Текст книги "Высокие маки"

Глава 37

Нина сидела одна в своем офисе.

Лондон в апреле очень красив. Вишневые деревья, которые росли вдоль улицы и казались невзрачными, сейчас расцвели пышным цветом, став бело-розовыми. Было солнечно, таксисты от радости что-то насвистывали, на улицы выехали коляски с мороженым. Продвижение на Фолклендах объединило всех в едином патриотическом порыве, грязные окна домов были закрыты яркими флагами. Ничто так не помогает забыть об экономическом спаде, как война. Но Нина не могла забыть.

Она только сейчас стала понимать, что в «Драконе» жила как в коконе. В огромных фармацевтических компаниях экономический спад – чисто теоретическое понятие. Расцвет, упадок, снова расцвет и упадок, но люди всегда болеют. Больницы покупают лекарства, а Тони Сэвидж богатеет. Неудивительно, что он сейчас на рыночном пиру. Розничные предприятия закрывались, но для такой крупной рыбы, как он, любителя половить мелкую рыбешку, по дешевке скупать маленькие фирмочки, восемьдесят второй год был просто раем.

Для всех же остальных – сущим кошмаром.

Нина сняла помещение на Уордур-стрит. Рента в Сохо высокая, как и должно быть; у нее маленькая площадь, зато в хорошем месте. Офис состоит из двух комнат; правда, стены были облезшие, но Нина засучила рукава и перекрасила их сама в спокойный яблочный цвет, а грязные окна вымыла и отполировала до прозрачности. На двери она повесила табличку, сделанную по трафарету: «Рот консалтинг».

Консультации Рот. Звучит отлично. Шесть недель назад, когда Нина регистрировала свой офис, голова полнилась мечтами о славе. Она собиралась консультировать в области биотехнологии. Консультации по менеджменту – очень выгодный сектор бизнеса. А кто лучше ее знает европейские рынки? Ей надо несколько контрактов, и если она их получит, тогда наймет сотрудников…

Нина поняла, что определенные двери для нее закрыты. Большим компаниям не нужна ее помощь, там Тони успел сказать свое слово. Ей доступна лишь мелкая рыбешка. Фирмы, которые специализируются на одном продукте, или какой-нибудь одинокий офис в другой стране. То есть те, кто никогда не интересовал Тони Сэвиджа.

Все оказалось замечательно лишь в теории. Реальность никуда не годилась. Маленькие фирмы оказались слишком ограничены в средствах, чтобы думать о консультациях. Для них это была непозволительная роскошь. Тем временем плата за аренду офиса, оборудование и квартиру съедали Нинины деньги с потрясающей скоростью. Сидя у себя в офисе, глядя на цветущие вишни и постукивая карандашом по пустому подносику под входящую документацию, Нина поняла, что у нее очень серьезное положение. Ей нужен контракт. И немедленно.

– Сын!

Джек натянул поводья и обернулся. Его арабский жеребец раздраженно приподнялся на дыбы.

– Ты ничего не слушаешь, – устало сказал Джон Тэйлор. Он пришпорил коня и пустил его вперед. Джек загонял его сегодня, летая по полям ранчо, будто на всю жизнь хотел накататься. В общем, что бы он ни делал в Европе, это его никак не смягчило.

Сын вернулся в Штаты с золотой медалью. Он и Лу Энн все видели. Они наблюдали по телевизору, как их мальчик поднимался на пьедестал почета. Он казался выше и сильнее греческого бога, когда со звездно-полосатым флагом за спиной стоял, прижав руку к сердцу, и слушал американский гимн. Это был момент самой большой гордости в их жизни. Телевизионщики и журналисты столько шумели, что можно было подумать, будто вся страна любит Джека так же, как родители. Киношники крутились вокруг, как мухи над лошадиным дерьмом, желая снять Джека для фильма. Как Роберта Рэдфорда в ленте «Летящий с холма». На этот раз играл бы не актер, а реальный человек.

Джек мог гордиться собой больше, чем белый павлин.

Однако всего один раз он казался счастливым: когда ему на шею надели медаль. А потом стал мрачным и нервным. Отказывался от интервью, совсем не походил на прежнего Джека. Таким же мрачным он и вернулся домой: ничем не интересовался, даже девочками. А далласские красотки прямо в очередь выстраивались. Джон ухмылялся истинно мужской ухмылкой, наблюдая, как эти бабочки вились вокруг его мальчика, где бы он ни появлялся. Пару лет назад, возвратившись домой, Джек взял бы несколько презервативов и по порядку из очереди брал бы по одной за раз. А сейчас он вел себя как-то странно. Лу Энн настояла, чтобы он снова встречался с Клэрис. Эта малышка стала настоящим совершенством, прямо ходячая кукла Барби в южном варианте. Джек пару раз куда-то выводил ее, может, и переспал однажды, но все как-то механически. Словом, Джек вел жизнь монаха.

Они закончили сегодняшний объезд десять минут назад, и Джону потребовалось десять минут, чтобы догнать сына.

– Извини, папа.

Тэйлор потрепал вспотевший бок лошади.

– Мальчик, я вижу, с тобой что-то не так. Лучше бы ты мне все рассказал. Мне на ранчо не нужно привидение.

Джек посмотрел куда-то вниз.

– Это из-за Элизабет.

– Элизабет? Снова она? Я думал, все кончено. Ты расстроен из-за того, что с ней случилось? Да, черт, она оклемается. Ее родители при деньгах. А ты ничем ей не поможешь, не изводи себя.

– Да, все кончено, но я не могу не думать об этом. Подойти так близко к победе, а потом… Она ведь никогда уже не сможет кататься на лыжах.

– Бывает и хуже.

– Мы не увиделись с ней, ты знаешь, доктор сказал – никаких посетителей. Я послал цветы, звонил, но она ни разу не ответила.

– Веди себя с ней так же, как и она с тобой. Слушай, Джек, – продолжал Джон, слезая с лошади и привязывая ее к столбу, – мне очень жаль девушку, с которой такое случилось. Но пойми меня правильно: когда ты порвал с ней, ты говорил, что она упрямая, вспыльчивая, что с ней нельзя договориться, с ней все время надо бороться. Это ведь ужас, какой ты тогда был сердитый! Оглянись вокруг – здесь полно хорошеньких девушек. А сколько у тебя тут работы, сам знаешь. – Он махнул грубой загорелой рукой, указывая на необозримые пространства ранчо. – Конеферма, отели, земля, это же не кому-то достанется, а тебе. Пора уже начать интересоваться этим.

– Па, – Джек смущенно посмотрел на отца, – я должен поехать и отыскать ее. Сказать, как я ей сочувствую. Лично сказать. Это нужно.

– Что? Обратно в Европу? Черта с два! Слушай, сын, поезжай, если тебе надо, переспи с ней снова, если тебе…

Джек угрожающе нахмурился.

– Не говори так о ней, па.

– Слушай, – взбесился Джон, – ты уже достаточно повалял дурака. Ты хочешь потратить тысячи баксов, чтобы мчаться утирать слезы какой-то девчонке? Черт побери! Имей в виду, потом ты вернешь свою задницу сюда! – Он ткнул пальцем в конюшню за его спиной. – Вот твое будущее, Джек. Техас. Не Лондон. Так что угнезди это в своей башке!

Машина медленно подъезжала по гравийной дорожке, чтобы остановиться прямо перед домом. Элизабет сидела у своего окна в башне и наблюдала за серебряным «роллс-ройсом» Тони, сверкающим на теплом весеннем солнце. Она удивилась, почему он не прицепил к машине флаг компании «Дракон». Зная самолюбие Тони, можно предположить, что сейчас для этого самое время.

Когда он появился, спокойствие покинуло Элизабет. Она почувствовала, как адреналин кинулся в кровь. Увидела Монику, вышедшую встречать мужа сдержанным, холодным поцелуем. Так хорошо, как перед состязаниями, она сейчас не чувствовала себя, скорее, ощущала смесь страха и злости. Но Элизабет знала, что готова. Откладывать нельзя.

Девушка подхватила газетные вырезки и взглянула на свое отражение в зеркале. Тони не понравится ее наряд, это точно. Черные джинсы, обтягивающая зеленая майка. В ботинках до щиколотки и со спортивными стальными часами «Ойстер» на запястье она выглядела агрессивной и сексуальной, что всегда раздражало его. Сейчас она знала почему.

Элизабет спустилась вниз по лестнице и напряженной походкой пошла навстречу Тони, который стоял, не обращая внимания на исступленную радость собак.

– Элизабет, дорогая, – сказал он и удивленно приподнял бровь, увидев ее новый облик, – это уж слишком, разве нет?

– В общем-то нет. Послушай, почему бы тебе не пройти в библиотеку – там мы могли бы поговорить?

Тони кивнул в сторону Моники, давая понять, чтобы она шла на кухню.

– Я бы хотел сперва выпить чашку чая. Ты можешь подождать?

– Ну если ты хочешь, – сдержанно кивнула Элизабет. – Но я думаю, ты предпочел бы услышать это сразу.

Он посмотрел на нее сверху вниз холодным оценивающим взглядом, который так ранил раньше, но сейчас ничуть не трогал.

– Как хочешь.

Тони подошел к двери старой библиотеки. Толкнул и открыл. Элизабет вошла в зеленое убежище. Здесь у них произошла последняя стычка из-за бабушкиного завещания. Тогда ей было шестнадцать лет и его победа была полной. Но на этот раз номер не пройдет.

Тони сел за стол, как тогда, удобно устроился и взглянул на нее. Выглядел он совершенно довольным собой. Элизабет закрыла за собой дверь и тоже села. Он думает, что он ее разрушил. И что ее дух сломался, как нога. По меньшей мере ей стоит удивить его.

– Ты меня всегда ненавидел, Тони. Теперь я знаю почему.

Она не назвала его отцом. Брови Тони поползли вверх.

– Не удивляйся так сильно. – Элизабет разгладила вырезки и подала ему. Заметив на его лице ошеломленное выражение при виде старых статей, она сказала: – Я никогда не знала свою мать и очень об этом жалею. Она дурила тебя шесть дней в неделю, кроме воскресенья.

– Никто меня не дурил.

– Я на нее похожа, не правда ли? И совсем не похожа на тебя, лорд Кэрхейвен. Или, может, я похожа на Джея де Фриза? Боже мой, как это было бы ужасно для такого, как ты, которого мы все знаем и любим. – Ее голос был полон сарказма. – Шепотки в клубе, шутки в Палате. Бульварные газеты, которые только и ищут повод очернить тебя. Конечно, такое допустить невозможно, ты должен был примириться с кукушонком.

– Ну что ж. – Тони проделал над собой невероятную работу, чтобы скрыть охватившую его ярость. – Ты стала частным сыщиком, насколько я понимаю. Хотя ты никогда не была похожа на леди, такая же сучка, как и Луиза…

– Сучка только потому, что она не захотела быть бессловесной тварью в золоченой клетке? Как Моника? Я, например, могу понять, почему она предпочла Джея, хотя у него не было денег и титула. Я тоже сделала бы такой выбор.

– Ты, дешевка, ублюдок! – заорал Тони в ярости.

– Ну что ж, в этом и разница между нами. Я знаю, что ты ублюдок. А ты точно не знаешь, кто я.

– Ты не мой ребенок, Элизабет. У меня сыновья.

– Ну что ж, тебе повезло, потому что мы все знаем, какого ты мнения о женщинах. Особенно после того, как одна из них втоптала тебя в грязь.

– Она была потаскухой, которая давила яйца! – прорычал Тони.

– Я всегда думала, – сказала Элизабет, – что мужчина, который позволяет раздавить свои яйца женщине, не мужчина.

– Жаль, что твой мистер Тэйлор не согласен с тобой.

Это был прямой удар. Элизабет вспыхнула, а граф сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Он откинулся в кресле и холодно посмотрел на нее.

– Чего ты хочешь? Я думаю, мне следует напомнить тебе, что у тебя уже не будет хорошей прессы, как когда-то. Пресса считает тебя испорченной стервой, лишившей Британию медали.

– Но у меня есть возможность посрамить тебя, мой дорогой папочка, – прошипела Элизабет. – Мы оба это знаем. Так что если ты ценишь свою репутацию…

– До определенной степени. Не думай, что у тебя чек на предъявителя. Я сделаю все, чтобы не пустить тебя обратно в «Дракон».

– Я уверена, что мы можем прийти к какому-то соглашению.

Тони сложил пальцы домиком. Потом посмотрел на нее, как на что-то неприятное, что ему хотелось бы соскрести с подошв своих дорогих башмаков.

– Тогда я повторю вопрос: чего ты хочешь?

Элизабет улыбнулась.

– Это тебе понравится, Тони. Я хочу выйти из игры. Хочу быть подальше от тебя, подальше от этого вонючего замка, подальше от той куклы, что на кухне, от твоего лицемерия и высококлассных проституток. Я хочу достаточно денег на жизнь. А в обмен я навсегда останусь леди Элизабет. Миллион фунтов. Такой потери ты даже не заметишь.

Он покачал головой:

– Но нет гарантии.

– Я даю слово.

– А оно ничего не стоит. Но мы можем договориться так. Плачу миллион с интервалами в течение пяти лет при условии, что ты будешь молчать. Ты подписываешь контракт. Если скажешь хоть слово, деньги будут возвращены и последует наказание.

– Меня устраивает, старик, но я хочу кое-что получить сразу. Мои чемоданы упакованы. Я не собираюсь провести под этой крышей ни одной лишней минуты.

Тони встал, постучал пальцами по крышке рояля.

– Дом на Уолгрэйв-роуд.

Этот дом принадлежал компании «Дракон» и был полностью обставлен на случай визита начальства. Он стоял на зеленой улице, в глубине Эрлз-Корт. Элизабет там однажды была. Маленький симпатичный домик с садиком, полным роз и глициний. Соседями были оперный певец и саудовский князек.

– Там есть экономка, которая тебя впустит, а завтра утром приедут юристы с бумагами. Это взнос за первый год. Дом стоит двести тысяч фунтов стерлингов.

– Прекрасно, – сказала Элизабет. – Пойди скажи своему шоферу, что сегодня у него есть пассажир в город.

Тони кивнул.

– Итак, дорогая, я надеюсь, это значит «до свидания».

– Я тоже надеюсь, отец, – ответила Элизабет.

– Ты или держишь обещание, или теряешь все. Тебе надо получше это понять. Не знаю, что ты намерена с собой делать, но я очень советую держаться от меня подальше. – Он неприятно улыбнулся. – У меня много врагов, но они все понимают, что к чему. Они меня ненавидят, но со мной не связываются. Я не думаю, что найдется хоть одна душа в Лондоне, которая пойдет на такой риск.

Элизабет ничего не ответила и вышла из комнаты. В этот момент больше всего на свете она жаждала мести. Она вынесет любое унижение, лишь бы добиться своей цели. И тут в голове мелькнуло имя.

Женщина, которую она не любила, но уважала. Эта замороченная трудоголичка с острым умом, злобная стерва, но именно такая ей нужна сейчас. Кто-то, кто был близок к Тони. Кто-то, кто может найти способ отомстить ему.

Нина Рот.

Глава 38

Генри Нэймет медленно снял белый халат и посмотрел на Лилли.

– Что?

– Я сказала – она ушла из компании. – Лилли попробовала произнести это ровным голосом, но у нее не получилось.

Генри нахмурился, когда его подруга с сигаретой в руке села на их лабораторный диван и откинулась на кожаные подушки. За окнами было темно. Три часа утра. Они только что закончили изнурительные опыты: Лилли делала инъекции бабуинам, а Генри работал со сложными компьютерными моделями. Перед глазами у него прыгали бесконечные цифры, врезавшиеся в мозг, но усталость как рукой сняло, когда она обронила эту фразу. Его словно окатили холодной водой. Он сел и уставился на Лилли. Та выглядела сегодня хуже обычного. Кожа была мертвенно-бледная, посеревшая от усталости. И у нее плохое настроение.

– А что ты так реагируешь? Она сделала для нас дело и ушла. Эти парни скоро найдут ей замену.

– Но она мой друг, Лилли. Почему ты мне не сказала?

– Я и не думала, что она так уж тебе близка. – Это была явная ложь, которую Генри не собирался принимать. Лилли вскинула руки, мелькнули пожелтевшие от никотина пальцы. – О’кей, прекрасно. Но ты ничего не говорил, ты вроде как и не встречался с ней…

– Мы ведь работали во Франции. – Голос Генри звучал холодно.

– Ты был в отчаянии после того разговора с Тони. Я решила, что все кончено.

Генри прижал руку ко лбу. Голова раскалывалась. Он чувствовал, как клещи мигрени стискивают череп.

– И что ты знаешь про это?

Лилли выпрямилась и посмотрела на него.

– Тони мне тоже все рассказал. Понятно? Он рассказал о ней. Об этой маленькой потаскухе. Зачем тебе связываться с ней?

– Слушай, дружба – это мое личное дело.

– Она не годится для тебя, – мрачно заявила Лилли.

Генри помолчал. Он не мог поверить своим ушам.

– Не годится для меня?

– Да. Я и Тони так сказала. Он собирался ее уволить. Я поддержала его.

– Лилли, ты не имеешь права вмешиваться в мою личную жизнь.

– Да неужели? – с горечью воскликнула женщина. – Как это? Я ведь твой партнер столько лет! Я работаю на них. Я биохимик, Генри. Им ведь не нужны никакие компьютеры, если хочешь знать. Я могу все подмять под себя. Но я притащила тебя с собой, а ты убегаешь с какой-то брюнеткой, какой-то проституткой, которая делает карьеру через постель…

– Хватит! – заорал Генри. Потом сразу успокоился. – Лилли, мы ведь даже почти не разговариваем с тобой.

– Но мы достаточно времени проводим друг с другом, – пробормотала она.

Генри снова покачал головой.

Лилли. У нее блестящий ум. Но она квадратная, некрасивая и в общем-то старая. Однако почему-то она себе внушила, что, если они вместе работают, это значит, между ними связь. Ведь она никогда и слова не сказала. Может, она надеялась на что-то и не хотела лишать себя иллюзий?

Он вспомнил, с каким неодобрением Лилли смотрела на Нину.

Генри думал, это из-за молодости Нины, но теперь он понял истинную причину – красота. Он разрушил иллюзии Лилли, как разбивают лед на грязной луже. Теперь она сидит перед ним и кричит о предательстве.

Но хуже то, что она задевает больные струны. Слова, произнесенные сдержанным, таким английским тоном, он едва вынес: отвратительный портрет Нины, которая совокупляется с Тони и, лежа на спине, пробивает себе путь наверх. А Генри почти влюбился в нее. Занятие любовью с ней произвело на него потрясающее впечатление, он не мог дождаться новой встречи. Воспоминания развращающе действовали на него, разъедали душу. Теперь он понял, почему она так торопилась в офис «Дракона». Она не хотела, чтобы кто-то рассказал боссу, что его любовница завела другого на стороне.

Генри пытался выкинуть Нину из головы. Но не мог. Он думал о ней каждый день. Как она могла? Неужели она такая дешевка?

Генри решил найти ответ. Просто из любопытства он хотел встретиться с Ниной, сказать ей, как горит его душа.

Теперь, похоже, у него даже на это нет шанса.

– Когда ее уволили? – строго спросил он.

– Откуда я знаю? – мрачно ответила Лилли. – Может, несколько недель назад. Кому какое дело?

Генри отвернулся и заходил по комнате. Он испытывал сожаление. Он мог стать миллионером через несколько лет.

– Извини, Лил, я ухожу.

– Не дури.

– Что бы ты ни думала обо мне, мы не сможем больше работать вместе. Жаль, что ты мне сразу не сказала о Нине Рот. Я не хочу, чтобы мной играли. Манипулировали.

– Если ты уходишь, – угрожающе заявила Лилли, приподнимая свой толстый торс на локтях, – ты разрываешь со мной контракт. Ко мне переходят твои права, ты теряешь все привилегии, которые давала работа на «Дракона». Ты понимаешь? Ты потеряешь все.

– Нет, я потеряю только этот проект, – пожал плечами Генри и потянулся за плащом.

– Ты блефуешь. Какого черта! Что ты будешь делать?

Он обернулся у самой двери, посмотрел на нее, такую яростную, и улыбнулся.

– То, что и всегда, профессор. Я буду преуспевать, несмотря ни на что.

Элизабет взяла ключи у экономки вечером во вторник, а в среду утром уже подписала бумаги. Юристы Тони пришли ровно в девять. Ничего удивительного. Она знала, как он страстно хочет избавиться от нее, и как можно скорее.

Все утро она осматривала дом. Компания оказалась очень гостеприимной по отношению к своим друзьям. В доме было все, чего только мог пожелать человек, привыкший к богатству. От самого современного душа до кабинета, оборудованного компьютером, домашним принтером, копировальной машиной и факсом. Элизабет проверила стоимость акций «Дракона» – на три пункта выше. Должно быть, Тони думал, что его никогда не побьют. Садик так же хорош, каким она его помнила. Был холодильник, морозильник, винный погреб, полностью загруженный. В полуподвале она обнаружила маленький домашний гимнастический зал. Элизабет посмотрела на него совершенно бесстрастно. Она могла воспользоваться только тренажерами для рук и стационарным велосипедом. Если появится желание.

Она дала указание все счета переводить на ее имя. Элизабет позвонила в «Коттс и K°», где чопорный сотрудник подтвердил депозит в пятьдесят тысяч фунтов. Потом она пошла в «Ллойд» за углом и взяла бланки. Весь этот душный мир и гнетущая обстановка замка остались позади.

– Мы все устроим для вас, мисс, – сказал служащий. – Имя?

– Леди Элизабет Сэвидж, – представилась Элизабет и улыбнулась, когда он окинул ее быстрым смущенным взглядом.

– Да, миледи, немедленно.

Она подумала: неужели это действительно ее имя? Тони так не думает. Но Тони вообще ошибается насчет многого. В конце концов это не имеет значения. Сэвидж она или нет, сейчас она совершенно самостоятельна.

Нина листала журнал «Америкэн сайентист»[13]13
  «Американский ученый». – Примеч. пер.


[Закрыть] и пыталась вникнуть в содержание. Она понимала, что ей следует тратить свободное время на то, чтобы еще чему-то научиться. Но не получалось. Она уронила блестящий журнал на стол и посмотрела на свое отражение в экране выключенного компьютера.

Вчера ей показалось, что замкнутый круг вот-вот прорвется. Ей позвонил Питер Мейер, глава маленького предприятия по бутылочному разливу. Она имела с ним дело, когда еще работала в «Драконе». Нина и тогда произвела на Мейера впечатление, а сейчас он пригласил ее к себе в офис. У фирмы возникли проблемы. Один из крупных клиентов решил приостановить долгосрочный заказ и заниматься разливом на своей фирме. Мейер сказал, что у Нины хорошо работают мозги, и, может быть, она что-то придумает. Впрочем, в его голосе Нина не слышала горячего энтузиазма. Он пытался сам что-то предложить: объявить скидки, увеличить производительность, но заказчики не пошли на это.

Нину не надо было дважды просить. С подробными записями по фирме Мейера и по компании его клиента она утром появилась у него в деловом черном костюме. В кейсе Нины лежал мобильный телефон. С Питером и Линдой, его секретаршей, Нина обговорила варианты.

– Если коротко – я могу решить вашу проблему. А если подробнее – вам придется изменить некоторые планы.

– Что вы имеете в виду? – осторожно спросил Питер.

– Вы ведь не можете чихать всякий раз, когда чихает клиент? Он снова может попросить снизить цены. Вам нужны варианты.

– Ваша фирма может этим заняться? – с ноткой скепсиса в голосе спросил Питер Мейер.

– Разумеется, – сказала Нина, не обращая внимания на ухмылку секретарши. – Если моя работа вас не удовлетворит, вы ничего мне не заплатите. Вы потратитесь только на организационные расходы.

– Спасибо, я подумаю, – кивнул Мейер.

Нина летела в свой офис на крыльях надежды и пребывала в таком настроении часа два. А потом позвонила Линда и сказала, что правление намерено отказаться от ее предложения.

– Окончательный ответ мы дадим в конце дня, но я сомневаюсь, что они передумают.

– Понятно. – Нина с трудом пыталась скрыть разочарование. – Спасибо, что дали знать.

И теперь она сидела, глядя фактам в лицо. Звонок Мейера был первой поклевкой за несколько недель. А теперь рыбка готова сорваться с крючка. Ведь она согласна работать практически без вознаграждения. И все-таки он не заинтересовался. Если Питер Мейер считает, что даже бесплатно не стоит пробовать, значит, у нее нет шанса. Тогда надо бросать это дело. Все упаковать, закрыть офис и наняться работать туда, куда ее брали. Снова с низшей ступеньки. Если, разумеется, ее еще согласны взять. А может, ей стоит все же вернуться в Америку…

«Нет, – подумала Нина. – Нет! Я не могу позволить ему выиграть!» Не может, не может она уехать. Она вскочила со стула и в ярости ударила кулаком по столу. Вариантов нет, но она не смирится. Мозг отчаянно бился в поисках выхода, словно о каменную стену…

И тут в дверь постучали.

Нина замерла. Кто-то ошибся адресом. Может, ищут доктора, его дверь следующая.

Снова постучали, громче, нетерпеливее.

– Сейчас, – откликнулась Нина.

Она подошла к двери и открыла.

Перед ней стояла Элизабет Сэвидж. Без золотистого загара, похудевшая и более усталая, чем в последний раз, когда Нина ее видела. Но все такая же красивая, стройная; такая фигура нравилась Мелиссе Паттон и ее подружкам по школе Святого Михаила. Красивые светлые волосы обрамляли заострившиеся скулы словно блестящим нимбом. Девушка была в брюках по фигуре, в облегающем жакете и в ботинках на каблуках. Нина невольно посмотрела вниз, на ботинки.

– Нет, ты все правильно слышала, – сказала Элизабет. – Я действительно потеряла ногу. – Она постучала левой ногой по потрескавшемуся линолеуму. – Слышишь? Это протез. Пластик.

Нина открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не произнесла. Напасть на Сэвидж она могла бы, но не на калеку. Это все равно что говорить плохо о мертвом. Или что-то в этом роде. Хотя Элизабет, стройная блондинка, отлично одетая с головы до ног, не казалась зомби. Посочувствовать? Невозможно. Фальшиво. Неискренне.

– Входи, – сказала она ничего не выражающим голосом. – Я думаю, ты ведь не просто проходила мимо, увидела табличку и зашла, Элизабет. У тебя есть ко мне дело.

– Ты правильно догадалась, – сказала Элизабет, входя в офис и оглядываясь.

– Да, это не Фондовая биржа, – равнодушно заметила Нина.

– Должно быть, аренда дешевая.

– Да, таков был мой план. Пришли сюда позлорадствовать, миледи? Если так, можешь уйти через ту же дверь, через которую вошла. Или ты с посланием от Тони?

– Ответ на все вопросы один: нет и нет. Ничто из перечисленного. Я сяду? – спросила Элизабет, указав на далеко не новое черное кожаное кресло.

Нина мрачно взглянула на собеседницу:

– Я занята, у тебя есть десять минут.

«Ну конечно, ты всегда занята», – хотела сказать Элизабет, но сдержалась.

– Нина, – она села и откинула волосы, упавшие на глаза, – я тебя не люблю, и ты меня не любишь. Прекрасно. От этого нам никуда не деться. Но ты обладаешь чем-то, что нужно мне. У меня есть то, что нужно тебе. Я подумала, что мы сможем помочь друг другу. Начать сотрудничать. На чисто деловой основе.

– Продолжай, – сказала Нина.

– Я рассталась с отцом. Это давно назревало, но наконец произошло. Я ушла из «Дракона», меня выгнали – это одно и то же. Я уехала из дома. Он ждет, что я стану жить на карманные деньги, выплаченные в обмен на мое молчание. Но у меня есть другая идея. Я хочу сама делать деньги. И я хочу отомстить.

Нина расхохоталась:

– Ты ждешь, что я куплюсь на это? Почему он так с тобой поступил? Вы же семья.

– Он меня ненавидит, – сказала Элизабет. – Я могу тебе это доказать. Он забрал все акции «Золота Дракона» с рынка, он пошел на потерю миллионов, лишь бы выбить меня из игры. Клянусь, это правда.

– Так я знаю, что это правда. Я видела информацию, – медленно сказала Нина.

Что-то в лице Элизабет заставляло ее верить. Взгляд, устремленный на нее, она узнала. Нина видела свой такой же, когда смотрелась в зеркало.

– Когда я оправилась, он сказал мне, что я могу работать только в отделе по приему гостей, заниматься литературой по продвижению продукции.

Нина хмыкнула.

– Он мог предложить тебе печатать письма.

– Именно это я ему и сказала. Ты его знаешь, ты спала с ним. Он не любит меня. Очень. Ты, должно быть, думала почему.

– Да, конечно.

– Тогда поверь мне. Он разрушил мою жизнь.

– Он разрешил тебе кататься на лыжах.

– Потому что это его устраивало. Лыжи – единственное занятие, которое он мог одобрить. Оно подходило к его великому образу. Ты привыкла ненавидеть меня, потому что я ходила в школу, училась хорошим манерам, но у меня нет настоящего образования. А я хотела его получить, ты не можешь себе представить, как сильно я хотела. Я хотела хотя бы работать, но он не позволил мне ни того ни другого. Именно таким путем он мог контролировать мою судьбу. Ты понимаешь? Ни степени, ни опыта. Я ничему не училась, кроме как кататься на лыжах. Но у меня есть способности к маркетингу. Я всегда это знала. Я в свободное время всегда училась. Я читала «Кэмпэйн» и эту всю скучную чертову статистику, которую ты меня заставляла изучать.

Нина вдруг улыбнулась, будто застигнутая врасплох. Смешно слышать от рафинированной англичанки с ее хорошо поставленным голосом слово «чертову».

– «Золото Дракона» – мое детище, я добилась кое-чего.

– Да, ты добилась. Это было очень смело. И посрамить авторитет Тони сумела, это было здорово. Он был вне себя, когда обнаружил это, все бросил и улетел домой.

– Еще бы, – тихо сказала Элизабет. – Можешь представить себе, что это означало для него. Но он и с тобой так же поступил. А ведь ты была его любовницей.

– Поправка. Я спала с ним. Когда я больше не захотела продолжать это…

– Тогда помоги мне.

Нина встала.

– Слушай, Элизабет, я не знаю, на что ты рассчитываешь, но если бы я смогла насолить ему, я не стала бы ждать твоего разрешения.

– Итак. У тебя те же проблемы, что и у меня. Никаких шансов, – резко сказала Элизабет. – Если тебя выгнали из «Дракона», ты ничто. А начинать что-то – для этого необходимы деньги. Сотрудники.

– Ты правильно говоришь.

– О’кей. – Зеленые глаза Элизабет сузились. – Я, конечно, не президент клуба твоих поклонников, но у меня есть деньги. Я могу продавать. Ты знаешь, что я могу. Ты видела мою работу. Вместе мы можем сделать дело.

Нина уставилась на нее.

– Ты правду говоришь?

– Абсолютную. Каждое слово.

– Слушай, Элизабет, то, что ты сказала, звучит хорошо. Но я не могу принять твои деньги. Здесь нет никакого бизнеса. Есть, правда, одно предложение… – И она объяснила про фирму Питера Мейера. – Телефон в любую секунду может зазвонить, и я услышу отказ. Это будет первое и последнее предложение, которое мне удалось получить, я больше не могу зря тратить деньги на аренду этого помещения. Нет смысла.

Элизабет энергично подалась вперед.

– Дай я им позвоню, – сказала она. – У меня есть идея. Если ты собираешься свернуть дела, попытка ничему не помешает.

Нина пожала плечами. Для полированной принцессы Элизабет была слишком настойчива.

– О’кей. – Она подвинула ей телефон. – Я думаю, ты можешь попробовать.