Текст книги "Секрет брата Бога"

VI

Йозефска, Мала Страна, Прага

8:12 следующего утра

Старинная ратушная площадь была почти пуста. Туристы еще спали. Так что, будь за Лэнгом слежка, он наверняка заметил бы ее. Все уличное движение воплощала встретившаяся Лэнгу на Карловом мосту женщина с повязанной алым шарфом головой; на руле велосипеда была закреплена корзина, заполненная багетами, распространявшими далеко вокруг аромат свежего хлеба.

Превозмогая ноющую боль в уставших накануне мышцах ног, Лэнг направился к букинистическому магазину кружным путем. Район только-только просыпался. Первые торговцы крутили рукояти, поднимая железные шторы своих витрин, рестораторы подметали и без того почти стерильные тротуары. Из подъезда одного из домов с роскошным фасадом в стиле барокко появилась женщина с детской коляской. Бритоголового видно не было. Стараясь избежать ненужного риска, Лэнг еще раз обошел квартал, на этот раз стараясь незаметно присматриваться к дверям и окнам.

В конце концов он остановился перед входом в магазин Клауса и в очередной раз огляделся по сторонам. Нажав кнопку, услышал за дверью громкий переливчатый звон. Прошла минута, потом другая. Лэнг позвонил еще раз – снова безрезультатно. Он отступил на пару шагов и посмотрел на окна второго этажа. Европейские торговцы часто живут в тех же домах, где держат свои магазины, – над ними. Возможно, старик еще не спустился вниз и не слышит звонка.

Без надежды на успех, скорее от понятного расстройства, Лэнг толкнул дверь набалдашником трости. К его удивлению, она приоткрылась на пару дюймов.

Клаус отнюдь не производил впечатления безалаберного человека, способного бросить дверь открытой. Лэнг переложил трость в левую руку и осторожно отрыл ею дверь полностью. Правой рукой он в это время сжимал рукоятку пистолета, который лежал в висевшей за спиной кобуре.

В помещении не было света, кроме того, что с трудом пробивался сквозь пыль, покрывавшую не мытое много лет стекло витрины, и позволял разглядеть лишь силуэты предметов – стол, прилавок, тянувшийся вдоль одной из стен, и, пожалуй, больше ничего. Лэнг пошарил левой рукой по стене и нащупал выключатель. Единственная лампочка, висевшая под потолком, не прибавила света, лишь разогнала тени по углам, где они и затаились в зловещей неподвижности. Предчувствуя недоброе, Лэнг вынул «браунинг» из кобуры и растерянно ухмыльнулся своему отражению в стеклянных дверцах десятка, если не больше, старомодных книжных шкафов, забитых книгами в кожаных переплетах. В комнате ощущался устойчивый запах давно не проветривавшегося помещения. К нему примешивался какой-то другой запах; он казался знакомым, но пока что не ассоциировался в памяти Лэнга ни с чем определенным.

Рейлли подошел к лестнице и всмотрелся в темноту, начинавшуюся с пятой ступени. В доме должен был иметься лифт – ведь калека должен был как-то подниматься наверх. Однако ничего похожего на лифт не имелось. Зато, приглядевшись повнимательнее, Лэнг разглядел на покрывавшей ступени пыли чуть заметные следы подошв.

Но каким образом?..

Лэнг подошел к наружной двери и выглянул. Рядом оказалась массивная дубовая дверь, обрамленная табличками с фамилиями жильцов с кнопками возле каждой из них. Ну конечно! Магазин имел вход с улицы, а в квартиру можно было попасть из соседнего подъезда при помощи лифта, которым пользовались все обитатели дома. Если Клаус действительно жил над магазином, он вполне мог подниматься в свою квартиру и спускаться оттуда на лифте, а в магазин попадать с улицы.

Ладно, пусть так. Но каким образом инвалид, передвигающийся в кресле-каталке, мог оставить следы обуви на лестнице?

Лэнг вернулся к лестнице, посетовав мысленно, что не запасся фонарем. Он осторожно поставил ногу на первую ступеньку, оперся на трость и перенес вторую ногу на следующую.

Рейлли поднимался медленно, а когда освещенная часть лестницы кончилась, пришлось двигаться еще медленнее, ощупывая темноту впереди рукой с пистолетом и опираясь на трость, чтобы втолкнуть себя на очередную ступеньку. Каждый шаг отдавался болью от бедер до лодыжек.

Ему не единожды хотелось подать голос, предупредить антиквара о своем прибытии. Как-никак, Клаус со всей определенностью дал понять, что хочет заполучить эти деньги. Но что-то – возможно, въевшаяся во все его существо подготовка, полученная в Управлении, а возможно, шестое чувство – удерживало его. Не стоило оповещать никого из находившихся в доме о том, что он здесь. А также запираться в тесной кабинке лифта.

В конце концов он добрался до маленькой лестничной площадки. Сквозь узкие щели с трех сторон двери пробивался тусклый свет. Лэнг приложил ухо к двери и прислушался. Тишина, лишь приглушенный звук проехавшего по улице автомобиля.

Лэнг осторожно приоткрыл дверь. Запах, который он уловил внизу, сделался сильнее.

Через полуоткрытую дверь Лэнг разглядел короткую прихожую с каменным полом, частично покрытым ковровой дорожкой в восточном стиле, остановился, дослал патрон в патронник пистолета, снял его с предохранителя и так же осторожно шагнул туда.

– Мистер Клаус! – позвал он вполголоса. – Мистер Клаус, добри ден!

И снова ответа не последовало; лишь тишина, казалось, сгущалась все сильнее.

Ближайшая дверь из прихожей находилась слева. Заглянув туда, Лэнг увидел ванную комнату, сохранившуюся, возможно, с позапрошлого века. У одной стены ванна на высоких разлапистых ножках с обычным в Европе душем на гибком шланге, а у другой – унитаз со смывным бачком под потолком. Лэнг закрыл дверь и открыл следующую. Крохотная кухонька с миниатюрным холодильником, газовой плитой на две конфорки и микроволновой печью. Кроме этих предметов там с трудом помещался коротенький столик и столь же маленький шкаф без дверей, где стояли разнокалиберные тарелки. Сквозь кухню была видна часть столовой, по всей вероятности совмещенной с гостиной. Туда сквозь высокое, почти от пола до потолка, окно, прикрытое лишь для вида тюлевыми занавесками, почти беспрепятственно вливался яркий солнечный свет. Возможно, Клаус и заработал на сделке с Ионом приличные деньги, но потратил их определенно не на улучшение условий жизни.

Вытянув вперед руку с «браунингом», Лэнг прошел по растрескавшемуся линолеуму кухни и оказался в комнате. Клаус сидел в углу. Теперь Лэнг наконец-то понял, что это был за запах, который он не смог распознать, – запах крови.

Рубашка и брюки старого антиквара были пропитаны кровью. Ею же был залит истоптанный ковер. Кровь, вытекшая из перерезанного от уха до уха горла, уже потемнела и начала подсыхать.

Лэнг медленно повернулся, держа оружие наготове. Все горизонтальные поверхности занимали книги, рукописи и стопки чистой бумаги. И пыль.

Перекошенное кресло было прижато к большому дивану; Клаус отъехал на нем от стола то ли в тщетной попытке защититься, то ли в предсмертных судорогах, истекая кровью. Одно колесо слетело с оси и валялось совсем рядом с трупом.

Лэнг осмотрел комнату. Копии, ради которых он пришел сюда, могли лежать прямо на виду и все равно оставаться невидимыми. Для того чтобы перерыть все, что находилось в этой комнате, потребовалось бы несколько часов, если не дней. А ведь оставалась еще одна комната, дверь которой выходила в ту же прихожую, – по всей вероятности, хозяйская спальня, и магазин внизу. В том же, что у него нет этих самых часов, Лэнг был твердо уверен. Несколько телефонных звонков без ответа, сорванная встреча – и рано или поздно кто-нибудь явится сюда с визитом и сделает страшное открытие.

Рейлли шагнул к загроможденному столу и посмотрел на книгу. Это был, по всей вероятности, географический атлас на неизвестном ему языке. А из-под атласа выглядывали два свитка пергамента, скрепленные вместе резинкой.

Он так сосредоточился на осмотре комнаты, что не сразу уловил тихое поскрипывание паркета. Вскинув пистолет, он обернулся.

Поздно.

Могучая рука ударом ребра ладони выбила пистолет, и тот с грохотом отлетел в сторону. Чужое предплечье сдавило Лэнгу горло, перекрыв доступ воздуха. В другой руке сверкнул нож с длинным выкидным лезвием – вроде того, что был у бритоголового. Возможно, именно тот, которым расправились с Клаусом. Нападавший крепко прижал Лэнга к себе, так что пустить в ход лезвие, спрятанное в трости, было невозможно.

Рейлли удалось просунуть ладонь левой руки под душившее его предплечье. Правой рукой он пытался оттолкнуть нож. Но в этой борьбе трудно было надеяться на успех – слишком силен был противник.

Делать нечего – Лэнгу пришлось выпустить стискивающую его горло ручищу. Согнув собственную руку в локте, он попытался ударить туда, где должно было находиться солнечное сплетение противника. Живот оказался твердым от мускулов, словно доска. Нападавший негромко, сдавленно охнул, но еще сильнее сдавил горло.

Края поля зрения Лэнга помутнели – явный признак нехватки кислорода. Собственно, неясным оставалось только одно – будет ли он еще в сознании, когда ему перережут горло, как Клаусу, или успеет к тому времени лишиться чувств.

Так и будет, если он ничего не предпримет, причем немедленно. Но что предпринять?

VII

Международный аэропорт Хартсфилд-Джексон,

Атланта, Джорджия

20:31 по стандартному восточному времени

Накануне вечером

Герт наблюдала за мужчиной, который наблюдал за ней.

Она давно привыкла к тому, что мужчины пялятся на нее так, что порой не замечают происходящего вокруг. Но этот, в отличие от большинства, притворялся, что читает газету. Там, видимо, было что-то настолько интересное, что он не переворачивал страницы уже минут двадцать.

Она впервые обратила на него внимание, когда они с Манфредом вошли в ворота на посадку. Не в те, через которые проходили пассажиры нужного им рейса, а другие, выбранные чисто случайно. Это была мера предосторожности. Как раз для того, чтобы кто-нибудь вроде типа с газетой выдал себя. Она почти не сомневалась в том, что кто-нибудь обязательно будет ошиваться в зоне вылета до тех пор, пока она не сядет в самолет, направляющийся… Она скосила глаза на электронное табло возле стойки регистрации. Направляющийся в Париж.

Естественно, это было одним из множества мест, куда они с сыном не собирались отправиться этой ночью.

Посадка на самолет в Город света должна была начаться через семнадцать минут. Герт намеренно выбрала рейс ведущей авиакомпании Атланты, так как знала о ее уже легендарной неспособности отправить международный рейс вовремя. Для компании Юга, славящегося ленью и расхлябанностью, было естественным воспринимать опубликованное расписание как всего лишь ориентир. А пассажирам достаточно было уверенности в том, что самолет не вылетит и не прибудет раньше назначенного времени. А вот предсказать время задержки было не легче, чем угадать изменение тенденции на фондовом рынке или назвать имя новой звезды профессионального спорта, которую поймают на применении стероидов. Впрочем, Герт знала по собственному опыту, что лететь самолетом этой компании в другую страну с расчетом сделать там пересадку означало ночевку в каком-нибудь совершенно незапланированном месте.

Но никакой пересадки она не планировала, а выдуманная ею затея могла пройти только с большой и не слишком аккуратной компанией.

В промежутках между хриплыми объявлениями о различных причинах возможной задержки рейса на Париж она старалась развлекать уставшего Манфреда. Или, по крайней мере, делать так, чтобы он не раздражал пассажиров, и без того разозленных постоянными сбоями в работе авиакомпании и извинениями за них. Пока что хватало прогулок по залу и наблюдения в окна за огнями взлетающих самолетов. Когда она переходила с места на место, читатель газеты тоже передвигался так, чтобы видеть ее. Несколько раз он разговаривал по мобильному.

Герт очень сомневалась в том, что преследователей интересовала именно ее персона. Им был нужен Лэнг. Она была всего лишь одной из тех людей, с кем он, вероятнее всего, встретится, и потому за ней стоило следить на тот случай, если Лэнг «сорвется с поводка». Не исключено, что они не знали, где он находится, но в такое мало верилось. Из ее собственных наблюдений следовало, что организация, на которую работал усердный читатель газеты, должна была успешно внедриться в компьютерную сеть авиакомпании. Если так, то нет ничего удивительного в том, что они прислали человека с газетой приглядеть за ее отлетом после спорадической и не слишком умелой слежки, от которой она неоднократно уходила. Герт купила билет на свое настоящее имя. Чиновники Управления испытывали параноидальный страх перед возможной оглаской чего бы то ни было, и потому пользоваться фальшивыми документами при путешествиях не по служебным делам категорически возбранялось.

В конце концов поток извинений иссяк и объявили посадку пассажиров первого класса рейса на Париж. Держа Манфреда за руку, Герт закатила чемодан на транспортер. Как и следовало ожидать, контролер лишь мельком глянул на два посадочных талона, и Герт с сыном благополучно устроились в больших удобных креслах, расстояния между которыми вполне хватало для крупных взрослых пассажиров. Впрочем, через несколько минут в проходе появился мужчина. Он остановился возле Герт и посмотрел на билет, который держал в руке, на Герт и снова на билет.

– Простите, вы сидите на своих местах? – спросил он, причем по тону было ясно, что спрашивает он лишь для проформы, так как ответ ему известен.

Герт тоже уставилась в корешок талона, который держала в руке:

– Рейс один-семнадцать, места 2-А и 2-Б.

Тем временем подошел стюарт:

– Вы сели не в тот самолет, милочка. Мы летим в Париж.

Герт поднялась, всем своим видом демонстрируя изумление и смущение.

– О, простите, простите… – Она наклонилась, чтобы расстегнуть ремень на Манфреде, потом взяла с полки свою сумку. – Надеюсь, я не…

Чуть не лишившийся места пассажир как завороженный уставился на ее блузку, где не были застегнуты две верхние пуговицы:

– О, не переживайте. Надеюсь, вы тоже улетите благополучно.

Герт еще некоторое время стояла перед входом, пропуская пассажиров, тянувшихся в самолет, словно овцы в загон. Когда прошел последний, она с Манфредом вернулась в зону посадки. Как она и ожидала, шпиона с газетой уже не было.

Мать и сын не спеша прошли по залу к выходу на тот рейс, который был им нужен. Как и было предусмотрено планом Герт, его вылет тоже задержался.

Вот и говори после этого, что предсказуемость равносильна пунктуальности!

VIII

Прага

Лэнг пытался глотнуть хоть немного воздуха, чувствуя, как у него слабеют колени. Лезвие ножа с пугающей неотвратимостью приближалось к его горлу. Противник был заметно крупнее, а не залеченные до конца раны и контузия после взрыва еще сильнее уменьшали шансы Лэнга в этом поединке.

Рейлли подался назад. Человек, напавший на него сзади, инстинктивно переступил и выставил ногу вперед, чтобы удержать равновесие. И в это мгновение Лэнг изо всей оставшейся силы ударил каблуком по ступне своего врага.

Хрупкие кости плюсны хрустнули, словно сухие ветки.

Раздался пронзительный болезненный вскрик, и захват на горле Лэнга разжался. Громила отпустил свою жертву. У Рейлли подогнулись колени, и он упал, как тяжелый мешок.

Преодолев первое желание полежать и отдышаться, Лэнг перекатился по ковру в ту сторону, куда, как ему показалось, отлетел выбитый из его руки «браунинг». Яростный вопль за спиной заставил его оглянуться. На него уставился налитыми кровью поросячьими глазками его старый бритоголовый знакомый. Нос его был облеплен грязным пластырем. Он не мог наступить на поврежденную ногу и шел к своему врагу на коленях, размахивая ножом.

Так, на коленях, он и метнулся на Лэнга; лезвие, словно комета, сверкнуло в солнечном свете, падавшем из окна. Но Рейлли снова перекатился и, прежде чем бритоголовый смог нанести удар, оказался на ногах и сам стукнул его по голове сбоку.

С тем же успехом он мог бить не кулаком, а подушкой. Бритоголовый тряхнул головой, словно боксер, пропустивший чувствительный удар с правой, и продолжал наступать. При этом он что-то бормотал сквозь зубы. Лэнг мельком порадовался тому, что не знает языка. Ну а намерения человека с ножом были совершенно понятны.

Лэнг продолжал отступать, разыскивая глазами упавшее оружие, пока наконец не почувствовал лопатками стену. Ладонь коснулась спинки старого, как и все в этой комнате, стула. Лэнг взметнул его над собой и обрушил на голову врага. Бритоголовый даже не сделал попытки увернуться.

В отличие от хрупких предметов, используемых для киносъемок, стул не развалился, дерево даже не треснуло. А вот бритоголовый на секунду-другую растянулся ничком на полу, но тут же поднялся, опираясь на стол, и вновь двинулся вперед, волоча больную ногу.

Вот и сомневайся после этого в существовании безмозглого упорства.

Лэнг отступал вдоль стены, а бритоголовый продолжал наступать, описывая острием лезвия круги в воздухе. В конце концов Лэнг остановился. Нужно было дать противнику возможность приблизиться на расстояние удара. И когда дистанция сократилась до опасной, Лэнг, откинувшись корпусом назад, нанес правой ногой круговой удар, одинаковый и в дзюдо, и в джиу-джитсу, и, пожалуй, во всех остальных боевых искусствах, и подбил здоровую ногу бритоголового.

Верзила упал, словно подрубленное дерево, ухватившись в поисках опоры левой рукой за кресло Клауса. И кресло окончательно развалилось, словно мебель в ходе какой-нибудь сцены драки в салуне из второсортного вестерна. Труп несчастного букиниста грохнулся на пол, как сломанная кукла.

Но Лэнгу было не до оценки эмоционального содержания происходящего. Его противник был, похоже, неуязвим и сейчас вновь пытался подняться на ноги. Лэнг подумал было выскочить в кухню и отыскать там нож для себя, но выход преграждал противник. Оттуда, где находился Лэнг, можно было попасть только в спальню Клауса. Туда тоже нельзя было отступать – бритоголовый попросту выбрался бы в коридор и преспокойно разделался с Лэнгом.

И тут Лэнг наконец обнаружил искомое – рукоять «браунинга» торчала из-под складки ковра, сдвинувшегося во время схватки.

Бритоголовый тоже увидел пистолет. Он был ближе. Но раненая нога не позволяла ему двигаться быстро.

Так ли это на самом деле, должны были решить ближайшие мгновения. Если Лэнг не доберется до пистолета первым, он погиб.

Не глядя, Рейлли протянул руку назад, схватил со стола первую попавшуюся книгу и швырнул ее так, чтобы она пролетела вплотную справа от головы бритоголового. Рефлексы убийцы оказались в полном порядке. Он уклонился влево, прочь от пистолета. И Лэнг, словно ныряющий пловец, бросился на пол.

Падение в самом буквальном смысле вышибло из него дух. Перед глазами поплыли разноцветные пятна – его недолеченный организм протестовал против такого ужасного обращения с собой.

Стиснув пистолет двумя руками, Лэнг перекатился на спину, и в тот же миг бритоголовый кинулся на него с ножом.

Отдача дважды подбросила дуло «браунинга». Лэнг увидел, как медные гильзы, сверкая на солнце, описали в воздухе крутые дуги, и почуял запах пороха. А вот выстрелов он так и не услышал – вероятно, сознание выставило у него в мозгу какой-то блок, усилив одни чувства за счет других.

И еще Лэнг увидел, что бритоголовый сидит на полу, раскинув ноги. Нож лежал рядом с ним, но верзила не отрываясь смотрел себе на грудь, где быстро расплывались два пятна Роршаха[21]21
  Симметричные кляксы, используемые в психологическом тесте Роршаха на ассоциации.


[Закрыть], отчетливо видные даже на черной футболке. Затем он все же поднялся на трясущихся ногах, уставился на Лэнга со жгучей ненавистью, произнес что-то (по-чешски, решил Лэнг), сделал короткий шаг и во весь рост рухнул ничком на пол.

Лэнг поспешно откатился в сторону. Он был почти уверен, что этот человек сейчас снова встанет и нападет на него.

Уткнув дуло пистолета в сияющий скальп, Лэнг некоторое время прислушивался, пытаясь уловить звук дыхания, и лишь потом решился пощупать сонную артерию. Пульса не было.

Лэнг почувствовал, как к горлу подступила тошнота. Уже не в первый раз подумал он о горькой иронии судьбы – все годы, которые он проработал в Управлении, Рейлли постоянно учился убивать людей, но ни разу не применил это умение. А после выхода в отставку он прикончил не менее полудюжины разных типов, всякий раз спасая собственную жизнь. И пусть убийства всякий раз оказывались единственным выходом из положения, он так и не смог к ним привыкнуть.

Загнав обратно в желудок рвавшийся наружу горький комок, Лэнг быстро осмотрел комнату. Кто-нибудь вполне мог услышать шум драки, выстрелы и вызвать полицию. Нужно было сматываться, и поживее. Он направился к двери, но остановился, заметив сразу две вещи.

Среди обломков кресла Клауса валялся кошелек – старомодная, похожая на мешочек вещица из тех, какие женщины носят в сумках, чтобы держать в них мелочь монетами. Лэнг, похоже, не видел его, когда пришел, но ведь у него не было времени, чтобы смотреть по сторонам. К тому же кошелек оказался пустым.

Но было и еще кое-что, чего Лэнг не видел прежде, – из сломанного подлокотника кресла торчал клок бумаги. Подлокотник оказался полым. А листок покрывали буквы, которые при беглом взгляде показались похожими на греческие. Возможно, Книга Иакова была у старого хитреца с собой и накануне вечером, но он не пожелал тогда расстаться с ней, так как намеревался наделать еще копий.

Лэнг в последний раз окинул взглядом комнату. Издалека доносились приближающиеся полицейские сирены. Он переступил через труп бритоголового. Убийство отвратительно, и все же Лэнг был очень рад, что 9-миллиметровые пули смогли остановить этого громилу.

Как ни странно, щепки от сломанного кресла не пристали к его одежде.