Текст книги "Высокие маки"

Глава 29

Тони вошел к Нине улыбаясь. Ему понравилось путешествие. Полеты первым классом никогда не были скучными. Миссис Перкинз организовывала все с военной точностью: водителя, отель, апартаменты, – ему оставалось автоматически зарегистрироваться. Служащие повсюду встречали его подобострастно, но он едва обращал на это внимание. Вряд ли Тони Сэвидж вообще видел в них живых людей. Они сливались у него с обоями. Путешествия служили своеобразным барометром, они показывали, как у него идут дела, какие слухи будоражат общество на этой неделе. Он ожидал посадки в самолет в зале для особо важных персон, так что приходилось смешаться с другими, летевшими первым классом, повертеться среди бизнесменов. Тони изображал чрезвычайное безразличие к перешептываниям за спиной, к заинтересованным взглядам. Но он это любил. Все на него пялились, как школьники на футбольного нападающего, как поклонники на актера Роберта де Ниро.

Началось это в то время, когда его империя обрела силу и «Дракон» в Англии стал крупным хищником. Пик слухов о нем пришелся на момент противостояния с Джеем де Фризом, но когда тот был несправедливо привлечен к суду, слухи разом утихли: напуганные люди предпочитали ничего не говорить о Тони Сэвидже. Иногда он ловил себя на мысли, что тогдашнее время ему нравилось больше всего.

Сегодня он хорошо известен. Потрясающий выкуп «Хелмерз» завершен на прошлой неделе, Тони остался с акциями в руках, а президент – в слезах. По крайней мере такие слухи ходили в Сити. Во время полета о нем шептались, на него бросали притворно-равнодушные взгляды. Но зависть и любопытство невезучих замечательно действуют на настроение. От внутреннего удовлетворения у него в животе разливалось тепло, как от подогретых круассанов и кофе за завтраком. Если они думают, что у него сейчас все прекрасно, то что они скажут, когда выйдет финансовый вестник, свеженький и хрустящий?

Нинина находка представлялась многообещающей. Он пригласил Лилли Холл на встречу. Уродливая старая карга, но знает, что делает. Фотографии похудевшей мыши и тощих обезьян – это что-то. Опыты на людях потребуют времени. На Западе трудно получить разрешение экспериментировать на человеческих существах, но и это, конечно, чепуха. Как может наука продвигаться вперед без этого? Тони спокойно все обдумал и нашел выход. Маленькие исследовательские научные центры есть в Африке, в Южной Америке, где нищие люди станут драться за возможность заработать двадцать баксов и при этом похудеть. И что еще хорошо – реорганизация исследовательских отделений, которую провела Нина, не даст акциям упасть в цене. Сладостные слухи насчет готовящейся бомбы пойдут гулять, и тогда – Боже мой, сезон открыт! «Дракон» на автопилоте взовьется к звездам и вынесет с собой на орбиту Тони Сэвиджа.

Тони надоело быть большой рыбой в маленьком пруду. Он наследственный пэр, а поскольку королева уже объявила, что больше не будет создаваться герцогств, – очевидно, она ощутила большое облегчение, когда Черчиллю отказали в возможности стать герцогом Лондона, – он, похоже, уже не сможет подняться выше. Тони прекрасно живет, его уважают, а точнее, боятся. Чарлз и Ричард растут как надо, Моника – ценная вещь в доме… Что ж, в Соединенном Королевстве ему дальше двигаться некуда. В Штатах он был бы маленькой фигурой, не такой, как хитрые ублюдки Хансон и Уайт или этот полуфранцуз сэр Джеймс Голдсмит. Чего Тони отчаянно хотелось бы – так это всемирного успеха. Он жаждал слышать почтительный шепот не только в Хитроу, а и в других аэропортах мира. Хансон, Уайт и Голдсмит стоят наверху, как все нефтебароны и финансисты, как Джордж Сорос. В мире мало людей такого уровня. Это самый мощный и исключительный клуб. Тони жаждал быть принятым в него. И он чувствовал, что уже стоит на пороге этого клуба.

Нине он великодушно отдал квартиру компании, со всей бело-золотой мебелью, современно оборудованную, с этой немыслимой автоматизацией. Тони был здесь несколько лет назад и уже забыл, как все выглядит. Наверное, девочка в восторге от этой роскоши, подумал он. Она и понятия не имеет, что делает для «Дракона». Во всяком случае, не полностью осознает, чего заслуживает на самом деле за свои мозги и усердие.

– Моя дорогая девочка, ты выглядишь превосходно, – с теплотой в голосе произнес Тони.

Она действительно выглядела хорошо. Он сразу ощутил приятно шевельнувшееся желание. Нина была в струящемся бежевато-розовом костюме, цвет которого подчеркивал смоль волос и белизну кожи. Опытный глаз Тони определил крой мастера – этот сдержанный наряд наверняка от Ральфа Лорена. Юбка доходит строго до колена, пуговицы застегнуты чуть ниже того места, откуда ноги растут. Он ухмыльнулся. Косметики было мало: немного румян и губная помада цвета клевера. Тони потянул носом воздух, но не уловил запаха духов. Как забавно, у нее всегда такой деловой вид. И вообще казалось, что он с ней не спал.

– Спасибо. Надеюсь, ты хорошо долетел?

– Вполне, дорогая, благодарю.

– Замечательно… – Нина откинула прядь волос, упавшую на глаза. – Ну что, сразу приступим?

– Меня вполне устраивает, – сказал Тони и приподнял плечо, собираясь сбросить кашемировое пальто.

– Нет. – Нина остановила его, подняв руку.

Он посмотрел на нее и увидел, что девушка густо покраснела.

– Я имела в виду не это…

Тони быстро взглянул на нее.

– А в чем проблема?

– Нет проблем. Нам надо многое обсудить. Поговорить о работе, о твоей дочери. Я думаю, к этому надо приступить сразу же.

– Ну что ж, ты права. – Сэвидж снова надел пальто. – Пойдем поедим. Бизнес превыше всяких удовольствий, я так понимаю?

Тони привел ее в отель «Мерси». Страх еще крепче стиснул сердце Нины, когда она увидела реакцию ресторанных служащих. Они сразу узнали его. Принялись кланяться, суетиться, провожая их к уединенному столику в тени декоративного дерева. Она подумала: они все ждут, что после еды, на закуску, он поведет ее наверх.

Пока Тони уверенно делал заказ на двоих, Нина открыла папку. Во рту у нее все пересохло, сердце судорожно трепыхалось. Неужели она всегда знала, что он за тип? Но когда он сидит прямо перед тобой, это совсем другое дело. Ястребиный взгляд, которым он обводил зал, словно искал жертву. Нина знала, он и за ней так же следит, этот могущественный человек, раздевающий ее глазами, осматривающий ее, как фермер телку на ярмарке крупного рогатого скота. В Лондоне ей это нравилось, но теперь она встретила Генри Нэймета. И все переменилось. У нее будто открылись глаза. Дорогие украшения, грубая чувственность начали раздражать Нину Рот. Сидя здесь в ожидании, когда официант привезет на сервировочном столике шампанское, она увидела ясно, почему ей захотелось отдать браслет с опалами и сапфирами Аните. Казавшееся щедростью на самом деле было чем-то совсем другим. Тони это понимал, и ей следовало понять. Но она была слишком труслива, чтобы прислушаться к себе. Он заставлял ее носить подаренные им украшения, потому что ей не хотелось надевать их. А не хотелось ей потому, что они служили доказательством того, что она его собственность. Его игрушка. Которую он одаривает тем, что нравится ему самому.

Теперь Нина могла определить словами это смутное чувство неловкости, которое у нее всегда было. Таким путем Тони заставлял ее ощущать себя проституткой высшего разряда.

Тони склонился над ней, наливая в фужер шампанское. Нина вдохнула аромат его лосьона после бритья, и ей пришлось подавить в себе импульсивное желание отпрянуть. О Боже, нервно подумала она. Надо сказать ему, что все кончено. Размышляя, как он это воспримет, Нина словно окаменела.

– Выпьем за «Дракона». Пусть он расправит крылья и полетит, – улыбнулся Тони, чокаясь с ней.

Официанты принялись класть еду на тарелки. Тушеную телятину, трюфели в белом винном соусе. Было вкусно, но Нина едва ощущала это. Ужасно нервничая, она подала боссу квартальный отчет, над которым потела целую неделю.

Тони пробежал его, потом поднял глаза на Нину и одобрительно кивнул. Откинулся назад и стал читать. Медленно.

– Очень хорошо. – В голосе патриция слышалось удовлетворение. – Очень хорошо. Именно то, что надо.

– Я получу повышение? – Нина набралась мужества. Она ведь обеспечила успех «Дракона», нашла Лилли и провела реорганизацию.

– Нина, – Тони с некоторым удивлением посмотрел на нее, – ты ведь только что получила повышение. Что подумают твои коллеги?

– Я только старший управляющий. Это почти ничто. И вообще, с каких это пор ты стал обращать внимание на мнение твоих работников? – Нина вскинула брови и посмотрела прямо в лицо Тони.

Тони Сэвидж легонько кивнул.

– Ты работаешь очень хорошо.

– Я создала новое отделение, сэр, и скоро выйдет вестник.

– Сэр? Мы разве сегодня на официальной ноте? – Тони насадил на вилку кусочек телятины и трюфель, потом сделал едва уловимое движение левой рукой; «Роллекс» блеснул на солнце. Тони прекращал дискуссию. – Идея-то была очень простая.

Нина не стала настаивать, но ее охватило раздражение. Простая? Может быть. Но никто из его позолоченных подхалимов не додумался до этого, а ведь именно благодаря простым идеям создаются империи в бизнесе.

Ну ладно. Как только ее доклад будет опубликован, думала Нина, ее позиции укрепятся. Она не сомневалась, что акции «Дракона» взлетят до потолка. А в связи с этим охотники за мозгами примутся звонить, посыплются соблазнительные предложения от других фирм. Тони должен будет оплатить ей результаты.

Терпение – это хорошее качество.

– Лучше поговорим об Элизабет.

Легкая тень набежала на лицо Кэрхейвена в ту же секунду, как только прозвучало это имя.

– Да, она становится все более известной, мало у кого из британских спортсменов есть шанс на этих Играх, – сказал Тони, – так что порадуй меня чем-нибудь, скажи, когда этот тип намерен сделать ей предложение.

Нина втянула воздух.

– Боюсь, что не могу. Вообще я не думаю, что они еще вместе. – Она наблюдала, как темнеет лицо Тони. – Сейчас, перед самыми Играми, невозможно проверить, что у них за отношения. Элизабет не тренируется с командой, она ни с кем не общается: она только катается и работает.

– Не верю, – сердито заявил Тони.

Нину охватила дрожь. О Боже!

– Но есть еще кое-что. Относительно «Золота Дракона».

– А что? Ах да, маленькая пилюлька. Ей удалось что-то сделать? Она получила несколько заказов от «Бутс»? – Тони отпил глоток шампанского, потом еще глоток и снова наполнил бокал. Его настроение флиртовать испарилось. Забавно, но Нина почти ясно видела, как зубчики шестеренок в его мозгах крутятся, работают, анализируют проблему. Тони Сэвидж походил на стервятника, кружащегося над мертвецом. – Может, дать ей несколько продуктов в Соединенном Королевстве, пускай поиграет, пока мы дождемся момента и она выйдет замуж и отбудет за океан? По крайней мере она уймется. Исчезнет. – Тони почти выплюнул следующие слова: – И не будет маячить перед глазами.

– Боюсь, что нет. Нет, если я верно поняла цифры, которые она мне дала. Она попыталась скрыть истинный размах работы, но если читать между строк… В общем, леди Элизабет пытается запустить «Золото» в Европе. Она имеет дело напрямую с национальными учреждениями, разговаривает с немецкими и французскими агентствами и, похоже, бюджет свой черпает прямо из центрального фонда.

Наступило грозное молчание. Тони Сэвидж отложил нож и вилку и уставился на Нину.

– Ну, может, я неверно поняла, – пробормотала Нина.

– Ясно. – Голос графа стал ледяным. – От чьего имени она это делает? Как ей удалось добраться до наших денег?

– Я думаю, она это делает от твоего имени – она ссылается на тебя в той корреспонденции, которую я видела. Она просто приказывает, а они полагают, что у нее на это есть право.

– Ты серьезно?

– Да, сэр. «Дракон» – семейная компания. Леди Элизабет – твоя дочь, она продала много пилюль. Может, они думают, что это естественное расширение бизнеса. Никто не осмеливается усомниться и кинуть вызов Сэвиджам. И я должна сказать, это довольно смело и оригинально. – Нина вынуждена была сделать подобное признание, хотя ненавидела эту принцессу. Но, надо отдать должное Элизабет, она действует чертовски смело. От менее въедливого человека, чем Нина Рот, она могла бы это скрыть. И поставить папочку перед успехом «Золота Дракона» во всей Европе как перед свершившимся фактом. Нина попыталась улыбнуться Тони. – Дочь пошла в отца, я думаю.

Граф резко вскинул голову. Его глаза смотрели сквозь Нину. Ярость пылала в них, как раскаленные угли. И эта ярость была настолько сильна, что Нина невольно съежилась.

– У меня нет дочери, – заявил Тони Сэвидж.

– Нет! – голос Джека звучал нетерпеливо, почти надменно и пренебрежительно.

Элизабет стало больно, как от удара кнутом. Ублюдок! Она спускалась с гор, извивалась перед ним уже несколько часов, пытаясь следовать каждому окрику. До тех пор, пока спина и поясница не заныли, а мир не слился в неясную картину летящего мимо снега и леса.

– Немного влево, потом вправо, пригнись, чтобы вписаться в поворот! – кричал он, когда она так резко затормозила, что лыжи зарылись в снег.

Элизабет тяжело дышала, лицо под шлемом побагровело. Этот проклятый Джек! Если бы он был хоть чуточку хуже в своем супергиганте, а у нее было бы хоть что-то, чтобы ему показать! Тогда этот высокомерный американец не выставлялся бы перед ней, демонстрируя свою совершенную технику. Элизабет смотрела на него в отчаянии. Рядом с грациозным и точным Джеком она чувствовала себя неуклюжим толстым увальнем, пытающимся танцевать «Лебединое озеро». Тэйлор такой большой и сильный, откуда же у него эта невероятная легкость? Он совершал повороты так, будто его контролировал компьютер. Джек Тэйлор, техасский лыжник-автомат.

– Я стараюсь изо всех сил! – крикнула Элизабет.

Джек покачал головой и указал на ее шлем.

– Знаешь, миледи, ты должна делать лучше, чем сейчас.

Перчатки из лайкры запутались в ремешках, когда она срывала с себя шлем. Копна рыжеватых волос вырвалась на свободу и упала на плечи. Волосы сверкали на солнце, и Джек с трудом подавил желание, немедленно охватившее его. Черт побери! Он хотел ее прямо здесь, прямо сейчас, и только…

– Боже мой, да я понимаю и изо всех сил стараюсь! Неужели ты не можешь хоть немного поддержать меня, воодушевить?

– Я мог бы, но не стану, – ответил Джек. Его красивое лицо после долгой тренировки выглядело так, будто он только что завершил всего лишь приятную прогулку.

А Элизабет чувствовала себя развалюхой, и это злило ее сегодня сильно, как никогда.

– Я не британец, милая, и я здесь не для того, чтобы размахивать национальным флагом и просить у тебя автограф.

– Что ты хочешь этим сказать?! – крикнула Элизабет.

– Я хочу сказать, что тебе надо работать гораздо больше. – Джек слегка приподнял лыжную палку и легонько коснулся ее груди. – Тебе надо перестать опаздывать, пропускать тренировки, играть в бизнес-леди.

– Я делаю настоящее дело…

– Да брось. – Джек был слишком раздражен, чтобы выслушивать всякую чепуху. – У тебя нет будущего в «Драконе», ты сама знаешь. Ты просто из эгоизма соперничаешь с отцом и можешь лишить Британию шанса на золото Олимпиады.

– Джек, я не знаю, с чего начать.

– Тогда и не начинай. – Темные глаза Джека смотрели сурово. – Мир тебе ничем не обязан, принцесса. У тебя нет образования, нет опыта, но ты почему-то думаешь, что стоит сунуться в бизнес, как сразу получишь все, что хочешь, и завоюешь мир.

Элизабет ничего не ответила.

– У тебя же есть талант. Так что хватит болтаться, иначе ничего не выиграешь, чемпионка. Ты окажешься в тупике, – заключил он.

– Знаешь, ты говоришь прямо как мой отец, – усмехнулась Элизабет.

Джек рассердился.

– Твою мать…

– И твою тоже. – Элизабет снова натянула шлем. – Спасибо за тренировку.

Она опустила палки, оттолкнулась и исчезла, устремившись в сторону Давоса. Исчезла, полыхнув ярким костюмом.

Джек Тэйлор смотрел ей вслед. Он заставил-таки ее попотеть. Что ж, он высказал свою точку зрения. И вообще выговорился. Это надо было высказать. «К черту», – подумал он.

Глава 30

Тони вышел из лимузина возле вестибюля аэропорта и махнул Нине рукой – выходить.

– Извини, что не могу остаться, дорогая. Я должен вернуться и все выяснить.

Уже догадалась, подумала Нина. Тони немедленно позвонил, желая все проверить, и тут же запихнул ее в ожидавшую машину. По дороге в Клоден он заставил ее несколько раз вспомнить цифры.

– Почему бы тебе просто не позвонить и не сказать, чтобы все это прекратили? Если, конечно, хочешь. Ведь идея вообще-то неплохая… – Нина оборвала себя на полуфразе. Что она такое несет? Вот она, практическая жилка. Прямо лезет из нее. А ведь она хотела, чтобы Элизабет Сэвидж жестоко проучили.

Тони взглянул на нее.

– Ты не понимаешь. Я этим займусь, а ты никому ни слова. Иначе распрощаешься с «Драконом».

– Никому не скажу. – Нина даже отпрянула от него, когда машина мягко остановилась у обочины.

Лицо Тони смягчилось. Он потянулся к Нине и поправил волосы, которые трепал ветер, заложил черную прядку за ухо. Он смотрел на девушку с удовольствием.

– Правда, дорогая, мне очень жаль, что нам пришлось прерваться. Ты скоро вернешься домой, и мы продолжим с того, на чем остановились.

Тони наклонился поцеловать ее, но Нина отвернулась, и поцелуй пришелся в щеку, а не в губы.

Он резко выпрямился.

– Что с тобой?

– Тони, – сказала Нина, и ее голос вдруг прозвучал невероятно спокойно, хотя внутри все дрожало. – Извини, но эту сторону наших отношений надо закончить.

Кэрхейвен посмотрел на нее непроницаемым взглядом.

– Не смеши. Мы совершенно подходим друг другу и наслаждаемся друг другом.

– Это больше не может продолжаться. Извини, Тони, я верну тебе все драгоценности, – сказала Нина.

Тони чуть не расхохотался. Блестящие темные глаза девушки смотрели ужасно серьезно. Как если бы она ничего не понимала, как если бы он на самом деле собирался разрешить ей уйти.

– Нина, Нина. – Пальцы, только что гладившие волосы, вдруг двинулись к скулам, обрисовали их. – Ты не понимаешь. Ты мне нравишься, и мы прекратим наши отношения, только когда мне надоест.

– Что? – прошептала Нина.

– То, что слышала. – Он посмотрел на часы. – Ну а теперь у меня нет времени, самолет в два тридцать. Можешь не присылать мне драгоценности, а в следующий раз, когда мы куда-нибудь пойдем, ты их наденешь.

– Я не собираюсь больше встречаться с тобой где-нибудь, – заявила Нина.

Рука Тони стиснула ее подбородок. Он говорил тихо и улыбался, заглядывая ей глубоко в глаза.

– Я тебе дал все. И все это могу забрать. Но ты будешь разумной, дорогая. Или тебе будет хуже.

Со смешанными чувствами выходила Элизабет из автобуса, покрашенного золотой краской и с пятью олимпийскими кольцами на боку, нарисованными с одной целью: скрыть его весьма солидный возраст и плачевное состояние. Моника бы окотилась, доведись ей ехать по этим альпийским дорогам в таком «транспортном средстве», но Элизабет свыклась с неудобствами – она же собиралась кататься на лыжах, отстаивая честь Британии. Британская лыжная федерация явно не считала, что из-за золота, которое могут выиграть женщины, стоит раскошелиться. Поэтому команда появилась на тренировках в раскрашенной развалюхе, любезно предоставленной швейцарцами.

– А ты видела автобус французов? – спросила Жаннет Марлин, снимая с плеча сумки и ставя их на снег. – Он проехал мимо нас в сторону Давоса. Мадлен де Лисл показывала мне – там есть даже койки и все такое. В общем, в таких раскатывают рок-звезды на гастролях.

– А откуда ты знаешь, в каких автобусах ездят рок-звезды? Что, сидела в хвосте с «Дюран Дюран»? – съехидничала Кейт.

Элизабет наклонилась и подхватила свою лиловую спортивную сумку.

– Осторожно, миледи, не надорвитесь, – предупредила с неприятным выражением лица Карен. – Сами понесете свои вещички? Неужели дворецкий заболел?

– Проваливай, Карен! – резко ответила Элизабет.

– Да что там французский автобус. Ты бы посмотрела американский, – добавила Кейт, бросив хитрый взгляд на Элизабет. – Ну прямо дворец. Форд их спонсирует. У них там есть и места для отдыха, и видео…

– А может, у них там и собственная гора есть? – саркастически спросила Элизабет.

– Ну, тебе-то лучше знать, дорогая, – наверное, Джек показывал.

Элизабет напряглась. Вот ради чего все это.

– А с какой стати он должен показывать? Я редко его вижу в последнее время.

– Ах да, я кое-что слышала про это, – сказала Карен. – Может, он просто не хочет, чтобы ты столкнулась с Холли. Американские команды путешествуют вместе, только спят на разных этажах. Плохо дело, когда бывшая натыкается на нынешнюю. Правда?

– Холли?

– Да, Холли. А ты не знала? Он катается с ней иногда, с тех пор как они отправились в Гриндельвальд. Они там откатывают Лоберхорн и Уайт-Хэар…

Элизабет невольно побледнела. Они с Гансом были в тех местах. Это лучшие трассы, там прекрасные лыжни вокруг Вергена и Эйгера. Очень крутые спуски, лыжни великолепные – просто мечта чемпиона, подарок от горы лыжникам. Сердце ее медленно перевернулось в груди. Значит, Джек отрабатывает Лоберхорн с кем-то еще! Эта очаровательная Холли Гидеон, блондинка, никогда не интересовавшая ни хронометристов, ни спортивных журналистов. Холли не будет бороться с Джеком. Она станет смотреть на него влажными от восхищения глазами, злобно подумала Элизабет, и может быть, возвращаясь по вечерам в отель, они напевают песенку про свой звездно-полосатый флаг. Холли могла быть мисс Совершенство. Цветущая, белозубая, но абсолютно безликая мисс Америка…

Девушки наблюдали за ней.

– А какое мне дело? Я видела, как Джек катается. Я не думаю, что могу еще чему-то у него научиться.

– Ну конечно, все дело в лыжах, – сказала Карен.

Ронни Дэвис появился возле автобуса, и девушки умолкли. Он перевел взгляд с одного покрасневшего лица на другое.

– Опять сцепились? Немедленно прекратить! У нас осталось две недели до начала этих чертовых Игр. Никто из вас не тренировался на Крэп-Сон-Жион. Да, Жаннет, ха-ха-ха, очень забавно… ждать, пока ты спустишься до половины Мерстхега. Да, а ты, Элизабет, даже не думай о том, чтобы спускаться с Кассонса.

Элизабет испуганно вскинула голову. Она как раз это собиралась сделать завтра. Как только Ганс Вольф поселится в своем шале на склоне над этой трассой.

– Но, Ронни, это была бы замечательная тренировка…

– Замечательная? Чтобы ты скатилась с края обрыва? Нет, девочка, ты возвращаешься теперь под мое крыло. И слушаешь мои приказы.

Элизабет мрачно кивнула. Он отнимал у нее ее лекарства. Только самые трудные белые склоны с пушистым белым снегом могли вывести ее из стресса. Заставить отвлечься от мыслей о Джеке. Она хотела забыть его, но легко сказать, особенно из-за всех этих американских газет, которые лишь подкармливали ее бешенство. Тэйлор сказал то, Тэйлор сделал это, да еще всякие слухи из Олимпийской деревни, статьи о нем в «Ньюсуик», «Тайм» и «Геральд трибюн».

– Я уже говорил с герром Вольфом. – Грубый голос Ронни произносил это имя почтительно, ведь иначе нельзя, когда речь идет о легенде. – Он согласен со мной. С этого момента только олимпийские дистанции. Мы должны их так откатать, чтобы вы могли видеть их перед собой с закрытыми глазами.

– Ронни, – с вызовом сказала Кейт. – Если Ганс приезжает сюда завтра, почему бы тебе не замолвить словечко: пусть он потренирует и нас тоже.

– Проваливай, Кейт! – взорвалась Элизабет. – Ганс мой тренер. Он не станет тратить время на пятисортных…

– Хватит! – набросился Ронни на Элизабет. – Господи, и это команда!

– Значит, газеты про тебя правильно пишут, – дрожащим голосом сказала Жаннет. Лицо ее порозовело, после того как ее назвали пятисортной. – Я имею в виду то, что они говорят.

– А что они говорят? – строго спросила Элизабет.

– Я сказал – хватит! – рявкнул Ронни так громко, что девушки испуганно замолчали. Элизабет перехватила его убийственный взгляд, брошенный на Жаннет. – Ты будешь жить в шале с Кейт, а Карен – с Элизабет. И если я услышу еще хоть слово на эту тему, я доложу в спорткомитет и в Международную лыжную федерацию. Никто не должен трепать языком в барах и никто, – он подкрепил свои слова уничтожающим взглядом, – не должен разговаривать с прессой. Все, что вам сейчас надо, – домашний уют в шале и комната с силовыми тренажерами.

– А есть где-нибудь газеты? Я хотела бы посмотреть, как у нас идут дела на Фолклендах, – сказала Карен.

Элизабет посмотрела на нее. Она сама хотела бы узнать новости из дома, но в тоне и в голосе Карен было что-то, от чего она напряглась.

– Я могу тебе ответить, дорогая. Мы побеждаем. И не будет ни газет, ни радио – ничего, способного отвлечь от тренировок. С этого момента мы только катаемся.

Элизабет распаковала свою спортивную сумку в комнате. Комната была безликая. Что ж, лучший вариант для спортсмена, успокаивает мозги, как учение дзэн. Ничего здесь не могло возбудить, задеть воображение, кроме вида из-за бледно-голубых штор. Когда их отдергиваешь, перед глазами предстает гора Стартглез. Огромный каменистый выступ, покрытый снегом, вонзающийся глубоко в ясную синь неба. Когда Элизабет спала у подножия гор, они казались ей застывшими великанами, которые могут начать дышать, если найдешь заклинание и разбудишь их. Вот здесь проходит олимпийский слалом. Скоро она будет там, наверху, в своем красно-бело-голубом костюме. Утренний снег казался девственным, скрывая многое… Пропасти, трещины, уступы. И еще обжигающие душу наслаждение, смерть и славу.

– Что, страшно?

Элизабет вздрогнула. Карен заметила, как длинные блестящие волосы блеснули, когда она пошевелилась. Дорогое кашемировое платье вишневого цвета, итальянские туфли; спортивные сумки и чемоданы Элизабет из кожи болотно-зеленого цвета с золотыми геральдическими штучками стояли у кровати. Черт побери, она всегда выглядит так шикарно, думала Карен. Глубоко внутри закипала неприязнь. Фотографии миледи повсюду. Обычно ее печатали вместе с Луизой и Хейди. Не надо было знать языка, чтобы понять главную мысль. Они все думают, что угроза для швейцарок может исходить только от Лиззи. Карен ощутила это особенно остро, когда Элизабет умчалась в Клостерс с Гансом. Пресса, оставшаяся с официальной командой, расспрашивала об одной Элизабет. Все остальные были вроде свиты Микки Мауса.

Хотя Карен была лучшей. Она удерживала рекорд Соединенного Королевства до того, как этот проклятый Ганс Вольф позвонил из Саас-Грюнд и предложил взять на тренировки эту заносчивую корову. Карен, конечно, не сняла бы сливок Кубка мира, но без Лиз она была бы чемпионкой Соединенного Королевства и пользовалась бы уважением.

– Ты о чем?

– Вот об этом. – Карен указала на гору. – Гнетет, а хочется увидеть пабы и вишневые деревья.

– У нас дома хватает пабов. Разве нет? – спросила Элизабет.

С острой болью она вспомнила про Джека. Он чувствовал к горам то же, что и она. Он любил их, жил ими, но все же они были для него достаточно чужими, чтобы приводить его в восторг. Для Франца Кламмера и Луизы Левьер горы – повседневность.

– Не думаю, что ты из тех, кто не вылезает из пабов.

– Будь это так, ты бы удивилась. – Элизабет отвела взгляд, ей не хотелось вступать в перепалку. И снова ей ясно вспомнился Джек. Они пили с ним в «Белом лебеде» во Франте и наблюдали за огнем в камине, отбрасывавшим тени на его лицо. Странное место: лошадиные сбруи и сушеный хмель свисали с балок. – Как Вербьер? Я слышала, ты сделала Монт-Форте за рекордное время. Здорово.

Карен вспыхнула. Эта высокомерная дрянь говорит как королева, которая интересуется, чем ты зарабатываешь на жизнь. Карен выжала из себя все что могла, чтобы наскрести секунду двадцать на той трудной лыжне. Новой и очень крутой. Она знала, на три-четыре секунды она все равно отстает от средних результатов Элизабет.

– Вряд ли рекорд. Хейди Лоуфен его установила.

– Ну, тогда английский рекорд твой.

Да, правильно. Карен пожала плечами и вышла из комнаты.

Элизабет плюхнулась на постель и уставилась в окно, глядя на дистанцию скоростного спуска. Черт побери, даже хорошо чувствовать враждебность. Она помогает вытряхнуть из головы мысли о Джеке.

* * *

Ровно в шесть вечера Элизабет появилась в гостиной. На ужин подавали безвкусную рыбу под каким-то соусом: то, что велено специалистами.

– Протеины, карбогидраты, немного жира. Эти ученые знают, что делают, – сказал Ронни Дэвис, благодаря Бога, что сам-то он попозже может прогуляться в деревню в маленький китайский ресторанчик. – Вот расписание, девушки. Элизабет, это твое. Ганс звонил, он с тобой встретится завтра.

Элизабет послушно накинулась на еду, пока другие болтали. О командах, о времени, о том, кто должен пройти тест на допинг, о новых лыжах испанской команды и кто с кем спит. Жаннет интервьюировали для «Вопросов о спорте».

Она ничего не сказала, когда Ронни ушел проверять комнату для силовых нагрузок, и продолжала жевать безвкусную еду, пытаясь прокрутить в голове все дистанции. Она хотела сделаться скоростной машиной. Новые лыжи Марии Пираньи и тест на допинг – ну и что? Вот если бы Луиза Левьер…

Элизабет взяла свою тарелку и пошла на кухню помыть. Никто не проронил ни слова. Ну и плевать. Она собиралась потренироваться, а потом отправиться прямо в постель.

По пути в гимнастический зал Элизабет задержалась в телевизионной комнате. На видном месте, на диване, лежала пачка газет. Она ухмыльнулась, увидев, что они на английском. Превосходно! Из Ронни получился не слишком хороший цензор.

Элизабет уселась на диван и зашелестела страницами. В «Сан» пасквиль о британских мальчиках в Южной Атлантике. Но все равно хорошо узнать хоть какие-то новости о внешнем мире. Приятно хотя бы вспомнить, что, кроме Олимпиады, есть и другая жизнь.

Перестрелка в Эль-Сальвадоре, банкротство Джона де Лорано, запрет английским игрокам в крикет за нарушение санкций ехать в Южную Африку. Нет рекламы «Золота Дракона». Может, прошла вчера?

Элизабет перевернула последнюю страницу газеты. Симпатичные снимки фигуриста Кристофера Дина, сделавшего безупречный двойной аксель. Она надеялась, что они с Джейн оправдают надежды, перекатают и американцев, и русских… Ее зеленые глаза блеснули решительно, когда она увидела фотографию Джека Тэйлора. На ней он был совершенно серьезный, с жестким, как у гладиатора, ртом, а рядом большой снимок ее самой – в одной руке лыжные палки, на шее болтаются солнцезащитные очки, волосы откинуты на спину. Элизабет узнала этот триумфальный снимок – он сделан после отлично откатанного на тренировке супергиганта в Давосе. В тот момент, вспомнила Элизабет, ее сперва охватила радость победы, а потом она ощутила раздражение, когда поняла, как здорово помогла ей тренировка с Джеком. Она выглядела великолепно и не могла подавить волнение и гордость.