопроса о родителях Камиллы, конечно, избежать не удалось – он всплыл сам собой.

– Не обращайте внимания, дорогая, – всякий раз принималась утешать ее графиня. – Уверяю вас, к следующему сезону, когда все это благополучно забудется, никому уже больше и в голову не придет поднимать брови при упоминании вашего имени.

И в самом деле, несмотря на все шушуканья и перешептывания, леди Шарп, знавшая каждого, кто хоть что-то собой представлял, обладала завидной способностью извлекать приглашения словно из воздуха, в точности как фокусник – кролика из шляпы.

Что же до самого Ротуэлла, то он продолжал удивлять Камиллу, неизменно являясь с визитом каждый день – как правило, такое случалось во второй половине дня. Говорил он мало, обычно, усевшись в углу, просто разглядывал ее своими поблескивающими серебристо-серыми глазами, пока леди Шарп разливала чай и беззаботно щебетала о своих планах.

По большей части во время этих визитов Ротуэлл казался таким же угрюмым и опасным, что и всегда, напоминая Камилле запертого в клетке зверя. К ее вящему неудовольствию, поймав на себе его взгляд, она вся сжималась, чувствуя, как внутри у нее все переворачивается. Камилла многое отдала бы, чтобы навсегда забыть тот пылкий, бесстыдный поцелуй, которым они обменялись в ее гостиной… забыть о том, каким жаром обдало ее, когда он всем телом прижал ее к двери.

Но забыть этого она не могла… и, что еще хуже, она частенько ловила себя на том, что не может оторвать глаз от этого ужасного человека. О нет… не может быть, чтобы она влюбилась в лорда Ротуэлла! Только этого ей еще не хватало! Этот мужчина даст ей свое имя. А еще он даст ей ребенка, о котором она так страстно мечтает. Но он никогда не отдаст ей свое сердце… и она не настолько глупа и наивна, чтобы мечтать об этом.

В субботу Камилла получила приглашение покататься в парке в обществе зятя лорда Ротуэлла, лорда Нэша, человека столь элегантного, что одно его появление могло бы заставить большинство парижских модников рвать на себе волосы от отчаяния. Несмотря на небрежную легкость, с какой он справлялся с четверкой нервных породистых рысаков, Камилла сидела как на иголках – стоило только колесу экипажа угодить в какую-нибудь рытвину, как она бледнела, с ужасом представляя, что их изящный экипаж опрокинется и они упадут в грязь. К счастью, в лорде Нэше она нашла не только приятного человека, но и родственную душу.

Видя, что девушка смущается, он принялся непринужденно болтать, рассказывая ей о своем детстве, которое провел на континенте, о том, как его семья была вынуждена бежать от ужасов Наполеона, о смерти дяди, которая и вынудила их перебраться в Англию. И она сама не заметила, как ей стало легко и свободно.

– Наверное, это было невыносимо тяжело, да, месье? – спросила она. – Временами вы чувствовали себя как рыба, выброшенная на берег?

Он добродушно рассмеялся.

– Да уж, наше светское общество изрядно попортило мне кровь, – признался он, осторожно попридержав лошадей у Кумберленд-Гейт. – Я бы до сих пор чувствовал себя изгоем, если бы вовремя не понял одну достаточно простую вещь – чтобы стать в нем своим, нужно только повыше задирать нос, вот и все!

– Повыше задирать нос? – переспросила Камилла.

– Конечно. Поскольку высокомерие – это единственное, что они привыкли уважать, – кивнул он. – Видите ли, мадемуазель Маршан, на мой взгляд, понять, что представляет собой наш столичный бомонд, проще всего, если смотреть на него, как на… хм… лошадиный зад.

– Лошадиный зад? – с трудом подавив смешок, переспросила Камилла.

– Именно! – с той же забавной серьезностью в голосе подтвердил лорд Нэш. – Видите ли, лошадь – весьма могучее и при этом достаточно опасное животное, однако она проникается уважением к тому, кто хотя и не обладает столь же внушительной силой, как она, тем не менее при случае готов пустить в ход хлыст и способен продемонстрировать это. – При этих словах лорд Нэш, подмигнув, поднял вверх хлыст. – А все, что для этого нужно, – лишь держаться уверенно, но при этом чуть снисходительно. Вот и вся хитрость!

– О Боже! – давясь смехом, пробормотала Камилла. – Не знаю, получится ли у меня…

– Господи помилуй, женщина, вы ведь наполовину француженка! – фыркнул лорд Нэш. – Кто же и способен на это, если не вы?

– Прекрасно! – улыбнулась она. – Я попробую.

Лорд Нэш с улыбкой окинул ее взглядом – глаза его смеялись. Сердце Камиллы радостно забилось – похоже, она ему нравилась. Собственно говоря, даже его жена накануне приехала к леди Шарп, и они с Камиллой чинно пили чай в гостиной. Да, возможно, в роли мужа лорд Ротуэлл окажется грубияном, негодяем и мерзавцем – это вполне вероятно, – но по крайней мере его семья добра к ней.

Наконец экипаж лорда Нэша остановился у тротуара перед Ганновер-стрит. Ее будущий родственник спрыгнул на землю и помог Камилле выйти.

– Ваша жена рассказала мне о том счастливом событии, которое вскоре произойдет в вашей жизни, – улыбнулась она. – Примите мои поздравления.

Лорд Нэш улыбнулся в ответ – но было видно, что за этой улыбкой он пытается скрыть тревогу за жену.

– А вы – мои, – негромко проговорил он. – Насколько я понимаю, вы ведь через пару дней собираетесь объявить о своей помолвке, не так ли?

– Мерси, месье! – Вспыхнув, Камилла заставила себя улыбнуться. – Я ведь пускаюсь в опасное плавание – я имею в виду замужество. И была бы благодарна за любой совет, который вы сочтете возможным мне дать.

Лорд Нэш замялся – по лицу его пробежала тень сомнения.

– Простите, – негромко проговорил он. – Видите ли, я плохо знаю лорда Ротуэлла. Я ведь женился на его сестре всего несколько месяцев назад. Единственное, что мне известно, – это то, что моя жена обожает своего брата – при том, что он доставляет ей немало страданий. Так что я искренне желаю вам удачи, мадемуазель Маршан… и моя жена тоже.

Идя к дому, Камилла задумчиво взвесила то, что только что услышала от лорда Нэша. Он пожелал ей удачи, как если бы ей предстояло объездить норовистую лошадь или вложить деньги в какой-то рискованный проект. Однако лорд Ротуэлл – это Камилле подсказывало чутье – способен закусить удила почище любой лошади. И справиться с ним будет посложнее, чем внушить уважение лошадиному заду. Да уж… чтобы добиться этого, ей понадобится очень большой хлыст.

К исходу второго дня, проведенного Камиллой на Ганновер-стрит, удалось отыскать детскую, а в ней – радостно агукающего маленького лорда Лонгвейла. Конечно, ребенок был еще в столь юном возрасте, что в основном спал, но Камилла была счастлива уже и тем, что, прихватив шитье, могла просто сидеть возле него.

Теперь, как только няньку посылали с каким-то поручением, Камилла тут же шла в детскую, чтобы предложить свои услуги. Случалось, малыш иногда просыпался и даже пару раз хватался за протянутый ею палец. После чего, подняв на нее бледно-голубые, словно незабудки, глаза, важно выдувал пузырь или весело дрыгал пухлыми ножками до тех пор, пока не выкручивался из пеленки. В глазах Камиллы это было самое поразительное – и самое трогательное – зрелище из всех, что ей случалось видеть.

В один из таких дней Камилла, собираясь почитать, прихватила с собой книгу, но очень скоро отложила ее в сторону. Луч утреннего солнца, украдкой пробравшись в щель между занавесками, закрывавшими окна в детской, пролился золотым дождем на нежное личико спавшего малыша, сделав его похожим на ангела. Лорд Лонгвейл и в самом деле был очарователен. От восхищения у Камиллы захватило дух. Она была бы на седьмом небе от счастья, если бы небеса послали ей такого сына. Глаза у нее защипало. Да, она несдержанна на язык, глотая слезы, думала Камилла, а может, у нее просто такой характер – но при всем при том она остается женщиной. А что может быть более естественным для женщины, чем желание иметь ребенка?

Она вдруг почувствовала, как крохотные, пальчики вцепились в ее палец. Закрыв глаза, Камилла молила Бога, чтобы ее время еще не ушло. Возможно, если бы она как следует постаралась, кто знает, может быть, ей удалось бы обзавестись мужем намного раньше, подумала она. И тогда она не попала бы в столь унизительное положение, как сейчас. Ей не пришлось бы выходить замуж за человека, которого она совсем не знает… и который не пытается даже сделать вид, что испытывает к ней хоть какие-то чувства.

Что ж, пусть так. Что толку лить слезы, если другого выхода все равно нет? Осторожно высвободив палец, Камилла склонилась над колыбелькой и поправила сбившееся одеяльце. Замужество. Ребенок. Ну что ж, очень скоро, возможно, у нее будет и то, и другое.

Лорд Ротуэлл, вне всякого сомнения, уверен, что ребенок нужен ей исключительно из меркантильных соображений – если, конечно, ему вообще случается вспоминать о ней. Потому что если он похож на Валиньи – а многое говорит о том, что так оно и есть, то его волнуют только деньги, которые она принесет ему, и те наслаждения, которые он сможет на них купить.

Печальные размышления Камиллы были внезапно прерваны легким скрипом приотворившейся двери. Оглянувшись, она увидела проскользнувшую в комнату леди Шарп.

– Ротуэлл приехал с визитом, – негромко сказала графиня. В голосе ее послышались властные нотки. – Он просил передать, что желает прогуляться с вами по саду.

Камилла вдруг почувствовала, как в душе ее шевельнулся страх.

– Но малыш…

Графиня протянула ей руку.

– Нет-нет, идите, дорогая. Только не забудьте прихватить с собой шаль. А я посижу с ним, пока не вернется Торнтон.

Камилла встала. Леди Шарп материнским жестом похлопала ее по руке.

– Послушайте, Камилла, вы вовсе не обязаны выходить за него, – тихонько шепнула она. – Никому и в голову не придет упрекнуть вас, если вы ответите моему кузену отказом. Но по крайней мере поговорите с ним, прошу вас.

Прихватив шаль и книгу, Камилла спустилась по лестнице вниз, где ее поджидал ее будущий супруг. Она молила Бога о том, чтобы сегодня он оказался более трезвым и более доброжелательным, чем в тот день, когда она впервые увидела его. В тот раз он показался ей достаточно вспыльчивым и сердитым. Конечно, трудно требовать от человека, чтобы он пил и играл в карты всю ночь напролет и при этом оставался неизменно свежим, опрятным и добродушно настроенным. Она надеялась также, что он воздержится от своей странной манеры поглядывать на нее своими похожими на жидкое серебро глазами, от чего у нее кружилась голова и ноги становились ватными. Уж не такая она дура, чтобы купиться на это… Или нет?

Лорд Ротуэлл ждал ее в небольшой, залитой солнцем гостиной в задней части дома. Когда вошла Камилла, он стоял, широко расставив ноги, отвернувшись к окну и заложив руку за спину – в другой руке барон сжимал тонкий черный хлыст, которым нетерпеливо похлопывал по сапогу для верховой езды. Застыв на пороге, Камилла в который раз поразилась, какой же он огромный – этот человек, который совсем скоро станет ее мужем.

До этого она успокаивала себя тем, что он показался ей таким просто потому, что она была напугана злостью, клокотавшей в нем в ту ночь, когда они впервые увидели друг друга. Но теперь она могла убедиться, что первое впечатление не обмануло ее. Ее будущий муж не только оказался настоящим гигантом – можно было не сомневаться, что он человек властный и привык повелевать. Темное пальто барона едва не лопалось на его широченных плечах, а сапоги для верховой езды из черной кожи, плотно облегавшие его икры, любому нормальному мужчине наверняка доходили бы до самых бедер.

Что ж, в этом смысле барон, наверное, мог бы даже считаться весьма привлекательным – но, хотя одежда его явно была от дорогого портного, никому бы и в голову не пришло назвать его элегантным. В сущности, во внешности лорда Ротуэлла было что-то от деревенского сквайра – огромный и неизящный, он явно не вписывался в аристократическую атмосферу Мейфэра. И все-таки при одном только взгляде на него у Камиллы непонятно почему вдруг перехватило дыхание.

Она довольно долго мялась у дверей, не решаясь переступить порог.

– Доброе утро, мадемуазель! – не поворачиваясь, бросил барон. – Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

Камилла застыла.

– Да, благодарю вас, – холодно ответила она. – А вы, месье?

Барон неторопливо обернулся.

– Да, вполне, – бесстрастным тоном сообщил он. Отойдя от окна, он предложил ей руку. – Могу я надеяться, что вы доставите мне удовольствие прогуляться со мной по саду?

– О да. – Камилла, положив книгу на столик возле двери, накинула на плечи шаль.

Ротуэлл бросил взгляд на книгу и слегка поднял брови, прочитав ее название – книга была посвящена ведению бухгалтерского учета методом двойной записи.

– А у вас, как я вижу, своеобразные литературные вкусы, мадемуазель Маршан, – бросил он, слегка проведя кончиком пальца по корешку.

Камилла ответила ему равнодушным взглядом.

– А вы, вероятно, ожидали увидеть какой-нибудь любовный роман, месье? – невозмутимо обронила она. – Именно деньги правят этим миром – вам не кажется, что даже те, у кого их нет, должны хотя бы понимать законы, которые тут действуют?

В первый раз за все время Камилла заметила в его обычно холодных глазах что-то похожее на улыбку.

– Да, но очень скоро у вас их будет более чем достаточно, – хмыкнул он. – Если все пойдет по плану, конечно.

– Oui, но много ли проку от состояния, если оно попадет в руки глупца? – бросила Камилла. – Если мне повезет и я получу эти деньги, то постараюсь как следует распорядиться ими.

– Должен признать, вы очень умны, мадемуазель, – к ее удивлению, с самым серьезным видом заявил барон. – Никогда не доверяйте кому-то настолько, чтобы позволить постороннему человеку распоряжаться вашей судьбой или вашим состоянием.

Камилла удивленно вскинула на него глаза. Она ожидала, что барон примется возражать. Насколько она знала английские законы, как только они обвенчаются, все, что у нее есть, перейдет в руки ее мужа. Конечно, в этом был определенный риск, но тут уж ничего не поделаешь.

Они молча спустились по лестнице – у входа в сад Ротуэлл ловко повесил хлыст на створку ворот. В саду оказалось довольно свежо, в осеннем воздухе витал легкий запах дыма. Скоро зима, подумала Камилла, искоса глянув на Ротуэлла. Дай Бог, чтобы зимняя стужа не коснулась ее сердца!

На полпути им попалась террасированная лужайка, но ступеньки, выложенные шероховатым речным камнем, оказались довольно крутыми. Ротуэлл грациозным, каким-то кошачьим движением спрыгнул на землю, потом, обернувшись, ловко обхватил ее за талию.

– Merci, monsieur, но я… – пробормотала Камилла, почувствовав, как его руки пробрались под ее шаль.

Слишком поздно. Барон легко поднял ее в воздух. Руки Камиллы инстинктивно ухватились за его плечи, потом сомкнулись у барона на шее, и время, казалось, остановилось. Они вдруг очутились лицом к лицу – его блестящие серые глаза совсем рядом с ее собственными. Сердце Камиллы застучало, как молот.

Не отводя от нее глаз, барон медленно поставил ее на землю. Но та вдруг словно уплыла из-под ее ног, и Камилла инстинктивно ухватилась за его плечи. Ротуэлл про должал держать ее за талию, его сильные, тяжелые ладони обжигали ей кожу даже через ткань платья. Камилла так и стояла, молча глядя ему в глаза, забыв обо всем. Только какой-то шум в конце аллеи заставил их очнуться.

Ротуэлл, не сказав ни слова, убрал руки с ее талии.

Пока они шли по саду, Камилла изо всех сил пыталась привести мысли в порядок и унять, наконец, колотившееся сердце. Чуть дальше, между стволами высоких самшитов, пряталась клумба с розами, которые уже начали осыпаться, – возле них Ротуэлл остановился и накрыл своей ладонью ее руку.

Когда он снова заговорил, Камилла невольно поразилась, как неожиданно мягко звучит его голос.

– Мадемуазель Маршан, я приехал сообщить вам, что послал вашему отцу чек на двадцать пять тысяч фунтов, – своим низким, звучным голосом проговорил он. – Теперь у вас больше нет перед ним никаких обязательств.

Камилла, словно споткнувшись, застыла, глядя ему в глаза.

– Боже мой! – выдохнула она. – Но… откуда у вас такие деньги?!

Ротуэлл на мгновение замялся.

– Ах, это! – сухо проговорил он. – Вот вы о чем… видите ли, я ограбил почтовый дилижанс в Блэкхите. Пригрозил кучеру пистолетом и забрал деньги.

Она вдруг заметила искорку раздражения, вспыхнувшую в его глазах, и почему-то почувствовала невероятное облегчение.

– Правда, месье? – фыркнула она. – Тогда вам повезло, что кучер оказался таким трусом. Потому что, окажись я на его месте, непременно бы проверила, как далеко вы способны зайти!

– Не сомневаюсь, – кивнул Ротуэлл. – Французы в таких случаях вообще склонны глупо рисковать. Но поверьте, мадемуазель Маршан, я неплохо стреляю. Ваша затея могла бы стоить вам жизни.

Камилла благоразумно решила сменить тему.

– И вы по-прежнему намерены жениться на мне, monsieur? – осведомилась она. – Потому что, видите ли, иначе у меня не будет возможности вернуть вам долг.

Он посмотрел ей в глаза.

– Я ведь здесь, разве нет? – произнес он. Бросив на нее взгляд, лорд Ротуэлл неторопливо зашагал дальше. Лицо его хранило непроницаемое выражение.

Господи, в растерянности подумала Камилла, почему он по-прежнему намерен жениться на ней, учитывая, что он с такой легкостью смог швырнуть двадцать пять тысяч ее отцу? Ведь собрать такую огромную сумму, да еще всего за несколько дней не так-то просто. Но ему это удалось – и теперь она наконец свободна и может навсегда забыть об этой чудовищной сделке, которую заключила с Валиньи. У нее словно камень с души упал. Теперь она вдвойне его должница, промелькнуло в голове у Камиллы.

Нет, мысленно одернула она себя. Она не должна так думать. Он никакой не герой – и она совершает ошибку, романтизируя ситуацию. У Ротуэлла хватает причин, чтобы жениться на ней, ведь она была настолько глупа, что выболтала ему то, что скрывала от Валиньи, – действительные размеры своего состояния.

Они дошли уже почти до конца сада, и тропинка стала постепенно сужаться. Лорд Ротуэлл снова оказался совсем рядом. Рука его внезапно коснулась ее руки, и сердце Камиллы вновь ухнуло вниз и закатилось в пятки. Она вдруг поймала себя на желании повернуться и броситься бежать.

И убежать от него навсегда.

Должно быть, Ротуэллу каким-то образом удалось прочесть эти мысли, потому что он остановился и встал так, что они оказались лицом к лицу.

– Мадемуазель Маршан, попросив отложить нашу свадьбу, Памела дала мне время подумать, – сообщил он, и в следующую минуту Камилла почувствовала, как его тяжелая, горячая рука легла ей на плечи. – Вам вовсе не обязательно выходить за меня замуж. Ваша сделка с Валиньи – дело прошлое. Так что вы вольны уйти, когда пожелаете.

– Да, месье, но куда мне идти? – просто спросила она. – Ведь у меня никого нет.

– По-моему, у вас есть кузен, или я ошибаюсь? – подсказал барон. – Тот самый, который унаследовал титул вашего деда. Может быть, благодаря своим связям он сможет подыскать вам более подходящую партию?

Она с горечью рассмеялась.

– Боже милостивый, я даже не знаю его имени, впрочем, как и он моего, я уверена, – пробормотала она. – Вас это удивляет, месье? Ведь речь идет о незаконной дочери женщины, опозорившей всю их семью. А если я не выйду замуж и не рожу ребенка, то он унаследует все – а не только титул и большой дом.

Ротуэлл поморщился.

– Я вижу, вы хорошо знаете человеческую природу, – проговорил он. – Других предложений нет?

– Вы имеете в виду – работать? Например, стать компаньонкой или… как это сказать…

– Гувернанткой. Но ведь это значит обречь себя на жизнь, полную нужды, разве не так?

– Я не боюсь тяжелой работы, месье, – с подкупающей искренностью сказала Камилла. – Я уже думала об этом. Зарабатывать деньги своими мозгами – об этом можно только мечтать. Но мне никогда не позволят заниматься тем, что я умею лучше всего, – просто потому, что я женщина. А то, чем общество снисходительно позволяет женщине заниматься – нет, для дочери человека с весьма сомнительной репутацией… об этом нечего даже и думать.

Он снова всмотрелся в ее лицо, словно пытаясь прочесть ее мысли.

– Памела говорила мне, что вы обожаете детей, Камилла. Это правда?

– Да, – невозмутимо кивнула она. – Но если вы надеетесь, что кому-то придет в голову нанять к своим детям побочную дочь всем известного графа Валиньи…

– Нет, я сейчас не об этом. – По губам барона скользнула слабая улыбка. – Я хотел бы знать, мечтаете ли вы о собственных детях? То есть я имел в виду – если бы в завещании вашего деда не было этого условия…

– Вы хотите спросить – хотела бы я тогда иметь детей? Почему бы и нет?

Камилла зябко поежилась – ей вдруг пришло в голову, что она лучше понимала его, когда он был пьян. А этот сильный, суровый мужчина гораздо лучше владеет собой – и выглядит до ужаса непредсказуемым.

– Вы как-то раз обмолвились, что хотели бы жить одна, – продолжал барон все тем же низким, звучным голосом. – Не скажу, что мне это по душе, но ведь мы с вами живем в мире, где может случиться все, что угодно. Вы уверены, что у вас достаточно сил, чтобы растить ребенка одной?

– Да, – твердо ответила она. – Можете поверить мне на слово, милорд. Я достаточно сильная, чтобы все выдержать. Чтобы выжить. Чтобы добиться того, чего я хочу.

Помолчав немного и убедившись, что она сказала все, что хотела сказать, Ротуэлл подвел ее к скамейке, стоявшей в глубине розариума, сел и усадил Камиллу рядом.

– Мне хотелось бы кое-что понять, – продолжал он. – Я хотел бы узнать, как вы оказались в Англии. Что заставило вас столь круто изменить свою жизнь?

Вполне разумное требование – учитывая все обстоятельства. Лорд Ротуэлл желает знать о ней как можно больше. Получается, он все же намерен жениться на ней. Очень может быть, она подарит ему ребенка. Но в душе Камиллы уже успел поселиться страх перед лордом Ротуэллом. Она поклялась себе, что не позволит, чтобы ее сердце было разбито, как когда-то случилось с ее матерью. Она просто хочет иметь ребенка. Своего собственного, которого сможет любить. И чтобы сразу после этого ее оставили в покое – и этот Ротуэлл, и весь остальной мир тоже…

Но Ротуэлл по-прежнему смотрел ей в глаза – и Камилла почувствовала, как ее вновь захлестнуло то же самое непонятное ощущение… как будто в самой глубине ее существа вдруг шевельнулось что-то. Она догадывалась, что это, хотя почти никогда не испытывала ничего подобного. Нет, лорда Ротуэлла нельзя было назвать красавцем. Но ему трудно было отказать в своеобразной привлекательности, вынуждена была признать она… Глубоко посаженные серые глаза и резкие черты лица не только не портили его, а, напротив, делали его лицо особенно выразительным.

Камилла опустила глаза. Помолчав немного, неохотно сказала она.

– Так что вас конкретно интересует, месье?

– Пока еще сам не знаю, – сознался он.

Внезапно Камилла заподозрила, что он смущен ничуть не меньше ее самой.

– Наверное, в первую очередь мне хотелось бы выяснить, что произошло между вашей матерью и Валиньи, – наконец сказал он. – Она ведь была графиней Холбурн, не так ли?

– Да, по крайней мере она велела называть себя именно так, – кивнула Камилла. – Правда, Холбурн развелся с ней, когда мне было года два. Или, может, три. Возможно, у нее не было законного права носить его имя?

Ротуэлл пожал плечами.

– Понятия не имею, – признался он. – Там, откуда я приехал, разводов просто не бывает.

– А откуда вы приехали? – Камилла бросила на него удивленный взгляд. – Разве вы родились не здесь?

Барон покачал головой.

– Нет, всю свою жизнь – или по крайней мере большую ее часть – я прожил в Вест-Индии, – объяснил он. – А в Лондоне я меньше года. Так что чувствую себя здесь чужеземцем, – скупо усмехнулся он.

Эти слова заставили Камиллу задуматься. Очень может быть, у них с лордом Ротуэллом куда больше общего, чем ей поначалу казалось.

– Моя мать умерла этой весной, – проговорила она. – Думается, не так уж важно, имела она право так себя называть или нет.

– Сочувствую вам, – кивнул Ротуэлл. – Могу я узнать, от чего умерла ваша матушка?

– Вас интересует причина ее смерти? Тяжелая жизнь, месье, – резко бросила Камилла. – Тяжелая жизнь, сознание, что красота ее увяла, и, осмелюсь предположить, разбитое сердце.

Губы его чуть заметно дрогнули, словно он пытался подавить улыбку. А Камилла непонятно почему вдруг попыталась представить, как бы он выглядел, если бы улыбнулся во весь рот. Наверное, намного моложе, подумала она.

– Разбитое сердце? – переспросил он. – И кто же его разбил? Уж, наверное, не Валиньи!

– Она… обожала его, – честно призналась Камилла. – Но он, к несчастью, оказался не тем человеком, которого она могла получить, во всяком случае, навсегда.

– Вот оно что… – протянул Ротуэлл. – Значит, вы никогда не жили вместе?

На Камиллу внезапно нахлынула грусть.

– Очень недолго, – неохотно сказала она. – А после этого маме была отведена роль всего лишь одной из его любовниц. Конечно, у татап тоже были любовники. Но мне всегда казалось, месье, что она просто хотела заставить его ревновать и надеялась, что в один прекрасный день он предложит ей стать его женой.

– Они вполне могли пожениться, ведь Холбурн дал вашей матери свободу.

– О да, но к тому времени Валиньи уже успел придумать причину, почему он не в силах это сделать, – бросила она. – Он твердил, что церковь ни за что не позволит ему жениться снова – очень удобное объяснение, не так ли?

Ротуэлл удивленно воззрился на нее.

– Неужели Валиньи – такой убежденный католик? – недоверчиво протянул он.

Камилла рассмеялась полным горечи смехом.

– Скорее уж убежденный лжец, – бросила она. – Спустя много лет татап узнала, что его жена умерла вскоре после их развода, так что Валиньи больше не был связан церковными обетами и ему ничто не мешало жениться снова. Зато развод с лордом Холбурном стал… как вы это называете? Последней соломинкой на спине у верблюда?

Ротуэлл спрятал улыбку.

– Последней соломинкой, которая сломала спину верблюду, – поправил он.

– Ну да, – кивнула Камилла. – После того как он развелся с мамой, дедушка написал ей, что больше не хочет ее знать. И тогда Валиньи понял, что рассчитывать на ее наследство ему не приходится. И она не сможет оплачивать его карточные долги. И тогда он исчез из маминой жизни. Нам еще повезло, что его родственники не отвернулись от нас – по крайней мере окончательно, так что у нас была крыша над головой и небольшое содержание, позволявшее хотя бы не умереть с голоду.

– А потом ваш дед завещал вам львиную часть своего состояния, – пробормотал Ротуэлл. – Но жестко оговорил условия.

– Да, он решил это много лет назад. Еще когда порвал с татап. Что же до условий… что ж, это все-таки лучше, чем ничего.

Ротуэлл больше не смотрел на нее – отвернувшись, он разглядывал кипарисы, возвышавшиеся позади розария.

– Расскажите мне о вашей матери. О том, как она познакомилась с Валиньи и решилась уехать с ним во Францию.

С губ Камиллы сорвался полный горечи смешок.

– Матап встретила его, когда только начала выезжать. Валиньи потом сказал, что для него это была любовь с первого взгляда.

Ротуэлл поднял брови.

– И она поверила, не так ли? Камилла пожала плечами:

– Наверное. Особенно поначалу. И она тоже влюбилась в него. Отчаянно. Даже не видела – или не хотела видеть, – что это за человек.

– Как случилось, что они уехали во Францию?

– Матап была уже помолвлена с Холбурном. Против своей воли, естественно, поскольку она предупредила, что любит Валиньи. Но ее отец на дух его не переносил и, после того как о ее помолвке было объявлено в свете, запретил ей видеться с ним. Мама неожиданно дала согласие выйти за Холбурна – наверное, чтобы избавиться от опеки деда, – а вскоре после свадьбы ускользнула из дома, чтобы встретиться с Валиньи. В ответ Холбурн швырнул Валиньи в лицо перчатку.

– В лицо, вот как? – пробормотал Ротуэлл. – Значит, они стрелялись из-за дамы?

– Да, – кивнула Камилла. – Лорд Холбурн был ранен Валиньи не пострадал. Когда татап услышала об этом, то решила, что это очень романтично.

– А вы так не считаете?

– Нет. – Камилла потихоньку начала злиться. – Я думаю, что это была глупость и безответственность. Да еще и трусость вдобавок.

– Понимаю. – Какое-то время Ротуэлл невозмутимо разглядывал ее. – А что было потом?

– Они бежали во Францию. Это случилось в первые годы войны.

– Господи! – пробормотал Ротуэлл. – Наверное, боялись, что Холбурн не выживет?

– Да, врачи сказали, что шансов мало. А это значило, что Валиньи никогда не сможет вернуться в Англию. Однако Холбурну каким-то образом удалось выкарабкаться. А встав на ноги, он тут же развелся с моей матерью.

– Представляю, какой разразился скандал! – присвистнул Ротуэлл.

– Да… К тому же не очень приятный для лорда Холбурна, – виновато пробормотала Камилла. – А теперь, когда я вернулась, эта история снова вспомнится… поползут сплетни и проснется старая вражда.

– Вряд ли вы встретитесь, – покачал головой Ротуэлл. – И потом, какие у Холбурна основания обвинять вас? Возможно, он продолжает ненавидеть Валиньи, но это вас не касается.

– После того как война закончилась, Валиньи снова стал бывать в Англии, – пожав плечами, проговорила Камилла. – Если у них с Холбурном что-то и было, я об этом ничего не слышала.

– Тогда, выходит, Холбурн куда больше склонен к всепрощению, чем я думал. – Какое-то время он молчал. Потом взялся за край скамьи, словно намереваясь встать. – Что ж, ясно. Теперь, как я понимаю, мы должны принять решение. Скажите, Камилла, вы по-прежнему твердо настроены выйти за меня замуж?