Текст книги "Никогда не лги леди"

Глава 10. Долгий путь из Йоркшира

Нэш давно уже не спал так сладко и безмятежно. Но даже сквозь сон до него доносился какой-то шум. Ему ужасно не хотелось просыпаться и снова возвращаться к действительности. Прижавшись щекой к плечу Ксантии, он постарался заснуть еще крепче. Но шум вскоре возобновился с новой силой.

Черт бы побрал этого Гиббонса! Несомненно, это был он. Кто, кроме него, мог так бесцеремонно и настойчиво колотить в дверь в столь ранний час? Нэш зашевелился. Лежавшая рядом Ксантия что-то пробормотала во сне и перевернулась на другой бок.

– Кто-то стучит, Нэш… – тихо прошептала она. – По-моему, там внизу кто-то стучит…

В дверь продолжали барабанить самым бессовестным образом. Гулкое эхо разносило эти удары по всему дому.

Маркиз не на шутку встревожился. «Нет, это не Гиббонс», – промелькнуло у него.

– Черт побери! – Он резко приподнялся и сел на кровати. В доме слуг не было. Кто-то настойчиво стучал в дверь.

– Ничего страшного, – с надеждой в голосе проговорила Ксантия. – Постучат и уйдут.

Но Нэш уже надел брюки.

– Вряд ли тот, кто барабанит в дверь с такой бесцеремонностью, махнет рукой и уйдет, – пробурчал он, помрачнев. – А вдруг это Ротуэлл? Возможно, он догадался, что вы здесь. Если это он, то игнорировать его нам нет никакого смысла.

Ксантия приподнялась, прикрыв простыней грудь.

– Нет, Нэш, я не думаю, что это он. Который теперь час?

В дверь стучали не переставая.

– Почти одиннадцать вечера, – ответил маркиз, заправляя рубашку в брюки.

Он старался не паниковать, но ему в голову лезли тревожные мысли. Может быть, с кем-то из его близких произошел несчастный случай? Может, кто-то из родственников серьезно заболел? Тони? Эдвина? Девочки?

– О боже, девочки… – пробормотал он.

– Какие девочки? – встрепенулась Ксантия.

– Мои сестры. – Нэш быстро надел жилет. – Неужели с ними что-то случилось?

Ксантию охватило беспокойство.

– А может, это какой-нибудь запоздалый гость? – предположила она. – Возможно, один из ваших приятелей или брат.

– Вряд ли. – Нэш покачал головой. – Гость не стал бы четверть часа без передышки барабанить в дверь. Брат тоже не стал бы вести себя столь бесцеремонно. Если, конечно, речь не шла бы о жизни и смерти. – Наклонившись, он поцеловал Ксантию. – Запомните, дорогая моя, я ни о чем не жалею. Если даже это Ротуэлл, то я готов принять пулю на пороге своего дома. Жизнь – не слишком высокая плата за ночь с вами.

Ксантия с изумлением посмотрела ему вслед. Ей показалось, что Нэш говорил совершенно серьезно.

Не на шутку встревожившись, Ксантия вскочила с кровати. Осмотревшись, увидела в гардеробной висевший на медном крючке шелковый халат кремового цвета и надела его. Он был ей велик, и она, запахнув его, повязала пояс. Подкравшись к двери спальни, прислушалась, но ничего не услышала. Ей ужасно хотелось спуститься на цыпочках по лестнице, но она не решилась выйти из комнаты.

Внезапно ее взгляд упал на стоявший у стены секретер красного дерева.

Отлично! Вряд ли ей представится более удобный случай покопаться в бумагах маркиза. Чувствуя легкие угрызения совести, Ксантия подкрутила фитиль в лампе, чтобы прибавить света, и, взяв лампу, пересекла спальню. Приблизившись к секретеру, она начала выдвигать его ящики.

Направляясь к парадной двери, Нэш провел ладонью по волосам в тщетной попытке пригладить их. В нем закипал гнев. Нужно было иметь очень веские основания для того, чтобы с такой силой барабанить в дверь. И если у человека, стоявшего сейчас на крыльце, их не было, то ему не поздоровится. И он, Нэш, не станет слушать никаких оправданий.

Маркиз рывком распахнул дверь и увидел перед собой хрупкую молодую женщину невысокого роста. Она продрогла от сырости и холода и зябко поводила плечами. На ней был клеенчатый серый плащ, а в руке она держала видавший виды зонтик. Когда свет лампы упал на ее лицо, Нэш прочитал на нем выражение праведного гнева.

«О господи, неужели она сейчас начнет его за что-то отчитывать? Но за что именно?.. Скорее всего это представительница одной из протестантских сект», – решил маркиз.

– Я терпеть не могу проповедей, – заявил он, пытаясь закрыть дверь.

Но женщина проворно сунула в щель свой зонтик, чтобы не позволить Нэшу осуществить свое намерение. Раздался жалобный хруст.

– Меня зовут миссис Уэскот, – сказала она, не обращая внимания на сломанный зонтик. – Мне необходимо видеть маркиза Нэша. Прошу вас, сэр, если в вашем сердце есть хоть капля христианского милосердия, впустите меня.

Христианское милосердие? Что за глупости! Маркизу Нэшу была чужда эта добродетель. И все же, окинув взглядом жалкую фигурку в клеенчатом плаще, Нэш почувствовал, что в его душе шевельнулось сострадание.

Эта женщина продрогла от промозглой сырости, и к тому же она была совсем молоденькая – не больше восемнадцати. Маркиз со вздохом распахнул дверь и посторонился, чтобы впустить ее в дом.

Переступив порог, женщина прошла в холл и, остановившись, робко потупила глаза. Судя по всему, она даже не заметила, что дверь ей открыл джентльмен, а не слуга.

– Мне нужно видеть маркиза Нэша, – повторила она. – К сожалению, у меня нет визитных карточек. Будьте так добры, доложите ему о моем приходе.

– Не кажется ли вам, что вы выбрали не самое подходящее время для визита, – сказал маркиз, помогая гостье снять влажный плащ. – Что привело вас сюда?

– Я пришла по личному делу. Мое имя хорошо известно маркизу.

Нэш замер с плащом в руках. Окинув взглядом фигуру молодой женщины, он невольно вздрогнул – только сейчас маркиз заметил, что гостья беременна.

Однако он никак не мог припомнить фамилию Уэскот. Да и саму женщину он раньше никогда не видел. Или, может быть, он просто забыл? Может, он…

«Нет, исключено», – подумал маркиз. Он всегда был очень осторожен в постели с женщинами. К тому же его гостья совсем не походила на шлюху.

Но кто же она такая? Она не узнала в нем маркиза Нэша… И это означало, что его худенькая гостья никогда прежде не встречалась с ним. Сообразив это, Нэш вздохнул с облегчением – у него отлегло от сердца.

– Давайте пройдем в комнату, – сказал он. – Я и есть тот человек, которого вы хотели видеть. Меня зовут маркиз Нэш. Садитесь, пожалуйста. – Бросив плащ гостьи на стул, маркиз зажег свечи в гостиной.

Теперь он мог лучше рассмотреть миссис Уэскот. На ее миловидном лице читалось выражение крайнего беспокойства.

– Итак, миссис Уэскот, – промолвил Нэш, останавливаясь перед ней, – чем могу быть вам полезен? Судя по тому, что вы подняли меня с постели, дело, по которому вы пришли, не терпит отлагательства.

– Я подняла вас с постели? – в испуге переспросила гостья. – О, прошу прощения… Но мне сказали…

– Что вам сказали?

Миссис Уэскот смутилась.

– Мне сказали, что вы не спите по ночам, что вы ведете ночной образ жизни… и у вас дурные привычки…

Нэш усмехнулся.

– Я не утверждал, что вы разбудили меня, миссис Уэскот. Ведь в постели не только спят, но и предаются некоторым порокам, как известно. Вы не знали об этом?

Гостья густо покраснела, и Нэшу вдруг стало стыдно за свои слова. Он почувствовал себя последним негодяем.

– Прошу прощения, – пробормотал он, заложив руки за спину. – Я веду себя бестактно. Итак, мэм, я жду, когда вы сообщите о цели своего прихода. В столь поздний час леди обычно не выходят на улицу без сопровождения. Глядя на вас, у меня невольно возникает вопрос: а где сейчас мистер Уэскот?

Гостья внезапно разрыдалась. Маркиз растерялся, не зная, как ее успокоить. Порывшись в карманах, он достал носовой платок:

– Вот, возьмите. А вы… вы, наверное, вдова?

– Н-нет… – Миссис Уэскот покачала головой. Затем высморкалась в платок маркиза и, всхлипывая, проговорила: – Мэтью сейчас в… О господи… в месте предварительного заключения должников!

Нэш принялся расхаживать по комнате. Наконец, остановившись, сказал:

– Разрешите задать вам один вопрос, мэм. Вы уверены, что я знаю мистера Уэскота?

Гостья бросила на него недоверчивый взгляд.

– Конечно, знаете! – воскликнула она. – Это вы довели его до банкротства, лорд Нэш. Как вы можете после этого задавать мне подобные вопросы?

«Уэскот, Уэскот… Кто же такой Уэскот?» – спрашивал себя маркиз. И тут перед его мысленным взором возник смутный образ. Несколько дней назад он играл в фараон в одном злачном месте на Феттер-лейн.

В тот вечер Нэш пребывал в дурном расположении духа, и ему не хотелось играть. Однако мистер Мейнселл привел в заведение одного своего знакомого, молодого человека лет двадцати пяти. Этот развязный самоуверенный парень очень не понравился Нэшу, и маркиз решил его проучить. На его взгляд, высокомерие было пороком, за который человека следовало наказывать. В конце концов заносчивый парень проигрался в пух и прах. И кажется… Да-да, парень лишился принадлежавшей ему мельницы.

– Ваш муж проиграл мельницу? – осторожно спросил Нэш. – Она, кажется, находится в Йоркшире?

– Да, мельницу конечной стадии измельчения! – закивала миссис Уэскот. – Она осталась ему в наследство от дедушки.

Нэш с трудом представлял себе, где находится Йоркшир, и понятия не имел, что такое «мельница конечной стадии измельчения». В ту ночь, вернувшись домой, он снял перчатки, налил себе стаканчик «Охотничьей» и бросил долговую расписку Уэскота в груду бумаг, ожидавших возвращения Суонна. Насколько он знал, она до сих пор лежала там. Суонн должен был распорядиться мельницей – перевезти ее в поместье Нэша, продать или сдать в аренду. Поверенный лучше, чем он, разбирался в таких делах.

Если бы в тот вечер маркиз не был так зол на весь белый свет из-за того, что у него не клеятся отношения с Ксантией, он, пожалуй, не сел бы играть с Уэскотом. Этот парень, как оказалось, совершенно ничего не смыслил в картах.

А гостья тем временем продолжала:

– Так вот, поэтому дедушка и решил, что мельница обязательно должна перейти к Мэтью. Вскоре после этого он умер, а мой муж вступил в права наследства. Когда Мэтью узнал, что у нас будет ребенок, – тут миссис Уэскот сделала паузу, положив ладонь на свой округлившийся живот, – он уговорил меня переехать в Лондон. Мэтью сказал, что хочет счастья нашему малышу.

– И вы поверили ему? – спросил Нэш.

Гостья кивнула. В ее глазах блестели слезы.

– И вскоре мы переехали сюда. Понимаете, Мэтью хочет, чтобы мы заняли подобающее место в обществе ради будущего нашего ребенка. Он поклялся, что не потратит зря ни одного пенса вопреки опасениям своего отца. Доход, который приносила мельница, он обещал использовать на покрытие долгов, сделанных раньше. А потом собирался купить хороший дом, но неожиданно… неожиданно он проиграл мельницу…

«О боже, – думал Нэш, глядя на несчастную женщину. – Лучше остаться вдовой, чем иметь такого мужа». Впрочем, учитывая наглость и острый язык Уэскота, его жена имела все шансы овдоветь в скором будущем. Но что можно было бы сейчас сделать для бедняжки и ее ребенка?

В душе Нэша шевельнулось чувство вины, но он сразу же попытался заглушить голос совести. Черт побери, почему он должен беспокоиться о миссис Уэскот? Он выиграл мельницу в честной игре. Он никогда не жульничал за карточным столом – это было не в его правилах. Какое дело ему до того, что семья наглеца Уэскота пойдет по миру?

– Неужели вы надеетесь, что я просто так верну вам мельницу? – спросил маркиз.

Миссис Уэскот кивнула, не сводя с него заплаканных глаз. По ее щекам все еще текли слезы. Нэш опустился на стул. На него вдруг навалилась страшная усталость. Кто бы мог подумать, что всего лишь несколько часов назад он беззаботно наслаждался жизнью в постели с Ксантией?

– Послушайте, миссис Уэскот, – проговорил Нэш, – я хочу быть с вами предельно честным.

Гостья посмотрела на него с упреком.

– Но ведь вас никак не назовешь честным человеком, – заявила она. – Говорят, что вы порочный и злой.

– И тем не менее я честнее многих из тех, кто так говорит обо мне. Обо мне ходит множество слухов, и большинство правдивы, но я никогда не слышал, чтобы кто-то назвал меня обманщиком или лгуном. Вот и сейчас я не буду лукавить и честно выскажу свое мнение: ваш муж – высокомерный молодой идиот.

– Прошу прощения, но…

– Ваш муж слишком тщеславен, миссис Уэскот, – продолжал маркиз. – Если бы у него была не одна, а несколько мельниц, он наверняка проиграл бы все. Он вел себя так, словно у него нет семьи, которую надо кормить. Вы должны увезти его из Лондона, а еще лучше – расстаться с ним. Владельцы мельниц из Йоркшира редко добиваются успеха в Лондоне, миссис Уэскот.

Гостья с отчаянием в голосе воскликнула:

– О, я догадывалась об этом! Я пыталась переубедить мужа, говорила ему, что нам здесь не место, но он и слушать не хотел.

– Когда ваш ребенок должен появиться на свет? – спросил Нэш, прерывая ее стенания.

– Приблизительно… в конце следующего месяца.

– У вас есть родственники поблизости отсюда?

Миссис Уэскот кивнула.

– Мой кузен Гарольд – зеленщик в «Спитфилдзе», – ответила она. – Видите, я из еще более скромной семьи, чем мой супруг. Мэтью был для меня выгодной партией. Выйдя замуж, я улучшила свое положение.

На взгляд Нэша, бедная женщина заблуждалась.

– Ваш кузен порядочный человек? – продолжал он ее расспрашивать.

Миссис Уэскот кивнула:

– Да, он добрый и честный человек.

– В таком случае… Когда родится ребенок, пришлите Гарольда ко мне, миссис Уэскот, – сказал маркиз. – Ваш кузен назовет мне полное имя вашего ребенка – вне зависимости от того, будет ли это мальчик или девочка. И тогда я верну вам мельницу.

– Вы… вы действительно вернете?.. – с надеждой в голосе спросила миссис Уэскот.

– Да, но ее получит ваш ребенок, а не муж. Гарольд станет опекуном. Вы хорошо поняли меня, миссис Уэскот?

– О да, но…

– Это все, что я могу сделать для вас, – перебил маркиз. – Вы вправе принять мое предложение или отклонить его. Но признайтесь, оно чертовски заманчивое.

– Да, конечно… Вы так великодушны, сэр! И очень добры… Но Мэтью… Боюсь, ему все это не понравится.

– В таком случае скажите Мэтью, чтобы он приехал ко мне, мэм, и я все доходчиво растолкую ему.

– Да-да, конечно. Спасибо, лорд Нэш.

Маркиз взял со стула ее промокший плащ.

– Пойдемте, миссис Уэскот, я попытаюсь найти для вас кеб.

– Нет, что вы, не надо… Благодарю вас, но у меня нет денег.

– Я заплачу за проезд, не беспокойтесь. Вы простудитесь, дитя мое, если будете расхаживать по Лондону в мокром плаще. К тому же ваш зонтик сломан, и вы больше не сможете пользоваться им.

Миссис Уэскот потупила взор.

– Спасибо, милорд, – пролепетала она.

Нэш окинул ее внимательным взглядом.

– У вас есть где остановиться, мэм? Весной в Лондоне стоит мерзкая погода.

– Наши вещи все еще находятся на постоялом дворе, – ответила миссис Уэскот. – Но… но нас уже выгнали из комнаты.

– Вы уверены, что ваш кузен Гарольд примет вас?

Женщина кивнула.

– В таком случае я заплачу извозчику за то, чтобы он довез вас до постоялого двора, а оттуда – до дома Гарольда в «Спитфилдзе». Вы заберете вещи, а потом отправитесь к кузену.

– О боже… это же так далеко…

– Не преувеличивайте, – сказал Нэш. – И еще, миссис Уэскот… Позвольте мне дать вам совет.

Женщина молча кивнула, и Нэш, положив руку ей на плечо, проговорил:

– У вас скоро родится ребенок, дорогая моя, поэтому я советую вам проявить твердость характера и приструнить мужа. Его нужно держать в узде. Как бы ужасно это ни звучало, но благополучие вашего ребенка зависит от того, сумеете ли вы призвать супруга к порядку.

– Но как мне этого добиться?

Ее изящно изогнутые брови были сведены на переносице.

– Вы чертовски привлекательная женщина, миссис Уэскот, – с усмешкой продолжал Нэш. – Неужели мне надо учить вас, как завоевать мужчину? Используйте тот дар, которым наградил вас Господь Бог, и заставьте Мэтью повиноваться вам. Не забывайте простую истину: влюбленный мужчина горы свернет для своей любимой.

Миссис Уэскот приосанилась, расправив плечи.

– Да, милорд, вы правы. Я постараюсь запомнить ваши слова.

Ксантия уже успела одеться, когда Нэш вернулся в спальню. Увидев его, она улыбнулась.

– Надеюсь, все хорошо, Нэш?

Он пересек комнату и сел на край кровати. Вздохнув, вкратце рассказал о том, что произошло. Ксантия слушала его не перебивая. Когда он закончил свой рассказ, они легли на кровать прямо в одежде и, обнявшись, продолжили разговор.

– Не понимаю, почему вся эта история так тронула меня, – удивлялся Нэш. – Я, конечно, не бесчувственный человек, но никогда не прощаю карточных долгов. Человек, который садится играть, должен нести ответственность за свои действия. Что будет, если все мы начнем возвращать то, что выиграли? Думаю, что в скором времени все заядлые игроки дойдут до того, что станут играть со своими бабушками на несколько пенни.

Ксантия погладила его по волосам.

– Часть вины за произошедшее лежит на мистере Мейнселле, – сказала она. – Это он усадил за карточный стол Мэтью Уэскота, чего делать не следовало.

Нэш долго молчал, о чем-то размышляя. Потом вдруг спросил:

– А я упомянул о том, что миссис Уэскот беременна?

– Нет. – Ксантия снова погладила его по волосам. – Вы не упоминали об этом.

– Наверное, именно это и обезоружило меня, – в задумчивости пробормотал Нэш. – Ужасно думать о том, что ребенок родится в полной нищете, а его отец в это время будет сидеть в долговой тюрьме…

– Вы почувствовали свою вину?

– Да, в какой-то мере. И еще… Ох, сегодня вечером я совершил ужасную ошибку. В тот момент, когда… когда мы…

– Я не считаю ошибкой то, что мы делали, – перебила Ксантия.

Нэш еще крепче ее обнял.

– Нет-нет, вы не поняли. Я говорю о другом. Сегодня я был неосторожен, и мое семя излилось в лоно. Это очень рискованно. Тем более что у нас все произошло одновременно. Эта мысль тревожила меня весь вечер. Госпожа Уэскот на сносях. Но желанный ли это ребенок? Вот вопрос.

– Большинство женщин хотят детей, – заметила Ксантия.

– Но ей было бы лучше не иметь их, – заявил Нэш. – У нее муж – редкостный идиот.

– Нэш, как вы можете говорить такое? У вас сегодня очень странное настроение.

– Да, наверное, – согласился маркиз.

Он положил ладонь на живот Ксантии – словно хотел оградить ее от опасности. Сегодня он действительно был неосторожен, и при других обстоятельствах это испугало бы или, во всяком случае, встревожило его. Ведь возможность зачатия ребенка была чрезвычайно высока. Но, к собственному удивлению, Нэш не испытывал страха, думая о том, что Ксантия могла забеременеть от него. Правда, это грозило ему скандалом. Ротуэлл мог вызвать его на дуэль. Однако Нэш, заядлый игрок, привык к риску.

Но была ли Ксантия готова к подобному повороту событий? «Большинство женщин хотят детей», – сказала она. Да, большинство хочет. Но хотела ли Ксантия?.. В одном из разговоров с ним она заявила, что не желает выходить замуж и становиться матерью. И теперь, когда Нэш лучше узнал ее, он считал, что она говорила правду.

Так что же им делать, если Ксантия забеременеет? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой: они должны будут пожениться. Нэш решил, что настоит на этом. Впрочем, этого же будет требовать и брат Ксантии. Хотя Ротуэлл предоставлял сестре большую свободу, он ни за что не позволит ей родить вне брака.

Наверное, Ксантия права – он действительно сегодня в странном расположении духа. Его почему-то мучила мысль о том, что она не хотела, чтобы их связывали более серьезные отношения – не только постельные.

Нэша захлестнуло отчаяние, и он припал к губам Ксантии в страстном поцелуе. Новые, незнакомые прежде чувства охватили его.

– Этот халат идет вам куда больше, чем мне, – сказал он, прерывая поцелуй.

– Я надела первое, что попалось мне под руку, – ответила она, глядя на него с таким видом, как будто хотела еще что-то сказать, но передумала.

Нэш решил, что на сегодня достаточно серьезных разговоров.

– Вы ужинали? – спросил он, поигрывая прядкой ее волос. – В столовой накрыт холодный ужин. Хотите, мы спустимся туда?

– Да, я проголодалась, – с улыбкой призналась Ксантия. – Готова съесть целую лошадь.

– К сожалению, я могу предложить вам только холодный ростбиф, – сказал Нэш. – Вы спуститесь к ужину в халате, миледи?

Они со смехом спустились на первый этаж. Нэш чувствовал себя молодым, глупым и неопытным. Ему вдруг захотелось показать Ксантии весь дом. Этот особняк был построен для седьмого маркиза Нэша еще в то время, когда район Мейфэр был размером с небольшое пастбище. Он знал, что его дом приводит всех гостей в восхищение. Восхищалась и Ксантия. Она ахала и охала, восторгаясь роскошной обстановкой комнат, позолоченной мебелью из дорогих пород дерева, расписными потолками, пилястрами с лепниной, резными карнизами и тяжелыми бархатными портьерами. Держась за руки, они добрались наконец до столовой. У Ксантии перехватило дыхание, когда она увидела длинный обеденный стол, уставленный серебряной посудой из фамильного сервиза.

Нэш же нахмурился. Несмотря на обилие сервировки, стол был накрыт на одну персону. Взяв со стола одинокий бокал, он в растерянности повертел его в руках.

– В конце концов, мы можем пить и из одного бокала, правда? – спросил он.

– А у вас есть еще одна вилка? – поинтересовалась Ксантия.

– У меня целая сотня вилок, но я понятия не имею, где они лежат, – признался маркиз.

Ксантия рассмеялась.

– Вы и в самом деле избалованный сибарит, – сказала она. – Налейте вина, а я тем временем пороюсь в буфетах.

– Отлично.

Нэш зажег свечу в подсвечнике, и Ксантия, взяв ее, направилась по сумрачному коридору в буфетную. Но все шкафы в ней были заперты на замок. Осмотревшись, она заметила, что комната в образцовом порядке. Здесь царила чистота, нигде не было ни пылинки, а посуда, стоявшая на полках застекленных шкафов, сияла.

– Нам придется есть одной вилкой, – заявила Ксантия, вернувшись в столовую. – Впрочем, подождите!

Она направилась к буфету, стоявшему у стены. Выдвинув его ящики, Ксантия обнаружила в них чистые тарелки и несколько столовых приборов.

– Кстати, хочу отметить, что у вас очень аккуратные слуги!

Нэш молча смотрел на нее со странным выражением лица.

– Что такое? – спросила Ксантия, окинув взглядом свой халат. – Я испачкалась?

– Нет-нет, – ответил Нэш. Он отодвинул для нее стул. – Просто странно, что по моему дому бродит женщина…

– Простите, я, наверное, веду себя довольно бесцеремонно.

– Дело не в этом. Напротив, мне приятно, что вы здесь, рядом со мной.

Откинувшись на спинку стула, Ксантия внимательно посмотрела на маркиза.

– После смерти матери вы, наверное, жили вдвоем с отцом?

– Что?.. – встрепенулся Нэш, очнувшись от своих грез. – Нет-нет. Отец сразу же женился. Моя мачеха до сих пор живет в поместье Брайервуд.

– Ах да, конечно, – кивнула Ксантия. Она взяла с блюда кусочек мяса. – Вы как-то упоминали о своих сестрах. Кроме того, в доме у леди Хенслоу я видела вашего сводного брата.

– Это Энтони Хейден-Уэрт. Леди Хенслоу приходится ему тетей.

– Он показался мне очень обаятельным джентльменом. Вы с ним ладите?

Нэш пожал плечами:

– Да, пожалуй. Хотя мы с ним не очень-то похожи друг на друга. – Передавая Ксантии блюдо с холодным картофелем, он продолжал: – Но я люблю его. Тони было семь лет, когда наши родители поженились. А мне в то время было тринадцать. Думаю, мне повезло, рядом со мной появился мальчик, который отвлекал меня от тяжелых мыслей и тоски по матери.

– Вы были ему в детстве настоящим братом?

Нэш грустно улыбнулся.

– Мне хотелось бы быть ему братом. Перед моими глазами был прекрасный пример для подражания – Петар. Но Тони… – Маркиз вдруг замолчал.

– Продолжайте, пожалуйста! – попросила Ксантия. – Что вы хотели сказать? Я вас внимательно слушаю.

– Я всегда чувствовал, что вызываю у Тони раздражение, – снова заговорил Нэш. – Хотя он никогда открыто не предъявлял мне претензий. Но я был для него чужаком, к тому же – совершенно необразованным человеком. Тони часто смеялся надо мной, твердя одно и то же: «Если ты хочешь стать английским лордом, ты должен научиться…» – и дальше шло перечисление необходимых знаний и навыков. У меня, конечно же, были большие пробелы в образовании, и я старался наверстать упущенное.

– Вам это вполне удалось. Вы знаете гораздо больше, чем я.

– О, я очень сомневаюсь в этом, моя дорогая. Сначала мы с Тони, несмотря на разницу в возрасте, занимались по одним и тем же учебникам под руководством одних и тех же учителей, поскольку я еще плохо владел английским языком и был мало знаком с историей Англии. Это было унизительно для меня. Вы и представить себе не можете, моя дорогая, как трудно избавиться от акцента. Мне повезло, что отец не наказывал меня за неудачи и промахи.

Ксантия очень сочувствовала Нэшу. Может быть, ей не следовало бередить его душевные раны, заставляя вспоминать неприятные события, оставшиеся в далеком прошлом? Отложив вилку в сторону, она испытующе взглянула на маркиза:

– Нэш, я хочу задать вам один вопрос. Скажите, как называет вас брат?

– Он зовет меня Нэшем.

Ксантия покачала головой:

– Нет, меня интересует, как он называл вас до того, как вы стали маркизом. Я хочу знать ваше имя.

– Меня зовут Стефан.

– Стефан?.. – переспросила Ксантия. – Почему вы до сих пор скрывали от меня свое имя?

– Я не скрывал. Просто вы не спрашивали.

Ксантия знала, как зовут Нэша. Венденхейм называл ей его имя, но ей хотелось услышать его из уст самого маркиза. И она добилась этого. Он произносил его мягко, немного растягивая гласные.

– У вас красивое имя, – сказала она.

Нэш пожал плечами:

– Отец хотел исправить в нем несколько букв, чтобы оно звучало по-английски – Стивен. Так ему больше нравилось. Но я отказался менять имя.

– Желание вашего отца нельзя назвать неблагоразумным, – заметила Ксантия. – Он обиделся на вас, когда вы отказались подчиниться ему?

– Я часто разочаровывал его, – ответил Нэш. – Порой я делал это намеренно. Он хотел лишить меня всего того, что отличало и отдаляло меня от англичан. И мне это не нравилось. Вернувшись на родину, он вдруг проникся любовью ко всему английскому. Такое поведение отца смущало меня.

– Вы тогда были очень молоды, – сказала Ксантия. – Судьба забросила вас в Англию, в незнакомую среду. К чужому языку и чужим обычаям надо долго привыкать. Поэтому вы цеплялись за все, что считали родным и близким.

– Вы очень мудро рассуждаете.

– Потому что такая ситуация хорошо мне знакома. Когда наши родители умерли, ни один из родственников, живших в Англии, не захотел предоставить кров мне и моим братьям. Нас отправили на Барбадос, к старшему брату отца.

– Такое отдаленное, экзотическое место, должно быть, поразило ваше воображение.

Ксантия печально улыбнулась.

– Вы правы. Я была тогда еще слишком мала, но моих братьев этот переезд ошеломил. В отличие от меня они хорошо помнили счастливую беззаботную жизнь в Англии, в кругу семьи. Резкая смена обстановки нанесла им серьезные душевные травмы.

Некоторое время они молчали, потом Ксантия попросила:

– Расскажите о своей матери. Она, наверное, была настоящей красавицей?

Нэш посмотрел на нее с удивлением:

– Почему вы так решили?

– Потому что вы очень красивы. – Подцепив на вилку кусочек огурца, Ксантия поднесла его ко рту Нэша. – Причем у вас совсем не английская внешность.

– Моя мать не была англичанкой, – сказал маркиз, прожевывая огурец. – Именно поэтому ей всегда было не по себе в этой стране. Я до сих пор считаю, что ее бегство от семьи было проявлением эгоизма, однако хорошо понимаю, что она должна была чувствовать, находясь в Англии.

– Она очень тосковала по родине?

– Не то слово. – Нэш протянул Ксантии бокал с вином. – И я с молоком матери впитал любовь к Монтенегро и верность союзу с Россией. Отец тоже внушал мне, что эти два чувства – священны.

– А что произошло потом, когда вы переехали в Англию?

– А потом все перевернулось с ног на голову. Характер отца очень изменился.

– Да, понимаю, – кивнула Ксантия. – Жизнь моих старших братьев тоже изменилась, когда они получили наследство.

– Расскажите об этом подробнее, – попросил Нэш. – Ваши братья стали состоятельными людьми?

– Главным наследником стал мой старший брат Люк. К нему перешли плантации, находившиеся на острове, и запущенное поместье в Англии. Но все это нельзя было назвать богатством. Наследство стало скорее обузой, нежели улыбкой судьбы. А Киран – второй сын в семье, он моложе Люка. Он не ожидал, что станет главным наследником, и не хотел этого. Но в жизни часто происходят трагедии, которые все меняют. Наш старший брат погиб во время бунта рабов. Это было ужасно… Мы с Кираном очень тяжело переживали его смерть.

Нэш содрогнулся.

– Какая страшная смерть… – пробормотал он.

Ксантия пожала плечами:

– Не думаю, что в намерения рабов входило убийство Люка. Но по воле судьбы он оказался на поле в тот момент, когда рабы со всех сторон подожгли тростник. Волнения рабов и поджоги часто случаются на Барбадосе. В тот день не только мы пострадали.

– Значит, разбираться с последствиями бунта пришлось уже младшему брату. О боже, ваш рассказ вызвал у меня даже некоторую симпатию к Ротуэллу. Впрочем, я уверен, что это скоро пройдет.

– Надо же! – со смехом воскликнула Ксантия. – К нему редко кто-нибудь испытывает симпатию. Но я люблю брата. Мы с ним очень близки… Хотя трудно объяснить, в чем состоит эта близость.

Некоторое время они ели молча.

Ксантии было комфортно с Нэшем, даже когда оба молчали. Время от времени он поднимал на нее глаза и улыбался. Им не требовались слова, чтобы понять друг друга. Неловкости за столом не возникало. В этот вечер темные необычные глаза маркиза казались загадочными – они словно излучали какой-то таинственный свет.

– Вы, должно быть, унаследовали глаза матери, – неожиданно проговорила Ксантия.

Нэш криво усмехнулся:

– Да, верно, я действительно многое унаследовал от матери. Именно поэтому меня трудно принять за англичанина.

Ксантия положила ладонь на его руку.

– Мое сердце готово выпрыгнуть из груди, когда я вижу ваши глаза, – прошептала она.

Выражение его лица смягчилось.

– Мне было бы достаточно, если бы оно у вас просто немного замирало.

Откинувшись на спинку стула, Ксантия отложила вилку. Нэш взял графин и налил вина в бокал, из которого они пили. Ксантия не отрываясь следила за движениями его изящной руки.

– Возможно, мой вопрос покажется вам бестактным, но я давно хотела спросить… А как умерла ваша мать?

Глаза Нэша затуманились.

– Подробности ее смерти неизвестны. – Он резким движением поставил графин на стол. – Приняв решение навсегда покинуть Англию, мама попросила меня проводить ее до Даниловграда. Несмотря на юный возраст, я был довольно крепким парнем – привык к длительным переездам и путешествиям. Однако отец заявил, что я еще слишком мал. И тогда Петар, мой старший брат, вызвался проводить маму. Отец и его не хотел отпускать, но брат настоял на своем. Они отправились в путь, а через несколько дней попали под… как это называется? Перекрестный огонь?