Текст книги "Жила Комстока"

К тому времени, когда он добрался до отеля, колени его дрожали от слабости. Он вошел в ресторан и опустился за ближайший столик.

К нему подошел официант.

– Сэр… ваша винтовка. Сюда нельзя с оружием.

В глазах Тиэйла мелькнула слабая усмешка.

– Я ненадолго. Лучше принесите чего-нибудь выпить.

– Виски, сэр?

– Нет, ром. Гаитянский. Всегда хотел попробовать гаитянского рома. С детства мечтал.

– Хорошо, сэр. Минуточку.

Тиэйл откинулся на спинку стула и закрыл глаза. До чего же он слаб. Сейчас и ребенок справился бы с ним. Еще хорошо, что у них тут есть лифт. Раньше он на него и внимания бы не обратил. Он всегда презирал это сооружение и до сих пор ни разу им не воспользовался.

Когда официант вернулся, он сказал:

– Хочу изменить заказ.

– Да, сэр.

– Знаете, как приготовить «Смерть Дьявола»?

– Простите, что приготовить?..

Чернокожий официант, накрывавший соседний столик, услышав их разговор, обернулся.

– Я знаю и могу приготовить этот напиток для господина.

Джекоб внимательно посмотрел на него.

– Две порции рома, одна порция бренди, немого меда и щепотка имбиря. Так вы делаете?

– Да, сэр, именно так. Только иногда возникают споры, сколько имбиря класть.

– Всего щепотку, не больше.

Когда чернокожий ушел, официант спросил:

– Ваш любимый напиток, да, сэр?

– Нет. – Тиэйл говорил тихо. Приподнявшись на стуле, чтобы сесть поудобнее, он почувствовал резкую боль. – Еще ни разу не пробовал, все только собирался. Один старик, у которого я работал в Луизиане, все время пил эту «Смерть Дьявола». Я тогда был мальчишкой.

Джекоб старался не двигаться, чтобы не вызвать новый приступ боли. Вскоре вернулся чернокожий, неся приготовленный напиток, и внимательным взглядом окинул его.

– С вами все в порядке, сэр? Может, вызвать доктора?

Тийэл улыбнулся.

– Спасибо, я только что от него.

«Смерть Дьявола» ему понравилась. Он сделал несколько глотков, наблюдая, как чернокожий накрывает соседний столик.

– Вы видели мистера Хескета сегодня утром?

– Да, он завтракал, как обычно, сэр. А вы не тот ли джентльмен, в которого недавно стреляли?

– Боюсь, что тот.

Он закрыл глаза, чтобы дать им отдохнуть. Голова его гудела, во рту пересохло. Джекоб сделал еще глоток. Покончив со «Смертью Дьявола» и увидев, что спустился лифт, он направился к нему и поднялся на нужный этаж. Пройдя по коридору, подошел к номеру Элберта Хескета и постучался. Ответа не последовало. Длинным охотничьим ножом отомкнул замок, вошел в комнату и осторожно закрыл за собой дверь. Устроившись в полумраке дальнего угла, Тиэйл принялся ждать. Откинувшись в кресле, он закрыл глаза. Смертельная усталость навалилась на него. Винтовку он положил себе на колени.

Мэри открыла дверь и увидела Тревэллиона.

– Как она?

– Все спрашивает о вас. Входите.

Она закрыла дверь, и Вэл услышал голос Гриты:

– Кто там пришел, Мэри?

Тут же показалась и она сама. Увидев Тревэллиона, девушка с протянутыми руками бросилась ему навстречу.

– Вэл! Вы прекрасно выглядите!

– Что-то не верится, судя по тому, как я себя чувствую. Моя мать в таких случаях говаривала: «Выглядишь, словно тебя протащили через замочную скважину». Как раз так я себя сейчас и чувствую.

– О, я никогда не забуду это ужасное место! И ни за что больше, не стану спускаться в шахту!

– Грита, вы поняли, что нас хотели убить?

– Да.

– Это Хескет. Теперь, Грита, я точно знаю, что это он. Свое открытие я сделал там, в сорок девятом квершлаге. Он убил вашего отца.

– Вы уверены в этом, Вэл? У меня всегда было такое чувство, будто я его где-то видела раньше.

– Грита, будьте осторожны. Не выходите никуда без Мэри и Манфреда. Две пары глаз всегда лучше, чем одна, а уж три и подавно. Наши приключения еще не кончились.

Он посмотрел на нее.

– Помните Ваггонера? Того страшного человека, который напал на вас в Шестимильном каньоне? Он один из тех людей.

– Я знаю. Он сам сказал мне. Сказал, что мы с матерью как-то особенно на него смотрели и за это он возненавидел нас. Думаю, он все выдумал. Ни на кого мы не смотрели, а он… он просто злобное животное.

– И он все еще здесь. Есть и другой человек, блондин привлекательной наружности. Я с ним не знаком, но он знает меня.

– Скорей бы все это кончилось.

– Будьте осторожны! – Она была такая милая, что Тревэллион с трудом удержался, чтобы не обнять ее. – Жизнь наша не будет спокойной, пока ходят по этой земле эти подонки. Все долгие годы я ждал, что рано или поздно им наступит конец.

– Вэл, вы сами будьте осторожны. Приходите сегодня после спектакля.

– Хорошо, приду.

Выходя из отеля, он заглянул в ресторан, зал пустовал. На улице он пристально огляделся и направился к кондитерской.

Навстречу ему бросилась Мелисса.

– Тревэллион! Наконец-то! С вами все в порядке?

Он пожал плечами.

– Конечно. Считайте, что мне просто пришлось выполнить двухнедельную норму за два дня. А где Джим?

– Где-то здесь.

Тревэллион попросил кофе и выглянул в окно. День выдался теплый, на улицах толпился оживленный народ. Город менялся на глазах. Тревэллион снова посмотрел на Мелиссу.

– Старые времена, похоже, прошли. Их уже не вернешь.

– Знаю. – В тоне ее прозвучало сожаление. – Некоторые уже срываются с места и уезжают – кто в Пиоше, кто на Риз-Ривер.

– Ну что ж, их воля. Но эти пограничные городишки больше не для меня. Собираюсь здесь обосноваться.

– С ней?

Он пристально посмотрел на нее.

– Все-таки до чего же вы, женщины, романтичны. С чего это вы взяли, что ей есть до меня дело?

– Я все вижу. Она же не дурочка.

Он замолчал и задумался. В сущности, так оно и должно быть, и где-то глубоко внутри себя он знал, знал с тех далеких времен, когда сжимал в своих объятиях дрожащую от испуга маленькую девочку и из последних сил старался не показать своего страха. С тех пор много чего случилось, но многому еще предстоит случиться.

– Кое-кто пытался убить нас, – сказал он. – Но он здесь не один. Их трое.

– Я слышала об этом, слышала в тот вечер, когда все побежали на «Соломон». В этом городе нашлось не меньше полсотни парней, которых вы в свое время выручили в трудную минуту. И Джим Ледбеттер, и Дэйн Клайд, и многие другие, и они будут стоять за вас горой.

– Нет, Мелисса. Каждый должен идти своим путем. Я могу заручиться их помощью в мелочах, но главное должен сделать сам.

– А этот человек со шрамом на лице, он тоже один из тех?

– Да. И еще блондин.

– Его я знаю. Он заходил недавно в кондитерскую. Его зовут Чистильщик… или Топор.

Тревэллион положил руку на пояс.

– Да. Он. У меня его револьвер, и я хочу вернуть его ему.

Ваггонер запер хижину, пересек улицу и пошел между домами. Вскоре переулок вывел его к конюшне. Насыпав коню зерна, он почистил его, укрепил седло и подпругу.

– Ешь, ешь, приятель, – тихо приговаривал он. – Тебе еще скакать и скакать.

Проверив оружие, он выглянул на улицу, постоял, наблюдая, потом достал огромные серебряные часы и, глянув на них, снова убрал в карман. Через пару минут он вышел из-под навеса и направился к театру. Возле парадного подъезда только уборщик подметал тротуар. Дверь была открыта.

Ваггонер давно наблюдал за театром и знал, что в это время уборщик всегда отлучается промочить горло пивом. Когда тот скрылся в ближайшем салуне, бандит пересек улицу, вошел в темное здание и направился за кулисы. Отыскав гримерную Маргриты Редэвей, он пробрался в гардеробную, выдвинул из шкафа ящичек, уселся на него и принялся терпеливо ждать. Несколько дней слежки помогли ему установить, что Грита всегда приходит раньше других актеров. На это и рассчитывал Ваггонер; когда она явится, уж он своего не упустит. Сначала ее мать… Теперь настала очередь девчонки. Оставалось еще больше часа. Ничего, он ждал столько лет, так неужели же не подождет какой-то час?

Глава 59

Тревэллион вышел на улицу и снял шляпу. Теплый ветер растрепал его волосы. Пробежав по ним рукой, он стоял задумавшись. Билл Стюарт хотел его видеть. Надо бы зайти к нему.

Взгляд его скользил от предмета к предмету, не пропуская ни одной мелочи. Надев шляпу, он поправил ремень, ослабив его, чтобы легче было выхватывать револьвер, и перезарядил его – так спокойнее.

Сегодня все будет кончено. Он криво усмехнулся при мысли о том, что и сам может встретить смерть. Эти люди убили его мать, отца, разрушили их мечту, теперь они хотят разделаться с ним.

Элберт Хескет беспокоил его больше других. Он никогда не вытащит револьвер, и, значит, у него нет возможности пристрелить этого мерзавца. Доказать тоже ничего невозможно. Чем он располагает, какими доказательствами? Одни лишь предположения. Конечно, в Вирджиния-Сити многим известно о делах Хескета, но ни документов, ни свидетелей нет.

Насчет Ваггонера и Топора он не сомневался. Оба прекрасно стреляют, оба жестоки, опасны, уверены в себе и очень осторожны.

Тревэллион по-прежнему не хотел никого убивать, но ему не оставили выбора. Он постарается уничтожить их. Они хотели убить Гриту, и этого он им никогда не простит. Тут до него дошло, что он слишком долго стоит на открытом месте, и зашагал по улице.

В Вирджиния-Сити деловая жизнь шла своим чередом – РУДУ добывали, отгружали на плавильни, скупали и продавали акции приисков, люди куда-то спешили, все слышали историю Тревэллиона, даже рассказывали ее другим, но, в сущности, оставались ко всему равнодушными. О них пока говорили, но завтра произойдет очередное громкое событие, и то, что случилось теперь, отойдет на второй план, а потом о нем забудут.

Тревэллион оторвался от своих мыслей, когда перед ним вдруг возник всадник. Он узнал Рамоса Китта.

– Слыхал, ты попал в беду. Сорвался и поехал сюда, но тебя уже вытащили.

– Все равно спасибо.

– Скажи, Трев, почему ты отнесся ко мне, как к другу? Ведь это по твоему совету я стал охранять золотые грузы. Когда я искал работу, я ссылался на тебя. Почему, а, Трев?

Тревэллион смущенно пожал плечами.

– Просто я верил, что ты слишком хороший малый, чтобы прожигать жизнь понапрасну, вот и все. В молодости многие способны наломать дров, но со временем остепеняются. Я так и говорил везде, когда хотел замолвить за тебя словечко. Только и всего.

– Ты попал в беду, Трев. Не забыл, я отлично стреляю?

– Знаю, только занимайся лучше своим делом. Успехи, радости можно разделить с другими, но если у тебя неприятности, ты должен справляться с ними сам. И тебе это отлично известно, Рамос.

Рамос Китт повернул лошадь, но вдруг остановился.

– Вот что я скажу тебе, Чистильщик всегда спешит выстрелить первым. Не вздумай выяснять с ним отношения, лучше убей с одного выстрела. – Он помолчал. – Это его большая ошибка… я это точно знаю… Он все время норовит выстрелить первым и гордится, что никто не может опередить его. Только из-за своей спеси он не смотрит, что делают другие, и может проворонить первый выстрел. Запомни это, может пригодиться. И будь поосторожней на улице. Он здорово стреляет, хотя и любит иной раз пустить пыль в глаза.

– Спасибо, Рамос. Я возьму твои слова на вооружение.

Китт поскакал своей дорогой, а Тревэллион вернулся к своим раздумьям. Он никогда не считал себя лучшим стрелком и не мечтал о подобной славе. Разве может нормальный человек спать спокойно, если на его совести гора мертвых тел?

Слава Топора его не интересовала. Кто его действительно беспокоил, так это Ваггонер. Ваггонер жестокая скотина, и страшное обещание, данное им Грите, беспокоило его. Он пошел по пустынному переулку. Обогнув мусорную свалку, направился прямиком к хижине бандита, та не подавала признаков жизни, на его стук никто не откликнулся.

Вэл заглянул в окно. Что-то в этом жилище показалось ему странным. Тревэллион задумался. Жилье некоторых холостяков имеет вопиюще неряшливый вид, другие же, наоборот, поддерживают такую чистоту, какой позавидовала бы старая дева, но эта комната была уж слишком аккуратно прибрана. Она оставляла впечатление нежилого помещения – все лежало, стояло на своих местах, даже посуда.

Тревэллион пошел вниз по склону. Какая-то женщина, заботливо поливавшая во дворе цветы, выпрямилась, завидев его.

– Ищете соседа? Мне кажется, он уехал.

Тревэллион снял шляпу и поклонился.

– Благодарю вас, мэм. А почему вы так решили?

– Он забрал винтовку и одеяло и пошел в сторону конюшни.

– А где она?

Женщина указала ему дорогу.

– Он снимает стойло в той же конюшне, где и мой муж. У него такая крупная кобыла, он ее все время чистит.

– Благодарю вас, мэм.

Подойдя к конюшне, Вэл распахнул дверь. Три лошади, топтавшиеся в стойлах, выкатили на него свои глазищи, поблескивая белками. Одна из них, крупная кобыла, была оседлана, а к седлу приторочены винтовка и скатанное одеяло. Так-так… Стало быть, «мистер» Ваггонер приготовил вещички и собрался сматывать удочки, только какое-то дело задержало его. Какое же?

И тут Тревэллион содрогнулся. Грита… Ваггонер хочет не столько убить ее, сколько унизить, растоптать, заставить ползать перед ним. Он уже однажды начал свою травлю, когда загнал ее в угол в Шестимильном каньоне, и только его появление спасло девушку.

Тревэллион вышел из конюшни, повесил засов и направился в отель. В ресторане сидело несколько посетителей, но никого из них Вэл не знал. Поднявшись наверх, он постучал в дверь, но ответа не последовало. Он в сердцах выругался. Как ему теперь недоставало Тиэйла. Будь Джекоб рядом с Гритой, он бы так не нервничал. А сейчас просто не находил себе места. Где же Ваггонер?

Тревэллион дважды прочесал улицу туда и обратно, заглядывая во все салуны и магазины. Ваггонер как сквозь землю провалился. Он вернулся в конюшню. Оседланная лошадь все еще жевала сено в ожидании седока.

Тревэллион отправился в кондитерскую – оттуда легче всего наблюдать за происходившим в округе. В кондитерской Ледбеттер беседовал с Мелиссой.

– Ты виделся с Биллом Стюартом? – спросил он. – Я не знаю, что он задумал, только он уже переговорил со всеми, кого уважает. Ему нужна наша поддержка.

– Я встречусь с ним, только не сегодня, – ответил Тревэллион. – В любой день, потом.

Ледбеттер пристально посмотрел на него.

– Опять неприятности?

Тревэллион молча наблюдал за улицей. Конечно, неприятности, но они касаются только его. Да, он может принять добрый совет или протянутую в трудную минуту руку друга, но рисковать жизнью Ледбеттера! Нет, этого он себе никогда не позволит. А сегодня обязательно кого-нибудь убьют. Он чувствовал это.

Город живет своей жизнью, а его проблема это его проблема, и никто, кроме него, не может решить ее – ни Ледбеттер, ни Мелисса, ни весь Вирджиния-Сити.

– Ничего, справлюсь, – ответил он.

Тревэллион так и не успел притронуться к кофе – внезапная догадка осенила его, он вскочил и выбежал из кондитерской. Театр! Ну почему он не догадался раньше? Ваггонер ждет ее в театре.

До начала спектакля оставалось еще много времени, но Вэл знал привычку Маргриты приходить раньше других. В конце концов, это ее труппа, и она всегда являлась заранее, чтобы посмотреть, все ли готово к спектаклю. И Ваггонер, наверное, догадался, что для него это редкая возможность нанести удар.

Тревэллион заспешил к театру. Джим стоял и смотрел ему вслед.

– Что за черт? Что там у него опять стряслось?

– Джим, – робко попросила вдруг Мелисса, – пожалуйста, не ходи туда!

Он удивленно посмотрел на нее.

– Трев сказал, что сам справится, но я же не могу бросить его в беде.

Он сел и снова посмотрел на Мелиссу.

– А ты, кажется, разволновалась.

– Да, Джим, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Он пожал плечами.

– Если со мной что-нибудь случится, вряд ли кого это затронет. Кому нужен такой, как я?

– Мне. Ты мне нужен, Джим.

Он изумленно посмотрел на нее.

– Я?.. Я нужен тебе?

– Да, очень нужен. Как никто на свете.

– Вот черт! Что ты хочешь сказать?

– То, что я была дурочкой, Джим. И Тревэллион помог мне понять это.

Они помолчали, потом Ледбеттер произнес почему-то ставшим хриплым голосом:

– А сейчас он отправился туда один, навстречу Бог знает какой опасности.

– Он все делает один. Ему нравится быть одиночкой.

– Нет, – возразил Ледбеттер. – Не думаю. Он, кажется, нашел свою половинку.

– Я совсем не знаю ее, Джим. Подходит ли она ему?

– По-моему, да. Быть может, она единственная женщина, которая ему подходит.

– Но почему именно она?

– Они знакомы с детства. Он выбрал ее потому, что она действительно нуждалась в нем. И в этом-то весь секрет, Лисси, – быть нужным кому-то.

– Но теперь у нее есть все и ей ничего не нужно!

– Нет, Лисси. Она одинока. И он тоже. С самого детства они хранили память друг о друге и теперь обрели потерянное.

На небе полыхал кровавый закат, сгущались тени, и алые блики, постепенно смягчаясь, переходили в бледно-розовое сияние. Когда Грита открыла дверь служебного входа, до начала спектакля оставалось полтора часа. Уборщик, сделав свою работу, давно уже ушел. Она окинула взглядом зрительный зал и осталась довольна. Все-таки хороший этот уборщик, хотя и огрызается иной раз.

Здание театра было уже выкуплено. Жители Вирджиния-Сити любили свой театр, и Гриту это страшно забавляло, ибо жизнь, которой они жили, оказывалась порой куда драматичнее и интереснее, чем любая пьеса.

Она вдруг с щемящей тоской подумала о Тревэллионе, вспомнив долгие часы их страшного заточения в этой каменной могиле, его спокойное восприятие той беды, в которой они оказались, и неистощимое желание во что бы то ни стало вырваться. Он не жалел себя, не тратил времени на отдых, и стойкость его духа придавала ей силы.

Грита прошла между рядами и поднялась на сцену, чтобы отправиться за кулисы. Остановившись поправить занавес, она вдруг мельком увидела что-то на полу. Приглядевшись, обнаружила клочок сена и отвалившийся от каблука кусок конского навоза.

Ах этот уборщик! Ну подожди у меня!.. Задернув занавеску, она направилась к гримерной, как вдруг ее пронзил страх.

Грита открыла дверь и вошла в комнату, повесила пальто на спинку стула. Допустим, кто-то оказался здесь уже после того, как уборщик ушел. Но кто? Тот, кто побывал перед этим в конюшне. Но никто из ее знакомых не выезжал сегодня, это она знала точно. Стало быть, кто-то чужой.

В театре царило безмолвие. Тишину нарушал лишь отдаленный грохот работающих плавилен, больше ни единого звука не проникало с улицы, и правильно, иначе любое слово, сказанное на сцене, мог бы заглушить посторонний шум.

Грита вдруг поняла, что ей нужно уходить отсюда, и немедленно. Бросить пальто, сумочку и бежать. Кто-то проник сюда и, наверное, сейчас прячется где-то. Но как бросить сумочку? Ведь в ней пистолет!

И все же сумочку придется оставить. Если она захочет забрать ее, он сразу же появится. Появится? Но откуда? Из гардеробной! Он может прятаться там. Если она бросится бежать в своем длинном платье и на высоких каблуках, он догонит ее в два счета.

Может, подпереть дверь гардеробной стулом? Но для этого ей придется подойти к ней совсем близко.

Конечно, она может просто выбежать из комнаты, но до входной двери далеко, и к тому же она заперла ее за собой. Зачем? Ведь она никогда этого не делала! Нет, нужно подпереть дверь гардеробной стулом и только потом бежать за помощью. А что, если там никого нет? Что тогда скажут люди? Что ей повсюду мерещатся тени?

Стянув с руки длинную перчатку, Грита взяла стул, подошла к двери гардеробной и начала прилаживать его к дверной ручке. В это мгновение дверь распахнулась, и на пороге показался Ваггонер.

– Ишь какая сообразительная, – ухмыльнулся он.

Теперь бандит показался ей даже здоровее, чем в первый раз. От него исходил запах пота и грязной одежды.

– Как ты доперла, что я здесь?

Из последних сил Грита старалась не показать своего испуга.

– Потому что из вас сыплется конский навоз, – невозмутимо произнесла она. – Больше никто не пришел бы сюда прямиком из конюшни.

Он опять противно ухмыльнулся.

– Ишь ты, как ловко!

В гардеробной было тесно, и, куда бы она ни повернулась, он дотянулся бы до нее в доли секунды. Грита положила шляпу на стол. Вот если бы добраться до булавок! Но ведь он же не даст ей сделать ни одного движения.

– Я слыхал, ты дверь заперла. Вот и умница. У меня хоть время будет. – Он ощерился в улыбке, обнажив крупные желтые зубы. – Я давно наблюдаю за тобой и заметил, что твои дружки-актеры появляются не раньше, чем за полчаса до спектакля. Так что у нас есть целый час.

– На вашем месте, – холодно произнесла Грита, – я бы поспешила унести ноги прямо сейчас, пока еще действительно есть время. В этом городе вас повесят даже за то, что вы уже сделали.

– Да куда им! Я всю жизнь что хочу, то и делаю. – Он уперся руками в бока и похотливо уставился на нее. – А теперь я сделаю с тобой кое-что.

Позади нее на столе в сумочке лежал пистолет. Но стоит ей повернуться к нему спиной… Нет, этого делать нельзя. Надо ждать. Быть может, если он начнет приближаться к ней и она отступит назад, это не вызовет у него подозрения? Только бы дотянуться до сумочки.

И тут безо всякого предупреждения он ударил ее. Оглушенная, Грита упала, но прежде, чем она пошевелилась, он пнул ее ногой. Девушка едва успела перевернуться на бок, пытаясь защитить живот. Ваггонер не шутил и бил по-настоящему.

Он нагнулся и схватил ее за плечо. Когда-то давно Гриту учили обороняться, и она знала, что нужно отползти назад. Вместо этого она схватила его за рукав и изо всей силы дернула к себе.

Застигнутый врасплох, бандит растянулся на полу, а Грита, словно кошка, в мгновение ока вскочила на ноги. Она была разъярена. Понимая, что не в силах убежать от него, она швырнула в него стулом и, пока он пытался сбросить его, схватила сумочку.

Но Ваггонер выбил сумочку из рук, тогда она пнула его ногой в лицо. Он схватил ее за ногу, но Грита выдернула ее, она отчаянно пыталась нащупать хоть что-нибудь, чем можно было бы как следует огреть его. Наткнувшись на банку с гримом, она с размаху опустила ее ему на голову, но Ваггонер нанес ей такой удар, что она, полуоглушенная, распласталась на полу. Он бросился к ней. Грита перекатилась и попыталась вскочить на ноги.

Глаза Ваггонера помутнели от бешенства.

– Я задушу тебя собственными руками и только тогда успокоюсь, – прохрипел он.

– Жалкий трус, – спокойно произнесла Грита. – Не можешь справиться с женщиной.

Огромный кулак навис над Гритой, и, пытаясь увернуться от удара, она упала на перевернутый стул. Ваггонер бросился к ней, и в этот момент раздался стук в наружную дверь.

Бандит на мгновение замер, дико озираясь, но тут же взял себя в руки.

– Только пикни, и я пристрелю этого ублюдка, кто бы он ни был.

Медленно, не сводя с него глаз, она поднялась. Платье изорвано в клочья, волосы растрепались, но при этом она чувствовала, что на редкость спокойна… «Думай! – мысленно приказала она себе. – Должен быть какой-то выход».

– Я сейчас уйду отсюда, – произнесла она. – И не вздумай меня останавливать.

– Один шаг к двери, и я переломаю тебе ноги… Потом пальцы, а потом…

Грита не сомневалась, что он выполнит угрозу. Стук в дверь прекратился. Неужели тот, кто стучал, ушел? Но кто мог прийти сюда в такой час? Сумочка лежала на полу. Если бы она только достала пистолет!

Еще какой-нибудь час назад она бы пришла в ужас при мысли, что может кого-нибудь убить, сейчас же ясно осознала, что страстно желает убить этого подонка. И надеялась, что ей удастся сделать это. Ведь он убил ее мать.

Резким прыжком Грита бросилась к двери, но Ваггонер опередил ее. При своем громоздком сложении он двигался как пантера. Он наотмашь ударил ее по щеке, и на его лице появилось выражение животной похоти.

– Думаешь, ты какая-то особенная? Сейчас я покажу тебе, как…

– Не покажешь. – Голос, раздавшийся из гардеробной, прозвучал тихо, но твердо.

Изогнувшись, словно кошка, Ваггонер повернулся, нащупывая рукоятку револьвера, но в это время Тревэллион выстрелил два раза подряд.

Схватившись левой рукой за край стола, а правой все еще держась за оружие, Ваггонер упал. Обе пули угодили ему в живот, дюйма на три повыше пряжки.

– Грита, – позвал Тревэллион, небрежно играя револьвером, – вам лучше выйти.

Девушка взяла сумочку и направилась к двери. На пороге она остановилась и обернулась. Ваггонер не сводил глаз с Вэла.

– Вы все видели тогда на Миссури, да? – прохрипел он.

– Мы с Гритой прятались в кустах, я держал ее, чтобы она не закричала.

Из горла Ваггонера вырывались хрипы, он не сводил глаз с Тревэллиона.

– Попадись вы мне тогда, я бы выпустил вам кишки наружу.

– Не сомневаюсь. Ты всегда был грязной скотиной. Даже жалко обижать животных, называя тебя так. – Вэл помолчал, потом переменил тему: – Это Хескет платил тебе?

– Хескет? – Ваггонер искренне вытаращил глаза. – Вот оно что! Хескет с «Соломона»! Стало быть, это он подсунул виски в опрокинутый фургон. Все тогда нажрались, кроме меня. А меня не требовалось спаивать, я и так бы пошел. Я плевал на то, пойдут ли остальные. Хотел показать этой бабе и ее девчонке, которые смотрели на меня, как на вошь.

Вдруг дуло револьвера блеснуло в его руке, но Вэл оказался готов к этому. Дулом своего револьвера он с размаху ударил Ваггонера по запястью, и тот выронил оружие, которое сразу же отлетело в угол. Не сводя глаз с бандита, Трев направился к нему, поднял левой рукой и шагнул к двери.

– У тебя мало времени, Ваггонер. На твоем месте я бы постарался наладить отношения с Богом. Если ты и выживешь, тебя все равно повесят.

Вэл вышел и захлопнул за собой дверь.

Остановившись на сцене, он перезарядил оба револьвера и сунул их за пояс. Сняв пальто, подал его Грите.

– Ваше платье разорвано, наденьте вот это. – Потом, взяв Гриту за руку, спросил: – С вами все в порядке?

– Меня немного трясет, – призналась она, – но это пройдет. Если бы мне удалось достать хоть какое-нибудь оружие, я бы разделалась с ним. Я и понятия не имела, что смогу вот так…

Он рассмеялся.

– Да вы просто молодчина. Пойдемте, вам надо отдохнуть.

После этих слов напряжение наконец спало, и Грита разрыдалась. Тревэллион нежно обнял ее.

– Пойдемте, тут недалеко.

Грита вцепилась в его руку.

– Вэл! Я так испугалась! Он… он был так ужасен!

– Все. Его больше нет.

– Вы… Он умрет?

– Да.

По дороге они встретили Ледбеттера.

– У вас все в порядке? Я слышал стрельбу.

– Это Ваггонер. Он сейчас там, в театре. Шок, должно быть, прошел, и теперь он корчится в предсмертных муках.

– А в отеле тоже стреляли. Элберт Хескет мертв.

– Мертв?

– Джекоб подкараулил его в номере. Когда Хескет вошел, Тиэйл уложил его.

– Так запросто?

– Ну… нет, конечно. Тиэйл лежал на больничной койке. Как ему удалось сбежать и добраться до отеля, одному Богу известно, но он сделал это. Хескет, должно быть, слишком погрузился в свои мысли и не заметил Тиэйла, когда вошел. Сняв пальто, он сразу полез в буфет за выпивкой. Похоже, его что-то очень расстроило, ведь он никогда раньше не пил. Случайно оторвавшись от стакана, Эл увидел Тиэйла, сидевшего на стуле с винтовкой в руках.

Хескет быстро соображал. И в тот момент, когда взгляд его наткнулся на Тиэйла, он уже понял, зачем тот здесь.

– Джекоб Тиэйл! Вы-то мне как раз и нужны! Как насчет того, чтобы заработать десять тысяч долларов?

– Когда я был ребенком, в клетку с крольчатами заползла змея, – произнес Тиэйл слабым голосом. – Вот ты и есть эта змея.

– Десять тысяч долларов! – словно не слыша его слов, продолжал Хескет. – Я даже мог бы повысить ставку, учитывая вашу квалификацию.

Джекоб Тиэйл вскинул винтовку. С такого расстояния прицеливаться не было нужды. При виде длинного ствола, направленного ему прямо в живот, Хескет почувствовал, как горло его сдавили железные тиски, и, задыхаясь от ужаса, взмолился:

– Нет! Меня нельзя убивать! Вы не понимаете, что делаете! Вы не смеете.

Тиэйл выстрелил.

Ударом тяжелой свинцовой пули Хескета отбросило и шмякнуло о буфет. Посыпались осколки стекла, и бутылка, открытая Элом, опрокинулась на пол, расплескивая свое содержимое.

– Пожалуйста, не надо! Не надо… – Шатаясь, он сделал несколько шагов, упал лицом на стол, соскользнул на пол и пополз к Тиэйлу. – Это ошибка! – хрипло шептал он. – Это какая-то чудовищная ошибка! Меня нельзя убивать!..

Он попытался подняться, жилет его заливала кровь. Когда наконец он оторвался от пола, Тиэйл снова выстрелил.

Через несколько минут дверь распахнулась, и в комнату ворвались люди. Их глазам предстала странная картина – в кресле с винтовкой в руках сидел перевязанный Тиэйл, а возле его ног лежал мертвый Хескет.