Текст книги "Сад, что вырос под виселицей"

***

– Прискорбно, но кажется, что я произвел не самое благоприятное впечатления на вас. Ну, по-другому и быть не могло. В вашей стране покланяются богу, в этом мы с вами похожи, но есть одно «но» — в моей стране бог это я.

– Я прошу прощения за свое невежество, но в нашей стране принято считать, что человек не может быть богом. А по моим наблюдениям доктрины Троицы верны и неоспоримы.

– Наблюдатель формирует наблюдаемое. У каждой страны своя вера, в вашей это бог, у коммунистов в роли бога выступает партия. Знаете, вроде бы монарх это я, и монарх абсолютный, но даже я не имею такую власть над людьми Конфедерации, какую имеет партия. Коммунисты подчинили своей идее всех, нынешние Советы все более смахивают на АНГСОЦ. Вам с вашим богом не потягаться с ними, у меня еще есть шанс, у вас – нет.

– Я бы с этим…

– Замечательная речь, ваше величество!

Войцеховский передавил затылок Саши, заставляя замолчать. Пальцы поляка были удивительно острыми, казалось, что в шею впилось десяток игл. Но Саша была даже благодарна ему, острая боль от уколов привела её в чувство. Атмосфера была обманчиво благоприятна, и Саша стала забывать, что она пленник, непроизвольный рефлекс, сознание человека слабо, его задача отрицать реальность, а не примиряться с ней, Стокгольмский синдром штука сильная. Допрос, судя по всему, происходил в бывшем кабинете мэра, небольшом и опять же безвкусном, чем продолжал добрые тенденции всего дома. Кайзер стоял у окна и всматривался в даль с многозначительным взглядом. Все-таки Вильгельм удивительный человек: большинство людей включают показную драматичность только на людях. Но не Кайзер. Этот монарх так вжился в образ, что тот поглотил его без остатка, в каждом его слове, жесте даже взмахе ресниц ощущались себялюбие и нарциссизм. Кайзер Вильгельм был актером, а не политиком. Правда, надо отдать ему должно, как актер он был потрясающий. Вот так и получается, что те, кому суждено играть на сцене, вынуждены играть в жизни, и добро бы, если бы Вильгельм родился рыбаком, но судьба определила ему роль Кайзера, человека, обладающего такой властью, что он способен превратить весь мир в театр, и если его не остановить, то театр получится драматический. Внезапный рывок Кайзера вывел Александру из состояния тягостного размышления. Вильгельм, ведомый одному ему понятным порывом метнулся к Александре, одним резким движением отворил ворот леди и сорвал с ее шеи амулет. Кайзер держал амулет у себя в ладони, рассматривая все детали внимательным сорочьим взглядом; амулет откликался на рвение монарха и манил его заманчивыми золотыми бликами.

– Взгляните на эту побрякушку, Войцеховский.

Поляк приблизился к монарху и повертел в руке амулет.

– Ну, что скажете, – лицо Кайзера выдавала нетерпение.

– Определенно амулет Катарины, – сухо ответил поляк.

– Я так и думал. А это значит, что наша гостья непорочна.

Будучи весьма не глупой женщиной, Александра сразу осознала, к чему клонится дело, и начала вживаться в уготовленную ей роль. Вжимаясь в кресло, она прятала взгляд, делая вид, что ее очень интересует орнамент плитки пола, краснела, в общем, вела себя, как и положено расписной кокетке. Войцеховский распознал юродство Саши, но не подал виду. Медленно склонив голову над ее ухом, он прошептал:

– Отвечайте, нельзя заставлять ждать Бога.

– Да, ваше величество.

Лицо монарха скривила недобрая улыбка.

– О, это же замечательно, скажите, а сколько вам лет, милая леди.

– Двадцать один.

– Прекрасный возраст, а скажите, почему столь прекрасная особа решила сковать себя обрядом целомудрия? Я понимаю, что такие требования предъявляет Искариот, но мы же все прекрасно знаем, что это фикция.

– Это не фикция, ваше величество, инквизиция ведет строжайший досмотр за целомудрием своих рядов.

– Надо сказать, такие жесткие рамки присущи не всему Искариоту, а только инквизиторам, – вмешался в разговор Войцеховский.

– Ого, и много женщин служит в Инквизиции?

– Немного, но тут я не располагаю точными данными. Лучше уточнить у нашей гостьи.

– Шестьдесят три, – оттараторила Александра.

– И сколько из них в возрасте до двадцати пяти лет?

– Со мною трое.

Кайзер просто взорвался от радости: было видно, что он еле сдерживает восторг. Человек со стороны всенепременно принял бы такое поведение за аффектацию2727
  Неестественная, обычно показная возбуждённость в поведении, в речи.


[Закрыть]. Саша продолжала изучать плитку, выстраивая все новые и новые конструкции в своем внутреннем монологе.

«Захотел, значит, эксклюзива, пошлый старикашка, как же ты отвратителен, подумать только, это монарх целого государства. Стоило только увидеть эту бутафорную безделицу на моей шее, и твоя высокая театральность канула в лету. Что же, Кайзер, раз судьба определила нам вальсировать на одной сцене, я поведу».

Войцеховский аккуратно покинул кабинет, стараясь не привлечь внимание Вильгельма. Поняв, что они остались одни, Кайзер присел на край стола рядом с Александрой и положил свою руку на ее, сжав запястье. Саша сделала вид, что одергивает руку, но сделала это нарочито слабо, так чтобы рука не смогла освободиться. Вильгельм попался, слегка расслабив хватку, он начал поглаживать ладонь Саши.

– Дорогая Эмма, я знаю, как вам приходится нелегко. Вы вынуждены терпеть эти ужасные стеснения. Стеснения, которые вам навязали, стеснения, которые не угодны никому, даже богу, да, да, даже ему. Ведь все мы дети божьи и созданы по его образу и подобию. Эти стеснения придуманы церковью, только чтоб сделать всех послушными и искоренить человеческую индивидуальность. Но зачем вам, столь прекрасному и юному созданию, лишаться своей индивидуальности, ведь вас такой создал бог, не похожей не на кого другого, уникальной, а значит, в этом и проявляется его воля.

Вторая рука кайзера скользнула на плечо Саши и начала трепать ее волосы.

– Я связана обетом, ваше величество, и хоть, признаю, вы мне импонируете, но я скорее умру, чем нарушу клятву.

При слове «импонируете» по телу Кайзера разлетелась дрожь предвкушения, которую уловила Александра, как бы невзначай коснувшись его руки кончиками пальцев. Кайзер продолжал наступление, только начал заводить войска с другого фланга.

– Эмма, вы прекрасны и благородны, знаете, глядя на вас мне сильнее всего хочется прекратить войну против Троицы, да, я немедленно прекратил бы ее, зная, что там живет хотя бы одна столь прекрасная девушка.

– Там их много, ваше величество, я далеко не самая лучшая, вы меня переоцениваете!

– А для меня, Эмма, вы самая лучшая! И я уверен, лучше вас нет и не может быть!

– Ваше величество, я…

– Не перебивайте меня, дорогая, я прошу вас, дайте мне высказаться! Знаете, Эмма, я одинок — да, у меня есть королева, но я одинок. Жизнь с ней невыносима, поэтому я был вынужден подать на развод. К завтрашнему утру я останусь один на один со своим одиночеством, а я человек слабый, я не смогу этого вынести, у меня нет таких сил как у вас!

– Ваше величество, вы…

– Эмма, прошу, дайте мне договорить, если вам будут неугодны мои слов, я удалюсь и более не побеспокою вас, даю слово.

Александра как бы покорно замолчала. Застенчиво отворачивая голову так, чтоб было видно изящную шейку.

– Эмма, мне необходима новая королева, и я не вижу никого, кроме вас, рядом с собою!

– Это невозможно, ваше величество. Мы с вами знакомы не более двух часов.

– Дорогая Эмма, наше знакомство знак Божий. В эти трудные времена, когда наши страны объял огонь войны, только мы с вами можем остановить кровопролитие!

– Только мы?

– Да, только мы! Наш брак станет залогом дружбы между странами, не столь важно даже, что мы сами об этом думаем, главное, что невинные люди будут спасены!

– Но…

Губы Кайзера прикоснулись к губам леди Саши, заставляя ее замолчать, сперва она отринула, как бы испугавшись. Тогда Вильгельм сделался более напористым, и Саша, вздрогнув, поддалась.

***

Три часа ночи, бал Кайзера давно утих. В спальне монарха у зеркала расчесывает волосы нагая девушка. Лунный свет освещает постель некогда самого могучего человека Конфедерации. Кайзер Вильгельм IV мирно лежит, не шелохнувшись, вошедшему со стороны может показаться, что монарх уснул. Но холод, мертвецкий холод, что стоит в комнате, сразу развеет все сомнения. Говорят, что лучшая смерть приходит во сне, о, это неправда – лучшая смерть приходит в объятиях астарты.

Внезапно дверь в комнату открывается, на секунду луч света озаряет все происходящие внутри, но тут же трусливо сбегает, как будто ужаснувшись увиденному. Тьма, погасившая его источник, приносит с собой шорох и сопение, значит, компанию женщины и трупа разбавил новенький. Астарта продолжает укладывать волосы – казалось, ее абсолютно не заботит это присутствие кого-то иного. Щелкает боек револьвера, в комнате звучит уверенный и лаконичный мужской баритон.

– Мне было приятно наблюдать за вашим театром, хотя я консерватор и не люблю эротику.

Новенький указал на маленький еле заметный огонек в верхнем углу комнаты.

– Вилли такой напыщенный, думал, что играет с вами, думал, что он хищник. Поздравляю, Эмма, или вернее будет именовать вас Саша?

– О, вижу вы навели справки, Карл, это приятно, что меня узнают даже в таком обществе.

– Сие мне было не трудно. Не могу не поинтересоваться, как Вилли был в постели, мне приходилось сотни раз выслушивать о его победах и подвигах на любовном фронте.

– О, ничего особого — это будет еще мягко сказано. Ваш Кайзер явно переоценивал все, что связано с фронтом.

– Ну, как я и думал, вам, наверное, интересно узнать мои мотивы, почему я вас не выдал и так далее.

– Стреляйте уже, Войцеховский, спектакль мне наскучил, время опускать занавес, а вам войти в историю.

Sic transit gloria mundi2828
  Латынь. Так проходит мирская слава.


[Закрыть].

Глава 17.
Танго, предисловие перед эпилогом

Когда я сдохну, то буду жалеть только о двух вещах: первое, о том, что трачу время на вас, ублюдки, второе, что уж очень невыгодно я продал своего лучшего друга.

Сад под виселицей уже вырос, но, чтобы закончить данную историю, ему осталось расцвести. Автор очень долго думал, как следует подвести итоги описанной им истории, и пришел к выводу, что правильнее всего будет посветить эпилог Гвидичи. Ранее отголоски о данном персонаже доносились, но были весьма косвенные, читатель имел удовольствие, а возможно, неудовольствие слышать лишь псевдоним Гвидичи, брошенный вскользь Клотом при первой встрече с Орфеем. Надо сказать, что псевдоним весьма специфический, Танго. Теодор Гвидичи, он же известный как дон Гвидичи или, если будет угодно, Танго. Самая противоречивая и единственная настоящая личность в данной истории. Под «настоящая» Автор имеет в виду, что Танго типичен, до ужаса типичен для криминалитета. Но по-другому и не могло быть, ведь человека делают обстоятельства, обстоятельства взращивают куда сильнее, чем заложенные индивидуальные особенности. Автор не может спорить с тем фактом, что на практике имеют место быть случаи, когда индивидуальные особенности пересиливали черты характера, сформированные воспитанием. Но давайте обойдемся без лукавства, такие примеры единичны и являются девальвацией, а не общим правилом, так что, повторюсь, среда и воспитание делают человека, делают куда серьезней, чем его индивидуальные особенности. Следовательно, чтобы ответить, кто такой на самом деле Танго, Автору необходимо описать, в какой среде рос молодой Гвидичи. Дорогой друг, вспомни, когда-то я уже тебе рассказывал про устройство столиц Конфедерации. Надеюсь, не обижу тебя легким, ненавязчивым напоминанием с небольшими комментариями и кое-какими дополнениями, в необходимости которых вы сможете убедиться далее.

Столица состояла из трех кварталов. Верхний квартал, располагающийся на холме в центре города; квартал был малочислен, население составляло не более пяти процентов. Имя ему Серпентариум. Серпентариум являет собой палаццо для высших слоев общества, естественно, в него имеет доступ минимально необходимый обслуживающий персонал. Следующим уровнем града был Певчий сад. Данный уровень представлял из себя сеть кварталов, расположенных вокруг Серпентариума. Певчий сад олицетворял собой необычные казармы чиновников, тут селили всех госслужащих, от мала до велика, небольшая часть (около семи процентов) была расселена в менее богатые кварталы для удобства, и еще менее значительная в – Серпентариум, но туда попали вообще буквально два-три человека, естественно, самые важные шишки. Как видите, число столь незначительно, что далее предлагаю не учитывать их вовсе. Ниже шли подуровни, этакие кварталы-границы, более напоминающие стену между цивилизованным миром и гетто. Ярким примером могут выступить Доки, квартал, куда удалось прошмыгнуть Орфею. Ну, что же мы-таки добрались с вами до самого интересного. Акведуки! Акведуки – это гигантский уровень, опоясывающий всю столицу. В Акведуках расположены почти все промзоны, жители местного гетто составляют восемьдесят процентов населения столицы, именно тут и протекала жизнь столицы. Да, центр располагался в Серпентариуме, но сердце билось не в роскошных залах верхнего квартала, сердце может биться только там, где есть жизнь. В Серпентариуме, за кучей грима и сусальной пыли жили мраморные статуи, а в Акведуках – люди, грязные, голодные, многие непозволительно глупые, но все-таки живые! Основной особенностью Акведуков было абсолютное беззаконие. Точнее будет сказать, самозаконие, ведь все-таки законы были, правда, написаны они были мафией. Конечно, существовали полицейские и даже участки, но по факту их власть была номинальна. Истинной же властью обладали доны криминальных семей. Семьи мафии были сформированы из изгнанных дворянских семей Серпентариума и были на прямой ноге с со светом, лидерам был дан даже белый свет на проход в Серпентариум. Дворянство прекрасно понимало, что преступность будет существовать, но чтоб она была хоть относительно управляемой, было принято решение сформировывать ее из своих элементов. Решение, конечно, спорное и носило скорее экспериментальный характер, но результаты оказались весьма неплохими, по итогу данный эксперимент стал распространенной практикой. Во времена детства Теодора Гвидичи в Акведуках делили власть три криминальные семьи: Джентиле, Сарто и Моретти. Каждой из данных семей подчинялись еще около пяти семей поменьше. Вот как раз одной из таких была семья Гвидичи, маленькая слабая семья под покровительством семьи Сарто. В основном Гвидичи занимались выбиванием арендной платы с местных рыбаков и фальшивомонетничеством.

Теодор рос маленьким и слабым мальчиком, не проходило и дня, чтобы он не получал тумаков от шпаны из других семей. Дети семьи Сарто невзлюбили Теодора, природа наделила мальчика довольно несуразным видом: кудрявые волосы, красный нос картошкой, как у взрослого алкоголика, в довесок его голос начал преждевременно ломаться, от чего побочные эффекты ощущались еще более явно. Теодор то пищал как мышь, то хрипел как барсук, весь этот коктейль завершала полное отсутствие какой-либо мало-мальски необходимой физической силы. Неспособность дать опор обидчику – самый большой грех в Акведуках. Если бы Теодор был силен, он, конечно, все равно бы получал нагоняй от детей Сарто: отвечать на тумаки главной семьи побочным веткам не положено. Но сила могла бы спасти его от гонения детей таких же побочных веток. Дети злы и быстро понимают кастовость – осознав, что детям Сарто нравится лупить Теодора, мальчика начали отлавливать и приводить на расправу. Каждый ребенок под покровительством семьи Сарто знал, что тот, кто притащит Гвидичи, как минимум неделю сам не получит нагоняй от Сарто. Каждое утро, получив профилактических люлей, Теодор отправлялся на причалы и, дабы отыграться, целыми днями шатался по портовым улицам, чтоб отмутузить детей рыбаков. Рыбацкие дети не могли дать отпор Теодору, так как он был из мафии. К счастью для Теодора, детям Сарто быстро наскучило избивать его. За полгода Гвидичи привык к побоям и смирился со своей участью, избивать такую жертву стало совсем не весело. Казалось, жизнь налаживается, но Теодор не прекратил свои походы на причалы, наоборот, избиение рыбацких детишек приносило ему все больше и больше удовольствия, все закончилось тем, что молодой Танго забил одну девчонку до смерти. Тогда отец запретил ему там появляться. Парадокс в том, что после данного инцидента дети Сарто стали уважать Гвидичи. Хотя по-другому и быть не могло: Теодор Гвидичи первый из нового поколения, у кого появилась кровь на руках.

Теодор вырос, с ним выросли и его детские обиды, мальчика приняли на работу в дом Сарто, где он стал шестеркой Джованни Бойла, одного из лидеров под руководством дона Сарто. Автор хочет донести до читателя, что слово «шестерка» употреблено в контексте отнюдь не фигурально. Теодор не просто выполнял порученья Бойла, он лебезил перед ним. Носил дипломат, вытирал ботинки, открывал двери, в общем, прогибался, как только мог. Более пяти лет Теодор пресмыкался перед Бойлом, перед тем как заслужил его полное доверие. Джованни Бойл был крайне импульсивной личностью, из-за своего характера он заслужил кличку Спичка. Когда Джованни впадал в ярость, единственный, кто мог его успокоить, был Гвидичи. Теодор умел пресмыкаться, подхалимничать, а Джованни был падок на лесть. Но это было неоднородное сотрудничество: Гвидичи получил от Бойла гораздо больше, чем второй от первого. Наверно, можно сказать, что Бойл вырастил его, Бойл учил Гвидичи бизнесу, знакомил с нужными людьми. Все в семье знали о том, что Джованни метит в кресло дона. Если такое случится, Гвидичи должен занять его место, правда, шансов у Бойла было не много, в семьях мафии к власти приходили по старшинству Джованни же был младшим лидером и шел третьим по списку в очереди на кресло дона. Но Теодора с виду это и не смущало, казалось, он просто рад, что имя Гвидичи стало хоть что-то значит. В Акведуках к Теодору пришло маломальское уважение, если, конечно, это можно было так назвать.

Спустя семь лет знакомства Джованни и Теодора Джованни решился на переворот. Бойл жаждал кресла дона и знал, что не получит его, если не уберет двух впередистоящих лидеров. Но Бойл так же понимал, что один не справится, и обратился за помощью к Гвидичи. Теодор согласился помочь ему, а сам побежал доносить дону Сарто. Танго понимал, что вряд ли ему удастся обыграть всю семью Сарто. Гораздо больше шансов стать одним из лидеров, просто сдав Бойла. А самое главное, этот путь абсолютно безопасен, вопрос же верности мало волновал Гвидичи. Через час после того, как Гвидичи донес на Бойла дону Сарто, Джованни Бойл погибает при странных обстоятельствах. Когда вопрос с Бойлом был урегулирован, Гвидичи стал шестеркой дона Сарто, лидером семьи его некто не назначил, к большому разочарованию Теодора. Но дон Сарто был непреклонен, сказав, что стукач из побочной семьи не может быть лидером. В будущем криминальный авторитет Танго, когда напьется, будет любить рассказывать об этом случае своим подчиненным, одна фраза станет даже крылатой в рядах мафии: «Когда я сдохну, то буду жалеть только о двух вещах: первое, о том, что трачу время на вас, ублюдки, второе, что уж очень невыгодно я продал своего лучшего друга».

Разочарование и злоба стали верными спутниками Гвидичи. Конечно, по сути, он получил повышение, прислуживать лично Сарто была большая честь, мало кого из побочных семей допускали до этого. Но амбиции Теодора Гвидичи были намного, намного шире. Танго смотрел вглубь и понимал, что в доме Сарто он достиг тупика карьерного роста. Оставалось только сменить работу или смириться. Танго выбрал первое. В Акведуках правили еще две семьи с примерно равными возможностями. Оставалось определиться, на кого работать. Сперва Теодор думал о Джентили, но быстро отмел этот вариант. Дон Джентили был консерватор, как и дон Сарто. Максимум, на что можно было надеяться, это аналогичная роль прихлебателя. Так что выбор пал на семью Моретти. Дон Моретти придерживался совсем других взглядов. За время правления дона семья Моретти перемешалась с другими побочными семьями. Факт рождения в главной семье не давал никакого преимущества. В семье Моретти ценили людей по заслугам, а не по крови. Первое время лидеры семьи были недовольны таким решением, была совершена попытка переворота. Недруги подорвали машину Моретти. По счастливому стечению обстоятельств дону удалось выжить. Спустя неделю после взрыва куда-то пропали два лидера семьи Моретти, оба консерваторы из главной ветки. Одного по прошествии месяца нашли мертвого на городской свалке, что случилось со вторым, до сих пор неизвестно. После долгих раздумий Теодор решился-таки сделать предложение дону. Гвидичи предложил шпионить за доном Сарто. Сарто, надо сказать, тогда были на гране войны с Моретти, и Гвидичи пришелся как нельзя кстати. Дон Моретти был человек крайне осторожный, поэтому довольно долго не доверял Теодору, но парень имел непревзойденный талант в раболепстве и постепенно добился расположения дона. Теодор основательно и долго рассказывал Моретти о несправедливой судьбе семьи Гвидичи, что его семья обделена даже по сравнению с прочими равными и якобы поэтому Теодор так ненавидит дона. Через полгода разразилась война, в результате чего Моретти оттяпали добрую половину территории Сарто. Львиная доля военного триумфа семьи Моретти была заслугой Теодора. Благодаря Гвидичи, который сливал все планы Сарто, Моретти удалось разграбить тайные оружейные склады Сарто, обнести семейное имение, в котором дон Сарто держал половину накоплений, не доверяя банкам по личным никому неизвестным причинам. Также Моретти удалось прикончить одного из лидеров семьи, когда тот выдвинулся с семьей за город, взяв с собой довольно скромную охрану. Но в итоге кто-то из людей Моретти сдал Теодора, и наверно тут бы и закончилась история Гвидичи, если бы не господин случай.

Теодора пытали на одном из закрытых причалов. Дон Сарто был известен своей неторопливой жестокостью. Его жертвы умирали неделями. Люди Дона называли его Комодо Сарто. Такой псевдоним дон получил в честь комодского варана – этот ужасный хищник целыми днями ходит за жертвой после укуса, ожидая, пока она издохнет. Гвидичи попался в лапы Комодо и уже получил свой укус, смерть была неминуема. Оставалось молить бога, чтоб она была как можно более быстрой. Автору не дано знать, с богом или, что более вероятно, с дьяволом имел контракт Гвидичи. Но безлюдные причалы Сарто навестили головорезы третьей семьи, правящей в Акведуках. Джентили решили добить полудохлых Сарто, которых потрепали Моретти, и это спасло жизнь Теодору. В то время всем уже хорошо было известно имя перебежчика Гвидичи. Спасенного Теодора привели к дону Моретти в знак доброй воли, тогда и родился союз между семьями Моретти и Джентили, этот союз и положил конец семье Сарто. Акведуки были переделены. Но Теодору это мало помогло: люди Сарто успели искалечить ступни Гвидичи за то время, что он находился в плену. Так Теодор стал Танго, из-за перебитых ног парень не мог передвигаться по прямой и шел всегда как бы боком, чем очень напоминал танцора танго. Талант Танго оценили в семье Моретти и назначили одним из лидеров, у семьи Гвидичи наконец-то появилось имя, правда, сама семья была уничтожена вместе с другими семьями на служении дона Сарто.

Довольно долго Танго из семьи Гведичи жил спокойно, теперь у него было все: уважение, деньги, власть. В результате договоренностей, которые остались за кадром, вход в Серпентариум открыли не только донам, но и их главарям. Так что Теодор обзавелся небольшим именьем в верхнем квартале города. Но тут и начались перемены: зона влияния донов Моретти и Джентели стала расти и перебросилась с Акведуков на Певчий дом. Данный расклад совершенно не устраивал дворянство Конфедерации. Один вопрос, когда проказа поражает бедняков, но когда начинают заболевать зажиточные пласты, становится не до шуток. Убрать выращенного кита было сложно, доны были официально чисты перед законом, открытый конфликт также нес большие риски. Мафиозные семьи были многочисленны и организованны, военная подготовка и боевой опыт не уступал войскам конфедерации ни на йоту. Бойня могла привести к неприятным последствиям. Для ограничения влияния семей было необходимо натравить одну семью на другую. Но для это был нужен свой человек обеих семьях. В семье Моретти им стал, разумеется, Гвидичи. Гвидичи предложили отличные условия, Танго, при содействии Дмитрия (стукача из дома Джентили), должен был собрать компромат на дона и стравливать его с доном Джентили. Как только Танго сможет убрать дона, он займет его место, власти помогут победить в битве за престол между другими лидерами семьи. Было и еще одно условие: Гвидичи, как сможет занять кресло дона, должен пообещать, что никогда не будет развивать вою сферу влияния за пределы Акведуков, иначе против него будут применены аналогичные меры. Дмитрий и Танго справились со своей миссией идеально, развязать войну при общем желании было не сложно. Попытки донов расширить влияние на Певчий дом тут же прекратились. Тогда Гвидичи сделал властям предложение, от которого они не могли отказаться. Власти должны были профинансировать в войне дона Моретти и открыта встать на его сторону, с таким козырем Моретти быстро бы стал единым центром мафии в Акведуках и уничтожил бы семью Джентили. Параллельно с тем как дон Моретти уничтожал Джентили, Танго бы фиксировал каждый его шаг и рапортовал правительству. По окончании войны власти должны были арестовать Моретти, а Гвидичи стать единым босом мафии в Акведуках. Взамен Гвидичи обещал полное повиновение, вплоть до подробного рапорта касательно всех операций криминалитета каждую неделю. Итак, правительство получило возможность создать то, к чему они так долго стремились – полностью подконтрольную мафию, такую мафию-то мафией нельзя была назвать. Так, еще одно ведомство. Естественно, все согласились и, естественно, все получилось. Так Танго в возрасте тридцати семи лет и стал один доном в Акведуках. Дон Моретти же умер в первую неделю в тюрьме. Врачи патологоанатомы говорят, что причиной смерти послужила остановка сердца в следствие душевных переживаний. Забавно, но в Акведуках известно всем, что души у Моретти не было.

Автор описал вам историю Гвидичи, чтоб в дальнейшем вы понимали, с каким человеком нам предстоит познакомиться. У большинства людей есть раздражающая особенность наделять мафию непонятной ноткой романтизма. Дон мафии в лице обывателя выглядит как Крестный отец из одноименной книги. Мудрый, справедливый, к таким персонажам читатель нередко испытывает сочувствие, а образ ему импонирует. Но, увы, в жизни так не бывает, как правило, главари криминальных ячеек один в один как Танго. Изворотливы, лживы, трусливы и продажны. В них нет ничего героического и достойного уважения. Такая манера поведения и делает их успешными. А когда ты успешен, всегда будет возможность навязать обывателю туманный ореол романтизма.