Текст книги "Зов западных рек"

Глава 16

Табита протянула мне руку.

– Очень рада вас видеть, – произнесла, и, к моему Удивлению, как будто от сердца. – Ходите по магазинам?

– Осматриваю достопримечательности, – сказал я. Вспомнил про Маквори и оглянулся с намерением представить его, но тот уже растворился в толпе.

– Похоже, мы вас удивили, – заметил Маклем.

– Удивили, точно.

– Мы здесь пробудем только сегодняшний и завтрашний дни, – вступила в разговор Табита. – Нам нужно докупить припасов, и я хочу поразведать, нет ли новостей о Чарльзе. – И добавила: – Полковник Маклем мне помогает.

– Он смотрится, словно рожден для такой работы. – Я почувствовал себя веселее, когда после моих слов его лицо напряглось.

– А где миссис Хигз? – поинтересовался я.

– На пароходе, – ответила Табита. – Ей нездоровится.

– Как жаль. Может быть, я выкрою время пойти навестить ее, – ободряюще предположил я.

– Но у вас не получится, – начала Табита, – пароход за…

Маклем ее прервал.

– Она плохо себя чувствует и не принимает гостей.

– Ну, как-нибудь в другой раз, – сказал я.

В этот момент подошел неизвестный мне человек и тронул меня за рукав.

– Мистер Талон? Мистер Шото хотел бы вас видеть. Когда это будет возможно.

Табита пристально на меня посмотрела, светясь холодным интересом.

– Талон? Я думала, вас зовут Даниэль?

– Жан Даниэль Талон, – уточнил я.

Внимание Маклема обострилось.

– Талон? Знакомое имя.

– Вполне возможно, – сказал я и добавил: – Пожалуйста, передайте миссис Хигз мое почтение.

– Передам, – пообещала Табита. Неожиданно повернулась к Маклему: – Полковник, мне тоже надо поговорить с мистером Шото. Давайте тогда встретимся у пристани? Часа через два?

Предложение застало полковника врасплох. Скорее всего, он не имел намерения выпускать ее из виду, рассчитывал заботливо опекать на берегу, с тем чтобы девушка ни с кем не обменялась ни словом, кроме как в его присутствии. К такому повороту он готов не был.

– Отложить нельзя? – Голос выдавал недовольство, – Я хочу сказать, у нас много дел, и…

– Делайте, что необходимо, полковник. Мистер Талон проводит меня, поскольку идет к Шото сам. У мистера Шото я найду самое лучшее из того, что мне потребуется для себя и для миссис Хигз. Так что… пока?

Она резко повернулась к нему спиной и взяла меня под руку.

Я довольно усмехнулся.

– Вы, должно быть, ехали очень быстро, – сказала она.

– Да. Очень. Я хотел добраться сюда раньше вас.

– Зачем?

Этот вопрос заставил меня замолчать. Наконец я проговорил:

– Затем, что думал, вам может оказаться нужной помощь, и хотел на этот случай быть рядом.

– Хороший поступок. Знаете, мистер Талон, иногда из вас человек просто чудесный… а иногда глаза бы мои на вас не глядели.

– Значит, нас двое таких, – сухо сказал я.

Она рассмеялась.

– О вашем брате что-нибудь слышно?

– Нет. – Серьезность возвратилась к ней моментально. – Это одна из причин, по которой я хочу видеть мистера Шото.

Ввели нас к нему тут же. Увидев Табиту, он склонился в глубоком поклоне.

– Мисс Мейджорибанкс, я не ошибся?

– Как поживаете? – Она опустилась в предложенное хозяином кресло и подняла на него взгляд. – Про Чарльза не слыхать? Хоть что-то?

– Ничего. Я послал людей разузнать о нем вверх по Миссури и Платт. Будут о нем расспрашивать. Последнее, что о нем говорили, – это, что он на реке Канзас, собирает растения.

– Я должна его найти.

Шото принялся возиться с бумагами на своем столе.

– Не следует вам об этом думать. Оставайтесь с нами в Сент-Луисе, мисс Мейджорибанкс. Мы его разыщем. Земля там лежит огромная, такая, что и представить себе невозможно; и поиски иголки в стоге сена – простое дело по сравнению с тем, что вы затеваете.

– Тем не менее я поеду. Если Чарльз не ранен, он найдет меня сам. Услышит про наш пароход – уж конечно, двух таких не может существовать в целом мире. И подойдет к нему – хотя бы только для того, чтобы деть куда-то свои гербарии. Подойдет обязательно, я уверена.

– Если волен распоряжаться собой, – прибавил я.

Стремительно повернулась ко мне.

– Что вы имеете в виду?

– Чарльза могли захватить в плен силы противника, – ответил я. – Больше ничего.

– А ваш во всем этом какой интерес? – Этого вопроса я от нее не ожидал. – Вы даже не гражданин Штатов. Вы же канадец.

– Американцами можно назвать нас всех, я думаю, – невозмутимо ответил я. – Но я тоже себя об этом спрашивал. Я верю в порядок. Устойчивое правление – вещь, за которую ответственны все мужчины и все женщины где бы то ни было.

Смена власти силой, по любому поводу, сама заключает в себе собственное поражение, потому что насильственное действие вызывает насильственное противодействие, и, как ни странно, самая яростная реакция обычно приходит изнутри самого переворота, и первыми жертвами становятся его зачинщики. Взгляните, что случилось во Франции, например. Те, кто творил революцию, вел ее, все от революции и погибли. А кто пожал плоды? Наполеон. Самые здравые перемены – это мирные перемены, да только если присмотреться получше, увидишь, что так называемый революционер, действующий насилием, попросту к одному насилию и стремится. Он недоволен собой, считает, что не в силах успешно приспособиться к существующему порядку вещей, поэтому старается его разрушить. Вооруженная борьба ему нужна, чтобы излить на что-то собственное возмущение и накопившуюся ненависть.

– Но ведь он заявляет, что действует от имени народа? – возразил Шото.

Я пожал плечами.

– «Народ» – понятие отвлеченное. Одно из тех обобщений, которым в реальной жизни соответствия нет. На самом деле народ состоит из разных людей с различными интересами и различными способностями. Меня всегда интригует, что среди тех, кто, по их словам, борется за народ, ни один этот самый народ не спрашивал.

– А наш барон Торвиль?

– Просто-напросто авантюрист. По сей день живет идеями Вильгельма Завоевателя или норманнов, которые когда-то вторглись на Сицилию и устроили там свое королевство. Устарел не хуже динозавра, сэр, но никак этого не поймет.

Шото смотрел на меня озадаченно, и, подозреваю, Табита тоже не ждала от меня подобного. Если держаться истины, я сам не ждал.

– Похоже, у вас богатые источники информации, молодой человек.

– Нет, таких у меня нет. Но когда я еще не вышел из детского возраста, за столом у нас велось много разговоров на исторические темы, и события в жизни далеких народов казались близкими, точно происходят в соседнем доме. Тот, кто положил начало нашему роду, много жил в Азии, и интерес к делам наций и их истории остался всем нам в наследство.

– Посчастливилось вам. Но откуда эти мысли? О переворотах, революционерах?

– За работой и по пути кто не велит человеку размышлять? Времени развивать ум у меня было много, вот высказывать их – меньше.

– И чем, по-вашему, такие дела кончаются?

– Убивают сколько-то ни в чем не повинных людей, иногда тех, кто мог бы сочувствовать революционному делу, производится разрушение имущества, часто такого, которое очень бы пригодилось революционному правительству при его успехе, и в конце концов появляется Наполеон: более жестокий, более последовательный и менее стесняющийся в средствах, чем оставшиеся за бортом.

Но само собой, большинство путчистов не желает – не желает по-настоящему – никаких социальных перемен. Они просто хотят порулить. – Я остановился. – Вы хотели со мной говорить, мистер Шото. Чем могу вам помочь?

– Вы отправляетесь на Запад. Мне подумалось, что вам не грех получше экипироваться. Не знаю, что у вас за оружие, но уверен: ничего, что бы шло в сравнение с тем, какое есть у меня, быть не может. Дело обстоит так: молодой австриец, очень богатый, приехал сюда охотиться на бизонов. Убить медведя гризли ему хотелось тоже. Привез превосходное оружие, много всякого снаряжения… и заболел. Тому уже не один месяц. Недавно он распорядился его вещи продать. Поскольку вы собрались в опасные места, я посчитал, вы можете быть заинтересованы.

– Определенно заинтересован.

Он подошел к двери.

– Жак? Будьте добры, покажите мистеру Талону ружья Паули, пожалуйста!

Я последовал за Жаком.

Когда за мной закрылась дверь, задумался, не было ли у Шото охоты заодно удалить меня из комнаты, чтобы его разговор с Табитой никто не слышал. Но в любом случае предлога остаться у меня не было, а оружие меня действительно интересовало.

Жак не скрывал зависти.

– Сам бы их приобрел, – говорил мне, – да денег таких нет. Очень дорого, очень, очень!

– Кто их сделал, расскажите.

– Паули – швейцарец, из Берна или откуда-то поблизости, и служил в швейцарской армии, потом перебрался во Францию. На показательных стрельбах в присутствии одного из генералов Наполеона он сделал двадцать два выстрела за две минуты.

Одна винтовка особенно удобно лежала в моих руках, изящная, без избыточного веса.

– Эту Паули сделал по заказу молодого джентльмена. Своими руками сделал, и великолепно вышло.

– Наполеон испытывал эти винтовки?

– И одобрил, но для армии они слишком дороги. Видите? Вот этим рычажком открываете казенную часть и вкладываете патрон. Расходуется меньше пороха, и выстрел не задерживается. Можно очень быстро зарядить и разрядить.

– Здорово придумано.

– А вот два пистолета Колиэра, с цилиндрами, поворачиваемыми вручную.

Вся эта роскошь обойдется мне дороже, чем я могу себе позволить, но какова цена человеческой жизни? Поколебавшись, я взял винтовку, взвешивая за и против, и не в силах был с ней расстаться. Приятно держать, легко вскидывается к плечу. Отличный прицел. Наконец все-таки положил.

Приняв у Жака пистолеты, я осмотрел их, ничего не пропуская. Пистолеты этой системы сначала делались с механизмом для поворота цилиндра после выстрела, но приспособление это работало неудовлетворительно. Однако поворачивать рукой было несложно и давало несколько выстрелов без перезарядки.

– Сколько? – спросил я в конце концов, зная, что назовут мне несусветную цифру.

– Об этом надо говорить с мистером Шото. Оружие в его распоряжении, и, как я слышал, он вправе назначить цену, какую пожелает.

Я неохотно оставил пистолеты и двинулся обратно в кабинет. Табиты там не оказалось.

– Где Табита? – спросил я. – Ей нельзя возвращаться на пароход!

– Увидитесь с ней сегодня вечером. Пошла ко мне домой, только и всего. Мы даем в ее честь маленький неформальный прием и будем рады, если вы придете.

– Приду.

– Понравилось оружие?

– Прелесть! Но, боюсь, мне не по карману. Лучшего я, пожалуй, в жизни не видел.

– Да-а, – Шото откинулся на стуле, – превосходные изделия. Что до цены, ее оставили на мое усмотрение. Деньги для хозяина ничего не значат. Его больше заботит, получит ли это оружие достойное применение.

На это мне сказать было нечего, так что я перевел тему:

– Полковник Маклем у вас сегодня будет?

– Конечно. Вы против?

– Безусловно, нет. Дом ваш, и он будет вашим гостем. Какие бы у нас с ним не имелись расхождения, у вас они улаживаться не будут.

– Благодарю вас. – Подождал. – Ну, а ваши планы?

Планы? Не было у меня никаких планов. Вот только пригляжу, чтобы Табита не попала в беду, и не дам Торвилю устроить революцию – какой бы сорт передела Штатов он ни имел в виду. А там можно обратно к моей стройке.

Что я и выложил. Шото хмыкнул.

– Работенки вы себе нагребли по уши. Когда-нибудь бывали в драке вроде этой, мистер Талон? Знаете, с Торвилем пойдет кое-кто из индейцев.

– Не возражаю. С индейцами я вырос.

Шото встал.

– Становится поздно, мистер Талон. Приходите завтра, Жак соберет вам патроны.

– Я не думаю, что осилю купить это оружие.

– Оно ваше.

Глава 17

У Мэри О'Брайен я переоделся в свой черный костюм. Жобдобва наблюдал, как я готовлюсь, с очевидным неодобрением.

– Не дело ты затеял. Держись от него подальше и не позволяй догадываться, чем ты занимаешься и где.

– Я должен ее предостеречь. И как-нибудь заставить отделаться от него.

– Ха! Это ты уже испробовал, парень, и не вышло ровным счетом ничего. Этот черт – колдун настоящий. К нынешнему времени уже из нее веревки вьет, а тебе выйдет от ворот поворот еще круче, чем всегда. Говорю тебе, не ходи.

И ведь толково говорит. Завязывая галстук, я пришел к выводу, что он прав, до определенной степени во всяком случае, но я настроился увидеть Табиту, и все прочее имело для меня мало значения.

К тому же во мне взыграло ретивое. Потребность скрестить мечи с моим противником. При всей моей осторожности, рядом с ним меня переполняла дикарская жажда крови. Ни разу до этого я не стремился к схватке, ни разу в жизни не шел навстречу конфликту. Но было в нем что-то, что я хотел сокрушить. А он, вероятно, это чувствовал и стремился к тому же.

– В полночь, не позже, я вернусь, – сказал я Жобдобва. – Утром пойду за оружием. Потом двинемся вверх по реке, нужно кое-что сделать.

– Не нравится мне все это.

– Не волнуйся… да, авось увидишь где англичанина по имени Маквори, сказки, чтобы держался неподалеку.

– Ага. Авось увижу его, авось увижу тебя. Осторожно там. Не скажу: «осторожно при сближении», потому что с Маклемом сближений не получится. Уничтожит тебя с дальней дистанции. Прихлопнет, как муху.

– Ты слишком много суетишься. – Я положил руку ему на плечо. – Не волнуйся, я сказал. К полуночи приду.

Когда я шагнул на улицу, было темно и безлюдно. На крыльце я на миг задержался – посмотреть по сторонам. В воздухе ощущался слабый запах дождя.

Идти было недалеко, и я решил избрать путь по берегу. Выйдя за калитку, я закрыл ее за собой и пошел. Но пройдя совсем немного, услышал – или показалось? – слабый, полный отчаяния крик.

Тут же застыл на месте, прислушиваясь. Попытаться помочь? А я в вечернем костюме.

Тихо.

Пора уже идти дальше… опять этот крик!

– Помогите! Погибаю!

Звали как будто бы с воды под кормой ближайшего кильбота. Развернувшись, я побежал назад. Слабый голос повторил призыв. Я перегнулся вниз посмотреть на воду.

В этот миг позади меня раздался шум бегущих ног. Повернуться, выпрямиться… скользящий удар дубинки падает мне на голову, шляпа летит в сторону… ошеломленный, пытаюсь поднять руки…

Их было по крайней мере шестеро, все с дубинками. Только число нападающих и спасло меня, так как они толкались, стараясь каждый ударить. Я зашатался, стукнулся спиной о фальшборт, дубинки колотят по голове. Сильно контуженный, я пробовал отбиваться, но напор их тел отжал меня назад: в отчаянии я вцепился в ближайший воротник и опрокинулся спиной вперед в воду.

Опускался ниже и ниже, тот другой бешено бился, сперва пытаясь меня ударить, потом, только чтобы освободиться. Как-то я успел глубоко вдохнуть перед тем, как погрузиться, и держался за него, увлекая с собой. Вынырнул, увидел вспышку выстрела, что-то тюкнуло меня по макушке. Я опять ушел под поверхность, человека я потерял, но его воротничок из руки не выпускал.

Отчаянно забарахтался и, когда моя голова поднялась над водой, был уже на некотором расстоянии ниже по течению, одновременно стараясь и плыть, и за что-то схватиться.

Череп разрывался от боли. Надо мной поднялось черное, громадное… и больше я ничего не сознавал.

Движение было мягким. На моих нарах лежал солнечный свет, подогревал индейское одеяло, на котором покоились мои руки. Руки – это я видел, и еще медленное скольжение света в единстве с нежным покачиванием.

Долгое, долгое время я просто лежал и следил за солнечным пятном, как оно придвигается к моим рукам, касается их, потом медленно уходит. Ритм колебаний гипнотизировал. Я наблюдал его, тупо сознавая, что мне удобно, ни о чем не думая.

Близко от меня что-то бухнулось, и мои глаза повернулись. Повернулись непроизвольно, воли у меня не оставалось. Теперь они смотрели на источник света.

Круглая дыра в стене… иллюминатор. Второе» глухое «бум», затем голос.

– Жив еще?

– Жив. – Девичий голос.

– В сознание не пришел, я думаю. Хотя пульс вроде бы стал сильнее.

– Зря мы увезли его из Сент-Луиса, па. У него могут найтись в тех местах родственники.

– Навряд ли. Правда, одет он был, как богатый. Кто-то хорошо постарался, чтобы его пришлепнуть.

Разговор доходил до меня через распахнутую крышку, но ничего не значил. Я продолжал лежать, не двигаясь, и мой взгляд возвратился к пятну света на моих руках.

Потом я почувствовал запах. Хороший запах, аппетитный. Что-то готовится.

Готовится еда.

Еда?

Мои глаза моргнули, мышцы сократились, и я приподнялся на нарах. Слышно, как что-то двигается. Постепенно приходит осознание, что и как. Лежу на чистой, устеленной одеялами койке, на каком-то судне. Не на большом: невысоко над головой начинается палуба, а прямо подо мной – днище.

Что это за судно и где я? И кто я? Я размышлял над этим с минуту и затем произнес вслух:

– Жан Даниэль Талон.

Раздалось чье-то восклицание, и занавесь на двери отодвинулась.

Там стояла девушка – очень маленькая девушка и очень тоненькая, с темными волосами и глазами, весьма серьезными в данный момент, и полураскрытым ртом. Миловидная, даже очень.

Надеты на ней были кожаная юбка с бахромой и ситцевая блуза. И мокасины на ногах.

– Вы проснулись!

– Или проснулся, или вы – прекрасный сон, – ответил я.

Она покраснела.

– Вы проснулись, – констатировала сухо. – Теперь хотите есть, нет?

– Теперь хочу есть, да. Но сначала объясните мне, где я, что это за судно и кто вы сами.

– Вы плывете по реке Миссури. Судно – кильбот моего отца, а я отеческая дочь.

– Как я сюда попал? Что вообще случилось?

– Вас несколько раз стукнули по голове. Дважды рассекли кожу, ссадин и царапин полно. И подстрелили – пробороздили скальп. Можете теперь носить пробор, если хотите.

– Как вы меня вытащили?

– Мы поднимались вверх без остановки в Сент-Луисе. Услышали крики, топот, возню какую-то, потом видим – кучка людей на корме судна, а потом глядь – вы в воде бултыхаетесь. Я нагнулась и цап за ворот. Па держит курс, а я держу вас. Вышли на прямой участок, па привязал румпель, подошел вперед и помог мне вас поднять.

– Это было прошлой ночью?

– Это было пять дней назад. К ужину будет ровно пять.

– Пять дней!

Табита наверняка уехала. Пароход давно отплыл. Друзья должны считать меня мертвым.

– Вы спасли мне жизнь, и я благодарю вас и благодарю вашего отца.

Она наклонила голову вбок и посмотрела на меня из этого положения.

– Вы голодны? Вы должны быть голодны.

– Как волк. Вас способен съесть.

Она состроила гримасу.

– Я несъедобна. И отцу такое не понравится. Я – его команда.

– Вы? Вы слишком маленькая!

– Ничего подобного! – Она выпятила грудь. Очень приятную грудь. – Я сильная! Я страшная!

– А я голодный. Что мы уже установили.

– А я прошу прощения! Мигом!

Я положил голову обратно на подушку и посмотрел вверх, на палубные подпорки. Хорошая работа; гвозди, разумеется. Я предпочитал шканты и связи на шипах. Гвозди… ну, удобная штука, конечно, но что до настоящего качества…

По палубе забухали тяжелые шаги, вниз по ступеням спустился мужчина и остановился внизу, разглядывая меня, не снимая рук с лестницы.

– Хо! А вы не так уж плохо выглядите, когда в себе, – сказал. – Вы кто?

Я перекатился на локоть.

– Я – голодный человек, который хочет поесть. Еще я человек, которого трахнули по башке. До сих пор гудит.

Усмехнулся.

– У вас там швы. Моя дочь, она шьет хорошо, а?

– Она зашила мне голову?

– А что прикажете делать? Оставить вас с мясом и волосами, свисающими на уши? Хотя нет, так скверно не было. Но несколько стежков понадобилось. Вылезут когда-нибудь. Не расстраивайтесь.

– Далеко мы от Сент-Луиса?

Он пожал плечами.

– Далеко – это вопрос. Как далеко? Пешком? По воде? На лошади? А насколько срочно туда надо?

– Я там кое-кого оставил, и оружие мне нужно оттуда забрать.

– Вы для прогулки верхом не годитесь. Даже будь у вас на что сесть.

– У меня есть лошади в Сент-Луисе.

Снова пожал плечами.

– Может, у вас есть замок на Луне. То и другое очень далеко, и возвращаться в Сент-Луис я не намерен.

– Вы не из людей Шото?

– Я? Я из моих собственных людей. У нас есть это судно, у Ивет и у меня. Наше судно. Есть ловушки. Мы ловим рыбу. Собираем ягоды на берегах, знаем, где они растут. Иногда застрелим бизона, или антилопу, или оленя. Продаем добытые меха. Ни от кого не зависим.

– Ивет. Красивое имя.

– Красивое. Имя ее матери, упокой Господь ее душу. Но не вздумай делать моей дочери бараньи глаза. Она – моя команда. Без нее я – ничто. Старикашка с пустым судном.

– Вам еще долго жить до старости.

– Сейчас я молодой. В день, когда она уйдет от меня, моя маленькая, я состарюсь. Состарюсь в одну минуту.

Прошел в середину и сел напротив меня. Почти такой же в ширину, как в высоту, разлетистые массивные плечи, ни жиринки. Широкие сильные кисти.

– Рассказывай сейчас, пока она занята. Что за этим всем кроется?

– Меня хотели убить. Не ограбить, а отправить в лучший мир.

Отмахнулся.

– Это-то ясно. Своими глазами видел.

– На реке находится пароход, похожий на большую черную змею.

– Попадался такой.

– Он принадлежит девушке, очень красивой девушке по имени Табита Мейджорибанкс. Она приехала на Запад искать своего брата Чарльза. Капитаном у нее тип, которого зовут Маклем. Те, кто напал на меня, – его люди.

– Не по вкусу вы этой женщине?

– Это не она устроила. Маклем, и еще один, Торвиль. Очень вредные оба. Торвиль собирает группу где-то повыше по Миссури и ведет переговоры с индейцами. Хочет прибрать к рукам Луизиану. Всю.

Он извлек трубку и принялся набивать чашечку табаком. Некоторое время не отзывался.

– Прибрать к рукам, выходит, решил. Работы полны руки у него будут, это точно.

– Несмотря на все, попытку он сделает.

Посмотрел на меня задумчивым взглядом.

– Эта женщина, вы влюбились в нее?

– Нет! – поспешил ответить я. Излишне поспешил, развеселив его этим. – Хочу помочь ей разыскать брата, но здесь я еще для того, чтобы помешать этому человеку.

– Маклему?

– Маклему, да и Торвилю заодно. – Я раскрыл руки. – Я плотник, понимаете? Не люблю беспорядков.

– Встречались вы с этим Торвилем?

– Нет.

– Тогда у меня преимущество. Я его знаю. – Он взял трубку в рот и поднес к ней спичку. – Знаю также молодого Чарльза. Хороший мальчик. Прекрасный.