Текст книги "Жила Комстока"

Глава 50

Когда Грита вернулась в свой номер, Элберт Хескет сидел на краешке стула, положив шляпу на колени.

– Вы хотели меня видеть?

Он поднялся.

– О да. Маргрита, вы необычайной красоты женщина.

Впервые Хескет назвал ее просто по имени, и ей это не понравилось. А он если и заметил ее реакцию, то не подал виду.

– Благодарю вас, – ответила она.

Человек, именовавший себя Элбертом Хескетом, никогда не находил времени, чтобы изучить общепринятые правила приличий. С женщинами он разговаривал редко и, по сути дела, презирал их, в его мозгу раз и навсегда сложилось мнение на их счет. Деньги и положение в обществе – вот все, за что стоит бороться. Остальное – мираж.

– Маргрита, как вам известно, я очень богатый человек и скоро стану еще богаче. – Его слова вызвали у нее раздражение, но она промолчала. – С тех пор, как я увидел вас впервые, и теперь, когда узнал лучше, считаю, что такая женщина, как вы, могла бы составить…

– Что?.. – Она уставилась на него, не веря своим ушам. – Что вы такое говорите?! Вы предлагаете мне…

Он улыбнулся.

– А что? Если уж на то пошло, то да, да! – Ведь он уже говорил ей, что очень богат, а эти актрисочки, они ведь… – Да, разумеется. Я собираюсь выстроить здесь роскошный особняк. И в Сан-Франциско у меня будет еще один. Мы должны устраивать приемы, крупные финансисты из Нью-Йорка и Лондона станут нашими гостями, и вы как раз такая женщина, которая достойна стать хозяйкой в таком доме.

В его словах звучало столько самодовольства, что Грита с трудом сдерживала смех. Несмотря на молодость, за свою жизнь она повидала более чем достаточно и научилась видеть людей насквозь, анализировать их поступки и характеры. Для своих будущих ролей она как бы коллекционировала отдельные черточки, особенности поведения, делавшие ее игру столь убедительной. Все это развило в ней необыкновенную наблюдательность.

– Почему? – спросила она.

– Что почему? – удивился Хескет.

– Почему вы хотите жениться на мне?

– Вы очень красивы, – улыбнулся он.

Гриту позабавил такой ответ.

– Но, мистер Хескет, для того чтобы жениться, этого недостаточно. На свете немало красивых женщин. – Она повернула к нему голову. – И с чего вы взяли, что я захочу выйти за вас замуж?

– Как это с чего?

Вопрос вызвал у него раздражение. А почему бы и нет? Да она должна хотеть выйти за него! Он богат, привлекателен и подает большие надежды. Эл никак не мог подобрать нужных слов, чтобы описать свои достоинства, и это его еще больше раздражало. Он-то полагал, что…

– У вас будет прекрасный дом, положение в обществе, – продолжал настаивать жених. – Вы бы могли представлять собой что-то.

– Я и так представляю собой что-то, мистер Хескет. Я представляю саму себя. Мне эта роль очень нравится, и я вовсе не стремлюсь, чтобы из меня что-то делали. А дом… дом в состоянии сама построить свой собственный. Если говорить о положении в обществе, то каждый из нас находит в нем свое место.

Слабая, натянутая улыбка не могла скрыть злобы, кипевшей в его душе.

– Построить дом, Маргрита, дорогое удовольствие. Оно не всем…

Он плотно сжал губы. Неужели эта дурочка не понимает, что означает для нее выйти за него замуж? Неужели она не видит? Он с трудом заставил себя вновь обрести то ледяное спокойствие, которым всегда так гордился.

– Не можете же вы до бесконечности выставлять себя напоказ на сцене! Вам все равно придется…

– Мистер Хескет, похоже, вы чего-то не понимаете. Я люблю театр. Моя работа мне интересна. И если я уйду из него, то сделаю это во имя большой любви и только в том случае, если буду уверена, что встретила настоящего человека. А богат он или нет, для меня никакого значения не имеет. Мне важно, буду ли я с ним счастлива, смогу ли доверять ему и уважать его.

Маргрита Редэвей много общалась с мужчинами, но этот случай напрочь выходил за рамки ее понимания.

Она только сейчас обнаружила, что Элберт Хескет совсем не блещет умом. Она и раньше подозревала, что он хитер и оборотист лишь в вопросах бизнеса, но теперь вдруг осознала, что этот тупой и бесчувственный человек поглощен лишь самим собой и окружающие нужны ему только как средство достижения целей. Но почему она так беспокоится и чувствует себя неловко в его присутствии? Над этим Грита и ломала голову.

Эл пристально смотрел на нее. Неужели до этой дурочки еще не дошло, что он предлагает ей выйти за него замуж? Какое-то смутное чувство зашевелилось у него внутри, нечто сродни страху. Он должен жениться на ней. Это единственный выход, пока…

– Вы подали мне хорошую идею, мистер Хескет. Я построю себе дом. Возможно, даже в Калифорнии. Ведь там немало красивых мест.

– Ну что ж, как хотите, – пожал плечами он. – А то мы могли бы…

– Нет, мистер Хескет. «Мы» не могли бы. Если то, что вы сейчас сделали, можно считать предложением, то мой ответ – «нет». Говорю вам со всей откровенностью, мистер Хескет, нет.

Потрясенный, он смотрел тупо на нее, не в силах отвести глаз. Еще несколько дней назад он совсем не собирался жениться, хотя где-то в глубине души понимал, что этот штрих удачно дополнил бы ту картину его будущей жизни, которая уже складывалась у него в мозгу. Но сделать предложение этой… этой актерке… и получить отказ!.. Это уже слишком!

– Да вы просто дура! – резко произнес он. – Полная дура! Нельзя же не видеть дальше собственного носа. Сколько вы еще провертитесь на сцене? Разве не лучше выйти замуж, заиметь свой дом…

– Возможно, вы и правы, мистер Хескет. И я поступила бы так, если бы любящий меня человек попросил об этом, я ушла бы со сцены, несмотря на то, что обожаю свою работу. А что касается денег, – Грита ослепительно улыбнулась, – то мне не о чем беспокоиться. Разве вы не слышали, мистер Хескет, что теперь я владею «Соломоном»?

На миг у Эла сперло дыхание, словно он получил пощечину. Слепая, безудержная ярость нахлынула на него и сжала тисками горло. Лицо его покрылось смертельной бледностью, он пытался что-то произнести, но не мог. Наконец, задыхаясь и запинаясь, он выговорил:

– Да нет же, нет! Никогда вы не будете владеть «Соломоном»! Он мой! Слышите? Мой!

– Извините, мистер Хескет, вы ошибаетесь, – невозмутимо заявила Грита. – Когда мистера Крокетта, раненого, умирающего, наконец, нашли, он завещал мне все свои акции. – Она подняла на него глаза. – Как вам, должно быть, известно, я имела свою небольшую долю. Теперь у меня контрольный пакет. Насколько я помню, именно вы первый расставили на прииске знаки, запрещающие вход остальным. Боюсь, мне придется сделать то же самое, мистер Хескет, и я попрошу вас впредь не нарушать чужих владений.

– Но вы… Вы не можете так поступить!

– По-моему, мистер Хескет, эти знаки до сих пор висят там, и мне осталось только заменить ваших охранников на новых.

Элу пришлось бороться с собой, чтобы вернуть самообладание – слишком много было поставлено на карту.

– Как вы не понимаете! Поженившись, мы станем вместе владеть всем этим! Вы и я!

– Я недавно приехала в Неваду, мистер Хескет, и, возможно, чего-то не знаю, но насколько мне известно, в других штатах вы, будучи моим мужем, полностью владели бы всем этим. Я не сомневаюсь, что эта мысль уже приходила вам в голову, и говорю вам еще раз – нет. – Она посмотрела в зеркало, слегка коснулась волос и, продолжая разглядывать свое отражение, проговорила: – Не сомневаюсь, мистер Хескет, что вы найдете применение своим акциям, а уж о прииске я позабочусь сама. – Грита повернулась к нему. Есть в нем все-таки что-то… что ее настораживало и заставляло испытывать неловкость. Ее сумочка с пистолетом лежала на другом конце комнаты. Она снова коснулась волос, повернулась и взяла со стула шаль. – Прошу извинить меня, мистер Хескет, но боюсь, вам пора.

Девушка прошла через комнату, чувствуя на себе его взгляд.

– Меня ждут.

Подойдя к сумочке, она вынула из нее носовой платок.

– Конечно, вы могли бы продать свои акции…

– Нет! – прохрипел он возбужденно. – Ни за что! Они мои, и прииск мой! Вот увидите! Все будет мое!

Эл колебался, не сводя глаз с Гриты. Она убрала платок и нащупала пистолет.

– Мне кажется, мы все обсудили, мистер Хескет. Простите, меня ждут.

Он пошел к выходу, но возле двери обернулся.

– Вы сделали большую глупость. Надеюсь, понимаете, на что идете. Мне жаль вас.

Он вышел, с шумом захлопнув дверь. Еще мгновение Грита стояла, судорожно сжимая рукоятку пистолета, потом наконец расслабилась.

Все кончено. Он ушел. Что же все-таки в нем такое, что так пугает ее? Может, он сумасшедший? Да нет, смешно. Но мысль эта продолжала биться в ее мозгу. В любом случае он очень странный. И улыбка у него неестественная, какая-то натянутая, словно он заставляет себя выдавливать ее.

Грита пожала плечами. Возможно, она больше никогда не увидит его. Да и причин видеться отныне нет. Она защелкнула сумочку и поспешила вниз, где ее ждали.

Элберт Хескет пришел в свой номер, положил шляпу на стол, сел, сложив руки на коленях, и принялся думать.

Все-таки должен найтись какой-то выход. Надо же, он достиг такого успеха и почти приблизился к победе! Нет, о поражении говорить рано. Ему надо подумать… Вот что, ее надо убить. Конечно! Он и раньше имел это в виду еще до того, как решил предложить ей руку. Вопрос только, когда? Прииск пока у него в руках, она еще не вступила в свои права. Надо все подготовить. Он должен быть уверен, что его не заподозрят в ее смерти. Конечно же он постарается оградить себя от любых подозрений.

Скорее всего, она никому ничего не сказала, разве только Тревэллиону. Да и ему вряд ли. Он давно заметил за ней эту черту – держать рот на замке. Маргрита Редэвей никого не посвящала в свои дела.

Конечно же при создавшихся обстоятельствах следовало бы повременить с убийством хотя бы пару лет, но это опасно – за такой срок можно растерять все свои богатства. Он и так слишком много потерял из-за Крокетта.

К прииску он и близко не подойдет, чтобы никто не посмел сказать, что его видели даже где-то рядом. Ему не хотелось быть на виду. Если что-то случится с Маргритой, когда его не будет поблизости, он смело отметет все возможные обвинения.

Трудность заключалась еще и в том, как заглянуть в имеющиеся у нее бумаги и выяснить, кто расписался в качестве свидетелей в предсмертном завещании Уилла Крокетта. Но, в сущности, и это не имеет значения: прииск завещан Маргрите, а это ему и так известно.

Тревэллион, конечно, знает больше, но Тревэллион умрет.

Хескет посмотрел на часы. Скоро обед, и он должен обязательно спуститься вниз. Пусть все видят его на обычном месте.

А что, если сделать это в шахте, на «Соломоне»? Помнится, Маргрита Редэвей высказывала пожелание спуститься в забой, а с женщинами, как известно, всегда что-нибудь случается в подобных местах. Так может, она как раз и относится к числу таких женщин! Если он выберет шахту, тогда многое предстоит подготовить.

Вдруг случится так, что вместе с нею окажется и Тревэллион? Хескет улыбнулся. Вот было бы удачное совпадение! Сорок девятый туннель! Там, помнится, проблемы с глиняными оползнями. Опасное местечко, и как раз рядом проходит богатая жила, там раньше велись работы. Крокетт все время пытался возобновить их, а он нарочно отговаривал его.

Хескет снова улыбнулся. Все складывается не так уж плохо, и уж коль масло подлито в огонь, наступило время действовать.

Сэнтли. Элберт никогда не доверял ему, хоть парень исправно выполнял свою работу. Он подхалим, и как только узнает, что на прииске сменился хозяин, сразу начнет заискивать перед новым владельцем. Сэнтли видел руду, добытую на новых разработках, а не далее как на прошлой неделе Хескет застал его за разглядыванием образцов с заброшенной выработки.

Никто из них не доверяет ему. Ну что ж, он использует этот факт в своих целях. Если его план не сработает, он придумает что-нибудь другое. Эл сел за письменный стол и настрочил записку:

«Мистер Сэнтли!

Если мисс Редэвей выскажет пожелание посетить шахту, пожалуйста, посоветуйте ей не спускаться в штрек номер сорок девять. Любой ценой сделайте так, чтобы ей не удалось попасть туда. Скажите, что там нет ничего интересного для нее.

Элберт Хескет».

Пробежав глазами текст, он улыбнулся. Уж если это не сработает, тогда вообще неизвестно, что тут еще можно поделать. Лучшего места не найти. И если что-нибудь случится, то разве он не предупреждал их держаться от шахты подальше?

Глава 51

Ваггонер встал и потянулся.

– Ну ладно, хватит. Мне еще предстоит кое-какая работенка.

Человек со шрамом на руке оторвался от карт.

– Отродясь не видал, Ваг, чтобы ты работал. Что с тобой случилось?

Ваггонер ухмыльнулся.

– Платят хорошо. Во всяком случае, за ту работу, что я выполняю.

– А что там с Тревэллионом? Мы разделаемся с ним в один момент. Правда, говорят, он малый не промах. Только одному ему с троими не справиться.

– Ладно, отдыхайте пока. Я сам с ним разберусь. А может, и вообще никому из нас не придется возиться с ним. Дерево срубить не трудно, нужен только острый топор.

– Топор?

– Конечно. Кто лучше Топора справится с этим делом? К тому же он с нами одного поля ягода – тоже был там.

– Сто лет его не видел. Как его найти?

– Я знаю как. – Ваггонер снова сел. Он плеснул себе виски и надел шляпу. – Только есть и другие, они тоже в курсе. Ну-ка, Лес, кому еще известно о том, что случилось тогда на Миссури?

– Черт побери! Никому. Кто мог об этом разнюхать?

– Нет, Лес, кое-кто все про нас знает.

Лес положил карты на стол.

– Ты имеешь в виду Тревэллиона?

– Он – само собой. Только есть и еще кто-то.

– Кто же, Ваг? Ты не думал? Пита и Лысого угрохал тот парень из голубого фургона.

– Это папаша Тревэллиона.

– Ну ладно, хорошо – Пит и Лысый. А еще кто? Тревэллион ухлопал Рори и Оби Скиннера. Уже четверо. С нами получается семеро. Чистильщик восьмой. Вот и все, кто там был.

Ваггонер залпом выпил виски, скорчил гримасу и снова наполнил стакан.

– А откуда взялась тогда выпивка, а, Лес? Ведь мы тогда порядком надрались. Помнишь?

Другой бандит, чистивший оружие, оторвался от своего занятия и поднял на них глаза.

– Мы взяли выпивку в том опрокинутом фургоне, у которого еще колесо отвалилось. Ты что, забыл? Я тогда больше всех хотел выпить, и кто-то сказал, что в фургоне есть виски. Вот тогда-то мы и надрались.

– А кто сказал, что там есть виски? – спросил Ваггонер.

– Черт! Я не помню! Нас же много тогда болталось по городу. Кто-то сказал, а кто? Мне тогда было не до этого.

– И мне, – вставил Лес. – Да какая разница, кто сказал?

– Может, и никакой, а может, большая. Вот я и спрашиваю: как получилось, что в пустом фургоне оказалось столько выпивки? Не нарочно ли кто подложил?

– Как теперь узнаешь? Да какого черта! Виски есть виски. Мне все равно, откуда оно берется.

– На это он как раз и рассчитывал.

– Кто он?

– Я вам вот что скажу, ребята, нас надули. Подставили. Мы сделали черную работу, а деньги взял другой. Тебе достались какие-нибудь деньги, а, Лес?

– Черта с два!

– Вот и мне тоже. И никому не достались. Кто-то нарочно подсунул нам виски. А кто крикнул, что сюда идут? А? Кто заорал, что валит целая толпа?

Лес грязно выругался.

– Да будь оно все проклято к чертовой матери!

– Теперь понятно? Кто-то втянул нас в дело, а сам смотался с денежками.

Риг, чистивший свое оружие, начал заряжать его.

– Что зря языками болтать! Дело-то прошлое. Ну и что с того, что нас втянули? Столько лет прошло.

– Не нравится мне все это, – прогнусавил Лес. – Не люблю, когда меня втягивают в какое-нибудь поганое дерьмо.

– Лучше напрягите-ка мозги. Надо припомнить, кто сказал, что в фургоне есть выпивка.

– Да теперь-то какая разница?

– Разница есть, – возразил Ваггонер. – Он здесь, в Уошу.

Приятели изумленно уставились на него. Ваггонер снова залпом опорожнил свой стакан.

– Мне надо выполнить одну работенку. – Он вытащил из кармана несколько записок. – Видали? Это от него. Наверняка от него.

– Так ты знаешь, кто он?

– В том-то и беда, что нет. Зато он меня знает. Он всех нас знает. Кто мы такие и чем занимаемся.

Лес снова взял карты, перетасовал их и стал раскладывать пасьянс. Через некоторое время он поднял голову и в раздумье произнес:

– Значит, он был на Миссури. Точно. – Посмотрев на Рига, возившегося с оружием, спросил: – Что скажешь, а, Риг?

– Так-то оно так. Только там стояла чертова пропасть фургонов, собиравшихся ехать на Запад, и, кроме нас, шныряли и другие ребята, которые тоже искали, чем поживиться. – Он убрал револьвер в кобуру. – Кто теперь разберет? Если он до сих пор молчал, то и дальше молчать станет. В конце концов, дело давнее. Кто теперь что докажет?

– Линчевателям не требуется особых доказательств, -возразил Лес.

– Ладно, пораскиньте тут мозгами, а я пошел, – поднялся Ваггонер.

– Ты говоришь, он платит тебе. Значит, ты его видел?

– Один раз. Несколько лет назад. Мы встречались в горах, и он был закутан так, что я не разглядел ни его лица, ни остального. Только рост. Он прислал мне записочку и назначил место встречи. – Ваггонер кивнул головой на восток. – Вон там. – Помолчав, прибавил: – Он заказал мне убийство Тревэллиона.

– Стало быть, задел тебя за живое?

– Да. Сказал, что Тревэллион знает нас всех, что он убил Рори и Скиннера и, если с ним не разделаться, оставшихся ждет такая же участь. Он убедил меня, и, кроме того, – Ваггонер улыбнулся, обнажив крупные зубы, – он дал мне триста долларов. А потом еще. С каждой запиской присылал столько же.

– Не удивительно, что ты не торопился покончить с ним.

– Я пытался. Поверьте мне, пытался. И Кип Хозер тоже, только теперь он мертв.

– Кип никудышный стрелок. Отродясь не слыхал, чтобы он попал в кого-нибудь. Только ножом и умел пугать.

– Но он все же попробовал. А вспомните Скиннера. Уж Оби-то в быстроте и меткости не откажешь. Нет, этот Тревэллион крепкий орешек.

– Да ну, втроем справимся.

– Поживем, увидим.

– Погоди-ка, Ваг. Кто же все-таки этот парень, который запросто выкладывает по триста долларов? Откуда у него деньги? Где его участок?

Ваггонер принялся складывать остатки еды в оловянное ведерко.

– Я уже ломал голову над этим. Скорее всего, он тоже был там. Он боится Тревэллиона и хочет от него избавиться.

– Полагаешь, он взял деньги?

– Наверное, сейчас этот хлыщ неплохо живет, – задумчиво проговорил Ваггонер. – Может, играет на бирже. У таких водятся деньжата.

– Да-а, этому парню, видно, есть что терять. Вот взять хотя бы эту шахту, куда он посылает тебя. Откуда ему знать, что Тревэллион пойдет туда? Ведь это не его шахта. Что ему там делать?

– Меня просто раздирает любопытство, кто этот парень, который так много знает? – задумчиво сказал Лес.

– Вот что, – хлопнул по столу рукой Ваггонер, – он уже не раз обращался ко мне и всегда давал по три сотни. В самый первый раз, когда мы встретились, предупредил, чтобы я не пытался узнать, кто он. Сказал, что мне все равно не перехитрить его. Черт возьми, так какое мое собачье дело, кто он! Вы что же, думаете, я буду рыскать повсюду и вынюхивать, кто он такой?

– Кто бы он ни был, – продолжал настаивать Лес, – ему есть что терять. Может, он вообще крупная шишка, какой-нибудь бизнесмен или владелец прииска.

Ваггонер открыл дверь и, шагнув за порог, оглянулся.

– Вот что, ребята. Вы, кажется, хотели подзаработать на жизнь? Уберите Тревэллиона и получите от меня по сотне баксов каждый.

Ваггонер вышел на дорогу, а Риг, глядя ему вслед, бросил:

– О чем это он? Какие-то вшивые сто баксов…

– Если пасти скот, за все лето таких денег не заработаешь, – возразил ему Лес. – Мы-то с тобой убивали и за меньшую плату.

Они помолчали, потом Риг проговорил:

– Не нравится мне все это, Лес, ой как не нравится. Плохо, что кто-то знает о Миссури.

– Что же делать? Ведь нам не известно ни его имя, ни чем он занимается.

– Тревэллион знает. И про нас тоже.

– Но откуда? Там же никого не было!

– В том-то и дело. Может, он сидел в кустах, наложив в штаны со страху? – Риг набил в трубку табаку. – Если он убил Рори и Скиннера, тогда чего же он ждет? Он же наверняка видел Ваггонера в городе. Не исключено, что и нас тоже.

Риг явно нервничал. Он зажег спичку и раскурил трубку.

– Надо избавиться от него, Лес, иначе он доберется до нас. Чует мое сердце, этот парень что-то задумал.

– Да пошел он к черту! – Лес вытащил из колоды туза. – Меня больше интересует тот, кто запросто выдает Ваггонеру по триста баксов. С какой это стати все должно доставаться одному Ваггонеру?

– Что это ты задумал?

– Если ему позарез нужно убрать Тревэллиона, стало быть, он боится его, боится, что его раскроют. Чуешь, Риг? Вот тут-то голубок и попался! Этот ловкач наверняка представляет собой что-то и не может позволить, чтобы по городу поползли слухи о его прошлом. Так может, он захочет расстаться со своими денежками, чтобы сохранить это в тайне? Заплатил бы нам с тобой пять тысяч за молчание, а когда пройдет время, еще столько же. Ну как?

– А как же Ваг?

– А что Ваг? Он поделился с нами своими тремя сотнями? Даже и не подумал. И никогда не поделится. Пять тысяч, Риг… Поделим поровну, только представь. Это ж какие деньги!

– Да я столько отродясь не видывал. – Он вынул трубку изо рта и сплюнул в огонь. – Да что без толку языком молоть! Мы ведь даже не знаем, кто он такой.

Лес молчал, уткнувшись в карты.

– Сейчас не знаем, а завтра разузнаем. Надо хорошенько пораскинуть мозгами, покопаться в памяти.

– Черт возьми, да в Комстоке тысячи людей! Это все равно, что искать иголку в стоге сена!

– Ты прав, задачка непростая, но попробовать стоит. Здесь полно разного сброда, среди них искать без толку. Он наверняка с положением. Так что круг сужается. Теперь вот что – он околачивался на Миссури в сорок девятом или пятидесятом, а в пятьдесят девятом точно приехал сюда, в Комсток. Если так считать, то круг еще больше сужается.

– Так что нам делать? – спросил Риг.

– Поедем в город. Каждый сам по себе. Разыщем старых приятелей, поговорим о былых временах. Какие-нибудь имела да всплывут. А нет, постараемся выудить. Сразу станет ясно, кто ошивается в здешних краях, а уж тогда выберем из них тех, у кого дела идут хорошо и кому, стало быть, есть что терять.

Ловким движением он собрал карты в ровную колоду и отложил их в сторону.

– Ведь нам же с тобой нужны деньги, правда, Риг?

Они вышли из хижины и направились в город. На углу Эй-стрит и Юнион Риг замешкался:

– Лес, а что, если он не пойдет на наши условия? Что, если он решит убрать нас?

– Ха-а! Да откуда он узнает, кто мы? И вообще, мы с тобой пара цыплят, что ли? Нас не так-то просто убить, Риг. Уж как-нибудь позаботимся о своих шкурах. И потом, кого он может нанять, чтобы отделаться от нас? Уж не Вага ли?

Они направлялись к Си-стрит, когда Риг внезапно остановился.

– Лес, а что, если он уже нанял Вага? Неужто заплатил ему по триста баксов за наши с тобой шкуры? Так, как он живет, ему хватит этих денег года на два.

Лес окинул город задумчивым взглядом.

– Надо подумать об этом, Риг, и присмотреть за Вагом – не спускать с него глаз. Если нашему голубку не удастся быстро выпутаться, то…

– То что?

– Тогда пришьем Вага. Тут уж одно из двух – или он, или мы.