Текст книги "Архипелаг чудовищ"

– Заделайте хорошенько дыру.

Остатки строительных материалов в спешке были свалены в кучу, стальной лом чиркнул в последний раз по граниту. Один из рабочих принялся насвистывать старую народную мелодию – песню канадских французов «Светлый ручей», хорошо знакомую Тотору.

В тот момент, когда до бедного юноши донеслись последние ее звуки, послышался стук – будто тяжелый предмет ударился о землю. Затем краткая команда и шаги убегающих людей.

– В убежище! В убежище!

Прошло две минуты, и раздался сильный взрыв. Подорвана вся галерея. Динамит на протяжении двадцати метров завалил вход в пещеру и навеки скрыл могилу Тотора.

ГЛАВА 9

Зловещие угрозы. – Письмо. – Никакой передышки. – Серьезный просчет. – Бесполезные поиски. – Страхи. – Далекие сигналы. – Виден корабль. – Посадка. – У вещей и у людей своя судьба. – Во что превратился «Морган». – Пьяница. – Бедная Мэри!

– Что вы сделали с Тотором?

– Мисс Нелли, позвольте мне не отвечать.

– Мистер Дик, но вы же не убили его! Нет, это невозможно! Скажите же, что он жив! Умоляю вас!

Бывший стюард только что вернулся в Норт-Пойнт. Закончив ужасную экспедицию, он первым делом посетил юных пленников. Бандит холодно смотрел на бледную, заплаканную девушку. Лицо ее выражало неподдельное горе, сердце колотилось.

Он наклонился над нею с наигранной подчеркнутой учтивостью.

– Забудьте о нем, и оставим эту тему.

Бедная девушка испустила пронзительный вопль и, пораженная нервным шоком, упала на тростниковую циновку. Мэри бросилась к ней. Гарри, все еще опутанный веревками, не мог прийти сестре на помощь.

Во власти яростного гнева, охваченный отчаянием, он закричал, скрипя зубами:

– Подлец, если ты его убил, мы отомстим! О, жестоко отомстим!

Мистер Дик снова взглянул на Нелли, пожал плечами и спокойно буркнул:

– Пустяки, детские капризы! Это пройдет.

И, повернувшись к Мериносу, добавил:

– А вы, молодой человек, поберегитесь, ваши дела плохи. Мистер Стоун, король шерсти, плачется, что он нищий, что я его обдираю как липку и ему никогда не собрать денег на выкуп. Так что ваши уши держатся на волоске, а голова опасно шатается на плечах.

– Отец сделает все необходимое. А я вас не боюсь и готов ко всему, даже к смерти… Прежде всего к смерти!

– А я прежде всего готов оприходовать сто миллионов долларов! Это выдающаяся финансовая операция. В случае осложнения она посодействует получению королем шерсти двух ваших ушей, а при необходимости, и вашей головы, мистер Гарри!

– Вы повторяетесь, мистер Дик!

– А вы бравируете, мистер Гарри. Осторожно! Я принадлежу к породе людей-тигров, которых не принято дергать за усы!

– Опять угрозы?

– Да, не уподобляйтесь Тотору! И знайте – ваша жизнь в моих руках. Я могу вас убить без разговоров, если мне того захочется. У меня останется мисс Нелли, которая по-прежнему стоит моих ста миллионов долларов!

Несчастный юноша, бледный и подавленный, опустил голову, сжав кулаки. Хриплый стон вырвался из горла, слезы ярости жгли глаза.

– Вот теперь вы благоразумны, и это очень хорошо, – спокойно проговорил бандит. – Видите, мисс Нелли уже лучше, она сделала вывод из кончины вашего спутника… Теперь вы оба подготовлены к сообщению, которое вас заинтересует.

– Кроме родителей и друга, нас ничто интересовать не может! – с достоинством ответила девушка, пытаясь говорить уверенно.

– Вот записка вашей матери, которую я любезно согласился передать вам… Попробуйте сказать теперь, что я не достоин благодарности.

Брат и сестра обменялись долгим взглядом, в котором сквозило сомнение.

Мистер Дик пожал плечами и вынул из кармана элегантный черепаховый бумажник, инкрустированный золотом. Достал из него бумагу, подал Мериносу и добавил:

– Ах да, понимаю, вы, вероятно, считаете письмо поддельным. Какой же смысл подделывать? К тому же я, джентльмен высокого полета, никогда не опущусь до фальсификацииnote 179Note179
  Фальсификация – подделка, подмена настоящего ложным, подлинного мнимым.


[Закрыть].

Нелли подошла, склонила голову к голове брата. Его связанные руки дрожали.

– Да, – сказала она вполголоса, – это мамин почерк. Бедная мама!

И оба жадно стали читать строчки, в которые мать вложила всю душу.

«Дорогие мои, любимые, крепитесь! Мы делаем все мыслимое и немыслимое, чтобы возвратить вас. О, вы знаете, мы ничего не пожалеем… От всей души целую вас, тебя, моя Нелли, тебя, мой Гарри, вас, мой Тотор.

Нас заверили, что с вами хорошо обращаются, и это нас немного утешает. Крепитесь, и тысяча поцелуев, дорогие, любимые!

Ваша мать Маргарет С.Стоун».

Нелли вытирала глаза и тихо шептала:

– Должно быть, они очень страдают, Гарри, я это чувствую между строк.

– Да, – серьезно ответил молодой человек, – они страдают даже больше нас! Ах, если б с нами был наш бедный Тотор! Я уверен, что они сделают невозможное, но столько денег трудно получить так быстро.

– Вы совершенно правы, мистер Гарри, тем более что ваши родители по своей вине потеряли драгоценное время! И если с их сыном, а также с мисс Нелли случится несчастье, которое я первый буду оплакивать, они окажутся единственными виновниками.

– О чем это вы? – спросил Меринос, встревоженный вкрадчивым многословием бандита.

– Как американец и миллиардер, ваш отец не знает никаких

ограничений. Это неистовый, импульсивный человекnote 180Note180
  Импульсивный человек – человек, бурно и не раздумывая реагирующий на события.


[Закрыть], перед которым все должно склониться. Представьте себе, вместо того чтобы подчиниться, он приказал схватить и передать судебным властям посланного мною к нему доверенного человека за шантаж и похищение людей. Эта оплошность обошлась мне в сто тысяч долларов, которыми пришлось подмазать судью.

– Подмазать? – не понял Гарри.

– Да, подкупить его, если вам так больше нравится, и добиться освобождения моего полномочного посла… я никогда не оставляю в беде своих! Вот вам и первая потеря времени и денег! Кроме того, мистер Гарри, вы помните знаменитую шутку, брошенную вашим отцом в Атенеум-Клубе? Пересказанная в прессе, она порадовала снобовnote 181Note181
  Сноб – человек, следующий вкусам и манерам высшего света и пренебрегающий всем, что выходит за эти пределы.


[Закрыть] обоих полушарий.

– Не знаю, о чем вы говорите.

– Я был там и помню, как сейчас, это оригинальное изречение. Король шерсти сказал: «Удивительно, как мал наш мир. Земля – всего лишь место для прогулок, где все знакомы друг другу, встречаются и толкутся! Невозможно уединиться, узнать радости инкогнитоnote 182Note182
  Инкогнито – тайно, скрывая свое подлинное имя.


[Закрыть], каждый заметный человек – мученик интервью, жертва газет и добыча фотокамер. Вызываю любого на пари, что ему не удастся даже на неделю скрыться от всевидящего ока, который зовется Господин По-секрету-всему-свету». Хорошо сказано, но в корне неверно, потому что я вот уже пять недель удерживаю одну из лучших яхт Соединенных Штатов и детей одного из финансовых магнатов, и никто в целом свете не может догадаться, где вы спрятаны. Известно одно: Дик Сеймур похитил вас, все за вас боятся, и правильно делают. Но это все!

Речь Сеймура, похоже, не произвела особенного впечатления на молодых людей. Негодяй продолжал:

– Исходя из весьма иллюзорной идеи, ваш отец счел, что легко сможет вас найти. Он человек решительный и действует с размахом. Тотчас были отправлены телеграммы во все страны мира. В них привлекалось внимание правительств, дипломатических представителей, портовых властей к «Моргану», он был поставлен вне закона, ему запрещалась стоянка в цивилизованных странах. Это отняло ровно два часа! Затем были отправлены депеши с приказом зафрахтовать по любой цене все свободные суда в Австралии и соседних государствах. Пакетботы, грузовые суда, яхты, лоцманские суда, привлеченные колоссальной премией, обещанной тому, кто найдет «Морган», незамедлительно наполнили трюмы углем, загрузили продовольствие и вышли в море. Правительство предложило Стоуну военные корабли, и огромный флот стал прочесывать во всех направлениях моря, где, как предполагалось, укрывается «Морган». Суда прибыли из Мельбурна, Сиднея, Аделаиды, из голландских колоний, отовсюду… они обыскали берега, бухты, острова, островки и даже рифы!

Все это было чистым убытком! Ибо то, что Дик Сеймур решил спрятать, найти невозможно! У меня есть свои запасы продовольствия, свои угольные склады, свои экипажи, свой флот, есть и сообщники среди тех, кто меня искал! А я в это время сделал самую простую вещь: перекрасил «Морган», который стал неузнаваем, и дал ему другое имя, другой номер, другие документы, другое гражданство и… присоединил ради забавы к другим судам, чтобы участвовать в собственных поисках! В таких обстоятельствах ваш отец неизбежно должен был совершить самую плачевную ошибку, и он ее совершил! Он потерял на этом много времени, еще больше денег. Мистер Стоун мог убедиться, что я неизмеримо сильней, и поставил под угрозу вашу жизнь, мистер Гарри.

– Угрозу? Что вы такое говорите? – удивился Меринос.

– Да ведь установленный мною срок неуклонно сокращался, и с завтрашнего утра составит всего лишь тринадцать дней. Ваш отец жалуется на финансовые трудности, сообщает, что фонды поступают медленно… Тем хуже для него и для вас! Я не соглашусь ни на час отсрочки, мистер Гарри! Если через тринадцать дней выкуп не будет полностью доставлен, вы сначала лишитесь ушей, а потом и головы…

– Как же вы жестоки!

– Вовсе нет! Просто умею считать и выдерживаю срок платежа.

– Но мы далеко от Сиднея, может случиться непредвиденное событие, которое парализует самые лучшие намерения отца.

– Это невозможно, мистер Гарри! Я принял меры и полностью владею ситуацией. Буби-Айленд всего в четырехстах милях отсюда. Телеграф был восстановлен и отремонтирован благодаря частной инициативе… моей! Так что есть постоянная связь с вашим отцом. С другой стороны, у меня тысяча двести людей и двадцать судов, которые находятся в постоянном движении, крейсируют и предотвращают неожиданности… О, вас очень хорошо охраняют! Кроме того, все знают, что при малейшем подозрении в предательстве вы оба будете безжалостно уничтожены!

Бандит выложил все эти ужасные подробности с хладнокровием промышленника, излагающего ход деловой операции.

Нелли и ее брат были перепуганы до смерти, а Мэри, безмолвная свидетельница ужасной сцены, как ребенок, забилась в угол, не в силах сдержать слез, которые тихо струились по ее щекам. При последних словах изверга, произнесенных со спокойной наглостью, Нелли испустила жуткий крик. Она бросилась на шею брату, шепча срывающимся голосом:

– Гарри! Я не могу больше, я вся дрожу, кровь стынет в жилах. Схожу с ума от страха. Хочу быть твердой, но не могу. У меня сердце сжимается! О, эта ужасная мысль о постоянно грозящей нам смерти. Она отравляет каждое прожитое мгновение! Гарри, брат мой, страх убьет меня раньше, чем это чудовище!

Испуганный возбуждением сестры, которое последовало за нервным припадком при известии о гибели Тотора, Меринос не знал, что делать, какими словами утешить ее.

Гарри сам очень нуждался в мужской поддержке, но Тотора, храброй и пламенной души их маленького войска, не было больше с ними! Тотора, который одним неожиданным словом снимал усталость, прибавлял бодрости и сил!

Связанными руками Гарри прижимал сестру к груди и ласково шептал ей на ухо:

– Умоляю, будь твердой, не показывай подлецу слабость. Такое зрелище его восхищает, наши страдания – его радость!

– Ну-ну, мисс Нелли, – вмешался мистер Дик, – не считайте ваше положение хуже, чем оно есть. Другого выхода, кроме уплаты денег, нет, но ваши родители, без сомнения, сделают что надо. У вас еще тринадцать дней впереди. Тринадцать дней, роковое число, которое одним приносит счастье, а другим несчастье…

Напуганная Нелли слушала эти слова банального ободрения и одновременно ужасного ультиматума, срок которого истекал через тринадцать дней, и, несмотря на ужас положения, внезапно припомнила, как Тотор в день отплытия «Моргана» из Сиднея произнес слова, вызвавшие веселые протесты: «Но мы отплываем тринадцатого! Это мне не нравится!»

Бедный Тотор! Как у многих сильных духом, у него был странный и нелепый предрассудок насчет несчастливого тринадцатого числа. Но зато как же все посмеялись, и он первый!

А Нелли еще говорила ему об изобилии числа тринадцать на славных эмблемах Американской республики!

Ах, как весело было на причалах и огромном рейде при отплытии «Моргана»! Из грубых глоток матросов вырывались крики «виват», ревели сирены, флаги словно горели под ярким солнцем, их учтиво приспускали, чтобы обменяться приветствиями…

Да, число тринадцать… «Тринадцать дней» – только что змеиным шипом прозвучало из беззубого рта мистера Дика.

– Это рок! – сказала себе Нелли. – Неужто в самом деле числа влияют на наши судьбы?

Она вспоминала, обдумывала, рассуждала, а в ушах звучали последние угрозы бандита. Все еще обнимая брата, девушка начала всхлипывать.

Довольный произведенным впечатлением, уверившись, что пленники будут послушны и не попытаются снова сбежать, мистер Дик встал, чтобы уйти.

Вдруг три взрыва прогрохотали вдали, в открытом море. Три раскатистых, звучных, с равными промежутками выстрела. Их вибрирующий звук словно ударялся о волны и эхом отдавался в высоких деревьях.

Наверняка палили из пушки, да еще полным зарядом. Гарри и Нелли вздрогнули и тревожно переглянулись. Мистер Дик побледнел, сжал кулаки и в ярости вскрикнул. Он выбежал навстречу людям, которые мчались со всех сторон, выспрашивая друг у друга, что случилось.

– Присмотрите за пленниками, – приказал бандит, – подзорную трубу, быстро!

Ему принесли трубу, он навел ее на горизонт, целых пять минут всматривался в далекие сигналы, невидимые для его товарищей, и наконец произнес:

– Ну да, да! Отвечайте так же!

Три пронзительных свистка разорвали воздух, и почти сразу из невидимой амбразуры, пробитой в вертикальной скале, трижды выстрелила пушка. Затем четверть часа прошло в абсолютной тишине. Понемногу над четкой линией, отделяющей воды от небесного свода, возникли стройные мачты. Затем вдоль горизонта потянулся огромный чернильно-черный султан дыма.

Казалось, что корабль поднимался из бесконечных таинственных глубин. Он возникал на глазах, рос, вот прорисовалась корма, стало видно, что корабль отважно движется сквозь пенные буруны.

Он отсалютовал флагом, просигналил, что на борту все в порядке, и бросил якорь в двенадцати кабельтовыхnote 183Note183
  Кабельтов – единица длины, применяемая в морском деле. 1 кабельтов равен 185, 2 м.


[Закрыть].

После появления корабля мистер Дик казался все еще крайне обеспокоенным. По-прежнему бледный, он топал ногами и восклицал:

– Наконец-то!

Затем кинулся в большую комнату, где находились пленники, и бросил им:

– Будьте готовы к отплытию.

От судна, покачивавшегося посреди бурунов, уже отошел вельботnote 184Note184
  Вельбот (от англ. whale-boat – китобойная шлюпка) – быстроходная четырех-, восьми весельная шлюпка с острыми образованиями носа и кормы.


[Закрыть]. Матросы дружно гребли и остановились лишь тогда, когда киль коснулся песка. Нелли, Меринос и Мэри спустились по лестнице с обрыва. Мистер Дик замыкал шествие. Моряки перенесли несчастных на суденышко, бандит уселся рядом с пленниками и скомандовал:

– Вперед!

Хмурые, молчаливые, снедаемые беспокойством, Гарри и Нелли ежеминутно задавались вопросом, что с ними будет. Однако, как ни тревожно было, Меринос не переставал вглядываться в судно. Вдруг у него вырвался стон. Несмотря на толстый слой черной краски, покрывающей бывшую когда-то бело-золотой корму, несмотря на то, что мачты, реи и снасти обмазаны грязью и сажей, а надстройки на палубе снесены, он узнал законченность линий, слияние изящества и силы, элегантные формы, которые не поддались грязи и повреждениям; он узнал свою яхту, дорогого «Моргана»!

Бедный корабль, какая несчастная судьба и у него!

Но юноше некогда было философствовать по поводу их общей горькой участи. Матросы уже подгребли к яхте. Трапы остались на месте. Вельбот, подвешенный на таляхnote 185Note185
  Таль (гол. talie) – подвесное грузоподъемное устройство с ручным и моторным приводом.


[Закрыть]; поднялся вместе с экипажем и пассажирами до уровня борта.

На отвратительно грязной палубе сновали около пятнадцати матросов, большей частью пьяные, на вид – отъявленные головорезы.

Мистер Дик первым ловко спрыгнул на спардек, бросился к мостику и оживленно заговорил с капитаном.

Тем временем несколько матросов подошли к пленникам, чтобы помочь им спуститься. Вдруг крик испуга и отвращения вырвался у Мэри. Среди пошатывавшихся людей она узнала Алекса, своего жениха, с поглупевшим лицом, красными глазами, в грязной одежде. Он едва стоял на ногах.

Как, это опустившееся существо с измазанными руками, торчащей клочьями бородой, от которого исходил отвратительный запах алкоголя, – тот самый гордый матрос, ее суженый, с которым она мечтала соединить свою жизнь!

Он подошел, выписывая кренделя, подал Мэри руку и хриплым голосом, по американскому выражению, «чудовищно смазанным виски», произнес:

– Да это Мэри! Добрый день, дорогая! Как дела? Я очень счастлив… счастлив в-вас в-видеть!

Слезы затмили глаза девушки, она не смогла удержаться от брезгливого жеста.

– Чего там? – снова проговорил пьяница. – Манеры не по душе? А я просто немного взволнован! А чего, жизнь такая! Еще не то увидите, когда станете мне женой, потому… потому что мы ведь обручены… Правильно?

– Пустите меня! Вы мне отвратительны!

Раздался громкий хохот матросов, посыпались круто посоленные шутки.

Алекс сжал кулаки и упрямо повторил:

– Ишь недотрога! Только я тебя приструню! Просмоленным концом вместо хлыста!

– Вы мерзавец! Трус!

– Пустяки! Милые бранятся – только тешатся!

Пронзительный свист прервал пьяную болтовню. Затем еще один, сопровождаемый трелями. Пьяницы отошли и подчинились хорошо знакомому им сигналу. Он означал: «Все по местам!»

Мистер Дик с озабоченным видом возвратился к пленникам и со словами: «Следуйте за мной!» – отвел их в каюты на корме, которые должны были заменить им прежние апартаменты.

– Вы пока останетесь здесь. Не скрою, положение серьезное. Поговорим завтра.

Тем временем корабль потихоньку пошел вперед. Ведомый отличным лоцманом, он двигался среди подводных камней, потом развернулся. Похоже, препятствия были ему нипочем. Так продолжалось до темноты. На следующее утро яхта возобновила движение среди бурунов и через восемь часов плавания, которое казалось вызовом здравому смыслу, встала на якорь.

Корабль стоял метрах в пятистах от отвесной скалы, которая вздымалась над морем футов на триста. Мистер Дик возвратился к пленникам и произнес:

– Никакая сила, кроме моей, не сможет вызволить вас отсюда! Сто миллионов долларов, и вы свободны… а нет, так море станет вашей могилой.

Конец второй части

Часть третья. «MORGAN» FOR EVER

ГЛАВА 1

Временный упадок сил. – Можно поплакать. – Всплеск энергии. – Внимательный осмотр. – Замечательная находка. – За работу! – Стена пробита. – Тотор прокладывает галерею. – Упорный труд. – Девять дней и девять ночей. – Скала. – Обвал. – Катастрофа.

Сотрясения от взрыва динамита кончились. Со свода сыпались мелкие камни и пыль. Легкий шум их падения усиливался в гулкой пещере и отзывался в потаенных, мрачных глубинах.

Молчание смерти обволокло могилу, в которой был заживо замурован Тотор.

В первый момент бедного юношу объял ужас.

Он сидел на корточках у коптящего фонаря, глядя на колеблемые во все стороны подвижные тени, не в силах двигаться, действовать и даже думать.

Пока негодяй был здесь, Тотор еще мог вести себя вызывающе, быть решительным, мужественным, презирать смерть, чем поразил всех бандитов. Но теперь он сдал. Тело и душа его были разбиты. Все в юноше будто налилось свинцом – мускулы, мозг и сами мысли.

Парижанину вдруг привиделось, будто он малыш, потрясенный отчаянным детским горем, а мать смотрит на него большими бездонными глазами, в которых отражаются все его невзгоды.

Зачем ему сверхчеловеческая сила, дьявольское упорство, неукротимое мужество и изобретательность, которые до сих пор всегда побеждали?

Будто завороженный пламенем фонаря, он неподвижно смотрел перед собой, ничего не видя; едва дышал, будто грудь его сжало тисками.

Он вспоминал необычайные схватки, из которых всегда выходил победителем; друзей, таких дорогих, неразрывно связанных с его жизнью… Мериноса, названого брата, прелестную Нелли, при мысли о которой его сердце забилось чаще… вспоминал отца, никогда не знавшего поражений, мать, которой ему больше не увидеть…

В то время, как Тотор вызывал в памяти дорогие образы, наполнявшие воображением ужасную пещеру, под ресницами его возникло легкое покалывание, глаза заволокло туманом, и душераздирающие рыдания, которые он даже не пытался сдержать, сотрясли юношу. Хлынули слезы, отчаянный крик замер на губах:

– Мама, о, мама, бедная мама!

Он долго плакал навзрыд, не стыдясь и не сдерживаясь. Плакал, вопреки своей насмешливой мужественной натуре, всегда восстававшей против слез и сантиментов.

Этот совершенно естественный кризис, оправданный ужасными обстоятельствами, наконец миновал и даже пошел Тотору на пользу. Юноша будто пробудился от кошмара, вздрогнул и тут же взял себя в руки. В гробовой тишине подземелья, как посвист скворца или иволги, гулко разнесся его насмешливый голос:

– Это еще что такое, мэтр Тотор! Уж не потоп ли начался? Право, с меня течет, как с морского бога в фонтане на площади Согласия! Тьфу, сколько воды, мой дорогой, сколько воды! Довольно! Закроем шлюзы. Ну вот и все! А теперь будем серьезны!

В мгновение ока парижанин стал самим собой, то есть отважным мальчуганом, привычным к смелым поступкам и, как всегда, готовым совершить даже невозможное.

Тотор быстро поднялся, но пошатнулся и чуть не упал. Это напомнило ему, что ноги и руки все еще связаны.

Тонкие, прочные веревки мешали двигаться, оставляя, однако, рукам и ногам относительную свободу.

– Ах да! Бечевки мистера Дика! Нужно от них избавиться!

Молодой человек наклонился над фонарем, открыл его и подставил огню веревку, охватывавшую запястья. Пенька тотчас почернела, покраснела и задымилась, распространяя сильный запах паленого.

Нетерпеливый Тотор стал дергать руками. Крак! Руки свободны. Теперь ноги. Минута – и готово.

Он посмотрел на обожженные руки и покачал головой:

– Браслеты, от которых мне долго не избавиться! Но на войне как на войне!..

Тотор потянулся, похрустывая суставами.

– Стоит посмотреть склады продовольствия и убедиться, что жулик Дик не наврал.

Тотор разговаривал сам с собой во весь голос, но слова звучали приглушенно, и пленник содрогнулся. Гулкое эхо, красноватый свет, в нескольких шагах переходивший в кромешную тьму, пахнущий затхлостью воздух – все жестоко напоминало об отчаянном положении.

Но парижанин всеми силами души противостоял боязни и эмоциям, стараясь не думать об этом ужасе.

Он решительно встряхнулся:

– Конечно, местечко не из приятных… Но привыкнуть можно ко всему. У меня уже бывали в жизни приключения, так что, пожалуй, я готов и к этому испытанию.

Тотор поводил фонарем над разбросанными запасами, оставленными мистером Диком. Негодяй сказал правду. Экономя с самого начала, Тотор сможет продлить жалкое существование на две недели.

– А потом? Тьфу, пора перестать об этом, не будет никаких «потом»! Значит, нужно так поступить, чтобы жизнь длилась долго… до бесконечности, черт возьми! Но, прежде чем зариться на вечность, следует сохранить свет, не дать погаснуть его переносному источнику, называемому фонарем. Можно сказать – полночному солнцу или солнцу ночей моих! Без него не обойтись!

Обшаривая все вокруг, юноша нашел толстую оплетенную бутыль с промасленной пробкой. Осторожно вытащил пробку и, засунув в горлышко палец, убедился, что бутыль полна.

– Ура, масло! Не оливковое, конечно, но для освещения годится! Нет ничего проще, чем подкармливать огонек. Фонарь похож на корабельный и должен гореть все двадцать четыре часа. Раз нет часов, будет отмечать мне дни. Я же сказал, что это солнце! А это что еще такое?

Он наткнулся на длинный, твердый, тяжелый предмет, который не заметил раньше под камнями и песком, покрывавшими дно пещеры. Тотор наклонился и удивленно вскрикнул. Это был толстый металлический прут, заостренный с одной стороны и расплющенный с другой так, чтобы получился скошенный край.

– Это же инструмент, которым дробят камни! Великолепный лом, метр двадцать пять в длину, очень прочный. Откуда он взялся? Наверняка не подарок мистера Дика. Тогда чей же?

Парижанину вспомнился стук от падения какого-то предмета перед самым взрывом динамита, когда Тотора замуровали. Тогда еще послышалась милая канадская песенка – ее насвистывал один из матросов, смутно различимый в полумраке.

Случай это или хорошо обдуманный поступок? Может быть, кто-то из людей Дика хотел помочь несчастному пленнику? Если стальным ломом орудовать умело и энергично, можно пробить камни и обломки, загромоздившие вход в пещеру.

Юноша совсем было поверил в чей-то благородный поступок, как вдруг острое подозрение пронзило его сердце.

А может быть, это новая дьявольская выдумка мистера Дика – внушить пленнику ложную надежду, увеличить его страдания и истощить побыстрей сверхчеловечески трудной работой?

– Надо попробовать, – сказал себе Тотор. Его рыцарская душа предпочла допустить, что это благородный порыв. – Начали!

Он поднял лом и, подойдя к стене, попытался на ощупь отыскать щель, хотя бы трещину, чтобы вставить его. Но ничего не нашлось.

– Темно, как в печи!

Юноша взял фонарь и тщательно осмотрел наглухо зацементированную горловину пещеры.

– Вот, – весело сказал он, – тут можно поработать.

Между двумя неровными камнями проходила глубокая щель. Вставив в нее плоский конец лома, юноша попытался выломать один из камней. Огромная масса вздрогнула и немного подалась.

Стиснув зубы, натужившись, напрягая все мускулы, Тотор пыхтел, стонал, ворчал, выкрикивал:

– Пошла, черт возьми, пошла! Эх! Дернем как следует! Загнешься от такой работы! Скрипит, крошится! Давай, Тотор! Не жалей ни крови, ни пота! Еще раз! Готово!

Объемистый камень, величиной с тыкву, внезапно выпал и покатился к фонарю, едва не раздавив его. Отважный юноша так напрягся, что не смог удержаться на ногах и растянулся на земле. Моментально вскочил и, посветив фонарем, увидел дыру сантиметров сорок в диаметре.

– Главное – начать, теперь само пойдет! – радостно воскликнул он.

– Сегодня же снесу порядочный кусок стены, а первый результат прибавит сил. Однако какая замечательная идея – оставить мне лом! Благословен тот друг, которому я буду обязан жизнью! Конечно же, это друг! Догадываюсь, нюхом чую, уверен, что это не проделки канальи Дика. А теперь за следующий камешек!

Главное, когда ломаешь стену, – вынуть первый камень. Самое тяжелое уже было сделано. Благословляя неизвестного доброхота, Тотор азартно продолжал трудиться.

Однако дело шло не так споро, как казалось поначалу. Большие, свинцово тяжелые и, главное, неровные камни были накрепко схвачены цементом. Юноше почти вслепую в темноте приходилось откалывать кусок за куском от стены толщиной в добрых два метра.

Он провел за работой долгие часы, чтобы только наметить проход. Длинный… такой длинный, что оторопь берет.

О, если бы у Тотора было время, как у заключенных, которые могли по крохам, постепенно делать подкопы в самых страшных застенках и недоступных темницах! Но у нашего героя не было и двух недель, а ему требовались месяцы!

Довольный первым результатом, он сжевал галету, глотнул из бурдюка и сказал себе:

– Я проглотил бы в десять раз больше, но придется экономить крошки и капли! Сил больше нет, хорошо бы вздремнуть! Эй, стоп! Не забыть масло в фонарь: если он погаснет, я пропал!

Приняв эту меру предосторожности, юноша заснул, унесшись в страну мечтаний. Ему снились дирижабли, скафандры, замечательно удобные дрели; деревья и цветы, птицы и бабочки под ярким солнцем. Ему виделась юная Нелли: улыбаясь и опираясь на его руку, она уводила его в роскошные луга, сверкающие лазурью и пурпуром.

Проспав десять часов, отважный парижанин внезапно проснулся во мраке могилы, куда палач бросил его живым.

Не давая себе послабления, бравый Тотор потянулся, встал и, снова взяв в руки тяжелый стальной лом, сказал себе:

– За работу!

Наконец ему удалось пробить циклопическую стенуnote 186Note186
  Циклопическая стена – сложенная из огромных камней (циклопы – персонажи греческого эпоса, одноглазые великаны-людоеды).


[Закрыть]. Прекрасный результат превосходил даже самые смелые ожидания… Казалось, свобода уже близко: Тотор дошел до породы, обрушенной взрывом динамита, и поверил в возможность пробить себе дорогу.

А почему бы и нет?

С тех пор, как его замуровали, прошло около тридцати часов.

Тотор лихорадочно принялся рыть породу, к счастью, легкую и рыхлую, в которой, увы, встречались крупные глыбы известняка. Лишь время от времени он прерывал работу для еды и сна. Какая-то лихорадка овладела им и удесятерила силы.

Он рыл неустанно. Но как убрать обрушенную породу? Лом не годился, а другого инструмента не было.

Голь на выдумки хитра. Тотор расплющил консервную банку и сделал из нее подобие совка. Потом вынул бутыль с маслом из ивовой оплетки, превратив ее в корзину.

Совком он насыпал в корзину разрушенную породу, чтобы освободить проход, который понемногу удлинялся.

Его ногти были содраны, пальцы в крови. Не обращая внимания на боль, недостаток сна, лишения, он все дальше продвигался вперед. Уже образовался туннель длиной метров в десять! Неслыханный подвиг занял неделю.

Выбрасывая завалы породы, наш землекоп нашел штук пятнадцать динамитных шашек, которые по неизвестной причине не взорвались. Они сохранились заряженными, с куском погасшего фитиля.

Тотор осторожно вытащил их и отложил в сторону:

– Могут пригодиться! Грубое орудие, но действенное! Хорошая находка!

Потом он снова копал без отдыха. По его оценке, каторжная работа длилась уже дней девять. Быть может, немного больше, но наверняка не меньше. Девять дней и почти столько же ночей, потому что спал наш бедный Тотор мало. А ел еще меньше. Несмотря на жесткую экономию, запасы уменьшались с пугающей скоростью. А он бодро говорил себе, ежедневно заправляя фонарь:

– Еще восемь, еще шесть, еще четыре дня!

Ведь количество затраченного масла приблизительно показывало ему количество истекших часов.

Был, наверное, девятый день, а может быть, даже десятый, когда, согнувшись, скрючившись в глубине огромной норы, он наткнулся окровавленной рукой на твердую поверхность.

– Черт возьми, – ужаснулся он, – целая скала! Этого можно было ожидать.

Он сходил за ломом, тотчас вернулся и стал бить по камню, который отзывался приглушенно, слегка резонируя, что указывало на значительный его объем. Встревоженный пленник подземелья простукивал сверху вниз и справа налево, обливаясь холодным потом.

Скала закупорила туннель. Продолжать подкоп было невозможно.

Тотор попытался расшатать ее ломом, но лишь истощил силы в бесплодных стараниях.

– Эта штука весит тысячи килограммов! Не повезло мне, – проворчал он.

Вернувшись в пещеру совершенно измотанный, ожесточенный сражением, он решил:

– Отдохнем, поспим, а потом подумаем. Попробую подорвать скалу динамитом.

Он устроился на разбросанной по пещере земле, которую вытащил из подкопа.

Прошло четверть часа. Он уже начал засыпать, когда послышался глухой шум. Тотор вскочил, подобрал фонарь и бросился к туннелю.