Текст книги "Жила Комстока"

Глава 14

Резкий ветер дул с гор. Тревэллион подъехал к кондитерской, спешился, отвел мула в конюшню и, наклонившись против ветра, подошел к дверям.

В кондитерской управлялась сама Мелисса, Верн Келби и еще двое мужчин сидели за столиком. Она поспешно поднялась навстречу Вэлу.

– Бог ты мой, Тревэллион! Садитесь, я налью вам кофе.

– Далеко ездили? – спросил Келби.

– В Эльдорадо.

Мелисса поставила перед ним чашку горячего кофе и приготовила тарелку. В кондитерской было тепло и уютно, пахло пирогами.

– Ну что, многие уехали?

Келби кивнул.

– Многие. Кому охота оставаться здесь на зиму? Дураков нет.

– Погода не мешает добыче, особенно под землей.

– Все равно люди уезжают с приисков. – Келби повернулся к нему. – А вы?

– Останусь.

– Ну, у вас-то все будет в порядке.

Эти слова как-то, неприятно резанули Вэла.

– Может, найдете работу на прииске.

– Там пахать надо.

Даже за то короткое время, что он отсутствовал, город успел заметно вырасти. Число зданий увеличилось, по меньшей мере два из них занимали крупные конторы, остальное – жилые дома. Тревэллион наблюдал в окно за пешеходами, бредущими согнувшись против ветра, а сам думал о том, как не нравится ему этот Келби. Возможно, это всего лишь предубеждение. В конце концов ему о нем почти ничего не известно.

– А вы остаетесь? – спросил он в свою очередь.

Келби мешкал с ответом.

– Еще не уверен, – сказал он и посмотрел на Мелиссу, возвратившуюся с тарелкой для Тревэллиона. – Мелисса точно не собирается уезжать.

– Уезжать?! Да это все, что у меня есть! У меня здесь свое дело, в нем вся моя жизнь. Я впервые ни от кого не завишу!

Келби улыбнулся.

– Независимость далеко не всегда самое лучшее, чего можно желать. Особенно, – прибавил он, – женщине.

– Женщина вправе быть независима так же, как и мужчина, – заметил Тревэллион. – У нее должен быть выбор. Одинокую женщину, да еще без средств, ждет печальное, беспросветное будущее. Дела у Мелиссы пошли отлично, а к весне пойдут еще лучше.

– Вы верите, что это место окажется прибыльным? – В тоне Келби чувствовался скептицизм.

– Да, верю.

Келби махнул рукой в сторону заведения Лаймана Джонса – строения в виде каркаса, обтянутого парусиной, где стойкой служил старый рудопромывальный желоб, а виски наливали в оловянные кружки прямо из бочонка.

– Такие, как Лайман, остаются, а те, кто поумнее да посмекалистей уезжают. Я предложил Мелиссе продать заведение и вернуться в Калифорнию. С таким капиталом она могла бы открыть там свое дело.

– Как ты не понимаешь, Верн? – возразила Мелисса. – Здесь у меня все хорошо только потому, что народу полно, а есть, кроме мяса да бобов, нечего. А там выпечкой никого не удивишь.

– С твоим капиталом, – не унимался Келби, – мы могли бы…

– Вы? – переспросил Тревэллион.

– Ну… я буду рад помочь ей открыть дело. Имея даже небольшой капитал, можно многого добиться.

Тревэллион положил нож и вилку, взял кофейник и налил себе кофе.

– Мистер Келби, – произнес он наставительно, – здесь на приисках у Мелиссы живой бизнес. Она разбогатеет, если останется. Иметь свой бизнес в таких условиях просто, а там, в Калифорнии, – все иначе. Правда, зимой ей придется немного раскошелиться, зато весной сюда хлынут толпы. Чтобы сколотить свое заведение, она трудилась не покладая рук и добилась своего, и не ради того, что имеет, а ради будущего.

– Вот и я говорила ему то же, – вставила Мелисса.

– Но зима будет суровой и просто невыносимой для женщины, – возразил Келби. – Я ведь думаю только о ней.

– Разумеется, – усмехнулся Тревэллион.

– Мы поженимся, и я помогу ей устроить бизнес, – продолжал Келби. – Уверен, с моей помощью дела пойдут у нее еще лучше.

Мелисса залилась краской.

– Но… Верн, мы еще ни о чем таком не помышляли…

– Думается мне… – начал было Вэл, но Келби перебил его с нескрываемым раздражением:

– Послушайте, я, конечно, понимаю, что вы с Мелиссой друзья, но это не дает вам права вмешиваться в ее жизнь. Она поступит так, как захочет. Так что предлагаю вам допить кофе и уйти.

Тревэллион поставил чашку. Лицо его осталось непроницаемым.

– Мелисса, – невозмутимо произнес он, – думаю, вы сообщили ему…

– Верн, – поспешила вмешаться Мелисса, – ты не понял! Тревэллион мой партнер. Он вложил в мое дело деньги. Он и Ледбеттер. Без них у меня вообще ничего бы не вышло.

Келби покраснел от досады.

– Впервые слышу! Ты не говорила мне об этом!

– А с какой стати она должна говорить об этом?! – возразил Тревэллион. – Ее бизнес – ее личное дело, и она вправе хранить конфиденциальность. Если она продаст кондитерскую, то останется ни с чем, а если продолжит начатое, то вскоре станет очень и очень состоятельной. Ей удалось добиться успехов благодаря кропотливой работе и кулинарным способностям. Хочу также заметить, что ни я, ни Джим Ледбеттер не собирались нанимать управляющего. Если вы поженитесь, то это ваше личное дело, а никак не наше. Бизнес к этому никакого отношения не имеет.

– Ясно. – Келби встал. – Боюсь, я просто кое-чего не понял.

– Верн, пожалуйста, не нужно сердиться!

– Могла бы предупредить меня раньше, тогда мне не надо было бы корчить из себя дурака.

– Мистер Келби, – произнес Тревэллион, – за неделю сюда прибыло несколько сотен человек. Все они тоже доброжелательно настроены к хозяйке кондитерской. Осмелюсь заметить, что за тот срок, пока они здесь, Мелисса получила уже по меньшей мере пятьдесят предложений. Разумеется, она не может рассказывать о своих коммерческих делах каждому из претендентов на ее руку. Мелисса сделала самую трудную работу, ее бизнес растет, но и будущее сулит ей немалые надежды. Все это время ей прекрасно удавалось управляться со своим хозяйством, и, смею вас уверить, сэр, что она на редкость здравомыслящая и деловая молодая леди.

– Но здесь такие суровые зимы, – продолжал протестовать Келби, – а она такая хрупкая. Я просто не хочу подвергать ее столь жестоким испытаниям.

Тревэллион улыбнулся.

– Вы правы, мистер Келби. Зимы в этих краях действительно трудные, но думается, вы недооцениваете Мелиссу. К весне она станет еще выносливей. Я не слишком хорошо разбираюсь в женщинах, но заметил, что некоторые хрупкие на вид создания оказываются словно отлитыми из стали.

Келби посмотрел на Мелиссу.

– Не уверен, что останусь здесь. Хочу туда, где есть огни, музыка и хоть сколько-нибудь солнечного тепла.

Келби ушел. Взгляды Вэла и Мелиссы встретились.

– Ничего не слышно о Джиме? Где он?

– Не знаю. В горах непогода. Может, решил переждать.

Тревэллион допил кофе, вышел на улицу и направился к салуну Лаймана Джонса. Вокруг печки из листового железа сгрудились почти все, кто уже побывал у стойки. Вэл заказал пива и стал слушать – наилучший способ узнать последние новости. Джонс самолично принес ему кружку, и Тревэллион спросил:

– Не видал Ледбеттера?

Тот покачал головой.

– Нет, куда-то он запропастился.

В салун вошел Тэпли. Тревэллион подозвал арканзасца и спросил:

– Не встречал Джима?

– Нет. Куда он мог подеваться? Странно все это. Я хорошо знаю его и думаю, что до того, как занесет перевалы, он должен предпринять по меньшей мере еще один рейс. У него отличные мулы. Уж кто-кто, а он не испугается. И потом, столько народу уезжает – он мог бы хорошо заработать.

К ним обернулся плечистый мужчина в пальто из красной шотландки и спросил:

– А вы, приятели, остаетесь?

– Я вот пока еще думаю, – ответил Тэпли.

– У меня есть хороший участок. Продал бы недорого. – Тревэллион заметил мозоли на ладонях говорившего. – Участок и впрямь хороший, ей-богу не вру.

– Тогда почему же ты сам не хочешь разрабатывать его? – поинтересовался Тэпли.

– Жена у меня больна. Ей нужен доктор. Я работаю на приисках десять лет, и этот – лучший из всех, что я видел. Серебро с примесью золота. Сейчас эта примесь не такая большая, но все же есть.

– И где этот участок?

– Там, наверху. Если интересно, могу показать. Эти вот, – он махнул рукой в сторону остальных, – как и я, сейчас на мели. Так что, если выложишь деньги на бочку, считай – дело сделано.

– Надо сначала посмотреть, – возразил Тревэллион.

Когда они вышли на улицу, его новый знакомый представился:

– Меня зовут Макнил. А ты, по-моему, Тревэллион. Так ведь? Видел тебя пару раз на Юбе. А помнишь Джона Маккея? Такой ирландец-тихоня, который чуть заикается. Так вот у него с О'Брайеном тоже есть свой участок там, чуть повыше «Офира».

– Как же, помню его. Спокойный такой малый.

Главная улица вела в гору, на вершине ее и располагался участок. На первый взгляд место не показалось Вэлу удачным, но когда они спустились в пятнадцатифутовую шахту, вырытую Макнилом, и прошли по горизонтальной выработке вдоль жилы, выглядевшей весьма многообещающе, мнение его изменилось. Тут же, возле шахты, стоял мешок с образцами, которые, конечно, как обычно, тщательно отобрали из самой лучшей руды.

– Вот это самое хозяйство и держит меня здесь, – пожаловался Макнил, доставая несколько образцов. – Ведь тут все, что у меня есть. Те, кто разжились деньжатами, давно подались в Калифорнию. Мне во что бы то ни стало надо вывезти отсюда жену, а у меня денег всего-навсего двадцать баксов. Так что называй любую цену, мне все равно.

– У меня у самого-то всего ничего, – ответил Тревэллион, – а впереди еще зима. Могу дать две сотни золотом.

– Идет.

Они пожали друг другу руки. Тревэллион постоял, осматривая ландшафт. Залежи руды на шахтах «Офир», «Центральная» и «Мексиканская» простирались на три с лишним сотни футов, и все приметы указывали на то, что место удачное. На побережье отсюда уже отправили свыше тридцати тонн руды для дальнейшей обработки.

Снова спустившись в шахту, Тревэллион прошелся по горизонтальной выработке, стараясь получше осветить фонарем жилу. Поначалу она была тоненькой, но потом ближе к плоскости забоя расширялась. А что же там, за ним? Можно лишь строить догадки, но у него возникло какое-то радостное предчувствие.

– Ну ладно, давай взвесим золото. – Он помолчал, потом добавил: – Думаю, ты прав, Макнил. По-моему, участок отличный, а ведь я не из тех, кто верит на слово. Мы договаривались о двух сотнях, но я хочу дать тебе пять процентов сверх того.

Макнил смутился.

– Это очень благородно с твоей стороны, но мне, ей-богу…

– Участок открыл ты. Получишь пять процентов от нашей прибыли. Правда, ее может и не быть вовсе.

Вэл расплатился, и мешочек его заметно полегчал. Он задумчиво взвесил его на руке. Хватит еще на одну такую покупку, да и время – самое подходящее. Весной сюда понаедут калифорнийцы с деньгами, цены взлетят, и все здесь пойдет по-другому. Он положил купчую в карман и обратился к Тэпли:

– А теперь, Тэп, давай-ка попробуем разузнать, куда подевался Джим.

– Я отправляюсь на запад, так что поищу его там, – пообещал Макнил.

– Мы едем прямо сейчас, – ответил Тревэллион, – у тебя не будет времени на поиски, да и потом, ведь с тобой больная жена.

– И все-таки буду смотреть в оба. А вам лучше поторопиться. В здешних краях встречаются и такие, кто готов за двадцатипятицентовик душу из человека вытрясти.

Они выехали на поиски. Вечерело. Над головой сгущалась мгла, в спину дул промозглый ветер. Возле фактории ни мулов, ни каких-либо признаков вьючного каравана не оказалось.

– Может, он остановился у Вудфорда, – предположил арканзасец. – Мог укрыться там от непогоды.

Копыта их мулов стучали по мерзлой дороге. Сыпал частый, мелкий снег.

– Если ненастье застигло его на перевале…

– Ну, Джим осторожен. Он лучше всех знает тропу и все закутки, где можно отсидеться в непогоду.

– Тогда бы остались хоть какие-то следы, – заметил Тэпли.

Они ускорили шаг. Ветер крепчал, повалил густой снег, быстро темнело.

– Тэп, – крикнул сквозь вой метели Тревэллион, – нам лучше где-нибудь заночевать. А то и нас придется потом искать. По-моему, здесь мы ничего не найдем.

– Похоже, что так, – согласился тот. Он остановился, пристально вглядываясь в темноту.

Тревэллион собрался было свернуть с тропы, но его мул и не подумал слушаться, он изо всех сил дергал поводья и рвался вперед.

– Смотри-ка, Тэп, – указал на него Вэл, отпуская поводья, – мул что-то чует. Хочу посмотреть, что он будет делать дальше.

– Впервые вижу, чтобы мул по собственной воле шел вперед, – проворчал Тэпли. – Хотя вполне может быть. Они ведь жутко смышленые, эти мулы.

Черный мул перешел на рысь. Он неумолимо рвался вперед, погружаясь в снежную мглу. Так прошло несколько минут. Наконец Тэпли не выдержал:

– Трев, по-моему, мул сошел с ума! Так мы собьемся с пути!

Внезапно мулы остановились и издали протяжный зов, который тут же разнес ветер. Тогда откуда-то из глубины леса до них донесся ответный крик.

– Провалиться мне на месте! – воскликнул Тэпли.

Ветер со снегом хлестал им в лицо, затрудняя дыхание. Перепрыгивая сугробы, черный рванулся на звук, и вскоре они наткнулись на мертвого мула, а чуть поодаль еще с десяток животных сиротливо жались друг к дружке.

– Джим! – окликнул Тревэллион.

– Я здесь… – отозвался слабый голос. – Скорее! Ради Бога, скорее…

Глава 15

Ледбеттер лежал в снегу за поваленным стволом, полуприкрытый низким кустарником, и лицо его искажала боль.

– Нога? – спросил Тэпли.

– Чертовски больно. А все эти проклятые подонки! Вытащите меня отсюда!..

Не теряя времени, Тревэллион наспех соорудил из ветвей нечто вроде постели и положил сверху плащ Джима. Потом помог Тэпли вытащить из-под бревна раненого товарища, собрал коры и сучьев и разжег костер.

– Когда это случилось? – спросил Вэл.

– Пролежал тут двое суток, – проворчал Ледбеттер. – Бандиты поджидали меня в засаде, а когда я проезжал мимо, вышибли из седла, подстрелив мула. Падая, я успел схватить ружье и пару раз выстрелить. Один из них бросился к мулам, и я прострелил ему башку. Вон там подальше валяется его шляпа, если только они потом не вернулись и не забрали ее с собой. В конце концов, видно, решили больше не связываться со мной, а просто увели шесть или семь моих мулов. А я спрятался за поваленным деревом, так как эти койоты могли вернуться. И они вернулись – думали, что я уже мертв. Ну я проучил их – уложил одного, остальные убрались.

– Знаешь, кто такие?

– Видел одного мельком. Надо бы взглянуть на шляпу – может, она подскажет нам что-нибудь.

Тэпли пригнал мулов и снял с них поклажу. Отправляться в путь в такое время не имело смысла, поэтому они сгребли вокруг себя снег, чтобы хоть как-то укрыться от ветра и вести наблюдение.

Тревэллион разрезал Джиму штанину и внимательно осмотрел ногу – перелом ниже колена, и в том месте, где через мякоть прошла пуля, зияла глубокая рана.

– Убили отличного мула, – ворчал Ледбеттер. – Хорошо, что не взял Эмму. Она у меня самая лучшая. Что-то ей нездоровилось, вот и оставил ее на сей раз.

– А сколько их напало?

– Шестеро. Может, семеро. Тот, которого я срезал, теперь уже вряд ли станет заниматься подобными вещами, это уж как пить дать. А одного или двух я только зацепил.

– И что им досталось?

– Мука, сахар, кофе, консервы. Два мула нагружены одеялами. Точно не припомню, надо бы взглянуть. Мулы-то все как один словно к месту приросли. Ведь они знают мой голос, вот и стояли как вкопанные. Бандиты кричали, швырялись камнями, только все зря. Им достались только те, которые у меня недавно.

Тревэллион промыл рану теплой водой. Признаков заражения не наблюдалось, вероятнее всего из-за холода. Парню просто чудом удалось выжить, хотя Вэла это не удивляло, так как ему не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями. Перевязав рану, он укрыл Ледбеттера потеплее и подбросил в огонь сучьев.

– Посплю немного, – сказал он. – Тебе, Тэп, первому караулить.

– Думаешь, они снова сунутся?

– Скорее всего. Здесь груза на несколько тысяч долларов. На любом прииске у них его с руками оторвут, тем более зима на носу. Они могут сменять товар на золото по весу и прекрасно знают это.

– Ну что ж, надеюсь, они здесь еще появятся. Хотел бы я вытрясти душу из этих подонков.

Тревэллион устроил себе постель и лег.

– Если их будет много, разбуди меня.

Тэпли усмехнулся:

– Если я спущу курок моей старушки, ты обязательно проснешься, можешь мне поверить. Уж больно громко она у меня разговаривает.

Ветер завывал в верхушках сосен, по земле стелилась поземка. Голодные мулы, изредка покрикивая, разгребали копытами снег в поисках пищи. Вэл закрыл глаза и расслабился. Сначала мороз продирал до костей, но постепенно одеяло согрелось от его тела, и он уснул. Его снова посетили видения я… лица. Были ли это реальные лица или какие-то смутные, роившиеся воспоминания о давно ушедших днях?

Через час после полуночи его растормошил Тэпли.

– Боюсь уснуть. Может, покараулишь пару часов?

Тревэллион сел, укутался потеплее, хотя в такую погоду холод все равно проникал под одежду.

– Все спокойно? – спросил он.

– Мулы что-то стали беспокоиться последние полчаса. То ли мне показалось. То ли им.

– У них нет воображения, – ответил Вэл. – А как Ледбеттер?

– Спит. Сон для него сейчас лучше любых лекарств. По-моему, у него легкий жар. А как иначе? Ведь он ранен.

Тревэллион свернул постель и аккуратно связал ее. Потом подошел к черному мулу и постоял рядом с ним, поглаживая его по спине и что-то шепча. Мул повернул к нему голову и вдруг резко мотнул ею назад.

Вэл опустился на колени и отполз в сторону, прислушиваясь. Поблизости явно что-то происходило. В такую погоду ночью это мог оказаться волк, но скорее всего приближались люди.

Интересно, знают ли бандиты, что они с Тэпли здесь? Вряд ли они пристально наблюдали за этим местом все время. Грелись где-нибудь у костра неподалеку и ждали, когда Ледбеттер умрет.

Ворам всегда не хватает терпения. Особенно таким вот грабителям с большой дороги. Им бы сцапать добычу и убраться восвояси, а эти уже столько времени проторчали на холоде.

Он подкрался к мертвому животному, поближе к жавшимся в кучку мулам, и вдруг услышал хриплый шепот:

– Фрэнк! Их двое! Кто-то пришел к нему.

– Тсс!

Послышался шорох, и на фоне падающего снега Вэл увидел две едва различимые фигуры. Он поднял ружье.

– Ну вот что, – невозмутимо произнес он, словно вел мирную беседу, – бросайте оружие и выходите вперед.

Разумеется, те не собирались делать ничего подобного, они оба повернулись на голос и одновременно выстрелили. Но Тревэллион был готов к этому и опередил их. Его первая пуля сразила того, что стоял ближе. Тот уронил оружие, зашатался и рухнул на второго, который поспешно выстрелил, промахнувшись на несколько футов. Этого было достаточно, и через мгновение второй тоже упал, прямо на первого.

Тэпли вскочил, но когда эхо выстрелов стихло, за ним последовала глухая тишина.

– Не дадут спокойно отдохнуть человеку, – недовольно проворчал он. – Устроили тут пальбу, черта с два поспишь.

– Ничего. У нас еще вся ночь впереди, – отозвался Тревэллион. – Давай-ка начнем собираться. Надо бы выйти пораньше. Что-то мне начинает надоедать это место.

Мыском сапога он отбросил того, что лежал сверху, и человек, распростершийся на снегу, глухо застонал.

– Смотри-ка, один недобитый! – заметил Тэпли.

– Помогите, – жалобно простонал тот.

– Так же, как ты помог Ледбеттеру? – Тревэллион наклонился к раненому, распахнул его плащ и снял у него с пояса револьвер. Рана была смертельная, и уже ничто не могло помочь этому парню.

Вэл не испытывал к нему жалости. Когда человек берет в руки оружие и выходит на большую дорогу грабить, а если понадобится, и убивать, то на жалость он не вправе рассчитывать.

– Кто он такой? – Тревэллион указал на мертвого.

– Понятия не имею.

– А остальные?

– Не знаю.

Перед ним лежал человек крепкого телосложения с рыжеватыми волосами и веснушчатым лицом, которое сейчас стало смертельно бледным. От потрясения и холода он пока не чувствовал боли, но скоро она проявится.

– Вы что же, так и оставите меня здесь?

– Что, не нравится? Мы должны помочь Джиму Ледбеттеру, которого вы подстрелили, а потом, может быть, вернемся.

– Проклятье! Но я же совершенно беспомощен!

– Что верно, то верно. Только не бойся, скорее всего, долго ты не протянешь.

Раненый уставился на него.

– Как ты жесток, Тревэллион!

– Ледбеттер мой друг. Очень хороший друг. И к тому же партнер.

Вэл счистил со спин мулов снег, нагрузил на них поклажу и крепко привязал ее.

– Куда вы подевали наш товар?

Раненый силился что-то ответить, но не смог. Вместо этого он дернулся, скрючился от пронзившей его боли и застонал, в глазах его появилась предсмертная мука.

– Будь ты проклят, Тревэл… – Голос его оборвался на полуслове, он вытянулся и замер навсегда.

Тревэллиона окликнул Тэпли:

– Поможешь мне поднять Джима?

Наложив на сломанную ногу шину из деревянных щепок, они вдвоем втащили его на мула.

– Сможешь ехать, Джим?

Глаза Ледбеттера горели от жара и нестерпимой боли, но он кивнул.

– Только посадите меня, – прошептал он, – только посадите…

Когда они подъехали к кондитерской, он все еще держался в седле.

Землянка Тэпли – аккуратно прибранная хижина из двух комнат, выдолбленная прямо в склоне горы, – находилась всего в нескольких сотнях ярдов от кондитерской. В нее-то они и внесли на носилках Джима, устроив его в спальне, расположенной в самой глубине, где на одной из каменных стен проступали жилки серебряной породы.

– Сначала я добывал тут руду, – объяснил Тэпли, – а потом решил, что зимнее жилье мне нужнее, чем она. Тогда я просто обтесал стены и пол в этой пещере да пристроил переднюю комнату. – Он указал на дверь в дальней стене и продолжал: – За нею туннель футов в шестьдесят длиною. Там проходит жила сернистого серебра с дюйм толщиной. Не так уж много, но думаю, потом она сделается шире.

Ледбеттер посмотрел на Тревэллиона.

– Трев, мне неудобно просить тебя об этом, но не мог бы ты найти кого-нибудь, кто позаботился бы о моих мулах? Ведь они – все, что у меня есть. Да и твоя доля в них вложена.

– Ладно. С этим я разберусь. А что с теми, которые остались в Калифорнии?

– Там у нас свой человек. Он приглядит за ними, так что не стоит беспокоиться. Я и этих хотел переправить туда на зиму, ведь там хорошие пастбища.

– Спаффорд недавно распродавал свое хозяйство, – сообщил Вэл, – но сам остался. У него есть два стога отличного сена, и я думаю, мы могли бы договориться. Кроме того, у него имеется еще пустой загон для скота и огороженное пастбище на берегу Карсона.

– Тогда займись этим. Жаль только, что мы потеряли отличных мулов.

– Ты не потерял их.

– Как это?

– Ну вот сам посуди, – принялся объяснять Тревэллион, – мулов выгоднее продавать по эту сторону Сьерры. То же самое касается и товара, который им достался. Если даже бандитам и удастся перебраться через горы, они вряд ли сумеют сбыть его там. А когда начнутся первые оттепели, то и вовсе ничего не получат за него. А здесь такой товар у них оторвут с руками.

– И что из этого?

– Поезжу по округе, порасспрашиваю. Ведь им придется где-то держать этих мулов, причем не слишком далеко. Кроме того, им нужен тайник для товара, пока они не распродадут его. Если уже продали, я найду его, а если нет – найду и товар, и тех, кто его украл.

– Как ты думаешь, сколько их осталось?

– Наверное, четверо или пятеро. Трое мерзавцев мертвы.

Вэл почистил ружье, проверил шестизарядник, вышел на улицу и направился к заведению Лаймана Джонса.

В салуне собралось полно народу. В самом конце сидел Лэнгфорд Пил, и Тревэллион начал пробираться к нему.

– Здорово, Трев, – поприветствовал его Пил. – Слыхал, ты устроил пальбу на тропе.

– Так, ничего особенного, Лэнг. У Джима Ледбеттера увели несколько отличных мулов вместе с грузом. Буду тебе весьма признателен, если станешь держать ушки на макушке да поглядывать в оба.

– Так и сделаю.

Вэл заказал выпивку, а потом спросил:

– Сэм Браун в городе?

– Да. – Пил подумал над вопросом, потом прибавил: – И с ним еще с десяток сущих головорезов. Эти ребята привыкли стрелять из-за угла, будь осторожен. Сэм убьет всякого, кто догадывается о его делишках, так что береги спину.

Тревэллион допил виски, запахнул плащ и вышел на улицу. С минуту он постоял возле здания, прячась от ледяного ветра. В кондитерской горел свет, и он хотел было направиться туда, но потом, согнувшись, побрел вверх по склону к хижине Тэпли. Чтобы добраться до нее, предстояло пройти перед рядом светившихся окон. Это совсем не понравилось Вэлу, и он остановился под навесом магазина, раздумывая, как поступить. Опыт подсказывал, что всегда надо слушаться внутреннего голоса. Так он и сделал. Продолжая держаться под навесом, пробежал футов двадцать, потом шагнул в густую тень здания.

На участке, купленном Тревэллионом у Макнила, в скалистом склоне тоже была выдолблена хижина. К ней-то он и направился по главной улице, по-прежнему стараясь держаться в тени. Добравшись до жилища, Вэл поднял щеколду, но дверь не открылась. Он решил поддеть ее плечом, но удержался от этого движения, стремительно отступил назад и вытащил револьвер. Потом с размаху ударил ногой по двери, та распахнулась и повисла на петлях.

– Если у тебя нет злого умысла, – произнес он громко в темноту, – то поднимай руки и выходи. А если есть, то я пристрелю тебя.