Текст книги "Старый замок"

Виктор выдохнул. Боль отпускала.

– Тебе не было стыдно? – спросил кто-то.

– Чего я должен был стыдиться? – уточнил Виктор.

– Из-за тебя бедная девочка опозорилась на весь город.

– Во-первых, она сама предложила воспользоваться её телом, которое уже было подпорченным. Во-вторых, я не должен был отказываться от возможности узнать, что такое секс на практике. В-третьих, она не просила молчать о случившемся. Гаврилова не была бедной девочкой. Она была тихоней и занудой, в подсознании которой царил разврат. Подростки думают только о себе, и мне было абсолютно плевать, опозорится она или нет.

– Тебе должно быть стыдно сейчас!

– В таком случае всем зрителям тоже должно быть стыдно сейчас, а они уже не подростки, которые не понимают, что другие люди тоже что-то чувствуют. Вы издеваетесь надо мной. Почему же вам не стыдно?

– Ты добровольно согласился на роль узника.

– Гаврилова тоже добровольно согласилась… на роль шлюхи.

22

Разговор мог быть бесконечным, и Виктор предложил перейти к следующему эпизоду. Он знал, что раньше времени его не выпустят из этого злачного места, поэтому хотел отмучиться как можно быстрее. Крис согласился с ним, что было крайне удивительно.

– Следующий эпизод называется «Подвешивание», – объявил Олег Юрьевич.

Публика разразилась бурными аплодисментами.

Виктора передёрнуло. Его, как минимум, подвесят. Как максимум, в наиболее извращённой форме. Сколько ему придётся висеть? Час? Два? Если он задохнётся? Почему-то Виктору казалось, что он будет висеть с верёвкой вокруг шеи. Рука невольно потянулась к шее. Кожа была горячей, и на ладони остались следы крови.

«Я не выйду отсюда живым… Они задушат меня…» – промелькнуло в голове.

На глазах навернулись слёзы. Марина была далеко. Быть может, она тоже не спала, успокаивая Инночку и проклиная про себя неудачника-мужа. Хотел бы он сейчас быть рядом с ней. Крик ребёнка невыносим, но все неудобства относительны.

По сравнению с сегодняшней бессонной ночью все прошлые ночи представлялись спокойными. Инночка ревела и не давала уснуть, но никто не издевался над истерзанным телом отца. Никто не заключал его в колодки. Никто не фиксировал положение головы вилкой еретика. Никто не подвешивал. Что же будет в последнем эпизоде? Ему отрубят голову, доведя предыдущие пытки до логического завершения? Или стянут верёвку, обвивавшую шею, как можно сильнее, а потом будут наблюдать, как узник задыхается в конвульсиях? Виктор – актёр, но не тот актёр, который является заложником сценария. Виктор – актёр, который является заложником желаний публики.

Тем временем на сцене появилась виселица. Некая буква «П» с петлёй посередине. Петля уродливо болталась, ожидая нового гостя.

Виктору захотелось курить. Он ощущал себя вором, которого вот-вот повесят, но даже в эпоху средневековья осуждённым на казнь предоставлялась возможность выкурить последнюю сигарету. Виктор же не курил с того момента, как переступил порог этого злачного места.

– У меня есть просьба, – сказал он.

Его голос уже не звучал тихо, словно писк пьяной мыши, и волнистое эхо прокатилось по залу.

– Говори, – сказал Крис.

– Я хочу сигарету.

Глаза Криса округлились. Палач не ожидал подобной наглости.

– Не положено! – рявкнул Крис.

Из зала послышался недовольный гул. Впервые за долгую ночь публика стала на сторону узника.

– Я хочу сигарету, – повторил Виктор.

Толпа поддержала его. Послышались крики, что Вик имеет право покурить. Кто-то даже предложил Виктору угоститься сигаретой, что было кстати. Его сигареты остались в камере хранения с остальными личными вещами.

– Вик на рабочем месте, а сотрудникам «Старого замка» запрещено курить и употреблять спиртное во время работы, – стоял на своём Крис.

Теперь он скорее оправдывался, чем озвучивал твёрдое решение.

– Пусть покурит, – сказал Олег Юрьевич.

Он достал из кармана пиджака пачку сигарет и предложил Виктору выбрать любую. Виктор не заставил себя уговаривать.

Теперь в его руке была сигарета. Ещё немного, и успокоительный дым наполнит лёгкие, а потом – будь, что будет. Потом его повесят, но это будет потом… зато сейчас он сможет насладиться вкусом табака.

Виктор попросил зажигалку.

Первая порция дыма наполнила сущность. В голове закружилось. Так было, когда Виктор только начинал курить. Неужели за несколько часов здорового образа жизни его организм отвык от никотина?! Быть такого не может.

Виктор затянулся ещё раз. Головокружение отпустило. Дым вырвался из глотки. Виселица за спиной покорно ждала, когда Виктор выбросит бычок, и Виктор не торопился, однако сигарета уже была выкурена на треть.

23

– Мне потребуется помощник. В зале есть доброволец? – спросил Крис.

Несколько человек подняли руки под рёв толпы. Виктор сделал последнюю затяжку. Не найдя пепельницы и урны, Виктор бросил окурок на сцену. Он хотел затушить его ногой, как делал обычно, но вспомнил, что стоит босиком на холодном полу, и не решился. Виктор и без ожога искалечен и вымотан.

Крис выбрал самого крепкого парня, похожего на самого палача. Если бы помощника облачить в такой же красный костюм, они были бы как братья-близнецы. Крис одарил Виктора ледяным взглядом, будто спрашивая, готов ли он. Виктор кивнул. Без вилки еретика он мог себе это позволить.

Крис и доброволец схватили Виктора за лодыжки. Потолок и пол поменялись местами. Мгновение, и петля обвила правую ногу Виктора. Ещё мгновение, и Виктор оказался подвешенным за одну ногу. Он мог свободно двигать конечностями. Он мог извиваться, словно червяк на рыболовном крючке, но не мог освободиться.

Доброволец занял своё место в зрительском зале под бурные аплодисменты.

«Всё-таки меня не повесят» – подумал Виктор, и некое облегчение расползлось внутри. Висеть вниз головой на глазах публики унизительно, но не более унизительно, чем стоять на коленях, просунув голову и руки в отверстия колодок. Висеть вниз головой неудобно, но не более неудобно, чем отвечать на тупые вопросы зрителей, следя за тем, чтобы острые зубы вилки не проткнули насквозь плоть.

Виктор с ужасом заметил, что почти привык к унижениям и неудобствам. Его отец уверен, что человек привыкает ко всему, и его уверенность была обоснованной. Он женился по залёту на нелюбимой женщине, но прожил с ней чуть больше двадцати лет и никогда не думал о разводе. Более того, их семья была образцовой для сотни других семей, созданных по так называемой любви.

– Сколько времени я должен висеть? – спросил Виктор, не особо надеясь на ответ.

– Полчаса, – ответил Крис.

Время эпизода сократилось вдвое. Это могло означать лишь одно: что до окончательного освобождения оставалось совсем немного. Пробьёт пять утра, и Виктор выскочит из «Старого замка», как заяц, вырвавшийся из капкана. Перед тем, как покинуть мрачное заведение навсегда, он заберёт причитающийся ему гонорар. Девять тысяч рублей – ничтожная плата за ночь издевательств, но огромная сумма, чтобы сыграть роль гордого узника, который не нуждается в грязных деньгах.

Перед тем, как оставить «Старый замок» в прошлом, Виктор должен сделать ещё одно неприятное дело. Он должен уволиться. Хотя он может не выходить на работу в субботу. Так делают многие соискатели. Сначала приходят на рабочее место, знакомятся с обязанностями и людьми, а потом исчезают, не сказав ни слова.

Но здесь другой случай. Он уже подписал соглашение о неразглашении коммерческой тайны и трудовой договор. Впрочем, коммерческую тайну он может хранить и не появляясь в «Старом замке», а за неисполнение трудовых обязанностей его уволят по статье. В любом случае Виктор будет свободен. Осталось лишь немного потерпеть. Эпизод «Подвешивание» длится полчаса. Сколько будет длиться следующий эпизод?! Полчаса или пятнадцать минут?! Скорее всего. Ночь испаряется, и время, отведённое на эпизоды, тоже. Во всяком случае, на последний эпизод вряд ли будет потрачено больше часа. Максимум полтора часа. Что ж?! Основная часть рабочего дня позади.

Голова становилась тяжёлой, а ещё не прошло и пяти минут. Виктор собрался с силами и сделал рывок вверх. Ему удалось обхватить руками привязанную ногу. Поза была неудобной, но он не висел вниз головой. Ещё одно усилие, и Виктор ухватился руками за перекладину, на которой висела петля. Вздох облегчения вырвался из груди. Он нашёл выход. Он будет держаться за перекладину, и пусть его мучители обломаются. Им не придётся видеть его раскрасневшегося лица от прилитой к голове крови. Им не придётся хохотать над его попытками вырваться из петли.

Крис наблюдал за Виктором холодными глазами. В зале царила тишина.

– У кого-нибудь в зале есть линейка или что-то похожее на линейку? – спросил Крис.

Виктор усмехнулся. Зачем палачу понадобилась линейка? Чтобы измерить унижения узника? Хотя ему плевать. Пусть делает, что хочет.

Одна женщина предложила вязальную спицу. Виктор удивился. Каким образом в дорогих сумочках обеспеченных дам могли попасть спицы?! Богатая женщина вяжет, хотя могла бы купить все вязальные фабрики. Или почти все. Этот факт не укладывался в голове, но Виктор решил не заострять внимание на нём. У мажоров свои причуды.

Крис сказал, что спица подойдёт в самый раз. Он спустился в зал, и женщина с удовольствием отдала ему спицу. Крис поблагодарил её.

Он не спеша поднялся на сцену. Спица сверкала в его руке, напоминая орудие пытки. Крис остановился у виселицы. Он размахнулся, и спица хлестнула по пальцам. Резкая боль обожгла кожу, а на пальцах осталась красная полоса. Виктор отпустил перекладину. Теперь он снова висел вниз головой. Публика ревела, словно паровоз, мчащийся на полной скорости.

– Я верну спицу, когда эпизод закончится, – пообещал Крис.

24

Виктор был вне себя от бешенства. Ему хотелось освободиться из петли, а потом подвесить за ногу каждого из присутствующих по очереди. Голова снова стала тяжёлой. Казалось, мозг превратился в камень и тянет затылок вниз. Нет. Так не может больше продолжаться. Виктор должен освободиться! Во что бы то ни стало! Любой ценой! Виктор должен доказать присутствующим, что с его мнением тоже придётся считаться.

Виктор изловчился, и дёрнул привязанной ногой. Верёвка даже не надорвалась, зато тело замотало в разные стороны. Головокружение усилились. В ушах зазвенело. Публика хохотала. Тошнотворный комок подкатил к горлу. Виктор задержал дыхание, но ужин неудержимо рвался наружу, чётко давая понять, что его уже не остановить. Во рту пересохло. Живот скрутило от дикого спазма.

«Меня вырвет… Меня вырвет…» – думал Виктор, не замечая, что говорит слова вслух.

– Что ты шепчешь? – спросил Крис, давясь от смеха.

Он прекрасно слышал, что сказал Виктор, но боялся, что публика не расслышала бормотание узника. Если Виктора стошнит, зрители лишний раз позабавятся.

Виктор молчал. Он не хотел смешить Криса и публику. Блевотина подступила слишком близко. Виктор задержал взгляд на Крисе, точнее на его мощных ногах в красных шёлковых брюках. Ноги Криса были не способны прочитать мольбу в глазах Виктора, но Крис мог это сделать. Он присел на корточки. Теперь его лицо находилось напротив лица Виктора.

– Пожалуйста… Пожалуйста… Отпусти меня… – чуть слышно сказал Виктор. Точнее, он лишь приоткрывал рот, надеясь, что Крис прочитает слова по губам.

Так и произошло. Крис прищурился и усмехнулся.

– Узник просит его отпустить, – сказал он громко, принимая вертикальное положение. Публика заревела, словно бык, готовящийся поднять на рога любого, кто попадётся на пути.

Светло-коричневая жижа вырвалась из Виктора. Несколько капель попало на щёки и лоб, но Виктору казалось, что испачкано всё лицо. Кожа мгновенно сделалась липкой, а чудовищный запах от бежевой лужицы на полу лез в нос. Прошло ли хоть пятнадцать минут?! Вряд ли. Прошло не более пяти минут. Сколько раз Виктора ещё вырвет?! Хотя человеку, справившему малую нужду на глазах незнакомых людей, должно быть уже всё равно, как именно ещё предстоит опозориться в эту ночь.

Глаза стали влажными. На щеках зацвели маки. Виктор не мог поверить, что это происходило с ним. «Старый замок» – должно быть, орудие возмездия! Такие, как Виктор, попадают в него, чтобы такие, как Дворник, имели возможность отомстить за все перенесённые в детстве страдания.

Виктор задумался. Кому могла прийти в голову идея открыть ресторан, в меню которого содержится не список блюд, а список пыток?! Владелец «Старого замка» скорее всего молод и закомплексован. Он был образцовым учеником и плохим приятелем. Хорошие мальчики и девочки, в ранце которых находятся аккуратные тетради со всеми домашними заданиями, вызывали у «нерадивых олухов» лишь отвращение, которые не пропускали случая выместить на них злость.

Но «нерадивые олухи» не имеют коммерческой жилки. Они круты лишь в школе, то есть лишь в том заведении, в котором сверстники ценят не интеллект, а чувство юмора и желание тусоваться. «Нерадивые олухи» превращаются в грузчиков, продавцов, официантов и прочих представителей обслуживающего персонала. Хорошие мальчики и девочки стремятся к большему. Они заканчивают институт, а потом получают высокооплачиваемую работу, которая требует значительных умственных затрат. Некоторые открывают своё дело.

Владелец «Старого замка» был хорошим мальчиком, над которым издевались в школе. Виктор был уверен в этом. Всё складывалось. Над хозяином необычного ресторана издевались в школе, и он решил, что пора поменяться местами с обидчиками. Все разгильдяи и любимцы девушек, презирающие ботаников, обязательно сыграют роль узника, потому что лёгкие деньги – лучшая ловушка. Зрители, способные оплатить услуги узников и прочих сотрудников, тоже найдутся. В каждом классе есть заучка, которого чморят и из которого вырастает солидный человек. Беспроигрышный бизнес.

Получается, что Виктор расплачивается за свои грехи перед Дворником и другими подростками, над которыми он издевался. Получается, что лошары, которые боялись Виктора, словно бешеной собаки, смеются над ним, и их забавляют не страдания узника. Их забавляет, то, что лошары и крутые парни поменялись местами. Теперь они – боги, которые могут окунуть Виктора головой в унитаз или заставить собрать собачье дерьмо голыми руками! Теперь они – короли, чьё слово – закон, а чей гнев порождает дикий страх.

Виктора стошнило ещё раз. Лужа блевотины на полу стала немного больше.

– Отпустите меня, твари! Ненавижу вас и таких, как вы! И всегда ненавидел! – заорал Виктор, и с ужасом понял, что его слова звучат не как угроза, а как мольба приговорённого к смертной казни. Слова Виктора напоминали истерику женщины, от которой муж уходит к любовнице.

– Отпустите! Дайте мне свободу! – Теперь Виктор не орал, а визжал, словно поросёнок, над которым занесли нож.

Ещё один рвотный комок сорвался с губ и шлёпнулся в лужу, подняв вверх несколько бежевых брызг.

25

– Узник бредит, а это значит, что пришло время поиграть с ним, – объявил Олег Юрьевич. Слова администратора казались слишком отдалёнными, как звук соседского радио.

Виктор на самом деле мало что соображал. Тяжёлая голова тянулась к полу, и Виктор не удивился, если бы она оторвалась и плюхнулась в лужу блевотины на полу. Его тошнило. Весь ужин превратился в мерзкое пятно с неприятным запахом и цветом, но рвотные позывы не отступали. Иногда из него вырывалась бесцветная жидкость. Иногда – потоки воздуха.

Поиграть с ним… Каким образом? Зажравшиеся мажоры будут снова расспрашивать об интимных подробностях детства? Или будут делать ставки на то, сколько раз узника стошнит?

Виктор терялся в догадках, но слова Олега Юрьевича сразу расставили всё по местам.

– Сейчас каждый получит рогатку и три яйца, – произнёс он, и толпа взорвалась.

«Неужели они будут кидать в меня яйцами?» – мелькнуло в голове Виктора.

Конечно, так и будет. Узник – живая мишень. Каждый зритель имеет три попытки, чтобы попасть в яблочко. Что же имеет Виктор? Пока ничего, но он может получить все яйца, которые раздали зрителям.

Виктор представил, как трещины, словно паутина, расползаются по тонкой скорлупе, как белок сочится сквозь них на одежду, как рубашка и брюки становятся липкими, как в нос бьёт противный запах…

Нет… Только не это… Виктора снова вывернуло наизнанку. Казалось, Виктор выблевал часть внутренностей, но это физически невозможно. Или возможно?

– Я не хочу, чтобы в меня стреляли с рогатки! – взвыл Виктор, хотя игра в меткость ещё не началась.

Хохот зазвенел в ушах. Каким же он был мерзким! Обрывки воспоминаний возникли перед глазами.

Виктору всего десять, но он уже сочетает в себе два образа: милого ребёнка для родителей и неисправимого хулигана для соседей. Виктор в деревне у бабушки. Она поит его парным молоком, а он топчет грядки и гоняет соседских кур. Он ходит на речку, и купается, пока не продрогнет до костей. Он катается на тарзанке, пока не затошнит.

Все развлечения мира в его руках, но Виктору мало. Он хватает рогатку, и стреляет маленькими камушками по воробьям и галкам. Птицы улетают, шумно взмахивая крыльями, но Виктор не останавливается. Он выслеживает зазевавшихся птиц, и стреляет снова. Проходит много времени, и ему везёт. Он попадает в ворона, и раненая птица падает в траву. Виктор подбегает к добыче. Птица тяжело дышит, но она жива. Её можно выходить, но у Виктора другая цель. Он отбрасывает рогатку в сторону, и бросает в ворона камни. Они отскакивают от пернатого тела, иногда оставляя красные отметины.

Ворон издаёт противные звуки, но Виктор не останавливается. Он просто не может остановиться. Камни летят в ворона, словно брызги от огромной лужи, по которой проехал автомобиль. Минут через двадцать это занятие ему надоедает, и он уходит. Виктор хочет есть, и судьба ворона совершенно не волнует десятилетнего мальчика.

На следующий день Виктор возвращается на то же место, и находит ворона мёртвым. Сотни насекомых ползают по нему. Виктор морщится и уходит.

Тошнотворный комок подступил к горлу, но Виктора не вырвало на этот раз. Лишь обильная отрыжка сорвалась с его губ, а затем эхо прокатилось по стенам подземелья, давая лишний повод для веселья публики.

Виктор ловил себя на мысли, что теперь ему придётся поменяться с вороном местами. Теперь падальщики будут расстреливать Виктора из рогатки, и можно считать, что крайне повезёт, если его не станут добивать.

Олег Юрьевич продолжил:

– У каждого из вас три попытки. Если два раза подряд вы промахнётесь, то лишаетесь третьей попытки. Очерёдность определяется жребием. Каждый вытащит свой порядковый номер из волшебной банки.

Крис прошёл по рядам, предлагая каждому зрителю опустить руку в банку, обёрнутую красной бумагой.

Виктор подумал, что именно красная обёрточная бумага делает обычную литровую банку для засолки огурцов волшебной. Рука зрителя опускалась в широкое горло, а возвращалась с жетоном, на котором написан номер.

До начала игры оставалось совсем немного.

26

Первое яйцо попало в пах. Было скорее неприятно, чем больно. Аплодисменты гудели в ушах. Казалось, публику разрывало от смеха. В глубине души Виктору хотелось, чтобы так и случилось. Он представлял, как упитанные господа взрываются, и их внутренности летят в разные стороны, как брызги от отряхивающейся собаки.

Виктор нашёл это зрелище забавным. Жаль, что оно существовало лишь в воображении. Виктор понимал, над чем хохочут эти недалёкие люди. В паху образовалось мокрое пятно. Именно оно веселило публику. Последовал второй удар. Виктор раскачался, и яйцо пролетело мимо, разбившись о стену. Недовольный гул, и Виктор на мгновение почувствовал себя победителем, но эйфория длилась недолго. Следующее яйцо угодило в нос. Виктора моментально стошнило от сырого запаха. Он сомневался, что когда-нибудь сможет питаться яйцами, пусть сваренными и очищенными от скорлупы.

Эстафета перешла следующему гостю, но тот оказался менее метким, и попал в Виктора лишь один раз. Удар пришёлся в лодыжку. Ничего особенного.

А потом закрутилось. Казалось, зрители кидают яйца не по очереди, как говорил Крис, а все вместе. Виктор сбился со счёту, сколько снарядов угодило в цель, а сколько пронеслось мимо. Одно он знал точно: когда игра закончилась, он был весь липким и измученным.

Крис развязал петлю, и Виктор шлёпнулся на холодный пол. Он попытался встать, но у него ничего не вышло. Мерзкий смех зрителей придавал сил, но и их оказалось недостаточно, чтобы подняться.

Виктор сообразил, что лежит в собственной блевотине, и его стошнило ещё раз. Рвотный запах и запах яиц смешались. Тошнотворный комок снова подступил к горлу, но наружу не вырвался. Он застопорил дыхательный канал, и Виктору пришлось дышать ртом. Мочевой пузырь предательски заныл.

Виктор должен во что бы то ни стало помочиться. Он уже сделал это на глазах у публики, и организм требовал повторить сцену. Губы шевельнулись, и тут же застыли. Говорить Крису о необходимости справить малую нужду бессмысленно. Он поднял бы его на смех, а внимание зрителей приковалось к бедному узнику ещё сильнее.

Виктор решил помочиться без предупреждения. Его одежда слишком мокрая, чтобы зрители заметили на ней лишние пятна, но они заметили. Точнее, заметил Крис:

– Обращаю внимание публики на то, что узник снова справил нужду в штаны.

Крис не мог не поделиться со зрителями наблюдением. Он получал деньги за то, что являлся посредником между жестокой элитой города и отбросами, готовыми на всё ради куска хлеба. За что же получал деньги Виктор? За то, что благосклонно принимал унижения?!

В голове родилась шальная мысль. А что если перевестись на должность палача? Унижаться не нужно. Терпеть унижения тоже. Нет. Вряд ли он сможет соблюдать хладнокровие. Вряд ли сможет смеяться над чужими мучениями.

Виктор снова припомнил случай из прошлого.

Последний день перед каникулами. Учителя выставляют оценки, а ученики развлекают себя, как могут. Дворник читал книгу, ибо только книга способна его развлечь. После случая с собачьим дерьмом с Дворником никто не хотел сидеть за одной партой, но мальчик делал вид, что его устраивает такое положение дел. Он раскладывал учебники и тетради на всей плоскости парты, как будто показывая одноклассникам, что сосед был бы лишним, но в последний день перед каникулами учебники и тетради не требовались, поэтому Саша прихватил с собой художественную книгу.

Виктору было крайне интересно, что читает Дворник. Сама мысль о чтении кажется подросткам похабной. Виктор открыто выражал неуважение к книгам, впрочем, как и все его дружки.

«Читают только неграмотные. Ботаники! Они читают, чтобы казаться умнее. Дескать, я прочитал книгу, а значит, всё знаю. Ничего подобного. Ты можешь знать сюжет книги, но как справиться со мной, ты никогда не узнаешь. В книгах об этом не пишут», – говорил Виктор, и большинство ребят его поддерживали.

Несмотря на издевательства одноклассников, Дворник продолжал читать. Он часто брал в школу книги, с которыми уединялся на переменах, хотя уединиться удавалось нечасто. Виктор с друзьями, казалось, способны достать его из-под земли. Они отбирали книги, вырывали из них страницы, из которых делали самолётики.

Но сейчас Дворнику никто не мешал. Виктор не решался напасть на Сашу при учителе. Зато в голове зрел план, что можно сделать это после уроков.

Виктор первым выскочил из класса, когда прозвенел последний звонок в этом учебном году. Он затаился у крыльца. Дворник не заставил себя долго ждать. Он шёл, боязливо озираясь по сторонам, как будто чувствуя опасность.

– Что читал на этот раз? – спросил Виктор, положив ладонь на плечо Александра.

– Ни-ни… Ни-ни… Ни-чего ос-ссс-о-бенн-ого, – ответил Александр, заикаясь. Его очки запотели, а сердце дрожало от страха. Виктор почувствовал его частые удары и усмехнулся.

– Что ты читал? – спросил Виктор. Тон его голоса становился более грозным.

– Книгу, – ответил Дворник.

Оба понимали, что Виктор хочет знать название книги, но Виктор не мог точно сформулировать вопрос, а Дворник не хотел помогать ему.

Стычки было не избежать, и Виктор неуклюжим ударом сбил очки Александра. Они упали на асфальт, и по стёклам поползли трещины.

Виктор поднял очки и нацепил их Саше на нос.

– Теперь будешь стильным, – расхохотался он.

Вокруг собрались зеваки, жаждущие зрелища, и Виктор не заставил себя упрашивать.

– Доставай книгу из портфеля, – скомандовал Виктор.

Дворник подчинился. Руки тряслись – то ли от неожиданности, то ли от страха. То ли от того, и другого в совокупности. Александр покраснел, как варёный рак, хотя ничего плохого ещё не произошло, но предвкушение унижения гораздо сильнее самого унижения.

Застёжка поддалась не сразу. Пальцы не слушались, зеваки хохотали. Наконец книга оказалась в руках Виктора. Он прочитал вслух название: «Кладбище домашних животных». Виктор подбросил книгу вверх и тут же поймал. Дворник молча наблюдал за своим мучителем. Виктор знал, что Дворник про себя молит о пощаде, но его мольбы будут тщетными.

– О чём книга? – спросил Виктор, сам не понимая, для чего ему эта информация.

– О семье, которая переехала в новый дом, – сказал Александр, – я прочитал ещё одну треть…

– Пофиг, – оборвал Виктор.

Книга полетела на асфальт. Теперь она лежала обложкой вверх, беспомощно раскинув страницы, как расправляет крылья умирающая птица.

– Читают только ботаники! – рявкнул Виктор. – Тебе ясно, грёбаный уборщик?

Александр кивнул.

– Мы должны исправить это недоразумение, – продолжил Виктор, – доставай удава.

Толпа захохотала.

– Что, прости, я должен достать? – уточнил Александр.

Зеваки засмеялись ещё громче. Когда Виктор начал говорить, смех стих.

– Доставай своего маленького друга. Всем плевать на книги. И ты должен наплевать на них, – произнёс Виктор, испытывая неземную гордость от сказанного.

– Я должен пописать на книгу? – переспросил Дворник и тут же получил оплеуху, звонкую, как церковный колокол.

– Да, и не заставляй меня ждать.

Виктор был на взводе. Точнее, делал вид, что еле сдерживается, чтобы не поколотить мямлю-одноклассника. На самом деле Виктор не собирался украшать тело Александра синяками. Гораздо интереснее заставлять его исполнять всякие унизительные трюки.

Дворник подчинился. Его лицо стало багровым от стыда. Он мочился при всех на книгу, которую не успел прочитать, и на его месте мог оказаться любой, но мочился именно он, и именно он был постоянным объектом насмешек.

Позже Виктор прочитал «Кладбище домашних животных». Это была одна из немногих книг, которую Виктор не закрыл после первых двух-трёх страниц. Обычно он пролистывал несколько страниц, а потом книга отправлялась на полку. Но «Кладбище домашних животных» захватила Виктора. Он искренне переживал за Луиса, испытывающего вину за смерть маленького сынишки, и хотел, чтобы у убитого горем отца всё получилось, хотя и ожидал, что вместо Гейджа вернётся монстр. Но это случилось через три года, а в тот момент Виктор был уверен, что всё делает правильно.

27

Остался последний эпизод. Ещё немного, и заманчивый мир свободы станет доступным, но эта мысль не утешала. Сможет ли Виктор насладиться свободой, когда пробьёт пять утра?! Он сомневался. Тело ныло. Раны на шее кровоточили. Желудок выворачивался наизнанку. Виктора бросало то в жар, то в холод. Не исключено, что у него поднялась температура. Он валялся на холодном полу, как растоптанный червяк. Такой же жалкий и беспомощный.

Виктор понимал бесчувственность публики. Слабость всегда порождает жестокость. Почему Виктор цеплялся к Дворнику?! Потому что Александр был слабым. Потому что Александр не мог дать отпор.

– Наступило время третьего эпизода, – объявил Крис. Аплодисменты разразились, словно гром после смачной грозы.

– Мы все ждали третьего эпизода, потому что за него отдано наибольшее количество голосов, – продолжил Крис, – но даже я не знаю, как называется эпизод-победитель. Олег Юрьевич, принесите, пожалуйста, конверт.

Олег Юрьевич шёл к сцене, держа в руке белый конверт. На его лице висела ухмылка. Ещё немного, и конверт будет разорван, а внутри окажется всего несколько слов, но их сочетание обещает быть самым адским и ненавистным.

В воздухе повисла тишина. Зрители сгорали от нетерпения, но не торопили администратора и палача. Они знали, что всему своё время. Виктор тоже это знал. Он даже не потрудился встать. Зачем?! Несколько минут ничего не исправит.

Конверт уже в руках Криса, и Крис вскрывает его. Глаза зрителей полны надежды, что победил именно тот эпизод, за который голосовал каждый из них.

– Итак, – начал Крис, пробежав взглядом по белой бумаге, которую он извлёк из конверта, – теперь я знаю, как называется третий эпизод.

Олег Юрьевич стоял рядом, сложив руки на груди крестом. Его каменное лицо не выражало никаких эмоций. Даже когда он улыбался, никаких оттенков радости на лице не было, впрочем, как и у всех сотрудников «Старого замка».

– Может быть, Олег Юрьевич объявит?! – предложил Крис.

– Нет. Объявляй ты, – отрезал администратор.

Крис облизал губы и продолжил:

– Хорошо. Не буду томить вас долго, ведь до закрытия нашего заведения осталось не так уж много времени, а каждая секунда промедления сокращает длительность эпизода…

– Говори уже! – крикнул кто-то из зала и тут же замолчал.

Крис сделал вид, что не слышал. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Третий эпизод называется «Колесование», – сообщил Крис.

Публика заревела. Казалось, что от этого гула разорвутся барабанные перепонки, и Виктор находил в подобной перспективе особую прелесть. Ему совершенно не хотелось слышать, как зрители радуются началу нового эпизода, который принесёт Виктору только страдания.

Крис метнулся за дверь, расположенную за сценой, и вернулся, катя перед собой огромное колесо, диаметр которого больше человеческого роста. Спицы были толстыми и резными. Обод напоминал жирного удава, свернувшегося кольцом.

«Они заставят меня бежать, а колесо будет катиться за мной, пока я не споткнусь. Тогда колесо переедет меня, и эпизод будет закончен, – подумал Виктор, – смогу ли я выжить после столкновением с этим гигантским колесом?! Вряд ли. Оно сломает мне позвоночник, и даже если мне повезёт остаться в живых, я никогда не смогу ходить…»

Виктор пополз вперёд. Всеобщее внимание приковано к колесу-убийце, а это значит, что у Виктора появился шанс убежать. Главное, нырнуть в темноту за дверью, с которой начался весь этот кошмар, а потом бежать, пока не появится свет.

Виктор остановился. Дверь могла оказаться закрытой. Скорее всего, она закрыта. Это – примитивные меры предосторожности, которые принимает каждый для предотвращения бегства. Вряд ли Виктор первый, кому в голову пришла подобная мысль, но попытаться стоило. Когда колесо расплющит его на холодном полу, Виктор будет знать, что он пытался спастись, а не ждал смерти, покорно, словно крыса, попавшая в мышеловку.