Текст книги "Рак лечится Любовью"

Глава 19
Смертельные фантазии

Ремонт второй комнаты продвигался медленно и уверенно.

Кое-что помогал муж, но в основном вся работа делалась мною.

И чем ближе приближался её завершение, тем чаще я возвращалась к мысли о том, как же красиво покинуть этот бренный мир.

Решила подойти к вопросу со всей серьёзностью: как-никак это будет мой прощальный выход, а вернее – уход. А уходить, как известно, надо красиво.

И чтоб никто не чувствовал себя виноватым.

И поэтому нам нужен несчастный случай или нелепая случайность.

Вот сейчас, во времена Интернета, всё гораздо проще: там тебе по полной программе выдадут сто и один способ как распрощаться с жизнью, и при этом посмертно сохранить лицо.

А в те далекие времена приходилось шевелить мозгами, фантазировать, искать и решать. И всё самой.

Поскольку тема была более чем деликатная, я не могла ею ни с кем поделиться, не могла спросить совета. Вот и парилась, как могла. Даже разработала собственную систему:

– смерть от воды (или в воде);

– смерть от огня (в том числе, и огнестрельного);

– уход с помощью ножа, лезвия и других острых предметов;

– различные отравления;

– несчастный случай, как то: под колёсами машины; падение из окна, нечаянное повешение (как это было с Айсидорой Дункан). Помните, она была задушена своим любимым красным шарфом, внезапно намотавшимся на колесо автомобиля, в который она села, чтобы ехать к славе…

И когда я стала в порядке очерёдности представлять, как это будет выглядеть, я всё больше разочаровывалась, так как красивого способа склеить ласты долго не смогла обнаружить. Ну посудите сами, взять хотя бы смерть от воды.

Первое, что приходит в голову, это пойти на речку (благо, она в пяти минутах ходьбы от дома) да и утопиться.

Куда ни шло, думала я: вода в реке более-менее тёплая, не то, что зимой: захочешь утопиться, и не хватит духа нырнуть под лёд. А ведь надо будет ещё и прорубь вырубить или на худой конец, найти.

Так что с этой стороны топиться летом – легко и просто. А вот с другой стороны… Это ведь вода хлынет в лёгкие, наверное, это будет больно. А боли я патологически боюсь и с трудом переношу. Уже отпадает.

А если подумать, что наверняка меня найдут не сразу, и за это время тело успеет набухнуть и ещё больше растолстеть, начнёт отслаиваться кожа, в волосах поселятся речные насекомые…

Хищные рыбки и рачки начнут потихоньку отщипывать кусочек за кусочком от моей бренной плоти… А если часом трупик волны вынесут на берег, тогда есть большая вероятность, что бродячие голодные собакевичи или другие голодные зверушки разделают меня по частям и изничтожат, себе на радость. А ведь есть ещё и мухи, которые любят селиться под веками мертвецов, и очень скоро там начнут ползать скользкие черви. Представив всю картину в мельчайших деталях, решительно отмела этот вариант.

А что, если сесть дома в ванну и перерезать вены? Конечно, будет немного больно. Но ведь недолго… А потом, когда кровь начнет вытекать из меня, должна наступить эйфория и блаженство. Правда, говорят, что на этом процесс не заканчивается. На самой последней стадии у человека открываются запирающие клапаны, удерживающие кал, мочу и сопли. Получается, что вместо красивой картинки взору моего мужа (а я была уверена, что именно он первый найдет мое бездыханное тело) предстанет безобразная картина: моё молодое тело среди крови и кала, лицо – в соплях и слезах.

Просто решительно не подходит! А если муж придёт вместе с девочками? Нет и нет! Дочки должны маму запомнить красивой!

Да, любителю прекрасного не только трудно красиво жить, но ещё труднее красиво умереть.

Думаю дальше. Ну что там ещё с водой можно придумать? В голову ничего не приходило, мысли закончились.

– Да, Любовь Михайловна, – сказала я себе с укором. – Твоя фантазия очень ограничена. Давай, думай, не за горами тот день. А у тебя, дурашка, нет ни одного более-менее подходящего варианта.

– Ты такая умная, – услышала я знакомый голос своего Эго. – Зря ли что ль на отлично школу и техникум закончила? Докажи самой себе, что ты – не размазня какая-то, что ты обязательно найдёшь самый лучший, самый лёгкий и красивый способ свести счёты с этой постылой жизнью.

– Да, я обязательно докажу, вот увидишь! – уверенно заверила я своё, раздутое до неимоверных размеров, Эго. И стала усердно думать дальше.

Что там у нас по списку? Ах да – смерть от огня.

Подумала, и сразу перед глазами появился сюжет из индийских фильмов: в знак протеста против брака с нелюбимым, девушка-красавица сжигает себя заживо. Н-да…

Одно дело, когда это видишь, сидя в кресле кинотеатра – яркий живой факел, из которого тебе в душу укоризненно смотрят прекрасные глаза…

И совсем другой вопрос, если этим факелом можешь стать ты сама. Начнем с того, что гореть заживо – очень больно!

Ладно, когда твоё тело кремируют уже потом, когда душа отлетела к праотцам. А если она ещё в теле? И тело чувствует, как языки пламени лижут кожу и снимают её, обнажая мяско и поджаривая его до хрустящей корочки? А ведь волосы и ресницы тоже сгорят… Вот уж несказанная красота получится!

Обуглившаяся головешка, и кто поймет, где лицо, а где – попа? А если представить запах, исходящий от моей обгоревшей тушки… Наверное, так пахнут (или воняют) тысячи обсмаленных курчат. Вот чем здесь точно не пахнет, так это – красотой. Нет, тоже не годится.

– Думай, думай, голова, шапку новую куплю, – вспомнилась любимая присказка моего давно ушедшего папки.

– А моей голове и шапка-то уже не к чему, – горько улыбнулась я, докрашивая дверь в нашу с мужем, комнату.

– Так, так, а что, если приставить дуло ружья к виску или к груди и нажать на курок? У Алексея же есть охотничье ружьё и он вполне успешно из него куропаток и утей стреляет? – вкрадчиво спросил подлый голос Эго.

На миг прикрыла глаза и попыталась представить… нет, не смогла выбрать место для этой цели.

В комнате… запачкаю всё кровищей, зачем тогда, спрашивается, корячусь с ремонтом? Может, в туалете? как муж Геты? Всё равно грязно будет… Если в висок смогу выстрелить, то по законам физики, согласно которым, входное отверстие маленькое, а выходное – большое, большая часть моих мозгов вылетит из черепушки и размажется по стенам вместе с внутричерепной жидкостью.

И опять-таки: лужи крови, слизи, а если, вдруг, не приведи Бог, обкакаюсь от страха?… и моё тело среди этого форменного безобразия… Нет и ещё раз нет! А милиция мужа спросит, почему ружьё дома хранит? Ещё дело пришьют и посадят? Что ж ему из-за моей дури на старости лет ещё по тюрьмам мыкаться? А дети как же?

А если вдруг рука дрогнет и попытка не удастся и я выживу? Вот тогда уж точно стану калекой-недоумком. Вот уж обуза так обуза и для мужа и для детей! И ведь неизвестно, как долго протяну, а если долго?!

– Всё, шабашить пора, – подвела итог дня, решительно макая кисточку в банку с растворителем. – Возможно, завтра придёт какая-то светлая мыслишка.

И в завершение ещё одного ремонтного дня стала оттирать краску с запачканного, уставшего и ещё живого, тела.

Глава 20
Убиться или учиться?
Вот в чем вопрос…

А ночью меня одолевали кошмары: то я мучительно тонула в реке: меня стремительно затягивала воронка водоворота, а я изо всех сил рвалась наверх, пыталась кричать и звать на помощь, но вода заливала мой рот, быстро и больно втекала в лёгкие и заглушала немой крик…

Вдруг мне стало невыносимо жарко, и я обнаружила себя посредине горящей избы. И было непонятно – что это за изба, и как я в неё попала. Яркие огненные языки лизали оконные занавески, поднимались по стенам вверх, к самой крыше, отовсюду бежали по деревянному полу прямо к моим ногам.

Длинная юбка загорелась сразу со всех сторон, пламя рвалось вверх, к моей груди и лицу. Обжигающая боль вместе с огнём захлестнула меня. Я задыхалась от гари и дыма, пыталась закрыться руками от настигающей неизбежности яростного огня… Из последних сил рванулась вперёд, к открытой двери, и в ужасе проснулась.

Сердце бешено колотилось где-то у самого рта, готовое выскочить наружу, по телу стекали липкие ручейки горячего пота, в горле пересохло.

На трясущихся ногах тихонечко пошлёпала на кухню, чтоб глотнуть водички. Меня штормило, как после знатной гулянки, приходилось держаться за стенку.

Дрожащими руками налила из-под крана в стакан такую желанную сейчас жидкость, и с жадностью стала пить. С каждым глотком внутренний пожар утихал, дыхание становилось более ровным и спокойным.

Присела на табуретку. На часах – три часа утра. За окном – белый северный день. Лучи солнца освещают окно, и уже первые птицы запевают свои заливистые утренние песенки.

– Чем ломать голову, как красиво умереть, может, просто начнешь красиво жить? – тихо спросило меня истинное Я.

– Да разве ж это жизнь! – возмутилось Эго. – Нет, нет и нет! Раз уж решила, надо довести дело до конца! А кто ищет, тот всегда найдет. Надо только получше поискать.

Я обречённо вздохнула и поплелась опять в спальню. Остаток сна был более спокойный, и утро я встретила относительно бодрой, готовой продолжить и ремонт, и поиск навязчивого решения…

А решение действительно было навязчивым. Я словно сходила с ума: две мысли отчаянно бились в моей голове: как хорошо сделать ремонт и как красиво уйти из жизни. И обе были чрезвычайно важны для меня, равно как и их реализация.

И именно благодаря тому, что голова была занята, я почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг, вернее, я стала очень спокойно на всё реагировать: и на возню детворы, и на их бесконечные вопросы тип «почему трава зелёная, а небо – голубое», «где спит ветер, и что ест на завтрак медведь»… А ещё и слова и поступки мужа перестали меня раздражать, отошли на какой-то задний план. И я была этому чрезвычайно рада.

Спокойно оклеивала маленькую прихожую и продолжала размышлять и над жизнью и над смертью. С жизнью-то всё понятно – она у меня не удалась. Отличница в школе и в техникуме, я стала двоечницей по жизни.

Я жила так, как будто у меня несколько жизней, ну, в крайнем случае – две. Одну я проживаю на пробу, как бы черновик пишу. А потом, учту все ошибки, вынесу важные уроки, да и как заживу заново, напишу новую, счастливую жизнь.

И в этой новой, счастливой жизни всё будет, как надо: и уважение к родителям, особенно, к маме; и радостное, беззаботное детство у любящих друг друга папы и мамы; и их долгая совместная жизнь вдвоём до самой смерти; и ещё: профессия по душе, а не вопреки уговорам мамы; и взаимная любовь с Настоящим Мужчиной, и сначала, как полагается – законный брак, и только потом – близкие отношения и здоровые, желанные детишки, плоды взаимной любви. Ээээх, и что ж это только в мечтах, а в реальной жизни уже ничего не вернуть, и на чистовик не переписать…

Устроила себе маленький перерывчик с чаепитием. А потом достала из кармана заношенного халата спрятанный листочек, где я написала различные варианты возможного конца, и опять стала размышлять на эту тему.

Так, дальше по списку: смерть с помощью ножа, лезвия и других острых предметов. Прикрыла глаза, представила, поёжилась, подумала:

– Вряд ли у меня хватит смелости вонзить в своё, пусть и далёкое от cсовершенства, тела, нож, отвёртку или что-то другое. Покалечить смогу, не вопрос, а убить – скорее нет, чем да. Да и потом, разве это будет привлекательно выглядеть: женское тело в луже крови? Конечно, нет. И опять-таки: скорее всего, мужу придется всё это дело убирать, оттирать и отмывать. И его последние воспоминания обо мне, наверняка, будут малоприятными…

Пусть уж легко вспоминает. А для этого надо напрячь мозги, или то, что ещё от них осталось.

Мои глубочайшие размышления были бесцеремонно прерваны телефонным звонком. В трубке деловой женский голос поинтересовался, с кем он говорит, и когда убедился, что я – это я, сказал, что звонит из сыктывкарского пединститута (я там училась на филологическом факультете между больницами, работой и домом) и просят меня появиться в ближайшее время, захватив с собой две выполненные контрольные работы по устному народному творчеству и по старославянскому языку, которые уже давно превратились в мои два длиннющих «хвоста».

Я поинтересовалась, сколько у меня есть времени и что будет, если я не приеду.

– У вас есть последние две недели, Любовь Михайловна, – прохладно-вежливо ответил голос. – А если вы не появитесь в указанные сроки, вас придётся отчислить. И на ваше место уже сейчас есть желающие. Так что подумайте и перезвоните нам до конца недели.

Затем также официально голос попрощался, и на другом конце провода послышались гудки.

А я, с трубкой у уха, повернулась к календарю, чтоб узнать, какой сегодня день: оказался четверг.

– Ё мое! полтора дня до конца недели осталось! – воскликнула я. – Вот ведь как некстати!

– А чего думать-то? – поинтересовалось Эго. – Зачем тебе делать какие-то контрольные? Тратить драгоценное время? Да и деньги тоже? Они ж на похороны ох как пригодятся. Какой смысл в этом?

– А смысл простой, – ответило истинное Я. – Все земные дела надо закончить, все хвосты обрубить, чтоб совесть была спокойна.

И я полностью согласилась с этим доводом.

– Уходить надо именно так. Только вот придётся немного задержаться, – с досадой подумалось мне.

– Ну и ладно, задержишься. Помнишь, как Высоцкий поёт: в гости к Богу не бывает опозданий, – опять проговорило истинное Я. – Так что жди мужа, советуйся с ним и пиши свои контрольные. А там видно будет…

Что там будет видно, я не стала заморачиваться. Впрочем, как и всегда, когда звучал тихий и рассудительный голос моего настоящего Я. И всё ж, сейчас я и услышала, и согласилась, что на тот свет я успею, и что с мужем надо держать семейный совет. И пусть он решает – ехать мне или нет.

Глава 21
Вперед, к свету.
То бишь – к знаниям

Новость Алексей воспринял сдержанно, почесал затылок, вздохнул глубокомысленно и изрёк:

– Ну что, мой хороший, мы с тобой за твоими болезнями и ремонтом зовсим забулы про твою учебу. А ведь учиться тоби треба, ой як треба, – частенько муж переходил на свою ридну уркраинську мову. – И закончить институт тоже. Ты ж сама понимаешь, что детей тебе поднимать, я-то всё равно раньше тебя уйду. Возраст – ничего не попишешь, да и про болезнь мою ты сама хорошо знаешь. Сегодня я бегаю, как молодой жеребец, а завтра – перевернусь и придёт каюк твоему супружнику. И куда ты с незаконченным высшим? Для пионервожатой ты уже, прости меня, старовата, а для уборщицы образование не нужно. Это если ты хочешь работать в школе, конечно.

– Да я же хочу домоводство вести: девочек учить вязать, готовить, домом управлять, – вспомнила и озвучила свою мечту, которая у меня родилась вскоре после рождения младшей дочки.

– А для домоводства, что, образование не потребуют? С тем повышением зарплат, что сейчас в школах идёт, такая драчка за любое место начинается. И плевать, что ты классно вяжешь, а где у тебя бумажка? То бишь, диплом? Нету. Вот и пойди, погуляй. У нас же две девки растут. Их же тоже надо будет выучить, в люди вывести. Ты про будущее детей-то подумай. Пока я живой, могу помочь, а потом как ты справишься?

– А потом меня не будет, ты сам их и будешь в люди выводить и справляться, – подумала, но не сказала вслух.

– А ведь он прав, – тихонько сказало моё настоящее Я. – Ты же не знаешь, как жизнь сложится. Надо ехать, закончить второй курс, пока есть такая возможность.

– Да что она не знает! – возмутилось Эго. – Всё знает и всё решила! А решила, значит – доведёт дело до логического конца.

– Вот-вот, а если так, до логического конца надо и учёбу довести, хотя бы второй курс, – подтвердило моё Я.

А я, как наблюдатель, со стороны слушала доводы всех трёх сторон «за» и «против», почувствовала в теле лёгкий щелчок и приятное тепло. Поняла, это – знак. И согласно кивнув мужу головой, сказала:

– Хоть я и надеюсь, что ты проживешь ещё долго и девчонок замуж выдашь, всё ж ты прав – учиться надо. Не дело бросать на полпути. Только вот как с ремонтом быть?

– А как с ним быть? Оставь его в покое и займись контрольными. Это сейчас важнее. Вернёшься – закончишь. Или я тут подмогну, – хитровато улыбнулся муж.

Памятуя, что руки у моего муженька растут не совсем откуда надо, хотя, руководитель он был знатный, попросила дождаться меня.

– Ладно, уговорила, – быстро согласился тот, – ты давай-ка поспешай с контрольными. Времени действительно в обрез. А тебе за две недели надо две работы написать!

Я мысленно схватилась за голову: вот уж не было печали! И поспешила к своим забытым конспектам. Нашла по УНТ (устное народное творчество), открыла, прочитала тему и впала в ступор, поскольку из прочитанного мне было мало что понятно.

Да и заданий было много: нужно было назвать и охарактеризовать жанры этого самого творчества. А мне, надо сказать, и само слово «жанр» было не совсем понятно. А по пословицам и поговоркам можно не контрольную – диплом писать – так много заданий.

Сами посудите. Привожу задание в оригинале:

Пословицы и поговорки. Определение пословиц и поговорок; проблема их разграничения. Формы бытования пословиц и поговорок, их связь с живой речью. Место пословиц в системе жанров фольклора. Происхождение пословиц, их первоначальная утилитарность. Устойчивость пословиц, многозначность пословичного суждения. Речевая и поэтическая функция. Опыты классификации пословиц. Поэтика пословиц.

Поговорка. Определение поговорок. Образность художественных поговорок; поговорки и фразеологизмы. Типы поговорок, их структура.

Г. Л. Пермяков и его теория клише.

В моей голове, занятой совершенно другими проблемами, возникло огромное количество вопросов. Вот те, что ещё помню:

А форма бытования пословиц – это о чём, собственно? А система жанров фольклора – это что вообще значит? Как это так может быть? А слово «утилитарность» что обозначает? И какое отношении эта самая утилитарность имеет к происхождению пословиц? А вот это красивое загадочное выражение: «многозначность пословичного суждения» – о чём оно? здесь что имеется ввиду? А слово «функция» – это что значит? И каким боком к пословицам? А уж про такие слова как «структура» и «клише» я понятия не имела, и не понимала, что они обозначают.

– Господи, да я совсем тупая, как сибирский валенок! – в сердцах воскликнула я. – Как же можно написать контрольную, если я даже сути вопросов не понимаю?!

– Ты сейчас похожа на маленькую перепуганную девочку, – ласково произнес голос истинного Я. – Ты найдешь ответы на все свои вопросы, ведь ты очень настойчивая, чего хочешь – обязательно добьёшься. Посидишь в библиотеке, спросишь у тех, кто закончил или ещё учится на филолога, и напишешь свою контрольную.

– А ведь и то правда! В библиотеке точно могут подсказать, да и словари там есть, вот и узнаю, что все эти непонятные мне слова означают, – подбодрила саму себя. – К тому ж повод в люди выйти, а то совсем одичала со своим ремонтом и мыслями о самоуничтожении.

Быстренько переоделась, положила в сумку тетрадь и ручку, листок с заданием и подошла к мужу. На его немой вопрос ответила вопросом:

– Лёшенька, я в библиотеку собралась, детишек сможешь из садика забрать?

– Заберу, не волнуйся. Иди уж, грызи гранит науки, только зубки не пообломай! – весело напутствовал муж. – А мы с девочками на улице погуляем – погодка на редкость хороша. А потом часам к семи подойдем к библиотеке и тебя встретим.

– Как ты хорошо всё придумал! – похвалила мужа, чмокнула его в щёку и пошла обуваться.

На улице действительно было просто чудесно: лёгкий тёплый ветерок играл зелёными ветками деревьев, в безоблачном небе светило яркое солнышко, заливисто пели птички. И что было крайне важно для меня, великой нелюбительницы, всяких летающих и жалющих тварей типа комаров и иже с ними, сегодня можно было спокойно идти и даже стоять – НИКТО НЕ КУСАЛ!

– Бывает же такое! – весело подумала я, подходя к библиотеке, которая была в пяти минутах ходьбы от нашего дома.

Какая-то робость овладела мной, появилось напряжение в спине, немного затряслись руки и перехватило дыхание.

– Давно не бывала здесь. Даже страшно представить, что обо мне подумают, – призналась себе в своих страхах и решительно потянула на себя тяжёлую дверь.

Прошла мимо пустующего гардероба в зал. Библиотекарь, Татьяна Анатольевна, миловидная полноватая блондинка удивлённо вскинула брови:

– Как давно вы к нам не заглядывали, Любовь Михайловна! – по-доброму приветствовала она. И продолжила: – Рада вас видеть.

– Спасибо, я тоже рада, что наконец-то пришла к вам, – чистосердечно призналась я. – Вот контрольные работы надо писать, а дома нет ни одной нужной книги. Надеюсь, что у вас они найдутся.

– А темы какие и по каким предметам?

Я протянула слегка помятый листочек в клеточку. Татьяна быстро пробежала глазами и поспешила успокоить:

– Обязательно что-то подберём, у нас много студентов-заочников сейчас. А если здесь не найдём – пойдём в читальный зал, – сказала и пошла к стеллажам с книгами.

Я присела за стол, и чтобы скоротать время, стала перелистывать стопку местной газеты «Ленинец».

И вдруг мой взгляд зацепился за фотографию, с которой на меня смотрела улыбающаяся Ирина, товарка по больничной палате. Рядом с фото – её стихи и заметка журналиста о ярком северном таланте, прославляющем наш маленький провинциальный городок.

– А ведь во многом благодаря именно той яркой зависти, которую я испытала к жизни этой худенькой и на вид, невзрачной и такой интересной женщине, я и поступила в институт на филфак, – с благодарностью подумала я.

Тем временем вернулась Татьяна Анатольевна с тяжёлой стопой толстенных книг.

– Здесь вы найдете всё необходимое по вашей теме, Любовь Михайловна, – вежливо пояснила она. – Вот эта книга очень толково говорит про устное народное творчество. А в этой очень понятно рассказано про пословицы и поговорки. И книга Пермякова тоже здесь. Домой возьмёте или в читальном зале поработаете?

– Если можно, возьму домой, так будет удобней, можно вечерами подольше посидеть, – ответила я.

– Конечно, конечно, сейчас оформлю, – вежливо отозвалась библиотекарь. Её взгляд упал на раскрытую газету.

– Правда, Ирина Данилова красивые стихи пишет? – полувопросительно полуутвердительно сказала Тамара Анатольевна. – Она недавно свой сборник выпустила, и мы устроили встречу с читателями. Люди были просто в восторге, редкий талант, – вдохновлено вещала женщина. – А муж как её поддерживает! Ведь это он оплатил её сборник.

– Да что вы говорите? – удивилась я. – Бывают же такие мужья. Хоть бы посмотреть на него.

– Да вы его знаете, это же Толик Данилов, тренер по самбо, он во Дворце спорта тренирует, – пояснила Тамара.

Смысл услышанного медленно доходил до моего полуспящего сознания. Я вспомнила Толика и в зале самбо и в вестибюле больницы, когда он приходил к жене.

– Надо же, какой молодец! – искренне удивилась и одновременно порадовалась я. – Везёт же Ирине!

– Это точно – везёт! – охотно согласилась Татьяна Анатольевна. – Любовь Михайловна, а вторая работа у вас по какому предмету? – вернула она меня к делам земным.

– А вторая – по старославянскому, – с грустью в голосе ответила я. – Совсем не знаю, с какого бока к ней подступиться, – чистосердечно призналась я, виновато при этом улыбаясь.

– Предмет сложный, что и говорить. Да и времени у вас осталось маловато для написания двух работ… А что, если вы обратитесь к Елене Фирсовне Ильиной, она уже закончила институт и уже русскую литературу и язык преподает в школе-интернате.

– Елена Фирсовна? Так мы же с ней вместе работали! – обрадовалась я и тут же осеклась. – А вдруг откажет?

– Да что вы, Елена Фирсовна – добрейшей души человек. Многим моим знакомым заочникам сама работы писала. А у меня и телефончик ёё есть.

И красивым каллиграфическим почерком записала мне её ФИО и номер домашнего телефона.

– Будете звонить – передайте от меня привет. И скажите, что мы её ждём на очередных литературных чтениях с новыми рассказами.

И протянула мне листок с номером и стопу уже записанных на моё имя книг.

Я вежливо поблагодарила, улыбнулась на прощание и, подхватив книги под мышку, вышла на улицу.

– Ё-мое, что же это получается? Другие женщины живут какой-то особенной, интересной и необычной для меня жизнью: одна стихи пишет, другая – рассказы, учатся, работают, участвуют в литературных чтениях и ещё Бог знает в чём. Их мир – яркий, интересный, наполненный. Конечно, там тоже есть и мужья, и дети, и болезни, и дела домашние. В моём же мире – беспросвет какой-то из болезней детей, мужа и моих. Слава Богу, девочки стали редко болеть, немного окрепли. Хотя у Любаши ножки ещё иногда побаливают. А вот с Вовчиком беда и полная безнадёга… Только чудо может его вернуть к нормальной жизни.

Так грустно думала я, медленно идя по улице.

Как так случилось, что моя жизнь стала безвкусной и бесцветной? А я сама – бесплатное приложение к этой жизни? Кухарка-уборщица-вязальщица-мотальщица в одном лице? Куда подевалась озорная девчонка, которой интересно жить, находить и пробовать новое? Я не знала ответа на этот вопрос.

– Наверное, она повзрослела, – услышала знакомый вкрадчивый голос.

– Ты называешь жизненную скуку, тоску и безысходность взрослением? – спросил голос моего настоящего Я.

– Возможно… – неопределённо ответило Эго.

Возможно, эта бесконечная болтовня моих главных внутренних частей-антогонистов продолжалась бы ещё долго, но я решила переключить тему и вернулась к настоящему, тем более, что я уже подошла к двери своей квартиры. Дома стояла полная тишина – вероятно, муж ушёл за дочками, как мы и договаривались. Выглянула с балкона: точно, вон они втроём идут к детсадовским качелям…

– Давай, звони Елене Фирсовне, пока спокойно можешь это сделать, – тихо и одновременно настойчиво сказал мне голос моего настоящего Я.

Мне одновременно захотелось есть, пить и в туалет.

– Ну, ты совсем, как ребёнок, – улыбнулось мне моё доброе и понимающее Я. – Чего боишься? Что откажет? Или что за глупенькую сочтёт? Знаешь, главное – набрать номер…

Моё истинное Я всегда даёт мне очень разумные советы. Другое дело – как я с ними поступаю. В этот же раз я решила последовать голосу разума (так про себя я называю своё Я).

Подошла к телефону и дрожащими пальцами стала набирать цифры на круглом телефонном диске. В трубке послышались длинные гудки.

– Её дома, наверное, нет, вон погодка какая стоит: знай, гуляй! – пыхтела сама себе под нос, борясь с желание скорей положить трубку.

Неожиданно на том конце провода раздалось спокойное «алло, я вас слушаю». Женский голос приглашал меня к диалогу.

– Здравствуйте, это Елена Фирсовна? – в свою очередь поинтересовалась я.

– Да, это я. А с кем я говорю? – вежливо спросил голос.

– Это Любовь Михайловна Карабут вам звонит. Елена Фирсовна, помните меня, мы с вами в интернате вместе работали.

В трубке возникла тишина – собеседница вспоминала.

– Ах, да, вспомнила! Вы у нас ещё с девочками аэробикой занимались! Чем могу быть полезна, Любовь Михайловна?

Я была слегка шокирована такими словесными оборотами. В своей обычной жизни приходилось слышать нечто более простое, без изысков, как говорится.

Вкратце объяснила, чего от неё хочу. Елена Фирсовна, недолго думая, согласилась написать контрольную работу по старословянскому.

– Мне эта тема близка и интересна, да и учебники есть, – пояснила своё решение бывшая коллега, и тут же попросила мне зачитать задание, что я и сделала с превеликой радостью.

– А теперь свой номерок назовите, пожалуйста. Я напишу и вам перезвоню. Надо ведь будет переписать, чтоб не придрались преподаватели к тому, что почерка разные, – по голосу было слышно, что собеседница улыбается.

Не веря своей удаче, я несколько раз её горячо поблагодарила и с облегчением положила трубку.

В эту же минуту открылись входные двери и с радостными воплями «где наша мама?» вбежали мои родные девчонки, а вслед за ними зашёл и улыбающийся муж.