Текст книги "Тайны господина Синтеза"

В заключение оператор перерезал хвост номера один на желаемом расстоянии, и номер два таким образом обрел хобот. Вторую пару крыс подвергли той же процедуре. Оставалось лишь подождать, пока шрамы зарубцуются и ткани приобретут свой первоначальный вид. На это ушло еще недельки две.

– Ну, как вам мистификация, коллега? Мой папенька хранит в своем архиве письмо доктора Г., а рассказывая эту историю, смеется до слез. И есть от чего!

– От ваших слов меня в дрожь бросает!

– Стоит ли дрожать от таких пустяков, мой дорогой!

– Однако, хочу вам заметить, после желтухи вы стали гораздо остроумнее!

– Что вы хотите, тогда я пребывал в полном маразме [296]296
  Маразм – распад личности, полное расстройство умственной деятельности, вызванное болезнью или предельной дряхлостью


[Закрыть] и на все смотрел через желтые очки.

– Ладно, шутки в сторону. Отныне мне станет мерещиться, что древние или аномальные [297]297
  Аномальный – отклоняющийся от нормы


[Закрыть] типы крыс, которые будут выходить из нашей лаборатории, явятся предками ваших «слоноподобных крыс».

– Вот и не ребячьтесь и не вынуждайте меня искажать истину. Я имею самые веские причины для того, чтобы не слишком усложнять работу природы, особенно в данных обстоятельствах. Прежде всего, мне претит подлог. А к высокоморальным соображениям могут добавиться и другие, более низменные, но более доказательные, опирающиеся на физическую невозможность.

– Тем не менее вы только что привели мне отличный факт мистификации. Представляю себе, как оглушительно хохотал капитан. Вероятно, он до сих пор зубы скалит, вспоминая про крыс с хоботом!

– Должно быть, вы правы. Однако соблаговолите принять во внимание, что подобное оригинальное уродство произвели на материале животных, очень высоко стоящих на лестнице развитых существ.

– И какой вы делаете вывод?

– Подобный опыт невозможен на материале организмов, появляющихся в водах нашего бассейна.

– Невозможен? Почему?

– А потому, что на простейшие одноклеточные организмы, в большинстве своем микроскопические, невозможно воздействовать посредством наших инструментов. Структура их очень проста и заключается в слипании клеток, вот почему шутник, вроде производителя «слоноподобных крыс», не сможет их модифицировать.

– Хорошо. Соглашусь с вами, что на данный момент это невозможно. Но позднее не станете ли вы импровизировать, создавая монстров, или возобновлять исчезнувшие типы, видоизменяя ныне существующие?

– Вы уж слишком всерьез воспринимаете остроумную шутку или, точнее, обыкновенное мальчишество. Я просто хотел немного позубоскалить. К тому же господин Синтез, как никто, сведущ в естественной истории, он сразу бы заметил подвох, и несладко бы пришлось мистификатору.

– Вот такое мне приятно слышать. Будь по-вашему, сочтем это шуткой. Но, кстати сказать, где мы сейчас находимся? Не знаю, каково ваше мнение, но мне кажется, что мы продвигаемся вперед достаточно медленно. Судя по тем типам, о которых вы докладываете Мэтру, предшествующая человеку серия слишком долго остается на стадии низших организмов.

– Вы заблуждаетесь, и ваши опасения напрасны. Наоборот, эволюция происходит с изумительной скоростью. Я поразился, когда обнаружил, что мы подошли уже к шестой ступени, предшествующей появлению человечества.

– Сколько всего ступеней в этой цепи совершенствования?

– Ровно двадцать две, включая человека.

– Признаться, мне не слишком хорошо известна эта цепь.

– Дайте-ка я грубо, но ясно несколькими штрихами набросаю вам генеалогическое древо. Это позволит единым взглядом окинуть всю картину последовательного изменения видов. – Зоолог лихо нарисовал на подвернувшемся листке бумаги схему. – Вот вам это символическое древо, изображенное, каюсь, в несколько варварском виде с художественной точки зрения.

– Отлично. Теперь я прекрасно вижу, куда продвинулся опыт. Мы подошли к брюхоногим [298]298
  Брюхоногие (улитки) – класс морских, пресноводных и наземных моллюсков, включающий около 90 тысяч видов


[Закрыть].

– Осмотрев мою коллекцию фотографий, вы увидите, что они отличаются от предшествующих планеад следующими характеристиками…

– Извините. Разрешите одно замечание?

– Весь к вашим услугам.

– Видите ли, если я в общих чертах и знаком с теориями происхождения видов и эволюции, то совершенный профан в области естественной истории.

– Вы клевещете на себя!

– Помилуйте, какие между нами комплименты! Ну так вот, зная общую доктрину, я не знаю ее механизма или, если угодно, материальных фактов, на которых она зиждется. Прошу вас идти от частного к общему, то есть от монеры к брюхоногим, а не наоборот. В этом случае предпочтительнее анализ, а не синтез.

– Вы совершенно правы. Постараюсь быть кратким. Думаю, излишне вновь описывать монеру, вы все это знаете так же хорошо, как и я. Вот, кстати, разные типы этой клетки-матери, найденной нами вместе с bathybius haeckelii, чьи поиски едва не закончились так трагически… Это были protomyxa aurantiaca, vampyrelles, protononas и так далее. Их форма и вид постоянно изменялись.

– Совершенно верно.

– Этому типу, который мы так долго изучали, пришла на смену одноклеточная амеба. Первый феномен дифференциации, происходящий в гомогенной и бесструктурной плазме монеры [299]299
  Гомогенная и бесструктурная плазма монеры – однородная, неделимая и не имеющая ядра плазма


[Закрыть], – формирование двух отчетливо различных клеток: одна внутренняя, прочная – ядро; другая – внешняя, более мягкая – протоплазма. А теперь обратите внимание на амебу ползающую, изрядно увеличившуюся в размере, передвигающуюся с помощью ложноножек. Особо отметьте основную ее черту – сходство ядра с яйцом животных.

– Действительно, разительное усовершенствование!

– Это две первые генеалогические цепочки: монеры и амебы, пока еще простейшие организмы. Все последующие цепочки – организмы комплексные, особи высшего ряда, социальные общности, множественные клеточные соединения. На третьей ступеньке эволюции, как видите, находятся агрегатные амебы, объединенные в сообщества или союзы. Поэтому-то их и называют синтезированными амебами. Одним из самых своеобразных и любопытных видов является так называемая morula, похожая своим строением на тутовую ягоду. Morula, у которой все клетки идентичны, является продуктом разделения, как, кстати говоря, и яйца животных, воспроизводимые непрерывным членением.

– Скорее к третьей ступени! Мы подошли к планеаде – четвертому, исходящему от синамебы, звену цепочки, не так ли?

– Совершенно верно. И здесь вы увидите, как утверждается процесс эволюции. Рассмотрите этот тип планеады, которую Геккель назвал mogosphera planula. Она представляет собой наполненный жидкостью тонкостенный пузырь, чья пленка сформирована из единственного ряда клеток. Но вот что главное – если синамеба, состоящая из голых и гомогенных клеток, могла лишь ползать по дну прадавних морей, то Planula снабжена мерцательными ресничками, – ползание уступило место плаванию.

– Это верно. Нарисованная вами картина точно воссоздает появление рудиментарных, но очень ярко выраженных двигательных отростков. И вы абсолютно правы, утверждая, что совершенствование происходит с исключительной быстротою.

– Но это все ничто по сравнению с тем изумлением, – я ничуть не преувеличиваю, – которое испытываешь, видя пятую, зародившуюся в водах лагуны группу, а именно брюхоногих.

От планулы или снабженной волосками личинки произошла во всех живых организмах важнейшая животная форма, известная под именем gastrula (желудочное или кишечное наращивание тонких клеточных слоев и мембран), послужившая прототипом группы gastrea. Пусть внешне она и похожа на планулу, но существеннейшим образом от нее отличается.

Действительно, gastrula являет собою полость, замкнутую двухрядной клеточной пленкой, и сообщается она с внешней средой посредством отверстия. Здесь мы впервые встречаемся с рудиментарной формой рта и прямой кишки. Gastrula больше не питается эндосмосом, как предыдущие типы, она всасывает непосредственно ртом – простомой – питательные субстанции, которые попадают прямо в кишечник, или прогастер.

– Действительно, величайший прогресс!..

– Погодите, особое внимание обратите на двуслойные клетки gastrula! Внутренний вегетативный слой служит исключительно для пищеварения, верхний – для защиты и перемещения.

Невозможно по заслугам оценить функциональное различие клеток, так как сам человеческий организм во всем разнообразии своих органов происходит из герминативной камеры желудка этой gastrula. Но меня сейчас немного заносит, как каждого неофита [300]300
  Неофит – новообращенец, человек, недавно примкнувший к какой-либо религии или, в переносном смысле, к какому-либо научному или политическому направлению и т. п.


[Закрыть], слишком долго сопротивлявшегося истинному учению. Оставим в покое высшие организмы и подождем-ка доказательств, они появятся в свое время. Не будем опираться на вероятность, какой бы очевидной она ни казалась.

Добавлю только в заключение, что достигнутая в нашем опыте пятая ступень эволюции, представленная gastrula, заставляет предчувствовать целую цепь – губки, медузы, полипы, кораллы, радиолярии, моллюски и так до низших позвоночных, до самих ланцетников! Именно ланцетники являются связующим звеном между беспозвоночными и позвоночными животными, которые хоть и родственны человеку, но в переходном периоде сохраняют еще и эмбриологическую стадию gastrula, то есть простой кишечник с двойной книжкой [301]301
  Книжка – анатомический термин


[Закрыть].

Капитан Ван Шутен, присутствовавший на этой импровизированной лекции, был совершенно прав, задремав сразу же после истории со слоноподобными крысами. И ассистент-зоолог долго бы еще разглагольствовал на профессиональные темы, интересные лишь умам посвященных и абстрактные лля профанов, только его остановил довольно сильный взрыв, раздавшийся со стороны лаборатории и на полуслове прервавший докладчика, а также прекративший храп спящего. Все присутствовавшие, как будто подброшенные пружиной, вскочили и, выбежав из комнаты, бросились на палубу: взгляды их устремились к атоллу, откуда валил густой дым.

ГЛАВА 6

Героическое противостояние пожару. – Что понимают под словом «притопитъ» корабль? – Переборки и водонепроницаемые отсеки. Частичное погружение. – Торпеда. – Шлюпка вывозит торпеду. – Взрыв. – Пожар поборот, но какой ценой! – «Лучше уж я все это высажу в воздух!» – Возвращение в Сингапур. – Возврат в Сингапур противоречит желаниям девушки. – У необходимости нет закона. – Отвага и наивность. – Надо купить новый корабль. – Птицы и цветы. – Ветер крепчает. – Внезапное затишье. – Плохой прогноз. – Вслед за пожаром – ураган.

Преследовать исчезнувший в ночи «Инд» было бы безумием. Поскольку капитан Кристиан, изо всех сил пытаясь помочь команде захваченного судна, почти совсем забыл о «Годавери», пожар, все более и более разгораясь ввиду быстроты движения корабля, принял ужасающие размеры.

Напрасно задраили все люки, напрасно работавшие от паровой машины насосы извергали потоки воды и пар. Даром рискуя жизнью, вооруженные портативными огнетушителями люди пытались пробиться к очагу пламени. Оно гудело под палубами, откуда подымались клубы удушливого дыма, несмотря на задраенные люки, заткнутые щели, закрытые портики. Листовое железо обшивки, раскаляясь, трещало на уровне ватерлинии [302]302
  Ватерлиния – грузовая черта, по которую судно погружается в воду


[Закрыть].

Первый помощник и его люди, вызванные строгим приказом капитана, появились, шатаясь, полузадушенные, с опаленными бровями и бородами. Первый помощник отвел своего командира в сторону и шепотом сообщил ему о том, что в носовой отсек, где произошел взрыв, совершенно невозможно проникнуть, и если не предпринять энергичных, вернее героических мер, то судно обречено на гибель.

Капитан не без основания доверял офицеру. Он знал, что если тот таким образом высказал свое мнение, то ситуация сложилась почти безнадежная.

– Вы говорите, нужны героические усилия, не так ли? Ну что ж, дело за вами…

– Благодарю, капитан.

– Я сегодня не смог осмотреть водонепроницаемые переборки.

– Они в отличном состоянии.

– Заградительные щиты опущены, не так ли?

– Это первое, что я приказал сделать сразу же после взрыва.

– Уверены ли вы, что они смогут локализовать пожар?

– На некоторое время, да, капитан.

– Тогда, дружище, нам не остается ничего другого, кроме как притопить корабль.

– Притопить корабль?!

– Торпедировать его, и как можно скорее. Вы этим и займетесь, – спокойно, словно отдавая самое обычное распоряжение, отвечал Кристиан.

– Есть!

– Вы знаете, что вам делать. Доложите мне, когда все будет подготовлено.

– Благодарю за доверие. Я уложусь в пять минут.

Операция, к которой решил прибегнуть капитан «Годавери», хоть и казалась с первого взгляда безнадежной, была единственной возможностью спасти судно. «Притопить» корабль означает прорубить в корпусе ниже ватерлинии отверстие, чтобы внутрь хлынул поток воды. Благодаря новейшему устройству современных кораблей такой план действий мог быть осуществлен без больших помех. Суть устройства заключалась в следующем: водонепроницаемые переборки разделяли судно на отдельные отсеки так, чтобы вода, попав в один из них через пробоину, не смогла бы затопить весь корабль.

Изготовляют переборки из листового железа, а располагают поперечно от киля до мостика. Кроме того, они снабжены вертикальными ребрами жесткости, способными противостоять напору воды. Кстати, размеры отсеков таковы, что если один из них заполнен водой, то благодаря другим судно может держаться на плаву.

На каждом корабле не менее четырех переборок. Одна – на носу, две – отсекают машинное отделение, третья ближе к корме. Но это, разумеется, не предел [303]303
  Замечательные суда «Шампань», «Гасконь», «Бургундия» и «Бретань», которые недавно пустила по маршруту Гавр Нью-Йорк трансатлантическая компания, имеют по тридцать отсеков. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. На переборках – клапаны, регулируемые с мостика. Обычно они открыты, что дает возможность собравшейся в любом трюме воде стечь в общий отстойник, откуда ее откачает помпа машины.

Разумеется, в случае течи корабль от избыточного веса воды оседает. Однако, если клапаны функционируют исправно, если переборки действительно водонепроницаемы, судно продолжает плыть, частичным погружением спасая себя от затопления.

Итак, ввиду того, что трюм, где хранились паруса и канаты, был охвачен огнем, который вот-вот мог перекинуться на нижнюю палубу и даже охватить угольные кладовые, капитан Кристиан принял решение затопить отсек целиком.

Очень сложно, чтобы не сказать невозможно, срочно проделать отверстия в борту судна. Но, к счастью, на «Годавери» имелось большое количество разнообразных торпед из запасов господина Синтеза, предназначавшихся для взрыва коралловых скал, мешавших входу кораблей в атолл.

Четыре минуты назад первый помощник получил приказ. И вот уже он подошел к капитану, сопровождаемый матросом с фонарем в одной руке и с продолговатым твердым пакетом в темной обертке, словно палка колбасы, – в другой.

– Все готово, капитан. Я решил, что хватит простой торпеды, начиненной двумя килограммами пироксилина.

– Отлично. Каболочный строп, на котором вы закрепите шашку, уже готов. Предупредите людей.

Шлюпка с экипажем на борту висела на талях [304]304
  Тали – система веревок с блоками для подъема тяжестей на судне


[Закрыть] над планширом.

– Осторожно, ребята. Это торпеда, – положив сверток на скамейку, предупредил первый помощник.

Он перелез через борт, сел на носу и бегло проверил изготовленный во время его короткого отсутствия каболочный строп, к которому должен был крепиться взрывпакет. Это устройство фиксировало такелажное кольцо, не дававшее тросу сдвинуться в сторону, однако под тяжестью собственного веса и веса взрывчатки позволявшее двигаться вперед и по диагонали.

Шлюпка, тотчас же заскользив по спокойному морю, мигом скрылась в темноте. Три минуты спустя ритмичные всплески весел возвестили о ее возвращении. Такого короткого времени хватило, чтобы прикрепить к концу стропы и укрепить пироксилиновую шашку. Глухой взрыв, похожий на взрыв мины, потряс корабль от киля до верхушек мачт. Извергся столб воды. Должно быть, пробоина в корпусе получилась изрядная, потому что судно сразу же стало быстро оседать.

Героические меры, предпринятые капитаном, принесли результат – заливаемое со всех сторон пламя шипело, билось, испускало облака белого пара. Борьба воды и огня была недолгой, но решительной. Вскоре дым рассеялся, шипение стихло. Пожар был побежден. Но какой ценой! Теперь судно было почти полностью лишено возможности продолжать свой путь… А ведь ему, под угрозой необратимых и гибельных последствий, необходимо было пройти четыреста километров до ближайшего порта – Сингапура.

При обычных условиях, с неповрежденным корпусом, с исправной машиной, при средней скорости девять узлов в час на это хватило бы и одного дня… К несчастью, машина не работала – отсутствовала тяга. Пришлось погасить топки и заняться серьезным ремонтом, а это значило – потерять не менее суток.

Капитан уже отдал приказ поставить паруса, повернуться другим бортом и взять курс на английский остров. Но, став простым парусником, да еще с затопленным перегруженным сверх всякой меры носовым отсеком, судно будет менее маневренным и, даже подняв все паруса, сможет продвигаться вперед только с очень малой скоростью. К счастью, муссон дул попутный.

Кристиан, охваченный такой сильной тревогой, что даже сам себе боялся в этом признаться, с лихорадочным нетерпением ожидал наступления утра, чтобы послать водолазов в трюм и выяснить, какие повреждения причинил пожар и как велика пробоина, проделанная торпедой. Он ходил взад-вперед по корме, думая о череде столь же драматических, сколь и неожиданных событий, и с трудом мог примириться с подобным несчастьем.

«Инд» был похищен взбунтовавшимися китайцами, перебившими командный состав; «Годавери» грозила опасность из-за преступного сговора кого-то из находящихся на борту! Кто этот злодей? Как его разыскать? Кого подозревать? Кроме того, полностью ли миновала угроза? А что, как захваченный пиратами «Инд» возвратится к «Годавери», настигнет судно, которое, увы, сейчас так легко атаковать, и завладеет им, чтобы ограбить, захватить имеющиеся на борту богатства? Ведь бандиты ни перед чем не остановятся.

При этой мысли моряка охватил такой внезапный приступ ярости, что, закусив сигару, он воскликнул:

– Лучше я все это высажу в воздух!

– Как, капитан, высадите в воздух даже меня? – прозвучал за спиной офицера свежий и звонкий голосок.

– Вы здесь, мадемуазель?! – живо откликнулся Кристиан. – Но я ведь дал приказ, чтобы вам не разрешали выходить из покоев! Вернее, чтобы вас попросили оставаться в каюте…

– Вот я и повиновалась вашему приказу безропотно, как простой матрос, пока думала, что мое присутствие может помешать вам действовать. Но теперь, когда опасность миновала, я решила немного подышать воздухом, успокоить мои бедные нервы… И невольно подслушала одно из ваших соображений… Признаться, не слишком утешительное…

– Извините меня… Я не знал, что вы были здесь…

– А я очень рада услышанному. Сильно сомневаюсь, что вы бы произнесли такое в моем присутствии.

– Конечно нет, мадемуазель.

– Так, значит, мне в любой момент грозит опасность взлететь на воздух вместе с этим бедным кораблем?

– Ох, мадемуазель, – прибавил молодой человек с очаровательной наивностью, – я бы не стал взрывать, не предупредив вас…

– Спасибо. Вы очень добры. И я ценю всю эффективность избранного вами способа, хотя и почитаю его несколько… как бы сказать… сильнодействующим…

– В некоторых ситуациях, чтоб добиться развязки, приходится идти на крайние меры…

– Так вот оно что! Значит, мы уже дошли до крайности? – В голосе девушки не слышалось ни малейшей тревоги.

– К счастью, пока еще нет. Но в нашей ситуации мы должны быть ко всему готовыми. Во всяком случае, пока не дойдем до Сингапура.

– Как?! Я должна вернуться в этот ужасный город, где шум, толчея, лихорадка и жара? Быть вынужденной сносить общество этих непоседливых мисс, которые живут только для крикета [305]305
  Крикет – спортивная командная игра с мячом и битами на овальном травяном поле


[Закрыть], верховой езды и лаун-тенниса? Прошу вас отвезти меня к дедушке.

– Я сделаю, как вы скажете, мадемуазель. Но предварительно надо зайти в Сингапур. Для нас это вопрос жизни и смерти.

– Объяснитесь.

– Вы знаете, какие ужасные события только что произошли. Я послал доктора известить вас и своими заботами предотвратить возможные неприятные последствия.

– Ваш доктор чуть в могилу меня не свел своими недомолвками. Вы думаете, что я не слышала пушечной пальбы и не видела сигналов бедствия? Вы считаете, я и пожара не заметила, от которого чуть дотла не сгорел наш корабль, и об аварии машины не догадалась, хотя судно пришлось поставить под паруса? Наконец, вы полагаете, что моряки, пробегая под моими окнами, вели себя так же сдержанно, как доктор, и объяснялись обиняками?

– Меня дрожь пробирает, как подумаю, до чего же вы тревожились!

– В течение получаса, а может быть и дольше – минуты долго тянутся в подобных случаях, – нам грозила смертельная опасность. Но спросите доктора, выказывала ли я хоть малейшие признаки волнения. Разумеется, я плакала, когда на «Инде» началась резня, но материальные потери оставили меня спокойной.

– Я знаю, что вы – девушка отважная, и никто более меня не восхищается вашим присутствием духа, но…

– Вот и говорите со мной так, как если бы я была мужчиной. Чего вы опасаетесь?

– Возможного возвращения бандитов, захвативших «Инд», и того, что на нашем поврежденном корабле мы не сможем им оказать достойного сопротивления. Вот почему я грубо, по-моряцки, выругался при мысли, что корабль и, главное, вы можете попасть им в лапы.

– Так вот в чем дело! Что ж, если надо, то взлетим на воздух. Но идти в Сингапур, на мой взгляд, еще хуже.

– Лишнее перечислять мотивы, заставляющие меня вам перечить. Но, во-первых, это соображения вашей безопасности и безопасности команды…

– Скажите лучше, нашей общей безопасности, ведь мы все находимся в одинаковом положении.

– Кроме того, из Сингапура можно разослать во все порты земного шара телеграммы, возвещающие о катастрофе с «Индом», и дать подробное описание судна, чтобы власти разных стран могли задержать корабль с бунтовщиками.

– Вы правы.

– И еще, я должен заделать пробоину в корпусе «Годавери». А это возможно только в Сингапуре.

– Наверное, ремонт займет много времени?

– По меньшей мере недели две, если предположить, что найдется свободный сухой док.

– Я умру в этом омерзительном городе!

– Есть еще один выход.

– Какой?

– За любую цену купить новый корабль и тотчас же выйти в море.

– А корабль дорого стоит?

– Если он отделан так же шикарно, как «Годавери», то больше миллиона.

– Мне это мало о чем говорит. Я никогда не занималась денежными делами. Однако, мне кажется, это весьма значительная сумма.

– К счастью, не для нас, – улыбнулся капитан наивности этого избалованного ребенка, для которого богатство или нищета являются полнейшей абстракцией. – У меня на борту большой запас бриллиантов, их можно выгодно продать. К тому же господин Синтез перед отъездом выписал мне чеки на крупнейшие банки мира. В случае надобности я могу за несколько часов получить миллионов пятьдесят.

– Ну так поехали же скорее и купим хороший и красивый корабль!

– Быть может, мне удастся приобрести добрую яхту. Вот было бы счастье! Потому что все эти торговые суда так примитивно оборудованы… А может быть, центральное агентство Сингапура, пусть и за бешеные деньги, сможет предложить нам пакетбот…

– Вот именно, пакетбот! Между большими островами Индо-Малазийского архипелага нам встречались такие красивые пакетботы! Купим один из них и продолжим наше прекрасное путешествие. И не заботьтесь о деньгах – их так скучно считать! К тому же дедушка меня не ограничивает в расходах.

– Я сделаю все возможное, мадемуазель, чтобы обеспечить вам комфорт и безопасность.

– Вы купите мне певчих птиц, хорошо? И цветы, много цветов… На суше я выпущу птиц на волю, а цветы пересажу в клумбы, но пока мы плаваем, буду на них смотреть и слушать птичье пение. В море это скрасит мне часы одиночества.

– У вас будут и цветы и птицы.

– Как вы добры! Я расскажу дедушке о вашей заботе, и он будет очень доволен. До свидания, капитан, я возвращаюсь к себе в каюту. Наверное, мои негритянки уже меня разыскивают, боясь, как бы я не простудилась на этом внезапно поднявшемся ветре.

И беззаботное дитя, забыв о мрачных словах капитана в начале этой бессвязной беседы, напевая мелодичную индусскую песенку, удалилось, тем более что ветер действительно посвежел…

Бриз свистел в снастях, надувал паруса, от него гнулись мачты. Судно накренилось, но скорость его увеличилась. Потом все внезапно стихло. Несколько минут длилась гнетущая тишина, затем – новый шквал. Капитан не без основания забеспокоился, взглянув на барометр, показывавший очень низкое давление. Он припомнил, каким было небо вечером перед заходом солнца, – большие белые пушистые облака, несколько радуг и кроваво-красный горизонт… Ночные события заставили его забыть о погоде.

«Значит, – взволнованно подумал Кристиан, – испытания продолжаются. Следом за бунтом, резней и пожаром – буря! Либо я сильно ошибаюсь, либо не позже чем через полчаса на нас обрушится тайфун».